Пушкин Александр Сергеевич
М. Н. Волконская о Пушкине в ее письмах 1830-1832 годов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

М. П. Султан-Шах

  

М. Н. Волконская о Пушкине в ее письмах 1830--1832 годов

  
   Султан-Шах М. П. М. Н. Волконская о Пушкине в ее письмах 1830--1832 годов // Пушкин: Исследования и материалы /АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). -- М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. -- Т. 1. -- С. 257--267.
   "Im Werden Verlag". Некоммерческое электронное издание. Мюнхен. 2005
  
   Отношения Пушкина к сосланным в Сибирь декабристам -- "друзьям, товарищам, братьям" поэта -- изучены довольно полно. Гораздо меньше мы знаем о том, как относились к нему сосланные декабристы, как воспринималось в Сибири его творчество. И в этом отношении письма декабристов и их жен представляют собой драгоценный источник.
   Сношения сосланных в Сибирь декабристов с внешним миром были чрезвычайно затруднены. По утвержденной Николаем I инструкции генерал-майору Лепарскому переписка самим ссыльным была запрещена: "Преступникам, осужденным в каторжную работу, воспрещается вовсе писать и посылать от себя письма кому бы то ни было. Женам же их позволено посылать от себя письма к родственникам их и к другим лицам, но таковые письма должны они доставлять открытые г. коменданту, который обязан препровождать их к гражданскому губернатору для дальнейшего отправления".1 И хотя вопреки этой инструкции декабристы и писали письма с каторги в Россию, эти письма, посылаемые обходным путем, были случайными. Постоянная переписка могла вестись только женами декабристов. Недаром декабрист А. Е. Розен писал: "Нам запрещено было писать самим, во время нахождения нашего в каторжной работе, несколько наших товарищей были совершенно забыты и покинуты родными; может быть таков был бы жребий и многих, если бы наши дамы не приехали к мужьям своим, не переписывались бы с нашими родными, и письмами своими, и влиянием, и родством не поддерживали памятования о многих".2 Это придавало особый характер письмам жен декабристов. Письма их имели не только значение личной переписки; в них отражалась жизнь осужденных, которые косвенно, а иногда и прямо принимали участие в составлении этих писем. Иногда черновики писем составляли сами декабристы, а жены только переписывали эти письма и подписывали их своим именем. Иногда в письмах находятся прямые указания, что то или иное место письма передает чужие слова.
   Поэтому письма жен декабристов важны для нас не только как документы, характеризующие тех, кем эти письма подписаны, но и как отражение умственной жизни сосланных декабристов.
   В обширном архиве С. Г. и М. Н. Волконских, хранящемся в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии Наук СССР,3 имеется несколько неизданных писем за 1829--1832 годы, содержащих упоминания о Пушкине. Письма эти дошли до нас в копиях, вписанных в особые тетради, озаглавленные С. Г. Волконским: "Journal-Resume de la correspondance de Marie Wolkonsky pour l'annee 1829 avec ses parents et autres individus"4 или "Черновой журнал исходящих писем" за 1830 год.5 Сама М. Н. Волконская вписывала письма в эти журналы сравнительно редко. В основном журнал заполнялся С. Г. Волконским, а иногда А. В. Поджио. Встречаются почерки и других лиц.
   В журналах регистрации писем за 1829--1834 годы занесено свыше тысячи писем. Иногда это полные копии отсылавшихся писем, иногда краткое содержание их, а иногда, начиная с 1830 года, просто регистрация даты и адресата; последние -- под общим заглавием: "Lettres particuliиres" и "Lettres pour camarades".6 Так регистрировались, главным образом, письма, написанные по просьбе ссыльных их близким (этих писем зарегистрировано больше, чем писем лично от Волконских).
   В письмах М. Н. Волконской много говорится о быте и личных переживаниях: о потере первого ребенка, а в связи с этим о настойчивом желании добиться совместной жизни с мужем, беспокойстве о здоровье своем собственном и близких, о смерти отца, Н. Н. Раевского, сообщается о детях, родившихся в Сибири, и т. п.
   Среди писем Волконской за 1829 год из Читы вызывают к себе интерес два ранее опубликованные письма -- к отцу7 и к брату8 -- как отклик на эпитафию первенцу Волконских, написанную Пушкиным и сообщенную М. Н. Волконской в Читу отцом ее в неизданном письме от 2 марта 1829 года.9
   Следующие письма М. Н. Волконской относятся уже к новому этапу жизни декабристов в Сибири, начавшемуся в 1830 году. Летом 1830 года большую группу декабристов перевели из Читы во вновь отстроенный Петровский завод. Переход туда в 600 верст был неоднократно описан декабристами.10 С этим переводом связано было и некоторое улучшение их участи: облегчены были встречи заключенных с родными в свободное время; семейным декабристам были отведены казематы в тюрьме, где они поместились с женами. Вскоре после переезда М. Н. Волконская писала В. Ф. Вяземской (19 октября 1830 года): "Я сильно запоздала с ответом, добрая и дорогая Вера; Ваше письмо от 20 июня дошло до меня только во время нашего переезда из Читы в Петровск; трудности перехода, нашего прибытия и моего поселения в остроге, -- ибо я наконец могу Вам сказать, что полностью разделяю участь Сергея; я достигла этой единственной цели своего существования".11
   Колония декабристов в остроге Петровского завода была многочисленна. Сюда перевели почти всех декабристов, находившихся в Чите. Среди них были: А. В. Поджио и И. И. Пущин -- ближайшие друзья Волконских, В. Л. Давыдов -- родственник М. Н. Волконской, М. С. Лунин, А. П. Юшневский, А. З., А. Н. и Н. М. Муравьевы, Е. П. Оболенский, И. Д. Якушкин, Н. А. и М. А. Бестужевы, А. И. Одоевский, П. А. Муханов и др., -- всего шестьдесят пять человек.
   Об умственных интересах декабристов мы читаем в письмах М. Н. Волконской из Петровского завода. Так, в письме к З. А. Волконской от 25 декабря 1831 года М. Н. Волконская пишет: "Друзья Сергея или ближайшие его знакомые посещают нас; так мы проводим вечера, а так как это всё люди просвещенные, то мы проводим порой время весьма приятно". В Петровском получали довольно обширную литературу. В том же письме Волконская пишет: "Я получаю "Британское обозрение", а также несколько русских журналов; до сих пор наши чтения удерживаются в достаточной мере на уровне образованности нашего времени. Историческая наука, доведенная до такой степени совершенства во Франции, произведения Гизо, Тьерри, имеющие доступ в Россию, находятся в нашем распоряжении. Сергей восхищен Вашим определением поэзии Гюго, я же нахожу Вас немного строгой, но не могу себе позволить судить о нем, так как мало знакома с его произведениями. Фарис молчит, и я понимаю его молчание, как ни грустно оно для нас и для поэзии".12 Под именем Фариса13 подразумевается А. Мицкевич. Назвать его прямо в письме, проходившем через III Отделение, Волконская не решалась. Но это подтверждается более ранним письмом ее к З. А. Волконской (от 20 марта 1831 года): "Не знаю, говорила ли я Вам о Фарисе, во всяком случае еще раз благодарю Вас за то, что Вы мне его переслали. Он произвел здесь большое впечатление и никто не читает его лучше Сергея. Хочу думать, что автор вдохновлен теперь еще более великими и возвышенными истинами и что он уже более не в Италии".14 Последняя фраза очень характерна для отношения декабристов к польскому восстанию. Отражая мнение своих друзей, Волконская выражает надежду на то, что великий польский поэт принял активное участие в борьбе своего народа и находится в Польше.
   Так рисуется умственная жизнь и круг чтения декабристов на Петровском заводе.
   Обратимся теперь к упомянутым выше письмам М. Н. Волконской 1830--1832 годов. Приводим отрывки, относящиеся к Пушкину, в хронологическом порядке, давая после каждого отрывка необходимый комментарий.
  

В. Ф. Вяземской15

  

12 июня 1830 года

  
   ... L'envoi de la Gazette litteraire me procure16 la double consolation de revoir les noms des auteurs favoris de mon pays et celle de me mettre un peu au fait de ce qui se passe dans un monde qui n'est plus le mien. Je les prie de vouloir bien perseverer dans leur interet pour moi en continuant l'envoi de leurs productions, de prolonger les moments heureux qu'ils m'ont dejа procure.17 Je suis peut-etre indiscrиte, ce n'est point pour cette annee seulement que je voudrais m'y abonner chez vous, c'est pour tout le temps de notre exil.
   Remerciez ceux qui ont su rendre hommage а mon pere, а sa memoire. Je partage leur juste deplaisir contre son biographe, il a beaucoup omis ou oublie. J'ai lu cet article avec la reconnaissance la plus vive et un profond sentiment d'une douleur qui ne me quittera qu'avec mon dernier souffle. Je vous charge, bonne et chere princesse, de saluer particulierement de ma part votre mari et Пушкин,18 je vous prie19 de leur transmettre scrupuleusement ma haute estime et l'hommage20 que je leur rends. Engagez les de grace а m'envoyer toutes leurs nouvelles productions et quelques autres nouveautes litteraires si ce n'est point а leur etre а charge...
  
   Перевод.
   ...Присылка "Литературной газеты" доставляет мне двойное утешение: вновь увидеть имена любимых писателей моей родины и получать некоторые сведения о том, что делается в мире, которому я уже не принадлежу. Прошу их проявлять и впредь то же участие ко мне, продолжая присылать свои произведения, и продлевать счастливые мгновения, какие они мне уже доставили. Возможно, что я слишком назойлива, но я хотела бы абонироваться у Вас не только на этот год, но и на все время нашего изгнанья.
   Поблагодарите тех, кто сумел принести дань уважения моему отцу, его памяти. Я разделяю их справедливое недовольство его биографом: он многое опустил или забыл. Я прочитала эту заметку с живейшей благодарностью и с глубоким чувством боли, которое покинет меня лишь с последним моим вздохом. Поручаю Вам, добрая и дорогая княгиня, передать от меня особый привет Вашему мужу и Пушкину. Прошу Вас обязательно передать им выражение моего высокого уважения и почтения. Убедите их, пожалуйста, посылать мне все их новые произведения и какие-либо другие литературные новинки, если это не будет сколько-нибудь им в тягость...
  
   Это письмо, ответное на несохранившееся письмо Вяземской от 20 марта 1830 года, вызвано получением в Чите первых номеров "Литературной газеты" за 1830 год. Эти номера редактировал Пушкин, так как Дельвиг находился тогда в Москве. Естественно, что внимание Волконской привлекла заметка в отделе "Смесь" первого номера "Литературной газеты" (1830, 1 января, стр. 8), посвященная некрологической брошюре о генерале Н. Н. Раевском, отце М. Н. Волконской, умершем 16 сентября 1829 года. Заметка была анонимной. Волконской не было известно, что автором ее был Пушкин. Брошюру, о которой идет речь, также анонимную, написал М. Ф. Орлов.21 Соглашаясь с недовольством автора заметки "Литературной газеты" биографом ее отца, который "многое опустил или забыл", Волконская имеет в виду замечание Пушкина о "Некрологии генерала от кавалерии Н. Н. Раевского": "С удивлением заметили мы непонятное упущение со стороны неизвестного некролога: он не упомянул о двух отроках, приведенных отцом на поля сражений в кровавом 1812-м году!.. Отечество того не забыло".22
   В первых номерах "Литературной газеты" Волконская увидела имена знакомых ей писателей под их произведениями: Пушкина -- под отрывком из путешествия Онегина (No 1), под "Стансами" -- "Брожу ли я вдоль улиц шумных..." (No 2); П. А. Вяземского -- под эпиграммой "Сбираясь в путь, глупец под позолотой..." (No 2), под "Дорожной думой" (No 3) и под статьей "Введение в жизнеописание Фонвизина" (NoNo 2 и 3). Она могла угадывать тех же авторов под анонимными рецензиями в отделе "Библиография".
   В публикуемом ниже письме от 19 октября 1830 года она упоминает мартовские номера "Газеты". В No 15 (12 марта) появились три письма из романа в письмах "Монастырка" А. Погорельского (псевдоним А. А. Перовского, близкого друга Жуковского, братьев Тургеневых, Вяземского). Эти три письма составляют вторую главу "Монастырки" (до этого в No 14 от 7 марта напечатан был другой отрывок романа). Пишет их героиня повести Анюта Орлен-ко к подруге по Смольному институту. Письма ее полны впечатлений девушки, только что окончившей институт и приехавшей к родственникам в глухую украинскую деревню. В этих письмах одинаково ярко отражены и психология барышни, привыкшей к столичному Петербургу, впервые знакомящейся с провинциальным укладом жизни, и, сквозь ее сатирические замечания, быт украинских помещиков. Поэтому нетрудно понять, почему живые страницы повести Погорельского показались М. Н. Волконской и, вероятно, другим обитателям Петровского завода ярче и привлекательнее отрывков из шаблонных исторических романов, переведенных с французского и немецкого. Вскоре "Монастырка" вышла отдельным изданием и имела большой успех у читателей.
   4 марта 1830 года Пушкин уехал из Петербурга в Москву, и "Литературную газету" редактировал Дельвиг совместно с О. Сомовым. Номера газеты начали заполняться переводным материалом. В No 16 (17 марта) напечатан отрывок из романа Фан дер Фельде "Богемская девичья война", в No 18 (27 марта) "Последний Браччиано" Оже и т. п. Печатались и отрывки из русских произведений малоизвестных авторов. Об этом периоде издания "Литературной газеты" Вяземский писал Пушкину (26 апреля 1830 года): "Дельвиг -- ленив и ничего не пишет, а выезжает только sur sa bete de somme ou de Somoff".23
  

В. Ф. Вяземской24

  

19 октября 1830 года

  
   ...Comme je vous dois quelques nouveautes litteraires, il faut que je vous en parle apres vous en avoir remerciй.
   Vous allez me trouver un peu hвtive dans mes jugements, mais la Gazette litteraire qui dans ses premiиres feuilles contenait des articles dignes d'un Guizot et d'un Villemain, ainsi que des pensees remarquables -- s'est rabattue sur des pieces detachees de romans peu connus ou, plutфt, peu dignes de l'кtre. J'en excepte la Монастырка, c. а d. les trois lettres trиs heureusement incluses dans la Gazette. Je vous suis trиs redevable de l'exactitude avec laquelle vous me la faites parvenir de meme que pour la piece de vers de notre grand poete; j'avoue que j'ai abuse de votre confiance en la faisant connaоtre ici. Les deux premiers vers sont ceux d'un poete qui essaye sa voix, il tire des sons fort harmonieux, а la verite, mais qui n'ont aucune suite ni rapport avec les idees qui les suivent et qui sont si dignes de notre grand poete et d'apres ce que vous m'en dites de l'objet qui l'inspire. Ces idees sont si neuves et si gracieuses, elles font notre admiration, mais la fin -- je vous demande pardon, chere Vera, pour votre fils d'adoption -- est celle d'un vieux madrigal francais, c'est un radotage amoureux qui nous fait grand plaisir, puisqu'il nous prouve combien le poete est epris de sa promise et c'est un garant pour nous de l'avenir heureux qui l'attend. Chargez-vous de nos felicitations les plus sinceres, les plus vraies pour lui...
  
   Перевод.
   ...Так как я обязана Вам несколькими литературными новинками, я должна о них поговорить с Вами, предварительно поблагодарив Вас за них.
   Вы сочтете меня слишком поспешной в своих заключениях, но "Литературная газета", содержавшая в первых листах статьи достойные Гизо и Вильмена, а также замечательные мысли, опустилась до отрывков из романов мало известных или, вернее, мало достойных известности. Делаю исключение для "Монастырки", т. е. для трех писем, очень удачно включенных в "Газету". Я очень обязана Вам за аккуратность, с какой Вы мне пересылаете газету, равно как и за стихотворение нашего великого поэта. Признаюсь, что я злоупотребила Вашим доверием и сообщила его здешним. В первых двух стихах поэт пробует свой голос. Извлекаемые им звуки, нет сомнения, очень гармоничны, но не имеют отношения к дальнейшим мыслям, столь достойным нашего великого поэта, и, судя по тому, что Вы пишете мне, достойным предмета его вдохновения. Эти мысли так новы, так привлекательны, они возбуждают в нас восхищение, но окончание, извините меня, милая Вера, за Вашего приемного сына, -- это окончание старого французского мадригала, это любовный вздор, который нам приятен потому, что доказывает, насколько поэт увлечен своей невестой, а это для нас залог ожидающего его счастливого будущего. Поручаю Вам передать ему наши искренние, самые сердечные поздравления...
  
   Своеобразный и интересный отзыв Волконской относится к стихотворению Пушкина "На холмах Грузии лежит ночная мгла", тогда еще не изданному.25 Стихотворение это появилось впервые в альманахе "Северные цветы" (отдел "Поэзия", стр. 56), под заголовком "Отрывок". Альманах вышел в свет 24 декабря 1830 года. Текст стихотворения в альманахе, кроме заголовка, который Пушкин снял в издании своих стихотворений 1832 года (ч. III, стр. 15), тот же, который печатается во всех изданиях сочинений Пушкина. Был ли это тот же текст, который В. Ф. Вяземская прислала М. Н. Волконской? Для решения этого вопроса мы располагаем следующими данными. В письме к З. А. Волконской от 20 марта 1831 года М. Н. Волконская сообщает в качестве конца стихотворения стих:
  

Что не любить оно не может.

  
   Из этого можно заключить, что полученный ею текст по своему составу совпадал с общеизвестной редакцией, напечатанной немного позднее Пушкиным в "Северных цветах". Письма П. А. Вяземского к жене дают некоторые дополнительные сведения. Так, 2 июня 1830 года Вяземский пишет из Петербурга В. Ф. Вяземской в Москву: "Пришли мне на "Холмах Грузии", я их не знаю".26 Нужно думать, что Пушкин, находившийся в это время в Москве, передал эти стихи В. Ф. Вяземской для пересылки П. А. Вяземскому, и В. Ф. Вяземская переслала текст, очевидно в копии, М. Н. Волконской. На письме Вяземского жене, датированном 9 июня, Пушкин сделал надпись: "Стих 2 Шумит Арагва предо мною".27 Из сказанного можно заключить, что Пушкин передал Вяземской общеизвестный текст стихотворения "На холмах Грузии", состоящий из двух строф.
   Отзыв М. Н. Волконской тем интереснее, что комментарии к этому стихотворению во всех современных изданиях указывают, что оно адресовано именно к ней, Волконской. Между тем В. Ф. Вяземская прислала ей это стихотворение с указанием, что оно обращено к невесте поэта -- Н. Н. Гончаровой. Это явствует из писем Волконской от 19 октября 1830 года и 20 марта 1831 года. Того же мнения придерживались и первые комментаторы, начиная с П. И. Бартенева, который остановился на вопросе об адресате этих стихов и назвал Н. Н. Гончаро-ву.28 В отнесении стихотворения к Н. Н. Гончаровой первый усомнился П. Е. Щеголев.29 По его следам стали искать другого адресата. П. А. Ефремов высказал неуверенное предположение, что Пушкин имел в виду Ушакову,30 затем Е. Г. Вейденбаум предположил, что в этих стихах говорится о Елене Раевской.31 После разысканий П. Е. Щеголева о предмете "утаенной любви" Пушкина32 стали склоняться к тому, что стихотворение обращено к М. Н. Раевской-Волконской. Так, в издании "Academia" 1936 года читаем: "Стихотворение связано с воспоминаниями о М. Н. Раевской и о первом пребывании Пушкина на Кавказе".33 Так же категорически сообщается в издании Гослитиздата 1949 года: "Поэт вспоминает сильное увлечение М. Н. Раевской, пережитое им на Кавказе в 1820 году".34
   Аргументация в пользу имени М. Н. Раевской-Волконской основывается преимущественно на следующей предположительной композиции раннего текста данного стихотворения, извлекаемой из чернового автографа в тетради 1829 года:35
  
   Всё тихо. На Кавказ идет ночная мгла.
   Восходят звезды надо мною.
   Мне грустно и легко -- печаль моя светла;
   Печаль моя полна тобою,
   Тобой, одной тобой. Унынья моего
   Ничто не мучит, не тревожит,
   И сердце вновь горит и любит -- оттого,
   Что не любить оно не может.
   Прошли за днями дни. Сокрылось много лет.
   Где вы, бесценные созданья?
   Иные далеко, иных уж в мире нет --
   Со мной одни воспоминанья.
   Я твой попрежнему, тебя люблю я вновь,
   И без надежд, и без желаний.
   Как пламень жертвенный, чиста моя любовь
   И нежность девственных мечтаний.
  
   Действительно, последовательность двух последних строф заставляет сопоставить воспоминания о прежнем посещении этих же мест (т. е. поездку на Кавказ в 1820 году с семейством Раевских) с темой любви, а это уже подсказывает (если принимать гипотезу П. Е. Щеголева) имя Марии Раевской-Волконской. Многозначительным представляется и стих "Иные далеко, иных уж в мире нет". Стих этот перефразирует эпиграф из Саади к "Бахчисарайскому фонтану", поэме, которая больше всех других связана с историей "утаенной любви". С другой стороны, сентенция из Саади применялась Пушкиным и к декабристам в заключительной строфе "Евгения Онегина" (гл. VIII, строфа LI). И это также указывает как будто на М. Н. Волконскую, бывшую, согласно гипотезе П. Е. Щеголева, предметом утаенной любви поэта в течение ряда лет.
   Однако стихотворение в такой композиции в действительности никогда не существовало. Автограф ясно показывает, что Пушкин, написав две первые строфы (которые позднее с изменением двух первых стихов и составили всё стихотворение), поставил разделительный знак = и перешел к новой теме, обычной для него в эти годы (1828--1830), -- к теме воспоминаний и пересмотра своего жизненного пути. Но, написав одну строфу, он остановился, отказался от намерения ввести тему воспоминаний в стихотворение, зачеркнул эти четыре стиха и, поставив под ними разделительную черту, продолжал прерванную тему первых двух строф: "Я твой попрежнему..." и т. д.
   В самом деле, третья строфа ("Прошли за днями дни...") не связана ни по смыслу, ни стилистически со второй и особенно с четвертой строфами ("Где вы, бесценные созданья?..", "Я твой попрежнему...").
   Это признает и первый публикатор чернового текста стихотворения С. М. Бонди. Приведя все четыре строфы подряд, он сопровождает их оговоркой:
   "Можно ли считать эти четыре строфы цельным, законченным стихотворением? Я думаю, что нет. Третья строфа недаром вычеркнута Пушкиным, и переход от нее к четвертой звучит несколько натянуто".36
   Первой законченной редакцией стихотворения является, несомненно, трехстрофная:
  
   I. Всё тихо -- на Кавказ идет ночная мгла...
   II. Тобой, одной тобой -- унынья моего...
   III. Я твой попрежнему -- тебя люблю я вновь...
  
   Эти три строфы, тесно связанные между собой, представляют единое целое, где третья строфа лишь развивает мысль второй.
   Но эту редакцию Пушкин не обнародовал. Он сначала имел намерение сократить стихотворение, оставив лишь первую и третью строфы; эта предполагаемая поэтом редакция указана С. М. Бонди (ук. соч., стр. 27--28) и напечатана в академическом издании (т. III, кн. 2, 1949, стр. 724, В) как "Вторая черновая редакция". Но, не остановившись на ней, Пушкин отбросил третью строфу, ввел снова вторую -- и в таком виде напечатал (а до напечатания сообщал друзьям в рукописи) свое стихотворение. Чем это объяснить? Очевидно (как справедливо замечает С. М. Бонди), третья строфа, говорящая как будто о возвращении какого-то прежнего чувства, могла вызвать неверные толкования и была неуместной накануне свадьбы Пушкина. Что же касается третьей строфы, то она нам представляется также не противоречащей отнесению стихотворения к Н. Н. Гончаровой. Стихотворение в целом (и, в частности, третья строфа) говорит о трагическом перерыве в любви, о пережитой печали -- и вновь разгоревшемся чувстве.
   Следует обратить внимание и на одну особенность берлинского автографа этого стихотворения. Там текст его сопровожден рисунком, изображающим девушку во весь рост в профиль, с крылышками бабочки, как изображали Психею.37 Мы знаем из свидетельств сестры поэта, что жену Пушкина называли в петербургском свете Психеей.38 В этом профиле несколько подчеркнута длинная линия лба и длинная шея -- особенности, которыми отличаются пушкинские зарисовки профиля Н. Н. Гончаровой.
  

З. А. Волконской39

  

20 марта 1831 года

  
   ... Vera Viazemsky a cesse de m'ecrire depuis que j'ai traоte les vers de son enfant d'adoption adresses а sa promise d'un radotage amoureux ou bien de madrigal, что не любить оно не может. Le Борис Годунов fait notre admiration а tous, on y voit le talent de notre grand poete parvenu а sa maturite. Les caracteres sont traces avec tant de force, d'energie, la scene du Летописец est magnifique, mais j'avoue que je n'y trouve plus cette poesie dans ces vers qui m'enchantait40 autrefois; cette harmonie inimitable, malgre toute la force actuelle de son genre...
  
   Перевод.
   ...Вера Вяземская перестала мне писать с тех пор, как я назвала стихи ее приемного сына, обращенные к его невесте, любовным вздором или же мадригалом, "что не любить оно не может".
   "Борис Годунов" вызывает наше общее восхищение; по нему видно, что талант нашего великого поэта достиг зрелости; характеры обрисованы с такой силой, энергией, сцена летописца великолепна, но, признаюсь, я не нахожу в этих стихах той поэзии, которая очаровывала меня прежде, той неподражаемой гармонии, как ни велика сила его нынешнего жанра...
  
   "Борис Годунов" вышел в начале 1831 года. М. Н. Волконская воспринимала трагедию как произведение 1830 года; ей, видимо, не было известно, что "Борис Годунов" был написан еще в 1825 году.
  

С. Н. Раевской41

  

19 февраля 1832 года

  
   ... Les contes de Pouschkin soit-disant Белкин font evenement ici, rien n'est plus gracieux, plus harmonieux que cette prose, tout est tableau. Il a ouvert une nouvelle carriиre а nos litterateurs. Quelques romans nouveaux et des journaux litteraires, voilа ce qui occupe Петровск ou plutфt ses detenus, pour le moment...
  
   Перевод.
   ...Повести Пушкина, так называемого Белкина, являются здесь настоящим событием. Нет ничего привлекательнее и гармоничнее этой прозы. Всё в ней картина. Он открыл новые пути нашим писателям. Несколько новых романов и литературные журналы, вот что в настоящую минуту занимает Петровск или, вернее, его заключенных...
  
   Отзыв М. Н. Волконской о "Повестях Белкина" представляет большой интерес. Как известно, эти повести не имели никакого успеха у читателей и критики 30-х годов и в них усматривали признак падения таланта Пушкина. Тем знаменательнее безусловное признание этих повестей, в обществе декабристов, живших в Петровском заводе, справедливо заметивших, что Пушкин открывает этими повестями новые пути в русской литературе.42
  
  
   1 Записки княгини Марии Николаевны Волконской. С предисловием и приложениями издателя князя М. С. Волконского. Изд. 2-е, СПб., 1906, стр. 154.
   2 А. Е. Розен. Записки декабриста. СПб., 1907, стр. 151.
   3 Издание архива Волконских, предпринятое С. М. Волконским и Б. Л. Модзалевским, остановилось на первом томе, охватывающем период за 1780--1816 годы (см.: Архив декабриста С. Г. Волконского, т. I, До Сибири. Пгр., 1918).
   4 "Журнал записей корреспонденции Марии Волконской на 1829 год с ее родными и другими лицами" (франц.). ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 2, лл. 1--167.
   5 Там же, лл. 168--285.
   6 "Частные письма", "Письма для товарищей" (франц.).
   7 Н. Н. Раевскому-отцу от 11 мая 1829 года. Автограф. ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 342, л. 36; см. также ф. 57, оп. 1, No 2, л. 55 об. (напечатано в "Звеньях", кн. III--IV, 1934, стр. 67, примечание 2).
   8 Н. Н. Раевскому-брату от 28 сентября 1829 года. Черновое рукой С. Г. Волконского. ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 2, лл. 133 об. -- 134. -- Выдержка из этого письма (а именно приписка к нему), сделанная рукой Н. Н. Раевского-брата с небольшими исправлениями и, очевидно, переданная им Пушкину, хранится в Пушкинском фонде ИРЛИ (ф. 244, оп. 3, No 20). Напечатана И. А. Шляпкиным в его книге "Из неизданных бумаг А. С. Пушкина" (СПб., 1903, стр. 129--130), с датой: 1828--1829, без указания адресата. Полностью письмо напечатано по автографу М. Н. Волконской в книге: Труды Гос. Исторического музея, вып. II, Разряд исторических источников. Неизданные письма М. Н. Волконской. М., 1926, стр. 23--26, с искажением; напечатано (стр. 24): "а celui dit: С:", следует же читать: "а celui d'A: С:" (т. е. Александра Сергеевича).
   9 ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 386, л. 11. -- Печатается в "Литературном наследстве".
   10 См., например, дневник В. И. Штейнгеля в сборнике: Декабристы. Неизданные материалы и статьи. Под редакцией Б. Л. Модзалевского и Ю. Г. Оксмана, М., 1925, стр. 128--148; дневник М. А. Бестужева в книге: Воспоминания Бестужевых. Редакция, статья и комментарии М. К. Азадовского. Изд. Академии Наук СССР, М.-- Л., 1951, стр. 325-335 и 777-779.
   11 ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 2, л. 252. Подлинник по-французски.
   12 ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 273 (черновой автограф, по-франузски).
   13 Стихотворение Мицкевича "Фарис" в переводе В. И. Щастного (с рукописи автора) было напечатано в альманахе "Подснежник" на 1829 г. (СПб., 1829, стр. 17--27); кроме того, в "Сыне Отечества и Северном Архиве" (1829, т. I, No 5, стр. 290--296, без указания переводчика) был дан буквальный подстрочный перевод "Фариса" и в том же журнале (1829, т. 4, No 24, стр. 241--247) стихотворный перевод П. П. Манасеина, знакомого В. К. Кюхельбекера, с пометой: "К<репость> Динабург"; кроме того, в "Московском телеграфе" (1829, ч. 29, No 20, октябрь, стр. 450-- 457) помещен был еще стихотворный перевод "Фариса" Г. Сиянова. Какой из этих переводов был известен М. Н. Волконской, из писем ее не ясно.
   14 ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 3, л. 32.
   15 Печатается по копии рукой С. Г. Волконского (ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 2, л. 223 об). Подлинник письма с датой 13 июня 1830 года и с незначительными расхождениями в тексте хранится в Центральном Государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, No 3262, лл. 3--4). Там же хранится письмо М. Н. Волконской к В. Ф. Вяземской из Нерчинска от 12 августа 1827 года на французском языке (ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, No 3262, лл. 1--1 об.) также с упоминанием о Пушкине:
   "J'ai reconnu avec joie Votre ecriture ainsi que celle de Notre grand poete sur l'enveloppe du livre que Vous m'avez envoye. Que je Vous remercie de cette aimable attention de Votre part. Quel plaisir pour moi de relire ce qui Vous charmait tant dans des jours plus heureux".
   Перевод:
   "Я с радостью узнала Ваш почерк, так же как и почерк нашего великого поэта на конверте, в котором Вы переслали мне книгу. Как я Вам благодарна за любезное внимание с Вашей стороны. Какое удовольствие для меня перечитывать то, что восхищало Вас во времена более счастливые".
   Письмо это написано, вероятно, при пересылке поэмы "Цыганы". "Цыганы" вышли отдельной книгой в 1827 году (до 10 мая); "Русский инвалид" в No 119 от 15 мая 1827 года извещал о выходе из печати "новой прелестной безделки А. С. Пушкина, написанной в 1824 году" (стр. 475).
   16 В подлиннике, хранящемся в ЦГАЛИ: m'a procurй (доставило мне).
   17 В ЦГАЛИ: prolonger le plaisir, je puis dire les moments heureux, qu'elles m'ont dejа procurees (продлить удовольствие, могу сказать, счастливые мгновения, какие они <произведения> мне уже доставили).
   18 В ЦГАЛИ: votre mari et Pouchkin (Вашего мужа и Пушкина).
   19 В ЦГАЛИ: je vous supplie (умоляю Вас).
   20 В ЦГАЛИ: ma haute estime et l'hommage sincure (моего высокого уважения и искреннего почтения).
   21 См.: Восстание декабристов. Библиография. Составил Н. М. Ченцов, ГИЗ, М.--Л., 1929, стр. 457.
   22 Пушкин, Полное собрание сочинений, т. XI, Изд. Академии Наук СССР, 1949, стр. 84.
   23 "На своем вьючном животном или Сомове" -- игра слов, основанная на частичном созвучии французского слова в значении "вьючного" и фамилии Сомова (Пушкин, Полное собрание сочинений, т. XIV, 1941, стр. 80).
   24 Печатается по копии рукой А. В. Поджио (ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 2, лл. 252--252 об.).
   25 Стихотворение не названо в данном письме, но в следующем публикуемом письме (к З. А. Волконской) Волконская цитирует последнюю его строку.
   26 "Звенья", кн. VI, 1936, стр. 263.
   27 Там же, стр. 272; факсимиле на стр. 271.
   28 "Русский архив", 1881, кн. III, вып. 2, стр. 468.
   29 "Известия Отделения русского языка и словесности Академии Наук", 1903, т. VIII, кн. 4, стр. 376--379; ср.: П. Е. Щеголев. Из жизни и творчества Пушкина, 1931, стр. 342--346: Заметки к тексту Пушкина. IV ("На холмах Грузии").
   30 А. С. Пушкин, Сочинения, т. VIII, редакция П. А. Ефремова, 1905, стр. 304.
   31 Е. Вейденбаум. Пушкин на Кавказе в 1829 году. "Русский архив", 1905, кн. I, No 4, стр. 676--677. -- Приводя различные аргументы в пользу того, что стихи связаны с воспоминаниями о первом посещении Кавказа, Вейденбаум пишет: "Всё это дает основание заключить, что стихотворение внушено воспоминанием о Елене Николаевне Раевской, с которою Пушкин в 1820 году провел несколько месяцев на Кавказских водах и в Крыму" (там же, стр. 677). Вейденбаум ошибочно предполагал, что Елена Раевская была на Кавказе вместе с другими членами семейства Раевских и Пушкиным. В действительности из сестер Раевских в 1820 году на Кавказе были Мария и Софья, а Елена и Екатерина направились с матерью из Петербурга прямо в Крым.
   32 П. Е. Щеголев. Из разысканий в области биографии и текста Пушкина. "Пушкин и его современники", вып. XIV. 1911, стр. 53--193. -- Перепечатывалось в трех изданиях сборника статей П. Е. Щеголева о Пушкине, последний раз в издании: Из жизни и творчества Пушкина. 1931, стр. 150--254 (см. в том же сборнике указанную выше заметку, стр. 342--346).
   33 А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, т. I, изд. "Academia", 1936, стр. 768.
   34 А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, т. II, Гослитиздат, 1949, стр. 557.
   35 ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, No 841, л. 128 об. (ранее ЛБ., No 2382, л. 107 об.); Пушкин, Полное собрание сочинений, т. III, кн. 2, Изд. Академии Наук СССР, 1949, стр. 722--723. -- Этот черновой автограф впервые полностью разобран и напечатан С. М. Бонди в его книге "Новые страницы Пушкина" (изд. "Мир", М., 1931, стр. 18--26; там же (стр. 21) факсимиле автографа). Однако еще раньше третью строфу, на которой и строилась аргументация, опубликовал в не совсем точной транскрипции П. Е. Щеголев в статье "Заметки о Пушкине" в "Известиях Отделения русского языка и словесности Академии Наук", 1903, т. VIII, кн. 4, стр. 378; ср.: П. Е. Щеголев. Из жизни и творчества Пушкина, Гослитиздат, М.--Л., 1931, стр. 344. Пунктуация автографа, почти отсутствующая, нами не сохраняется.
   36 С. Бонди. Новые страницы Пушкина. Изд. "Мир". М., 1931, стр. 26. -- В академическом издании сочинений Пушкина (т. III, кн. 2, 1949, стр. 722--723) четырехстрофная редакция стихотворения напечатана, однако, как единое целое, без указаний на разделительные знаки и на исключение третьей строфы, что, несомненно, представляет ошибку.
   37 См. факсимиле в книге: П. Е. Щеголев. Из жизни и творчества Пушкина, между стр. 344 и 345.
   38 "Пушкин и его современники", вып. XV, 1911, стр. 106.
   39 Печатается по копии рукой С. Г. Волконского (ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 3, лл. 31 об. -- 32).
   40 В автографе: "qui m'enchantaient".
   41 Печатается по автографу (ИРЛИ, ф. 57, оп. 1, No 334, л. 11). В журнал копий (ф. 57, оп. 1, No 4, л. 15 об.) оно внесено рукой С. Г. Волконского с незначительными изменениями: вместо "а Nos litterateurs" -- "а Notre litterature" ("нашим писателям" -- "нашей литературе").
   42 Отрывки из писем М. Н. Волконской к В. Ф. Вяземской от 19 октября 1830 года и к З. А. Волконской от 20 марта 1831 года, касающиеся стихотворения Пушкина "На холмах Грузии лежит ночная мгла", напечатаны в русском переводе Б. В. Томашевским в примечании к этому стихотворению в издании: А. С. Пушкин, Стихотворения, Библиотека поэта, Большая серия, 2-е изд., т. 3, Л., 1955, стр. 836--837, -- с указанием на то, что отзыв М. Н. Волконской-Раевской "кажется, опровергает" версию П. Е. Щеголева о посвящении ей (а не Н. Н. Гончаровой) этого стихотворения. -- Ред.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru