Полонский Леонид Александрович
Очерки Средней Азии

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    М. Н. Галкина: Этнографические и исторические материалы по Средней Азии и Оренбургскому краю. Спб. 1869.
    Туркестанский край в 1866 году. Путевые заметки П. И. Пашино. Спб. 1868.
    Очерки Средней Азии. А. Вамбери. Москва. 1868.

   

ОЧЕРКИ СРЕДНЕЙ АЗІИ.

   М. Н. Галкина: Этнографическіе и историческіе матеріалы по Средней Азіи и Оренбургскому краю. Спб. 1869.
   Туркестанскій край въ 1866 году. Путевыя замѣтки П. И. Пашино. Спб. 1868.
   Очерки Средней Азіи. А. Вамбери. Москва. 1868.
   
   Слишкомъ двѣсти лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ начала наши сношенія со Средней Азіею и до сихъ поръ нельзя сказать, что мы извлекли изъ нихъ много пользы. Если видѣть пользу въ распространеніи территоріи имперіи, то и такая польза добита нами только въ теченіи послѣднихъ лѣтъ. За завоеваніемъ идетъ слѣдомъ и наука; она первая должна воспользоваться послѣдними успѣхами русскаго оружія. Въ этомъ отношеніи сношенія наши съ Среднею Азіею за двѣсти лѣтъ не произвели результатовъ, до послѣдняго времени. Изслѣдованія съ цѣлью научною не предпринимались. Съ военною и торговою цѣлью развѣдки были предприняты еще при Петрѣ I, но принесли мало пользы. Такъ, въ концѣ XVII-го вѣка купецъ Малинковъ ѣздилъ и товарами въ Персію и Индію, съ грамотами отъ посольскаго приказа и подарками шаху персидскому и моголу индійскому; но проѣздивъ пять лѣтъ, онъ умеръ на обратномъ пути и всѣ собранныя имъ свѣдѣнія о Персіи и Индіи пропали.
   Если бы была надобность оправдывать завоеванія, сдѣланныя и Средней Азіи Россіею, частью по необходимости, частью подъ міянівмъ непредвидѣнныхъ обстоятельствъ, то можно бы пожалуй ссылаться и на историческія права Россіи: въ Туркестанѣ -- по отношенію собственно къ городамъ Туркестану и Ташкенту, а въ Хивѣ по отношенію къ цѣлому ханству. Въ XVII вѣкѣ, по сказанію татарскаго историка Абульгази, Ташкентъ былъ покоренъ киргизами, которые владѣли имъ затѣмъ около столѣтія; были изгнаны (въ 1723 году) изъ Ташкента и Туркестана зюнгарами, но снова завоевали свои кочевья между Ташкентомъ и Туркестаномъ, распространились и внизъ отъ него по Сыру, на кочевьяхъ, изстари принадлежавшихъ Малой Ордѣ, которая отодвинулась по направленію въ Уралу, Средняя же Орда двинулась на сѣверъ. Ханъ Малой Орды Абулъ-Хаиръ и ханъ Средней Орды Шемяка присягнули Россіи въ 1732 году. Вслѣдъ затѣмъ присягнули Россіи каракалпаки, располагавшіеся вблизи киргизскихъ кочевьевъ по Сыръ-Дарьѣ, а въ 1738 году просили о.принятіи ихъ въ подданство и на это послѣдовало высочайшее соизволеніе. "Такимъ образомъ, говоритъ г. Галкинъ, безъ малѣйшаго насилія, владычество Россіи раздвинулось далеко на востокъ и югъ. Въ числѣ киргизскихъ земель, въ составъ имперіи вошли и оба берега Сыръ-Дарьи, какъ законное наслѣдіе Малой Орды, съ постояннымъ мѣстопребываніемъ хановъ, Туркестаномъ, съ землями принадлежащими къ нему и городомъ Ташкентомъ, что все образуетъ такъ-называемую нынѣ Ташкентскую область. Киргизы, нераздѣльно владѣвшіе этими мѣстами, впервые передали ихъ въ распоряженіе и подъ защиту Россіи, отъ которой разсчитывали имѣть огражденіе и помощь".
   Главнымъ виновникомъ такого событія былъ именно Абулъ-Хаиръ-ханъ, который имѣлъ въ виду, пользуясь покровительствомъ Россіи, распространить свою власть далеко за предѣлы Малой Орды, къ югу отъ его столицы, Туркестана. Но Абулъ не успѣлъ ни исполнить этого намѣренія, ни даже возвратиться въ Туркестанъ, освобожденный имъ отъ зюнгаровъ. Война продолжалась долгое время между зюнгарами и киргизами Большой Орды, которымъ помогали и нѣкоторые роды изъ Средней Орды. Въ теченіи этой войны, власть надъ Туркестаномъ и Ташкентомъ нѣсколько разъ переходила то къ одной, то къ другой изъ воевавшихъ сторонъ. Въ концѣ прошлаго столѣтія въ Ташкентѣ укрѣпился нѣкій Юнусъ-Ходжа, которому вскорѣ удалось покорить большинство мѣстныхъ киргизовъ и даже Туркестанъ. Въ первой четверти нынѣшняго столѣтія въ Туркестанѣ было еще самостоятельное правленіе киргизскаго хана Тогая. Это были послѣдніе правители Ташкента и Туркестана до покоренія обоихъ городовъ коканцами. Тогай-ханъ, оказавъ имъ мужественное сопротивленіе, принужденъ былъ бѣжать въ Бухару.
   Но юканцы не удовлетворились покореніемъ Ташкента и Туркестана. Они стали строить, внизъ по Сыръ-Дарьѣ, одно укрѣпленіе за другимъ. Значительное укрѣпленіе Акмечеть (нынѣ фортъ Перовскій) обезпечило коканскому правительству обладаніе среднимъ теченіемъ Сыръ-Дарьи. Въ тоже время, низовья лѣваго берега Сыра были заняты другимъ ханствомъ, именно Хивою. Такимъ образомъ, положеніе наше относительно Средней Азіи въ первой половинѣ текущаго столѣтія не только зрительно измѣнилось въ ущербъ могуществу Россіи, но и сдѣлалось наконецъ даже несноснымъ, потому что коканцы не удовлетворились даже взиманіемъ податей съ ордынцовъ, но стали въ виду нашихъ укрѣпленій разорять и убивать киргизовъ, подвластныхъ Россіи. Напримѣръ, зимою 1849 г. разграблено было на Казалѣ до 1000 кибитокъ чумекеевскаго и другихъ подвластныхъ Россіи родовъ; весною 1850 самъ коменіанть акмечетскій, Якупъ-бекъ разграбилъ чумекеевцевъ въ Кара-Кумахѣ и дюрткаринцевъ на Айгерикѣ, весною же 1852 года опять напалъ на чумекеевцевъ и угналъ-было у нихъ до 150 тысячъ барановъ. Нападенія эти, разумѣется, вызывали нѣкоторыя мѣры и съ нашей стороны. Такъ, въ 1849 году, въ наказаніе за грабежъ, былъ взятъ и разрушенъ Кошъ-Курганъ, и 1852 году значительная часть похищеннаго скота была отбита нашимъ отрядомъ, преслѣдовавшимъ хищниковъ въ степь.
   Потомъ, когда ташкентское управленіе не только не обѣщало принять мѣръ къ прекращенію грабежей, но еще отвѣчало угрозами, были разрушены нашими войсками коканскія укрѣпленія Кумышъ и Чимъ-Курганы, и наконецъ, вслѣдствіе продолжавшихся враждебныхъ дѣйствій коканцевъ, въ 1853 году били приняты рѣшительныя мѣры: взяты были крѣпости Акмечеть и Джулекъ, изъ которыхъ первая, еще укрѣпленная ни, была переименована въ фортъ Перовскій, а послѣдняя разрушена.
   Послѣ этихъ мѣръ, наше правительство хотѣло остановиться. Начаты были сношенія съ ташкентскимъ управленіемъ объ установленіи мирныхъ отношеній и дано ему увѣреніе, что русскіе далѣе Акмечети не пойдутъ; вмѣстѣ съ тѣмъ, требовалось и вознагражденіе для киргизовъ за похищенное у нихъ коканцами. Ташкентское управленіе не дало ни вознагражденія, и даже отвѣта. Оно попыталось, зимою 1853 года, возвратить Мечеть, и несмотря на неудачу, продолжало дѣйствовать наступательно противъ Россіи. Благопріятствуя хищнымъ шайкамъ, которыя нападали на киргизовъ, оно имѣло цѣлью принудить киргизовъ перекочевать подъ его покровительство, къ Туркестану, что отчасти и удавалось. Наконецъ, коканцы стали пресѣкать намъ торговыя сношенія съ Бухарою.
   Здѣсь не мѣсто излагать дальнѣйшую исторію нашего поступательнаго движенія въ Среднюю Азію; разсказъ объ этомъ движеніи и о томъ, въ какой мѣрѣ оно измѣнило программу, первоначально имѣвшуюся въ виду нашимъ правительствомъ,; можно найти въ одной изъ прошлогоднихъ статей "Вѣстн. Европы", посвященной разбору "Замѣтокъ" г. Романовскаго. Предшествующимъ извлеченіемъ изъ статьи г. Галкина, мы хотѣли только напомнить, что хотя пріобрѣтенія, сдѣланныя въ. Средней Азіи за послѣдніе года, конечно, не имѣли уже, собственно говоря, значенія мѣръ обороны, но самое движеніе нашихъ войскъ въ туркестанской степи было вызвано положительной необходимостью самозащиты. Что касается "историческихъ правъ", къ которымъ г. Галкинъ относится вполнѣ серьёзно, то едва-ли можно придавать имъ въ самомъ дѣлѣ значеніе.
   Сношенія Россіи съ Хивою начались еще раньше, чѣмъ сношенія ея съ туркестанскимъ краемъ, именно съ 1670 года. Въ; 1700 году, прибылъ хивинскій посолъ съ грамотою хана Шаніаза о принятіи его, со всѣмъ подвластнымъ ему народомъ, въ подданство Россіи. Петръ Великій выразилъ согласіе и впослѣдствіи подтвердилъ этотъ актъ о принятіи въ подданство по отношенію къ новому хивинскому хану Аракъ-Ахмету (въ 1703 г.)., Петръ Великій принялъ это дѣло близко къ сердцу: ходили слухи о золотомъ пескѣ на Аму-Дарьѣ, о возможности возвратить ее въ прежнее русло. Голиковъ говоритъ: "проницаніе его видѣло, что если и не найдется искомое золото, то по крайней мѣрѣ,, найденъ будетъ новый способъ къ полученію онаго посредствомъ торговли чрезъ тѣ стороны съ самою Индіею". Петръ рѣшился сблизиться съ Хивою, построить на ея границѣ крѣпость, вступить въ сношенія съ эмиромъ бухарскимъ и даже съ "моголомъ индѣйскимъ". Онъ даже снарядилъ для этого экспедицію.
   Въ числѣ матеріаловъ, помѣщенныхъ въ книгѣ г. Галкина, одинъ изъ самыхъ интересныхъ это именно -- извлеченіе изъ дѣлъ московскаго сенатскаго архива объ отправленіи Преображенскаго полка капитана, князя Бековича-Черкасскаго на Каспійское море и въ Хину, въ 1714--1717 г. Князю Черкасскому Дано было до 1760 чел., 11 пушекъ, инженерные инструменты и 124 малыхъ судна для транспортированія отряда. Эта первая экспедиція кн. Черкасскаго, начатая въ апрѣлѣ 1715 года и оконченная въ октябрѣ того же года, повидимому не была удачна, такъ какъ онъ привезъ обратно только 7 пушекъ; впрочемъ свѣдѣній о ея результатахъ въ дѣлѣ нѣтъ. Изъ указа же, даннаго сенату въ 1814 году, видно, что князь Черкасскій былъ потомъ на Каспійскомъ морѣ для отысканія устья Аму-Дарьи. Вторая экспедиція кн. Черкасскаго была снаряжена въ 1716 году. Цѣлью ея было построить крѣпость у Красноводскаго залива, близь прежняго устья Аму-Дарьи, и сблизиться съ Хивою, для чего и отправиться туда лично. Эта вторая экспедиція пустилась и дуть лѣтомъ 1717 года. Кн. Черкасскій имѣлъ довольно значительный отрядъ. Замѣчательно, что г. Галкинъ въ одной изъ статей, вошедшихъ въ составъ его книги, говоритъ, что отрядъ этотъ состоялъ изъ 3,000 чел., между тѣмъ какъ въ другой, именно въ извлеченіи изъ подлиннаго дѣла, приводитъ подробное исчисленіе отряда, исчисленіе, изъ котораго оказывается, что въ немъ было 6,240 чел. Войска {Еще не считая офицеровъ и нижнихъ чиновъ морского вѣдомства.}, да еще 110 чел. разныхъ людей: дворянъ, купцовъ, вожатыхъ, переводчиковъ и т. д. Разногласіе это объясняется тѣмъ, что статьи составлены были разновременно; но при включеніи ихъ въ книгу слѣдовало бы подобна разногласія устранять. Точно такъ число пушекъ, бывшихъ и этой экспедиціи, въ одной статьѣ г. Галкина показано 7, а въ дѣла видно, что ихъ было 15.
   Возвратимся къ дѣйствіямъ экспедиціи. Кн. Бековичъ-Черкасскій не засталъ уже въ Хивѣ того хана, который предлагалъ построить крѣпость у Красноводскаго залива. Новый ханъ посовѣтовалъ начальнику русскаго отряда раздѣлить отрядъ на пять частей для болѣе удобнаго продовольствованія. Кн. Черкасскій послушался этого совѣта: раздѣлилъ на пять ту часть отряда, которою предводительствовалъ самъ и приказалъ раздѣлить также на пять отдѣловъ и ту часть отряда, которая состояла подъ начальствомъ майора Франкенберга. Какъ только это было сдѣлано, хивинцы напали на оба отряда, перерѣзали всѣхъ офицеровъ и старыхъ солдатъ, оказавшихъ сопротивленіе, а молодыхъ солдатъ увели въ неволю. Самому кн. Черкасскому распороли животъ и отрубили голову за то, что онъ упрекалъ хана въ вѣроломствѣ. Изъ показаній нѣкоторыхъ плѣнныхъ, возвратившихся назадъ, видно, что хивинцы отпустили братьевъ кн. Черкасскаго, и что магометане, бывшіе въ русскомъ отрядѣ, были прощены по просьбѣ старшаго духовнаго лица въ Хивѣ. Въ красноводской крѣпости гарнизонъ держался нѣкоторое время, но потомъ долженъ былъ, въ томъ же 1717 году, выйти въ море.
   Петръ Великій имѣлъ оригинальную и очень практичную мысль: пользуясь вѣчными неустройствами, калія бывали и бываютъ въ Хивѣ и Бухарѣ, предложить тамошнимъ ханамъ "русскую гвардію", то-есть отряды тѣлохранителей изъ русскихъ солдатъ. Извѣстно, что англичане именно такимъ образомъ укрѣплялись въ индійскихъ владѣніяхъ. Хива могла такимъ образомъ подпасть въ полную отъ Россіи зависимость и, какъ замѣчаетъ объ этомъ H. Н. Муравьевъ (Карсскій), -- въ предисловіи къ изданному имъ описанію путешествія въ Хиву, -- могла сдѣлаться "средоточіемъ всей азіатской торговли и поколебала бы сильно торговое преимущество властителей морей въ самой Индіи". Вотъ каковы были планы Петра Великаго!
   Въ 1740 году, Хива еще разъ признала надъ собою власть Россіи, призвавъ ханомъ къ себѣ подвластнаго Россіи хана Малой Орды, упомянутаго уже Абулъ-Хаира, который, принимая хивинское ханство, объявилъ его состоящимъ въ подданствѣ Россіи. При этомъ онъ имѣлъ въ виду охраняться отъ нападенія угрожавшаго Хивѣ персидскаго шаха. Но со вступленіемъ на ханство, около 1802 г., Мухаммедъ-Рахима, Хива не только перестала считать себя подвластною Россіи, а даже начала въ отношеніи послѣдней политику наступательную и принудила Малую Орду платить дань себѣ. Въ двадцатыхъ годахъ хивинское ханство, благодаря Мухаммедъ-Рахиму, сдѣлалось значительнымъ владѣніемъ. Хивинцы не боялись дѣлать набѣги и забирать у насъ плѣнныхъ, которыхъ къ 1839 г. накопилось тамъ довольно много. Въ этомъ-то году состоялась зимняя экспедиція генерала Перовскаго въ Хиву. Она окончилась бѣдственно, то-есть вернулась пройда всего треть пути, но непосредственной своей цѣли все-таки достигла; ханъ, объятый страхомъ отъ такого предпріятія, освободилъ 500 плѣнныхъ русскихъ и объявилъ строгое запрещеніе брать русскихъ въ неволю. Само собою разумѣется, что запрещеніе это нисколько не подѣйствовало.
   Въ 1849--1850 и 1852 годахъ пріѣзжало къ намъ изъ Хивы посольство. Въ военныхъ дѣйствіяхъ, бывшихъ въ Туркестанѣ съ 1853 года, Хива не участвовала; она держала себя осторожно и на призывы Кована о помощи, отвѣчала или уклончиво или присылкою небольшого количества свинца и пороха. Впрочемъ, во время восточной войны, хивинское правительство, по внушеніямъ Турціи, не безъ успѣха возбуждале мятежи въ нашихъ предѣлахъ. Послѣдняя русская миссія вч Хиву была миссія 1858 года, въ которой и участвовалъ г. Галкинъ. Въ книгѣ его есть выдержки изъ "дневника слѣдованія" этой экспедиціи.
   Большое этнографическое значеніе имѣетъ статья того же автора о туркменахъ восточнаго прибрежья Каспійскаго моря, въ которой исчислена роды туркменовъ и указаны мѣста ихъ кочевокъ. Общее число ихъ опредѣляется около 350 т. кибитокъ или, примѣрно, 1 м. 750 т. душъ обоего пола. Изъ остальныхъ матеріаловъ, помѣщенныхъ въ книгѣ г. Галкина, нѣкоторые имѣють нынѣ только историческое значеніе, другіе, какъ напр. распросныя свѣдѣнія о Шегри-Сябсѣ и Ларвѣ, представляютъ и практическую цѣнность. Въ послѣднемъ отношеніи наиболѣе вниманія заслуживаетъ статья: "Нѣсколько дорожниковъ чрезъ наши киргизскія степи въ Среднюю Азію", которая даетъ также маршруты между Бухарою, Коканомъ, Шегри-Сябсомъ, Ташкентомъ и т. д. Вообще же издатель сдѣлалъ полезное дѣло, собравъ въ книгу матеріалы, помѣщенные г. Галкинымъ въ равныхъ изданіяхъ.
   Сдѣлаемъ теперь краткій обзоръ природныхъ и промышленникъ условій нашего туркестанскаго края по книгѣ г. Пашино, который за короткое время своего тамъ пребыванія успѣлъ одвало собрать данныхъ достаточно для довольно полной картины.
   Хлѣбородная полоса земли начинается отъ форта No 1 и простирается до верховьевъ Сыръ-Дарьи. Небольшое пространство между Чемкендомъ и Ташкентомъ, занятое горными возвышенностями, лишено всякой растительности и къ обработкѣ негодно. По ту сторону Сыра, почти вплоть до самаго Ходкеята тянутся мѣстности незаселенныя, пустынныя, но не лилейныя возможности быть воздѣланными. Климатъ на всемъ протяженіи отъ Туркестана до Ташкента мало разнится: maximum жары +35о Р., холода --15о Р. Южные и западные вѣтры увеличиваютъ жаръ лѣтомъ, а зимою умѣряютъ холодъ; сѣверные и особенно восточные вѣтры, дующіе изъ ущелій, производятъ дѣйствіе противоположное. Климатъ сухой, но довольно здоровый, не производящій особыхъ, туземныхъ болѣзней. Замѣчательно, что никто не запомнитъ, чтобы когда-нибудь въ этомъ краѣ свирѣпствовала холера.
   Обработка земли здѣсь возможна только при помощи искусственнаго орошенія. "Каждое дерево и каждая травка требуютъ попеченія со стороны человѣка. Про лѣсъ нечего и говорить. По словамъ туземцевъ, лѣсъ можно встрѣтить только на верховьяхъ Чирчика, и то мѣстами, и не въ большомъ количествѣ. Проходившіе туда русскіе отряды находили по берегамъ этой рѣки срубленныя, правильно сложенныя и какъ бы приготовленныя къ сплаву деревья. Дороговизна лѣса заставила жителей заняться искусственнымъ разведеніемъ деревьевъ. Я видѣлъ подъ Ташкентомъ большія пространства, обведенныя стѣною и прорытыя канавками, гдѣ устроены питомники для различныхъ сортовъ лѣса". Для разведенія огня употребляются кизякъ, колючка и саксаулъ. Домовъ не отопляютъ, а грѣются около мангаловъ.
   Хлѣбопашествомъ занимаются преимущественно киргизы. Главная задача хлѣбопашца здѣсь -- не обработка, а поливка поля и наблюденіе за хлѣбомъ, чтобы онъ не высохъ. Удобреніе впрочемъ употребляется мѣстами. Зато урожаи здѣсь бываютъ яровой ржи, ячменя и пшеницы до самъ-55; бухарской пшеницы, джугары, съ нѣсколькими стеблями на одномъ колосѣ -- до самъ-100; а проса -- до самъ-200. Разведеніемъ хлопка занимаются только въ окрестностяхъ Чемкенда и Ташкента, хотя вся сыръ-дарьинская равнина, по словамъ г. Пашино, способна производить хлопокъ. Ташкентскій хлопокъ хуже персидскаго и во многомъ уступаетъ бухарскому, что объясняется отчасти небрежностью обработки. Американскій хлопокъ пробовали сѣять, но онъ не удался, по мнѣнію г. Пашино оттого, что это былъ хлопокъ островной. Шелководство развито въ ташкентскомъ краю очень мало, хотя тутовое дерево тамъ растетъ. Дѣло въ томъ, что въ ташкентскомъ районѣ жители до сихъ поръ преимущественно занимались хлѣбопашествомъ, а шелкъ вымѣнивали изъ Кокана на свои земледѣльческіе продукты. Сарты занимаются преимущественно садоводствомъ и огородничествомъ, которыя здѣсь процвѣтаютъ. Есть и виноградники, и фиговыя деревья.
   Перейдемъ къ царству ископаемыхъ. Полковникъ горныхъ инженеровъ Татариновъ открылъ на верховьяхъ рѣки Бугуни пластъ каменнаго угля въ 9 вершк. толщиною, но очень глубоко лежащій, и другой пластъ, въ 10 верстахъ отъ Туркестана, на р. Карачикъ, который еще не развѣданъ. Найдены также богатыя свинцовыя руды. Открыты и золотые пріиски, но сомнѣваются, чтобы они стоили разработки. Относительно нахожденія золота въ пескѣ дна Сыръ-Дарьи и другихъ рѣкъ имѣются пока еще только разсказы туземцевъ. Около Чемкендо заявлены богатыя селитряныя копи. Соль употребляется само садочная, изъ многихъ озеръ, и каменная, добываемая въ горахъ между Пишпекомъ и Токмакомъ.
   Скотоводство находится все въ рукахъ кочевниковъ. На первомъ планѣ стоитъ овцеводство. Баранъ въ продажѣ стоитъ иногда до 8 рублей, но цѣна падаетъ и до 2 1/2 р. Киргизы питаются преимущественно бараниною и просомъ. Послѣ развечденія овецъ наиболѣе выгоднымъ считается разведеніе лошадей. Цѣна киргизской лошади 10--50 рублей; только одна порода карбаиръ, цѣнится до 100 рублей лошадь. Разведеніе верблюдовъ также распространено; нѣтъ киргизской кибитки, которая не крякала бы пары ихъ. Рогатый скотъ здѣсь мелокъ и слабосиленъ, но молока даетъ много. Мясо его употребляется въ пищу рѣдко и то бѣдными, такъ какъ говядина здѣсь гораздо дешевле баранины.
   Мануфактурная промышленность въ нашемъ туркестанскомъ краѣ ничтожна даже въ сравненіи съ такою же промышленностью въ ханствахъ. Валяютъ шляпы, ткутъ бумажныя ткани армячину -- вотъ и все. Собственно въ туркестанской области изготовляются бумажныя матеріи; полушелковыя выдѣлываются въ Ходжентѣ. Кожевенное производство, несмотря на обиліе матеріала, находится на самой низкой степени; кожевенныхъ заводовъ нѣтъ; о дубленіи не имѣютъ и понятія. Желѣзо привозится изъ Россіи, и притомъ уже обдѣланное. Ружейнымъ дѣломъ и каленіемъ клинковъ отличается Наманганъ, который стволы до сихъ поръ получалъ изъ Россіи.
   Внутренняя торговля очень значительна, но она по преимуществу -- мѣновая. Въ каждомъ населенномъ пунктѣ устраиваются по разу и по два раза въ недѣлю базарные съѣзды. Центромъ крупныхъ сдѣлокъ считается Ташкентъ, изъ котораго Ѣдутъ во всѣ стороны на базары коммиссіонеры для закупки товаровъ и Для заключенія контрактовъ. Европейскія издѣлія, по преимуществу русскія, играли до сихъ поръ не очень большую роль. Въ фортахъ No 1 и Перовскомъ годовой оборотъ доходитъ, всего до 100 т. р., но на лѣвомъ флангѣ торговля оживленнѣе. Монета, ходившая здѣсь до сихъ поръ, самая цѣнная, золотая называется "тилля"; она равна 20 серебрянымъ "тенгамъ"; тенга равна 64 мѣднымъ "чохамъ"; чоха -- нашей копѣйкѣ ассигнац. Курсъ монеты измѣняется; въ то время, о которомъ пишетъ г. Пашино, тилля стоила 3 р. 80 к. и 4 р., а за тенгу давали до 73 чоховъ.
   Вывозная торговля туркестанской области имѣетъ предметами: зерновый хлѣбъ, скотъ, шкуры, шерсть, войлокъ, чувалы и валяныя шляпы. Все это идетъ преимущественно на югъ, въ Коканъ и Бухару. Въ Россію туземцы возятъ не свои произведенія, а чужія; изъ своихъ же только пушной товаръ, марену, ревень, цитварное сѣмя. Изъ Бухары и Кокала въ Туркестанъ идутъ бухарскіе ситцы и полушелковыя матеріи, краски, соль, сѣра, хлопокъ, шелкъ-сырецъ, писчая бумага, индійская кисея и другія англійскія произведенія.
   Прежде, чѣмъ перейдемъ къ этнографическому очерку племенъ Средней Азіи, остановимся на минуту на второй части труда г. Пашино, которою мы теперь воспользовались для описанія естественныхъ и промышленныхъ условій русскихъ пріобрѣтеній въ туркестанскомъ краѣ. Эта часть -- наиболѣе серьёзная. Несмотря на то, что мы уже около четырехъ лѣтъ владѣемъ Ташкентомъ, нельзя сказать, чтобы экономическія свѣдѣнія о туркестанскомъ краѣ изобиловали, и трудъ г. Пашино, представляющій показанія любознательнаго очевидца, добросовѣстно старавшагося изучить край, заслуживаетъ полнаго сочувствія. Изящно, даже роскошно изданная книга г. Пашино украшена множествомъ рисунковъ путешествовавшаго съ нимъ же покойнаго художника Вележева и картою туркестанскаго края г. Струве.
   Перейдемъ теперь къ общей картинѣ населенія Средней Азіи.
   Въ "Очеркахъ" своихъ Вамбери помѣстилъ характеристику туранскаго и иранскаго племенъ Средней Азіи. Тюркское или туранское племя -- кочевники и владѣтели, иранское -- горожане, купцы и рабы. Тюркское племя прославилось воинственностью: это -- завоеватели; иранское племя -- прославилось древнею культурою. Сдѣлаемъ перечень народовъ того и другого племени, по классификаціи Вамбери.
   Къ тюркскому племени принадлежатъ: 1) Буряты, живущіе на восточныхъ границахъ Туркестана; сюда же Вамбери относитъ и Кипчаковъ; 2) Киргизы или кайсаки; 3) Каракалпаки, отличающіеся высокимъ ростомъ и плоскимъ лицомъ; 4) Туркмены, выселившіеся изъ Мангышлака; и 5) Узбеки, какъ Вамбери называетъ нынѣ осѣдлыхъ и "цивилизованныхъ" жителей Средней Азіи. Они представляютъ уже сильное смѣшеніе съ древне-персидскими элементами тѣхъ мѣстностей. Узбекъ, хотя нынѣ и осѣдлый житель, однако въ немъ все еще сказывается кочевническая природа; богатѣя, онъ не строитъ себѣ прежде всего дома, какъ сартъ, а заводитъ лошадей и оружіе. Это -- народы тюркскаго или монголо-турецкаго племени.
   Къ племени иранскому принадлежатъ восточные иранцы: a) Сейнстанцы (отъ горныхъ границъ теперешняго Хорассана до Бирдшана; ихъ называютъ и хафизами); по языку, Вамбери относитъ ихъ къ первобытнымъ обитателямъ Ирана, но выражаетъ притомъ мнѣніе, что нельзя положительно сказать объ иранскомъ племени, которая изъ его вѣтвей -- самая первобытная, подобно тому, какъ это можно сказать о бурятахъ по отношенію къ племени туринскому; b) Чихаръ-Аймаки -- имя собирательное, которымъ монголы во время покоренія Герата назвали четыре народности иранскаго племени, именно тимуровъ, тейменовъ, фируцкуховъ и джемшидовъ; изъ нихъ послѣдніе до сихъ поръ -- кочевники; с) Тадшики, которыхъ называютъ остатками первоначальнаго иранскаго населенія Средней Азіи, теперь встрѣчаются въ наибольшемъ числѣ въ бухарскомъ ханствѣ и Бедахшанѣ; кромѣ того, ихъ много еще "городахъ Кокана, Хивы, Китайской Татаріи и Афганистана. Вамбери замѣчаетъ, что тадшики сами никогда не называютъ себя этимъ именемъ, потому что хотя оно у нихъ и не считается прямо поноснымъ словомъ, однако они привыкли разумѣть подъ нимъ выраженіе того презрѣнія, съ которымъ завоеватели-узбеки смотрятъ на подчиненныхъ туземцевъ или сартовъ. Подъ именемъ тадшика, татарское населеніе Туркестана разумѣетъ человѣка унижающагося, скупого, корыстолюбиваго, хитраго и хвастуна. "Удивительно, замѣчаетъ Вамбери, какъ тадшики, несмотря на то, что уже нѣсколько столѣтій живутъ вмѣстѣ съ узбеками, отличаются отъ нихъ не только своими индивидуальными качествами, но даже и домашними обычаями. Пословица говорить: смотри на узбека на конѣ, а на тадшика въ его домѣ. Тадшики занимаются земледѣліемъ, торговлею,, промышленностью и ненавидятъ войну, а когда по неволѣ берутся за оружіе, то рѣдко бываютъ храбры, а жестоки -- часто". Слово "сартъ" Вамбери принимаетъ за тюркское названіе тадшика. Сами узбеки иногда различаютъ тадшиковъ отъ сартовъ, но въ такомъ случаѣ тадшиками они называютъ иранцевъ, еще недавно прибывшихъ въ Туркестанъ и сохранившихъ свой иранскій языкъ, а сартами -- жителей давно осѣдлыхъ, которые, по большей части, перемѣнили свое родное иранское нарѣчіе на нарѣчія тюркскія.
   Теперь, уяснивъ различіе между элементами среднеазіатскаго населенія, возвратимся къ собственно нашимъ новымъ владѣніямъ, ихъ характеру и событіямъ въ томъ краѣ въ 1866 году.
   Кромѣ свѣдѣній о природныхъ и естественныхъ условіяхъ края, -- "путевыя замѣтки" г. Пашино представляютъ живописную и осмысленную картину внѣшней стороны нашихъ пріобрѣтеній въ Средней Азіи и жизни тамъ русскихъ начальниковъ и солдатъ. Поѣздка его до Ташкента читается съ больмамъ интересомъ не потому, чтобы онъ сообщалъ много новаго, но какъ подробная и очень удачная, по выбору и по изложенію, панорама края и его жителей. Быстрой поѣздки по степи, съ самыми краткими остановками по дорогѣ, было бы, конечно, слишкомъ недостаточно для того, чтобы узнать тѣ подробности быта и мѣстныя условія, которыя описываетъ авторъ. Но знаніе нѣсколькихъ восточныхъ языковъ и разныхъ татарскихъ нарѣчій дало ему возможность узнать и понять многое, что ускользнуло бы отъ европейца не-оріенталиста.
   Вотъ примѣръ. Авторъ ѣдетъ изъ Чемкенда въ Ташкентъ; на дорогѣ ему встрѣчаются три киргизскихъ джигита, въ полномъ вооруженіи. Онъ любуется на нихъ и вступаетъ въ разговоръ съ киргизами, своими конвойными. Тѣ объясняютъ ему, что и они сами, какъ тѣ джигиты -- потомки нѣкоего Алача-хана, который жилъ еще за тысячу лѣтъ до Чингиза и былъ родоначальникомъ всего киргизскаго народа. Про Чингиза они знаютъ, что онъ завоевалъ "полсвѣта", и прибавляютъ: "Мы теперь -- потомки этихъ завоевателей; на насъ нельзя просто смотрѣть; у васъ Чингизъ-ханова ясà, его обычаи; словомъ, мы узбеки, -- чего еще больше!"
   -- Какъ, вы узбеки? Вы биштамгалинцы, не больше; узбекскій народъ особенный.
   -- Нѣтъ, туря; мы всѣ узбеки; начиная отъ Оренбурга, куда ни поѣдешь, все будутъ узбеки; у насъ у всѣхъ свои біи есть.
   -- А сарты кто же такіе?
   -- Сарты? Они ни рода, ни племени не имѣютъ, -- они по городамъ называются. Спроси сарта, кто онъ такой; онъ тебѣ отвѣтитъ -- ташкенликъ или, еще проще, -- мусульманъ. А спросите, какъ его зовутъ?-- Мухаммедъ-керимъ какой-нибудь. А какого рода?-- Рода у меня нѣтъ, отвѣтитъ онъ; я ташкендецъ, чего же еще надо. Между тѣмъ каждый киргизъ имѣетъ свой родъ."
   Вотъ вамъ тоже характеристическая черта различія въ населеніи степей и населеніи городовъ, какую мы встрѣтили выше, въ этнографическомъ очеркѣ Вамбери. Киргизъ, племени тюрскаго, кочевникъ, бѣденъ, во считаетъ себя, по древнимъ преданіямъ, воиномъ, рыцаремъ, хотя воинственность его теперь проявляется только разбоемъ. Сартъ, племени иранскаго, которое населяло города Туркестана еще задолго до великихъ монгольскихъ завоевателей, и понынѣ житель городовъ. Онъ развитѣе, достаточнѣе киргиза, онъ -- купецъ, иногда богатъ. Новъ положеніи его до сихъ поръ отзывается древній фактъ покоренія его монголами. До сихъ поръ, въ среднеазіятскихъ ханствахъ правители, ихъ беки, дворъ и войско -- тюркскаго племени, къ которому принадлежатъ и киргизы. Тюркское племя дало Туркестану его владыкъ, его аристократію и -- его кочевой пролетаріатъ. Племя иранское, въ туземныхъ своихъ представителяхъ -- сартахъ, составляетъ такъ сказать буржуазію, а въ невольникахъ -- иранцахъ, захваченныхъ туркменами въ неволю и проданныхъ на рынки Средней Азіи, оно же образуетъ сословіе домашнихъ рабовъ.
   Отсюда понятно пренебреженіе не только узбековъ, но единоплеменниковъ ихъ, киргизовъ, къ сартамъ, торговому и подчиенному племени. По словамъ г. Пашино, киргизская дѣвушка никогда не выходитъ замужъ за сарта, между тѣмъ какъ киргизы берутъ себѣ въ жены сартянокъ. О сартахъ, народѣ торговомъ и хитромъ, какъ родственные ему персіяне, киргизы говорятъ: "чортъ киргиза надуетъ, еврея надуетъ, а сарта не проведетъ".
   Подъѣзжая къ Ташкенту, путешественникъ не видитъ сперва передъ собою города, а только безконечный садъ. Мало-по-малу открываются стѣны, наконецъ ворота, на которыхъ устроили себѣ гнѣзда аисты, которые важно наблюдаютъ сверху проѣзжающихъ. Колокольчикъ привлекаетъ общее вниманіе, такъ что жители выбѣгаютъ изъ домовъ, не имѣющихъ оконъ на улицу. Полураздѣтые ребятишки встрѣчаютъ проѣзжаго криками, въ которыхъ есть и привѣтствіе: "аманъ урусъ" и брань, сложившаяся въ силу риѳмы: "урусъ -- хурусъ" (русскій -- пѣтухъ). На кривыхъ и узкихъ улицахъ встрѣчаются партіи конныхъ людей и караваны. Встрѣчаются и женщины, сартянки, закутанныя въ халаты, съ черной волосяною сѣткой на лицѣ.
   У небольшой площади, куда въѣхалъ нашъ путешественникъ -- базаръ, мечеть, медресе (училище), каравансерай и чай-хане (распивочная чайная лавка), однимъ словомъ, весь циклъ общественныхъ заведеній. Мечеть съ двухъ сторонъ безъ стѣнъ и потолокъ поддерживается деревянными колоннами. Все зданіе мечети расписано мелкою живописью цвѣтовъ и стихами корана. Въ мечети громко выкрикивали свой урокъ шакирды (студенты), но услыхавъ колокольчикъ, тотчасъ побросали свои книги и закричали саманъ!" Въ чай-хане сидѣлъ дервишъ и распѣвалъ передъ толпою народа какую-то исторію, брыкая ногами и ударяя себя въ грудь кулакомъ. Вотъ на встрѣчу попался русскій офицеръ въ бѣломъ кителѣ, верхомъ, объѣзжавшій базары изъ любопытства, за заборъ придерживались двое пьяныхъ солдатъ, бранившихся на родномъ языкѣ, а впереди проходилъ солдатъ, обнявшись съ сартомъ.
   Улица подымается, изгибается въ разныхъ направленіяхъ и идетъ мимо другого медресе съ огромнымъ садомъ, который и есть общественный садъ Ташкента. Зданіе этого медресе построено изъ нежженаго кирпича, въ два этажа, съ двумя башнями. Еще базаръ, мелочной, наконецъ приближается цитадель. Цитадель отдѣлена отъ города рвомъ; направо отъ нея съ шумомъ падаетъ вода, а налѣво тянутся лавки и построенныя между ними бани. Переѣхавъ черезъ мостъ, путешественникъ встрѣчаетъ казармы; большой прудъ, обсаженный деревьями, наконецъ губернаторскій домъ.
   Г. Пашино пріѣхавъ въ край въ интересный моментъ, именно вскорѣ послѣ пріѣзда туда новаго начальника, генерала Романовскаго, на смѣну генерала Черняева. Неожиданная смѣна завоевателя Ташкента сильно встревожила туземное населеніе, вопервыхъ потому, что не гнали, станетъ ли исполнять новый начальникъ условія, а во-вторыхъ потому, что въ то время бухарскій эмиръ Мозаффаръ-ханъ готовился къ открытію военныхъ дѣйствій противъ Россіи, и о многочисленности его войска, непобѣдимости его и проч. ходили въ Ташкентѣ преувеличенные слухи, какъ мы уже это знаемъ изъ книги г. Романовскаго. Г. Пашино, при составленіи своихъ путевыхъ замѣтокъ, имѣлъ въвиду "Замѣтки" г. Романовскаго; оказывается даже, что нѣкоторые документы, приводимые въ книгѣ г. Романовскаго, переводилъ г. Пашино. Тѣмъ не менѣе, тѣ мѣста, гдѣ г. Пашино касается событій, происшедшихъ въ тогдашнее время, производятъ совсѣмъ иное впечатлѣніе, чѣмъ описаніе этихъ событій у г. Романовскаго.
   Изъ двухъ опасеній, возбужденныхъ въ ташкентскомъ населеніи смѣною генерала Черняева, особенно живо было, разумѣется, первое.
   -- "А что -- говорили ташкентцы -- если новый генералу не принимая въ уваженіе условій, сдѣланныхъ съ Черняевымъ при сдачѣ Ташкента, начнетъ брать рекрутъ и станетъ взимать подати и налоги? Что тогда?" -- говорили одни.
   -- "Тогда -- абтралъ (значитъ: ошалѣть, стать въ тупикъ),-- отвѣчали другіе.
   -- "Эмиръ -- на головѣ, а Черняевъ уѣзжаетъ; биткянъ ишъ (кончено дѣло)", тревожились они. Но, конечно, перспектива биткянъ ишъ не такъ безпокоила ихъ какъ мысль, что осуществится именно "абтралъ".
   Не будемъ разсказывать, какъ г. Пашино сопровождалъ генерала Черняева въ посѣщеніяхъ домовъ почетныхъ туземцевъ и какъобнаруживалось гостепріимство послѣднихъ. Скажемъ только, что изъ этого описанія видно, до какой степени г. Черняевъ съумѣлъ сблизиться съ туземными населеніями, внушить имъ своею энергіею довѣріе, а своею простотою въ обхожденіи искреннюю привязанность.
   Изъ Ташкента г. Пашино поѣхалъ въ Чивасъ, оттуда отправился въ лагерь, гдѣ находился новый начальникъ края. Сдѣлаемъ двѣ выписки, чтобы показать, какъ относится авторъ къ мелкимъ и крупнымъ фактамъ, характеризовавшимъ то время.
   "Генералъ по вечерамъ забавлялъ себя пѣсенниками, которые еойфались къ его палаткѣ; онъ ихъ заставлялъ пѣть пѣсни, какъ
   
   "Сыръ-дарьинцы молодцы
   По степи гуляютъ,
   А коканцы подлецы
   Крѣпости кидаютъ.
   
   "Другой хоръ начинаетъ пѣть "Ты Настасья", потомъ первый хоръ затягиваетъ какую-то пѣсню, гдѣ упоминаетъ генерала Романовскаго.
   -- "Это они про меня ужъ пѣсню сложили", -- замѣчаетъ съ самодовольной улыбкой г. Романовскій, забывая, что эта пѣсня уже давно была сложена:,-- ее пѣли и при Черняевѣ, и при Колпаковскомъ, и при Веревкинѣ.
   "4-го апрѣля, вечеромъ была отправлена стрѣлковая рота 4-го баталіона впередъ. На разсвѣтѣ отправился и генералъ съ кавалеріей" и со своимъ значкамъ. Часамъ къ 8-ми онъ вернулся и съ восторгомъ разсказывалъ, что поднялъ духомъ упавшихъ солдатъ послѣ дизакскаго пораженія. Дизакскій Мухаммедъ Якубъ-Бекъ признавалъ тоже Черняева пораженнымъ.
   -- "Поздравьте, Петръ Ивановичъ, мы разбили вашихъ бухарцевъ; да посмотрите-ка, какой еще доходъ будетъ: забрали у нихъ въ плѣнъ всѣхъ барановъ, -- говорилъ генералъ, умываясь отъ пыли, которою онъ былъ покрытъ.
   -- "Въ добрый часъ, въ добрый часъ, поздравляю васъ,-- говорилъ я, искренно радуясь побѣдѣ.
   "На завтра вернулся въ отрядъ графъ В--ъ Д--ъ съ остальными войсками, съ однимъ плѣннымъ и съ четырнадцатью пастухами. Войска были заняты охраненіемъ барановъ; солдаты бросились впередъ на встрѣчу стадамъ. Изъ разсказовъ плѣнныхъ пастуховъ оказалось, что эти стада принадлежали нашимъ киргизамъ."
   "Эти бараны были киргизскіе", сказалъ потомъ г-ну Пашино единственный плѣнный (и то передавшійся илятъ, а не бухарецъ),-- эмиру нѣтъ до нихъ никакого дѣла".
   "Извѣстіе о мурзарабатскомъ дѣлѣ,-- читаемъ мы ниже -- произвело на Ташкентъ чрезвычайно тяжелое впечатлѣніе. Чершевъ, который еще не уѣзжалъ изъ Ташкента, написалъ какое-то непріятное для генерала письмо, которое его очень взволновало". Бараны продавались потомъ по два съ полтиною, "да и то въ долгъ".
   Занимательно у г. Пашино описаніе прибывшаго бухарскаго посольства, наивнаго удивленія пословъ при прогулкѣ на пароходѣ, при чемъ одинъ изъ нихъ спорилъ, что пароходы изобрѣлъ не Фультонъ, а греческій мудрецъ Афлатунъ (Платонъ) и т. д.
   Г. Пашино разсказываетъ еще интересную подробность относительно ирджарскаго дѣла: "генералъ въ своемъ донесеніи писалъ, будто было найдено письмо Аллаяръ-хана къ эмиру, въ которомъ первый увѣрялъ эмира, что онъ окружилъ русскихъ и что, хотя потеря его велика, потопитъ ихъ всѣхъ. Я съ нетерпѣніемъ ждалъ присылки бумагъ, захваченныхъ у эмира, разсчитывая найти въ нихъ много интереснаго...." Впослѣдствіи, когда г-ну Пашиво были переданы разныя бухарскія грамоты, то на поляхъ одной изъ бумагъ онъ увидѣлъ русскій переводъ, что "Аллаяръ-ханъ увѣдомляетъ эмира о томъ, что русскіе будутъ разбиты, если будетъ зато воля Божія". Между тѣмъ, бумага, съ которой былъ сдѣлавъ этотъ переводъ однимъ плѣннымъ персіяниномъ, оказалась простымъ бланкомъ, съ пробѣломъ для вставки имени и безъ печати. По спросу персіянина, оказалось, что онъ и читать не умѣлъ.-- "Какъ же ты смѣлъ переводить?" -- "Что же мнѣ было дѣлать, когда мнѣ приказали перевести? Я и перевелъ".
   Анекдотическая часть въ книгѣ г. Пашино вообще богата и многіе изъ разсказываемыхъ имъ анекдотовъ дѣйствительно очень характеристичны, представляя духъ отношеній того времени и въ особенности отношеній азіятцевъ къ русской цивилизаціи и русскимъ обычаямъ. Но нельзя не сказать также, что многія подробности относительно "чаепитія" и нѣкоторые разговоры съ удобствомъ могли бы быть пропущены.
   Вотъ что г. Пашино говоритъ о Вамбери: "Вамбери, путешествовавшій по Бухарѣ, находить тамъ узбековъ и киргизовъ. Тѣже самыя достоинства, которыя онъ приписываетъ узбекамъ, я нашелъ и въ здѣшнихъ киргизахъ; узбековъ же я окончательно не видалъ и рискую предполагать ошибку въ описаніяхъ этого ученаго. Кстати сообщить здѣсь о томъ, что я слышалъ объ этомъ путешественникѣ отъ видавшихъ его людей. Одинъ казанскій татаринъ, бывшій въ Самаркандѣ во время пребыванія тамъ Вамбери, разсказывалъ мнѣ, будто этотъ ученый не былъ тамъ дервишемъ, а выдавалъ себя за посланнаго отъ султана чиновника, привезшаго ханамъ инвеституры, и при представленіи эмиру будтобы разговаривалъ съ нимъ о прекращеніи торговли невольниками, такъ какъ этого желаютъ султанъ, шахъ персидскій и англійское правительство; будто эмиръ чрезвычайно оскорбился такимъ предложеніемъ и велѣлъ ему убираться вонъ изъ Самарканда, такъ что Вамбери, при истинномъ желаніи посѣтятъ Коканъ и Ташкентъ, долженъ былъ ретироваться на югъ". Показаніе "одного казанскаго татарина" мы однако отказываемся принять за достаточное опроверженіе словъ почтеннаго ученаго, который не только положительно говоритъ, что онъ былъ въ Бухарѣ въ качествѣ дервиша, но и приводитъ такія подробности относительно нравовъ дервишей и хаджей, а также относительно религіозныхъ обычаевъ, предразсудковъ и лицемѣрія бухарцевъ (мы сейчасъ возвратимся къ этому интересному предмету), что едва ли какой-либо иностранный чиновникъ, хотя бы и султанскій, могъ бы имѣть случай познакомиться съ ними. Что касается до другого предположенія г. Пашино, именно, что такъ какъ онъ не нашелъ узбековъ, то ихъ нѣтъ и въ Бухарѣ, гдѣ онъ не былъ -- то оно болѣе смѣло, чѣмъ серьезно.
   Что касается легкости вашихъ побѣдъ надъ бухарцами, образчикъ которой представленъ выше въ юмористическомъ разсказѣ г. Пашино, то, чтобы объяснить ее себѣ вполнѣ, надо познакомиться съ составомъ бухарскихъ войскъ.
   Въ книгѣ г. Галкина мы находимъ описаніе военныхъ силъ бухарскаго эмира, относящееся къ 1857--1858 годамъ. Регулярное войско сталъ заводить отецъ нынѣшняго эмира Мозаффара, -- Назръ-Улла, съ тридцатыхъ годовъ, по совѣту бѣжавшаго изъ англійской службы персіянина Абдуссамата. Основаніе регулярному войску должна служить пѣхота. Между тѣмъ само собою разумѣется, что "благородные узбеки" не захотѣли служить пѣшкомъ. Вслѣдствіе того, эмиръ образовалъ своихъ "сарбазовъ" изъ плѣнныхъ персіянъ и русскихъ, съ прибавкою охотниковъ изъ сартовъ. Всего пѣхоты было образовано сперва 2,500 человѣкъ. Солдаты были помѣщены за городомъ, имѣютъ семейства и свои хозяйства; жалованье они получаютъ порядочное, именно по 3 рубля въ мѣсяцъ на человѣка. Назръ-Улла устроилъ себѣ и артиллерію по-европейски, изъ 80-ти орудій.
   Кавалеріи регулярной Бухара не имѣетъ, но каждый узбекъ -- кавалеристъ (голябатырь, хабасадаръ). Иррегулярной кавалеріи въ городѣ Бухарѣ насчитывается до 13,000 человѣкъ. Это люди, которые живутъ въ своихъ домахъ, занимаются своими дѣлами, а во время войны призываются на службу и получаютъ тогда, отъ правительства по 2--3 тиллы (8--11 р.) въ мѣсяцъ въ человѣка, да лошадь, въ случаѣ, если собственная падетъ. Вооруженіе кавалеристовъ: длинная пика, сабля и винтовка. Во время войны набирается еще ополченіе, которое состоитъ, разумѣется, изъ конницы. Ополченцы въ содержаніи сравнены съ голябатырями. Отряды ополченія состоятъ подъ начальствомъ старшинъ своихъ родовъ. Въ военное время устраивается еще рабочая команда, снабжаемая топорами, мотыгами, лопатами, для полевыхъ и осадныхъ работъ. Въ Бухарѣ есть литейные и пороховые заводы.
   Изъ такого устройства бухарскихъ военныхъ силъ слишкомъ ясно, какъ легки должны быть побѣды надъ ними европейскому войску, состоящему преимущественно изъ пѣхоты, хорошо обученной и вооруженной и снабженной такими орудіями, которыхъ дѣйствіе изучено артиллеристами, между тѣмъ, какъ бухарскимъ канонирамъ приходится стрѣлять изъ пушекъ разнаго калибра, случайно попавшихъ въ Бухару. Вспомнимъ, что въ одномъ изъ дѣлъ, описываемыхъ г. Романовскимъ, бухарскіе артиллеристы стрѣляли "вѣрно, но черезъ головы" нашихъ линій.
   Что эмиръ Мозаффаръ имѣлъ въ Средней Азіи славу непобѣдимаго, это объясняется тѣмъ, что коканскія войска еще хуже его войскъ. Но главное значеніе бухарскаго эмира въ Средней Азіи, да и на всемъ мусульманскомъ Востокѣ, заключается не въ войскахъ его, а въ религіозномъ авторитетѣ Бухары и строгоправовѣрнаго, фанатическаго владѣтеля ея, который съумѣлъ воспользоваться фанатизмомъ народа, какъ средствомъ для укрѣпленія своей власти, пока побѣды русскихъ не разрушили обаянія его непобѣдимости.
   "Ха Бахараи шерифъ"! (да, благородная Бухара) вздыхаетъ западный мусульманинъ, особенно турокъ, оскорбленный реформами. Онъ внимаетъ съ чувствами грусти и умиленія разсказу своего единовѣрца о нравахъ и обычаяхъ Бухары, этой крѣпости ислама, гдѣ правовѣріе, вдали отъ всякихъ вліяній, процвѣтаетъ до сихъ поръ во всемъ бытѣ народа и его повелителя. "Когда я спрашивалъ муллъ въ Бухарѣ, говоритъ Вамбери, какъ это сдѣлалось, что они -- лучшіе магометане, чѣмъ жители. Мекки и Медины, гдѣ жилъ и училъ самъ Магометъ, то они отвѣчали мнѣ: факелъ бросаетъ свой свѣтъ вдоль, но у собственнаго подножія его всегда бываетъ темно". Съ этимъ воззрѣніемъ, повидимому, согласны и сами обитатели "подножія факела ислама", такъ какъ на богомольца изъ Средней Азіи они смотрятъ съ особымъ уваженіемъ и принимаютъ его съ почетомъ. Самую Бухару на всемъ мусульманскомъ Востокѣ считаютъ опорой ислама или, лучше сказать, чистѣйшимъ его сосудомъ.
   Въ Бухарѣ, въ самомъ дѣлѣ, правовѣріе проникаетъ насквозь и общественную и государственную жизнь. Въ числѣ причинъ, обусловившихъ деспотизмъ и чистоту ислама въ Бухарѣ, важное мѣсто занимаетъ, конечно, изолированность; но не меньшее значеніе здѣсь имѣютъ и недостатокъ умственнаго развитія и самая наклонность тюркской расы къ безпрекословному повиновенію, къ умственному рабству. Изолированность, конечно, является и въ этомъ отношеніи существеннымъ условіемъ: благодаря ей, поддерживается умственный застой, благодаря ей и сама раса сохранилась въ Средней Азіи въ большей чистотѣ, чѣмъ жъ Турціи. Чѣмъ ближе въ западу, тѣмъ болѣе замѣтно вліяніе кавказскаго племени на племя туранское, такъ что турокъ, по чертамъ лица, уже совсѣмъ не похожъ на туранца, съ которымъ имѣетъ сходство только по языку и нравамъ. Западные мусульмане умственно болѣе развиты и по характеру менѣе склонны къ безусловному рабству буквѣ, частью потому, что они къ тюркской расѣ вовсе не принадлежатъ, какъ арабы, персіяне, афганцы, частью же потому, что даже происходя отъ этой расы, какъ турки, давно уже представляютъ не чистый видъ ея, а смѣшеніе съ другими племенами.
   Интересно прослѣдить, въ важнѣйшихъ частностяхъ, это различіе между характеромъ мусульманства въ глухомъ центрѣ Востока и на окраинахъ его, въ сосѣдствѣ съ кавказскимъ племенемъ.
   Благочестивыя братства, нѣчто въ родѣ монашескихъ орденовъ, въ западно-магометанскихъ странахъ имѣютъ своихъ представителей только въ лицѣ немногихъ фанатиковъ, между тѣмъ, какъ въ Бухарѣ и Коканѣ эти ордена захватили въ полное свое распоряженіе цѣлыя населенія. Въ такихъ обществахъ, кромѣ свѣтскихъ муллъ, есть всегда нѣсколько ишановъ (монашествующихъ муллъ), которымъ всѣ члены братства оказываютъ слѣпое повиновеніе. Ясно, что правительства Средней Азіи не могли не смотрѣть съ недоброжелательствомъ на эти могущественныя корпораціи, но не только не трогали ихъ, а даже сами выказывали наружную къ нимъ приверженность. Такъ, въ Бухарѣ самъ ханъ, министры и многіе улемы, несмотря на ненависть свою къ ишанамъ, сами носятъ значки разныхъ монашескихъ братствъ.
   Различіе между востокомъ и западомъ оказывается всего рельефнѣе въ судѣ. Не только въ Персіи, но и въ Турціи, "шаріатъ", т. е. кодексъ законовъ, выведенныхъ изъ корана, давно призванъ недостаточнымъ. Тамъ его дополняютъ "канунъ" (новые законы) и "урфъ", т. е. приговоры по личному убѣжденію суди. Но въ Средней Азіи всѣ эти нововведенія упорно отвергаются, считаются грѣхомъ. "Въ Туркестанѣ не только муллы, но и правительства и народъ сильно вооружены противъ всякаго измѣненія въ законѣ, такъ какъ въ ихъ глазахъ -- коранъ тонокъ какъ волосъ, остеръ какъ мечъ и удовлетворяетъ всѣмъ потребностямъ -- и по ихъ мнѣнію, со всякимъ думающимъ иначе, должно быть поступлено какъ съ самымъ чернымъ невѣрнымъ". Нарочно выписываемъ эти слова Вамбери, которыя для насъ имѣютъ особое значеніе и которыхъ мы не должны терять изъ виду. Они показываютъ, какъ намъ слѣдуетъ быть осторожнымъ именно въ отношеніи судебнаго устройства въ нашихъ среднеазіатскихъ владѣніяхъ. Это, быть можетъ, -- самая чувствительная струна въ бытѣ покореннаго нами народа. Между тѣмъ, еято мы прежде всего и коснулись учрежденіемъ такъ-называемыхъ "мехкеме", т. е. смѣшанныхъ судовъ. Правда, судамъ этимъ предоставлено руководствоваться шаріатомъ, но самая цѣль ихъ устройства -- вырвать судъ изъ рукъ духовенства -- уже нарушаетъ весь духъ суда. Нѣтъ спора, что сдѣлать это необходимо, вопросъ только въ томъ, своевременно ли это было сдѣлано. Чтобы коснуться съ успѣхомъ, не вызывая всеобщаго неудовольствія,столь чувствительной струны народнаго быта, едва ли не требуется болѣе нравственнаго авторитета, чѣмъ сколько мы могли имѣть въ средѣ туркестанскаго населенія, особенно три года тому назадъ. Въ то время -- да и теперь -- среднеазіятцы могли видѣть въ насъ только успѣшныхъ завоевателей и больше ничего. Мы еще ничѣмъ не показали имъ своего нравственнаго превосходства, ничего еще не успѣли сдѣлать не только для благосостоянія страны, но даже для введенія въ ней какой-либо безопасности. Напротивъ, мы потрясли весь край войною, которой прямымъ послѣдствіемъ была общая остановка въ торговыхъ дѣлахъ. И вдругъ, мы начали съ того, что вводимъ измѣненія въ судебную часть, тѣсно связанную съ вѣрой населенія. Въ этомъ отношеніи не мѣшаетъ помнить примѣръ покоренія Бухары арабами: покореніе это потребовало двухъ столѣтій, чтобы установиться, потому именно, что первымъ дѣломъ завоевателей было посягнуть на вѣру покоряемыхъ (которые въ то время держались такъ-называемаго Зороастрова ученія).
   Главнымъ доводомъ при введеніи смѣшанныхъ судовъ въ Туркестанѣ была ссылка на тотъ фактъ, что подобные суды "успѣшно" дѣйствуютъ у насъ на Кавказѣ и у французовъ въ Алжиріи. Но вотъ тутъ-то и надо принять къ свѣдѣнію выписанныя нами выше слова Вамбери о томъ, до какой степени различно относятся къ нововведеніямъ именно въ судѣ магометанскій западъ и фанатическій мусульманскій востокъ.
   Различіе между этими частями мусульманскаго міра, краснорѣчиво отразилось и въ отношеніяхъ ихъ къ шіитскому Ирану: турки и арабы, несмотря на религіозную ненависть къ персіянамъ, признаютъ ихъ все-таки мусульманами, только раскольниками: дозволяютъ имъ входить въ свои священные города, даже въ свои мечети, между тѣмъ, какъ въ Средней Азіи имъ не дозволяется даже и жить. На нихъ наложена фетва и всѣ разбойничьи нападенія туркменовъ на Иранъ, жестокости, совершаемыя надъ шіитами, похищеніе ихъ и происходящій отсюда обширный торгъ людьми, оправдываются именно религіознымъ побужденіемъ. Понятно, что такое оправданіе не что иное какъ лицемѣріе; тамъ, гдѣ преобладаетъ фанатизмъ, лицемѣріе стано: мтся нормою жизни. Но дѣло въ томъ, что не будь персіяне шіиты, не подлежи они фетвѣ, ихъ нельзя бы было продавать въ Бухарѣ, такъ какъ законъ положительно осуждаетъ торгъ правовѣрными.
   Внѣшніе обряды ислама въ Средней Азіи и многочисленнѣе и суровѣе, чѣмъ на западѣ. Все, что въ западное магометанство прокралось мягкаго, благозвучнаго, эстетическаго -- въ Бухарѣ строго осуждается. "Меланхолическіе "эзаны" (призывы къ молитвѣ), раздающіеся со стройныхъ минаретовъ Босфора и такъ волшебно-дѣйствующіе на слушателя среди тишины лунной ночи, считаются въ Бухарѣ грѣхомъ и слушаются съ глубокимъ отвращеніемъ" (бухарцами).
   Вотъ физіономія фанатической Бухары, начертанная Вамбери въ немногихъ строкахъ: "....Множество мечетей, медрессе, биткомъ набитыхъ учениками, кариханъ (домовъ, гдѣ втеченіи дня слѣпцы распѣваютъ коранъ), большое количество ханокъ (скитовъ), гдѣ фанатики денно и нощно выкрикиваютъ свои "сикры".... Ломанье, строгій взглядъ и дикая, фанатическая наружность муллы, ишановъ, дервишей, калентеровъ и аскетовъ -- вотъ Бухара, опора ислама, гнѣздо доведеннаго до крайности религіознаго рвенія, гдѣ ученіе аравійскаго пророка вылилось въ такую форму, въ какой, можетъ быть, самъ основатель никогда не пожелалъ бы его віадѣть. Отсюда ученіе его, съ такими же тенденціями, распространилось въ Индію, въ Кашмиръ, въ китайскую Татарію, и на сѣверъ -- до Казани. Во всѣхъ этихъ мѣстахъ бухарскій духъ пустилъ глубоко свои корни. Бухара -- ихъ учитель; Бухара, а не Константинополь и не Мекка -- ихъ уставщикъ. Наша цивилизація встрѣтитъ въ этихъ странахъ гораздо больше твердый камень преткновенія, чѣмъ въ западной Азіи".
   Интересно у Вамбери описаніе уличной жизни города Бухары. Религіозные обряды и религіозныя увеселенія составляютъ въ ней всю умственную пищу общества. Еще до восхода солнца всѣ встаютъ и улицы покрываются неумытыми, полуодѣтыми, сонными людьми, которые бѣгутъ въ мечети на поклоненіе. Достаточные люди и вечеръ оканчиваютъ мнимо-религіознымъ образомъ, именно посѣщеніемъ "ханокъ" или монастырей, гдѣ распѣваются духовныя поэтическія произведенія. Но это служитъ только предлогомъ къ самому гнусному разврату. Вообще лицемѣріе въ высокой степени развито въ Бухарѣ. Тамошніе фанатики искренно вѣрятъ, что достаточно соблюдать всѣ обряды и "казаться" добродѣтельнымъ, чтобы исполнить всѣ религіозно-нравственныя обязанности.
   Тотъ развратъ, который на магометанскомъ западѣ хотя и существуетъ, однако считается порокомъ и грѣхомъ, тутъ процвѣтаетъ открыто. Употребленіе вина и спиртныхъ напитковъ здѣсь преслѣдуется. Въ Турціи и Персіи на запрещеніе корана пить вино смотрятъ тоже лицемѣрно, именно относя это запрещеніе только къ вину виноградному, или во всякомъ случаѣ употребляютъ водку, считая это меньшимъ преступленіемъ. Въ Бухарѣ же просто, безъ особыхъ усилій, нельзя найти вина или водки. Самое произношеніе словъ "шарабъ" (вино) и "аракъ" (водка) тамъ считается грѣхомъ. Но за то въ Бухарѣ, да и вообще въ Средней Азіи страшно развито употребленіе сухихъ наркотическихъ веществъ, и именно "бенги" (ядъ, добываемый изъ растенія canabis indica).
   Книга Вамбери не только богата научными свѣдѣніями, но и написана съ тою увлекательностью, которая составляетъ одну изъ отличительныхъ чертъ изложенія этого знаменитаго путешественника. Чрезвычайно интересны въ ней статьи о торговлѣ невольниками и жизни невольниковъ въ Средней Азіи, о древнѣйшей исторіи Бухары, о литературѣ въ Средней Азіи, о дервишахъ и т. д. Намъ пришлось бы дѣлать слишкомъ много выписокъ, если бы мы предприняли познакомить читателя со всѣмъ, что есть интереснаго въ этой книгѣ Вамбери, изданной въ минувшемъ году въ дополненіе къ его "Путешествію по Средней Азіи". Въ предисловіи, Вамбери говоритъ, что написалъ ее потому, что первое его сочиненіе упрекали въ скупости и краткости описаній. Многословія нѣтъ и въ новой его книгѣ; изложеніе Вамбери фактическое, а потому, при его искусствѣ какъ разсказчика, чрезвычайно картинно. Предпочитаемъ отослать читателя къ вышедшему недавно русскому переводу ея. Русскому переводчику слѣдуетъ сдѣлать тотъ упрекъ, что выраженіе Вамбери turks, turkish онъ почти вездѣ перевелъ безразлично словами "турки", "турецкій" или "турецкіе", между тѣмъ какъ по большей части они относятся ко всему племени тюркскому. Такъ въ русскомъ переводѣ буряты, узбеки, киргизы являются подъ именемъ восточныхъ "турокъ". Это не мало собьетъ съ толку неприготовленныхъ читателей.

Л. А.

"Вѣстникъ Европы", No 9, 1869

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru