Петрищев Афанасий Борисович
Хроника внутренней жизни

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1. Из летописи военно-штатскаго быта.- 2. Иваны в шинелях. Черты новейшего самодурства.- 3. Царицынский поручик Кугатов.- Слишком обыкновенное дело. Двухмерная государственность. Разнузданные люди и разнузданные инстинкты.- 4. Кое что о речи г. Маклакова. Политические маневры и манеры г. Столыпина.- 5. Отзыв г. Столыпина о своей деятельности. Пустота и яркая политика.- 6. Ни врозь, ни вместе.- К кончине В. О. Ключевского.

   

Хроника внутренней жизни.

1. Изъ лѣтописи военно-штатскаго быта.-- 2. Иваны въ шинеляхъ. Черты новѣйшаго самодурства.-- 3. Царицынскій поручикъ Кугатовъ.-- Слишкомъ обыкновенное дѣло. Двухмѣрная государственность. Разнузданные люди и разнузданные инстинкты.-- 4. Кое что о рѣчи г. Маклакова. Политическіе маневры и манеры г. Столыпина.-- 5. Отзывъ г. Столыпина о своей дѣятельности. Пустота и яркая политика.-- 6. Ни врозь, ни вмѣстѣ.-- Къ кончинѣ В. О. Ключевскаго.

   Конецъ декабря 1910 года.
   "Передъ Рождествомъ въ Шуѣ, Владимірской губ, на спектаклѣ въ благородномъ собраніи одинъ изъ офицеровъ квартирующаго здѣсь... полка подошелъ къ дамѣ и оскорбилъ ее, сказавъ ей двусмысленность. Дама назвала офицера нахаломъ. Тогда онъ нанесъ ей оскорбленіе дѣйствіемъ. Общее собраніе членовъ клуба, обсудивъ инцидентъ, рѣшило воспретить всѣмъ офицерамъ полка входъ въ клубъ до тѣхъ поръ, пока не будетъ установлена фамилія провинившагося офицера. Полкъ, узнавъ объ этомъ постановленіи, послалъ отъ лица одного изъ офицеровъ старшинѣ клуба Р. вызовъ на дуэль. Р. драться на дуэли отказался. Говорятъ, что командиръ полка въ одномъ изъ писемъ благородному собранію заявилъ, что онъ хотя и знаетъ виновника инцидента, но не выдастъ его" {"Утро", 9 января 1911 г.}.
   Январь.
   а) "Въ (переполненный) вагонъ 2 класса поѣзда, отходящаго изъ Либавы (въ Ригу), явился корнетъ В. и потребовалъ отъ одного изъ пассажировъ, мѣстнаго купца К., чтобы тотъ уступилъ свое мѣсто ему, какъ военному, сославшись при этомъ на какой-то законъ, обязывающій уступать мѣста офицерамъ. К. отказалъ. Корнетъ набросился на купца, жестоко избилъ его и затѣмъ вызвалъ жандарма, чтобы тотъ составилъ протоколъ объ упорствѣ К. Жандармъ составилъ протоколъ о поведеніи корнета В". {"Биржевыя Вѣдомости", 18 января 1911 г.}
   б) Въ Симбирскѣ 10 января врачъ Сахаровъ подвергся нападенію пяти офицеровъ пѣхотнаго Ленкоранскаго полка; нападавшіе, по ихъ словамъ, били врача Сахарова {"Волжскія Вѣсти", 11 января; "Симбирянинъ", 14 января.}.
   Февраль.
   "Въ поѣздѣ, шедшемъ въ Харбинъ, между пассажирами: студентомъ Болгарцевымъ и капитаномъ Нечунаевымъ, произошелъ поръ на политической почвѣ, закончившійся тѣмъ, что капитанъ шашкой разрубилъ студенту голову. Рана угрожаетъ жизни. Студентъ помѣщенъ въ больницѣ. Офицеръ прослѣдовалъ дальше" {"Рѣчь", 23 февраля.}.
   Мартъ.
   Въ "Большой Московской гостиницѣ" города Новочеркасска ночью 14--15 марта между компаній офицеровъ и служащими гостиницы возникли недоразумѣнія. Одинъ изъ офицеровъ, сотникъ Измайловъ, открылъ пальбу изъ револьвера; при этомъ случайно получилъ смертельную. рану торговецъ Вестнеръ; онъ скончался черезъ 10--15 минутъ {"Одесскія Новости", 19 марта.}.
   Апрѣль.
   Въ Царицынѣ "ночью въ полицейскомъ участкѣ зарубленъ шашкой офицеромъ Аварскаго полка Кугатовымъ конторщикъ мѣстнаго рыбака Горбунова -- Поляковъ" {"Новое Время", 14 апрѣля.}.
   Май.
   Ночью въ Калугѣ офицеры: Зайцевъ и Альбедиль съ супругою, нанимали извозчика. "Извозчикъ отказывался везти троихъ. Подпоручикъ Зайцевъ подозвалъ постового городового и потребовалъ, чтобы тотъ заставилъ извозчика везти ихъ. Городовой заявилъ, что троихъ, дѣйствительно, возить не полагается". Зайцевъ... ударилъ городового по лицу. Городовой упалъ. Зайцевъ выхватилъ изъ ноженъ шашку и замахнулся ею". Сцена закончилась въ офицерскомъ собраніи, гдѣ третій офицеръ поручикъ, Дубинскій, "сталъ кричать на потерпѣвшаго (получившаго рѣзаную рану) городового, называя его пьянымъ":
   
   -- Никакъ нѣтъ, ваше благородіе, отъ роду не пью,-- оправдывался тотъ.
   -- Не разговаривать,-- сказалъ поручикъ Дубинскій и два раза ударилъ городового по лицу.
   Къ этому времени подоспѣлъ околоточный надзиратель, но г. Дубинскій выгналъ его вмѣстѣ съ городовыми.
   Пострадавшему городовому оказана помощь въ пріемномъ покоѣ. По дѣлу производится дознаніе ("Рѣчь", 10 мая).
   
   Я не касаюсь прошлаго, которое богато яркими эпизодами этого рода,-- достаточно вспомнить дѣло братьевъ Коваленскихъ. Изъ того же, что обнаружилось за послѣдніе мѣсяцы, я многое опускаю отчасти сознательно. Сознательно опускаю, во-первыхъ, столкновенія обывателей съ офицерами бывшими, вышедшими въ отставку, хотя бы и съ сохраненіемъ мундира и связей съ военной средой. Во-вторыхъ, сознательно опускаю эпизоды слишкомъ индивидуальнаго характера. Въ видѣ поясненія, напомню хотя бы такой "прискорбный случай": въ магазинѣ какой-то полковникъ выбираетъ драгоцѣнныя вещи; ничего не купилъ и направляется къ выходу, но по дорогѣ изъ его рукава выпадаетъ золотая табакерка; приказчикъ задерживаетъ страннаго покупателя; полковникъ бранится, кричитъ; къ счастью, это -- магазинъ гвардейскаго офицерскаго экономическаго общества, гдѣ до употребленія оружія довести дѣло затруднительно; полковника задержали,-- онъ оказался "офицеромъ дѣйствительной службы, командиромъ одного изъ провинціальныхъ армейскихъ полковъ"; въ его рукавахъ "нашли еще пять золотыхъ табакерокъ" {"Русское Слово", 23 апрѣля.}. Въ "частномъ" магазинѣ приказчикъ, который попытался бы задержать такого покупателя, могъ жестоко поплатиться. И все-таки на этотъ "прискорбный случай" съ полковникомъ приходится смотрѣть до нѣкоторой степени такъ же, какъ на другой, происшедшій нѣсколькими днями раньше на воздухоплавательной выставкѣ, "странный случай" съ камергеромъ Г. Н. Глѣбовымъ, черниговскимъ уѣзднымъ предводителемъ дворянства и членомъ 3 Государственной Думы. Разумѣется, странно, что лица, съ которыми возможны подобные инциденты, занимаютъ видное положеніе: одинъ облеченъ довѣріемъ сословія, другому довѣренъ цѣлый полкъ. Тѣмъ не менѣе это эпизоды исключительные. Бываютъ эпизоды другого рода. Были, напр., газетныя сообщенія о какомъ-то подпрапорщикѣ, который въ Красноводскѣ около канцеляріи интендантскаго продовольственнаго магазина вдругъ "безъ всякаго повода" открылъ стрѣльбу въ прохожихъ, при чемъ былъ тяжело раненъ въ животъ случайно проходившій мимо торговецъ... Это ближе къ нормѣ. Однако и военный, и штатскій, имѣющій оружіе, могутъ въ припадкѣ умоизступленія, бѣлой или иной горячки, натворить бѣдъ. Это все-таки умоизступленіе, горячка. Для насъ же гораздо важнѣе прослѣдить отношенія, установившіяся между людьми, находящимися въ нормальномъ, вмѣняемомъ состояніи. Отношенія эти до нѣкоторой степени характеризуются хотя бы напр., слѣдующимъ извѣстіемъ "Рѣчи" изъ Царицына:
   
   Командиръ Аварскаго полка во избѣжаніе возможныхъ оскорбленій со. стороны населенія, въ связи съ кровавымъ происшествіемъ, издалъ приказъ о воспрещеніи офицерамъ посѣщать рестораны и увеселительныя мѣста {"Рѣчь", 16 апрѣля.}.
   
   Но, конечно, признанная начальствомъ необходимость такихъ мѣропріятій характеризуетъ положеніе вещей далеко не вполнѣ. И вообще картина гораздо сложнѣе и печальнѣе, чѣмъ о ней можно судить по газетнымъ свѣдѣніямъ. Газетами отмѣчаются эпизоды, болѣе или менѣе яркіе и рѣзкіе. Правда, даже эти эпизоды слишкомъ часты: не успѣешь пережить одно, какъ набѣгаетъ другое, и создается впечатлѣніе непрерывнаго, сплошного разлада между военнымъ и гражданскимъ населеніемъ страны. Однако, чаще и сильнѣе разладъ сказывается въ мелочахъ, въ мимолетныхъ недоразумѣніяхъ, возникающихъ почти всюду, гдѣ оба названные элемента соприкасаются житейски. Часто дѣло не столько даже въ столкновеніяхъ и недоразумѣніяхъ, сколько въ тягостномъ чувствѣ взаимной подозрительности и напряженности. Напряженно чувствуютъ себя штатскіе люди, опасаясь слишкомъ военныхъ поступковъ. По всей вѣроятности, не менѣе напряженно чувствуютъ себя и военные. Мнѣ лично приходилось говорить поэтому поводу съ нѣкоторыми знакомыми офицерами. И, по ихъ словамъ, теперь вообще тяжело, особенно, если "попадешь въ компанію незнакомыхъ штатскихъ":
   -- Можетъ быть, они и ничего, и никакихъ такихъ мыслей у нихъ на твой счетъ и нѣтъ. А тебѣ думается, что смотрятъ на тебя такъ, словно ты вдругъ ни съ того, ни съ сего выхзатишь револьверъ, либо шашку и начнешь крошить...
   -- Иногда неловкости бываютъ. Случайно кто-нибудь тебя толкнетъ, задѣнетъ плечомъ, наступитъ на ногу. Оно бы пустяки,-- сказалъ человѣкъ: "виноватъ", значитъ,-- и дѣлу конецъ. А тебѣ все-таки, думается, не нарочно-ль это онъ? не было-ли у него намѣренія оскорбить? такимъ ли тономъ онъ сказалъ: "виноватъ", какимъ слѣдуетъ...
   Отношенія тягостныя, болѣзненныя, предрасполагающія ко всякаго рода эксцессамъ. И складываются эти отношенія не только между офицерами и тѣми слоями населенія, къ которымъ офицерская среда наиболѣе близка по своему общественному положенію. Кромѣ вагоновъ второго класса, гдѣ полагается ѣздить обыкновеннымъ офицерамъ, есть еще 3-й и 4 классъ, предназначенные "для простонародья" и нижнихъ чиновъ. Въ этихъ низшихъ классахъ тоже неладно. Какъ разъ минувшая Пасха была исключительно богата тягостными инцидентами. Подъ самымъ Петербургомъ одинъ изъ волостныхъ старшинъ оказался вынужденнымъ по телеграфу просить губернатора о помощи:
   
   "Имѣю честь донести вашему сіятельству, что 12 числа сего апрѣля патрулемъ 147 пѣхотнаго Самарскаго полка была открыта стрѣльба въ селѣ Муринѣ въ крестьянъ и дѣтей, изъ которыхъ четверо оказались застрѣленными. Состояніе ихъ безнадежное. Мурино находится въ опасномъ положеніи, въ виду того, что большая часть нижнихъ чиновъ въ пьяномъ видѣ" {Цит. по "Утру Россіи", 20 апрѣля.}.
   
   Нѣсколькими кровавыми столкновеніями между солдатами, съ одной стороны, обывателями и городовыми, съ другой -- ознаменовались пасхальные дни въ Москвѣ {См., напр., "Рѣчь", 14 апрѣля.}. Такія же столкновенія были и въ провинціи.
   
   Въ Красноярскѣ на первый день Пасхи группа солдатъ, человѣкъ 8, ворвалась въ пивную лавку Савельева, требуя пива. Встрѣтивъ отказъ, солдаты набросились на Савельева и сидѣвшихъ у него гостей и стали ихъ избивать бутылками {"Рѣчь", 24 апрѣля.}.
   
   Избили Савельева, избили гостей, подбѣжалъ на выручку избиваемымъ городовой,-- избили и его... Разумѣется, была Пасха, и было выпито. Но бываетъ и въ будни, и при томъ въ совершенно трезвомъ видѣ. Мнѣ припоминается, между прочимъ, недавняя уличная сцена въ провинціи. Конвойные сопровождаютъ группу арестантовъ. Весна; на улицѣ обычная въ это время года грязь. Пѣшеходы держатся протоптанной тропинки по обочинѣ дороги. По этой же тропинкѣ идетъ и часть конвойныхъ солдатъ. Навстрѣчу двое мѣщанъ. Идутъ степенно, спокойно, разговариваютъ о чемъ-то. Передній конвойный неожиданно, молча, со всего размаха наноситъ одному изъ мѣщанъ кулакомъ ударъ по головѣ. Мѣщанинъ падаетъ въ грязь, ударяется головой о наваленныя возлѣ одного изъ обывательскихъ домовъ бревна. И минуты полторы лежитъ. Знакомый, съ которымъ онъ шелъ, и случайные прохожіе стараются помочь ему. А конвойные, какъ и полагается правилами службы, идутъ дальше, не останавливаясь. И, повидимому, чувствуютъ себя въ полномъ своемъ правѣ. Нѣкоторые изъ нихъ даже смѣются:
   -- Вотъ такъ звизданулъ! Ловко! Будетъ помнить!..
   "Будетъ помнить" и "долженъ помнить",-- не маленькій; почти ежедневно на его глазахъ водятъ партіи въ тюрьму и изъ тюрьмы, значитъ, обязанъ "понимать порядокъ", знать правило, что всѣ встрѣчные должны сторониться, "держать дистанцію". И сами же обыватели, помогавшіе мѣщанину, саракастически говорятъ: "еще спасибо скажи, что только кулакомъ.-- онъ могъ и шашкой рубануть, имъ, братъ, теперь воля"... Сцена мелкая, "неинтересная",-- "то ли теперь бываетъ!" Шли, встрѣтились, столкнулись и разошлись,-- каждый по своему дѣлу. Но впечатлѣніе отъ такихъ мимолетныхъ сценъ, конечно, не изчезаетъ,-- оно растворяется въ массѣ, западаетъ въ умы и сердца. Изъ мелкихъ сѣмянъ порою выростаютъ деревья не меньшаго объема, чѣмъ изъ крупныхъ желудей. И въ конечномъ итогѣ, повседневныя, ускользающія отъ общаго вниманія мелочи, быть можетъ, играютъ болѣе рѣшающую роль, чѣмъ крупные эпизоды, которые получаютъ всероссійскую огласку, и о которыхъ говоритъ "вся печать".
   Установились отношенія, несомнѣнно, болѣзненныя. Но прежде чѣмъ подойти къ нимъ вплотную, необходимо, мнѣ кажется, сдѣлать одну существенную, на мой взглядъ, оговорку. Именно потому, что передъ нами болѣзнь, ея проявленія нельзя распространять на здоровые элементы арміи. Въ Шуѣ офицеръ ударилъ даму. Въ Симбирскѣ пятеро вооруженныхъ офицеровъ напали на врача. Отсюда вовсе не слѣдуетъ: вотъ каковы наши офицеры. Вообще каждая среда выше, чѣмъ ея отдѣльные представители, попадающіе въ скандальную хронику. А затѣмъ о каждой соціальной группѣ нельзя судить внѣ связи съ тѣми общими условіями, въ которыя эта группа поставлена. Въ нашихъ школахъ нынѣ слишкомъ часты, съ одной стороны, самоубійства, съ другой,-- покушенія учениковъ на жизнь учителей. Но это не значить, что наши дѣти представляютъ собою нѣчто исключительное. Дѣти наши, разумѣется, -- обыкновенныя дѣти. Но и въ постановкѣ школьнаго дѣла, и въ той жизни, на какую обречена страна, есть условія, которыми извращаются, между прочимъ, естественныя склонности дѣтства. То же до нѣкоторой степени можно сказать и о военной средѣ. Какова бы ни была она сама по себѣ, и каковы бы ни были ея профессіональныя достоинства и недостатки, многое въ ней зависитъ отъ причинъ общегосударственнаго порядка. Аналогію нельзя проводить далеко: дѣти наши "родятся отъ Бога", командный составъ арміи комплектуется въ значительной мѣрѣ волею начальства, сознательно привлекающаго и поощряющаго однихъ людей и устраняющаго другихъ; въ дѣтской -- то, что дала природа; офицерскій составъ -- продуктъ искусственнаго подбора; дѣти -- естественное; постоянныя арміи и всѣ аксесуары милитаризма -- одна изъ тѣхъ надстроекъ, архитектура которыхъ часто оставляетъ желать лучшаго. Но и тамъ, и здѣсь не могутъ не оказывать дѣйствія дефекты слишкомъ общегосударственнаго порядка.
   

II.

   Не будемъ подробно говорить, какія вообще устанавливаются отношенія между военными и штатскими тамъ, гдѣ дѣло военной организаціи рѣзко дифференцировано отъ гражданской жизни. Конечно, на этой почвѣ есть много неладнаго и въ Западной Европѣ; много неладнаго бывало и прежде въ Россіи. Но судить вообще о системѣ милитаризма и постоянныхъ армій намъ теперь не приходится. Хороша ли, плоха лй эта система, но возникли явленія, которыя, повидимому, прямо не вытекаютъ изъ нея, и которыхъ, полагаю, ни одинъ серьезный сторонникъ господствующей въ Европѣ военной организаціи оправдывать не станетъ. Появилось слишкомъ много воинственныхъ людей, которые черезчуръ часто рубятъ, стрѣляютъ, бьютъ. Невольно возникаетъ предположеніе, что чрезввычайное обиліе такихъ подвиговъ въ значительной мѣрѣ обусловлено какими-то причинами, лежащими внѣ дефектовъ современнаго намъ общеевропейскаго типа военной организаціи. И даже при бѣгломъ знакомствѣ съ фактическимъ матеріаломъ трудно не замѣтить, что это не только предположеніе. Я припоминаю, между прочимъ, и еще одну сценку, которую мнѣ недавно пришлось наблюдать въ дорогѣ. Поѣздъ, въ которомъ я ѣхалъ, задержался въ пути, вслѣдствіе случайной порчи. Желѣзнодорожные служащіе, повидимому, добросовѣстно старались наверстать потерянное время: нужно было поспѣть на узловыя станціи и застать тамъ необходимые для вагоновъ и пассажировъ дальнаго слѣдованія поѣзда другихъ дорогъ. Шла война съ пространствомъ буквально за каждую минуту. И, дѣйствительно, каждая минута была дорога. Но на одной изъ мелкихъ станцій требовалось принять въ арестантскій вагонъ нѣсколько новыхъ арестантовъ. Ихъ быстро ввели, куда нужно. Время остановки кончилось. Третій звонокъ. Однако, поѣздъ не можетъ двинуться: унтеръ поѣздной конвойной команды бесѣдуетъ о чемъ-то, вѣроятно, очень важномъ съ унтеромъ конвоя, приведшаго новыхъ арестантовъ. Солдатики расположились на площадкѣ и подножкахъ арестантскаго вагона. Посмѣиваются. Станціонное начальство волнуется.
   -- Господа служивые, поскорѣй...
   -- Поспѣете...
   -- Поѣздъ стоять не можетъ...
   -- Небось, постоитъ...
   Мой сосѣдъ по вагону, очень боявшійся, что мы опоздаемъ къ его пересадочному поѣзду, нервничаетъ:
   -- Полюбуйтесь на русскіе порядки! Каждый солдатъ -- диктаторъ!
   Въ это время къ арестантскому вагону степенно направился станціонный жандармъ, а за нимъ какой-то офицеръ-пассажиръ. Конвойные, видимо, замѣтили. И съ неожиданной поспѣшностью и суетливостью соскочили съ подножекъ. Слѣдомъ за ними не менѣе стремительно выскочилъ и самый главный "диктаторъ" -- унтеръ... И такой суетливо и вмѣстѣ сконфуженно-дѣловитый видъ былъ у него, что даже мой сердитый сосѣдъ улыбнулся... Ну. какіе, въ самомъ дѣлѣ, это диктаторы! Иваны это въ шинеляхъ,-- по существу такіе же, какими бываютъ Иваны въ зипунахъ и поддевкахъ, и также подавлены они извѣстными общими правовыми условіями современной намъ русской жизни, и также реагируютъ на эти условія. Иваны въ зипунахъ не все терпятъ,-- иные добиваются "своихъ нравовъ", жалуются, протестуютъ, даже пишутъ -- въ послѣднее время -- корреспонденціи въ газетахъ. Иваны въ шинеляхъ тоже проявляютъ иногда такую настойчивость, что имъ удается довести до высшаго начальства свои претензіи и жалобы. У Ивановъ въ зипунахъ протестующія мысли и чувства прорываются наружу въ формѣ дикихъ эксцессовъ, направленныхъ въ ту сторону, гдѣ предполагаются источники угнетенія. Не безгрѣшны въ этомъ и Иваны въ шинеляхъ -- бьютъ они при случаѣ городовыхъ; въ послѣднее время нерѣдко отмѣчаются газетами случаи стрѣльбы боевыми патронами по офицерамъ. Иваны въ зипунахъ подвержены общему закону: чувство человѣческаго достоинства, если оно подавлено, извращается въ бытовое самодурство. Униженный и оскорбленный, Иванъ въ зипунѣ пораженъ болѣзненною склонностью "показать себя", покуражиться надъ женою, надъ дѣтьми, надъ всѣми, надъ кѣмъ онъ можетъ куражиться, и всюду, гдѣ ему можно куражиться. И въ этомъ отношеніи Иваны въ шинеляхъ не безгрѣшны.
   Вотъ хотѣли покуражиться надъ пассажирами,-- не совсѣмъ удалось; ничего,--"покажутъ себя" въ другомъ мѣстѣ. Найдется и для нихъ линія наименьшаго сопротивленія: есть арестанты, попадаются по дорогѣ крестьяне и мѣщане, всякое прочее простонародье. Случись пожаръ, наводненіе или иное бѣдствіе, утопать будетъ мѣщанинъ, котораго мимоходомъ "звизданули по уху", останутся въ горящемъ домѣ его дѣти, и, быть можетъ, тотъ же солдатикъ, который "звизданулъ", совершитъ чудеса, поставитъ ребромъ собственную жизнь, чтобъ спасти, помочь ближнему, выполнить долгъ человѣколюбія, быть можетъ, онъ не просто выполнитъ долгъ,-- онъ совершитъ подвигъ человѣколюбія. Явись возможность благородно показать себя, и онъ покажетъ, каковъ онъ есть человѣкъ, какъ высоко въ немъ чувство человѣческаго достоинства; онъ внесетъ въ помощь ближнему всю свою неудовлетворенную жажду человѣчныхъ дѣлъ и человѣчныхъ отношеній. Но... благородныя возможности рѣдки, а показать себя хочется на каждомъ шагу. Ну, вотъ и звизданулъ, заѣхалъ, убилъ, разстрѣлялъ или, по меньшей мѣрѣ, накуражился... Иваны, наши русскіе Иваны, которыхъ русскій же генералъ-острословъ опредѣлилъ, какъ "святую скотину"... Хочется быть человѣкомъ, а жить приходится въ такихъ условіяхъ, что самые святые порывы и чувства извращаются въ скотство.
   Съ командирами дѣла сложнѣе. Но нѣкоторыя черты сходства можно подмѣтить. Въ прошломъ году газеты писали о какомъ-то необыкновенно воинственномъ штабсъ-капитанѣ Ильинѣ изъ Старой Руссы. За короткое время этотъ штабсъ-капитанъ совершилъ цѣлый рядъ подвиговъ; между прочимъ, избилъ шапочника, избилъ корреспондента; но въ послѣдній подвигъ вмѣшалась полиція, составила протоколъ, и воинственный штабсъ-капитанъ сталъ увѣрять, что онъ "погорячился" {"Южная Заря", 5 іюня 1910 г.}. Теперь печать обратила вниманіе на воинственнаго корнета изъ Либавы, уже упомянутаго мною выше. Входитъ корнетъ въ вагонъ, видитъ, что нѣтъ мѣстъ, и заявляетъ: по закону, каждый штатскій пассажиръ обязанъ, по первому моему требованію, уступить мнѣ мѣсто. Не дѣйствуетъ ссылка на "законъ" -- можно завоевать мѣсто съ бою, драться, бить и, по словамъ газетъ, "жестоко" бить "штатскаго" пассажира. Этого мало, можно проявить высшую власть,-- позвать жандарма, приказать ему ("нижній чинъ" вѣдь), чтобы онъ составилъ протоколъ, привлекъ побитаго къ отвѣтственности "за упорство". На сей разъ жандармъ оказался не соотвѣтствующимъ сложившемуся и у штатской, и у военной публики представленію о жандармской справедливости. Онъ считаетъ необходимымъ привлечь къ отвѣтственности самого буйнаго корнета. И грозный воитель сразу приходитъ въ неопасное для общественнаго спокойствія состояніе духа. Повидимому, онъ тоже лишь "погорячился". И погорячился-то нѣсколько странно. Повода горячиться не видно. При всемъ желаніи, я не могу повѣрить, чтобы корнетъ былъ твердо убѣжденъ въ своемъ правѣ отнимать чужія мѣста. Совсѣмъ не вѣрю, что онъ убѣжденъ въ своемъ правѣ бить штатскихъ. Можно понять буйство, драку подъ вліяніемъ страстнаго раздраженія, аффекта. Но здѣсь и для аффекта не видно поводовъ. Допустимъ даже, что дѣйствительно корнетъ убѣжденъ въ существованіи "закона", на который онъ ссылался. Допустимъ, его дѣйствительно возмутило нежеланіе штатскихъ подчиниться этому закону. И все-таки тутъ нѣтъ достаточныхъ основаній для аффекта. Возстановить свои права было вѣдь такъ просто: стоитъ обратиться къ кондуктору, къ станціонному начальству или къ тому же жандарму, и законъ, если онъ существуетъ, будетъ приведенъ въ дѣйствіе... Почвы для аффекта не видно. И либавскій корреспондентъ оставляетъ впечатлѣніе человѣка, либо раздраженнаго гдѣ-то и чѣмъ-то предварительно, либо одержимаго тѣмъ нездоровымъ, истерическимъ задоромъ, который народная поговорка опредѣляетъ словами: "руки чешутся".
   И чешутся-то онѣ иногда до странности благоразумно и разсчетливо, какъ разъ именно тамъ, гдѣ нѣтъ опасности получить сдачи... 6 января 1911 года въ редакцію оппозиціонной симбирской газеты "Волжскія Вѣсти" пришелъ офицеръ, обиженный нѣкоторыми замѣтками, касающимися его сослуживца, и заявилъ: "Съ кого начинать морды бить? Избить мнѣ ничего не стоитъ,-- лишь 15 дней отсижу подъ арестомъ или же уплачу штрафа 15 рублей"... {"Волжскія Вѣсти", 9 января.} Въ доброе старое время нѣкоторымъ купцамъ нравились такіе "аффекты": "Желаю побить морду, потому что могу заплатить"... Старинные Титы Титычи даже въ состояніи запальчивости и раздраженія не забывали различать, которая морда имъ по карману, а которую лучше не трогать. Такса тогда была разнообразная: были морды общедоступныя, отъ 3 до 5 руб. за штуку; были и такія, что приходилось платить тысячи. Случалось, конечно, Титу Титычу ошибаться: одну морду онъ переоцѣнивалъ, другую недооцѣнивалъ. Бывали чрезмѣрныя увлеченія: собирается Титъ Титычъ наскандалить рублей на триста, взвинтитъ себя, разожжетъ свой аппетитъ, войдетъ во вкусъ, да либо не выдержитъ характера и хватитъ черезъ край, либо неожиданное что-нибудь подвернется подъ руку и получается удовольствіе, за которое надо садиться въ смирительный домъ, идти въ арестантскія роты; иные и на каторгу попадали... Ошибки бываютъ и теперь. Въ частности, симбирскій воитель, повидимому, назначилъ слишкомъ высокую таксу: 15 дней ареста или 15 рублей штрафа. Нѣсколько дней спустя пятеро его товарищей напали, какъ мы уже знаемъ, на издателя той же газеты "Волжскія Вѣсти", врача Сахарова, постарались ударить. И я нигдѣ не читалъ и ни отъ кого не слышалъ, что они подверглись какому-либо наказанію за это. Можетъ быть, въ Симбирскѣ можно удовольствіе получить совсѣмъ даромъ -- все равно какъ по дорогѣ въ Харбинъ можно разрубить студенту голову и поѣхать дальше. Симбирскій воитель переоцѣнилъ. Старорусскій штабсъ-капитанъ недооцѣнилъ: побилъ шапочника,-- и ничего; потѣшился надъ корреспондентомъ,-- попалъ въ протоколъ.
   Бываютъ и теперь увлеченія и неожиданности, отъ которыхъ въ былыя времена страдалъ Титъ Титычъ. Пришелъ сотникъ Измайловъ съ компаніей знакомыхъ военныхъ около часа ночи въ ресторанъ. Помѣстилась компанія въ одной изъ ресторанныхъ комнатъ. Потребовала разныхъ спиртныхъ напитковъ. Но содержатель ресторана не согласился отпустить спиртное въ такое позднее для провинціальнаго города Новочеркасска время. Пришлось компаніи удовольствоваться сифономъ зельтерской. Повидимому, это волновало ее. Между тѣмъ, въ комнатѣ, гдѣ она расположилась, прислуга замѣтила какую-то лужу на полу. Кто-то изъ служителей сообщилъ буфетчику объ этомъ. Сотникъ Измайловъ случайно услышалъ слова служителя. "Черезъ минуту онъ уже стоялъ около владѣльца ресторана и, потрясая сифономъ, быстро повторялъ: лакей лжетъ, лакей лжетъ"... Еще черезъ минуту онъ бросился бить служителя сифономъ. Кулакъ, бутылка -- все это пока оружіе Тита Титыча. Но сифонъ у сотника Измайлова вырвали изъ рукъ. Тогда онъ выхватилъ оружіе, котораго Титы Титычи благоразумно избѣгали,-- револьверъ, и открылъ пальбу... Посѣтители, прислуга бросились въ сосѣднія комнаты, всѣ "прятались и спасались, кто какъ могъ". "Товарищи Измайлова пытались уговорить его". Но онъ вошелъ въ азартъ. Наконецъ, пальба прекратилась. Изъ сосѣдней комнаты въ двери показалась чья-то голова. Выстрѣлъ,-- и человѣкъ убитъ, но человѣкъ этотъ не служитель, котораго сотникъ хотѣлъ "проучить", а совершенно посторонній, торговецъ Вестнеръ, случайный посѣтитель ресторана {"Утро", 22 марта 1911 г.}.
   Ошибки, неожиданности, печальныя осложненія возможны и неизбѣжны, разъ "руки чешутся". Да чешутся то онѣ почему? Что значитъ эта чрезвычайная возбудимость? эта чрезмѣрная склонность вспыхивать, какъ порохъ, гремѣть, какъ громъ? Ковалевскіе увѣряли, что они пустили въ ходъ оружіе, защищая честь мундира. Предположимъ. Но чѣмъ дальше, тѣмъ больше случаевъ съ оружіемъ, но безъ чести, безъ попытокъ съ чьей бы то ни было стороны задѣть и оскорбить ее. И выходитъ такъ, словно нѣкоторые люди начинены взрывчатымъ составомъ, обладающимъ свойствомъ самовозгораться при малѣйшемъ сотрясеніи воздуха, или даже безъ сотрясенія, а просто такъ, въ силу какихъ-то внутреннихъ процессовъ.
   Случались такія самовоспламененія и въ томъ быту, которому много вниманія посвятилъ Островскій. Искровянитъ "самъ" ближняго своего, а потомъ не можетъ даже понять, почему это вышло,-- потому ли, что лѣвой ногой всталъ, или потому, что соль во время обѣда просыпали?.. Чтобъ такъ безосновательно воспламеняться, нужна, конечно, прежде всего нѣкоторая внутренняя неустойчивость и предрасположенность. Предрасположенность, которая была во времена Островскаго, отчасти извинялась обстановкою, въ которой жили его герои. Быть можетъ, и теперь людей, способныхъ отъ слишкомъ ничтожныхъ при чинъ терять душевное равновѣсіе, нельзя судить очень строго. Быть можетъ, это до нѣкоторой степени ихъ личное несчастье, отчасти объясняемое неблагопріятными внѣшними условіями нынѣшняго времени. Мы уже видѣли, напр., полкового командира съ золотыми табакерками въ гвардейскомъ магазинѣ. Естественно возникаетъ вопросъ: каково-то жилось офицерамъ подъ командой такого начальника? И уже самая возможность такихъ командировъ подымаетъ общій вопросъ: каковы вообще условія офицерской жизни и службы? А затѣмъ, есть и другое, пожалуй, болѣе важное: на сколько эта служба даетъ и можетъ дать моральное удовлетвореніе? "Новое Время" -- называю эту газету, какъ одну изъ наиболѣе распространенныхъ въ военной средѣ -- не разъ высказывало, что наша государственная оборона дезорганизована, подорвана. И не только, конечно, "Новое Время" такъ говоритъ, не только оно подвергаетъ сомнѣнію способность посчитаться съ "врагами внѣшними", стоять на уровнѣ, какого требуетъ современная военная техника и міровое положеніе Россіи. Не одному "Новому Времени" извѣстно, что уже самъ по себѣ фактъ несчастной войны убиваетъ вѣру государства въ собственную мощь. Но вѣдь не у штатскихъ только вѣра убита. Люди въ мундирахъ сдѣланы изъ того же матеріала, какъ и люди въ сюртукахъ. Спрашивается, какое моральное удовлетвореніе можетъ дать человѣку служба дѣлу, относительно котораго, основательно или неосновательно, подорвана вѣра, что оно соотвѣтствуетъ своему прямому назначенію? Охранительная печать упорно твердитъ, что нынѣ главная, если не единственная задача арміи -- борьба съ "внутреннимъ врагомъ". Къ сожалѣнію, охранители при этомъ не интересуются,-- а каково можетъ быть моральное состояніе людей, которымъ навязываютъ эту задачу, въ качествѣ главнѣйшей и даже единственной? Что испытываетъ человѣкъ, который принялъ ее на себя, но не чувствуетъ правоты тѣхъ цѣлей, ради которой она ему навязана? Тутъ есть данныя для неудовлетворенности, глухого, иногда безсознательнаго недовольства собою, своимъ дѣломъ, а чѣмъ безсознательнѣе недовольство собою, тѣмъ болѣе предрасположенъ человѣкъ къ раздражительности и душевной неустойчивости. Вѣроятно,-- пожалуй, даже, навѣрное,-- въ подпочву данной группы явленій входитъ и этотъ ингредіентъ. Но, разумѣется, онъ не единственный; есть тамъ и другіе ингредіенты.
   

III.

   Четвертый день Пасхи. 12 1/2 часовъ ночи. На одной изъ нецентральныхъ улицъ города Царицына, сидитъ возлѣ своей квартиры супруга поручика Кугатова. По словамъ мѣстной печати, въ домѣ, гдѣ находится эта квартира, всего годъ назадъ помѣщался увеселительный притонъ, нынѣ закрытый полиціей. Это и ввело въ роковое заблужденіе двухъ подвыпившихъ конторщиковъ -- Полякова и Иванова,-- проходившихъ мимо. По показанію Полякова, ставшему предсмертнымъ, онъ не зналъ, что увеселительнаго заведенія въ этомъ домѣ уже не существуетъ, и только поэтому подошелъ къ сидѣвшей дамѣ и заговорилъ съ нею тономъ, какимъ разговариваютъ съ женщинами, сидящими глубокою ночью возлѣ притона. Оскорбленная дама кликнула мужа. Поручикъ Кугатовъ выскочилъ съ револьверомъ въ рукахъ. Поляковъ, сообразившій свою ошибку, сталъ убѣгать. Поручикъ бросился въ погоню и открылъ пальбу. Догнавъ; "давъ 5 безрезультатныхъ выстрѣловъ, началъ бить Полякова по головѣ ручкой револьвера". Прибѣжавшіе на выстрѣлы двое городовыхъ просили "оставить и не бить, офицеръ же не обращалъ вниманія и... продолжалъ наносить обезумѣвшему отъ страха и боли Полякову удары, куда попало"... Просьбы не дѣйствовали. Но лишь только -- опять та же характерная черта -- "одинъ изъ полицейскихъ сказалъ офицеру, что сообщитъ о происходящемъ коменданту",-- гнѣвъ поручика Кугатова утихъ. Поручикъ отправился домой. А Полякова повели въ участокъ. И удовлетворись офицеръ уже содѣяннымъ, вѣроятно, никакихъ дальнѣйшихъ послѣдствій для него не имѣла бы ни стрѣльба на улицѣ, ни нанесенныя Полякову, а попутно и его товарищу Иванову побои. Но поручикъ Кугатовъ почему-то снова распалился гнѣвомъ и лично отправился въ участокъ, куда и прибылъ въ 2 часа ночи,-- прибылъ какъ разъ въ то время, когда, по одной изъ наиболѣе правдоподобныхъ версій, дежурный надзиратель допрашивалъ Полякова {"Новое Время" передавало иначе: "въ 2 часа ночи въ часть явился офицеръ и приказалъ привести къ нему арестованнаго; городовые, боясь ослушаться, привели Полякова". Въ этой версіи передавали первоначально фактъ и царицынскія газеты. Однако, онѣ отмѣчали, что при этомъ былъ въ части и околоточный. Мало вѣроятно, что околоточный побоялся ослушаться поручика. Еще менѣе вѣроятно, чтобы онъ не позаботился немедленно возстановить картину столь рѣзкаго "происшествія", о которомъ обязательно сдѣлать обстоятельный докладъ по начальству. Между тѣмъ, по разсчету времени (въ 12 1/2 ч. ночи начались выстрѣлы), въ 2 часа ночи всего вѣроятнѣе могъ происходить именно допросъ. Дополнительныя свѣдѣнія царицынскихъ газетъ такъ и отмѣчаютъ, что поручикъ Кугатовъ явился во время "дознанія".}.
   
   Съ крикомъ: "это ты назвалъ мою жену проституткой?" -- поручикъ началъ опять стрѣлять изъ револьвера. Два выстрѣла остались безрезультатными. Офицеръ приложилъ дуло револьвера къ лѣвой рукѣ Полякова и выстрѣлилъ въ третій разъ. Поляковъ, обливаясь кровью, упалъ на полъ. Офицеръ же, не удовлетворившись этимъ, выхватилъ шашку и принялся рубить лежащаго на полу {"Рѣчь", 19 апрѣля.}.
   
   "Приложилъ дуло револьвера къ лѣвой рукѣ и выстрѣлилъ". Изъ участка "пріѣхалъ весь въ крови", "отдалъ деньщику шашку и платье и приказалъ почистить" {Тамъ же.}... Вѣроятно, исполнительный службистъ, хорошій семьянинъ, аккуратный и благонамѣренный человѣкъ. Одно вотъ только,-- ужъ слишкомъ самовоспламеняется.
   "Самое страшное во всемъ этомъ то,-- писали "Русскія Вѣдомости -- что ни городовые, ни поручикъ Кугатовъ и до сихъ поръ, вѣроятно, не понимаютъ всей важности и чудовищности содѣяннаго". Уже post factum вспомнили и сообразили, что по идеѣ, по закону, полиція -- защитникъ безопасности, жизнь и личность арестованнаго находится подъ охраной государственной власти, полицейскій участокъ есть мѣсто, гдѣ защита отъ насилія и самосуда должна быть гарантирована безусловно. Да и вспомнили-то объ этомъ въ высшихъ учрежденіяхъ, вспомнили люди, теоретически знающіе, каково должно быть велѣніе закона, и какая государственная идея лежитъ въ основѣ полицейскихъ учрежденій. Русскимъ городовымъ такія тонкости неизвѣстны, а главное, непривычны,-- слишкомъ мало онѣ вяжутся съ многими самобытными особенностями русской полицейской службы. Правда, городовые просили не бить Полякова. Но Поляковъ мѣстный уроженецъ и житель, служащій въ торговой конторѣ. По условіямъ уѣзднаго города, это значитъ, что Поляковъ, вѣроятно, былъ лично извѣстенъ нѣкоторымъ чинамъ полиціи. А кромѣ того, людямъ, одѣтымъ въ полицейскій мундиръ, такъ же не чуждо чувство человѣколюбія, какъ и обыкновеннымъ смертнымъ. Но отсюда до пониманія принципіальной стороны дѣла далеко. Поручику Кугатову, судя по его поведенію, принципіальная сторона была еще менѣе извѣстна, чѣмъ городовымъ. Что онъ, въ самомъ дѣлѣ, совершилъ необычнаго? Стрѣлялъ на улицѣ, намѣреваясь убить человѣка, обидѣвшаго его жену, и совершенно не обращая вниманія на то, что можетъ убить или ранить и постороннихъ людей? Но вѣдь теперь мода такая,-- стрѣлять, не заботясь о послѣдствіяхъ. Вѣдь даже въ университетской аудиторіи (Одесса, напримѣръ) стрѣляютъ залпами, ранятъ и убиваютъ, считая все это дѣломъ патріотическимъ. Или, можетъ быть, необычно то, что поручикъ Кугатовъ избилъ Полякова на улицѣ? Но во многихъ крупныхъ городахъ существуютъ спеціальныя организаціи, члены которыхъ времени отъ времени вооружаются дубинами и резинами и бьютъ всѣхъ, кого изъ встрѣчныхъ на улицѣ имъ захочется бить. Бить -- тоже вѣдь одно изъ самыхъ модныхъ теперь и при томъ "патріотическихъ" развлеченій,-- говорятъ даже, необходимыхъ для поддержанія "обновленнаго строя". Все это на столько обычно, на столько всѣ къ этому привыкли, что либеральная газета "Утро Россіи" пишетъ: если бы поручикъ Кугатовъ ограничился расправой, произведенной имъ на улицѣ, то "вся эта непріятная исторія съ пьянымъ уличнымъ грубіяномъ... кончилась бы такъ, какъ она и должна была кончиться":
   
   Полякова отдали бы подъ судъ, приговорили бы, по всей вѣроятности, къ высшей мѣрѣ наказанія... И никто изъ знакомыхъ или товарищей по полку ни одной минуты не поколебался бы выразить свое сочувствіе офицеру.
   
   Больше того,-- если бы Кугатовъ (послѣ выстрѣловъ на улицѣ) проявилъ "разумное спокойное отношеніе къ этому непріятному дѣлу", то "пріобрѣлъ бы особое право на уваженіе окружающихъ"... {"Утро Россіи", 20 апрѣля.}. Со стороны газеты, очень желающей, чтобъ ее признавали оппозиціонной, это, вѣроятно, lapsus, но lapsus характерный. Даже органъ печати не сразу замѣчаетъ, что совершено самоуправство и покушеніе на убійство; даже либеральной газетѣ кажется, что подъ судъ надо только Полякова. Мудрено ли, если самъ поручикъ Кугатовъ не чувствовалъ и не чувствуетъ въ своей расправѣ на улицѣ чего-либо недопустимаго и непозволительнаго. А что особеннаго онъ сдѣлалъ въ участкѣ? Говорятъ, участокъ есть мѣсто, гдѣ насиліе и самосудъ безусловно недопустимы. Но это -- далекія отъ жизни теоріи, "схоластика". Въ дѣйствительности-то... Да вотъ одинъ изъ свѣжихъ документовъ,-- оффиціальное письменное заявленіе присяжныхъ засѣдателей предсѣдателю выѣздной сессіи окружнаго суда въ залуйкахъ, Воронежской губ.:
   
   Мы, присяжные засѣдатели текущей сессіи, разрѣшая дѣла по совѣсти и по силѣ нашего разумѣнія, прослушивая съ большимъ, неослабнымъ вниманіемъ показанія обвиняемыхъ и свидѣтелей, вынесли тяжелое, грустное впечатлѣніе, что до сихъ поръ нѣкоторые чины полиціи въ Валуйскомъ уѣздѣ, производя предварительное дознаніе, позволяютъ себѣ примѣнять физическое воздѣйствіе надъ подозрѣваемыми въ совершеніи преступленія, въ цѣляхъ добиться сознанія {"Утро", 31 марта 1911 г.}.
   
   Мало ли чѣмъ долженъ быть участокъ въ теоріи. Но въ обывательскомъ-то представленіи онъ есть страшное мѣсто, гдѣ чины полиціи при желаніи могутъ -- въ огромномъ большинствѣ случаевъ, безнаказанно -- бить, пытать, истязать. Скажите, почему поручикъ Кугатовъ не могъ имѣть такого же представленія о царицынскомъ участкѣ? Почему онъ не могъ думать, что арестованнаго Полякова въ участкѣ будутъ прежде всего бить? А если, по его представленію, пусть ошибочному, будутъ бить, то почему и ему, поручику Кугатову, не принять въ этомъ участія? Замѣтьте подробность: стрѣляя въ упоръ, онъ приставилъ дуло револьвера не къ головѣ, не къ груди, не къ животу, а къ лѣвой рукѣ. И шашкой поручикъ могъ убить; въ дѣйствительности, только одна сабельная рана на головѣ оказалась крайне опасной. И возможно, что въ разсчеты поручика входило именно избить, изранить, изувѣчить, но не убивать. По крайней мѣрѣ, не убивать на мѣстѣ, да онъ и не убилъ на мѣстѣ, а лишь причинилъ раны, приведшія къ смерти уже впослѣдствіи, черезъ нѣсколько дней. Быть можетъ, и пули у него оттого летѣли мимо, что онъ стремился не задѣть жизненные органы. Во всякомъ случаѣ поручикъ Кугатовъ можетъ сказать въ сущности то же, что сказалъ бывшій московскій градоначальникъ Рейнботъ въ своемъ пространномъ отвѣтѣ на предъявленныя къ нему обвиненія:
   -- Дѣло это у насъ обыкновенное. Другимъ и не то сходитъ съ рукъ.
   Обыкновенное дѣло. И не лишне вспомнить, съ какого момента и почему начался у насъ золотой вѣкъ пытокъ, истязаній, убійствъ, или прямо разсчитанныхъ на беззаконность, или обусловленнныхъ ею. Я едва ли ошибусь, если скажу, что моментъ этотъ отчасти совпадаетъ съ "диктатурой" покойнаго Трепова, которому удалось бросить нѣсколько плодотворныхъ мыслей, развитыхъ его преемниками. Объ одной изъ этихъ мыслей, быть можетъ, самой плодотворной, мнѣ уже приходилось высказываться въ "Русскомъ Богатствѣ". Теперь я о ней напомню вкратцѣ
   1 сентября 1905 г. тульскій губернаторъ писалъ Д. Ѳ. Трепову, тогдашнему "товарищу министра, завѣдывающему полиціей":
   
   "Въ Тулѣ имѣетъ состояться частное совѣщаніе лицъ, вполнѣ благонамѣренныхъ, съ цѣлью объединенія въ интересахъ правительственныхъ. Я не имѣю основаній къ недопущенію подобнаго рода собраній, какъ по цѣли ихъ созыва, такъ и по составу лицъ, убѣжденный въ томъ, что работа такихъ совѣщаній предпринимается въ интересахъ опредѣленной партіи. Но разрѣшая собираться однимъ, а другимъ отказывая, администрація естественно вызоветъ недовольство и обвиненіе въ пристрастномъ отношеніи къ различнымъ частямъ населенія".
   
   Тульскій губернаторъ предвидѣлъ лишь одно неудобство -- "неудовольствіе". Треповъ не учелъ значенія даже этого аргумента. Онъ положилъ революцію: "сего взгляда не раздѣляю, правительство обязано поддерживать друзей и не поощрять враговъ правительства"... Черезъ полтора мѣсяца для "непоощренія враговъ правительства" Трепову понадобилось "патроновъ не жалѣть, холостыхъ залповъ не давать", а для "поддержанія друзей" открыть потокъ темныхъ денегъ и установить начала ненаказуемости для погромныхъ организацій. Если, вѣрить легендѣ, въ концѣ своей карьеры; и жизни Треповъ искалъ примиренія съ "врагами",-- велъ переговоры съ кадетами. Знамя двухмѣрной государственности, во всякомъ случаѣ, выскользнуло изъ его рукъ. Но оно было поддержано другими, еще болѣе безтрепетными руками. И безтрепетно его несутъ до сихъ поръ. До сихъ поръ въ основѣ внутренней политики лежитъ мысль, что среди всѣхъ слоевъ населенія есть многочисленные "враги", которыхъ надо не щадить, тогда какъ "друзей" необходимо всемѣрно поощрять. Въ минуты откровенности охранительная печать не скрываетъ, что "друзей" мало. Не надежны и тѣ, которые есть. "Нашъ символъ вѣры -- писали недавно "Московскія Вѣдомости" -- нашъ трехчленъ: православіе, самодержавіе и русская народность въ умахъ и сердцахъ правыхъ русскихъ людей совершенно разъѣхался". Даже у правыхъ "трехчленъ" -- не предметъ убѣжденій и вѣры. Это значитъ, очевидно, что все населеніе страны надо разсматривать, какъ вражескій станъ. Идеологи охранительной политики договариваются и до этого. Въ частности, г. Меньшиковъ не разъ писалъ, что теперь единственно реальнымъ и мощнымъ другомъ надо считать армію; впрочемъ, даже не армію, а лишь ея командный составъ, вѣрнѣе, не весь командный составъ, а наиболѣе преданную правительству часть его, ибо, разсуждая вообще о командномъ составѣ, нельзя упускать изъ виду, что на свѣтѣ бываютъ младо-турецкія и португальскія неожиданности. Но именно потому, что неожиданности бываютъ, нужно по отношенію къ "друзьямъ" не скупиться на всевозможныя льготы, поблажки и воспособленія.
   Кошмарная мысль въ своемъ идеологическомъ развитіи даетъ и кошмарные выводы. Ея. практическое воплощеніе создаетъ не менѣе кошмарныя послѣдствія. Она внесла разложеніе въ народную жизнь. И соотвѣтственно поразила отпрыскъ того же народа -- армію. Трудно не замѣтить нѣкотораго параллелизма явленій. Штатскіе могутъ попасть въ число "друзей" и занять сверхправовое положеніе,-- для этого стоитъ лишь приписаться, напримѣръ, къ союзу русскаго народа. Какъ извѣстно, довольно многочисленные темные люди воспользовались этой фирмой, какъ прикрытіемъ, подъ которымъ удобно производить, между прочимъ, грабежи и разбои. Мы имѣемъ, напр., аналогичный судебный процессъ капитана Ермолова и поручика одного изъ пѣхотныхъ полковъ, квартирующихъ въ Тифлисѣ, Георгія Отхмезури, обвиняемыхъ по дѣлу объ ограбленіи почтоваго вагона на сумму около 500000 р. близъ станціи Асхабадъ {"Рѣчь", 15 апрѣля.}. Напомню кстати, что причастный къ этому дѣлу капитанъ Ермоловъ пользовался особымъ расположеніемъ генерала Толмачева и былъ одно время назначенъ на должность одесскаго полицеймейстера.
   Извѣстна роль штатскихъ "друзей" во время погромовъ. Извѣстно, между прочимъ, и параллельное этому судебное дѣло прапорщика Владимірскаго полка, квартирующаго въ Бѣлостокѣ, Миллера,
   
   по обвиненію въ томъ, что онъ, находясь съ ротой солдатъ въ нарядѣ по охранѣ города и встрѣтивъ у воротъ дома Фейгина дочь мѣстнаго повѣреннаго Рубиновскаго, 20-лѣтнюю Анну, выхватилъ револьверъ и безъ всякаго съ ея стороны повода выстрѣломъ убилъ ее наповалъ {"Кіевская Мысль", 26 февраля 1911 г.}.
   
   И опять любопытная подробность: этотъ г. Миллеръ вышелъ изъ полка, но не оставленъ безъ покровительства: состоитъ преподавателямъ какой-то гимназіи {Тамъ же.}.
   Извѣстны насилія надъ женщинами, учиняемыя штатскими, занявшими сверхправовое положеніе, благодаря припискѣ къ "патріотическимъ" организаціямъ. Въ видѣ параллели, можно привести на справку, напр., судебное дѣло прапорщика Ширванскаго полка Асланова, о которомъ газеты разсказываютъ слѣдующее:
   
   Асланову нравилась дѣвушка И. Но его предложеніе руки и сердца было отвергнуто. Тогда Аслановъ съ тремя товарищами напалъ на дѣвушку на улицѣ. Ее "схватили и поволокли къ стоявшему невдалекѣ фаэтону". Она кричала. Крикъ былъ услышанъ ея братомъ. Братъ прибѣжалъ на помощь и началъ стрѣлять. Аслановъ и товарищи также открыли пальбу. Въ этой перестрѣлкѣ одинъ изъ товарищей Асланова убитъ, другой раненъ. Аслановъ и третій его товарищъ смертельно ранили брата похищаемой дѣвушки {"Биржевыя Вѣдомости", 6 января 1911 г.}.
   
   За убійство прапорщикъ Аслановъ и преданъ суду. Убійство здѣсь -- неожиданное осложненіе того предпріятія, которое было обдумано и отчасти выполнено отвергнутымъ искателемъ руки.
   Это случаи рѣзкіе, дошедшіе до суда. Мы видѣли выше примѣръ, не столь рѣзкій и оставшійся, кажется, безъ судебныхъ послѣдствій: я говорю о шуйскомъ воителѣ, который на спектаклѣ обратился, повидимому, къ незнакомой дамѣ съ двусмысленными любезностями, а когда они были по достоинству оцѣнены, ударилъ ее.
   Извѣстно, какъ штатскіе "друзья" пользуются своимъ положеніемъ для устройства разныхъ своихъ личныхъ дѣлишекъ. Соотвѣтственные факты можно найти и въ военной средѣ. Вотъ одна изъ мелкихъ желѣзнодорожныхъ сценокъ. Въ купэ вагона второго класса передъ самымъ отходомъ поѣзда входитъ военный въ сопровожденіи, очевидно, денщика, несущаго большую деревянную клѣтку-съ двумя поросятами. Клѣтка поставлена на сидѣнье, деньщикъ выскакиваетъ изъ вагона, поѣздъ трогается подъ визгъ поросятъ. Являются кондуктора. Въ отвѣтъ на ихъ замѣчаніе, военный сразу вспыхиваетъ, воспламеняется; пассажиры пугливо выбѣгаютъ изъ купэ. Къ счастью, догадались поскорѣй скрыться и кондуктора, а на слѣдующей станціи былъ жандармъ. При его появленіи офицеръ сталъ было приводить резоны: "да это, братецъ ничего -- мнѣ вѣдь не далеко ѣхать"... Однако, сходилъ въ контору, что-то тамъ уплатилъ, клѣтку съ поросятами куда-то убрали. И кондукторъ, объяснилъ взволнованнымъ пассажирамъ:
   -- Изъ-за какого-нибудь рубля вишь что устраиваетъ...
   Смыслъ, мнѣ кажется, ясенъ: двухмѣрная система разнуздываетъ и тамъ, и здѣсь тѣ худшіе элементы, о которыхъ говоритъ пословица: "въ семьѣ не безъ урода". И уроды, опьяненные безнаказанностью, не останавливаются ни передъ чѣмъ.
   И къ другому, не менѣе важному, послѣдствію ведетъ система. По газетнымъ свѣдѣніямъ, недавно до нѣкоторой степени ликвидировано совѣтомъ министровъ столкновеніе между читинскимъ городскомъ общественнымъ управленіемъ и военными властями. Собственно никакого резоннаго повода сталкиваться не было. Городская дума возбудила ходатайство о переносѣ пороховыхъ погребовъ въ другое, болѣе безопасное, по ея мнѣнію, мѣсто. Эту невинную просьбу военный генералъ Селивановъ принялъ, какъ оскорбительное вмѣшательство въ дѣла арміи, и вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ непозволитель ную "критику дѣйствій правительства". Располагая властью генералъ-губернатора, онъ въ отвѣтъ на ходатайство, во-первыхъ, приказалъ вырубить лѣсъ возлѣ пороховыхъ погребовъ; во-вторыхъ, встрѣтивъ представителей города на вокзалѣ, грозно заявилъ имъ: "знайте, что это вамъ не 1905 годъ", въ-третьихъ, городской голова оказался привлеченнымъ къ отвѣтственности по 347 и 283 ст. уложенія о наказаніяхъ, т. е. въ дѣйствіяхъ его, какъ должностного лица, генералъ усмотрѣлъ, повидимому, "поступки, противные правиламъ пристойности" а въ постановленіи городской думы -- "оскорбительныя выраженія". Это невѣроятное дѣло противъ городского головы совѣтъ министровъ рѣшилъ прекратить {"Рѣчь", 27 марта.}. Но основная мысль, что населеніе есть противникъ, который долженъ "знать, что это ему не 1905 г.", и котораго поэтому не только можно, но и нужно третировать, выражено достаточно ярко. И развѣ отчасти не тою же мыслью обусловлены, напр., чрезвычайно повышенныя въ послѣднее время требованія къ городамъ относительно квартирнаго довольства офицерамъ,-- требованія, которыя не перестаютъ быть настойчивыми даже тогда, когда города заявляютъ о ихъ финансовой невыполнимости.
   И во многихъ повседневныхъ мелочахъ приводится та же мысль. Я упомянулъ выше о расправѣ конвойнаго солдатика съ проходящимъ мимо мѣщаниномъ. Обстановка этого мелкаго происшествія въ основныхъ чертахъ такова. Арестанты бредутъ по срединѣ улицы,-- по грязи. По бокамъ конвойные, запрудившіе пѣшеходныя тропинки. Улица такимъ образомъ закупорена. Всѣ встрѣчные -- конные и пѣшіе -- должны посторониться, отойти на приличную дистанцію. Правда, посторониться мѣстами некуда,-- надо прижиматься къ обывательскимъ заборамъ и воротамъ, лѣзть въ грязь, уходить въ боковыя улицы и переулки. Но конвою до этого дѣла нѣтъ,-- у него правила, сами по себѣ они не новость. Но ихъ дѣйствіе обострено предположеніемъ, что среди обывателей есть много людей, которые, быть можетъ, захотятъ освободить арестантовъ, содѣйствовать ихъ побѣгу, или, по крайней мѣрѣ, передать имъ что-либо запретное, или даже опасное,-- револьверъ, бомбу, динамитъ, кинжалъ. Точно также существуютъ извѣстныя правила относительно, напр., перевозки военныхъ грузовъ по улицамъ городовъ съ желѣзнодорожныхъ станцій въ цейгаузы и склады. И эти правила не новость. Но примѣняются они неукоснительнѣе, такъ какъ принято во вниманіе то обстоятельство, что теперь среди публики много революціонеровъ, которые могутъ "налетѣть", воспользоваться моментомъ для похищенія патроновъ, оружія, взрывчатыхъ веществъ. Правда, когда, положимъ, въ Петербургѣ 20--30 подводъ съ военнымъ грузомъ закупориваютъ цѣлый рядъ бойкихъ улицъ въ часы наиболѣе оживленнаго движенія, то страдаетъ, разумѣется, вся вообще публика, нарушаются интересы вообще дѣловой жизни. Но надъ этимъ, видимо, мало задумываются. Публику, съ ея привычками, заботами, нуждами, можно и должно игнорировать. А въ случаѣ протеста или непослушанія немедленно приводить въ покорность... Это мелочи, но и на нихъ воспитывается тотъ геройскій духъ, который и у союзниковъ, и у урядниковъ, и у нѣкоторыхъ военныхъ выражается одною и тою же формулой:
   -- Убью,-- и то отвѣчать не буду.
   Удивительно ли, что находятся легкомысленные люди, которымъ кажется, будто публика есть не то завоеванная или подлежащая усмиренію сторона, не то даже просто низшая раса, -- нѣчто въ родѣ негровъ среди бѣлаго населенія въ южныхъ штатахъ Америки, или китайцевъ въ русскомъ Приамурьѣ. Съ низшей расою люди, не страдающіе деликатностью, не церемонятся, и одна мысль, что негръ "разговариваетъ", прекословитъ, отказывается признавать безусловное превосходство бѣлой расы,-- людей, не страдающихъ деликатностью, порою приводитъ въ раздраженіе и изступленіе. Не совсѣмъ случайно я употребляю это сравненіе. Когда я прочелъ первыя извѣстія о расправѣ поручика Кугатова надъ Поляковымъ, нынѣ покойнымъ, мнѣ невольно пришло въ голову: а вѣдь, пожалуй, такъ бы и янки южныхъ штатовъ счелъ себя въ правѣ искрошить негра, оскорбившаго, хотя бы по ошибкѣ, его жену, бѣлую женщину.
   Хуже всего, что двухмѣрная система не только предрасполагаетъ къ такимъ расправамъ, -- упрощеннымъ по сравненію даже съ судомъ Линча. Она дѣлаетъ ихъ порою выгодными. Какъ это ни странно и ни ужасно, но въ подпочву подобныхъ поступковъ порою входитъ, въ качествѣ ингредіента, элементарная жажда отличій.
   Мнѣ припоминается разсказъ одного тюремнаго надзирателя, кстати сказать, человѣка добраго, старающагося -- я это положительно знаю -- облегчать, на сколько это отъ него зависѣло, участь заключенныхъ. Онъ разсказывалъ мнѣ объ усмиреніи "бунта" въ ихъ тюрьмѣ.
   -- Не приведи Богъ, что было. Одначе, кой-кому изъ нихъ тогда здорово посчастило...
   -- Какъ посчастило?..
   -- А такъ... Одинъ надзиратель у насъ пятерыхъ подстрѣлилъ... Такъ ему за это благодарность была. Награду дали.
   -- Только мудреное это дѣло, -- сказалъ онъ, подумавъ.-- Знай край,-- не падай. У насъ тоже былъ одинъ надзиратель.-- не въ его дежурство бунтъ случился. Ну, и завидно ему стало, другимъ которымъ награда, а ему ничего. Погоди, говоритъ, дождусь и я своего случая... Ждалъ, ждалъ,-- и дождался. Зашумѣли чего-то у него въ камерѣ. Онъ сдуру и пальнулъ. Думалъ, награду получитъ. А замѣсто того, со службы прогнали. Чуть подъ судъ не попалъ.
   -- А то еще у насъ, -- продолжалъ онъ, какъ бы развивая вслухъ давно занимавшую его мысль -- часовой одинъ въ окно стрѣлялъ: заключенный, значитъ, въ окошко смотрѣлъ, а часовой и выстрѣлилъ. И совсѣмъ зря выстрѣлилъ,-- противъ правила. Мы-то вѣдь это дѣло знаемъ. Одначе, что-жъ вы думаете,-- въ приказѣ по полку -- благодарность, пять рублей награды. А главная цѣль -- на линію человѣкъ сталъ. Намедни спрашиваю у солдата: "Какъ, землякъ, Ехременко?"... "А, Ехременко, говоритъ, третью нашивку получилъ, -- ежели на сверхсрочную останется, фельдфебелемъ, гляди, будетъ".-- "Вотъ бы, говорю, тебѣ, землякъ, такой случай"... По всему видать, что ждетъ онъ случая, -- солдатикъ-то этотъ. А тамъ кто его знаетъ,-- можетъ, и по правиламъ выстрѣлитъ, да въ дуракахъ останется... Кому какое счастье...
   -- Ну, а вы, Васинъ,-- спрашиваю его -- случая не ждете?
   -- Какъ вамъ сказать, А. Б.?-- отвѣтилъ онъ.-- Кровопролитія избави Боже. Не люблю я этого. Но ежели что... Наше дѣло такое,-- сами понимаете...
   Дѣйствительно, примѣры бывали -- живетъ человѣкъ въ безвѣстности, въ безвѣстности бы ему и вѣкъ свѣковать. Но совершилъ "кровопролитіе", и повалило "счастье", начальство замѣтило, отличило,-- начало карьеры положено. Одинъ сумѣлъ "стать на линію", другіе десятеро завидуютъ, ждутъ случая "совершить кровопролитіе",-- авось, начальство скажетъ:
   -- А, знаете ли, корнетъ NN,-- это тотъ самый, который цѣлый вагонъ расшибъ. Энергичный молодой человѣкъ. Очень энергичный,-- надо его имѣть въ виду...
   Система разнуздываетъ не только худшіе элементы, -- "уродовъ" въ семьѣ; она и у среднихъ людей разнуздываетъ худшіе инстинкты. Но, разумѣется, въ странѣ и въ арміи есть не только разнузданные и разднуздавшіеся люди. Проявленія разнузданности, какъ бы ни были они обильны, не должны закрывать отъ насъ здоровыхъ элементовъ и здоровыхъ теченій. Не совсѣмъ ужъ оскудѣлъ ими народъ. Не совсѣмъ оскудѣли и его отпрыски. Не все же скандалы. Въ той же хотя бы офицерской средѣ, особенно среди молодежи, наблюдается, между прочимъ, жажда самообразованія и образованія. Лично я, по крайней мѣрѣ, не замѣчалъ до 1905 г. среди молодыхъ офицеровъ такого стремленія учиться, пріобрѣсти знанія и при томъ не столько спеціальныя, сколько общія, какое замѣчаю теперь. И можно думать, что это явленіе общаго характера, такъ какъ въ связи съ нимъ стоятъ нѣкоторыя общія мѣропріятія: недавно по распоряженію военнаго министра, напр., "отъ всѣхъ офицеровъ московскаго округа отобрана подписка въ томъ, что они обязуются не поступать вольнослушателями ни въ одно изъ высшихъ учебныхъ заведеній" {Въ поясненіе этой мѣры отмѣчу кое-что, извѣстное мнѣ по личнымъ наблюденіямъ. Дѣло въ томъ, что среди офицерской молодежи, работающей надъ своимъ самообразованіемъ, существуетъ вполнѣ понятное тяготѣніе къ университетскимъ центрамъ,-- сюда стараются перевестись, и здѣсь тѣ, кому позволяютъ условія службы, записываются вольнослушателями въ высшія школы. Повидимому, противъ этого тяготѣнія и направленъ циркуляръ министра, предписывающій даже тѣмъ офицерамъ, которые уже состоятъ вольнослушателями, прекратить посѣщеніе лекцій. Исключеніе сдѣлано лишь для вольнослушателей Московскаго археологическаго института, да и то по особому ходатайству. Мотивируетъ свое распоряженіе военный министръ тѣмъ, что въ высшихъ школахъ проводятся "вредныя политическія" идеи. См. "Рѣчь", 21 апрѣля 1911 г.}. Въ противовѣсъ скандаламъ и выходкамъ противъ мирныхъ обывателей можно бы указать и нѣкоторыя другія черты изъ современнаго намъ военнаго быта. Даже въ кругу чисто личныхъ знакомствъ и отношеній, многимъ изъ насъ, навѣрное, гораздо чаще приходилось встрѣчать офицеровъ -- порядочныхъ людей, чѣмъ скандалистовъ и бретеровъ. Вѣроятно, многимъ изъ читателей приходилось такъ же, какъ и мнѣ, слышать отъ самихъ военныхъ, что ихъ удручаютъ и огорчаютъ эти слишкомъ многочисленные въ послѣднее время скандалы. Къ сожалѣнію, двухмѣрная система не благопріятствуетъ тому, чтобы здоровые элементы и здоровыя теченія заняли подобающее имъ мѣсто.
   Со временъ Трепова у насъ существуетъ чрезвычайно выгодный промыселъ: можно обезпечить, и карьеру и фортуну, если записаться въ "друзья". А для того, чтобы быть признаннымъ, зарегистрированнымъ "другомъ", нужно лишь устраивать по всякому удобному и неудобному поводу "патріотическій" бумъ, кричать о своей преданности незыблемымъ основамъ, о необходимость истреблять евреевъ, инородцевъ, крамольниковъ. По всей странѣ завелись карьеристы, которые торгуютъ "патріотическимъ" шумомъ распивочно и на выносъ, и этимъ нехитрымъ способомъ обезпечиваютъ свое благоденствіе. По всей странѣ всякій даже робкій протестъ противъ ихъ безобразій они стараются нейтрализовать встрѣчными обвиненіями въ недостаткѣ преданности, въ измѣнѣ традиціямъ, въ партійности, а то и прямо таки въ политической неблагонадежности. Доносъ, извѣтъ, клевета, ложь, -- таково оружіе патріотствующихъ гешефтмахеровъ. Эта злокачественная сыпь покрыла страну. И, быть можетъ, въ военной средѣ зараза наиболѣе, если не опасна, то болѣзненна. И для штатскаго человѣка подвергнуться извѣту -- въ наше время рискъ не малый. При той сугубой бдительности, съ какою наблюдаетъ всякаго рода начальство за настроеніями въ арміи, извѣтомъ очень легко вывести офицера изъ строя, поставить передъ дилеммой: либо выходи въ отставку, либо молчи.
   Времена такія, что лучшіе и наиболѣе дѣльные элементы теперь не въ модѣ. Ихъ если не вытѣсняютъ, то оттѣсняютъ. На поверхности плаваютъ легковѣсные. Легковѣсные заполняютъ собою поле зрѣнія. Они шумятъ, или вопятъ, кричатъ -- одни отъ имени всего русскаго народа, другіе,-- отъ имени всей арміи или, по крайней мѣрѣ, отдѣльныхъ воинскихъ частей; по поводу своихъ личныхъ выходокъ они поднимаютъ вопросы о корпоративной чести и корпоративной солидарности. Въ отдѣльныхъ случаяхъ порядочные элементы тѣмъ не менѣе берутъ верхъ,-- кое-кому изъ названныхъ выше "героевъ" пришлось по требованію сослуживцевъ, выйти изъ полковъ. Другимъ изъ этихъ "героевъ", наоборотъ, удалось прикрыться благопріятнымъ для нихъ рѣшеніемъ, объявленнымъ отъ имени корпораціи. Въ этомъ колебаніи счастья для "героевъ" многое зависитъ также отъ разныхъ мѣстныхъ условій, въ частности отъ командировъ полковъ, отъ того, какіе руководящіе взгляды считаетъ нужнымъ проводить и поддерживать тотъ или иной начальникъ отдѣльной части, куда входитъ данная корпорація. Но, говоря вообще, пока двухмѣрность существуетъ, какъ система, ея послѣдствій нельзя устранить ни частными усиліями, ни частичными поправками.
   

IV.

   Менѣе двухъ лѣтъ назадъ представители общества, члены Государственной Думы и Государственнаго Совѣта, съ благословенія правительства, ѣздили въ Англію, чтобы, между прочимъ, засвидѣтельствовать тамъ, что "у насъ есть конституція". Теперь "Россія ждетъ" отвѣтнаго визита англичанъ,-- весною не пріѣхали, можетъ быть, зимой пріѣдутъ. А тѣмъ временемъ тѣ же въ сущности представители общества, разбираясь детальнѣе въ нашихъ внутреннихъ дѣлахъ, довольно единодушно приходятъ къ выводу, формулированному 27 апрѣля H. Н. Львовымъ въ Государственной Думѣ: "у насъ конституціи нѣтъ, парламентаризма нѣтъ.... и основныхъ законовъ нѣтъ, и вообще никакого организованнаго строя нѣтъ, а есть лишь произволъ и демагогія" {Цитирую по "Рѣчи", 28 апрѣля; по этому же же газеты привожу дальнѣйшіе цитаты изъ рѣчей, произнесенныхъ въ засѣданіи Думы 27 апрѣля.}. Если бы англичане пожелали сопоставить то, что говорилось тогда, съ тѣмъ, что говорится теперь, они могли бы придти къ очень прискорбному для представителей русской либеральной оппозиціи выводу о ихъ способности здраво мыслить и сознавать отвѣтственность за свои слова. "Не пойметъ и не оцѣнитъ гордый взоръ иноплеменный, что сквозитъ и тайно свѣтить въ наготѣ твоей смиренной"... Для насъ, родившихся и выросшихъ на той самой землѣ, которую даже Царь Небесный, по слову поэта, исходилъ въ рабскомъ видѣ, нагота смиренная понятнѣе. Мы къ ней привыкли. Мы часто и относимся къ ней гораздо снисходительнѣе, чѣмъ бы слѣдовало. Но, должно быть, именно поэтому нѣкоторые представители нашего общества плохо проникаются чувствомъ отвѣтственности и сознаніемъ необходимости дисциплинировать свою мысль и свой языкъ.
   Процитированныя мною слова H. Н. Львова сказаны имъ при обсужденіи запроса по поводу незакономѣрнаго изданія закона о земствѣ въ 6 западныхъ губерніяхъ. Опредѣливъ нынѣшній режимъ, какъ произволъ и демагогію, г. Львовъ пояснилъ свою мысль угрожающимъ сравненіемъ:
   
   Этой демагогіей -- говорилъ онъ -- пользуются люди, стоящіе у власти... Этой демагогіей будутъ пользоваться другіе, которые хотятъ эту власть захватить, для которыхъ демагогія гораздо болѣе близкій инструментъ. Бойтесь этой демагогіи, ибо ей будетъ все принесено въ жертву: и ваше достоинство, и ваше достояніе, и ваша честь, и гражданственность Россіи.
   
   Адресъ болѣе искусныхъ демагоговъ, которыхъ надо бояться, ибо они погубятъ даже "гражданственность Россіи", г. Львовымъ не указанъ. Но угрожающее сравненіе направлено по преимуществу кверху, къ охранительнымъ группамъ. А кого эти послѣднія считаютъ демагогами, болѣе или менѣе извѣстно. Демагоги -- это лѣвые и кадеты. Именно они злоумышляютъ произвести захватъ власти, -- кадеты вели даже "осаду власти". Именно они добиваются принудительнаго отчужденія, а лѣвые даже передачи всей земли всему народу,-- стало быть, хотятъ уничтожить культурныя гнѣзда, отнять наше состояніе, нашу честь... Обвиненіе въ демагогіи предъявлено правительству собственно не г. Львовымъ: оно было формулировано тогда же, 27 апрѣля, однимъ изъ первыхъ ораторовъ, г. Маклаковымъ. Г. Маклаковъ первый обвинилъ г. Столыпина въ демагогіи. Г. Львовъ лишь подхватилъ уже пущенную стрѣлу. И, давъ ей нѣсколько иное направленіе, наглядно показалъ, что, если оставаться на почвѣ отвлеченной словесности, то стрѣла отлично можетъ прилетѣть обратно въ тотъ лагерь, откуда вылетѣла.
   Пустилъ г. Маклаковъ въ правительство и другую стрѣлу, болѣе ядовитую.
   
   Вы, враги террористовъ,-- говорилъ онъ, обращаясь опять-таки, очевидно, къ верху и къ охранительнымъ группамъ -- вы, господа, подумайте, что такъ (какъ г. Столыпинъ) и они (террористы) разсуждаютъ, поймите, что это ихъ психологія,-- та губительная психологія правового и государственнаго одичанія, которую нынче воскрешаютъ тѣ, которые въ этомъ родствѣ съ нею сознаться не захотѣли бы.
   
   Сходство же между террористами и г. Столыпинымъ заключается, по мнѣнію г. Маклакова, въ слѣдующемъ: террористы стремятся провести въ жизнь свои идеалы насильственными и незаконными средствами; такими же насильственными и незаконными средствами проводитъ и г. Столыпинъ въ жизнь то, что онъ называетъ своими идеалами. Однако, охранителей г. Маклаковъ не запугалъ. Повидимому, они сумѣли сообразить, что насильственныя и неза: конныя средства примѣняются не только тѣми, кого г. Маклаковъ назвалъ террористами. И одному изъ слѣдующихъ ораторовъ, бар. Мейендорфу, не стоило большого труда направить и эту стрѣлу туда же, откуда она вылетѣла.
   
   Я спрашиваю -- говорилъ бар. Мейендорфъ -- предсѣдателя совѣта министровъ,-- чѣмъ отличаются нелегализованныя партіи, съ точки зрѣнія правительства, отъ партій легализованныхъ? Не тѣмъ ли, что онѣ борются за свои идеалы нелегальными средствами? Вѣдь и предсѣдатель совѣта министровъ примѣняетъ этотъ принципъ, и въ его пріемахъ я вижу принципъ управленія, который съ законнымъ порядкомъ согласованъ быть не можетъ...
   
   Печально, разумѣется, что г. Столыпинъ похожъ на террориста. Но вѣдь не менѣе печально и то, что онъ похожъ на кадета...
   Сравнивая предсѣдателя совѣта министровъ "съ нелегализованными партіями", бар. Мейендорфъ видитъ "полнѣйшую аналогію тактики", и это въ немъ вызываетъ "величайшее сожалѣніе", ибо такими пріемами г. Столыпинъ мѣшаетъ той задачѣ, которая, по мнѣнію бар. Мейендорфа, должна быть признана главною: "нужно убить ужасную идею, что земного благополучія нормальными законами достичь нельзя"... Впрочемъ, изъ словъ самого бар. Мейендорфа выясняется, что г. Столыпинъ, пожалуй, не меньше похожъ на октябриста и союзника. Вотъ, напр., актъ 3 іюня 1907 г... Мѣра, и по мнѣнію октябристскаго оратора, насильственная, формально незаконная, но, касаясь этого акта въ той же рѣчи (27 апрѣля), бар. Мейендорфъ говоритъ объ "исторической необходимости". При желаніи онъ могъ бы припомнить и другой актъ: неожиданное изданіе основныхъ законовъ въ 1906 г. буквально за 3 дня до оффиціальнаго открытія первой Государственной Думы; хотя послѣ 17 октября 1905 г. ни одинъ законъ не можетъ воспріять силу безъ согласія народныхъ представителей; но опасности, связанныя съ передачею первому представительному собранію учредительныхъ функцій, были такъ велики, что пришлось укрыться за разсужденія объ "исторической необходимости". И если бар. Мейендорфъ встрѣтитъ на пути и еще одну "историческую необходимость", то онъ, быть можетъ, передумаетъ и откажется отъ своего намѣренія -- убить "ужасную идею" о недостижимости земного благополучія "нормальными законами". Во всякомъ случаѣ, дѣлая сравненія тѣмъ логическимъ путемъ, который одного дьячка въ народномъ анекдотѣ привелъ къ обнаруженію сходства между гвоздемъ и панихидой, думскіе, ораторы пришли къ единственно возможному выводу: г. Столыпинъ на всѣхъ похожъ. Надо отдать лишь справедливость г-ну Маклакову: онъ первый изъ ораторовъ 27 апрѣля вступилъ на путь фантастическихъ уподобленій и въ своихъ изысканіяхъ пошелъ дальше, чѣмъ рѣшились идти другіе. Бар. Мейендорфъ осторожнѣе, онъ все-таки знаетъ многозначительныя слова: историческая необходимость. Г. Маклакову положительно извѣстно, откуда приходитъ "психологія", усмотрѣнная имъ въ предсѣдателѣ совѣта министровъ; онъ твердо знаетъ, что эта психологія принадлежитъ "террористамъ"; для него несомнѣнно, что изъ этого источника она заимствована, что г. Столыпинъ лишь "воскрешаетъ" ее,-- эту "губительную психологію правового и государственнаго одичанія". Изъ своего самострѣла г. Маклаковъ выпустилъ наиболѣе отравленныя стрѣлы. О качествѣ самострѣла можно судить уже потому, что онъ слишкомъ самострѣлъ: стрѣла, выпущенная изъ него, возвращается назадъ и ранитъ самого стрѣляющаго. А по существу... ну, кто таки повѣритъ въ это дополнительное обвиненіе противъ г. Столыпина? И не г. Маклакову играть такими обвиненіями... Могутъ вѣдь напомнить, что для него вовсе не просто запугивать людей, боровшихся за свои идеалы формально незаконными, а порою и насильственными средствами. Одинъ изъ этихъ людей въ сущности не такъ ужъ давно говорилъ въ 3 Думѣ:
   
   "То, что я былъ каторжаниномъ, составляетъ гордость мою на всю мою жизнь... Въ той могучей волнѣ, которая вынесла насъ въ эту залу, есть и моя капля крови, и моя капля слезъ. Она мала и незамѣтна, но я знаю, что она есть, и этого достаточно, чтобъ оправдать мое существованіе передъ Богомъ и передъ людьми".
   
   Не слишкомъ ли поторопился г. Маклаковъ забыть эти слова своего покойнаго товарища по фракціи,-- В. А. Караулова? Неосновательность дополнительнаго обвиненія противъ г. Столыпина вполнѣ очевидна. Да и резоннаго повода осложнять вопросъ вздорными обвиненіями въ сущности не было.
   Идетъ споръ относительно реализаціи манифеста 17 октября между соціально-охранительными группами и народными массами. Въ медовые мѣсяцы послѣ манифеста было больше безспорныхъ пунктовъ, чѣмъ теперь. Однимъ изъ такихъ безспорныхъ пунктовъ считалось развитіе земскаго начала. И правительство, и нѣкоторыя охранительныя группы, поддержавшія его, не оспаривали, что земское начало можно и нужно развить, какъ въ смыслѣ нѣкоторой, хотя бы и очень относительной демократизаціи земскаго представительства, такъ и въ смыслѣ введенія земскихъ учрежденій въ тѣхъ губерніяхъ, гдѣ они еще не введены. Въ связи съ этимъ охранители не оспаривали, что въ западныхъ губерніяхъ "назначаемое земство" Плеве должно быть замѣнено земствомъ выборнымъ. 4 года назадъ во времена второй Думы правительствомъ и былъ выработанъ законопроектъ о земской реформѣ въ западныхъ губерніяхъ,-- въ немъ не было дѣленія избирателей по національнымъ куріямъ. Но затѣмъ охранители поумнѣли, сообразили, что развитіе земскаго начала угрожаетъ ихъ насущнымъ интересамъ. И съ этимъ пунктомъ случилось то же, что и со многими другими пунктами: его организованными защитниками оказались главнымъ образомъ тѣ самыя "нелегализованныя партіи", о различіи которыхъ отъ партій легализованныхъ бар. Мейендорфъ высказалъ столь наивныя соображенія. Искомое имъ различіе въ Россіи столь же серьезно, какъ серьезенъ споръ между охранителями и народными массами: "нелегализованныя партіи", если говорить объ общей для нихъ программѣминимумъ, стремятся, между прочимъ, къ упраздненію сословнаго строя и сословнаго неравенства и къ дополнительному надѣленію земледѣльцевъ землею; партіи "легализованныя" для того и созданы, чтобы отстоять сословный строй и не допустить появленія закона о принудительномъ отчужденіи земли у землевладѣльцевъ. Упоминаю объ этомъ, чтобъ пояснить, что, съ точки зрѣнія своихъ интересовъ, охранители правы: развитіе земскаго начала для нихъ вредно, а если вспомнить "оскудѣніе", то и крайне опасно. Однако, нельзя же прямо объявить сегодня ложью, что еще вчера признавалось истиной. Къ счастью для охранителей, г. Столыпинъ не даромъ любитъ сравненія, напомнившія графу Витте княжество Монако: онъ изворотливый игрокъ. Онъ какъ бы положилъ начало политикѣ изворотливостей, нерѣдко до такой степени смѣлыхъ, что нехотя вспоминается разсказанное покойнымъ Щедринымъ про нѣкоего Азамата Мастрюковича Тамерланцева:
   
   Взялъ колоду картъ и показалъ ее Порфишѣ.
   -- Видѣлъ? Вся колода картъ тутъ?
   -- Вся.
   -- Теперь сказывай, какую ты карту хочешь?
   -- Двойку пикъ.
   Клацъ!-- Азаматъ выбросилъ двойку пикъ.
   -- Можетъ, ты и еще двойку пикъ хочешь?
   -- Еще двойку пикъ хочу.
   ...Клацъ!-- Азаматъ опять выбросилъ двойку пикъ.
   --...Ты, можетъ быть, хочешь, чтобъ вся колода была изъ двоекъ пикъ? Смотри.
   И Азаматъ одну за другой сталъ кидать двойки пикъ.
   
   Клацъ!-- И признанная безспорной идея мелкой земской единицы воплотилась въ проектъ волостного земства, опекаемаго земскимъ начальникамъ. Клацъ!-- и вопросъ о реформѣ уѣзднаго и губернскаго земства подвергнутъ на предварительное обсужденіе "преддумья", "представительства интересовъ", не допускающихъ демократизаціи земскаго положенія. Проектъ земства въ западныхъ губерніяхъ, пожалуй, совсѣмъ бы исчезъ изъ колоды, какъ частью находятся въ бѣгахъ, частью и вовсе пропали безъ вѣсти земства въ казачьихъ областяхъ, въ Сибири, на Кавказѣ, въ губерніяхъ Царства Польскаго, въ трехъ западныхъ губерніяхъ, исключенныхъ изъ нынѣшней "реформы"... Но въ 1909 г., но случаю очередныхъ выборовъ въ Государственный Совѣтъ у друзей правительства возникли заботы, -- какъ замѣнить поляковъ, избираемыхъ въ западныхъ губерніяхъ, "русскими" землевладѣльцами. Возникъ онъ, между прочимъ, по иниціативѣ совершенно незаинтересованныхъ дѣятелей, входящихъ въ составъ нынѣшней организаціи кіевскихъ "націоналистовъ". Клацъ!-- и появился законопроектъ о сокращеніи полномочій членовъ Совѣта, подлежащихъ избранію въ 1909 г. отъ западныхъ губерній, до 1 года. Въ связи съ этимъ и вынырнулъ законопроектъ о западномъ земствѣ, но уже въ обновленной редакціи, а главное -- съ дѣленіемъ избирателей по національнымъ куріямъ. И все это дѣлалось наспѣхъ, на курьерскихъ. Первый законопроектъ -- о сокращеніи полномочій -- проскочилъ черезъ законодательныя собранія въ концѣ сессіи. Во второмъ -- національныя куріи явились по вдохновенію, долженствующему обезпечить русскимъ землевладѣльцамъ большинство голосовъ, но не провѣренному цифровыми данными. Да и некогда было надлежаще провѣрять: законопроектъ требовалось провести непремѣнно въ сессію 1909-- 1910 гг., непремѣнно раньше выборовъ 1910 г. въ Государственный Совѣтъ. Въ Думѣ онъ и проскочилъ, хотя съ большими треніями. Совѣтъ пожелалъ провѣрить вдохновенную идею національныхъ курій статистическими данными. Законопроектъ застрялъ.
   Теперь, когда онъ въ сверхъестественномъ порядкѣ сталъ закономъ и проводится въ жизнь съ быстротою молніеносной холеры, легко замѣтить, какъ основательна была нерѣшимость Государственнаго Совѣта довѣриться вдохновенію. По націямъ избирателя раздѣлили. А какъ опредѣлить его національность, -- неизвѣстно. Въ однихъ уѣздахъ, положимъ, уніатъ заносятъ въ русскую курію,-- какъ русскихъ по языку и быту. Въ другихъ -- всѣ, исповѣдующіе католическую религію и признающіе папу римскаго, повидимому, будутъ отнесены къ "польской націи". Патріоты минскіе вступили во вражду съ патріотами виленскими. Первые требуютъ, чтобы отнынѣ всѣ католики были объявлены поляками. Патріоты виленскіе не безъ основанія называютъ это глупостью. Особенно убійственными для вдохновенія оказались избирательные списки. Въ Гомельскомъ у. въ избирательные списки вошло всего поляковъ 264, не поляковъ 1747; по Климовичскому, Сѣнненскому и Быховскому уѣздамъ той же. Могилевской губ. соотвѣтствующія цифры: поляковъ: 81, 525, 231; неполяковъ: 994, 1429, 1328 {"Русское Слово", 26 апрѣля.}; въ 8 уѣздахъ Кіевской губерніи поляковъ также меньшинство, и это соотношеніе характерно почти для всѣхъ имущественныхъ разрядовъ, не исключая и первой, землевладѣльческой, куріи {"Рѣчь", 28 апрѣля.}. Довѣрять вполнѣ этимъ избирательнымъ спискамъ я бы не рѣшился,-- слишкомъ ужъ наспѣхъ они фабрикуются, да и время нынче весьма тенденціозное. При томъ же по направленію къ западу отъ губерній Кіевской и Могилевской культурное преобладаніе поляковъ болѣе оправдывается численнымъ соотношеніемъ Но, во всякомъ случаѣ, оффиціально обнаружены мѣстности, гдѣ происходитъ нѣчто непозволительное съ точки зрѣнія казеннаго націонализма: національныя куріи охраняютъ права польскаго меньшинства. Говоря иначе, именно съ точки зрѣнія казеннаго націонализма, Государственный Совѣтъ могъ признать эти куріи затѣей необдуманной -- онъ и отвергъ ихъ, отвергъ при содѣйствій группы П. Н. Дурново, дѣятеля, который на столько энергично расправлялся съ поляками, евреями и прочими инородцами, что его сочувствіе "національной идеѣ", въ меньшиковскомъ и столыпинскомъ ея пониманіи, едва ли можетъ быть подвергнуто сомнѣнію. Да и самъ г. Меньшиковъ въ концѣ концовъ призналъ куріи изобрѣтеніемъ, цѣлесообразность котораго сомнительна и не доказана.
   Словомъ, чрезвычайная изворотливость привела г. Столыпина въ фальшивое положеніе. И чтобъ выйти изъ него, онъ пустилъ въ ходъ едва ли не всѣ свои рессурсы, напрягъ до крайней степени свой талантъ изворотливости. Клацъ!-- Дума и Совѣтъ пріостановлены на три дня, подготовлено изданіе отвергнутаго законопроекта на основаніи 87 статьи и при томъ, какъ увѣряетъ "Голосъ Москвы", въ первоначальной, правительственной, не измѣненной Думою редакціи {"Голосъ Москвы", которому, конечно, хорошо извѣстны переговоры г. Столыпина съ октябристами, по поводу изданія этого закона пишетъ: правительство "предполагало провести въ порядкѣ 87 ст. не думскій законопроектъ, а свой собственный, отвергнутый Думою, и только послѣ депутаціи фракціи октябристовъ измѣнило его на думскій законопроектъ, думая затруднить этимъ думскую позицію". См. No 3 мая.}. Но октябристы прислали депутацію.
   Дѣйствительно, выйдетъ слишкомъ наглядное игнорированіе обоихъ законодательныхъ собраній. Рѣшеніе моментально мѣняется,-- законъ опубликованъ въ думской редакціи. Новая неловкость: обвиняютъ въ попыткѣ дополнительно столкнуть лбами Думу и Совѣтъ. Надо какимъ-либо способомъ парировать эти обвиненія. И г. Столыпинъ объяснилъ 27 апрѣля: изданіе закона въ правительственной редакціи, уже отвергнутой Думою, "представляло бы изъ себя, конечно, верхъ недомыслія",-- правительство избрало ту редакцію, которая уже разъ принята въ Думѣ, и, очевидно, будетъ вновь принята, когда законъ поступитъ на одобреніе Думы. Но, во-первыхъ, "зачѣмъ называть верхомъ недомыслія то, что предполагалось сдѣлать?" -- резонно спрашиваетъ "Голосъ Москвы". А во-вторыхъ, гдѣ увѣренность, что законъ и въ его нынѣшней думской редакціи не будетъ отвергнуть Думой? Г. Столыпинъ не торопится получить одобреніе Думы,-- воспользовавшись тѣмъ, что статья 87 предоставляетъ ему двухмѣсячный срокъ; онъ внесъ законъ предъ самымъ закрытіемъ Думы: 13 мая, вечеромъ. Между тѣмъ приняты всѣ мѣры, чтобы земскія учрежденія ко дню новой законодательной сессіи, осенью, уже были открыты,-- и чтобы Дума и Совѣтъ очутились передъ совершившимся фактомъ. Оффиціозная печать не скрываетъ, что все это дѣлается умышленно,-- дѣлается потому, что нѣтъ надежды на принятіе Думою закона. Естественно возникаютъ обвиненія въ прямомъ издѣвательствѣ надъ законодательными собраніями. Г. Столыпинъ въ отвѣтъ на эти обвиненія говоритъ въ Маріинскомъ дворцѣ, что относится къ Государственному Совѣту съ полнымъ уваженіемъ, а въ Таврическомъ дворцѣ, что имъ, г. Столыпинымъ, "не нарушаются, а укрѣпляются права молодого русскаго представительства". Не менѣе естественно возникали обвиненія въ издѣвательствѣ надъ смысловъ законовъ. Г. Столыпинъ въ Маріинскомъ дворцѣ отвѣтилъ оправдательными ссылками на "извѣстныхъ" ученыхъ юристовъ, которые оказались не слишкомъ извѣстными, а главное,-- онъ ихъ ошибочно и даже не совсѣмъ грамотно процитировалъ. Ему это объяснили. И онъ въ Таврическомъ дворцѣ не нашелъ ничего лучшаго, какъ повторить тѣ же ссылки, но въ болѣе общей и оттого болѣе категоричной формѣ: дескать, "авторитетное мнѣніе науки признаетъ правильнымъ" путь, избранный правительствомъ. По словамъ газетъ, все это производило въ Думѣ такое впечатлѣніе, что даже октябристы смѣялись. Долженъ признаться, лично я не вижу тутъ смѣшного. Человѣкъ явно запутался, и чѣмъ больше старается выпутаться, тѣмъ сильнѣе запутывается, и до такой степени растерялся, что сталъ говорить о борьбѣ за идеалы. Въ Думѣ простымъ вопросомъ: какого года эти идеалы?-- г. Столыпину показали, что есть слова, отъ употребленія которыхъ ему всего благоразумнѣе отказаться: съ ними связаны понятія, напоминать о которыхъ для него самого невыгодно. Запутался онъ, да такъ, что даже не смѣшно,-- зрѣлище скорѣе жалкое и тягостное.
   

V.

   Инстинктивно ли, или сознательно, но г. Столыпинъ, давая объясненія въ Думѣ, прибѣгъ къ аргументамъ, которые хотя не относятся къ предмету запроса, но должны были бы пробудить во всѣхъ группахъ такъ называемаго третье-іюньскаго большинства сознаніе общей отвѣтственности и солидарности. "Припомнимъ, господа,-- говорилъ онъ -- положеніе государственныхъ дѣлъ":
   
   "Всѣмъ извѣстенъ, всѣмъ памятенъ установившійся, почти узаконенный нашъ законодательный обрядъ: внесеніе законопроектовъ въ Государственную Думу, признаніе ихъ здѣсь недостаточно радикальными, перелицовка ихъ и перенесеніе въ Государственный Совѣтъ; въ Государственномъ Совѣтѣ признаніе уже правительственныхъ законопроектовъ обыкновенно слишкомъ радикальными, отклоненіе ихъ и провалъ закона. А въ концѣ концовъ, въ результатѣ, царство такъ называемой вермишели, застой во всѣхъ принципіальныхъ реформахъ".
   
   Что же дѣлать? какъ выйти изъ этого "волшебнаго круга", изъ этой "законодательной безпомощности", обусловливающей государственное и правительственное безсиліе? Къ сожалѣнію, г. Столыпинъ такъ запутался, что даже эта по существу довольно точная характеристика у него похожа на явное искаженіе истины. Проектъ западнаго земства по поводу котораго характеристика сдѣлана, отвергнутъ Государственнымъ Совѣтомъ вовсе не потому, что онъ радикальный.Какъ бы чувствуя это, г. Столыпинъ сослался на другой примѣръ, на исторію старообрядческаго законопроекта. Присутствующіе на засѣданіи члены Государственнаго Совѣта лично засвидѣтельствовали въ кулуарахъ, что и эта ссылка неудачна.
   
   Правительство -- говорилъ, по словамъ "Рѣчи", напр., М. А. Стаховичъ -- не дѣлало попытокъ отстоять въ Государственномъ Совѣтѣ законопроектъ о старообрядцахъ. Оно молчало и въ коммиссіи, и въ общемъ собраніи. Ни слова, ни звука въ защиту {"Рѣчь", 29 апрѣля.}.
   
   А помимо этого личнаго свидѣтельства, печать давно уже отмѣтила странную судьбу "либеральныхъ" законопроектовъ: ихъ провалъ въ Государственномъ Совѣтѣ часто не огорчаетъ представителей правительства, а нѣкоторые министры даже не умѣли воздерживаться отъ выраженія своего удовольствія вслухъ. Наконецъ, въ самомъ Совѣтѣ гр. Ольсуфьевъ при обсужденіи запроса о западномъ земствѣ (1 апрѣля) напомнилъ г. Столыпину, что онъ, г. Столыпинъ, систематически заботился, чтобы въ члены Совѣта по назначенію попадали правые, принципіальные противники "радикализма".
   Создается общее впечатлѣніе фальши, неискренности. Но характеристика безпомощности и безсилія все-таки по существу небезосновательна. Только дѣло, разумѣется, не въ степеняхъ радикализма Думы, правительства и Совѣта. И самъ же г. Столыпинъ это отмѣтилъ, назвавъ Государственный Совѣтъ "представительствомъ интересовъ, а не представительстомъ населенія". Какъ бы ни смѣялись надъ этимъ выраженіемъ, но оно довольно точно опредѣляетъ дѣйствительное положеніе вещей: фактически нынѣшній Государственный Совѣтъ есть организованный оплотъ для защиты соціальныхъ интересовъ, которымъ угрожаетъ освободительное движеніе въ странѣ. И съ точки зрѣнія тѣхъ задачъ, которыя ставитъ правительство, г. Столыпинъ поступаетъ вполнѣ логично, стараясь, чтобы мѣста по назначенію заполнялись стойкими защитниками самобытныхъ основъ нашего сословнаго строя. Да это, пожалуй, ему нужно и по тактическимъ соображеніямъ.
   Далекъ отъ совершенства тотъ избирательный законъ, по которому были созваны первая и вторая Думы. Для организаціи правильнаго народнаго представительства онъ не былъ пригоденъ. Но и то "представительство населенія", которое получилось благодаря этому закону, стояло по отношенію къ Государственному Совѣту на принципіально непримиримой позиціи. Ни одинъ изъ тѣхъ законовъ, которые считало необходимыхъ "представительство населенія", не былъ пріемлемымъ для защитниковъ сословныхъ интересовъ и не имѣлъ шансовъ на принятіе Государственнымъ Совѣтомъ. Между "представительствомъ населенія" и "представительствомъ интересовъ" явно обнаружилась пропасть. Она и остается пропастью. Но г. Столыпинъ ее замаскировалъ актомъ 3 іюня; новымъ избирательнымъ закономъ онъ достигъ того, что большинство мѣстъ въ Таврическомъ дворцѣ занято такими же "представителями интересовъ", какіе, въ подавляющемъ большинствѣ, наполняютъ и Маріинскій дворецъ. При помощи этой подмѣны "представительства населенія" "представительствомъ интересовъ" удалось получить двѣ палаты, единомышленныя по многимъ основнымъ вопросамъ. {Г. Львовъ говорилъ въ Думѣ 27 апрѣля: у насъ "никакою организованнаго строя нѣтъ"... Не совсѣмъ это такъ. "Организованный строй" есть, и организованъ онъ весьма опредѣленно. Вопросъ лишь въ томъ, можно ли назвать этотъ строй государственнымъ, разсчитаннымъ на творческія государственныя задачи, или онъ является организаціей главнымъ образомъ сословной самообороны?} Въ игру вошла крапленая карта. И даже для того, чтобы не слишкомъ бросалось въ глаза, что она крапленая, была нужна нѣкоторая дополнительная изворотливость. Пришедшіе налегкѣ, безъ подготовки, безъ привычки оперировать государственными понятіями думскіе "представители интересовъ", въ родѣ гг. Пуришкевича, Маркова, Крупенскаго и т. д., склонны идти гораздо дальше, чѣмъ это допустимо здравымъ смысломъ. Ихъ рѣзвость нельзя было не сдерживать. Да., г. Столыпинъ систематически старался заполнять Маріинскій дворецъ "правыми". Но вѣдь, несмотря на эти его старанія, большинство Государственнаго Совѣта по нѣкоторымъ вопросамъ все таки оказывалось ближе къ либерализму, чѣмъ большинство третьей Думы. Вѣдь безъ этихъ стараній могла получиться еще болѣе систематическая демонстрація того, что между большинствомъ третьей Думы и народнымъ представительствомъ, о которомъ говоритъ манифестъ 17 октября, слишкомъ мало сходства.
   Разумѣется, при всемъ своемъ стараніи г. Столыпинъ сумѣлъ лишь доказать, что "клацъ" и государственное дѣло -- два разныхъ занятія. Получился "застой во всѣхъ принципіальныхъ реформахъ". Двумъ "представительствамъ интересовъ" собственно нечего дѣлать. Для защиты интересовъ принципіальныя реформы и не нужны. Все важнѣйшее, что нужно, дѣлаетъ власть исполнительная и въ особенности департаментъ полиціи. Полагали въ началѣ дѣятельности третьей Думы углубиться въ вопросы государственной обороны. Но обнаружилось, что и для поднятія внѣшняго могущества надо отказаться отъ нѣкоторыхъ благъ и преимуществъ,-- махнули рукой и на оборону. Нижнее и лишнее "представительство интересовъ" уже въ первый и второй годъ своей дѣятельности стало разсыпаться,-- хронически страдать отсутствіемъ кворума. Печать заговорила о депутатахъ, которые предпочли жить въ родныхъ палестинахъ и являются въ Таврическій дворецъ лишь за полученіемъ депутатскихъ діэтъ. Пришлось принять мѣры,-- установить, какъ для школьниковъ, отмѣтки о числѣ пропущенныхъ уроковъ, ввести, какъ для поденщиковъ, вычеты за прогульные дни. Однако, кворумъ и понынѣ больное мѣсто Думы. Два "представительства интересовъ" въ свои взаимныя отношенія внесли мелочныя канцелярскія препирательства изъ-за запятыхъ, союзовъ, употребленія придаточныхъ предложеній въ полной или сокращенной формѣ. Каковы бы ни были противорѣчія между интересами народа и тѣми интересами, которые близки и дороги цитадели Маріинскаго дворца, но съ народнымъ представительствомъ верхняя палата имѣла бы о чемъ разговаривать, были бы теоретически возможны попытки достигнуть соглашенія, найти пріемлемый для обѣихъ сторонъ компромиссъ. Но о чемъ, въ самомъ дѣлѣ, разговаривать, г. Крупенскому изъ Думы съ г. Нейдгардтомъ изъ Совѣта, гг. Родзянку и Гучкову съ гр. Олсуфьевымъ и г. Крестовниковымъ? Да и зачѣмъ раговаривать? Для самихъ "представителей интересовъ" важно и нужно договориться съ народомъ относительно условій, при соблюденіи которыхъ возможна спокойная гражданская жизнь. Но какую цѣль могутъ имѣть переговоры между двумя разномысленными въ деталяхъ, единодушными въ всемъ главномъ защитниками одного и того же лагеря? Если бы Таврическій дворецъ былъ наполненъ представителями народа, само правительство могло бы, въ худшемъ случаѣ сыграть хоть роль "честнаго маклера",-- активную роль, располагающаго государственною мощью, посредника. Но г. Столыпинъ согласился на роль третьяго и активнаго защитника все тѣхъ же интересовъ одной стороны. И, по его выраженію, правительству остается лишь "машинально вертѣть колесо" вермишельной машины. По скольку правительство является не полицейской, а соціально-политической силой, оно очутилось на дорогѣ, на которой организованный голосъ народа подмѣненъ "представительствомъ интересовъ", но которая, опять таки по выраженію г. Столыпина, "приводитъ никуда". Такъ оно и быть должно,-- въ серьезномъ дѣлѣ замѣнять реальныя величины поддѣльными значитъ идти никуда,-- точнѣе, идти навстрѣчу бѣдствій; государственную жизнь застой обрекаетъ на разложеніе внутреннее и безпомощность внѣшнюю,-- что мы, кстати сказать, и видимъ, и переживаемъ.
   Разумѣется, это -- не новость, что "побѣда" 3 іюня, одержанная въ интересахъ извѣстной соціальной группы, ведетъ государство и государственную власть никуда. Важно лишь, что эти итоги своей дѣятельности, наконецъ, подвелъ и открыто призналъ самъ г. Столыпинъ. Впрочемъ, призналъ въ пылу полемики и ради нѣкоторыхъ отчасти полемическихъ же цѣлей. Онъ спрашиваетъ у своихъ думскихъ сотрудниковъ: что дѣлать? Неужели можно допустить, чтобы правительство, какъ политическая сила, вертѣло вермишельную машину и топталось на одномъ мѣстѣ? Нѣтъ, говоритъ онъ, этого нельзя допустить, "правительство имѣетъ право и обязано вести опредѣленную, яркую политику". Это говорится третьеіюнцамъ, "представителямъ интересовъ", политическія задачи которыхъ, если гдѣ и выражаются опредѣленно и ярко, то въ союзѣ объединеннаго дворянства. Но "объединенную" политику надо вести въ тиши канцелярій. Публичной арены и гласности она не выноситъ. Другихъ же яркихъ красокъ, кромѣ черной и синей, третьеіюнцы не любятъ, часто даже не выносятъ. Г. Столыпинъ и не собирается насиловать ихъ вкусъ. Онъ беретъ тѣ же любимые цвѣта -- черный я синій, но въ особомъ сочетаніи, которое, по его мнѣнію, называется "націонализмомъ". Яркая политика -- это, напр., національныя куріи. Финляндскій законъ прошлаго года, финляндскій законопроектъ нынѣшняго годэ, законопроектъ о выдѣленіи Холмщины, запросъ о ритуальныхъ убійствахъ, тоже, безъ сомнѣнія, яркая политика. Это нѣсколько напоминаетъ судьбу многихъ провинціальныхъ отдѣловъ союза русскаго народа. Навербуетъ какой-либо дѣятель людей; отслужатъ они молебенъ, пошлютъ телеграмму, покричатъ ура, а что дальше дѣлать,-- неизвѣстно. И чтобы заполнить пустоту, дѣятель подсказываетъ и поощряетъ крики: "бей", раздаетъ резины и время отъ времени устраиваетъ на улицахъ практическія упражненія. Поведеніе, безспорно, получается опредѣленное, яркое, порою пьяное, даже изступленное. Но въ концѣ концовъ отъ такой яркости во многихъ мѣстахъ самимъ союзникамъ стало тошно, и они разбѣжались.
   Яркую политику послѣ 3 іюня г. Столыпинъ устраивалъ не разъ. Одною изъ первыхъ яркостей былъ законопроектъ о постройкѣ Амурской дороги. И почти всѣ эти яркости носили фейерверочный характеръ: вдругъ загоралось непремѣнное желаніе правительства, вдругъ предъявлялось категорическое требованіе -- провести, какъ можно скорѣе, не думая, не разсчитывая, не соображая, что изъ этого выйдетъ. Вотъ и теперь, вдругъ загорѣлось намѣреніе въ 4 мѣсяца построить выборное земство тамъ, гдѣ его до сихъ поръ не было, построить, не считаясь ни съ какими препятствіями и не думая о томъ, что получится, если Дума отвергнетъ законъ, изданный на основаніи 87 статьи. Это очень ярко. Это помогаетъ заполнить политическую пустоту, замаскировать государственное и законодательное безсиліе. Но это не опредѣленная и яркая политика; это -- суррогатъ ея; это -- игра опять таки краплеными картами, и при томъ игра въ темную, подъ давленіемъ случайныхъ импульсовъ, игра по минутному вдохновенію, на авось, съ рискомъ упереться въ поясъ мерзлоты, какъ случилось на постройкѣ Амурской дороги.
   Уже въ прошломъ году, при обсужденіи финляндскаго законопроекта, по поводу этой яркости въ Государственномъ Совѣтѣ нѣкоторыми правыми членами были высказаны сомнѣнія и опасенія. Теперь яркость, повидимому, стала еще менѣе соблазнительной. Въ Совѣтѣ 1 апрѣля г. Столыпинъ привлекъ немногимъ больше 1/3 голосовъ. Въ Думѣ 27 апрѣля за него было только 82 голоса, и противъ него 202. Въ самомъ засѣданіи 27 апрѣля отъ г. Столыпина отшатнулась даже часть послушныхъ ему до той поры націоналистовъ,-- черезъ нѣсколько дней эта часть формально откололась отъ фракціи и объявила себя "независимыми націоналистами". Октябристскій "Голосъ Москвы" до того вдругъ поднялъ тонъ, что объявилъ: со Столыпинымъ покончено. Кто отрекается отъ г. Столыпина потому, что съ нимъ покончено, кто кончаетъ съ г. Столыпинымъ потому, что его игра привела никуда, въ пустоту,-- рѣшать не будемъ. Среди третьеіюнцевъ во всякомъ случаѣ организаціонный расколъ и распадъ. Генералъ оказался почти безъ арміи. Армія, распавшаяся на мелкіе и взаимно пререкающіеся отряды, очутилась безъ генерала. Основной вопросъ: что дѣлать? чѣмъ заполнить политическую пустоту?-- остался безъ отвѣта. Рѣшеніе, предлагаемое г. Столыпиномъ, въ сущности ничего не рѣшаетъ. А никакого другого отвѣта пока не найдено.
   

VII.

   Организаціонный развалъ не мѣшаетъ программному и тактическому единству. Программныя основы -- охрана извѣстныхъ соціальныхъ интересовъ -- остаются общими для расколовшихся группъ, какъ бы ни враждовали онѣ изъ-за частностей. Основныя тактическія положенія -- борьба съ освободительнымъ движеніемъ -- остаются также незыблемыми. Послѣдствія политики, замѣнившей реальныя величины поддѣльными, вошли въ привычку и считаются, какъ нѣчто должное. Едва ли хоть одна изъ группъ согласится, напр., снова заполнить Таврическій дворецъ представительствомъ населенія, вернуть хотя бы тотъ избирательный законъ, по которому созваны были первая и вторая Думы. О согласіи на отказъ отъ 3 іюня, конечно, и рѣчи быть не можетъ. Наоборотъ, методы щедринскаго Азамата Мастрюковича находятъ все болѣе и болѣе обширное примѣненіе. Изъ разныхъ мѣстъ въ послѣднее время въ газеты поступаютъ такія, напр., извѣстія:
   
   Севастополь. Союзники возобновляютъ свою дѣятельность подъ флагомъ націоналистовъ. Организаторами новаго отдѣла выступаютъ союзники... На собраніи присутствовали и октябристы. Обсуждалась платформа новой организаціи и говорили о тактикѣ при выборамъ въ 4-ю Государственную Думу {"Русское Слово", 14 апрѣля.}.
   
   Званіе "союзникъ" получило въ бытовомъ обиходѣ такой смыслъ, что выступать подъ этой фирмой на выборахъ психологически невозможно, какъ не возможно назвать себя публично словами, имѣющими укоризненное или бранное значеніе. Какъ быть?-- Очень просто,-- переименовать себя въ націоналисты. Колода одна и та же. Но если вы хотите получить двойки пикъ, въ рукахъ Азамата Мастрюковича вся колода превращается въ двойки пикъ. Если вамъ не нравятся пиковыя двойки, а желательны бубновые тузы,-- клацъ!-- и сколько въ колодѣ картъ, столько и бубновыхъ тузовъ. Или, можетъ быть, вы желаете червонныхъ валетовъ?-- клацъ!-- и вылетаютъ одинъ за другимъ валеты... У кого это искусство вошло въ плоть и кровь, тому не легко отстать отъ него даже при добромъ желаніи. А пока даже желанія отставать не замѣтно. Да едва ли оно и явится.
   И самъ по себѣ организаціонный расколъ и разбродъ имѣетъ весьма условное значеніе. Тамъ, на верху, армія разбредается. На мѣстахъ, какъ видно уже изъ приведеннаго сообщенія о подготовкѣ къ выборамъ въ Севастополѣ, союзники и октябристы могутъ мирно сойтись на практическомъ дѣлѣ,-- на выработкѣ, сообразной съ мѣстными условіями, платформы для предполагаемаго мѣстнаго же отдѣла всероссійскаго національнаго союза. Тамъ, въ центрѣ, союзники, протестуя противъ расправы съ г. Дурново, протестуютъ и противъ "національныхъ курій". Г. Пуришкевичъ, отвѣчая въ Думѣ г. Столыпину, увѣрялъ, что законъ о западномъ земствѣ, въ томъ видѣ, какъ онъ изданъ, "окажется лишь козыремъ въ рукахъ поляковъ, а потому является со стороны правительства актомъ государственнаго озорства и политическаго дальтонизма":
   
   "Такая политика въ серьезные моменты грядущихъ осложненій, когда намъ грозитъ расовая война на Дальнемъ Востокѣ и національная съ Западомъ, поведетъ лишь къ тому, что наши окраины станутъ угрозой политическому и государственному существованію Россіи".
   
   Но пріѣхалъ въ Минскъ одинъ изъ близкихъ къ г. Пуришкевичу союзныхъ агитаторовъ, и "мѣстные союзники заявили, что въ данный моментъ они считаютъ протестъ противъ западнаго земства вреднымъ для русскаго дѣла" {"Русское Слово", 27 апрѣля.}.
   Тамъ, въ центрѣ, руководящій органъ октябристовъ заявляетъ по адресу г. Столыпина: кончено. Отсюда, съ мѣстъ, отъ имени, напр., минскаго отдѣла октябристовъ получается телеграмма:
   
   "Протестуя противъ думскаго октябристскаго выпада по адресу главы правительства, заявляю, что ни я, ни весь отдѣлъ дольше не останемся въ союзѣ съ лицами, признающими незакономѣрной національную правительственную политику. Изъ союза ухожу, отдѣлъ закрывается. Сообщаю центральному комитету. Предсѣдатель Чигиревъ" {"Русскія Вѣдомости", 3 мая.}.
   
   Возможно, однако, что, подумавши, г. Чигиревъ вернется въ союзъ, и отдѣлъ вновь откроется. Вѣдь и въ центрѣ дѣло стоитъ не такъ ужъ рѣзко и безповоротно. 27 апрѣля фракція октябристовъ въ Думѣ внесла формулу, признающую, что предсѣдатель совѣта министровъ совершилъ актъ незакономѣрный и далъ объясненія неудовлетворительныя. Часть фракціи голосовала противъ этой формулы, и тѣмъ не менѣе продолжаетъ оставаться частью фракціи союза 17 октября. Группа націоналистовъ откололась, назвала себя "независимой". Дня два-три печать пыталась смотрѣть на это серьезно. И въ теченіе этихъ же дней обнаружились такіе факты: 29 апрѣля націоналистъ г. Солтузъ присоединился къ новой фракціи, 2 мая возвратился во фракцію-метрополію. И "Рѣчь" не безъ основанія спрашивала: "почему бы собственно г-ну Солтузу не записаться въ обѣ одновременно?" {"Рѣчь", 4 мая.}. Въ провинціи мѣстами такъ и приходится дѣлать,-- быть въ разныхъ спискахъ. И приходится это дѣлать, во-первыхъ, потому, что физически невозможно дробить силы: отдѣлъ русскаго союза, отдѣлъ палаты архангела, отдѣлъ октябристовъ, отдѣлъ націоналистовъ, а всего счетомъ 10--15 персонъ, часть коихъ состоитъ одновременно въ двухъ-трехъ отдѣлахъ. И когда надо выступать противъ общаго врага,-- напримѣръ, какъ теперь, въ виду предстоящихъ выборовъ,-- поневолѣ "всѣ за одного и одинъ за всѣхъ". Во-вторыхъ, дробить силы невозможно и по финансовымъ соображеніямъ. На процессѣ бывшаго московскаго градоначальника Рейнбота возникъ, между прочимъ, вопросъ о какой-то тысячѣ рублей, дѣвшейся неизвѣстно куда. Подсудимый Рейнботъ объяснилъ:
   
   "Эту тысячу рублей я получилъ отъ товарища министра Крыжановскаго для агитаціи на выборахъ въ Государственную Думу. Понятно, что эти деньги могли тратиться только секретнымъ образомъ" {"Русскія Вѣдомости", 30 апрѣля.}.
   
   Дополнительно г. Рейнботъ объяснилъ, что эта сумма была прислана ему телеграфнымъ переводомъ въ добавленіе къ другой суммѣ, которую онъ получилъ отъ того же товарища министра внутреннихъ дѣлъ въ Петербургѣ. Въ борьбѣ съ общимъ врагомъ безъ "темныхъ денегъ" никакъ нельзя. Однако, какъ ни щедръ этотъ источникъ, на всѣхъ его не хватитъ. Да и нецѣлесообразно было бы его дробить между мелкими и взаимно конкурирующими группами. Дадутъ, вѣроятно, какой-либо одной "партіи", а какой именно,-- это зависитъ частью отъ распоряженія изъ центра, частью отъ усмотрѣнія мѣстныхъ правителей. Станьте въ положеніе провинціальныхъ дѣятелей и разсудите, какъ быть. Съ одной стороны, въ газетахъ пишутъ: темныя "деньги, и порядочныя, были пущены въ оборотъ для поднятія избирательныхъ шансовъ Гучкова" {"Рѣчь", 1 мая.}. Неизвѣстно,-- можетъ быть, и теперь градоправитель найдетъ болѣе цѣлесообразнымъ дать октябристамъ. Съ другой стороны, въ газетахъ пишутъ, что велѣно "поддерживать націоналистовъ". Съ третьей стороны, градоправитель нѣсколько разъ съ большимъ чувствомъ упоминалъ о палатѣ Архангела Михаила... Соображая всѣ такія общія и мѣстныя примѣты, вѣянія и слухи, естественно придти къ выводу, что надо быть готовымъ къ всякому повороту событій. Если почему-либо налицо нѣтъ отдѣла палаты или отдѣла націоналистовъ, то надо и ихъ завести,-- завести спокойно, безъ предразсудковъ, оставаясь октябристами или союзниками,-- хуже вѣдь будетъ, если въ послѣднюю минуту явится какой-либо чиновникъ особыхъ порученій, устроитъ именно такой отдѣлъ, какому рѣшатъ оказывать преимущественное содѣйствіе; конечно, онъ "безъ насъ не обойдется", да деньги-то будутъ у него въ рукахъ.
   Наконецъ, и психологическихъ основаній нѣтъ для того, чтобы отряды, на которые распалась и распадается единая армія, рѣзко отграничивались одинъ отъ другого. Г. Пуришкевичъ говоритъ: національныя куріи -- "козырь въ рукахъ поляковъ". Я не замѣчаю, чтобы кто-либо вѣрилъ, что г. Пуришксвича серьезно волнуетъ это соображеніе. И понятно, если ему плохо вѣрятъ. Для поясненія приведу хотя бы, напр., такое газетное извѣстіе:
   
   Острожская (Волынской губ.) уѣздная управа рѣшила раздѣлить избирательныя собранія сельскихъ обществъ на "русскую" и "не русскую" куріи и занести въ послѣднюю всѣхъ нѣмцевъ и чеховъ. На указаніе губернатора, что это незаконно, предводитель дворянства Борисовъ, отвѣтилъ, что по долгу службы онъ не можетъ относиться равнодушно къ засилью инородцевъ {"Русское Слово", 29 апрѣля.}.
   
   "По долгу службы" уберетъ законъ съ дороги предводитель дворянства; по долгу службы устроитъ "нажимъ на законъ" губернаторъ, министерство; если тѣмъ не менѣе, въ рукахъ инородцевъ окажется "козырь", "разъяснитъ" сенатъ. Клацъ!-- и завтра, же у поляковъ, вмѣсто "козыря", будетъ пиковая двойка. И, быть можетъ, тотъ же г. Пуришкевичъ станетъ рукоплескать ловкому фокусу,-- какъ рукоплескала 27 апрѣля правая часть Думы, услышавъ заявленіе г. Столыпина, что онъ намѣренъ законопроектъ о старообрядцахъ, поломанный въ Государственномъ Совѣтѣ, починить и объявить закономъ на основаніи 87 статьи. Г. Маклаковъ призналъ характернымъ этотъ фактъ: рукоплещутъ тѣ, которые отвергали законопроектъ о старообрядцахъ два года назадъ. Почему бы, въ самомъ дѣлѣ, и не рукоплескать? Политика относительно старообрядцевъ установилась вполнѣ; издадутъ названный законопроектъ или не издадутъ, но на практикѣ будетъ то, что желательно г-ну Столыпину, а его желаніе есть среднее ариѳметическое изъ того, что нужно гг. Маркову, Пуришкевичу, Синадино, Родзянку и пр., и пр. Законъ превратился въ предметъ декоративнаго искусства. Такъ смотритъ на дѣло и обыватель, почти не интересующійся теперь содержаніемъ тѣхъ законопроектовъ, которые обсуждаетъ Дума. И г. Пуришкевичу, разумѣется, извѣстно, что если въ порядкѣ законодательномъ и случится ошибка, то въ порядкѣ управленія она будетъ исправлена. Эту истину хорошо знали въ старомъ законосовѣщательномъ Государственномъ Совѣтѣ. Онъ тоже былъ въ значительной мѣрѣ представительствомъ интересовъ. И въ увѣренности, что интересы, во всякомъ случаѣ, будутъ защищены, обычные свои дни проводилъ въ полудремотномъ безразличіи. И лишь въ чрезвычайныхъ случаяхъ, когда, напр., происходило столкновеніе двухъ свѣтилъ первой величины, сановные старцы оживлялись, чтобы проявить дѣятельность сообразно обстоятельствамъ. О той же истинѣ напоминаетъ нынѣ и Таврическій дворецъ въ тѣ нерѣдкіе дни, когда предсѣдатель Думы тщетно трудится, собирая кворумъ.
   Нѣтъ резона даже серьезно волноваться изъ-за законодательныхъ "теорій", такъ какъ все рѣшаетъ административная практика. Это значитъ, что нѣтъ и резона разсыпаться, брести врозь. Но это значитъ также, что, вопреки поговоркѣ, и вмѣстѣ скучно. Образовалась пустота, которую до такой степени надо хоть чѣмъ-нибудь заполнить, что тотъ же г. Пуришкевичъ занялся изловленіемъ и разоблаченіемъ гимназистовъ, пользующихся шпаргалками. Едва ли не по причинѣ той же пустоты создали изъ ничего бумъ о ритуальномъ убійствѣ въ Кіевѣ какою-то сектою "хасидовъ", при чемъ устроители бума явно не позаботились даже справиться, что значитъ это слово: "хасиды", наскоро соорудили огромный римскій огурецъ, возбудили цѣлое государственное дѣло, сами же обвиняя другъ друга въ измышленіи фальшивыхъ слуховъ, во лжи, въ подлогахъ... Къ чему приведетъ это томленіе духа, угнетаемаго пустотой,-- трудно сказать. Само по себѣ оно обрекаетъ на суету суетъ и всяческую суету, и, говоря словами Екклезіаста, "кривое не можетъ сдѣлаться прямымъ", поддѣльное -- настоящимъ. Въ послѣдніе дни, по случаю отставки г. Лукьянова и назначенія г. Саблера на постъ оберъ-прокурора синода, печать высказала предположенія, будто гдѣ-то тамъ вверху, гдѣ, по легендѣ, должна быть звѣздная палата, получаетъ преобладаніе мысль о возвратѣ къ ученію покойнаго Побѣдоносцева въ его чистомъ, безпримѣсномъ видѣ. Что-жъ,-- можетъ и это случиться. Если есть звѣздная палата, то, можетъ быть, и ей всѣ эти нынѣшніе фокусы надоѣли, можетъ быть, и она одержима томленіемъ духа, угнетаемаго пустотой, и нѣтъ ничего невѣроятнаго, если въ ней пріобрѣтетъ больше симпатій старая мысль: смахнуть столыпинскія крапленыя со стола, положить настоящую побѣдоносцевскую колоду и посмотрѣть, что изъ этого выйдетъ.

А. Петрищевъ.

"Русское богатство", No 5, 1911

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru