Португалов Вениамин Осипович
Последнее слово науки

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Подбор в природе.

   

ПОСЛѢДНЕЕ СЛОВО НАУКИ. *)

(Продолженіе.)

*) См. No 11 и 12 "Дѣла" 1869 г.

ПОДБОРЪ ВЪ ПРИРОДѢ.

"Ни одно міровое событіе въ жизни человѣчества
не совершилось безъ страсти."

(Посвящается Надеждѣ Павловнѣ Ивановой.)

   Величественное зданіе науки, которымъ теперь человѣчество по справедливости гордится, воздвигнуто не со вчерашняго дня. Тяжелымъ путемъ испытаній ознаменовалась вѣковая исторія ея медленнаго развитія. Въ самой глубокой и отдаленной древности зародышъ ея уже былъ встрѣчаемъ то иронической улыбкой, то жестокимъ преслѣдованіемъ и гоненіями. Какой нибудь Аристотель долженъ былъ бѣжать отъ своего царственнаго покровителя, чтобъ избѣгнуть насильственной смерти. Величайшій мудрецъ древности Сократъ за свое глубокое пониманіе долженъ былъ выпить горчайшую чашу цикуты. И съ легкой руки этого безчеловѣчнаго событія и до настоящаго времени многимъ послѣдователямъ Сократовыхъ тенденцій достаются на долю то язвительная иронія, то подобныя же гоненія. Но этимъ не остановить порывистаго стремленія науки впередъ и, безпристрастная въ своихъ изысканіяхъ и изслѣдованіяхъ, она не остановится передъ внѣшними преградами и не отвернется ни отъ какихъ выводовъ. Смѣло и прямо: должны мы поэтому смотрѣть ей за глаза, смѣло и честно должны мы воспринимать ея истины, провѣренныя лучшими современными умами стойко и твердо должны мы отстаивать ея вѣрные и непогрѣшимые законы, какъ ваши лучшія убѣжденія, какъ наше единственное, самое пригожее и самое утѣшительное достояніе.
   Всѣ предшествовавшіе намъ вѣка были богаты хорошими наблюденіями; во всѣ времена были люди, тщательно подмѣчавшіе явленія, собиравшіе факты и стремившіеся къ плодотворнымъ изысканіямъ. Но только рѣдко удавалось людямъ науки докапываться до несомнѣнныхъ обобщеній. Пока люди жили отдѣльными группами, мало интересовавшими другъ друга, они довольствовались самыми ограниченными міровоззрѣніями, успокоивались обычнымъ ходомъ своей жизни, и этотъ ходъ жизни, эта стоячая муть казались каждой отдѣльной группѣ людской единственно вѣрной и непогрѣшимой нормой житейской. Такъ, напримѣръ, религія, какъ относительное человѣческое понятіе, разнообразится чуть не съ каждымъ градусомъ широты и долготы всего земного шара. Но до всеобъемлющаго мірового обобщенія христіанства и повсемѣстнаго его распространенія человѣчество не скоро еще дойдетъ, хотя непогрѣшимость его истинъ дознана теперь лучшими передовыми умами. Вообще говоря, масса людская неспособна отрѣшаться отъ отдѣльныхъ фактовъ и восходить до пониманія научныхъ обобщеній. Между тѣмъ какъ вся суть-то въ нихъ. Нашъ же девятнадцатый вѣкъ по преимуществу богатъ широкими и плодотворными обобщеніями, возведенными первоклассными умами на степень научныхъ законовъ, научныхъ истинъ. Къ числу таковыхъ обобщеній мы относимъ подмѣченный Дарвиномъ въ органической природѣ естественный подборъ.
   Совершенно напрасно мы успокоиваемся на томъ фактѣ, что мы стоимъ на уровнѣ европейскаго образованія. Сила и качество умственной культуры народа опредѣляются не мертвой массой разрозненныхъ научныхъ фактовъ и наблюденій, а силой и вѣрностію ихъ обобщенія. Но что же въ этомъ отношеніи мы внесли новаго въ общую сокровищницу европейской науки? Ровно ничего. Заявили ли мы себя хотя однимъ какимъ нибудь знаменательнымъ обобщеніемъ въ общей экономіи европейской мысли? Ровно никакимъ. И не только самобытнаго творчества у насъ доселѣ незамѣтно, но даже усвоеніе европейской науки происходитъ до nec plus ultra туго. Какъ же, когда лучшія европейскія сочиненія переводятся и издаются въ числѣ какихъ нибудь 1000 или 2000 экземпляровъ, расходящихся преимущественно въ столицѣ, гдѣ они на половину гніютъ въ магазинахъ. Какой тутъ можетъ быть толкъ, когда сочиненіе какого нибудь Милля или Дарвина печатается въ нѣсколькихъ стахъ экземплярахъ на 60 милліоновъ жителей. Посмотрите, съ какой ироніей, злобой, подчасъ негодованіемъ встрѣчаютъ въ провинціи всякую здравую мысль, давнымъ давно ставшую на Западѣ избитой фразой. И если среди этой всеобщей апатіи кой-гдѣ мелькнетъ свободный мыслитель, скромный пасынокъ европейской науки, то положеніе его самое незавидное, самое жалкое. Жертва научнаго развитія, онъ мечется какъ угорѣлый и мается весь свой вѣкъ, какъ безпомощная, ненужная вещь, какъ излишняя роскошь, какъ алмазъ въ навозной кучѣ, попираемый пѣтушьими ногами высокомѣрныхъ провинціальныхъ невѣждъ. Понятно, что при такомъ состояніи и настроеніи общества, трудно добиться снисходительности, вниманія, а тѣмъ паче усвоенія европейскихъ обобщеній. Мы хотимъ здѣсь указать, насколько отъ этого въ убыткѣ сама же публика.
   Всякое усовершенствованіе организаціи, приносящее пользу животному, улучшающее его существованіе или могущее продлить ч его жизнь или сдѣлать ее менѣе подверженною внѣшнимъ невзгодамъ или менѣе строго-зависимою отъ внѣшнихъ условій,-- всякое такое улучшеніе организаціи животнаго и притомъ не по отношенію къ намъ лично, а по отношенію къ самому животному, хотя бы и не сознаваемому вполнѣ самимъ животнымъ -- мы вправѣ назвать прогрессомъ въ животной сферѣ, не исключая человѣка. Если жизнь сама себя имѣетъ цѣлью, то тоже самое можно сказать и относительно растительнаго міра. Но если принять во вниманіе, что всѣ существа животнаго міра одарены способностью ощущать, между тѣмъ какъ растенія, вѣроятно, лишены этой способности, то намъ трудно становится опредѣлить, что такое прогрессъ въ мірѣ растеній? Дарвинъ упускаетъ этотъ вопросъ и мы, конечно, не въ силахъ дополнять великаго Дарвина. Мы считаемъ лишь нужнымъ упомянуть здѣсь, что мы далеки отъ натур-философской точки зрѣнія, по которой все въ природѣ создано исключительно на пользу и въ утѣху человѣчеству. Даже трудно и какъ-то не хочется допустить другую натур-философскую точку зрѣнія, по которой вся органическая матерія въ природѣ стремится преобразоваться въ ткани, одаренныя самосознаніемъ, почему будто бы растенія такъ охотно превращаются путемъ питанія въ животныхъ, а тѣ и другія вмѣстѣ взятыя облагораживаются, возвышаются и достигаютъ зенита своего счастія, предѣла своихъ стремленій, преобразившись въ человѣческое самосознаніе. Такъ или иначе, но Дарвинъ касается прогресса въ мірѣ животныхъ и растеній лишь по отношенію къ человѣку. Для него всякое улучшеніе организаціи полезное человѣку и безвредное животному или растенію -- уже прогрессъ. Природа мало того что любитъ и допускаетъ такія улучшенія, она еще, какъ экономная хозяйка, силится сохранить всякое такое улучшеніе и всячески старается сберечь всякое прогрессивное усовершенствованіе, чтобы не пришлось вторично тратиться и понапрасну расходовать свои силы. Изъ предыдущей нашей статьи "Послѣднее слово науки" читатель уже знаетъ, какой блестящій путь для достиженія этой цѣли избрала природа и какъ ловко и наглядно разъяснилъ намъ этотъ путь Дарвинъ своей теоріи пангенезиса. По этой его теоріи мы уже знаемъ, что всякое улучшеніе организаціи сопровождается отдѣленіемъ улучшенныхъ зачатковъ. Улучшенные зачатки ждутъ лишь хорошей почвы и удобнаго момента проявить себя и развиться въ новую, улучшенную форму. А потому каждое существо стремится сблизиться съ другимъ существомъ, подходящимъ къ нему подъ пару, чтобы путемъ наслѣдственнымъ передать потомству благопріобрѣтенные хорошіе зачаткии задатки; каждая тварь ищетъ себѣ подходящую пару, чтобъ подольше сохранить всѣ полезныя приспособленія своей организаціи, которыя стоили ему труда всей жизни. Но въ то же время всякая тварь избѣгаетъ встрѣчи, боится столкновенія съ несоотвѣтственной личностью, съ неподходящей парой, чтобы, чего Боже упаси, полезныя уклоненія ёго организаціи не погибли, не изчезли бы даромъ. Всякая тварь готова отнестись враждебно къ каждой личности, которая можетъ лишь содѣйствовать къ охраненію однихъ лишь вредныхъ уклоненій организаціи. Пусть они лучше погибнутъ -- всѣ эти вредныя уклоненія, природа любитъ, чтобы у нея все было на подборъ. Вотъ это стремленіе сохранить полезныя стороны и уничтожить вредныя Дарвинъ называетъ естественнымъ подборомъ, великимъ закономъ природы. Подбору, этой Чудотворной силѣ природы, человѣчество обязано лучшими произведеніями культуры животной и растительной сферы. Чего, чего не измѣнилъ, чего, чего не передѣлалъ человѣкъ въ окружающей его обстановкѣ, единственно благодаря этой силѣ. Всѣ принадлежности и подробности его стола, отъ изысканнѣйшихъ блюдъ самаго взыскательнаго гастронома до незатѣйливой, но удобоваримой пищи современнаго простолюдина, всѣ диковинки его разнообразнѣйшей одежды отъ тончайшихъ тканей тщеславной аристократіи до будничнаго костюма послѣдняго буржуа, -- все это продуктъ той многосторонней силы, которой и конца никакого непредвидится; всѣмъ этимъ человѣкъ обязанъ способности органической матеріи видоизмѣняться до безконечности, смотря по обстоятельствамъ, за все это человѣкъ долженъ сказать сердечное спасибо одному лишь подбору. Предки наши, прозябавшіе, въ непривлекательныхъ свайныхъ постройкахъ на озерахъ Швейцаріи, понятія не имѣли и думать не смѣли о той роскоши стола, которымъ теперь наслаждается чуть не каждый путешественникъ въ любой европейской гостинницѣ за умѣренную плату. Наша пшеница, овесъ, ячмень, горохъ, бобы, чечевица и макъ настолько превосходятъ по величинѣ и по качеству сѣмена этихъ злаковъ, которыми питались обитатели бронзоваго періода, что намъ просто стыдно признать этихъ грубыхъ дикарей своими предками. А что сказалъ бы такой дикарь, еслибъ ему показали, какъ его грубое яблоко преобразилось въ наше сочное, душистое яблоко, или какъ его терпкая груша, которую пришлось отвѣдать даже Плинію, превратилась въ нашу, тающую, разсыпчатую грушу. Еще недалеко то время, говоритъ Дарвинъ, что четырехъ-фунтовыя утки считались чуть не рѣдкостью, а теперь уже самое обыкновенное явленіе -- шести-фунтовая утка. У какого нибудь заводчика стадо овецъ; онъ отбираетъ изъ своего стада на племя тѣ особи, у которыхъ самое тонкое руно, а остальныя истребляетъ. Совершая такой подборъ впродолженіи нѣсколькихъ лѣтъ и чрезъ цѣлый рядъ поколѣній, онъ достигаетъ, наконецъ, своей цѣли: цѣлыхъ 12 шерстинокъ любой его овцы равняются по толщинѣ одной шерстинкѣ отъ овцы чужого стада. Такова сила природы! Таково умѣнье пользоваться этой силой. И этого достигаютъ въ какой нибудь Австріи. Подите же, толкуйте тутъ, вамъ сейчасъ же скажутъ, что мы еще не доросли до этого.... Въ маленькой Саксоніи подборъ животныхъ на племя считается такимъ важнымъ и серьезнымъ дѣломъ, что лучшіе скотоводы не довѣряютъ самимъ себѣ рѣшеніе этого во проса и поручаютъ это дѣло особымъ спеціалистамъ. Уже въ концѣ прошлаго столѣтія сила подбора настолько была практически извѣстна въ Англіи, что одна маленькая птичка, именно канарейка, удостоилась особенной чести: для нея былъ установленъ образецъ совершенства, которымъ руководствовались лондонскіе любители.
   Съ тѣхъ поръ какъ въ наукѣ, такъ и въ практической жизни сдѣланы громадные успѣхи въ искусственномъ усовершенствованіи природы посредствомъ могущественнаго орудія -- подбора. Поэтому Дарвинъ и даетъ такую великую важность этому вопросу. Онъ изслѣдовалъ все то, что хотя намекаетъ на его ученіе во всей классической литературѣ. Кромѣ того, во время своего путешествія на кораблѣ "Бигль" и въ другихъ разныхъ источниковъ онъ ознакомился съ положеніемъ этого вопроса не только у цивилизованныхъ народовъ, но и у дикарей и у полуцивилизованныхъ обитателей разныхъ самыхъ отдаленныхъ закоулковъ нашей планеты. Такимъ образомъ онъ изучилъ интересовавшій его вопросъ, такъ сказать, во времени и въ пространствѣ. И наконецъ онъ убѣдился, что подборъ -- чрезвычайно разнообразное явленіе въ природѣ, что человѣкъ бываетъ въ извѣстныхъ случаяхъ весьма остроумнымъ и тонкимъ наблюдателемъ, что онъ, слѣдовательно, поэтому подмѣтилъ это явленіе въ природѣ, воспользовался этой силой и нашелъ для себя въ этой силѣ неисчерпаемый источникъ наслажденія, богатства, улучшенія быта, увеличенія средствъ существованія и разнообразнѣйшее примѣненіе многостороннихъ своихъ потребностей. Такимъ образомъ Дарвинъ дошелъ до убѣжденія, что подборъ совершается во всей природѣ, и притомъ, въ большинствѣ случаевъ, разумѣется, помимо воли человѣка, но что человѣкъ по своей волѣ, по своему усмотрѣнію, даже по своей прихоти можетъ руководить этой силой рѣшительно какъ ему вздумается. Отсюда Дарвинъ систематизируетъ принципъ подбора въ три господствующія формы. Подборъ, по его убѣжденію, бываетъ методическій, безсознательный и, наконецъ, естественный. Еслибъ читатель не счелъ съ нашей стороны за величайшую дерзость дѣлать свои замѣчанія, еслибъ онъ былъ настолько снисходителенъ, что не обвинилъ бы насъ въ святотатствѣ за наше личное мнѣніе, за продерзость смѣть свое сужденіе имѣть, то мы позволили бы себѣ сказать, что если не необходимость, то своеволіе и самодурство человѣка побуждаютъ его довольно часто совершать, такъ сказать, еще и неестественный подборъ. Методическій подборъ тѣмъ хорошъ, что вы можете силою его достигнуть выполненія какой нибудь предвзятой идеи, заранѣе задуманнаго плана. Вы можете силою этого способа не только улучшить ту или другую статью въ любомъ животномъ или растеніи, но вы можете просто измѣнить всю его организацію, переиначить, передѣлать, пересоздать его по-своему. У васъ стадо рогатаго скота съ длинными рогами; почему-то вамъ это не понравилось, или длинные рога для васъ невыгодны; но вамъ не хочется сразу разстаться съ своимъ стадомъ, вы съ нимъ свыклись, наконецъ это стадо источникъ вашего благосостоянія, а потому не торопясь, вамъ нужно лишь вооружиться на время извѣстной долей терпѣнія и проникнуться духомъ какого-либо Бакуэлля, у васъ въ рукахъ могущественное средство, вы обладаете значительною силою помочь своему горю, поправить дѣло, -- для этого вамъ стоитъ обратиться къ систематическому подбору. Вы выберете изъ своего стада только лишь тѣ экземпляры, у которыхъ рога наименьшіе, вы ихъ отдѣляете въ отдѣльную группу и не допускаете смѣшенія съ длиннорогими. Съ остальными экземплярами вашего стада вы поступаете, по прежнему, по своему благоусмотрѣнію: часть продаете, а остальные лишь ваши временные гости. Такимъ образомъ силою подбора въ изолированной половинѣ вашего стада вы можете достигнуть того, что у васъ появятся экземпляры съ самыми короткими рогами, вы начинаете размножать ихъ и мало-по-малу наконецъ достигаете того, что ваше прежнее длиннорогое стадо теперь никто уже узнать не можетъ: оно сдѣлалось короткорогимъ. Чудо это совершилось силою методическаго или систематическаго подбора. Силой того же подбора въ Англіи произведены измѣненія въ конструкціи свиньи. Англичане того убѣжденія, что для свиньи ноги совершенно лишняя вещь и довели своихъ свиней до того, что у нихъ ноги совершенно укоротились, такъ что животъ тянется у нихъ по землѣ. Пусть кто нибудь сравнитъ дикаго кабана съ улучшенною отборною свиньей, восклицаетъ торжественно Дарвинъ, и всякій легко убѣдится, какъ успѣшно укорочены ноги у цивилизованной свиньи. Восточныя окраины нашей обширной земли, столь богатыя и изобилующія всякаго рода скотомъ, снабжаютъ большинство своихъ жителей говядиной, имѣющей всѣ свойства старой подошвы, но какой нибудь англійскій мясоторговецъ силою подбора дошелъ до того, что отъ его отборнаго скота получается мясо съ замѣчательно тонкой волокнистостью и насквозь пропитанное жиромъ, такъ что такое мясо таетъ во рту. Другой довелъ такимъ же путемъ своихъ овецъ до того, что вся брюшная полость у нихъ переполнена жиромъ отличнѣйшаго качества. Искуство разнообразить животныхъ и по своему произволу видоизмѣнять ихъ подчасъ доходитъ просто до смѣшного. Вздумалось иному любителю, чтобъ у пѣтуха гребень на головѣ стоялъ прямо и вотъ чрезъ пять шесть лѣтъ всѣ хорошіе пѣтухи имѣли прямые гребни. Иному захотѣлось, чтобъ у куръ была борода и вотъ въ 1860 г. въ Хрустальномъ дворцѣ были выставлены пятьдесятъ семь куръ съ бородами. Такимъ же образомъ достигли того, что коровы въ обиліи даютъ молоко и притомъ богатое существенными составными частями. Однѣ изъ нихъ особенно пригодны для производства сыра, другія для добыванія масла, третьи приспособлены для доставленія хорошаго молока и сливокъ. Англійскія скаковыя и ломовыя лошади, англійскія охотничьи собаки считаются чуть ли не лучшими въ мірѣ. И все это достигнуто силою методическаго подбора. Въ мірѣ растеній подборъ произвелъ положительныя чудеса. Читатели наши помнятъ, какъ изъ дикаго крыжовника, который вѣситъ 120 гранъ, силою подбора получили крыжовникъ London въ 895 грановъ вѣсу, т. е. въ восемь разъ больше вѣса дикаго плода. Въ четыре года мистеръ Бекманъ при помощи воздѣлыванія и заботливаго подбора превратилъ пастернакъ, вырощенный изъ сѣмянъ дикаго растенія, въ хорошую и съѣдобную разновидность. Вслѣдствіе подбора впродолженіи многихъ лѣтъ горохъ заставили созрѣвать на 20 дней раньше обыкновеннаго. Еще болѣе интересный случай представляетъ свекловица, которая со времени ея воздѣлыванія во Франціи стала давать почти вдвое болѣе сахара, чѣмъ давала прежде. Это было достигнуто заботливымъ подборомъ; правильно взвѣшивали и испытывали удѣльный вѣсъ корней и лучшіе корни сохраняли на сѣмена. И не только образованные и цивилизованные народы пользуются силою подбора и заботятся объ улучшеніи своихъ животныхъ и растеній, но даже дикіе народы разныхъ частей свѣта сознательно подбираютъ для своихъ надобностей соотвѣтственныхъ животныхъ. Мы знали малороссійскаго помѣщика, который упивался своею четверкою пѣгихъ лошадей. Эскимосъ счастливъ и гордъ, когда вся его собачья упряжка одинаковой масти. Старыя дѣвы и нервныя бездѣтныя барыни съ необыкновенною любовью привязываются къ разнымъ птицамъ, кошкамъ, что, конечно, доказываетъ, насколько въ человѣкѣ сильна потребность любить и привязываться къ кому нибудь и къ чему нибудь. Иной записной охотникъ скорѣе готовъ разстаться съ женой, чѣмъ съ любимой собакой. Индѣйцы турума въ Гвіанѣ очень высоко цѣнятъ своихъ собакъ; у нихъ и цѣна за хорошую собаку такая же, какъ цѣна платимая за жену и они содержатъ своихъ собакъ въ особыхъ клѣткахъ, какъ цивилизованные народы содержатъ своихъ женъ въ особыхъ клѣткахъ, называемыхъ спальнями и гостиными. Даже во* внутренней Африкѣ дикари заботятся о разведеніи крупныхъ и сильныхъ животныхъ; Ливингстонъ разсказываетъ, что дикіе африканцы малоколы пришли въ неописанный восторгъ, когда онъ имъ обѣщалъ прислать хорошаго быка. Племя дамара употребляетъ всѣ усилія, чтобъ у, него все стадо цѣликомъ было одного цвѣта. И если наше купечество такъ же высоко цѣнитъ жирныхъ лошадей, какъ и жирныхъ женъ, то оно въ этомъ отношеніи не далеко ушло отъ дикихъ племенъ Южной Африки, которыя также цѣнятъ свой скотъ, какъ и своихъ женъ, и столько же гордятся породистостью своихъ животныхъ, какъ мы породистостью своихъ женъ и мужей. "Но самый интересный случай подбора у полуцивилизованнаго народа или даже вообще у какого бы то ни было народа, разсказываетъ Дарвинъ {Дарвинъ, Прирученныя животныя. T. II; стр. 227.}, приводится Гарциласомъ де-ла-Вега, потомкомъ инковъ и производился въ Перу до покоренія этой страны испанцами. Инки ежегодно устраивали большія охоты, вовремя которыхъ всѣ дикія животныя сгонялись изъ огромнаго округа къ одному центральному пункту. Сначала уничтожались всѣ хищные звѣри, какъ вредные. Дикихъ гуанако и вигоней стригли; старыхъ самцовъ и самокъ убивали, другихъ выпускали на волю. Осматривали различные роды оленей, старыхъ самцовъ и самокъ равнымъ образомъ убивали; но молодыхъ самокъ и нѣкоторое число самцовъ, выбранныхъ изъ самыхъ красивыхъ и сильныхъ, выпускали на свободу. Здѣсь слѣдовательно, мы имѣемъ подборъ человѣкомъ, помогающій естественному подбору. Такимъ образомъ инки слѣдовали системѣ совершенно противоположной той, которой слѣдуютъ шотландскіе охотники, постоянно убивающіе лучшихъ оленей и тѣмъ обусловливающіе вырожденіе всей породы."
   Когда человѣкъ отбираетъ самыхъ цѣнныхъ субъектовъ своего стада, и сохраняетъ ихъ и уничтожаетъ, истребляя негодныхъ безъ всякой другой предвзятой идеи, безъ намѣренія измѣнить породу, тогда происходить безсознательный подборъ. Иному чудаку вздумается достигнуть того, чтобъ все его стадо овецъ было бѣло какъ молоко. Какъ только у него появляется овечка съ. малѣйшимъ чернымъ пятнышкомъ, или съ цвѣтомъ шерсти не вполнѣ бѣлымъ, онъ немедленно уничтожаетъ ее, такъ чтобъ и слѣда ея не было, Если при такихъ его стараніяхъ какъ нибудь проскользнетъ овечка, которая въ силу уже знакомаго нашимъ читателямъ атавизма среди всеобщей бѣлизны носитъ гдѣ нибудь на тѣлѣ темный клокъ волосъ, то это для него кровная обида и онъ успокоивается лишь тогда, когда это несчастное животное, нарушающее его воображаемую гармонію не падетъ жертвой его же собственнаго аппетита. Сила безсознательнаго подбора въ рукахъ человѣка страшная сила, подчасъ даже опасная сила. Онъ ею можетъ по произволу уродовать любое животное и даже самого человѣка. Читатели наши помнятъ до чего довели іоркширскіе фермеры своихъ коровъ, подбирая телятъ съ широкими окороками. Послѣдніе оказались гибелью большей части несчастныхъ матерей, которыя умирали въ родахъ. Но искажать животныхъ еще куда не шло; а то бываютъ такіе же эксперименты и надъ человѣкомъ. Наполеонъ I можетъ, по всей справедливости, быть названъ великимъ экспериментаторомъ Человѣчества. Для своихъ опустошительныхъ войнъ, которыми онъ такъ усердно цивилизовалъ европейское человѣчество, ему конечно необходимы были самые рослые французы. На бѣду случилось такъ, что немногіе изъ солдатъ французской арміи возвращались обратно во Францію. Трескучіе морозы 12 года уложили въ могилу не одну тысячу. Такимъ образомъ Наполеонъ своими наборами истребилъ все рослое населеніе Франціи и оставлялъ на племя однихъ лишь низенькихъ и маленькихъ французиковъ, слѣдствіемъ чего мѣрку роста, необходимую для поступленія въ армію, пришлось понизить раза два или три. А еще удивляются, почему теперь французы такіе маленькіе. Да если бы судьба одарила Европу на цѣлое столѣтіе такими эскпериментаторами, каковы были Наполеонъ I или сумасшедшій отецъ Фридриха Великаго, вербовавшій великановъ не на племя, а для опустошительныхъ войнъ, то мы теперь чего добраго -- увидѣли бы Европу населенную лилипутами. Да, опасная сила въ рукахъ власти безсознательный подборъ.
   Во время оно, когда Англіей правилъ суровый пивоваръ Оливеръ Кромвель, тогда еще тамъ понятія не имѣли о томъ, что такое хорошая скаковая лошадь. Но въ это время привезли туда трехъ извѣстныхъ восточныхъ жеребцовъ, которые произвели неизгладимое впечатлѣніе на всю породу англійскихъ лошадей. Тогда считалось величайшимъ счастіемъ имѣть арабскую лошадь, но никому тогда и въ голову не приходило, что настанетъ время, когда англійскія лошади будутъ считаться лучшими въ мірѣ и что достать англійскую кровную породистую лошадь для многихъ владѣтельныхъ особъ Европы будетъ такимъ же страстнымъ желаніемъ, какъ нѣкогда для англійскаго лорда пріобрѣтеніе арабскаго коня.
   Мы должны обратить здѣсь вниманіе читателя еще на то обстоятельство, которое онъ отнюдь не долженъ упускать изъ виду, именно, что подборъ дѣйствуетъ не только на внѣшнія свойства животнаго, но и на внутреннія. Конечно овцу никто не станетъ цѣнить за ея быстроту, но лишь за шерсть, никто не станетъ восхищаться смышленостью свиньи, а лишь толстымъ слоемъ на ней сала, но всякій станетъ любоваться быстротою бѣга скаковой лошади, или силою ломовой, или смышленостью борзой собаки. Теперь посмотрите, какая разница въ животныхъ, смотря по требованіямъ человѣка. На островахъ Полинезіи и въ Китаѣ собакъ употребляютъ въ пищу и цѣнятъ ихъ за мясо; тамъ эти животныя чрезвычайно тупоумны. У насъ же не рѣдкость встрѣтить охотника, который не надышется на свою борзую и каждый разъ приходитъ въ восторгъ, когда вспомнитъ, какъ она мастерски дѣлаетъ "стойку". Но если бы можно было прослѣдить весь длинный рядъ предковъ, отдѣлявшихъ борзую собаку отъ ея волкоподобнаго прародителя, то мы легко могли бы убѣдиться, что она прошла цѣлый рядъ незамѣтныхъ измѣненій, то въ одномъ признакѣ, то въ другомъ, и прошла цѣлую цѣпь ступеней прежде, чѣмъ добралась до теперешняго усовершенствованнаго типа. Дарвинъ, напримѣръ, положительно убѣжденъ, что нашъ теперешній персикъ прямой неизмѣнный потомокъ миндаля; но если это такъ, судите сами, какой длинный рядъ поразительныхъ перемѣнъ долженъ совершиться въ мякоти персика и въ ядрѣ миндаля. При этомъ надо замѣтить, что здѣсь перемѣна происходила одновременно въ разныхъ частяхъ миндаля, вслѣдствіе тѣсной и взаимной связи между отдѣльными частями. Такимъ образомъ человѣкъ, измѣняя одну какую нибудь часть въ животномъ или въ растеніи, тѣмъ самымъ невольно заставляетъ измѣняться и другую соотвѣтствующую часть. Если положеніе Рейсбаха оправдается, если дѣйствительно подтвердится, что количество мозга въ человѣкѣ соотвѣтствуетъ его росту и если малорослые мужчины обладаютъ наименьшими мозгами, то французы смѣло тогда могутъ поблагодарить Наполеона I за то, что онъ во время своихъ хищническихъ набѣговъ истребилъ все рослое населеніе Франціи и оставилъ однихъ лишь малорослыхъ, чѣмъ онъ, конечно, ухудшилъ породу, уменьшивъ въ ней количество мозга.
   Изъ всего вышесказаннаго слѣдуетъ заключить, что каждая часть, или каждый признакъ, или всякій органъ, который больше всего цѣнится -- будутъ ли это листья, стебли, клубни, луковицы, цвѣты, плоды, сѣмена, или ростъ, сила, быстрота, волосистое одѣяніе или смышленность у животныхъ -- всегда можетъ быть усовершенствована, развита какъ въ количественномъ, такъ и въ качественномъ отношеніи. И такой результатъ мы смѣло можемъ приписать тому, что втеченіе длиннаго ряда поколѣній человѣкъ сохранялъ полезныя для себя измѣненія и пренебрегалъ другими {Дарвинъ; Прируч. живот. T. II, стр. 240.}. Но если человѣкъ такой знаменитый мастеръ творить чудеса, то природа далеко не остается такимъ равнодушнымъ зрителемъ всѣхъ этихъ чудесъ. Даже трудно сказать, кто у кого позаимствовался ума-разума. Думаемъ, что во всякомъ случаѣ человѣкъ, какъ тонкій наблюдатель и опытный политикъ, подмѣтилъ эту сторону природы и воспользовался ею для удовлетворенія своихъ хорошихъ и дурныхъ наклонностей. Разница лишь развѣ въ томъ, что человѣкъ любитъ увлеченія, природа же спокойно идетъ къ своей цѣли. Но общаго въ этомъ между ними то, что и природа подвигается такими же медленными, небольшими и сомнительными шагами на своемъ великомъ пути усовершенствованія и развитія {Дарвинъ Ibidem., стр. 141.}.
   Здѣсь намъ необходимо остановиться на выводѣ изъ вышеизложенныхъ фактовъ. Безпредѣльное продолженіе своего рода -- неизмѣнная цѣль всей органической природы, какъ растительной, такъ и животной. Прослѣдите всю цѣпь творенія отъ самомалѣйшей былинки до величайшаго представителя природы -- человѣка и вы убѣдитесь, какъ могущественно это стремленіе въ природѣ, какъ несокрушимы ея самыя настоятельныя въ этомъ отношеніи требованія. Посмотрите, что дѣлается вокругъ насъ. Двѣ заботы написаны на лицѣ всего животнаго царства: питаніе и воспроизведеніе себѣ подобныхъ. По нашему мнѣнію, вторая забота выступаетъ сильнѣе и окончательно пренебрегаетъ всѣми препятствіями для достиженія своей цѣли. Есть существа, которыя, по достиженіи своей цѣли, охотно разстаются съ жизнію. Во время любовнаго, свиданія лягушекъ, когда любовникъ въ объятіяхъ своей возлюбленной, вы можете отрѣзать ему голову, ту или другую лапку щипать его, сколько вашей душѣ угодно, жечь его калеными щипцами, вы можете подвергнуть его всѣмъ пыткамъ инквизиціи, но онъ все-таки не разстанется съ обожаемымъ предметомъ. Вездѣ, гдѣ раздается пѣніе птицъ (а оно раздается вездѣ, гдѣ не спитъ природа), тамъ вы слышите любовный призывъ, призывъ къ счастію, къ наслажденью. И къ какимъ хитростямъ не прибѣгаетъ природа для достиженія своей цѣли. Одни стараются заявить себя своею внѣшностью: райскія птицы собираются толпами вокругъ своихъ самокъ, и развертываютъ свои великолѣпныя перья, пока, наконецъ, самка не выберетъ себѣ такого жениха, который ей больше нравится. Другіе стараются заявить свое мужество, храбрость, отвагу. Львы и тигры съ опасностью собственной жизни вступаютъ между собою въ кровавыя битвы за обладаніе самкою. Олени самцы наносятъ другъ другу смертельныя раны въ борьбѣ за самку. Рога оленя, шпоры пѣтуха, клыки вепря, грива льва, разноцвѣтныя перья птицъ имѣютъ лишь значеніе приманки. И человѣкъ, въ большинствѣ случаевъ, немногимъ превосходитъ въ этомъ отношеніи животныхъ. Недалеко то время, когда первенствующее значеніе въ нашемъ обществѣ имѣли шпоры и густые эполеты. Шпоры для любой уѣздной барышни -- были идеаломъ и цѣлью всѣхъ стремленій. И что такое вся наша костюмировка, украшенія, декольтэ, manches courtes, ассамблеи, балы, маскарады, собранія, къ чему все это, какъ не въ видахъ достиженія извѣстной, опредѣленной цѣли природы. Вездѣ природа одинакова, вездѣ она остается себѣ вѣрна. Но это стремленіе природы продолжать свой родъ, этотъ неумолкаемый порывъ къ создаванію себѣ подобныхъ тѣсно связанъ съ другимъ стремленіемъ создать что нибудь лучше самихъ созидающихъ, съ стремленіемъ улучшить свой родъ, усовершенствовать его, сдѣлать его болѣе прочнымъ болѣе приспособленнымъ къ внѣшнимъ условіямъ существованія. Оба эти стремленія, вмѣстѣ взятыя, и формируются у Дарвина въ особый міровой законъ; оба эти стремленія, вмѣстѣ взятыя, и составляютъ то великое обобщеніе, которое онъ назвалъ подборомъ. Въ силу этого закона каждая тварь, земная старается быть лучше окружающихъ и пріискиваетъ себѣ наилучшую, наиболѣе подходящую пару. Вотъ и вся суть тутъ. Съ этой общей точки зрѣнія, дѣло обстоитъ очень просто. Нигдѣ въ природѣ невидно, чтобъ это простое отношеніе двухъ различныхъ половъ, двухъ совершенно обособленныхъ и независимыхъ индивидуумовъ, связывало ихъ какими нибудь исключительными условіями, налагало на нихъ какія нибудь, а тѣмъ паче исключительныя права и обязанности, устанавливало бы между ними какія нибудь обязательства. Еще меньше видно, чтобъ это простое отношеніе, это взаимное одолженіе вело бы къ рабству, къ порабощенію одного пола другимъ. Тѣмъ не менѣе природа здѣсь достигаетъ своей цѣли, и ей ни до чего другого дѣла нѣтъ. У птицъ и у млекопитающихъ семейная жизнь составляетъ почти общее правило. Если наши домашнія животныя составляютъ изъ этого рѣзкое исключеніе, то это, по всей вѣроятности, зависитъ отъ прирученія. Гораздо сильнѣе потребность семейной жизни и вообще чувство общественности въ естественномъ состояніи животныхъ. Большая часть животныхъ живутъ въ моногаміи, самецъ и самка въ такомъ случаѣ продолжаютъ жить вмѣстѣ и послѣ вывода дѣтенышей; оба они взаимно помогаютъ и защищаютъ одинъ другого и супружество прекращается лишь со смертью. Многоженство существуетъ только у немногихъ животныхъ, а фактъ, что одна самка имѣетъ многихъ мужей чрезвычайно рѣдокъ въ животномъ царствѣ. Изъ сопоставленія этихъ двухъ рядовъ фактовъ слѣдовало бы придти къ заключенію, что естественное состояніе скорѣе располагаетъ къ изолированной замкнутой семейной жизни, между тѣмъ какъ прирученіе-одомашненіе, такъ сказать, цивилизація ведетъ совершенно къ противоположному явленію. Словоохотливый Вундтъ доказываетъ, что чѣмъ животное умственно развитѣе, чѣмъ оно выше стоитъ на животной лѣстницѣ, тѣмъ меньше у нихъ деспотизма во взаимныхъ отношеніяхъ, тѣмъ они свободнѣе достигаютъ своей цѣли: "У млекопитающихъ, говоритъ Вундтъ, взаимныя отношенія бываютъ обыкновенно менѣе задушевны. Эти животныя ведутъ болѣе свободную жизнь, рѣдко устраиваютъ свои жилища сами и потому менѣе связаны другъ съ другомъ. Къ тому же и половое побужденіе у этикъ животныхъ сильнѣе и потому легко преступаетъ ограничивающее правило брака. Это можно сказать, напримѣръ, о собакахъ, обезьянахъ, тюленяхъ, козахъ, которыя живутъ или вовсе безъ брака или въ полигаміи". Потомъ онъ прибавляетъ: "Обычай брака вполнѣ зависитъ отъ степени умственнаго развитія животныхъ. Большая часть тѣхъ птицъ и млекопитающихъ, у которыхъ существуетъ самая замкнутая семейная жизнь не принадлежатъ къ наиболѣе одаренными. Голубь стоитъ по уму ниже ворона, волкъ ниже собаки. Вѣрность, проистекающая изъ чувства, очевидно не имѣетъ ничего общаго съ соображеніемъ разсудка", нечего, слѣдовательно, восхищаться голубиною нѣжностью и каждый разъ ставить людямъ въ примѣръ, какъ они сидятъ себѣ рядкомъ другъ возлѣ друга и безчисленное множество разъ цѣлуются носиками. Нечего людямъ ставить въ укоръ голубиную вѣрность, какъ одинъ не можетъ пережить смерть другого изъ супруговъ. Вундтъ утверждаетъ, что это происходитъ у нихъ отъ недостатка умственнаго развитія. Притомъ это явленіе, эта вѣрность, вовсе не такъ постоянна и безусловна, какъ это кажется съ перваго разу: "Если, говоритъ Вундтъ, нельзя сомнѣваться, что бракъ животныхъ вытекаетъ большею частію изъ свободнаго выбора, который доказывается другими проявленіями чувства въ животномъ, то многія явленія впродолженіи существованія брака показываютъ, что для брака животныхъ не существуетъ тѣхъ неизмѣнныхъ отношеній, какія здѣсь такъ часто считаютъ необходимымъ предположить. У животныхъ также бываютъ весьма различныя степени супружеской вѣрности. Одна голубка по смерти своего супруга умираетъ съ тоски; другая утѣшается и беретъ другого. У птицъ встрѣчается довольно часто нарушеніе супружеской вѣрности и кажется, что чувство у птицъ (а не разсудокъ и не разумъ, конечно) возстаетъ противъ этого, какъ противъ тяжкаго преступленія" {Вундтъ. Душа человѣка. Т. 2. Стр. 245.}. Такое воззрѣніе бываетъ удѣломъ и безчисленнаго множества людей. Аналогія въ этомъ случаѣ доходитъ иногда до поразительнаго сходства, такъ что трудно рѣшить, кто у кого позаимствовался житейской мудрости и логической послѣдовательности. Такъ разсказываетъ Вундтъ: "объ аистахъ, извѣстныхъ своею строгой семейной жизнью и своимъ заботливымъ попеченіемъ о дѣтяхъ, передаютъ факты, справедливость которыхъ, повидимому, достаточно гарантирована. Одна самка часто имѣла свиданіе съ молодымъ аистомъ, посѣщавшимъ ее въ отсутствіе мужа и каждый разъ уничтожала слѣды своей любовной интриги посредствомъ ванны, которую принимала въ сосѣднемъ колодезѣ. Но когда злые наблюдатели спустили однажды воду изъ этого колодца, то возвратившійся злосчастный рогоносецъ, повидимому, тотчасъ смекнулъ, въ чемъ дѣло, и открылъ невѣрность своей супруги: онъ удалился, потомъ чрезъ нѣсколько времени возвратился со многими товарищами и нарушительница супружеской вѣрности была ими изтерзана до смерти." На-сколько правды въ этомъ анекдотическомъ разсказѣ -- предоставляемъ отвѣчать за это самому Вундту; а мы только замѣтимъ, это такое варварское наказаніе. супружеской невѣрности наблюдается и у дикихъ народовъ, -- не потому, чтобы чувство любви играло здѣсь такую трагическую роль, а потому, что женщина для дикаря есть простая вещь или самка. Цивилизація вноситъ смягчающія вліянія на взаимныя отношенія людей вообще и на отношенія супруговъ въ особенности. Но эта реформа совершается медленно и сопровождается въ своемъ развитіи множествомъ случайныхъ и произвольныхъ воззрѣній, которыя не всегда соотвѣтствуютъ кореннымъ требованіямъ человѣческой природы. Вся комбинація внѣшнихъ условій, до которыхъ природѣ и ея великому обобщенію подбора ровно, никакого нѣтъ дѣла, формулируется людьми въ особое понятіе о взаимномъ сожительствѣ. Понятіе это далеко неабсолютно, а напротивъ того также разнообразно, какъ родъ человѣческій, и видоизмѣняется до безконечности, смотря по степени культуры, цивилизаціи, просвѣщенія. Отъ отсутствія всякихъ брачныхъ условій, какъ у австралійскихъ дикихъ папуасовъ, до христіанскаго понятія о бракѣ, возведеннаго въ идеалъ, въ таинство, тянется цѣлая градація переходныхъ формъ, краткое изложеніе которыхъ наполнило собою довольно объемистый томъ, составленный неутомимымъ и лучшимъ европейскимъ врачемъ-публицистомъ Эдуардомъ Рейхомъ. Мы не станемъ перечислять здѣсь всѣ формы брака и всѣ сложныя условія, которыми сопровождается de jure, но не всегда de facto это отношеніе людей, такъ какъ предполагаемъ, что читатели наши достаточно знакомы съ этими фактами изъ статьи Эли Реклю, напечатанной въ нашемъ журналѣ. Но тѣмъ не менѣе мы позволимъ себѣ упомянуть здѣсь о двухъ-трехъ крайнихъ формахъ этого естественнаго отношенія людей. Фуку разсказываетъ, что и теперь въ сѣверной Австраліи можно встрѣтить общества мужчинъ самцовъ, живущихъ отдѣльно, и общества женщинъ, соединенныхъ въ отдѣльную группу и съ намѣреніемъ удаляющихся отъ мужчинъ. Эти негры папуасы живутъ охотой, и рыбной ловлей. Негритянки блуждаютъ отдѣльными шайками, отыскиваютъ раковины и разныя растенія, которыя едва встрѣчаются на этой скудной почвѣ. Собравши провизію, они ее прячутъ въ своихъ лачугахъ, убогихъ хижинахъ, еле-еле защищающихъ ихъ отъ нападенія хищныхъ людей. Весной половой инстинктъ возбуждается; самцы тогда предпринимаютъ погоню за самками; дѣтей рожденныхъ отъ такой дикой встрѣчи, матери выкармливаютъ грудью, и послѣ того, если они не принадлежатъ къ женскому полу, ихъ выпроваживаютъ на всѣ четыре стороны, какъ только они способны стать на свои ноги. Эта соціальная форма, съ различными варіяціями, вѣроятно, господствовала на всемъ земномъ шарѣ въ первобытную эпоху у дикихъ племенъ {Foucou, Histoire du travail. стр. 384.}. Среди индѣйцевъ республики Чили жилъ долгое время извѣстный путешественникъ Пеппигъ; онъ лично убѣдился, что у нихъ браки совершаются безъ всякихъ гражданскихъ и религіозныхъ формальностей. Отъ этихъ крайнихъ формъ до брака въ строгомъ современномъ значеніи, конечно, цѣлая бездна, которую, такъ или иначе переходитъ всякій цивилизованный народъ.
   Человѣческому воображенію трудно придумать какую нибудь особенную форму брачныхъ отношеній, которая не существовала бы въ исторіи человѣка. Безъ преувеличенія можно сказать, что всякая религіозная секта и всякая господствующая установленная религія имѣетъ свою особенную брачную форму. Мало того. Въ любомъ народѣ это отношеніе еще разнообразится безчисленными кастическими и сословными предразсудками и міровоззрѣніями. Благодаря отсутствію той же прочной основы, мы находимъ странное разнообразіе и сбивчивость понятій въ брачныхъ отношеніяхъ людей. Всѣ людскія старанія были всегда устремлены къ тому, чтобы какъ можно больше ограничить, съузить свободныя отношенія половъ. Эти ограниченія всею своею тяжестью всегда падали почти исключительно на женскій полъ. Только въ рѣдкихъ, немногихъ случаяхъ законъ принималъ покровительственный тонъ относительно женщинъ. Рейхъ и Фюстель де-Куланжъ согласно свидѣтельствуютъ, что афинскій законъ, именемъ религіи, запрещалъ человѣку оставаться холостымъ. Въ Спартѣ наказывали не только тѣхъ, кто вовсе не женился, но и тѣхъ, кто опаздывалъ женитьбой. Во всѣхъ остальныхъ случаяхъ всѣ брачныя постановленія всегда клонились къ. тому, чтобы женщины считались собственностью, принадлежностью своего господина, который воленъ въ выборѣ, воленъ въ способѣ владѣнія своею вещью, своею собственностью, воленъ отвергнуть эту вещь, когда она сдѣлается для него негодною, ненужною.
   Ложная обстановка и не вполнѣ правильное пониманіе обществомъ своихъ отношеній, породило между прочимъ немаловажное зло -- то обиліе старыхъ дѣвушекъ, которыхъ теперь встрѣчаешь чуть не на каждомъ шагу, незнающихъ куда дѣвать себя и свое досужее время. Если значительная доля изъ нихъ остается за штатомъ потому, что природа дѣйствительно отказала имъ въ соотвѣтствующемъ подборѣ, то остальная часть положительно обязана своимъ несчастьемъ ложному пониманію взаимныхъ соціальныхъ отношеній. Личнымъ опытомъ мы убѣдились, что въ провинціальномъ нашемъ обществѣ женщины несравненно выше и лучше мужчинъ во всѣхъ отношеніяхъ. Стыдно сознаться, а это несомнѣнный фактъ, что развитые люди съ университетскимъ образованіемъ и знакомые со всѣми европейскими ученіями и лучшими современными сочиненіями, попадая въ глушь провинціи, наталкиваются на такихъ же развитыхъ женщинъ, но съ тѣмъ несомнѣннымъ преимуществомъ, что онѣ гораздо энергичнѣе и упорнѣе въ преслѣдованіи своихъ цѣлей, чѣмъ мужчины. Если онѣ, съ одной стороны, служатъ хранилищемъ рутины и застоя, если, по справедливому замѣчанію Карла Фохта, гораздо легче измѣнить правленіе государства, чѣмъ малѣйшее хозяйственное обыкновеніе, топку кухоннаго очага, то, съ другой стороны, женщины даже въ нашей сонной провинціи всегда служили и служатъ лучшими проводниками истинныхъ понятій и гуманныхъ міровоззрѣній, лучшими дѣятелями прогресса. Онѣ-то больше всего сознаютъ и убѣждаются на опытѣ, что въ нашу семейную жизнь крѣпостное право внесло много темныхъ элементовъ, искажающихъ нормальныя отношенія супруговъ. Народная мудрость русскаго народа выработала довольно нелестный взглядъ на русскую женщину. Русскій человѣкъ убѣжденъ, "что баба мѣшокъ, что въ него положишь, то онъ и носитъ." Такъ или иначе, но это воззрѣніе остается, въ сущности, у всѣхъ европейскихъ народовъ. Мы ужасаемся, когда намъ разсказываютъ о бѣдственномъ положеніи женщины у дикарей. И въ самомъ дѣлѣ, "грубое, чтобъ не сказать жестокое, обращеніе дикарей съ своими женами, говоритъ Лёбокъ, есть черное неизгладимое пятно, характеризующее дикарей. Въ ихъ глазахъ, слабый полъ состоитъ изъ существъ низшаго сорта, коихъ назначеніе быть* домашними труженицами, рабынями. Вѣчный трудъ, суровая обстановка -- вотъ ихъ участь. И ни усталость, ни страданія не встрѣчаютъ никакого вознагражденія со стороны тѣхъ, для которыхъ онѣ истощаютъ всѣ свои жизненныя силы. Алгонкины не имѣютъ въ своемъ языкѣ даже слова для выраженія любви, и индѣйцы тинне не имѣютъ словъ, чтобъ сказать милый и любимый. Я попробовалъ, говоритъ капитанъ Левруа, вразумить Нанетъ, предполагая, что должны же они съумѣть сказать, "моя милая жена, моя милая дочь." Когда она, наконецъ, меня поняла, она мнѣ сказала: "никогда мы такъ не говоримъ: мы говоримъ: моя жена, моя дочь" {Lebbock. L'Homme avant l'histoire. Стр. 474.}. Таково положеніе женщины у дикарей, ну а развѣ у такъ называемыхъ цивилизованныхъ народовъ нѣтъ такихъ же дикарей? Когда какой нибудь нулистъ, избѣгая семейной жизни и ея обязанностей, пускается въ легкій развратъ и усталый отъ изнеможенія, рѣшается, наконецъ, удостоить неопытную отроковицу своего имени и сана, конечно не безъ разныхъ разсчетовъ на большое денежное вознагражденіе за эту жертву и честь, когда таковая отроковица, вкусивъ отъ древа познанія добра и зла, увлекается потомъ своими горячими побужденіями, то нулистъ ей указываетъ на дверь и общественное мнѣніе клеймитъ ее позорнымъ именемъ. Почему же большинство мужчинъ, положительные проституты, имѣютъ право всю свою жизнь развратничать сколько душѣ угодно, а малѣйшее увлеченіе, какое себѣ позволитъ женщина, преслѣдуется. Какими же мотивами должно руководствоваться человѣчество для того, чтобы избѣгнуть искаженія великаго мірового обобщенія -- подбора? Самымъ главнымъ, а можетъ быть и единственнымъ, контролемъ половыхъ отношеній между людьми должна быть любовь, взаимная привязанность, взаимное пониманіе, обоюдное согласіе, обоюдное уваженіе и притомъ въ истинной формѣ, а не на словахъ только. На такомъ взаимномъ влеченіи основанное сожительство, если оно при этомъ не противорѣчитъ разумнымъ требованіямъ гигіены, и проникнуто истинною любовью, по справедливости, можетъ быть названо источникомъ всего хорошаго, истиннаго, благороднаго, также какъ, съ другой стороны, антигигіеническое и несчастное сожительство есть источникъ всего дурного и тяжелаго въ жизни. "Бракъ безъ любви, говоритъ Эдуардъ Рейхъ {Reich. Die Ursachen der Krankheiten. Стр. 151.}, таитъ въ себѣ тысячи зародышей физическихъ, нравственныхъ и душевныхъ страданій, и такой бракъ положительно и несомнѣнно вреденъ потомству". Пробѣгая реэстры преступниковъ и самоубійцъ, легко убѣдиться, что въ нихъ самую важную роль играетъ бракъ безъ любви, основанный не на нравственныхъ симпатіяхъ, а на какихъ нибудь чисто-внѣшнихъ и своекорыстныхъ соображеніяхъ. Въ домахъ умалишенныхъ безчисленное множество больныхъ обязаны своимъ тяжкимъ страданіямъ несчастному браку -- отсутствію любви. Несмѣтное число нервныхъ страданій, брюшныя страданія, неумѣренность, расточительность, азартныя игры и распутство суть послѣдствія несчастнаго брака. Люди нелюбящіе другъ друга и всю жизнь прикопанные другъ къ другу похожи, въ моихъ глазахъ, на собаку и кошку въ одномъ мѣшкѣ; они взаимно отравляютъ свою жизнь, хвораютъ физически и нравственно, маются весь свой вѣкъ и рады покончить мучительную жизнь. Истинная любовь -- приправа жизни, и природа требуетъ, чтобъ людей сближала взаимная страстность, а не холодное исполненіе своихъ обязанностей. Стоитъ сравнить дѣтей, производимыхъ людьми, соединенными въ силу общественной обстановки, въ силу приличій, съ такъ называемыми незаконнорожденными, чтобъ убѣдиться, насколько первыя лишены энергіи и способности къ проявленію кипучей дѣятельности. Браки безъ взаимной склонности и составленныя по строгимъ арифметическимъ разсчетамъ и выкладкамъ, производятъ самыхъ жалкихъ умственныхъ и нравственныхъ субъектовъ, между тѣмъ, какъ дѣти любви искони вѣковъ считаются выдающимися по своей живости, смышлености, находчивости, а подчасъ и по геніальности. Наша alma mater природа надѣлила людей этимъ благороднымъ чувствомъ во всѣхъ углахъ обитаемой нами планеты, и совершенно ошибаются тѣ, которые полагаютъ, что горячая любовь и страсти лишь удѣлъ того или другого климата, той или другой расы. По поводу этого мы приведемъ слова Эрнста Бибры, цитируемыя Рейхомъ въ его прекрасномъ сочиненіи о брачной жизни. "Вообще люди склонны приписывать жителямъ южныхъ странъ большую страстность и чувственность, чѣмъ обитателямъ сѣверныхъ, холодныхъ полосъ. Толкуютъ о горячей крови, о необузданныхъ страстяхъ, о пылкости, которая блеститъ въ жгучихъ взглядахъ южанъ. Я не могу повѣрить этому, послѣ всего, что я видѣлъ въ жаркихъ и холодныхъ мѣстностяхъ. Я думаю, что сѣмя грѣховности, завѣщанной намъ прародительницей Евой, одинаково равно распредѣлено въ сердцахъ всѣхъ людей, все равно блондины ли это, брюнеты, или смуглые, и сынъ холоднаго сѣвера такъ же склоненъ къ запретной любви, какъ и дитя тропическаго солнца. Но за то гораздо больше скрытности проявляетъ сѣверянинъ, всякое необузданное побужденіе прикрывается тамъ покровомъ благонравія и благопристойности и острый язычекъ иной лицемѣрной бабенки порицаетъ въ сосѣдкѣ то, въ чемъ она сама больше повинна. Поближе къ экватору не слишкомъ серьезно стараются скрыть свою страстность, тамъ менѣе таинственно грѣшатъ, и поэтому, дѣйствительно, учиняютъ меньше грѣховъ, потому что менѣе лгутъ, менѣе лицемѣрятъ" {Reich. Das Eheliche Leben., стр. 452.}. Вотъ выраженія, которыя слѣдовало бы имѣть въ виду, нашимъ теоретикамъ-моралистамъ.
   Итакъ, взаимное сближеніе двухъ половъ и неизбѣжное послѣдствіе такого сближенія, выраженное появленіемъ дѣтей, ставятъ каждаго человѣка въ новыя соціальныя отношенія къ обществу, для которыхъ семейная жизнь служитъ первымъ и главнымъ звеномъ. Это обязываетъ каждаго выяснить это отношеніе въ разумной и честной формѣ. Нѣтъ сомнѣнія, что это отношеніе, эта форма должна опираться на строго-экономическихъ началахъ. Такимъ образомъ мы сводимъ всю суть брачныхъ отношеній къ двумъ незыблемымъ началамъ: взаимная привязанность, или естественное влеченіе, глубоко и искренно уважаемое нами во всѣхъ его видахъ, формахъ и проявленіяхъ, и строго-экономическое опредѣленіе и выясненіе взаимнаго сотоварищества. "Что придаетъ преимущественно половымъ отношеніемъ животныхъ прочную связь, говоритъ Вундтъ, такъ это любовь къ дѣтямъ, и послѣдняя высказывается тѣмъ сильнѣе, чѣмъ болѣе требуютъ дѣти тщательнаго и продолжительнаго ухода... Сверхъ того, потребность взаимной защиты и помощи между супругами связываетъ. ихъ и на остальное время, слѣдующее за воспитаніемъ дѣтей. Это въ особенности можно сказать о всѣхъ животныхъ, устраивающихъ гнѣзда и жилища или обитающихъ въ пещерахъ. Съ этой стороны бракъ животныхъ имѣетъ существенную связь съ условіями физической организаціи". {Вундтъ. Душа человѣка и животныхъ. Т. II, стр. 243,}
   Вникая глубже въ смыслъ ученія Дарвина, легко убѣдиться, что законъ подбора имѣетъ въ виду двоякую цѣль: продолженіе рода и усовершенствованіе породы, составляющую настоящую суть прогресса. Въ мірѣ животныхъ эта цѣль достигается всѣми тремя формами подбора, но человѣкъ, обставленный искуственными и самыми сложными соціальными условіями, въ большинствѣ случаевъ, совершенно упускаетъ изъ виду эту цѣль. Рейхъ опредѣляетъ въ слѣдующихъ выраженіяхъ условія счастливаго сближенія людей: "Для того, говоритъ онъ, чтобъ супружество било счастливо и удовлетворяло бы всѣмъ разумнымъ требованіямъ подбора, необходимо: полное различіе, противоположность, контрастъ половъ въ сложеніи тѣла, въ темпераментѣ, въ національностяхъ и расахъ; такой контрастъ придастъ союзу гораздо болѣе прелести и гораздо большую приманку, и несравненно сильнѣе закрѣпитъ семейное счастье, чѣмъ однородность обѣихъ половинъ. Такъ ужь оно, значитъ, въ природѣ человѣка, что все болѣе или менѣе чужое, постороннее, проявляетъ и возбуждаетъ болѣе или менѣе продолжительное привлеченіе, между тѣмъ какъ тутъ же находящееся, близкое вообще отталкиваетъ. Каждый день, легко убѣдиться, что потомство людей различныхъ по племени и національности несравненно свѣжѣе, коренастѣе, здоровѣе, сильнѣе, чѣмъ потомство людей одной породы. Я считаю помѣсь породъ и національностей за весьма существенную и неизбѣжную потребность для физическаго и соціальнаго преуспѣянія народа, для его духовнаго и нравственнаго возрожденія. До чего доходятъ племена, совершенно изолированныя, перемѣшивающіяся исключительно между собою и удаляющіяся отъ всякаго близкаго соприкосновенія съ внѣшнимъ міромъ, до чего доходятъ такія несчастныя племена, ясно можно видѣть, если взглянуть на жалкихъ обитателей Альпійскихъ горъ, доставляющихъ однихъ лишь кретиновъ и идіотовъ: это полное вырожденіе человѣка, въ физическомъ, нравственномъ, умственномъ и всякомъ другомъ отношеніи" {Reich. Das Eheliche Leben. Стр. 531.}. "Взаимная любовь супруговъ. такое же неизбѣжное условіе ихъ счастья какъ твердость характера, великодушіе, стойкость въ критическія минуты, соотвѣтствующая степень умственнаго образованія и развитія, здравый взглядъ на міръ и людей, снисходительность при обсужденіи взаимныхъ слабостей, извиненіе, когда эти слабости выходятъ наружу, взаимное пониманіе, устраненіе и отрѣшеніе отъ предразсудковъ и наконецъ сообразное съ человѣческимъ достоинствомъ воспитаніе дѣтей. Въ рукакъ родителей пріуготовить счастливыя супружества своихъ дѣтей разумной заботой при воспитаніи; во власти общества устроить супружеское счастье населенія устраненіемъ вредныхъ предразсудковъ, вредныхъ обычаевъ и глупыхъ кастическихъ принциповъ, введеніемъ соотвѣтственной народной экономіи, распространеніемъ здравыхъ понятій для сохраненія физическаго здоровья, хорошимъ общественнымъ воспитаніемъ и образованіемъ и наконецъ предоставленіемъ людямъ по возможности большей свободы въ жизни {Reich. Das Eheliche Leben. Стр. 582.}.
   Гдѣ же то европейское общество, которое руководствовалось бы этими разумными требованіями подбора? Напротивъ того. Монотонность физіономій, стадность обычаевъ, самое скудное однообразіе понятій, пустота и безсодержательность семейной жизни, вѣчный разладъ, царящій за ничтожнымъ исключеніемъ во всѣхъ сферахъ общества и въ каждой отдѣльной семьѣ, все это служитъ доказательствомъ, что при существующемъ порядкѣ вещей, при скудости естественно-научныхъ понятій въ большинствѣ такъ называемаго образованнаго общества, могущественный законъ подбора приносится въ жертву совершенно постороннимъ разсчетамъ. Исключительное положеніе женщины отчасти мѣшало правильному примѣненію подбора. Завися до сихъ поръ экономически отъ произвола мужчинъ, не допускаемая ни до какой умственной и общественной дѣятельности, замкнутая въ тѣсную сферу кухонной и семейной обыденности, ей было трудно, скажемъ больше, физически невозможно стать въ уровень и идти рука объ руку съ мужчиной въ интеллектуальномъ и соціальномъ развитіи. Она поэтому оставалась позади, и терялъ отъ этого больше всего нашъ братъ мужчина. Вотъ почему лучшіе европейскіе умы оставались большею частію безъ подбора и проводили жизнь въ скучномъ и однообразномъ одиночествѣ. Декартъ, Спиноза, Лейбницъ, Кантъ, Гегель, Маколей и величайшій естествоиспытатель прошлой половины нашего столѣтія Гумбольдъ, всѣ эти колоссы ума и науки провели жизнь чуждые "семейнаго счастья", "семейнаго очага" или, лучше сказать, не могли отыскать себѣ среди женскаго населенія соотвѣтственнаго подбора; и человѣчество отъ этого конечно немало потеряло, что первоклассные европейскіе умы не произвели усовершенствованнаго потомства только потому, что не нашлось подходящихъ женщинъ. Въ русскомъ обществѣ, по крайней мѣрѣ до сихъ поръ, трудно указать на такія же блестящія исключенія изъ женщинъ, какія проявлялись среди мужчинъ. И пока общество не пойметъ всѣхъ естественныхъ требованій подбора, до тѣхъ поръ нечего ожидать улучшенія породы. А этого можно будетъ достигнуть только распространеніемъ въ публикѣ естественно-научныхъ знаній, потому что другими средствами до сихъ поръ недостигли цѣли. Вся беллетристика, всѣ драматическія произведенія, всѣ трагедіи и комедіи -- все это варіаціи на одну и ту же тему, все это клонилось и клонится къ тому, чтобъ вызвать въ зрителѣ сочувствіе къ любви и ея различнымъ комбинаціямъ. И казалось бы, что та публика, которая проливаетъ слезы сочувствія къ трагическому положенію лицъ, выводимыхъ на сцену, должна была бы быть снисходительной и отнестись разумно къ такимъ же явленіямъ въ дѣйствительной жизни. Но на дѣлѣ выходитъ совершенно на оборотъ. Такъ, если какой нибудь молодой аристократъ pur sang, блондинъ, съ голубыми глазами и нѣсколько вялаго флегматическаго темперамента влюбляется въ молоденькую, хорошенькую жидовочку брюнетку, съ черными глазами, съ живымъ, подвижнымъ и пылкимъ характеромъ, то этотъ рѣзкій контрастъ какъ разъ содержитъ въ себѣ всѣ элементы для самато сильнаго природнаго влеченія, для самаго страстнаго и жгучаго пожеланія, которое смолкнетъ лишь при полнѣйшемъ удовлетвореніи всѣмъ требованіямъ пламенной любви, но невѣжество, руководясь своими рутинными принципами noblesse oblige, position oblige, вооружается всею силою своихъ предразсудковъ при видѣ явленія, выходящаго изъ. колеи по вседневныхъ событій и всячески вредитъ дѣлу природы, дѣлу подбора. Но природѣ ровно никакого нѣтъ дѣла до предразсудковъ человѣчества, и все, что мѣшаетъ прогрессивному стремленію подбора, то выживаетъ, вырождается, вымираетъ. И если бы природа и подборъ руководствовались глупостью людской, съ которой и боги напрасно воюютъ, то человѣчество давнымъ давно вымерло бы цѣликомъ или возвратилось бы въ какую нибудь до-историческую форму существованія, но въ этомъ-то и счастье для всего человѣчества, что прогрессивное улучшеніе въ интересахъ самой природы, а потому вырождается и вымираетъ лишь все отсталое, негодное, остающееся за штатомъ, а успѣвшее улучшиться продолжаетъ совершенствоваться и помимо воли человѣка, а иногда вопреки всѣмъ его стараніямъ и неумѣстному вмѣшательству. Тогда на сцену выступаетъ во всеоружіи сила естественнаго подбора. "Если, говоритъ Дарвинъ, {О происхожденіи видовъ, стр. 67.} человѣкъ можетъ достигнуть и несомнѣнно достигъ значительныхъ результатовъ методическимъ и безсознательнымъ подборомъ, то чего не можетъ достигнуть природа? Человѣкъ можетъ дѣйствовать лишь на наружные видимые признаки. Природѣ дѣла нѣтъ до наружности, развѣ она также заключаетъ въ себѣ элементъ полезный организму. Природа можетъ дѣйствовать на всякій внутренній органъ, на всякій оттѣнокъ строенія и склада, на всю совокупность жизненнаго механизма. Человѣкъ подбираетъ лишь то, что ему полезно; природа лишь то, что полезно охраняемому ею организму. Всякій подобранный ею признакъ тотчасъ находитъ приложеніе и организмъ имъ приспособляется еще къ болѣе жизненнымъ условіямъ." Мы убѣждены, что Дарвинъ хочетъ сказать, что всякій подобранный природою признакъ вытекаетъ изъ естественныхъ ея потребностей и есть выраженіе приспособленія организма къ жизненнымъ условіямъ. Такимъ образомъ тамъ, гдѣ человѣкъ является съ своимъ неумѣстнымъ вмѣшательствомъ, тамъ терпитъ онъ рѣшительное фіаско, потому что раньше или позже, а природа возьметъ свое; разница лишь во времени; природа дѣйствуетъ слишкомъ медленно, не торопясь, слишкомъ увѣренная въ своемъ могуществѣ, въ своемъ успѣхѣ; она снисходительно дозволяетъ человѣку побаловаться, утрировать ея свойства, видоизмѣнять, пользоваться ея благами, отступать отъ ея апріористическихъ предначертаній, но въ концѣ концовъ она все-таки возвращается къ своимъ незыблемымъ планамъ и навсегда остается вѣрна себѣ. "Безъ преувеличенія можно сказать, говоритъ Дарвинъ, что естественный подборъ ежедневно, ежечасно, ежеминутно въ каждое данное мгновеніе отыскиваетъ на всемъ свѣтѣ всякое уклоненіе, даже самое ничтожнѣе, отбрасываетъ все дурное, сохраняетъ и накопляетъ все хорошее, не слышно и незамѣтно трудясь надъ усовершенствованіемъ всякаго организма какъ въ отношеніи органическихъ, такъ и въ отношеніи неорганическихъ условій его жизни и притомъ всюду, гдѣ бы и когда бы не представился къ тому случай. Отъ насъ сокрытъ медленный ходъ этого процесса; лишь по прошествіи долгихъ временъ насъ поражаютъ его результаты {Дарвинъ. Происхожденіе видовъ. Стр. 68.}."
   Человѣкъ, этотъ пигмей въ искуствѣ творчества, тѣмъ не менѣе большой хвастунъ. Онъ готовъ хвастаться всякою малостью, онъ готовъ приходить въ восторгъ, когда ему удастся превратить простой цвѣтокъ въ махровый; онъ столько же гордится тонкими ногами своей породистой лошади, сколько медалью на шеѣ. Но что значатъ всѣ его подвиги въ сравненіи съ творческой силой природы. И еслибъ мы могли прослѣдить весь историческій ходъ, весь длинный процессъ естественнаго подбора въ природѣ, еслибъ мы могли присутствовать при томъ, какимъ подборомъ уклоненій развивался человѣкъ, еслибъ мы могли видѣть его во всѣхъ фазахъ его развитія, но въ обратномъ порядкѣ, то предъ нашими глазами предстало бы чрезвычайно интересное зрѣлище.
   Однимъ изъ могущественнѣйшихъ средствъ для достиженія многостороннихъ задачъ подбора служитъ скрещиваніе породъ. Этимъ путемъ человѣкъ достигъ неимовѣрныхъ результатовъ въ прогрессѣ, въ улучшеніи животныхъ и растеній. И не только улучшенія, но безъ преувеличенія можно утверждать, что путемъ скрещиванья созданы чуть не новыя породы животныхъ и растеній. Въ рукахъ человѣка это могущественный способъ, которымъ онъ можетъ просто творить чудеса. Онъ можетъ создать породу, онъ можетъ уничтожить ту или другую. Онъ можетъ черное сдѣлать бѣлымъ и бѣлое превратить въ черное. Такъ европейцы взяли на острова Тихаго океана въ такомъ множествѣ своихъ свиней и собакъ, что туземныя породы совершенно исчезли втеченіе пятидесяти или шестидесяти лѣтъ. И такая исторія легко повторится всякій разъ, какъ только-одна изъ смѣшивающихся породъ значительно превзойдетъ своей численностью или качественностію другую, тогда послѣдняя вскорѣ непремѣнно исчезнетъ и будетъ вполнѣ поглощена первою. Смѣшивая породы въ различныхъ комбинаціяхъ, можно произвесть весьма интересные физіономическіе опыты даже и надъ. людьми. Такъ Дарвинъ утверждаетъ, что если бы образовалась колонія изъ равнаго числа черныхъ и бѣлыхъ людей, и мы предположили бы, что они женятся безразлично, что они одинаково плодородны и что 1/10 всего населенія ежегодно умираетъ и рождается, тогда чрезъ 65 лѣтъ число бѣлыхъ, черныхъ и мулатовъ было бы одинаково. Черезъ 91 годъ бѣлыхъ было бы одна десятая, черныхъ одна десятая, а мулатовъ или промежуточныхъ степеней было бы восемь десятыхъ всего числа. Чрезъ три столѣтія не осталось бы даже и 1/100 части бѣлыхъ людей {Дарвинъ. Прирученныя животныя, т. 2, стр. 92.}. У васъ, читатель, износилось платье и превратилось въ тряпку, вы сдаете свой старый халатъ въ складъ тряпья для производства бумаги и фабрика превратитъ вашъ халатъ въ листъ почтовой бумаги, на которомъ вы напишите любовное письмо или составите Какой нибудь юридическій актъ, имѣющій силу и значеніе на всю вашу жизнь. Казалось бы, что это очень мудреная метаморфоза, но вѣдь это такъ просто что изъ тряпокъ дѣлаютъ бумагу, что никто этому уже не удивляется. Также просто и обыкновенно посредствомъ скрещиванья и при помощи тщательнаго подбора впродолженіе нѣсколькихъ поколѣній какую нибудь старую породу овецъ, собакъ, свиней, голубей превратить въ новую разновидность съ совершенно новыми отличными свойствами и качествами. Такъ напр. лордъ Орфордъ скрестилъ однажды свою знаменитую стаю борзыхъ собакъ съ бульдогами; причемъ эта порода была выбрана на томъ основаніи, что они лишены чутья и снабжены нужными качествами: храбростью и неутомимостью. Послѣ шести или семи поколѣній всѣ внѣшніе признаки наружной формы бульдога совершенно исчезли, но храбрость и выносливость, остались. Преподобный Фоксъ сообщаетъ Дарвину, что онъ скрещивалъ понтеровъ съ гончими и лисьими собаками, чтобы при. дать имъ больше стремительности и быстроты. Какія-то оксфордширскія овцы считаются въ Англіи образцовой установившейся породой, но генеалогія ихъ породистости и рядъ скрещиваній, посредствомъ которыхъ ихъ довели до этого образцоваго состоянія, не уступитъ, быть можетъ, генеалогіи любого англійскаго лорда. Потрудитесь распутать длинную вереницу фамилій, съ которыми смѣшивался какой нибудь домъ Бурбоновъ или происхожденіе мелкопомѣстнаго германскаго князька. По выраженію Верне нужно быть цыганкой, чтобъ понять и разгадать линіи Рейсъ, Грейсъ, Щлейцъ, такъ что таблица умноженія здѣсь недостаточное подспорье. Оксфордширскія овцы въ этомъ отношеніи счастливѣе. Четко записано, что онѣ произошли въ 1830 году (замѣтьте хронологію этого важнаго историческаго событія) отъ скрещиванія гамширскихъ и соутдаунскихъ овецъ съ котсвальдскими баранами, а котсвальдскіе бараны произошли отъ лестерскихъ, а эти послѣдніе еще отъ другихъ и т. д. Такъ что теряешься въ этомъ фамильномъ спискѣ, точно дѣло идетъ не о баранахъ, а о феодальныхъ баронахъ. Множество подобныхъ курьезовъ подало поводъ какому-то Спунеру придти къ заключенію, что разумнымъ спариваньемъ скрещенныхъ животныхъ возможно произвести новыя породы. Случается иногда такъ, что сановитыя особы съ тщательною заботливостью слѣдятъ за исторіей скрещиванья разныхъ породъ скота и другихъ животныхъ и слѣдятъ за этимъ съ такимъ же интересомъ, какъ, за развитіемъ какого нибудь историческаго вопроса. Пальма первенства въ этомъ отношеніи принадлежитъ вюртембергскому королю, который послѣ двадцатипятилѣтняго старательнаго размноженія, т. е. послѣ шести или семи поколѣній, произвелъ новую породу скота отъ скрещиванія между голландскими и швейцарскими породами съ примѣсью еще другихъ породъ.
   Но то что старая Европа испробовала на различныхъ породахъ животныхъ, Америка примѣнила къ людямъ. Да, Америкѣ суждено раскрыть глаза людямъ на многое. Старая Европа съ своими предубѣжденіями уступитъ раньше или позже тому лучезарному свѣту, который мерцаетъ теперь уже на всѣхъ проблескахъ заатлантической жизни. Тамъ скрещиванья между тремя различными племенами приведутъ къ такой новой породѣ людей, которые положительно современемъ вытѣснятъ всѣ остальныя. Европа пришла бы въ ужасъ отъ тѣхъ перекрещиваній людскихъ породъ, какія имѣютъ мѣсто въ Америкѣ. Даже въ такой странѣ какъ Бразилія, пропитанная католическимъ лицемѣріемъ іезуитовъ, часто совершаются помѣси мулатокъ съ бѣлыми мужчинами.
   И какъ ни старается бразильское дворянство, чтобъ избѣгнуть столкновенія съ темнокожими женщинами, какъ ни хлопочетъ оно о томъ, чтобъ не дать имъ проникнуть въ свою замкнутую и привилегированную среду, но природа, по пословицѣ, выгоняемая въ дверь, лѣзетъ въ окно, и въ концѣ концовъ обходитъ аристократическую спѣсь. Кастеръ разсказываетъ, какъ часто иной юноша, изъ богатой и знатной фамиліи, влюбляется въ молодую мулатку, климатъ тамъ жаркій и всякіе плоды зрѣютъ скоро -- мулатка беременна, юноша беретъ ее къ себѣ, она занимаетъ мѣсто метрессы, окружающіе мало-по малу свыкаются съ этимъ; наконецъ, это становится обыкновеннымъ и когда уже имѣются на лицо нѣсколько дѣтей, они узаконяютъ юридически свой бракъ и родня принимаетъ ихъ съ должнымъ уваженіемъ. Интересно то, прибавляетъ Кастеръ, что именно такіе браки самые счастливые, и что такихъ субъектовъ соединяетъ гораздо сильнѣйшая привязанность, чѣмъ супруговъ первоклассныхъ фамилій. "Да, на всемъ свѣтѣ таже исторія повторяется, прибавляетъ Рейхъ, что въ насильственныхъ и противоестественныхъ бракахъ немыслимы взаимное и интимное пониманіе, между тѣмъ какъ самыми счастливыми оказываются именно браки, въ которыхъ истинная любовь сближаетъ людей, несмотря на различіе сословій, званій и состояній." Морицъ Руиндасъ разсказываетъ, что "браки между бѣлыми мужчинами и цвѣтными женщинами въ низшемъ и среднемъ сословіи весьма часты и не возбуждаютъ ничьего удивленія. И даже въ высшемъ сословіи случаются такіе браки. Бракъ такого рода только тогда обращаетъ на себя всеобщее вниманіе, когда жена бѣлая, принадлежитъ слишкомъ богатой и знатной фамиліи, а кожа мужа ужь больно темнаго цвѣта. Всѣ такіе браки не возбуждаютъ порицанія, а бросаются нѣсколько въ глаза, какъ что-то странное." Далѣе онъ продолжаетъ: "Помѣсь американской съ бѣлой расой все таки случается рѣдко, потому что индіанки мало привлекательны, а бѣлая и въ мысляхъ своихъ не допускаетъ сближенія съ индѣйцемъ. Въ первыя времена открытія и завоеванія Америки, помѣсь европейцевъ съ американками совершалась чаще, отчасти вслѣдствіе недостатка бѣлыхъ и черныхъ женщинъ, отчасти, быть можетъ, потому, что индіянки тогда были привлекательнѣе. Весьма часто встрѣчаются потомки негровъ съ индіанками, потому что послѣднія предпочитаютъ негровъ мужьямъ своей собственной расы; индѣйцы же презираютъ негровъ и сочли бы для себя за безчестіе сойтись съ негритянкой" {Reich. Das Eheliche Leben. Стр. 438.}. Нѣкоторые заводчики, разсказываетъ Дарвинъ, съ упорнымъ суевѣріемъ придерживаются ученія о чистокровности, считая его единственнымъ ковчегомъ спасенія и, разумѣется, попадаютъ въ просакъ. Такіе же рутинные взгляды господствуютъ въ большинствѣ стараго отживающаго европейскаго общества и ведутъ къ тѣмъ же печальнымъ результатамъ. Купечество, наприм., съ неимовѣрнымъ тупоуміемъ отстаиваетъ свои сословные недостатки и свой жиръ; кастическія предубѣжденія востока и замкнутость его сословій породили какую-то вѣковую тупость, табунную физіономію, однообразіе и скудость понятій и такой китаизмъ, апатію и застой интеллектуальныхъ силъ, что подчасъ страшно становится за человѣка и теряешь вѣру въ возможность его прогрессивнаго движенія впередъ. То же самое повторяется, въ нѣсколько иныхъ формахъ, и въ европейскомъ обществѣ. Эту изолированность кастъ и сословій, отчужденность и предубѣжденія, господствующія между національностями, наука теперь признаетъ положительно вредными. Она осуждаетъ ихъ въ интересахъ каждаго народа отдѣльно и человѣческаго рода вообще. Напрасно законодатели и политики пренебрегаютъ этимъ серьезнымъ вопросомъ; онъ заслуживаетъ гораздо большаго вниманія, чѣмъ обыкновенно думаютъ.-- Рутинная замкнутость обезсиливаетъ народъ, обезличиваетъ его индивидуальныя черты и не возбуждаетъ той страстности, той игры чувствъ, той энергіи впечатлѣній, какія необходимы въ конкретномъ случаѣ для полнаго примѣненія широкихъ требованій подбора. Это особенно подтверждается скрещиваніемъ породъ въ слишкомъ тѣсныхъ границахъ. Такъ какъ законъ всегда вѣренъ для всего растительнаго и животнаго міра, не исключая и человѣка, то основываясь на опытахъ съ животными и растеніями, наука громко возстаетъ противъ всякихъ попытокъ кровосмѣшенія и считаетъ это самымъ тяжкимъ физіологическимъ грѣхомъ, самой уродливой ошибкой. Спариванье между животными отца и. дочери или матери и сына, или братьевъ и сестеръ впродолженіи нѣсколькихъ поколѣній -- такія неестественныя совокупленія влекутъ за собою въ животномъ мірѣ уменьшеніе роста, ослабленіе конструкціи тѣла, безплодіе, или развиваютъ наклонность къ самымъ причудливымъ уродствамъ. Природа мститъ за оскорбленія, наносимыя, ея законамъ. Самые компетентные судьи въ этомъ дѣлѣ полагаютъ, что спариванье брата и сестры еще хуже" чѣмъ отца и дочери. Дарвинъ приводитъ опытныя наблюденія самыхъ лучшихъ и практическихъ заводчиковъ, слишкомъ заинтересованныхъ, конечно, въ способѣ улучшенія и размноженія своихъ животныхъ, -- онъ цитируетъ Сибрайта, Андрю Найта, Натузіаса, Уайта, Проспера Люкаса, къ которымъ лично относится съ глубокимъ уваженіемъ. Всѣ эти заводчики (кромѣ Проспера Люкаса) были заинтересованы въ томъ, чтобы не смѣшивать кровныя породы своихъ стадъ съ какими нибудь посторонними животными, дорожили чистотою крови и аристократичностью своихъ породистыхъ животныхъ не менѣе любого англійскаго лорда, а потому они избѣгали смѣшенія съ другими стадами и разводили Своихъ животныхъ въ самыхъ тѣсныхъ границахъ, невыходя изъ предѣловъ своего стада, и въ концѣ концовъ вынуждены были отказаться отъ этой системы. Нѣкоторымъ изъ нихъ пришлось горько раскаяться въ своихъ узкихъ воззрѣніяхъ, Потому что всякія болѣзненныя наклонности, свойственныя производителямъ, при такомъ тѣсномъ скрещиваніи усиливаются въ потомствѣ и влекутъ за собою вырожденіе, вымираніе или безплодіе цѣлаго стада. Волей-неволей всѣ эти владѣльцы и любители животныхъ, искушенные опытомъ, прибѣгали къ скрещиванію съ посторонними породами и замѣчали тогда быстрое улучшеніе своихъ стадъ. Стадо Бэтса считалось самымъ знаменитымъ въ мірѣ. Тринадцать лѣтъ онъ размножалъ свой скотъ самымъ тѣснымъ образомъ и чуть не сгубилъ его. Поэтому онъ въ послѣдующія семнадцать лѣтъ постепенно сталъ подмѣшивать къ своему стаду свѣжей крови, ибо уменьшающаяся плодовитость его стада убѣждала его въ томъ, что имѣть слишкомъ возвышенное мнѣніе о достоинствѣ своего стада нѣсколько нелѣпо и такой педантизмъ убыточенъ и даже раззорителенъ. Интересно и то обстоятельство, что заводчики скота, долгое время придерживавшіеся спариванья въ тѣсныхъ границахъ и потомъ скрещивавшіе свое стадо съ другой породой, выручали на выставкахъ наибольшія цѣны за животныхъ, полученныхъ отъ скрещенныхъ породъ. Нужно однако же сознаться, что вопросъ спариванья животныхъ въ довольно тѣсныхъ границахъ имѣетъ своихъ ярыхъ защитниковъ, и тѣ, которые не видятъ дальше своего носа, могутъ дѣйствительно представить факты, на первый взглядъ будто бы говорящіе въ ихъ пользу. Иной заводчикъ увѣряетъ, что пятидесяти-лѣтній опытъ спариванья овецъ въ тѣсныхъ предѣлахъ не повлекъ за собою вырожденія стада. Но такія увѣренія и мнимыя противорѣчія должны быть принимаемы съ большою осторожностью; во-первыхъ, стадо было довольно многочисленное, а во-вторыхъ, спариванье производилось не между слишкомъ близкими родственниками. Въ старыхъ англійскихъ паркахъ лани подвергались довольно тѣсному спариванью, и что же оказалось? Порода эта такъ измельчала и ослабла, что примѣшиваніе свѣжей крови сдѣлалось неизбѣжнымъ. Мало того, что такою примѣсью достигали улучшенія въ размѣрахъ и въ организаціи, но бѣдныя животныя избавлялись этимъ путемъ отъ многихъ мучительныхъ болѣзней, которымъ подвергало ихъ слишкомъ тѣсное спариванье. Всѣ наблюдатели легче всего помирились на свиньяхъ. Свиньямъ больше всего пришлось испытать на себѣ всю тяжесть вреда отъ слишкомъ родственнаго спариванья. Извѣстно, какую непримиримую національную вражду питаютъ другъ къ другу евреи и свиньи, но природа одинаково относится къ ихъ тождественной грѣховности. Извѣстный заводчикъ м-ръ Урайтъ скрестилъ борова съ дочерью, внучкою, правнучкою и т. д. вплоть до седьмого поколѣнія. И что же? Потомство оказалось безплоднымъ, то оно было слишкомъ недолговѣчно, то оно производило такихъ идіотовъ, которые не умѣли даже сосать или ходить, какъ слѣдуетъ. Очевидно, кровосмѣшеніе отозвалось слишкомъ пагубно на умственныхъ способностяхъ свиньи и на ея воспроизводительномъ отправленіи. Ниже мы увидимъ, что къ такимъ же послѣдствіямъ привело кровосмѣшеніе и евреевъ. Но мы не кончили бы никогда, еслибъ желали привести всѣ правдивые доводы, которыми Дарвинъ доказываетъ вредъ и пагубу кровосмѣшенія у животныхъ. Отсылаемъ интересующихся этимъ вопросомъ къ оригинальнымъ сочиненіямъ Дарвина, Рейха, Тэйлора и другихъ. Всѣ факты, приведенные Дарвиномъ, достаточно ясны, чтобы опровергнуть опрометчивое мнѣніе Эстерлена, что кровосмѣшеніе между животными служитъ для улучшенія породы {Oesterlen. Medicinische Statistik. Стр. 198 и 200.}. Эстерленъ весьма компетентный судья въ дѣлѣ медицинской статистики, но что касается до вопроса объ улучшеніи животныхъ, о воздѣлываніи растеній, то онъ грудной младенецъ предъ такимъ колоссомъ ума и знанія, какъ Дарвинъ, и его мнѣніе въ этомъ случаѣ теряетъ для насъ всякую доказательную силу. А потому мы относимся съ полнымъ недовѣріемъ къ его слишкомъ поспѣшнымъ выводамъ, будто бракъ между здоровыми и-близкими родственниками не можетъ причинить особеннаго вреда. Эстерленъ въ своей эксцентричности доходитъ до того, что думаетъ, что браки между здоровыми родственниками цѣлесообразнѣе, чѣмъ между чужими. Какъ гигіенистъ, онъ зашелъ здѣсь слишкомъ далеко и черезъ-чуръ утрируетъ понятіе о здоровьѣ. Положительныя данныя, собранныя Буденомъ, Рейхомъ, Дэви, Оллье и другими, опровергаютъ его положительно. Эстерленъ въ силу всего этого долженъ бы сознаться, что Дарвинъ несравненно шире и глубже его понимаетъ разумныя и естественныя требованія подбора.
   Къ счастію для человѣчества, многіе, даже самые (хотя далеко не всѣ) дикіе, народы и древнѣйшіе предшественники наши чувствовали какое-то инстинктивное отвращеніе къ кровосмѣшенію, и это отвращеніе у многихъ народовъ получило силу религіознаго закона. Мы приведемъ нѣкоторые примѣры изъ Тэйлора и Рейха. Древніе римляне строго воспрещали браки между кровными родственниками и, по увѣренію Тацита, кровосмѣшеніе между родителями и дѣтьми наказывали смертью (Рейхъ, стр. 16). У грековъ вообще также были запрещены браки между ближайшими родственниками, но спартанцы допускали браки между дѣтьми отъ одной матери, но отъ разныхъ отцовъ. Гомеръ упоминаетъ даже о бракахъ между братьями и сестрами, что съ теченіемъ времени, по Валерію Максиму, совершенно вывелось, но браки между двоюродными братьями и сестрами, между тетками и племянниками, дядями и племянницами, къ сожалѣнію, всегда допускались (Рейхъ стр. 22). По Діодору Сицилійскому, бракъ у древнихъ египтянъ между ближайшими кровными вовсе не былъ запрещенъ, такъ какъ у нихъ братъ могъ жениться на сестрѣ (Рейхъ стр. 33). Геродотъ разсказываетъ, что персы никогда не имѣли привычки жениться на сестрахъ, но жестокій Камбизъ влюбился въ родную сестру и, выслушавъ приговоръ своихъ судей, что хотя нѣтъ закона, повелѣвающаго брату жениться на сестрѣ, за то есть законъ, разрѣшающій деспоту дѣлать все, что ему угодно, Камбизъ женился на родной сестрѣ, да въ придачу взялъ себѣ въ жены еще и вторую сестру (Рейхъ стр. 36). Нѣкоторые древніе народы доводили эти запрещеніи до положительнаго абсурда. Такъ въ Индіи считается незаконнымъ поклоннику Брамы жениться на женщинѣ, носящей одно съ нимъ родовое имя или Готра (въ буквальномъ значеніи "коровье стойло"), т. е. запрещалось вступать въ бракъ родственникамъ по мужской линіи, границы котораго неопредѣленны. Въ кодексѣ Ману этотъ законъ прилагается къ тремъ первымъ кастамъ, гдѣ запрещается также до извѣстныхъ широкихъ границъ бракъ между родственниками по женской линіи. Китайскій народъ дѣлится на множество классовъ или родовъ; каждый отличается именемъ, которое носятъ всѣ его члены и которое соотвѣтствуетъ прозвищу, или лучше сказать нашей фамиліи, потому что жена принимаетъ фамилію мужа; фамилія же эта переходитъ по наслѣдству къ сыновьямъ и дочерямъ. Число этихъ фамилій ограничено. Дэвисъ думаетъ, что ихъ не болѣе ста, другіе же писатели насчитываютъ ихъ триста и даже тысячу, что на 400 милліоновъ жителей все-таки капля въ морѣ. Тѣмъ болѣе, что китайскій законъ настолько глупъ, что мужчина не можетъ жениться на женщинѣ одной съ нимъ фамиліи, хотя бы межъ ними не было и тѣни родства самаго отдаленнаго, такъ что родство по мужской линіи, какъ бы оно ни было далеко, составляетъ абсолютное препятствіе къ браку. Это строгое запрещеніе вступать въ бракъ потомкамъ мужской вѣтви ведетъ свое происхожденіе съ самыхъ древнихъ временъ, потому что китайцы относятъ его къ мифическимъ временамъ императора Фуги, который раздѣлилъ народъ на 100 семействъ, далъ каждому особенное имя и запретилъ жениться мужчинѣ на женщинѣ одного и того же имени, родственница она ему или нѣтъ -- этотъ законъ и теперь еще въ силѣ. Въ Сіамѣ седьмая степень кровнаго родства -- тотъ предѣлъ, до котораго бракъ запрещается, исключая императора, который можетъ жениться на своей сестрѣ, также какъ у инковъ цари могли же питься на своихъ сестрахъ и даже на дочеряхъ. У дэйяковъ на островѣ Борнео воспрещается бракъ лицъ, находящихся между собою во второмъ колѣнѣ родства. А лица, вступающія въ бракъ и находящіяся въ третьемъ колѣнѣ родства, подвергаются штрафу, состоящему изъ мѣры кукурузы, имѣющей тамъ значительную цѣнность. Марсденъ говоритъ, что на островѣ Суматрѣ дѣти двухъ братьевъ не могутъ вступать въ бракъ; между тѣмъ какъ сынъ сестры можетъ жениться на дочери брата, но на оборотъ не допускается. На томъ же островѣ баттасы считаютъ гнуснымъ преступленіемъ бракъ между лицами одного и того же племени и наказываютъ виновныхъ обыкновеннымъ у нихъ наказаніемъ, т. е. рубятъ ихъ живыми и ѣдятъ ихъ мясо, изжареное или сырое съ солью и съ краснымъ перцомъ. Причина, почему они смотрятъ на такіе браки, какъ на преступленіе, заключается въ томъ, что, по ихъ мнѣнію, мужчина и женщина имѣли общихъ предковъ.
   У татарской расы въ Азіи и въ Европѣ мы находимъ подобныя же ограниченія. Остяки считаютъ грѣхомъ бракъ лицъ носящихъ одно и тоже фамильное имя, такъ что мужчина не долженъ брать жену изъ своего собственнаго племени. Тунгусы не допускаютъ бракъ въ третьемъ колѣнѣ.. Самоѣды при женитьбѣ избѣгаютъ всякихъ степеней родства до того, что мужчина никогда не женится на дѣвушкѣ, происходящей изъ одного съ нимъ семейства, какъ-бы ни было далеко ихъ родство. Лапландцы никогда не допускаютъ браковъ между кровными родственниками (Тэйлоръ. Доисторическій бытъ человѣчества, стр. 379 и слѣд.). У монголовъ бракъ съ женщиною, состоящею въ кровномъ родствѣ съ мужской линіей, строго воспрещался, а родство съ жениной линіей никогда не служило препятствіемъ: сплошь и рядомъ дозволялось жениться на двухъ-трехъ сестрахъ, браки между дѣтьми братьевъ и сестеръ также допускались; мужчины одной фамиліи женятся на женщинахъ другой, но, въ свою очередь принадлежащихъ одной и той же фамиліи. Среди негровъ на западномъ берегу Африки браки воспрещены только между родителями и дѣтьми и между братьями и сестрами, всякое же другое родство не служитъ препятствіемъ для брака. Готтентоты также не допускаютъ браковъ между близкими родственниками. За то у племени дамага нѣкоторыя жены, еженедѣльно мѣняютъ мужей (Рейхъ). Между неграми на восточномъ берегу никто не можетъ соединиться бракомъ съ родственникомъ или родственницей отца или матери вплоть до седьмой степени. Это у богосовъ. У жителей Австраліи также встрѣчаются запретительные законы относительно брака, но они далеко не однообразны. Австралійцы раздѣлены на огромныя семейства и каждый человѣкъ, кромѣ собственнаго имени, носитъ еще фамильное имя -- родъ прозвища. Дѣти принимаютъ фамильное имя отъ матери, и мужчина не можетъ жениться на женщинѣ одного съ нимъ имени, такъ что здѣсь запрещеніе распространяется лишь на родство по женской линіи (Тэйлоръ). Въ Америкѣ также встрѣчается рѣзко выдающійся обычай вступать въ бракъ внѣ своего рода. Какъ австралійскія, такъ и индѣйскія племена представляютъ поразительное сходство въ томъ, что какъ тѣ, такъ и другія раздѣлены обыкновенно на роды, носящіе имя животнаго, медвѣдя, волка, оленя, и вотъ у нихъ бракъ воспрещенъ между лицами одного и того же племени. Такъ у ирокезовъ отецъ и его дѣти никогда не могутъ принадлежать къ одному съ нимъ роду, потому что потомство идетъ во всѣхъ случаяхъ по женской линіи. Каждый народъ дѣлится на 8 племенъ въ два ряда, по четыре въ каждомъ:
   1. Волкъ, медвѣдь, бобръ, черепаха.
   2. Олень, бекасъ, цапля, соколъ.
   Прежде волкъ не могъ вступать въ бракъ съ медвѣдемъ, бобромъ или черепахой, считаясь роднымъ ихъ братомъ, но онъ могъ вступать въ бракъ со вторымъ рядомъ съ оленемъ, бекасомъ, цаплей. Позже допускался уже бракъ, и во всякомъ другомъ племени перваго или второго ряда кромѣ собственнаго (Тэйлоръ). Изъ приведенныхъ фактовъ легко убѣдиться, что съ одной стороны кровосмѣшеніе нерѣдко имѣло и имѣетъ мѣсто у разныхъ народовъ, съ другой стороны, брачное понятіе слишкомъ запутано и затемнено разными племенными причудами и предразсудками. Тѣмъ не менѣе почти вездѣ замѣтно стремленіе избѣгнуть кровосмѣшенія. Тайлоръ того мнѣнія, что простой опытъ вѣковъ могъ убѣдить дикарей, какъ велико зло отъ кровосмѣшенія, и что это главнымъ образомъ и заставило ихъ прибѣгнуть къ разнаго рода ограниченіямъ и запрещеніямъ. Но объясненіе Дарвина несравненно ближе къ истинѣ. Такъ какъ дѣти отъ родителей чуждыхъ всякаго родства обыкновенно сильнѣе, развитѣе и плодовитѣе, чѣмъ дѣти отъ близкихъ и кровныхъ родственниковъ, то особи, предпочитавшія чужія семейства, силою естественнаго подбора размножались быстрѣе другихъ, вытѣсняли остальныхъ болѣе слабыхъ и, такимъ образомъ, это инстинктивное побужденіе, поощряемое естественнымъ подборомъ, сдѣлалось господствующимъ. Понятно, что перевѣсъ господствующихъ бракосочетаній скорѣе могъ оттолкнуть дикарей отъ кровосмѣшенія, чѣмъ разсужденія о дурныхъ его послѣдствіяхъ. Вредъ отъ браковъ между слишкомъ близкими родственниками у цивилизованныхъ народовъ подтверждается многими весьма серьезными наблюдателями. Мы себѣ беремъ право распространиться объ этомъ вопросѣ подробнѣе потому, что намъ лично извѣстны многіе примѣры бракосочетаній между двоюродными братьями и сестрами, между дядями и племянницами, особенно среди евреевъ и гдѣ притомъ мужчины принадлежатъ къ лучшей интеллигенціи. Какъ медикамъ, этимъ личностямъ трижды непростительна такая физіологическая грѣховность. Леопольдъ Оллье удивлялся и долго не могъ себѣ объяснить причины, почему въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ прорѣзываніе зубовъ у дѣтей совершается довольно поздно, именно на третьемъ или четвертомъ году, и только тогда для него явленіе это стало ясно, когда онъ узналъ и провѣрилъ, что среди жителей весьма часты браки между близкими кровными. Фрэнсисъ Дэви собралъ 121 случай бракосочетаній между близкими родственниками. Изъ этого числа 22 брака были совершенно безплодны, у другихъ было нѣсколько выкидышей; у семнадцати были неправильные роды, въ нѣкоторыхъ семействахъ дѣти были съ излишними пальцами и такихъ случаевъ изъ 121 брака было 17. Изъ 82 случаевъ кровныхъ браковъ было 5 случаевъ косолапости. Въ 1659 г. Хазаренъ представилъ данныя о вліяніи кровосмѣшенія на происхожденіе глухонѣмости. Изъ 39 дѣтей отъ роду глухонѣмыхъ, 6 происходило отъ кровныхъ родителей, одинъ изъ этихъ мальчиковъ имѣлъ двухъ, а другой трехъ глухонѣмыхъ братьевъ; всего слѣдовательно 11 глухонѣмыхъ. Изъ 27 глухонѣмыхъ дѣвочекъ, девять принадлежали бракамъ кровнаго родства; одна имѣла одного, другая двухъ глухонѣмыхъ братьевъ и три дѣвочки каждая по глухонѣмой сестрѣ; у одной дѣвочки братъ былъ идіотъ и глухонѣмой -- всего, слѣдовательно, шестнадцать глухонѣмыхъ. Howe сообщаетъ свѣденія о 17 бракахъ между близкими родственниками. Они произвели на мрачный для нихъ свѣтъ 95 дѣтей; изъ этого числа было 44 идіота, 12 золотушныхъ, одно глухое, одинъ карликъ и лишь 37 сноснаго тѣлосложенія. Будену принадлежитъ честь, что онъ въ новѣйшее время выступилъ съ самыми сильными и неопровержимыми аргументами противъ кровосмѣшенія и противъ браковъ между близкими родными. Онъ лично изслѣдовалъ вопросъ въ обширнѣйшемъ значеніи слова, собралъ все, что имѣется въ литературѣ по данному предмету, и пришелъ къ слѣдующимъ заключеніямъ: 1) Число браковъ между близкими родными во Франціи составляетъ 2 процента всѣхъ бракосочетаній и изъ 100 отъ роду глухонѣмыхъ происходили отъ браковъ между близкими родственниками въ Ліонѣ около 25, въ Парижѣ 28 и въ Бордо 30. 2) По степени родства возростаетъ число глухонѣмыхъ; чѣмъ ближе между собою родственники вступающіе въ бракъ, тѣмъ больше шансовъ на производство глухонѣмыхъ. 3) Чѣмъ больше гражданской и религіозной терпимости въ бракосочетаніяхъ между близкими родными, тѣмъ больше пропорція глухонѣмыхъ; въ Берлинѣ на 10,000 католиковъ 3, на 10,000 протестантовъ 6, на 10,000 евреевъ 27 глухонѣмыхъ. 4) Въ 1840 г. въ Іовѣ въ Соединенныхъ Штатахъ на 10,000 бѣлыхъ считалось 2 процента, а на 10,000 рабовъ изумительная и ужасающая цифра -- 212 глухонѣмыхъ, потому что рабы тогда смѣшивались во всѣхъ степеняхъ родства (Рейхъ, стр. 526 и слѣд.). Таковы плоды неестественнаго подбора! Но довольно фактовъ. Всѣ эти данныя должны убѣдить всякаго въ несомнѣнности того великаго закона природы, которымъ обогатилъ науку Дарвинъ и по которому скрещиванье не близко-родственныхъ между собой особей въ высшей степени полезно и даже необходимо, а тѣсное размноженіе въ высшей степени вредно (Дарвинъ, т. 2, стр. 157). Имѣющій уши слышати, да слышитъ." Конечно, каждый вправѣ располагать своимъ организмомъ, какъ хочетъ, но никто не имѣетъ права вредить своимъ безразсудствомъ своему же потомству.
   Вникая въ смыслъ ученія Дарвина поглубже, насъ невольно поражаетъ одно весьма важное обстоятельство. Изъ его ученія явствуетъ, какъ божій день, что подборъ въ природѣ своимъ могуществомъ обязанъ способности органической матеріи или органическимъ тканямъ видоизмѣняться до безконечности и, видоизмѣняясь, проявлять новыя свойства и новыя качества, которыми органическія ткани наивозможно лучше являются примѣненными къ внѣшнимъ условіямъ существованія, оказываются, стало быть, улучшенными, усовершенствованными, прогрессивными. Этимъ путемъ Дарвинъ смѣло могъ придти къ тому убѣжденію, что китъ и мышь "одной стервы мясо", одного поля ягода, одного общаго происхожденія, что ихъ одна мать родила и что различіемъ своимъ они обязаны лишь измѣнчивости органическихъ тканей, разъединившей ихъ силою судебъ и теченіемъ времени. "Конечно, говоритъ Дарвинъ, такое воззрѣніе должно каждаго повергнуть въ нѣмое изумленіе. Но это изумленіе пройдетъ, если мы поглубже всмотримся и проникнемся убѣжденіемъ, что безчисленныя существа втеченіи почти безконечнаго времени были способны измѣняться во всѣхъ чертяхъ своего строенія; при чёмъ каждое измѣненіе полезное такъ или иначе организму тщательно сохранялось, а малѣйше вредное уклоненіе безжалостно истреблялось."
   Продолжительное же накопленіе полезныхъ измѣненій силою подбора и породило то разнообразіе прекрасно приспособленныхъ и превосходно организованныхъ тварей, которыми переполненъ существующій міръ. На этомъ основаніи Дарвинъ и считаетъ подборъ самой дѣятельной причиной, самой могущественной силой, создавшей и усовершенствовавшей существующіе организмы. Ну а будетъ ли этому когда нибудь конецъ? Есть ли предѣлъ прогрессу? Ну это мы увидимъ. Какъ знать, что будетъ дальше? Но все, что мы видѣли до сихъ поръ, не даетъ намъ права отрицательно покачивать головой и располагаетъ насъ вѣрить въ возможность лучшаго будущаго. Лучше желать прогресса и придерживаться принципа vouloir c'est pouvoir. Это насъ нѣсколько разбудитъ отъ вѣковой спячки, отшатнетъ отъ прадѣдовской лѣни. А для этого повторимъ съ читателемъ: чего же требуетъ отъ насъ лично и для нашей пользы подборъ? А онъ требуетъ немногаго. Такъ какъ ни одно міровое событіе въ жизни человѣчества не совершилось безъ страсти, то созданіе себѣ подобныхъ требуетъ извѣстной доли страсти. Люди, являющіеся на свѣтъ божій, вслѣдствіе обязанности, никуда негодны, излишнее бремя для самихъ себя и причиняютъ излишніе хлопоты природѣ убирать ихъ со сцены жизни. Такимъ образомъ мы считаемъ любовь, взаимную привязанность могущественнѣйшимъ контролемъ подбора. Не упуская ни коимъ образомъ изъ виду экономической и гигіенической стороны вопроса, мы ставимъ неизбѣжнымъ условіемъ прогресса въ дѣлѣ подбора скрещиванье чуждыхъ породъ и абсолютное отрѣшеніе отъ малѣйшей доли кровосмѣшенія. При такой постановкѣ вопроса должны изчезнуть всѣ сомнѣнія, потому что эти разумныя требованія подбора исключаютъ всякую тѣнь возможности проституціи, и съ негодованіемъ отворачиваются отъ коммунизма женъ, отъ общности мужей. А потому дадимъ же больше простора великому закону природы и чудотворной силѣ ея -- подбору.

В. Португаловъ.

"Дѣло", No 2, 1870

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru