Пушкин Александр Сергеевич
Анекдоты об А. С. Пушнине

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


  

"Я ЧИСЛЮСЬ ПО РОССИИ"

Анекдоты об А. С. Пушнине

"ЗЛАТОУСТ"

Русское Зарубежное Издательство

Мюнхен-Шляйсгейм

1947

  

ПУШКИН В АНЕКДОТАХ

  

1.

   Во время пребывания Пушкина в Одессе там жила вдова одного генерала, который начал свою военную службу с низших чинов и дослужился до генеральского чина, хотя ничем не отличился. Генерал этот был, между прочим, в 1812 году ранен в переносицу, при чем пуля, раздробив ее, вышла в щеку.
   Когда генерал умер, вдова его, желая почтить память покойного мужа, заказала на его могилу пышный памятник и непременно хотела, чтобы на нем были выгравированы стихи. К кому же было обратиться, как не к Александру Сергеевичу Пушкину, с которым генеральша была хорошо знакома?
   Александр Сергеевич пообещал написать соответственные стихи, но не торопился с этим. Так проходило время, а он и не думал исполнить обещание, хотя вдова при каждой встрече не давала ему покоя.
   Но вот настал день Ангела генеральши. Приехал к ней Пушкин с поздравлением. Хозяйка, что называется, пристала к нему с ножем к горлу:-- Ну, Александр Сергеевич, уж теперь ни за что не отделаетесь обещаниями,-- говорила она, крепко ухватив поэта за руку,-- не выпущу, пока не напишете! Я все приготовила: и бумагу, и чернила. Садитесь к столику и пишите.
   Пушкин с неудовольствием взялся за перо, и через минуту были готовы стихи:
  
   Никто не знает, где он рос,
   На службу поступил капралом,
   Французским чем-то ранен в нос --
   И умер генералом!
  
   "Что было с ее превосходительством после того, как она сгоряча прочла стихи вслух, не знаю", рассказывает поэт: "потому что, передав стихи, я счел за благо уйти не замеченным и уехал по-добру по-здорову".
   Но с тех пор генеральша оставила поэта в покое.
  

2.

   После одного обеда, на котором было выпито изрядное количество шампанского, Пушкин беседовал со знакомой ему дамой. Дама была, после болезни, рябая.
   Какая-то фраза, сказанная Пушкиным, показалась ей не совсем приличной, и она заметила:
   -- У вас, Александр Сергеевич, кажется, в глазах двоит.
   -- Нет, сударыня,-- ответил он,-- но рябит.
  

3.

   Однажды в приятельской беседе знакомый Пушкину офицер, по фамилии Кандыба, пристал к поэту:
   -- Скажи, Пушкин, поэму на "рак и рыба."
   -- Дурак Кандыба,-- ответил Пушкин.
   -- Нет, не то,-- сконфузился офицер,-- ну, а "рыба и рак?"
   -- Кандыба дурак,-- невозмутимо подтвердил Пушкин.
   Конечно, общий смех.
  

4.

   Один лицеист, после выпуска из Императорского Царскосельского Лицея в 1839 году, встретил Пушкина на Невском. Поэт, заметив на нем лицейский мундир, подошел к нему и спросил:
   -- Вы, вероятно, только что выпущены, из лицея?
   -- Да, только что, выпущен с прикомандированием к гвардейскому корпусу. А вы тоже воспитывались в нашем?
   -- Да.
   -- А позвольте вас спросить, где вы теперь изволите служить?
   -- Я числюсь по России, -- ответил Пушкин.
  

5.

   Известный писатель, Ив. Ив. Димитриев, однажды посетил дом родных Пушкина, когда последний был еще ребенком.
   Подшучивая над кудрявыми смуглым мальчиком, Димитриев сказал:
   -- Ишь какой арапчик!
   На это десятилетний внук Ганнибала отрезал:
   -- Но зато не рябчик!
   Все присутствующие смутились и удивились, что ребенок Пушкин высмеял Димитриева, обезображенного на лице рябинами.
  

6.

   Незадолго перед смертью Пушкин сидел в Александрийском Театре рядом с двумя молодыми людьми, которые беспрестанно, кстати и некстати, апплодировали Асенковой, в то время знаменитой актрисе.
   Не зная Пушкина и видя, что он равнодушен к игре их любимицы, они начали шептаться и довольно громко обронили, что сосед их дурак.
   Пушкин обратился к ним со словами:
   -- Вы назвали меня дураком. Я -- Пушкин и дал бы теперь же каждому из вас по оплеухе, да не хочу: Асенкова подумает, что я ей апплодирую.
  

7.

   Будучи в Екатеринославе, Пушкин был приглашен на бал. В этот вечер он был в особенном ударе. Молния острот слетала с его уст, дамы непрерывно старались завладеть его вниманием.
   Два гвардейских офицера, два недавних кумира екатеринославских дам, не зная Пушкина и считая его каким-то "вероятно, учителишкой" порешили во что быя то ни стало "переконфузить" его.
   Подходят они к Пушкину и расшаркиваясь самым бесподобным образом, обращаются к нему:
   -- Милль пардон... Не имея чести вас знать, но видя в вас образованного человека, позволяем себе обратиться к вам за маленьким разъяснением. Не будете ли вы так любезны сказать нам, как правильно выразиться: "Эй, человек, подай стакан воды! "или Эй, человек, принеси стакан воды"!
   Пушкин сразу понял желание подшутить над ним и, не смущаясь, совершенно серьезно ответил:
   -- Мне кажется, вы можете выразиться прямо: "Эй, человек, гони нас на водопбй!"
  

8.

   Александр Сергеевич, во время своего пребывания в Царскосельском Лицее, задумал удрать в Петербург -- погулять. Отправляется к гувернеру Трико, тот не пускает, заявивши при этом, что он будет следить за ним.
   Пушкин махнул рукой на это заявление и, захватив Кюхельбекера, удирает в Питер. За ними следом и Трико. К заставе первым подъезжает Александр Сергеевич.
   -- Фамилия?-- спрашивает заставный.
   -- Александр Однако,-- отвечает поэт.
   Заставный записывает фамилию и пропускает едущего. За Пушкиным подкатывает Кюхельбекер.
   -- Фамилия?-- спрашивает опять заставный.
   -- Григорий Двако,-- отвечает товарищ Пушкина, придумавшего эту остроумную комбинацию.
   Заставный записывает и сомнительно качает головой. Подъезжает, наконец, гувернер.
   -- Ваша фамилия? -- окликает его сторож?
   -- Трико.
   -- Ну, врешь,-- теряет терпение заставный,-- здесь что-нибудь недоброе: один за другим -- Одна-ко, Два-ко! Три-ко! Шалишь, брат, ступай в караулку!
   Бедняга Трико просидел целые сутки под арестом при заставе, а Пушкин свободно покутил со своим приятелем в Питере.
  

9.

   Как камер-юнкер, Пушкин очень часто бывал у высокопоставленных особ, которые в то блаженное время на всякий выдающийся талант, как литературный, так и артистический, все еще продолжали смотреть, как на нечто шутовское, и старались извлечь из такого таланта как можно более для себя потешного. Пушкин был брезглив на подобные отношения к себе и горячо протестовал против них меткими, полными сарказма экспромптами. Явившись раз к высокопоставленному лицу, Пушкин застал его валяющимся на диване и зевающим от скуки. При входе поэта лицо, разумеется, и не подумало изменить позы, а, когда Пушкин, передав, что было нужно, хотел удалиться, то высокопоставленное лицо попросило поэта сказать экспромпт.
   -- Дети на полу -- умный на диване,-- сказал сквозь зубы раздосадованный Пушкин.
   -- Ну, что же тут остроумного,-- возразила особа,-- де-ти на по-лу, умный на диване. Понять не могу... Ждал от тебя большего.
   Пушкин молчал, и когда, повторяя фразу и перемещая слоги, сановник дошел наконец: "Детина полуумный на диване, -- то, разумеется, немедленно и с негодованием отпустил Пушкина.
  

18.

   В одном литературном кружке, где собралось более врагов, нежели друзей Пушкина, куда он и сам иногда заглядывал, одним из членов этого кружка был сочинен пасквиль на поэта под заглавием "Послание к поэту".
   Пушкина ждали в назначенный вечер, и он, по обыкновению опоздав, приехал. Все присутствовавшие были, конечно, в возбужденном состоянии, а в особенности автор "Послания", не подозревавший, что Александр Сергеевич о его проделке уже предупрежден.
   Литературная часть вечера началась чтением именно этого "Послания", и автор его, став посередине комнаты, громко провозгласил:
   -- Послание к поэту:
   Затем, обращаясь в сторону, где сидел Пушкин, начал:
   -- Дарю поэта я ослиной головой... Пушкин быстро перебивает его, обращаясь в сторону слушателей:
   -- А сам останется с какой? Автор смешался:
   -- А я останусь со своею.
   -- Да вы ж сейчас дарили ею? Последовало общее замешательство.
   Обескураженный автор замолк на первой фразе; а Пушкин продолжал шутить и смеяться.
  

11.

   Император Николай Павлович всегда советовал Пушкину бросить карточную игру, говоря:
   -- Она тебя портит!
   -- Напротив, Ваше Величество,-- отвечал поэт,-- карты меня спасают от хандры.
   -- Но что стоит после этого твоя поэзия?
   -- Она служит мне средством к уплате моих карточных долгов, Ваше Величество.
   И действительно, когда Пушкина мучили карточные долги, он садился за рабочий стол и в одну ночь отрабатывал их с излишком. Таким образом, например, им был написан "Граф Нулин".
  

12.

   Дельвиг, однокашник Пушкина, одно время стал вести очень разгульную жизнь. Однажды, сильно выпивши, растрепанный, явился он к Пушкину. Поэт стал убеждать товарища переменить образ жизни. Однако, на все доводы Пушкина Дельвиг отвечал с отчаянием, что, мол, жизнь земная не для него:
   -- А вот уж на том свете исправимся.
   -- Пожалуй, -- говорит Пушкин, рассмеявшись, -- да ты посмотри на себя в зеркало, впустят ли тебя с такой рожей?
  

13.

   Пушкин не любил стоять рядом со своею женою и шутя говорил, что ему подле нее быть "унизительно": так мал был он в сравнении с нею ростом.
  

14.

   Забавен рассказ Гоголя о попытках его познакомиться с Пушкиным, когда он еще "не имел права" на это в своем звании писателя.
   Впоследствии он был представлен на вечере у П. А. Плетнева, но раньше, как только он приехал в Петербург (в 1829 году), Гоголь, особенно желавший видеть поэта, который занимал его воображение еще на школьной скамье, прямо отправился к нему. Чем ближе подходил он к квартире Пушкина, тем более овладевала им робость и, наконец, у самых дверей он постоял и... убежал в кондитерскую, где потребовал рюмку ликера... Подкрепленный им, он снова возвратился на приступ, смело позвонил, и на вопрос свой. "Дома ли хозяин?" -- услыхал ответ слуги: "Почивают". Было уже поздно на дворе, и Гоголь с великим участием спросил: "Верно, всю ночь работал?" -- "Как же, работал",-- отвечал слуга:-- "в картишки играл". Гоголь признался, что был поражен. Он иначе не представлял себе Пушкина, как окруженным постоянно облаком вдохновенья.
  

15.

   Пушкин любил веселую компанию молодых людей. У него было много приятелей между подростками и юнкерами. Около 1827 года водил он в Петербурге знакомство с гвардейской молодежью и принимал деятельное участие в кутежах и попойках. Однажды пригласил он несколько человек в тогдашний ресторан Доминика и угощал их на славу. Входит граф Завадовский и, обращаясь к Пушкину, говорит:
   -- Однако, Александр Сергеевич, видно, туго набит у вас бумажник:
   -- Да ведь я богаче вас,-- отвечает Пушкин:-- Вам приходится иной раз и проживаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный -- из тридцати шести букв русской азбуки.
  

16.

   Однажды Александр Сергеевич пришел вместе с Мицкевичем к сестре своей Ольге Сергеевне, когда обычные посетители были уже в сборе. Гости -- одни в ожидании музыкального сеанса, другие -- виста -- расхаживали по комнате, и тут-то произошел известный обмен добродушных фраз между русским и польским поэтами. Пушкин и Мицкевич вошли вместе.
   -- Дорогу, господа, туз идет,-- возвестил Мицкевич, указывая на Александра Сергеевича.
   -- Нет, вы проходите прежде! Козырная двойка туза бьет,-- ответил Пушкин.
  

17.

   Кто-то, желая смутить Пушкина, спросил его в обществе: "Какое сходство между мною и солнцем?".
   -- Ни на вас, ни на солнце нельзя взглянуть, не поморщившись,-- быстро ответил поэт.
  

18.

   Однажды Пушкин вошел в школу гвардейских подпрапорщиков, где у него было много знакомых среди молодежи. Молодежь занималась "делом": ловила мышь. Но расторопная мышь улизнула от погони уже перед глазами вошедшего Пушкина, который при этом воскликнул:
  
   Победили, победили!
   Так воскликнем-же ура!
   Если мышь мы не убили,
   То убили мы бобра!
  

19.

Завещание Пушкина.

   Друзья, простите! Завещаю
   Вам все, чем рад и чем богат...
   Обиды, песни -- все прощаю,
   А мне пускай долги простят.
  

20.

   Однажды Пушкин был очень не в духе. Он сильно нуждался в деньгах, а скорого получения их не предвидел. В эти неприятные минуты является какой-то немец-сапожник -- и энергично требует свидания с Пушкиным. Раздосадованный поэт выходит и резко спрашивает:
   -- Что нужно?
   -- Я к Вам, господин Пушкин, прихожу за Вашим товаром,-- ответил немец.
   -- Что такое?-- с недоумением спросил снова поэт.
   -- Вы пишете стихи. Я пришел у Вас покупать четыре слова из Ваших стихов: я делаю ваксу и хочу на ярлыке печатать четыре слова, очень хорошие слова: "Яснее дня, темнее ночи". За это я вам дам, господин сочинитель, 50 рублей. Вы согласны?
   Пушкин, конечно, согласился, а немец, довольный вполне сговорчивостью поэта, ушел заказывать желаемые ярлыки.
  

21.

   Однажды государь Николай Павлович в интимной беседе с поэтом спросил его:
   -- Пушкин, если бы ты был в Петербурге, принял бы ты участие в 14-м декабря?
   -- Неизбежно, Государь! -- ответил Пушкин:-- все мои друзья были в заговоре, и я был бы в невозможности отстать от них. Одно отсутствие спасло меня, и я благодарю за это Небо.
   Этот прямой и откровенный ответ понравился Государю. Он один из всех его окружавших понимал значение Пушкина и сознавал в нем силу поэтического гения,
   -- Надеюсь, заметил Государь,-- теперь будешь рассудителен, и мы более ссориться не будем. Все, что ты сочинишь, присылай ко мне: отныне я сам буду твоим цензором.
   В тот же вечер на балу у французского посланника, маршала Мармона, Император сказал графу Д. Н. Блудову:
   -- Знаешь ли ты, что сегодня я говорил с умнейшим человеком России? С Пушкиным.

-----

   Пушкин, узнав о восстании декабристов (он в то время жил в селе Михайловском), немедленно поехал в Петербург. По пути он в поле увидал зайца, трижды перебежавшего дорогу. Суеверный поэт немедленно вернулся домой. Это его спасло.
   Деревенская жизнь и невольное одиночество в селе становились томительными и тяжелыми для поэта. Он рвался к друзьям, в столицу, к шумной жизни. По совету Жуковского Пушкин обратился к Николаю Первому:
   "Ныне с надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества с истинным раскаянием и твердым намерением не противоречить моими мнениями общепринятому порядку, осмелился я прибегнуть к Вашему Величеству со всеподданнейшею моей просьбою. Здоровье мое, расстроенное в первой молодости и род аневризма давно уже требуют постоянного лечения. Осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие края".
   28-го августа 1826 года, через несколько дней после коронации, из Москвы Государь послал за Пушкиным, который следующим образом описывает свою первую встречу с Императором:
   "Меня ввели в кабинет Императора, который сказал мне:
   -- Здравствуй, Пушкин, доволен ли ты своим возвращением?
   Потом Государь спросил:
   -- Пушкин, принял-ли бы ты участие в 14-м декабря, если бы был в Петербурге?
   -- Непременно, Государь, все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня, за что я благодарю Бога.
   -- Довольно ты надурачился,-- возразил император.-- Надеюсь, теперь будешь рассудителен, и мы более ссориться не будем. Отныне я буду твоим цензором.
   Но очень скоро поэта постигло полное разочарование, т. к. его фактическим цензором сделался Бенкендорф.
  

22.

   Одна француженка допрашивает Александра Сергеевича о том, кто были его предки. Разговор происходил по-французски.
   -- Кстати, господин Пушкин, вы и сестра ваша имеете в жилах кровь негра?
   -- Разумеется,-- ответил поэт.
   -- Это ваш дед был негром?
   -- Нет, он уже им не был.
   -- Значит, это был ваш прадед?
   -- Да, мой прадед.
   -- Так это он был негром... да... да.. Но, в таком случае, кто же был его отец?
   -- Обезьяна, сударыня,-- отрезал наконец Александр Сергеевич.
  

23.

   В светских кругах Петербурга смотрели на Пушкина, как на выскочку. Некогда близкие ему друзья находили возможным относиться к поэту с оттенком пренебрежения. Например, бывший товарищ Пушкина по "Арзамасу", граф Уваров, как-то сказал про Пушкина:
   "Чего он важничает? Прадеда его, арапченка Ганнибала, продали за бутылку рома!"
   Эту пошлость подхватил и пустил в обращение недруг Пушкина -- известный Булгарин. На это Пушкин ответил своим оскорбителям стихотворением "Моя родословная", в котором он указал на предков многих знатных фамилий, бывших очень простого происхождения. Стихотворение это Пушкин закончил:
  
   Видок Фиглярин*), сидя дома,
   Решил, что дед мой Ганнибал
   Был куплен за бутылку рома
   И в руки к шкиперу попал.
  
   Сей шкипер был тот шкипер славный,
   Кем наша двинулась земля,
   Кто придал мощно бег державный
   Корме родного корабля:
  
   Сей шкипер деду был доступен,
   И сходно купленный арап
   Возрос усерден, неподкупен,
   Царю наперсник, а не раб.
  
   И был отец он Ганнибала,
   Пред кем, средь гибельных пучин,
   Громада кораблей всплывала,
   И пал впервые Наварин.
   *) Ф. В. Булгарин.
  
   Мало этого, вскоре он ответил и Уварову одной из язвительнейших своих эпиграмм, но все это не уменьшило, а, наоборот, увеличило число светских врагов поэта.
   Хорошее отношение Государя к Пушкину возбуждало ависть. Многие из современников не понимали всего величия гения. Для них он ыл "писака", ничем не отличавшийся от Булгарина, и только. Жизнь Пушкина становилась все неспокойнее и неспокойнее. Эта жизнь в свете всегда была ему противна, но он должен был волей-неволей вести ее, дабы не лишить свою любимую жену ее развлечений. Эта жизнь отрывала поэта от работы. Пушкин страдал невыносимо, и никто, даже такое близкое существо, как жена, не понимали и не замечали этих страданий.
  

24.

   Ф. В. Булгарин был враг Пушкина. Не было злой сплетни, которую Булгарин не распускал бы про него.
   Пушкин ему мстил злыми эпиграммами и четверостишьями:
  
   На Ф. В. Булгарина
  
   Все говорят: он Вальтер Скотт,
   Но я, поэт, не лицемерю:
   Согласен я -- он просто скот,
   Но что он Вальтер Скотт -- не верю.
  
   2.
  
   Фаддей роди Ивана,
   Иван роди Петра --
   От дедушки болвана
   Какого ждать добра?
  

25.

"Пушкин и чернослив".

   Быть может, в Лете не потонет
   Строфа, слагаемая мной;
   Быть может -- лестная надежда!--
   Укажет будущий невежда
   На мой прославленный портрет
   И молвит: то-то был поэт!..
   Пушкин.
  
   Осенью 1828 года Пушкин гостил в имении Вульфов -- Малинниках. Слух о знаменитом госте быстро облетел соседей, и они зачастили в Малинники. "Соседи ездят смотреть на меня, как на собаку Мунито",-- писал Пушкин Дельвигу. (Мунито -- пес Императора Николая Первого -- славился необычайной дрессировкой). -- "На-днях было сборище у одного соседа, я должен был туда приехать" -- продолжал Пушкин в том-же письме.-- "Балованные ребятишки хотели непременно туда-же ехать. Мать принесла им изюму и черносливу и думала потихоньку от них убраться. Но Петр Маркович Полторацкий, гостивший в это время у нее в доме, неподалеку от Малинников, взбудоражил детей словами: "Дети, дети! Мать вас обманывает -- не ешьте черносливу, поезжайте с нею. Там будет Пушкин -- он весь сахарный, а зад его яблочный; его разрежут, и всем вам будет по кусочку." Дети разревелись: "Не хотим черносливу, хотим Пушкина!" Нечего делать -- их повезли к соседям, куда приехал и Пушкин. "И они сбежались ко мне, облизываясь",-- писал Пушкин,-- "но увидев, что я не сахарный, а кожаный,-- совсем опешили",

-----

   Прошло более ста лет. Времена переменились. Россия стала Совдепией. Но большевики сочинили тысячу легенд, что Пушкин -- "их поэт". Забыли, что он дворянин, помещик и аристократ. Раз гений...О, конечно,-- их. Но как отпраздновать, чем ознаменовать? Покуда-же делали весь 1936 год в память Пушкина пряники, "Мясо с огурцом -- Пушкин" и другие кулинарные блюда. История же с черносливом теперь повторилась... Но совершенно наизнанку. Мальчик в лавке на предложение взять "пряник Пушкин", громко заявил: "Мама, не хочу Пушкина, а хочу чернослива. Чернослив вкусный, он в шоколаде, а в Пушкине вкуса никакого нет".

-----

   Жизнь в столице Пушкина не удовлетворяла, и его тянуло в деревню к природе, к уединению и покою. Осенью 1826 года Пушкин поехал к Вульфам в Малинники. Здесь он много работал, закончил седьмую главу "Евгения Онегина", но w много развлекался и ухаживал за барышнями. Письма его из Малинников полны беззаботной веселости, одно свое письмо он подписывает: "Тверской Ловелас".
   "Здесь очень много хорошеньких девченок, и я вожусь с ними платонически, и оттого толстею и поправляюсь в моем здоровьи... Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю. Здесь думают, что я приехал набирать строфу в Онегина, а я езжу на пароме, играю в вист по восьми гривен роббер и таким образом прилепляюсь к прелестям добродетели и гнушаюсь сетей порока"... Его веселый припев в то время:
  
   Хоть малиной не корми,
   Да в Малинники возьми.
  
   Жизнь в деревне среди друзей подбодрила поэта, но не надолго: Бенкендорф не прекращал своих придирок.
  

26.

   В 1833 году приятель поэта П. Н. Нащокин приехал в Петербург и остановился в гостинице.
   Это было 29 июня, в день Петра и Павла. Съехалось несколько знакомых, в том числе и Пушкин. Общая радость, веселый говор, шутки, воспоминания о прошлом, хохот. Между тем, со двора, куда номер выходил окнами, раздавался еще более громкий хохот и крик. Это шумели каменщики, которые сидели на кирпичах около ведра водки и деревянной чашки с закускою. Больше всех горланил какой-то мужик с рыжими волосами,
   Пушкин подошел к окну, прилег грудью на подоконник, сразу заметил крикуна и сказал приятелям: "Тот, рыжий, должно-быть именинник", и крикнул, обращаясь к нему:
   -- Петр!
   -- Что, барин?
   -- С Ангелом!
   -- Спасибо, господин.
   -- Павел!-- крикнул Пушкин опять, и, обернувшись в комнату, прибавил:-- В такой куче и Павел найдется.
   -- Павел ушел.
   -- Куда? Зачем?
   -- В кабак... Все выпили. Да, постой, барин, скажи: почем ты меня знаешь?
   -- Я и старушку -- матушку твою знаю.
   -- Ой?
   -- А батько-то помер?
   -- Давно, царство ему небесное!... Братцы, выпьемте за покойного родителя!
   В это время входит на двор мужик со штофом водки. Пушкин, увидав его раньше, закричал:
   -- Павел, с Ангелом! Да неси скорее!...
   Павел, влезая на камни, не сводил глаз с человека, назвавшего его по имени. Другие, объяснял ему, пьют, а рыжий не отстает от словоохотливого барина:
   -- Так, стало, и деревню нашу знаешь?
   -- Еще б не знать: Ведь она близ реки?
   -- Так, у самой речки.
   -- Ваша изба, почитай, крайняя?
   -- Третья от края... А чудной ты, барин! Уж поясни, сделай милость, не святым же духом всю подноготную знаешь?
   -- Очень просто: мы с вашим барином на лодке уток стреляли, вдруг гроза, дождь, мы и зашли в избу к твоей старухе.
   -- Так... Теперь смекаю.
   -- А вот жаловалась на тебя: мало денег посылаешь!
   -- Грешен, грешен!..-- Да вот все на проклятое выходит,-- сказал мужик, указывая на стакан, из которого выпил залпом и прокричал: "Здравствуй, добрый барин!"...И... закусил.
  

27.

"Моя эпитафия".

   Здесь Пушкин погребен: он с музой молодою,
   С любовью, леностью провел веселый век;
   Не делал доброго, однако ж был душою
   Ей-Богу, добрый человек.
  

28.

   Однажды Пушкин сидел в опере. Господин, рядом с ним сидящий, все дремя подпевал артисту Петрову. Раздосадованный Пушкин громко сказал: "Что за идиот, мешает слушать!" -- "Позвольте, сударь, это кого вы так изволили назвать?" -- "Ну, конечно, Петрова, который мне мешает наслаждаться вашим пением",-- ответил Пушкин.
  

29.

   Всем известна замечательная поэма Пушкина "Цыгане", начинающаяся:
  
   Цыгане шумною толпой
   По Бессарабии кочуют...
  
   Эта поэма была написана под впечатлением встреч с вольными детьми степей и постоянного наблюдения над их жизнью.
   Все население в ту пору относилось к цыганам благосклонно. Для мужчин последние были постоянными поставщиками лошадей и ветеринарами, а черноглазые гадальшицы всегда умели развеселить и заинтересовать скучающею публику.
   В то далекое время цыгане располагались по берегам реки Бычка и по горе Инзова. На этой же горе находился и дом, в котором жил Пушкин.
   Поэт любил в хорошее летнее утро любоваться с этой горы восходом солнца. Здесь-же он увидел в первый раз цыганку Стешу, игравшую впоследствии такую большую роль в кишеневской жизни поэта. По всей вероятности, на Инзовой горе расположился кочующий цыганский табор, и Стеша, увидев прогуливающегося здесь молодого барина, подошла к нему с предложением погадать. Красота Стеши поразила Пушкина, и он до того увлекся ею, что начал довольно часто посещать табор, где его любили за веселый нрав и щедрость. Следует добавить, что к этому же времени относится и другой роман Пушкина, бьющего или воображавшего себя страстно влюбленным в молдаванскую аристократку Людмилу И-за. В то время, как с последнею Пушкин встречался по вечерам, на гуляниях, пикниках и т. п., Стеше он посвящал каждое утро и добрую половину дня.
   Пока дело ограничивалось посещениями Пушкиным табора, подарками, песнями и пляскою, табор смотрел на поэта дружелюбно и даже любил его, но вскоре вольные сыны степей заметили, что Стеша все больше и больше привязывается к Пушкину, да и последний не всегда сдерживал свой пылкий, страстный нрав.
   Но последствием этих обстоятельств было то, что в одно прекрасное утро Пушкин на месте табора нашел лишь черепки разбитой посуды, сор и ямки от кольев, к которым прикреплялись шатры. Сначала поэт пришел в бешенство, хотел пуститься в погоню за табором, но потом так же скоро и успокоился, к большой радости своих кишеневских друзей, замечавших, что он начинал не на шутку увлекаться дикой красавицей.
   Однако, эта радость была преждевременна. Лето стояло на исходе, но погода попрежнему была жаркая, и вдруг разразилась страшная гроза с ливнем.
   Проливной дождь, ливший, как из ведра, сразу наполнил водою все пересохнувшие ручьи и мелководный Бычек. Дом Пушкина, находившийся на склоне горы, был залит водою, т. к. на него хлынули сверху целые водные потоки. В это время у Пушкина находились его друзья. Молодые люди смеялись, шутили и помогали хозяину убирать с полу разные вещи, как вдруг отворилась дверь, и вошла усталая и измокшая Стеша. Все позабыли о наводнении и с любопытством глядели на сцену неподдельно-радостного свидания двух любящих друг друга людей.
   Стеша искренне любила поэта, а последний, надо полагать, больше увлекся ее красотою, нежели любил, и... часто изменял ей.
   В то время в Кишеневе был Романовский Сад, куда Пушкин часто ходил с Людмилой И-за. Здесь Пушкин постоянно декламировал ей свои стихи, горячо признавался ей в любви и, вероятно, сорвал не один поцелуй.
   Стеша, часто остававшаяся одна, мучилась ревностью и тосковала. Наконец, она решилась подстеречь Пушкина с соперницей. Благодаря ее врожденной хитрости и беззаботности Пушкина, эта задача не стоила ей большого труда. Узнав заранее место и час, в который Пушкин и Людмила И-за посещали сад, Стеша спряталась в кустах смородины и стала их поджидать. Как назло, в этот день прогулка поэта и красавицы-молдаванки отличалась особенною интимностью. Стеша не выдержала и, как дикая кошка, кинулась на И-зу.
   Пушкин сначала было растерялся, но затем, видя, что И-за лежит без чувств на земле, в свою очередь ударил цыганку толстою палкою, служившею подпоркой для виноградной лозы. Стеша закричала от боли и, оставив соперницу, хотела была броситься на Пушкина, но потом, как-будто раздумав, даже не взглянула на коварного изменника и гордой поступью вышла из-сада. Больше ее не видали в Кишеневе: цыганка иди покончила с собою, или -- что вероятнее -- вернулась в табор.
   Конечно, на крики и шум сбежались садовники и гуляющие. Избитую и лежавшую без чувств И-зу унесли в экипаж, а слух о происшествии с быстротою молнии облетел весь город. Гордая молдаванка не могла вынести скандала и куда-то уехала.

-----

Константин Коровин о Пушкине.
(Из "Воспоминаний детства")

   Многим бы хотелось видеть Пушкина. А бабушка моя, Екатерина Ивановна Волкова, видела его, И много говорила мне и брату моему, когда мы были детьми. Говорила об Александре Сергеевиче Пушкине, что это был самый умный человек России... И мне представлялся он красивым, на белом коне, как наша лошадь Сметанка, и в каске с перьями. А бабушка сказала мне, что нет, он был маленького роста, сгорбленный, курчавый блондин, с голубыми большими глазами, блестящими, как-будто на них были слезы. Серьезный, никогда не смеялся. Одет был франтом, носил большое кольцо на пальце и смотрел в золотой лорнет. Зачем это,-- подумал я,-- маленького роста? Неправда, что бы мне ни говорили. Мой дед, Михаил Емельянович, был огромного роста, и мне хотелось-бы, чтоб и Пушкин был такой-же, и приносил бы мне игрушки. Но мне всегда нравилось, когда бабушка читала мне Пушкина. И я, слушая, сидя на лежанке, думал: а ведь его убили. Как это гадко!
   Несказанно я любил слушать бабушку, когда она читала Пушкина. И все как-то было полно им: и вечер, и зимняя дорога, тройка, когда меня взял с собой мой дед в Ярославль, остановки на постоялом дворе, калачи, поросенок, икра, и месяц, и страшный лес да дороге. Как верно и хорошо он написал про все это, все самое мое любимое!
   И я знал уже много стихов Пушкина наизусть. Из дому деда, на Рагожской улице, уходил на соседний большой двор, к ямщикам, в ямскую избу, где было тепло, пахло щами. Такие хорошие ямщики, отдыхали, сидели, пили чай. Ели баранки, ситный, и любили меня, хозяйского внука. Я всей душой любил ямщиков. Я им говорил наизусть:
  
   По дороге зимней, скучной
   Тройка борзая бежит...
  
   и видел,-- нравилось ямщикам.
   -- Ну-ка,-- говорили они мне,-- скажи, Костя, вот ему... про разгулье удалое аль сердешную тоску... Как это, скажи-ка...
   Ямщики слушали.
   Один из них, Игнат, с черной бородой, часто просил меня:
   -- Скажи, да скажи... про старушку родную...
   Тогда я ему говорил стихи:
  
   Буря мглою небо кроет...
  
   Игнат плакал. Всегда плакал. Поразило меня однажды, что приятель отца моего, судебный следователь Поляков, сказал про Пушкина: барин, камер-юнкер. И что-то нехорошо говорил.
   Я сказал бабушке, Екатерине Ивановне:
   -- Поляков не любит Пушкина.
   -- Да,-- ответила она,-- не слушай его. Он нигилист.
   Я не понял, но подумал: нигилист -- это должно-быть вроде дурака.
   Странно, что Ларион Михайлович Пряничников, впоследствии художник, родственник наш, часто бывая в доме у нас, тоже не любил Пушкина, тоже сказал: камер-юнкер!
   Мой дед был именинник. Лежал в постели, прихварывал. Утром я пришел к нему и сказал стихи:
  
   Птичка Божия не знает...
  
   Он меня погладил по голове и, смотря добрыми глазами, сказал мне:
   -- Это, Костя, хороший барин сочинил.
   Потом, вздохнув, сказал:
   -- Эх, грехи, грехи. Ты, Костя, когда молишься на ночь--то поминай его. Он, ведь, был добрый, как Божий серафим. Мученик -- ведь его убили.
   Вот,-- думал я,-- что такое.
   -- Дедушка,-- говорю я,-- а Игнат... я ему сказал стихи, а он заплакал.
   -- Ишь-ты,-- удивился дед.-- Он, Игнат, хороший мужик. Бедный, бездомный. Пьет только частенько...
   Почему-то дед запретил мне ходить в ямщицкую, к ямщикам.
   -- Есть,-- говорит,-- запойные... Всякого наслушаешься. Не надо,-- говорит,-- ходить тебе туда.
   Когда дед умер, то после я спрашиваю няню Таню:
   -- Вот, дед мне велел молиться о Пушкине.
   -- А кто он тебе доводится?-- спросила няня Таня.
   -- Он серафим от Бога был, камер-юнкер; убитый...
   -- Ишь-ты!-- вздохнула няня.-- Ну, молись так: Помяни, Господи, во царствии Твоем раба Твоего камер-юнкера Серафима.
   Я на ночь, стоя на коленях в постели, поминал деда, покойную сестру и доброго, убиенного "Камер-юнкера Серафима".
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru