Порфиров Петр Федорович
Сказка

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

П. Ѳ. ПОРФИРОВЪ.

СКАЗКА.

             Несчастный юноша (а, можетъ, и счастливый)
             Жилъ нѣкогда на свѣтѣ. Какъ подкидышъ,
             Онъ средь людей былъ одинокъ, что перстъ.
             Морозной ночью старенькій прохожій
             Къ себѣ домой неспѣшно пробирался
             И, заглядѣвшись черезчуръ на звѣзды,
             Споткнулся вдругъ о нашего героя,
             Который, лежа въ тряпкахъ, горько плакалъ,
             О чемъ -- Богъ вѣсть! Быть можетъ, и о томъ,
             Зачѣмъ на свѣтъ холодный онъ родился,
             Покинувши небесныя селенья.
             Вѣдь, говорятъ, что дѣти, до рожденья,
             Средь ангеловъ на небѣ обитаютъ.
             Услышавъ плачъ, старикъ остановился:
             Онъ взялъ дитя, въ шинель свою укуталъ;
             Отдавъ извозчику послѣдніе гроши,
             Домой привезъ чудесную находку.
   
             Охъ, старина, неладное затѣялъ!
             Съ ума ты спятилъ, видно, старина?--
             Берешь на шею экую обузу --
             Вѣдь, посмотри, на что ты самъ похожъ-то?
             Что у тебя. И что твоя каморка
             Съ кривымъ окномъ въ проулочекъ заглохшій?
             Твое имѣнье -- старый сюртучишко
             Да пара брюкъ, заштопанныхъ искусно
             На тѣхъ мѣстахъ, гдѣ носится скорѣе.
             Есть добряки: они возьмутъ мальчонка
             И выростятъ, пригрѣютъ сиротинку...
             Охъ, старина, неладное затѣялъ!
   
             Не слушаетъ сосѣдей старина.
             Не спитъ ночей, все пѣстуетъ малютку.
             На солнышко выноситъ къ воротамъ
             И пѣсенки поетъ ему, какъ нянька,
             Про гуленьку, про кашку да сороку.
             А солнышко горячее ласкаетъ
             И сѣдины -- и личико ребенка.
   
             Но дни бѣгутъ, цѣпляются въ недѣли,
             Недѣли -- въ мѣсяцъ, въ годы -- мѣсяца.
             Подкидышъ выросъ.-- время за ученье.
             И что за мальчикъ, добрый, да смышленый:
             Вѣдь, каждое-то слово стариково
             Ему на-вѣки впечатлѣлось въ сердце.
             Да вотъ бѣда: старикъ рехнулся, что-ли,--
             Онъ научилъ -- мечтатель безразсудный --
             Онъ научилъ дитя нелѣпымъ сказкамъ,
             Заставилъ вѣрить страннымъ предразсудкамъ,
             Что, будто бы, всѣ люди -- паши братья,
             Что будетъ день -- и въ бѣлыя одежды
             Всѣ, точно ангелы на небѣ, облекутся,
             И вотъ пойдутъ по городамъ и весямъ,
             И запоютъ, лобзался: "Осанна!"
             И будетъ царствіе Господне на землѣ.
   
             Несчастный мальчикъ розсказнями, повѣрилъ.
             Старикъ скончался. Годы протекли.
             И юношу настигъ жестокій опытъ.
             Бѣднякъ узналъ, что въ жизни братства нѣтъ,
             Что жизнь -- борьба и дикая борьба,
             Гдѣ сильный бьетъ и давитъ ослабѣвшихъ;
             Что жизнь родитъ рабовъ или владыкъ.
             Владыка -- тотъ, кто золотомъ владѣетъ,
             По стогнамъ града мчится въ колесницѣ.
             А рабъ бредетъ въ лохмотьяхъ, запыленный...
             Да, золото -- стѣна въ долинѣ жизни,
             Что дѣлитъ міръ на сильныхъ и рабовъ.
             О, золото -- великій богъ житейскій,
             Великій богъ, и нѣтъ другого бога!
             Оно сгибаетъ брата передъ братомъ
             Сильнѣй, чѣмъ вихрь, измявъ морское лоно,
             Гнететъ къ водѣ прибёрежный камышъ.
             Оно -- источникъ войнъ кровопролитныхъ,
             Горючихъ слезъ, и зависти, и злобы,
             Отцеубійствъ и всякаго грѣха.
   
             И вотъ не вынесъ жесткой правды жизни
             Подкидышъ нашъ, воспитанный на сказкахъ.
             Безсонныя, тяжелыя сомнѣнья
             Сомкнулися надъ нимъ зловѣщей тучей,
             Заволокли лазурь его души.
             И свѣтъ померкъ, и -- помутился разумъ.
             Стоялъ сентябрь. Румянился закатъ.
             И золотая осень, какъ богиня,
             Роняла листья на песокъ аллеи.
             Среди аллей, пронизанныхъ закатомъ,
             Лежали горы листьевъ золотыхъ --
             Точь въ точь какъ груды блещущихъ червонцевъ.
             И падали, все падали червонцы,
             И падали червонцы,-- и все выше
             Росла гора всенощнаго металла...
             И -- съ дикимъ крикомъ бросился безумный
             На груды листьевъ... Смѣхъ, блаженный смѣхъ
             Загрохоталъ въ аллеяхъ золотистыхъ --
             И эхо смѣхъ безумный подхватило.
             А листья желтые свѣвались и мелькали,
             И тихо падали, какъ слезы, надъ безумцемъ.
             А онъ глядитъ: вездѣ предъ нимъ червонцы.
             Не сосчитать... О, какъ же онъ отнынѣ
             Безумно счастливъ. Боже! Всѣхъ рабовъ,
             Всѣхъ бѣдняковъ онъ златомъ уравняетъ.
             И будетъ правъ его отецъ умершій:
             На свѣтѣ будутъ только люди -- братья...
             И, ницъ припавъ на звонкіе червонцы,
             Лепечетъ онъ въ восторгѣ: "Братья... братья...
   
             Его нашли и привезли въ больницу.
             Онъ улыбался, радостный и кроткій.
             Въ его рукахъ зажаты были листья.
             Онъ сумасшедшимъ, мрачнымъ, какъ видѣнья,
             Въ халатахъ сѣрыхъ, съ тусклыми глазами,
             Дарилъ листву -- червонцы золотые.
             Его остригли, въ клѣтку посадили,
             Ему надѣли бѣлую рубашку.
             И долго здѣсь онъ жилъ и все, безумный,
             Все ожидалъ великаго событья.
   
             И вотъ однажды, на зарѣ, изъ кельи,
             Гдѣ онъ томился,-- пѣнье раздалось --
             Могучее и радостное пѣнье!
             Тогда къ нему вошли и увидали:
             Передъ окномъ съ желѣзною рѣшеткой,
             Остриженный, съ горящими глазами,
             Онъ громко пѣлъ, склонившись на колѣни,
             И рукава горячечной рубашки
             Передъ собой къ окошку простиралъ,
             Какъ будто видѣлъ дивное видѣнье.
             А что онъ видѣлъ -- было такъ чудесно.
   
             Сіяло солнце,-- радостное солнце
             Преображенный городъ озаряло.
             По улицамъ, въ одеждахъ бѣлоснѣжныхъ,
             Въ вѣнкахъ изъ мирта, двигалися люди.
             Въ рукахъ у нихъ, какъ кроткій символъ братства,
             Вздымались къ небу пальмовыя вѣтви.
             И, словно вздохъ изъ просвѣтленной груди,
             Кругомъ неслось побѣдное "Осанна".
             И средь толпы, всѣхъ выше головою,
             Съ небеснымъ взоромъ, въ ризѣ звѣздотканной,
             Какъ пастырь добрый посреди овецъ,
             Воздѣвъ надъ ними благостныя руки,
             Шелъ Нѣкто.-- "Радуйтесь!" -- Онъ говорилъ народу.
             Сѣдые старцы, женщины и дѣти,
             Тѣснясь къ Нему,-- "Осанна!" -- восклицали.
             И -- городъ весь, всѣ зданья, колокольни,
             И дальній лѣсъ, и каждая былинка,
             И голуби, и ласточки съ карнизовъ,
             И кладбища ожившіе кресты,
             Бездушный камень, солнце золотое,--
             Все клиромъ мощнымъ вторило: "Осанна!"
   
             И онъ поетъ, колѣнопреклоненный,
             Ликующій, въ горячечной рубашкѣ.
             Съ блаженныхъ глазъ текутъ ручьями слезы.
             Онъ тянется и тянется все дальше
             Туда, гдѣ Пастырь руки воздѣваетъ...
                       И -- радостью такой неизреченной,
                       И радостью такою невмѣстимой
                       Наполнилось, и задрожало сердце,
                       Что, не вмѣстивши счастья, разорвалось.
                                 И онъ упалъ, и -- умеръ.

Пушкинскій сборникъ. (Въ память столѣтія дня рожденія поэта) С.-Петербургъ, 1899

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru