Lib.ru/Классика: Скорино Л.. П. А. Павленко

Петр Павленко. Собрание сочинений в шести томах. Том первый

Москва: Государственное издательство Художественной литературы, 1953

П. А. Павленко
(Критико-биографический очерк)

0x01 graphic

Выдающийся советский писатель Петр Андреевич Павленко принадлежит к тому поколению, которое пришло в литературу закаленным в боях гражданской войны. Двадцати лет -- Павленко родился, 12 июля 1899 года -- он добровольцем уходит в Красную Армию, чтобы защищать Страну Советов от многочисленных ее врагов.

В годы гражданской войны будущие зачинатели молодой советской литературы еще находятся на полях сражений, там, где решается судьба революции. Александр Фадеев участвует в борьбе дальневосточных партизан с японо-американскими интервентами; Николай Тихонов и Константин Федин -- в рядах Красной Армии воюют с Юденичем; Всеволод Вишневский сражается с петлюровцами и деникинцами; Дмитрий Фурманов вместе с чапаевцами громит на Восточном фронте Колчака; Павел Бажов в Сибири, выполняя задание партии, создает партизанские отряды; Федор Гладков в большевистском подполье на юге страны активно содействует организации разгрома англо-французских захватчиков.

Петр Павленко находится в едином строю бойцов Великой Октябрьской революцию. В 1920 году он вступает в коммунистическую партию. Павленко воюет в Закавказье, сначала рядовым красноармейцем 11-й Кавказской армии, после окончания партшколы становится комиссаром вооруженного парохода "Бекетов" Куринской речной флотилии, а в 1921 году -- комиссаром 1-го пограничного отряда особого назначения. С декабря 1921 по конец 1924 года П. Павленко -- на партийной работе.

В мае 1924 года П. Павленко избирают делегатом на XIII партийный съезд от закавказской парторганизации. Он участвует в работе съезда, на котором партия под руководством товарища Сталина разгромила троцкистскую оппозицию и повела советский народ по пути победоносного строительства социализма.

П. Павленко пришел в литературу, обладая не только богатым жизненным опытом, но и опытом партийной работы.

Свой литературный путь П. Павленко начал в 1921 году в армейской газете "Красный воин", редактором которой одно время был Дмитрий Фурманов, и боевой журналистской работы не покидал до последних дней своей жизни.

С декабря 1924 по ноябрь 1927 года П. Павленко работал в советском торгпредстве в Турции. В эти годы он печатается в газете "Одесские известия" и журнале "Шквал", под псевдонимом "Суфи", а также в "Заре Востока" (Тбилиси). В 1928 году в журналах "Красная новь" и "Новый мир" Павленко публикует рассказы "Последний пират из Хиоса" и "Два короля", с которых и начинается его деятельность как писателя-беллетриста.

Пребывание в Турции дало П. Павленко богатый материал для первых его произведений -- очерков и новелл, позднее собранных в книгах "Стамбул и Турция", "Азиатские рассказы", "Анатолия". В этих книгах проявились характерные черты дарования писателя: зоркая наблюдательность, умение в повседневных фактах уловить и раскрыть типическое в жизни народа.

Правда, в ранних книгах П. Павленко отдал ученическую дань буржуазной эстетике с ее любованием экзотикой Востока и уходом в прошлое, с ее требованием изображения субъективного, исключительного, что и определяло образную ткань, язык и стиль "ориентальной прозы". В творчестве молодого писателя в самом начале его пути сказывались непреодоленные влияния так называемой "новой" литературы. Влияния эти были пестры и противоречивы и отражали всю сложность литературного процесса того времени, когда складывались эстетические вкусы и воззрения будущего художника слова. По собственному признанию П. Павленко, сделанному им в автобиографии 1933 года, в юности он увлекался и великими русскими классиками -- Некрасовым, Герценом, Горьким, и литературой так называемого "нового" направления -- Метерлинком, Андреевым, Гамсуном. Молодежь, тяготевшая к художественному творчеству, должна была прокладывать себе путь к подлинно новому искусству, переосмысляя буржуазные эстетические "теории" начала двадцатого века, влияние которых сказывалось на раннем творчестве ряда советских писателей старшего поколения.

П. Павленко с присущей ему требовательностью и самокритичностью так говорит о своих первых, еще ученических, литературных опытах: "Но удивительное дело: публицист я был суровый и народнического вначале толка, а прозаик -- туманный, эстетически обезволенный... Страсть к грезам... заумным мечтаньям, рифмованному складу речи была подсказана, вероятнее всего, символистами... и это тем более странно, что одним из первых любимых авторов моих был Горький".

Молодой писатель настойчиво нащупывает свой собственный путь. В первых книгах о Турции старые каноны "ориентальной прозы" еще тяготеют над молодым художником. Он пристально вглядывается в обветшалые памятники старины, увлекается описаниями подземного дворца Ере-Батан, гаремного города Илдыз-Киоск, генуэзских палаццо и кофеен на площади Сулейманиэ, рисует романтических деспотов, поэтов и предсказателей, нищих дервишей.

И все же в книгах "Стамбул и Турция", "Азиатские рассказы", "Анатолия" уже проглядывали черты будущего писателя-трибуна. П. Павленко развертывает здесь острую критику капитализма, проникающего в страны Востока, показывает отвратительное переплетение феодальной и колониальной систем, "сумбур эпох".

Древний Восток превращен в глухую провинцию капитализма, где нагло хозяйничают авантюристы нового типа -- "почтенные" буржуа, "отцы семейств", депутаты парламента, дельцы. И они, как показывает писатель, так же жестоки и деятельность их так же кровава, как и у хищников старой феодальной Турции. П. Павленко на большом жизненном материале, на острых сюжетных ситуациях развенчивает легенду о "прогрессивной" роли буржуазного предпринимательства. Писатель рисует авантюрную и преступную "деятельность" капиталистических хищников в порабощенной ими Турции.

Возвращение на родину имело огромное значение для творческого формирования художника. Павленко воочию видит бурный расцвет страны, грандиозный размах победоносного строительства социализма. Он наблюдает и связанное с этим обострение классовой борьбы, характерное для политической обстановки конца двадцатых годов.

Успехи, достигнутые в области социалистической индустриализации, диктовали необходимость коренного переустройства и сельского хозяйства В январе 1928 года товарищ Сталин указывал, что "...для упрочения Советского строя и победы социалистического строительства в нашей стране совершенно недостаточно социализации одной лишь промышленности. Для этого необходимо перейти от социализации промышленности к социализации всего сельского хозяйства" {И. В. Сталин, Сочинения, т. 11, стр. 6.}. Необходимо было неуклонно создавать колхозы, являющиеся наиболее товарными хозяйствами. И партия переходит в наступление на кулачество. Ответом на это было обострение классовой борьбы внутри страны и обострение внутрипартийной борьбы. Правые оппозиционеры открыто выступили против политики партии, требовали отказа от коллективизации, проповедовали "врастание кулака в социализм".

Все эти события в жизни страны, естественно, нашли свое отражение и в борьбе на идеологическом фронте. Проводником реакционных идей капитулянтства перед кулачеством явилась в частности литературная группировка "Перевал", возникшая в 1923 году и руководимая троцкистом Воронским. Перевальцы в эти годы хозяйничали в крупных литературно-художественных журналах -- "Красная новь", "Новый мир", выпускали собственные сборники. Под прикрытием лозунга о "новом гуманизме" они протаскивали идею примиренчества по отношению к классовому врагу.

Вожаки "Перевала" утверждали, что они якобы ведут борьбу за "новую литературу" и заняты только лишь разработкой "эстетических проблем", связанных со спецификой художественного творчества. Характерно, что на этой "специфике", на тяге молодых писателей к овладению мастерством, неизменно спекулировали враждебные литературные группировки, объявлявшие себя хранителями секретов мастерства. Перевальцы всячески препятствовали "вторжению политики" в искусство, стремились укрепить свои позиции на одном из наиболее действенных участков идеологического фронта -- в литературе. Они пытались использовать закономерное стремление молодых писателей к выработке нового творческого метода, который позволил бы полноценно воплотить в художественной форме все многообразие революционной действительности. Выдавая себя за единственных представителей нового искусства, реакционные группы и группочки старались всячески влиять на литературную молодежь. Освободиться от подобных влияний подчас оказывалось делом нелегким. Понадобилась длительная и упорная воспитательная работа коммунистической партии, неутомимая и планомерная расчистка почвы в литературе от тлетворных "теорий", насаждавшихся реакционными группировками.

В 1929-1931 годы партийная печать систематически разоблачала литературные и теоретические выступления перевальцев. Были проведены обсуждения и дискуссии, раскрывшие сущность деятельности "Перевала" и завершившиеся в 1932 году его роспуском.

Все это оказало решающее влияние на развитие Петра Павленко как художника, обусловило его разрыв с "Перевалом", происшедший еще летом 1930 года.

Партия, громя враждебные литературные группировки, в то же время всемерно способствовала идейному и художественному росту честных советских писателей, направляя их внимание на изучение жизни страны, связывая их творческие интересы с задачами социалистического строительства.

В конце двадцатых и начале тридцатых годов партия всемерно помогает широким писательским кругам знакомиться с развертывающимся по всей стране социалистическим строительством. На Днепрострой уезжает Федор Гладков, на Магнитку -- Валентин Катаев, в Кузнецк -- Илья Эренбург, на стройку новой электростанции в Армении -- Мариетта Шагинян.

Весной 1930 года бригада в составе писателей Николая Тихонова, Петра Павленко, Леонида Леонова, Всеволода Иванова и др. выехала в Туркменистан и по возвращении напечатала ряд известных стране произведений. Результатом этой поездки для П. Павленко было создание повести "Пустыня" (1931) и книги очерков "Путешествие в Туркменистан" (1931-1932). Сам П. Павленко позднее критически оценивал произведения своего туркменского цикла: "Уехав в Туркмению после выхода из "Перевала", я написал книги о Средней Азии, и, написав их, я понял, что влияние "перевальских" идей неощутимо еще гнездилось в творческом комплексе моих идей. Помимо политического разложения, "Перевал" воспитывал вялость, инертность в литературе, любовь к малой своей -- боже упаси, только не общей, а именно своей одиночной теме, теме оригинальной души. Долгое время сказывался "Перевал" на моей работе".

Поездка в Туркмению явилась началом нового периода в творчестве писателя. Обращение П. Павленко к живым, реальным фактам социалистической действительности идейно его обогатило.

В своих новых книгах П. Павленко преодолевает насаждавшийся теоретиками "Перевала" субъективизм в изображении действительности. Он писал в очерках "Путешествие в Туркменистан": "Мы, шестеро писателей бригады, ехали установить лицо сегодняшнего Туркменистана под всеми мыслимыми углами зрения и, приехав, увидели, что надо писать не углы своих зрений, но кривую позиции труда и быта Туркмении, потому что лет через пять записанное окажется легендой несуществующей старины и на факты сегодняшних записей будут опираться, как на предисторический фундамент, когда станут вычислять кривую туркменского роста".

Писатель поставил себе целью показать движение страны, ее развитие, ее рост, от "экзотически" отсталой и нищей окраины к свободной, цветущей социалистической республике.

Тема победоносного строительства социализма отныне становится главной, определяющей все творчество П. Павленко.

Позже, уже зрелым писателем, в одной из статей, обращенной к советскому юношеству, П. Павленко выразил свое великое преклонение перед красотой и могуществом советской отчизны: "Никакой роман не успел бы следовать за движением нашей жизни, -- так она стремительна и разнообразна, так повседневно нова, так ошеломляюще богата".

В очерках "Путешествие в Туркменистан" П. Павленко очень точно определил свою творческую задачу. Он заявил о стремлении отразить "диалектику темпов и времени", стремительность развития страны. "Туркмения прошлого ликвидируется... Еще три, четыре, пять лет -- и начнет жить другая страна, и мы спешили литературно зарегистрировать сегодняшнюю, которая так и не была известна в искусстве". Эпизоды и факты, свидетельствующие о переустройстве всей жизни республики, П. Павленко излагает нарочито суховато, иллюстрируя их цифрами и сопровождая разнообразными деловыми предложениями. Писатель как бы стремится воссоздать деловую атмосферу первых лет строительства социализма.

Очерки о Туркмении во многом как бы дополняют книгу "Стамбул и Турция". В одном из разделов этой книги рассказана трагическая история опытного шелковода, гренёра, который доказал, что Брусса -- центр турецкого шелководства -- находится на грани упадка, так как брусский червь поражен заразной болезнью, с которой необходимо немедленно начать борьбу, иначе гибель грозит всей промышленности округи. Шелковод в течение тридцати лет производил записи наблюдений над червем и открыл способы его лечения. Но иностранные предприниматели уничтожают его записи. Им невыгодно заниматься оздоровлением шелковичного червя, это отзовется на их сегодняшних прибылях. А будущее турецкого шелководства их нимало не заботит ("Шелковый город"). В очерке "Шелк" из книги "Путешествие в Туркменистан", а затем в рассказе "Шелк молодых" ("Молодая гвардия", 1931) Павленко рисует образ советского шелковода. Это рабочий Анна-Мамед. Дед его, Нияс, заложил некогда первые тутовые рощи на берегу Аму-Дарьи и снял первый кокон. В годы советской власти отец, мать и сестра Анны-Мамеда, по призыву партии, были посланы аулом в качестве первых рабочих на новую ашхабадскую фабрику шелка. Молодой рабочий Анна-Мамед -- мечтатель и деятель. Он борется против байской пропаганды и изучает науку шелководства, становится в этой области новатором. И эти два дела сливаются для героя очерка воедино. "Что такое шелк? -- говорит Анна-Мамед. -- Партработа. Чем я могу ответить на провокацию Беги (бая. -- Л. С.)? Я отвечаю удвоением урожая коконов". Анна-Мамед -- человек социалистического мира. Он хозяин своей земли и своего будущего.

Повесть "Пустыня" (1931) нельзя рассматривать в отрыве от туркменских очерков П. Павленко. Но если в последних все же на первый план выступают "факты тысяч дней" и "дни, набитые фактами, как время", то в повести писатель стремится выявить сущность исторических процессов, современником которых он является. Основная тема "Пустыни" -- это социалистическое преобразование природы и воспитание людей из народа. Символична та борьба со стихией, которой открывается повествование: "Аму-Дарья прорвала ночью свой левый берег у кишлака Моор и ринулась, ломан тугайные заросли, в пустыню". Но на пути у разбушевавшейся реки, несущей смерть всему живому, встают коммунисты. По приказу партии инженер Манасеин -- строитель каналов -- возглавляет отряд по борьбе с наводнением. Героям приходится бороться и с вражеской пропагандой и с теми, кто исподтишка пытается сорвать работу экспедиции, они вступают и в открытую схватку с басмачами. И все же эти героические подвиги, как указывает писатель, являются лишь прелюдией к еще более значительным событиям -- к началу повседневного упорного труда по освоению и обживанию пустыни. Мысль Маяковского о том, что в Стране Советов "простым делаемым делом" стало "недосягаемое слово "социализм", красной нитью проходит через всю повесть П. Павленко.

В 1932 году П. Павленко заканчивает работу над романом "Баррикады", посвященным событиям Парижской Коммуны, и публикует его в журнале "Новый мир" (NoNo 6 и 7-8 за 1932 год). Обращение к этой теме было не случайным. Чувство живой развивающейся истории было всегда присуще Павленко. Героические события 1871 года давно вошли в духовную биографию писателя. П. Павленко в своей статье "Как я работал над "Баррикадами", писал: "Случилось так, что в детстве я больше всего слышал о Парижской Коммуне, и она вошла в меня как первый познанный опыт мира, как первая радость мужества. О том, чтобы написать о Коммуне, думал давно, много лет назад, но только теперь задуманное, напластованное стало оформляться".

Начало работы над "Баррикадами" П. Павленко относит к весне 1931 года, "когда мысль написать повесть о Парижской Коммуне стала вопросом непосредственного рабочего плана".

Тема творческой силы коммунизма, тема величия деяний рядовых тружеников революции впервые столь четко возникает в творчестве писателя. Роман "Баррикады" является как бы подступом к последнему произведению П. Павленко -- к "Труженикам мира".

"Семьдесят два дня призрак коммунизма стоял над старой Европой. Он был, как комета, видим отовсюду", -- писал П. Павленко в романе "Баррикады". Это лейтмотив всей книги. "Героем своим я видел революцию", -- позднее говорил писатель, характеризуя свой роман. Ощущение перелома в самом ходе истории -- перелома, наступившего в результате возникновения первой Коммуны, изменившей климат мира, -- пронизывает каждую страницу книги.

Роман "Баррикады" открывается посвящением, обращенным к революционным бойцам нового поколения, к тем, кто сложил голову, защищая завоевания Великого Октября. Среди них П. Павленко называет и корейского революционера, погибшего от руки японских империалистов; и французов, которые восстали против французских же интервентов, пытавшихся задушить молодую советскую республику; и эстонских коммунистов, которых убила их собственная отечественная реакция; и, наконец, финских революционеров, сложивших голову в августе 1920 года, в дни контрреволюционного заговора против советской власти.

Этим посвящением П. Павленко раскрывает свое понимание борьбы за коммунизм на разных этапах новейшей истории, как всемирно-исторического процесса. Рассказывая в романе "Баррикады" о первых схватках за коммунизм, П. Павленко неустанно подчеркивает международный характер революции 1871 года: "Негры, поляки, русские, итальянцы, шведы, болгары, турки с первых же дней восстания шумно повалили записываться на защиту Коммуны... Вмешательство иностранцев чрезвычайно обязывало Коммуну, оно утверждало для многих новый, но единственно верный характер восстания, как не только парижского и не только французского дела". Наряду с такими видными деятелями Коммуны, как Делеклюз, Груссэ, Домбровский, Дюваль, Камелина, Клюзере, Ла-Сесилиа; Ферре, Флуранс и др., писатель рисует и рядовых участников событий. Таковы командир батальона: волонтеров Антуан Бигу -- "водопроводчик с улицы св. Винцента на Монмартре", капитан Поль Франсуа Лефевр, женщина-канонир Клара Фурнье, машинист Ламарк, художник Буиссон и ткачиха из Лиона -- Антуан, которая пришла в Париж, чтобы получить оружие у Коммуны и с полусотней женщин уйти в провинцию подымать крестьян на восстание. Немало в романе и безыменных героев, представляющих самые разнообразные слои населения в революционном городе. Это и старик фонарщик, по собственной инициативе выносящий раненых из боя; и домашние хозяйки, которые готовят обед, ухаживают за детьми и обсуждают подробности схватки с версальцами; и "неизвестная старуха", что под ожесточенным обстрелом, в доме, превращенном в передний край сражения, кипятит в большом бельевом котле кофе для бойцов; и городские нищие, объединенные в продовольственные отряды, чтобы отвоевать у версальцев огороды и снабдить продовольствием осажденный Париж.

Писатель стремится передать величественную поступь истории, показать, как самые "наинизшие низы" народа приходят в движение, подымаются на борьбу с миром эксплоататоров. Один из персонажей романа так определяет смысл происходящих событий:

"-- Я верю в социализм, Равэ, -- сказал он торжественно. -- Идея социализма для меня, как и для многих других, давно стала идеей идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфой и омегой веры и знания. Все из нее, Равэ, для нее и в ней. Она -- вопрос и решение вопроса. Ею я объясняю жизнь мою, твою и всех".

Тема великого гуманизма революции проходит сквозь всю книгу П. Павленко. Революция в романе "Баррикады" предстает не как стихия разрушения, а как разумное созидание. Из глубинных недр народа подымаются творческие силы, ибо революция пробудила в массах веру в достижимость, в реальность счастья. Пролетарские клубы времен Коммуны -- это ячейки, осуществлявшие революционное влияние на широчайшие слои населения: "Это были учреждения, целиком обращенные в будущее. Здесь рождались планы о том, как жить дальше. Это были места, где думали о завтрашнем".

Созидательная деятельность начиналась уже в самой гуще битвы. Завтрашний день рождался на полях сражений, -- говорил писатель всей логикой развития событий романа. Главное внимание в этой созидательной деятельности Коммуны было обращено на человеческую личность. "Человек -- единственное укрепление в народном восстании, которое следует брать приступом или защищать", -- утверждает один из героев "Баррикад" -- член совета Коммуны Керкози. Он представляет собой как бы первый набросок, эскиз позднейших героев Павленко -- революционеров, агитаторов, воспитателей новых людей. "Было уже очень много людей, яркую натуру которых подметил и распахнул Керкози. Он таскался с ними по мэриям, по секторам Коммуны и всегда добивался, что его протеже брали на работу немедленно. Оказывалось обычно, что это человек, который может делать в десять раз больше, чем от него требуют".

В "Баррикадах" писатель впервые обращается к изображению вождей революции. Образ Карла Маркса, правда еще эскизный, появляется на страницах романа. П. Павленко писал позднее: "Парижскую Коммуну мне обязательно хотелось начать с Маркса. Я довольно обстоятельно изучил к тому времени весь лондонский период его жизни и даже набросал несколько сцен о нем. Но скоро я отказался от мысли работать над Марксом, так как почувствовал, что, если сяду за Маркса, далеко уйду от непосредственных парижских событий. Маркс был такой океанической темой, которая поглотила бы меня..." Но от задачи изображения вождей коммунистического движения, от этой "океанической темы" П. Павленко не отходит на протяжении всего своего творческого пути. Начиная с романа "Баррикады", посвященного первой Коммуне в истории человечества, писатель настойчиво ищет изобразительные средства, которые позволили бы ему нарисовать образы вождей революции.

Роман "Баррикады" показал самому писателю, что хотя главная тема его творчества уже и определилась, но средства ее полнокровного художественного воплощения еще не были найдены. П. Павленко здесь, как и в ранних книгах, стремился передать само движение событий, весь мощный поток революции, захватывающий в свой водоворот судьбы отдельных людей. Писатель отказывался от углубленной обрисовки характеров, от раскрытия "фабульных связей" между людьми. "Восстание было самым главным и ответственным героем повести", -- заявлял Павленко.

Но герой в романе всегда является идейным центром повествования. Выбор героя означает для писателя одновременно и выбор угла зрения, под которым освещается развитие действия. Отказавшись от гласного героя или группы ведущих персонажей, П. Павленко тем самым лишил роман организующего начала, а себя возможности художественно раскрыть закономерности явлений, их связи и взаимодействия. Вот почему восстание первых коммунаров предстает в романе в виде пестрой мозаики событий. Действие романа распадается на отдельные факты, эпизоды, сами по себе чрезвычайно яркие, выразительные, но они зачастую механически соединены и лишь соседствуют друг с другом. Разорванная композиция романа чрезмерно усложнена трудно уловимыми переходами от одних сцен к другим.

Восприятие романа затрудняется также перегруженностью, множеством деталей, которые существуют сами по себе и не подчинены единому целому. Автор тонко подмечает переплетение старого и нового в быту восставшего Парижа. Он рисует, например, здание церкви, превращенное в пролетарский клуб. "Президиум заседал на алтарном возвышении. Деревянная статуя отрока Христа была опоясана красным шарфом. Устанавливая тишину, председательница Катерина Лефевр, швея, звонила в колокольчик, употребляемый в утренних богослужениях... Дым от папирос слоями стоял в воздухе, румянясь и желтея от разноцветных стекол церкви. Это был горький фимиам новой литургии, которая свершалась на наших глазах". Правдиво нарисована картина уличного боя, когда: проломы, сделанные в стенах домов, соединяют их в единую линию окопов, в линию переднего края. Трагичен и необычайно выразителен заключительный эпизод: "Я увидел трогательную мирную демонстрацию школьников, -- рассказывает один из героев книги. -- Они шли, распевая марсельезу, на торжество открытия какой-то новой школы. В полутора километрах отсюда версальцы уже расстреливали пленных. Гудел набат".

П. Павленко выступает в романе "Баррикады" как мастер детали, но он еще не владеет умением строить повествование так, чтобы каждая частность закономерно соотносилась с художественным целым, находясь у него в подчинении.

Недостатки стиля, присущие ранним книгам П. Павленко, сказывались и в романе "Баррикады". Выработке подлинно реалистического письма мешало увлечение писателя нарочито усложненными ассоциациями, вычурной образностью, стилизованной фразой -- дань субъективизму и формальному требованию "локальной семантики", то есть подчеркнуто экзотической окраски. Так, например, в очерках "Стамбул и Турция" порой возникают такие образы: "Отходя ко сну, мысли суетятся, как нервные мыши, и гранатовая лень прокуривает их своим тишайшим дымком и успокаивает их слегка и опьяняет неуловимо" ("Стихи на песке"). Не свободна от них и книга "Путешествие в Туркменистан": "Время же артачилось, расстояния пункта от пункта росли на наших глазах, как молодые змеи..." Здесь же: "Головой взволнованной кобры глядит луна на опрокинувшиеся перед нею степи и гипнотизирует их, чтобы ужалить" ("Мерв -- Кушка").

Неизбежную условность подобных стилизованных метафор и сравнений писатель пытался преодолеть с помощью натуралистических описаний и подчас подчеркнутой физиологичности образов.

В романе "Баррикады" Павленко стремится к большей простоте и ясности стиля, однако и здесь можно натолкнуться на сравнения, знакомые уже по приведенным выше примерам. "День набросился на площадь и играл ее видом, как кот с обомлевшей мышью", -- говорит автор, рисуя восставший Париж после одной из первых схваток с версальцами.

Именно в период создания "Баррикад" П. Павленко особенно остро ощутил необходимость выработки реалистического стиля. Если в книгах о Турции и Туркмении усложненная и условная образность выглядела лишь традиционной данью восточной экзотике, то в романе "Баррикады" такая образность противоречила содержанию произведения. Писатель не мог этого не почувствовать, не ощутить потребности в изменении своего творческого метода. Работа над романом о Парижской Коммуне знаменовала собой период напряженных творческих исканий талантливого писателя.

Встреча в 1932 году с А. М. Горьким была событием огромного значения в творческой биографии П. Павленко. Через всю жизнь П. Павленко проходит глубокая любовь к М. Горькому: от первых детских впечатлений до последних дней и даже часов жизни, которые были отданы работе над статьей, посвященной великому художнику слова -- "бунтарю, труженику, искателю".

М. Горький сыграл решающую роль в идейном и художническом формировании П. Павленко. "Когда люди моего возраста вспоминают героев своего детства, в памяти встает образ Горького. Он был властителем наших дум гораздо раньше, чем мы познакомились с его книгами, -- писал П. Павленко в 1951 году. -- ... Его "Буревестника", "Песню о Соколе" знали наизусть даже не умеющие читать; персонажи его пьесы "На дне" сразу же стали нарицательными, а величественное изречение "Человек -- это звучит гордо" стало народною поговоркой".

Подлинным откровением были для П. Павленко книги великого писателя с их жизнеутверждающим пафосом и смелой обрисовкой нового героя, человека из парода, победителя "свинцовых мерзостей жизни".

Алексей Максимович со свойственной ему зоркостью на творчески одаренных людей заприметил молодого писателя. В 1930 году в статье "О литературе" М. Горький называет Павленко в числе талантливых очеркистов. В 1931 году он пишет в письме к С. Н. Сергееву-Ценскому: "Тут еще интересует меня Павленко".

В 1932 году состоялась первая встреча П. Павленко с М. Горьким. В своих воспоминаниях П. Павленко говорит: "Я впервые увидел Горького в 1932 году. Тот, кто был героем отроческих мечтаний, стоял передо мною в вестибюле особняка на Малой Никитской и ласково приглашал войти, пытливо и, как мне показалось, с чрезмерным любопытством разглядывал меня, нового, еще неизвестного ему. Тогда я еще не знал пристрастия Горького ко всем новым людям, от которых, как от непрочитанной книги, он всегда ожидал открытий".

Встреча эта произошла в знаменательные дни после исторического постановления ЦК ВКП (б) о перестройке литературно-художественных организаций. В это время было положено начало коренным переменам на литературном фронте. Перестройка вела к ликвидации групповщины и сектантства среди литераторов, к сплочению всех творческих сил, всех советских писателей, готовых честно участвовать в строительстве социализма. Постановлением ЦК ВКП (б) от 23 апреля 1932 года Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) была распущена. Созданный затем Организационный комитет возглавил М. Горький. В числе других художников слова в Оргкомитет вошел и П. Павленко. Созыв Первого Всесоюзного съезда писателей и создание Союза советских писателей СССР -- таковы были задачи Оргкомитета.

Период после ликвидации РАПП характеризуется бурным подъемом творческой и общественной активности писателей. В центре всей организационной литературной работы находился М. Горький. После своего возвращения в Советский Союз в 1928 году он развернул широкую редакционно-издательскую деятельность, цель которой была всемерно содействовать освещению и пропаганде достижений социалистического строительства. По инициативе М. Горького были предприняты крупные коллективные работы по созданию истории гражданской войны, истории фабрик и заводов, стали выходить журналы -- "Наши достижения", "СССР на стройке", альманах "Год XVI", "Год XVII", "Год XVIII" (1932-1935), в которых публиковались материалы, всесторонне освещавшие многообразную и кипучую жизнь Страны Советов. Великий Горький не только вдохновлял все эти начинания и руководил ими, он еще вел огромную работу по выращиванию кадров литераторов, которые могли бы возглавить начатые им издания.

П. Павленко вскоре делается ближайшим помощником М. Горького по альманаху и журналу "Колхозник". В январе 1933 года писатель становится редактором журнала "30 дней". В эти годы М. Горький внимательно следит за работой П. Павленко, оказывает ему всемерную поддержку, дает советы и указания, которые всегда открывают писателю новые творческие горизонты. В декабре 1932 года П. Павленко пишет Горькому: "Дорогой Алексей Максимович, на-днях мне предстоит сделаться редактором журнала "30 дней", и я решил написать Вам, несмотря на то, что дело маленькое, и просить по целому ряду вопросов Вашего совета". Павленко заботит вопрос о типе и направлении журнала. Он хочет сгруппировать вокруг "30 дней" молодых начинающих писателей и превратить журнал в "мастерскую крохотного рассказа". Изложив подробнейшим образом свои планы, П. Павленко заключает: "Все эти скучные мысли я пишу Вам, Алексей Максимович, в расчете на то, что если Вы найдете верной мою установку, то обязательно так выйдет, что Вы же и поможете одним-двумя советами заострить ее до нужной степени. Если же мои размышления о журнале покажутся Вам неверными, то это опять-таки заставит меня еще раз и уже под новым углом зрения пересмотреть возможности журнала".

Советы и поддержку М. Горького получал П. Павленко не только в области организационной и редакторской работы. М. Горький в эти годы оказал решающее влияние на все творчество П. Павленко.

22 декабря 1932 года П. Павленко обращается к М. Горькому за советом: "На-днях я послал Вам, Алексей Максимович, свою повесть "Баррикады". Я очень прошу Вас отнестись к ней с той теплой суровостью, с какой Вы откоситесь к произведению любого начинающего писателя. В этой моей просьбе нет ни позы, ни самоуничижения, одно желание хорошенько выслушать сделанную вещь, простукать, потрясти ее хорошенько. Как это ни странно, но те пять лет, что я пишу рассказы, не накопили во мне никакого опыта... А у нас уж так завелось, что писателю, пишущему год, еще кой-кто дает совет, но пишущему два-три года или больше советов и указаний не полагается. Не критики вообще, не разбора, шаг ли вперед, или назад, а вот именно тех иногда кажущихся мелочными замечаний, которые неожиданно открывают писателю самые незаметные трещины его произведения или недостатки всего его метода".

Алексей Максимович незамедлительно, уже через неделю, откликнулся на просьбу Павленко и, прочитав "Баррикады", дал роману подробную и обстоятельную оценку. Оценка была критической. П. Павленко пишет в ответ (21 января 1933 г.): "Недостатки спрятались за тему" -- и взыскательно, делает важные для себя выводы из суровых высказываний Алексея Максимовича; "...я понимаю, что нам, коммунистам, надо работать внимательнее, медленнее, умнее, без суеты..." Ведь "...ошибки личные могут стать ошибками как бы целой линии".

Письмо М. Горького довершило для П. Павленко внутренний процесс осмысления и критики своего творческого метода, процесс, который шел уже давно. "Получить от Вас письмо с замечаниями о моей работе для меня событие", -- признается он Горькому.

Огромное значение имели для П. Павленко не только переписка, личные беседы с М. Горьким, но и работа в журналах и альманахах под непосредственным его руководством. "Ваши указания "30 дням", -- писал ему Павленко, -- я точно приспособил к себе так же, как и Ваши отзывы о рукописях, посланных из редакции альманаха, потому что их грехи -- мои грехи тоже".

Именно здесь, в общении с Горьким -- основоположником социалистического реализма, воспитателем советских литераторов, -- обрел П. Павленко ту атмосферу высокой творческой требовательности, ту подлинную школу мастерства, какая была столь необходима для его дальнейшего роста как художника -- "инженера человеческих душ".

Приступив к роману "На Востоке", писатель неуклонно руководствуется советами М. Горького.

Первый же вариант романа, названный писателем "Судьба войны", был осенью 1935 года направлен на суд М. Горькому, который, как обычно, отнесся к рукописи романа с дружеским вниманием и подверг ее подробному разбору. М. Горький указал Павленко на недостатки, которые были характерны и для прежних его книг. М. Горький назвал роман "Судьба войны" черновиком, но посоветовал продолжать над ним работу, считая, что произведение это может стать значительным явлением советской литературы.

Павленко полностью принял критику, справедливость которой ему была ясна. "Повесть, конечно, черновик, -- писал он Горькому, -- особенно вторая часть ее, которую обязательно надо развернуть шире... Небрежен и язык... требует капитального ремонта и конструкция повести. Все верно, к сожалению. И тем не менее, несмотря на множество замечаний, письмо Ваше, Алексей Максимович, я принял как одобрение теме и, не смущаясь малыми достижениями оной, сел за коренную переработку повести".

Беспощадно правдивой, ничего не сглаживающей, не замалчивающей была критика Горького. "Сурово иной раз звучали горьковские уроки, -- вспоминает Павленко. -- Человек сердечнейший и душевный, он был жесток как учитель". Но в критических высказываниях Горького было важнейшее свойство: они всегда подымали творческие силы писателя, указывали ему ясный путь углубления темы и совершенствования мастерства. П. Павленко, получив отзыв М. Горького, засел за переработку романа и по сути заново переписал его. Однако законченное произведение П. Павленко не смог послать своему учителю и наставнику. В июне 1936 года великий советский писатель погиб от руки врагов народа. "Он погиб на боевом посту, как старый солдат сверхсрочной службы, -- писал о нем П. Павленко к 15-й годовщине его смерти. -- Он жил и умер в гуще схватки за строительство социализма". Эта тяжелая утрата, понесенная всем советским народом, советской литературой, была вместе с тем и огромной личной утратой для П. Павленко. "Вспоминая о встречах с Горьким, не раз я говорил себе: путь мой как литератора был бы совершенно иным, не подари мне жизнь счастья видеть, слышать и учиться у Горького..."

Роман "На Востоке", законченный П. Павленко в апреле 1936 года, является произведением, открывающим новый этап в творчестве писателя. В этом романе он выступает как художник, принадлежащий к подлинно горьковской школе: в новом произведении победно звучит мотив веры в человека из народа, творца новых форм жизни.

Тема социалистического созидания переплетается в романе "На Востоке" с темой обороны страны от международной реакции. Писатель работал над книгой в напряженный период истории нашего государства. П. Павленко говорил в статье, посвященной роману: "Я писал его торопясь, не зная, война ли обгонит мою работу, или я обгоню войну и успею показать, хоть мельком, наш Восток еще до того, как он сам себя покажет и, конечно, с большей силой, чем я".

В период с конца 1929 по 1933 год в капиталистическом мире разразился небывалый по разрушительной силе экономический кризис, который охватил все промышленные страны и переплелся с кризисом сельскохозяйственным, втянув в свою орбиту основные аграрные страны мира. К 1934 году, как указывал товарищ Сталин: "Кризис бушевал не только в сфере производства и торговли. Он перенёсся также в сферу кредита и денежного обращения, перевернув вверх дном установившиеся между странами кредитные и валютные отношения" {И. В. Сталин, Сочинения, т. 13. стр. 282.}. Все это повело к катастрофическому обнищанию народных масс, к обострению всех противоречий, существующих внутри капиталистической системы.

Именно в эти годы буржуазия, стремясь подавить революционное движение, подымавшееся снизу, из народных недр, перешла от парламентаризма и псевдодемократических методов управления к открытой реакции, к фашизму, к террору. В 1933 году в Германии власть захватил Гитлер и его террористическая клика. В самом центре Европы образовался очаг войны, так как немецкий фашизм начал свою внешнюю политику -- выходом из Лиги Наций и открытой подготовкой к войне за насильственный пересмотр границ европейских государств в пользу Германии.

На Дальнем Востоке Япония, ища выхода из кризиса, одной из первых развязывает войну за передел колоний и сфер влияния, тесня из Китая своих конкурентов -- Англию, Францию и США. Японский империализм, подготовляя удобные позиции для захвата Северного Китая и нападения на СССР, воровски оккупирует Маньчжурию.

В 1930 году товарищ Сталин указывал: "...каждый раз, когда капиталистические противоречия начинают обостряться, буржуазия обращает свои взоры в сторону СССР: нельзя ли разрешить то или иное противоречие капитализма, или все противоречия, вместе взятые, за счёт СССР, этой Страны Советов, цитадели революции, революционизирующей одним своим существованием рабочий класс и колонии, мешающей наладить новую войну, мешающей переделить мир по-новому, мешающей хозяйничать на своём обширном внутреннем рынке, так необходимом капиталистам, особенно теперь, в связи с экономическим кризисом" {И. В. Сталин, Сочинения, т. 12. стр. 255.}.

В отчетном докладе XVII съезду партии о работе ЦК ВКП (б) 26 января 1934 года товарищ Сталин особо отмечал обострение обстановки на Дальнем Востоке.

Япония отказалась подписать пакт о ненападении, в переговорах о КВЖД произошел перерыв. Японская военщина в этот период уже открыто проповедовала в печати необходимость войны с СССР и захвата Приморья.

Товарищ Сталин заявил на XVII съезде партии: "Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны" {Там же, т. 13, стр. 305.}.

В свете этих исторических фактов и следует рассматривать роман "На Востоке".

Действие романа охватывает начало тридцатых годов. События первой части относятся к 1932, второй -- к 1933, третьей -- к 1931 году и четвертой -- к тогда еще неизвестному году начала новой мировой войны.

Павленко показывает, что по ту сторону дальневосточной границы идет лихорадочная подготовка к захвату Приморья, Забайкалья и Сибири. Но на рубежи социалистической страны выходит хорошо вооруженный, спокойный, сильный советский народ, готовый дать отпор любым агрессорам. Писатель рисует широкую картину социалистического переустройства Дальнего Востока. В тайге возникают новые города, заводы, создаются и крепнут колхозы. "Никогда, -- говорит писатель, -- Север не знал такой упоенности делом и не видывал темпов, которые задал пятилетний план. Как тесто на дрожжах, поднималась жизнь, и тесно ей становилось в старых рамках. Они трещали, ломались. Новое пробивалось без спроса, без предупреждений".

Павленко наглядно показывает, как начиналось строительство советского Дальнего Востока, как складывался новый быт строителей, приехавших со всех концов страны, чтобы возводить города, создавать промышленность, укреплять границы Советского Союза там, где назревал опасный очаг новой мировой войны.

Главный герой романа "На Востоке" -- советский народ, строитель и воин. "Война, война! -- восклицает один из героев романа, руководитель всего строительства в крае. -- ... Надо иметь столько стали и железа, сколько нет у противника; хлеба больше, чем он имеет, и мужества больше, чем предполагает в нас". П. Павленко показывает, как с каждым днем крепнет социалистическое государство, как растут его силы и мощь, как готовится советский народ к любым военным испытаниям.

"Я хотел показать людей на границе, -- писал в 1936 году Павленко о своем романе. -- Я хотел показать край, превратившийся из заброшенного и дикого в передовой. Я хотел показать темпы роста советских людей и Советской страны. Я, наконец, хотел показать, как мы глубоко и могуче дышим".

Основная сила, позволившая осуществить преобразование Приморского края, -- говорит П. Павленко, -- это советские люди. Один из героев романа, геолог, на вопрос, обращенный к нему: "Чего понаходили?.. Нефть есть, уголь есть?" -- отвечает: "Все нашли... всего доотказу. Одного важнейшего элемента нету -- человека! Дайте мне пятьдесят тысяч душ -- всех возьму". Другой геолог поддерживает его: "Вы только народу нам не жалейте, мы золотом закидаем, рыбой завалим, лесом загородим границу". И писатель поясняет эти слова героев романа: "...для работ, начатых страною, просто не хватало всех ее ста семидесяти пяти миллионов жителей".

Именно простые рядовые люди своим героическим трудом, своим упорством в преодолении невероятных трудностей и препятствий осуществляют грандиозное социалистическое строительство. Писатель воспевает первый пятилетний план, который "набирал силу таким стремительным потоком, что не было ничего в человеческой жизни, что бы не влилось в него. Он вобрал в себя все -- сухие расчеты проектов, судьбы, удачи и горести, мечты дальновидных политиков и раздумья ученых, романтические сны молодежи и осторожный, напористый и упрямый пыл стариков".

В судьбах своих героев -- Ольги Хлебниковой, Марченко, Лузы, Шлегеля, Жени Тарасенковой и многих других -- писатель показывает, как социалистическое общество стимулирует расцвет человеческой личности.

Капитализм, дряхлея, перестает маскировать свой цинизм и человеконенавистничество. Выводя в романе японских разведчиков Мурусиму и Якуяму и противопоставляя их советским людям, П. Павленко подчеркивает именно эту сторону капиталистической системы -- ее враждебность всему живущему на земле. Якуяма -- откровенный фашист. Он жаждет убивать всех, кто не хочет стать рабами "высшей расы". Свое "credo" он излагает в споре с Мурусимой. "Убить, -- говорит Якуяма. -- Оставьте в живых только дрянь и мусор, всех остальных надо под маузер". Мурусима -- человек "старой школы". Его жизненный идеал, его линия -- "делание рабов". Общество, состоящее из "избранных" и миллионов рабов -- таков идеал Якуямы и Мурусимы, этих "теоретиков" и практиков империализма.

Социализм подымает и растит человека, открывает ему широкие пути к счастью. Именно потому в творчестве П. Павленко возникает тема счастья, которая со временем становится у него основной и решающей, а коммунисты-новаторы и преобразователи жизни делаются главными героями его произведений. В первые же годы Октябрьской революции Владимир Ильич Ленин говорил, как об одной из неотложных задач коммунистической партии, о заботливом выращивании людей: "Капитализм душил, подавлял, разбивал массу талантов в среде рабочих и трудящихся крестьян. Таланты эти гибли под гнетом нужды, нищеты, надругательства над человеческой личностью. Наш долг теперь уметь найти эти таланты и приставить их к работе" {В. И. Ленин, Сочинения, т. 30 стр. 54.}.

В "Баррикадах" П. Павленко лишь бегло, эскизно наметил образ Керкози, революционера-воспитателя, раскрывающего таланты в тех, кто его окружает. В новом романе художник рисует целую галлерею коммунистов, которые заботливо и любовно выращивают новых людей, воспитывают в них лучшие духовные качества. Таковы -- руководитель края Михаил Семенович, геолог Шотман, комиссар Шершавин, чекист Шлегель, комдив Винокуров.

Главная забота Михаила Семеновича -- это не только стройки городов, промышленных центров, укрепленных районов, но прежде всего люди. "Сидя сейчас над картой края, -- пишет Павленко, -- он, конечно, прежде всего думает о людях. Планы строительства даны Москвой. Москва требует золота и угля, платины и нефти, рыбы и леса. Людей, которые все это дадут, нужно найти и воспитать на месте. Они есть. Нужно найти. А найдя, воспитать". Михаил Семенович неутомимо разъезжает по своему краю, он проверяет ход строительства, изучает местные экономические возможности, выискивает скрытые внутренние ресурсы. Но прежде всего его интересуют люди, решающие успех каждого дела. "Запуская руку по самый локоть в гущу таежных сел, Михаил Семенович собирает оттуда пополнение и для флота и для промышленности. Находятся садоводы и научные работники, летчики и слесари, пропагандисты и счетоводы. И собственно для того, чтобы поближе увидеть их, нацелиться на них и вытащить их на свет, он и кружит по краю, не очень доверяя анкетам, а предпочитая всему свой острый и цепкий глаз".

Дружба Михаила Семеновича с неугомонным стариком, геологом Шотманом, во многом основана на этом их общем пристрастии к поискам и выращиванию народных талантов. Шотман, почти безвыходно сидя в тайге, вдали от городов и поселков, умел жить широко и щедро, увлекаясь новыми делами и новыми людьми. Когда Шотман гибнет, Михаил Семенович воспринимает его смерть как большую трагедию.

Великая любовь к простым людям, вера в безграничные возможности их развития и совершенствования -- вот что характеризует героев-коммунистов романа "На Востоке". Недаром Михаил Семенович, воспитывая руководителей строек и предприятий, прежде всего учит их думать о людях, растить кадры: "Ну, а люди у вас как? -- спрашивает он. -- Люди-то растут, лезут вверх? Гони людей, как рассаду, сколько ни воспитаешь -- все будет мало".

П. Павленко в своем романе показывает советских людей-строителей, которые своим героическим трудом "участвуют в необыкновенном деле необычайного века". Тема социалистического строительства взята писателем чрезвычайно широко. Созидательная роль партии, воспитывающей народ и подымающей "наинизшие низы" к государственной деятельности; хозяйственно-экономическое переустройство страны; патриотизм советских людей -- вот что волнует писателя. Роман "На Востоке" заканчивается широкой картиной социалистического строительства: на месте глухой тайги и диких сопок возникают новые города и промышленные центры. Нападению японских империалистов на Приморье посвящена четвертая часть романа. "Дальний Восток просыпался в эту ночь сразу от Японского моря до океанов Арктики. Его будили коротко. И города вставали, вставали фактории, просыпались затерянные в тайге зверобои, поднимались рыболовецкие станы на далеких северных реках... Летчики меняли в воздухе свои маршруты. Просыпались матери. Перекликались города:

-- Вставайте, идут на нас.

И -- встали все".

На борьбу поднялся народ патриотов, народ героев, воспитанный коммунистической партией.

Товарищ Сталин в отчетном докладе XVII съезду партии о работе ЦК ВКП (б) 26 января 1934 года указал, что нападение на СССР для капитализма будет чревато катастрофическими последствиями: "Едва ли можно сомневаться, что эта война будет самой опасной для буржуазии войной. Она будет самой опасной не только потому, что народы СССР будут драться на смерть за завоевания революции. Она будет самой опасной для буржуазии ещё потому, что война будет происходить не только на фронтах, но и в тылу у противника" {И. В. Сталин, Сочинения, т. 13. стр. 297.}. П. Павленко в романе "На Востоке" показал характерные черты этой будущей войны.

Защита Советского Союза от агрессоров выступает в романе как интернациональное дело трудящихся во всем его всемирно-историческом значении. Писатель, таким образом, здесь развивает и углубляет тему, которую он начал разрабатывать в романе "Баррикады" и которую затем продолжил в последнем написанном им произведении -- "Труженики мира".

Герои произведений П. Павленко -- это труженики революции, профессиональные революционеры, те, в ком "...отражалась с удивительной яркостью воля масс к могучей счастливой жизни". Таковы Тан -- член маньчжурского комитета китайской народной партии, Осуда -- уполномоченный из Японии, Чэн -- сын и внук портового рабочего из Кантона, сражавшийся под командованием Чжу Дэ, агитатор китаец Сяо, Ван Сюн-тин, Ю Шань -- руководители партизанских отрядов.

Подлинными вожаками антиимпериалистического движения выступают в романе люди, вышедшие из народа и кровно с ним связанные. Павленко писал: "Их нельзя уничтожить, бороться с ними невозможно. Плоть от плоти народной, они голодны, как весь Китай, и, как весь Китай, оскорблены... Они агитаторы во всем -- в речах, в поступках и даже в смерти, потому что и умирают они, как любой из миллионов, за свое кровное, личное дело".

Писатель рисует, как нарастает гнев китайского народа, как организуется и подымается он для борьбы против угнетателей -- отечественных реакционеров и японских захватчиков. П. Павленко изображает всколыхнувшиеся огромные силы в тылу капитализма, превращение тылов капитализма в плацдармы революционной борьбы.

Подобное изображение будущей мировой войны было правильным, хотя П. Павленко и не предугадал направления, на котором она в действительности началась спустя всего лишь пять лет. Но в 1934 году, когда писатель приступал к роману, из двух уже существовавших очагов войны наиболее угрожающим тогда: являлся дальневосточный, что отразилось и в ряде политических документов того времени.

Роман "На Востоке" занимает свое особое место в литературной борьбе первой половины тридцатых годов. П. Павленко здесь решительно выступает против того пацифизма, который по существу вел к идейному подрыву обороноспособности страны.

В январе 1930 года И. В. Сталин в письме к А. М. Горькому разъяснил, как именно в данной исторической обстановке следует освещать проблему войны. "Мне кажется, -- писал И. В. Сталин, -- что установка Воронского, собирающегося в поход против "ужасов" войны, мало чем отличается от установки буржуазных пацифистов". Товарищ Сталин подчеркивал, что партия решительно против произведений, "...рисующих "ужасы" войны и внушающих отвращение ко всякойвойне (не только к империалистической,но и ко всякойдругой). Это буржуазно-пацифистские рассказы, не имеющие большой цены. Нам нужны такие рассказы, которые подводят читателей от ужасов империалистическойвойны к необходимости преодоления империалистическихправительств, организующих такие войны. Кроме того, мы ведь не против всякойвойны. Мы противимпериалистической войны, как войны контрреволюционной. Но мы заосвободительную, антиимпериалистическую, революционную войну, несмотря на то, что такая война, как известно, не только не свободна от "ужасов кровопролития", но даже изобилует ими" {И. В. Сталин, Сочинения, т. 12. стр. 176.}.

П. Павленко в своем романе "На Востоке" стоял на правильных партийных позициях, разоблачая империалистическую войну и показывал все значение войны антиимпериалистической, освободительной, революционной.

Роман "На Востоке" прозвучал предупреждением империалистическим авантюристам и, в частности, японской военщине, чьи фантастические планы захвата советской земли уже в тридцатых годах потерпели крах. Советское государство под мудрым руководством коммунистической партии превратилось к этому времени в несокрушимую крепость социализма.

П. Павленко своим романом "На Востоке" выступил как художник-реалист, как подлинный агитатор партии.

Весной 1939 года П. Павленко уезжает в Узбекистан на строительство Ферганского канала, впечатления от которого впоследствии легли в основу "Тружеников мира". В беседе со студентами Литературного института 16 ноября 1950 года писатель подробно остановился на этой поездке, подчеркнув то серьезнейшее влияние, какое она имела на; его дальнейшее творчество: "Я считаю одним из счастливейших воспоминаний -- мое пребывание на Ферганском канале. Так это все было великолепно, мне казалось, -- как в эпоху завершенного коммунизма. И я так жалел, что я не музыкант, чтобы передать все это в звуках, что я не поэт, чтобы воспеть это дело. Лучше было бы, конечно, работать как прозаику, но я не сделал этого, потому что я думал, что нужно быть всем вместе -- и поэтом, и прозаиком, и музыкантом, -- настолько это было великолепно, многокрасочно".

Писатель четко формулирует смысл тех явлений, которые ему довелось наблюдать на грандиозной народной стройке. Он говорит о том, что поездка на Ферганский канал имела для него как для художника "...огромное личное значение, воспитывающее значение... большее, чем все тома, которые я прочел в своей жизни. Я здесь видел живую силу народа, сконцентрированную на моих глазах и показывающую, что будет делаться в дальнейшем с каждым годом". Здесь, на Ферганском канале, писатель увидел как бы предвосхищение будущего гигантского размаха послевоенного строительства.

Это были последние мирные впечатления. В том же 1939 году для писателя начался длительный период военной страды. Осенью советские войска освобождают Западную Украину и Западную Белоруссию. П. Павленко в качестве корреспондента газеты "Правда" участвует в этом освободительном походе.

Вскоре писатель принимает участие в войне с белофиннами. Он является корреспондентом фронтовой газеты "Героический поход", в которой им опубликовано свыше пятидесяти статей и заметок. За участие в этой кампании писатель был награжден орденом Красной Звезды.

С первых же дней Великой Отечественной войны П. Павленко пером публициста и художника прославляет героизм советского народа, поднявшегося на священную борьбу со своим злейшим врагом -- германским фашизмом. 24 июня в "Правде" появилась первая статья Павленко "Великие дни"; 9 июля "Правда" и "Красная звезда" одновременно напечатали его корреспонденцию "Лётный день"; 10 июля в обеих газетах был опубликован проникнутый высоким патриотическим пафосом очерк Павленко "Капитан Гастелло".

Так началась напряженная работа фронтового корреспондента, сначала бригадного комиссара, а затем полковника Павленко, продолжавшаяся до конца Великой Отечественной войны.

С осени 1941 по май 1945 года П. Павленко, как корреспондент газет "Правда" и "Красная звезда", находится на фронтах: сначала на Северо-Западном, затем Брянском, Крымском, Закавказском и, наконец, на 3-м Украинском. С войсками последнего он прошел Румынию, Венгрию и Австрию; пережил радостные дни освобождения Бухареста, победные бои за Будапешт и Вену.

В годы Великой Отечественной войны П. Павленко пишет "Русскую повесть", рассказы, дикторский текст для документального фильма "Разгром немцев под Москвой", сценарий фильма "Клятва".

Деятельность кинодраматурга П. Павленко начал еще в 30-х годах, когда он на материале романа "На Востоке" написал свои первые сценарии -- "Ночь" и "На Дальнем Востоке". По свидетельству самого писателя, работа в этой области обогатила его новым творческим опытом, делала "все сильнее и сильнее как прозаика".

Писатель обращается к патриотическому эпосу, к изображению величественной борьбы русского народа с чужеземными захватчиками.

Эта тема с большой художественной силой воплощена П. Павленко в киноповести "Александр Невский", написанной в канун Великой Отечественной войны. Одноименный кинофильм по этому сценарию был поставлен в 1940 году известным советским режиссером С. М. Эйзенштейном и удостоился высокой награды -- Сталинской премии первой степени.

"Александр Невский" -- произведение знаменательное для нового периода в творчестве П. Павленко. В центре внимания писателя -- эпические, былинные образы героев, воплощающих мощь русского народа. Таков Александр Невский, разбивший ливонских рыцарей на льду Чудского озера в 1242 году. Таковы его соратники -- простые люди из народа, твердо, несокрушимо стоящие в бою, не боящиеся вражеской силы. "Проверь огнем! -- яростно кричит один из героев ливонцам, которые волокут его на костер. -- И в огне то ж скажу -- не будет по-вашему, не пойдет под немца русская земля..." Из дыма, из пламени костра несется его могучий зов: "Встань, народ русский! Встань, ударь!"

Народу, несокрушимому духом, подстать и его вождь -- Александр Невский. Рисуя этот образ, писатель раскрывает свое понимание исторической личности. Сила русского полководца в неразрывной связи с родной землей, с родным людом, патриотические интересы которого он выражает во всей своей деятельности. Тема объединения народных сил для защиты отчизны является основным лейтмотивом повести. Александр Невский выступает не только как полководец, но и как "хозяин земли русской", который собрал "слезы народные" и готов воздать за них врагам страшной кровавой расплатой. "Не открою немцам пути на Русь, не отдам немцу рек русских, не пущу ни на Суздаль, ни на Владимир, ни на Волгу, ни на Днепр, ни к морям нашим", -- говорит Александр Невский, выражая общенародные чаяния.

Образ народного вождя в киноповести приобретает подлинно эпическое звучание.

Огромной обобщающей силы достигает у П. Павленко картина боя на льду Чудского озера и разгрома ливонских рыцарей. Художник здесь развернул одну из знаменательных страниц русской истории, создал многогранный обобщенный образ, поэтическое воплощение силы народной. "Скажите всем в чужих краях, -- восклицает Александр Невский, -- кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля!" П. Павленко постепенно расширяет границы созданного им эпического образа, показывая, что дело освобождения Руси от захватчиков, начатое Александром Невским, продолжают русские люди во главе с Дмитрием Донским.

В финале кинофильма крестьяне несут на плечах погибшего князя Александра. "Долго несут его через Русскую землю, передавая с плеч на плечи, под дружную песню, петую в снегах: "Вставайте, люди русские!.." Руки, руки! И вот они поднимаются, но уже не с телом мертвого князя, а с знаменами Дмитрия Донского... Русские тяжелым клином молча врезаются в ордынскую рать. Бегут татары... Весь поток коней уходит в степь и пропадает в ней, как мираж", -- так победно заканчивается героическая киноповесть П. Павленко "Александр Невский".

П. Павленко -- верный сын социалистической страны, один из солдат ее непобедимых армий -- участвовал в борьбе с германским фашизмом. Писатель-коммунист в боевом строю прошел по земле своей родины и полоненной фашистами Европы, которой советские воины принесли мир и свободу. О великой исторической победе советского народа писатель рассказал в своих послевоенных произведениях: в киносценариях "Клятва" (1946), "Падение Берлина" (1947-1949), в романе "Счастье" (1947).

Великая Отечественная война подходила к своему победному завершению. Известие о мире П. Павленко встретил на фронте.

В 1945 году летом он тяжело заболел, -- у него начался открытый туберкулезный процесс. По выходе из лечебницы писатель был вынужден осенью переехать с семьей на юг, в Крым.

Живя в Ялте, писатель ведет большую общественную и партийную работу. Он становится лектором партшколы, пропагандистом, неутомимо разъезжает по колхозам. П. Павленко избирают членом Крымского обкома и Ялтинского горкома партии. В 1950 году трудящиеся Крыма и Кубани избрали писателя депутатом Верховного Совета СССР.

П. Павленко принимает большое участие в литературной жизни Крыма. С 1946 года он -- ответственный секретарь Крымского отделения Союза советских писателей, редактирует альманах "Крым". Писатель неутомимо ищет и находит талантливых людей из среды столь любимых им бывалых людей, "ходоков по жизни"; Он помог доработать рукописи герою подпольной борьбы с фашистами в Крыму И. Козлову и врачу транспортного судна О. Джигурде. В октябре 1946 года Павленко писал в редакцию журнала "Знамя": "...нашел, кажется, хорошую рукопись: дневник женщины-врача, плававшей сначала на пловучем госпитале-теплоходе "Абхазия", потом работавшей в Инкерманском подземном госпитале в дни обороны Севастополя и ушедшей с последним рейсом лидера "Ташкент". Я сейчас читаю это. Очень волнует, но сыро. Поправлю, подпишу ей кое-что и вышлю. Сейчас ловлю еще одного моряка, который, говорят, здорово пишет, но таится".

П. Павленко всегда была присуща чисто горьковская жадность к новым людям, к новым талантам. Он твердо верил, что надо только суметь подойти к человеку, чтобы тот раскрылся, заиграл всеми гранями, как самоцвет.

Огромная общественная работа отнюдь не ослабляла, а, наоборот, стимулировала творческую деятельность П. Павленко. В Крыму начинается послевоенный период творчества писателя. В одной из статей последнего времени писатель дает поэтическую характеристику этого периода в истории нашей страны: "Воздух коммунизма не знает границ. Он вольно веет над земным шаром. Он несет с собой ожидание великих преобразований. Он возбуждает волю на благородные поступки, он придает юным мечтам о красоте жизни зримость и осязаемость..." ("Комсомольская правда", 29/Х 1948 г.).

Новые произведения писателя -- киноповести "Клятва" (1946), "Падение Берлина" (1947-1949), роман "Счастье" (1947), повесть "Степное солнце" (1949), эпопея "Труженики мира" (1951) -- полны солнечного света и проникнуты жизнеутверждающим пафосом. Тема народного счастья становится главной в творчестве писателя. В программном романе "Счастье", посвященном возрождению Крыма, как и в последующих произведениях, писатель выступает как агитатор партии, как коммунист -- активный строитель жизни.

Главный герой романа "Счастье", полковник Воропаев, вынужденный из-за тяжелого ранения демобилизоваться еще до конца войны, ясно понимает, что "фронт был не только на Дунае. Он был на пожарищах станиц, на развалинах семейных благополучии, в поисках счастья, которое было сейчас необходимее хлеба".

Тема партии -- этой организующей, ведущей и направляющей силы советского народа -- неразрывно связана с темой счастья.

Решение этой темы было подготовлено всей творческой работой писателя в военные и послевоенные годы. Еще до войны П. Павленко задумал и приступил к работе над новым сценарием "Клятва". Завершен он был лишь через семь лет -- в 1946 году. В центре этого произведения -- история Сталинграда, история рабочей семьи -- строителей социалистического города. Но содержание фильма значительно глубже. Писатель сумел в киноповести дать художественно обобщенную историю нашей страны, нашего народа. От первой пятилетки, от строительства первых колхозов идут герои Павленко к великой исторической победе над фашизмом. Эти герои -- простые советские люди, те, кто под руководством коммунистической партии создал могучее социалистическое государство и отстоял его в жестокой схватке с гитлеровской Германией.

В "Клятве" писатель обращается к событиям огромного общенародного значения, в обобщенных эпических образах воплощает несокрушимое единство советского народа, сплоченного вокруг коммунистической партии, вдохновителя и организатора наших побед. Это особенно ярко выражено в сценах встречи простой рабочей женщины Варвары Петровой с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Варвара да и вся семья Петровых -- скромные труженики революции, строители и воины. Петровым дано величайшее счастье, -- говорит писатель, -- жить, строить, защищать свою советскую родину от врагов под руководством великой коммунистической партии.

Киноповесть заканчивается гордыми словами Варвары Петровны, которые как бы подводят итог всем преодоленным трудностям и испытаниям. "Выстояли, -- говорит она, -- клятву свою сдержали".

Тема коммунистической партии и единства советского народа воплощена также и в киноповести "Падение Берлина". Герои киноповести -- новое поколение советских людей, идейно формировавшееся в годы социалистического строительства. Сталевар Алексей Иванов, учительница Наташа Румянцева, их сверстники выросли и возмужали в нашу великую героическую эпоху и стали участниками исторических деяний родного народа. Писатель раскрывает несокрушимый дух советских людей, их преданность коммунистической партии, советской родине. Это поколение людей сильных, смелых, дерзких в труде, умеющих смотреть далеко вперед. В одном из эпизодов киноповести товарищ Сталин говорит: "Народ у нас замечательный. О таких мы, старшее поколение, только мечтать могли. Чистый народ, святой народ!.. Наших молодых ничто не остановит".

В киноповести "Падение Берлина" писатель с большой художественной силой показывает историческое новаторство коммунистов. Тема новаторства возникает сначала в сцене беседы Сталина с садовником-ретроградом. Садовник упорно сопротивляется всяким новшествам. Он утверждает, что "по науке" южное дерево на севере "не пойдет", "никак не пойдет". Сталин завершает спор словами: "Наука! Наука -- это то, что люди хотят и могут сделать, а не то, что им навязывают устаревшие учебники, устаревшие "люди науки".

Эта тема развивается затем на материале великих исторических событий. В Отечественной войне столкнулись две военных доктрины -- немецкая рутинная и новаторская советская. Сталинградская битва, выигранная советскими войсками, означала, что "окончательно провалились все клаузевицы, мольтке, шлиффены, людендорфы, кейтели" и "навсегда дискредитирован авторитет немецкой военной мысли". Падение Берлина знаменовало крах фашистской империи и одновременно "традиционной" политики капиталистических держав.

В сценах Ялтинской конференции П. Павленко показывает основное направление советской дипломатии -- стремление всемерно приблизить конец войны, обеспечить простым людям "завоеванное их героизмом спокойствие". Сталин говорит в киноповести: "Народы хотят мира. Мы можем и должны дать его народам как можно скорее..."

Забота о счастье миллионов простых людей лежит в основе деятельности коммунистов. Об этом говорит и роман П. Павленко "Счастье", завершенный писателем в 1947 году и удостоенный затем Сталинской премии.

П. Павленко в героях романа пропагандисте-фронтовике Воропаеве и секретаре райкома. Корытове воплощает два типа коммунистов, два отличных друг от друга взгляда на жизнь, на служение народу. Оба, и Корытов и Воропаев, честно трудятся для советского народа. Но писатель к обоим героям подходит с новыми, высокими требованиями.

Корытов субъективно честен, он любит район, но не знает окружающих его людей, не интересуется ими. Он сам декларирует эту неверную свою позицию. "Меня, брат, твой отдельный человек не интересует, -- говорит он в откровенной беседе с Воропаевым. -- Меня интересуют люди. Я люблю обобщать". Народ представляется Корытову в виде некоей безликой массы, тогда как Воропаев видит и умеет раскрывать все богатство индивидуальностей и дарований советских людей. В результате Корытов оказывается беспомощным и растерянным перед теми "неразрешимо трудными вопросами жизни, разрешить которые он был обязан в самое ближайшее время..." У Корытова постоянно был раздраженный и страдальческий вид. Он, казалось, хвастался трудностями, преодолеть которых не мог. Воропаев, негодуя и споря с ним, как-то сказал: "Зачем ты сам себя уговариваешь, что неудачи неизбежны? Ты собери-ка людей, отбери из них лучших, обопрись на них..." Но как раз это-то и не умел делать Корытов. Оторвавшись от народных масс, он "не успевал расти вместе с жизнью и сам не понимал этого". Он не прислушивается к людям, не использует их опыта, а поэтому и не может ими руководить.

Воропаев приходит к выводу, что "Корытов -- это работник-единоличник... Если бы он был дирижером оркестра, то, вместо того чтобы управлять музыкантами, он, наверное, стал бы бросаться от одного инструмента к другому, поочередно играя на них".

П. Павленко в противовес Корытову, "руководителю-единоличнику", выдвигает другой тип коммуниста-организатора, который живет с народом единой жизнью. Воропаев изучает людей и опирается на: них в своей повседневной работе. Это тип коммуниста -- "садовника", заботливо выращивающего каждого человека, с которым он работает. Вокруг Воропаева растут и подымаются даровитые люди -- супруги Поднебеско, Лена Журина, Анна Ступина, Городцов, Варвара Огарнова и многие другие. Так возникает воропаевский "питомник талантов".

П. Павленко в своем романе рисует целую галлерею образов простых советских людей. И в каждом из них он вместе с Воропаевым открывает незаурядную личность. Вот Широкогоров -- винодел из совхоза "Победа". У него лицо мыслителя и "взгляд полководца". Это человек большой внутренней культуры. Лучшие качества Широкогорова особенно ярко проявляются в столкновении с представителем буржуазного мира -- американским журналистом Гаррисом. Этот опустошенный и циничный журналист является гостем в винодельческом совхозе. Широкогоров, вынужденный принимать его, говорит о поэзии своего труда, хотя прекрасно понимает, как чужды американцу его мысли, его жизненные принципы. Разговор их -- не что иное, как замаскированная вежливостью острая полемика. Старый винодел иронически подчеркивает грубость своего собеседника. "В нашем словаре есть слово "вдохновение". Так вот вино, которое я создаю, существует, чтобы вдохновлять людей. Оно пахнет ассоциациями, жизнью. Вино, что вы опрокинули в себя залпом, -- должен заметить, -- обычно пьют маленькими глотками". Широкогоров говорит о тех высоких, благородных чувствах, которые освещают его скромный труд. Работая над созданием нового сорта вина, он думает о родной стране: "Я готовлю ей эликсиры торжества... вина Победы, вина отдыха и уюта..." Им руководят мысли о советских людях -- тружениках, которые "давно уже заслужили лучшую жизнь за очень, очень многое". И Широкогоров участвует в создании этой радостной, веселой, полной вдохновения послевоенной жизни.

Под стать Широкогорову и Опанас Иванович Цимбал -- "местный Мичурин", поэт своего дела, человек, смело переделывающий природу. Обаятелен и простой сельский врач Комков, который всегда держится с достоинством, лечит больных уверенно, с подлинным знанием дела. О нем Цимбал говорит с уважением: "Огромного же ума человек! И энергичный... Мы его тут меньше как нарком и не прозываем... Человек чудеса сотворяет с людьми! За сто верст к нему едут!"

Покоряют читателя своим оптимизмом и супруги Поднебеско. Юные патриоты прямо со школьной скамьи пошли на фронт. Семьи их погибли, дома разрушены. Жизнь, казалось бы, сделала все, чтобы сломить, покалечить этих людей. Но они выстояли: "...оба они производили впечатление не только стойких, но и талантливых людей, и, как в каждом истинном таланте, в их облике чувствовались черты, еще до них не существовавшие". Вот это их своеобразие, их даровитость разглядел, понял Воропаев и помог Юрию и Наташе Поднебеско найти свое место в жизни. Юрий Поднебеско вырастает в талантливого пропагандиста. Воропаев помогает и комсомолке Анне Ступиной. Анна была угнана в Германию, прошла сквозь концлагери Европы, но вернулась домой мужественным, закаленным человеком.

Встреча с товарищем Сталиным явилась для Воропаева и его питомцев поворотным пунктом в их судьбе. Аннушка, узнав, что Воропаев рассказал о ней Иосифу Виссарионовичу, с волнением говорит: "Как же мне теперь жить? Сталин сказал, что Ступина горы может сдвинуть... А я -- сдвинула?" Чувство ответственности за свою дальнейшую жизнь, радостное ощущение великой силы наполняет ее. "Я какая-то другая стала, Лена", -- говорит Аннушка.

Все растут вокруг Воропаева, и молодые и старые. Он помогает окружающим его людям раскрыть и проявить их способности. Даже хозяйка дома, где он живет, практичная, суровая Софья Ивановна Журина, которую одолевали повседневные домашние заботы, и та освобождается от мелких интересов своего маленького дома, втягивается в широкую общественную жизнь края. У нее возникает "подозрительная" дружба с Цимбалом, она занимается сбором "дикорастущих" и уже не хочет быть домработницей в семье. "Что же, прикажете начатое дело бросить? Что ж такое! Народ мне доверился, а я... Нет, нет, и не говорите!" -- решительно заявляет она домашним, окончательно утвердившись в своих новых жизненных интересах.

Расцвет человеческой личности особенно поэтично раскрыт в образе Лены Журиной. На долю этой молчаливой скромной женщины выпали тяжкие испытания. Но она мужественно, с большой внутренней стойкостью преодолевает их. Любовь к Воропаеву заставляет Лену переосмыслить собственную жизнь. Она становится общественным человеком -- входит в интересы района, его производственной и культурной жизни. "Кто не испытал счастья быть обласканным на миру, тот не поймет вдохновения, охватившего Лену. Она как бы уже не принадлежала самой себе, не принадлежала и Воропаеву, а была подчинена силе, более властной, чем он или семья. И эта новая сила так упрямо вела ее вперед, что Лена не стеснялась теперь даже спорить с Алексеем Вениаминовичем и выступать против него, если не соглашалась с ним. Софья Ивановна только мрачно покашливала, слушая Леночку, и не узнавала в ней тихую, безропотно-молчаливую и ко всему равнодушную дочь".

С огромным благородством ведет себя Лена Журина в личных отношениях с Воропаевым. "Было что-то необыкновенно достойное в ее манере держаться, -- подмечал Воропаев, -- в нелюбви к фразам и жестам, в ее сдержанном внимании к нему". Он решил, что из-за своей инвалидности обязан отказаться от любимой им женщины -- Александры Горевой. Воропаев предлагает стать его женой Лене Журиной, у которой так же, как и у него, разбита семья. Лена любит Воропаева, но, узнав о его чувстве к Горевой, отказывается от предложения: "За что же я стану обижать ее, пользоваться ее горем?" И не только в этом дело: Лена теперь требовательна к жизни, она не соглашается на жалость, которую ей предлагает Воропаев взамен подлинного чувства. "Ни в чем вы мне себя не раскрываете, -- горько говорит она ему, -- душой своей не обняли, в сердце своем не приютили, вы мне только в своем доме местечко отвели". Лена не хочет таких неравных отношений. И хотя горько и тяжко ей отказываться от своей любви к Воропаеву, но делает она это твердо, неколебимо, без позы и громких слов. И нет в этом поступке жертвенности. Просто такой гордый, такой чистый человек, как Лена Журина, поступить иначе не может. И сил у нее хватает на этот шаг потому, что она теперь благодаря школе Воропаева прочно стоит в жизни. "Вижу, -- говорит Лена, -- судьба моя еще не сказана и впереди вся..."

Образ Воропаева не может быть понят вне тех людей, которых он старательно растит вокруг себя. Коммунист Воропаев пропагандист и агитатор партии, он творец счастья на земле, -- в этом его главное дело, его призвание. Воропаев по праву входит в поэтическую когорту героев коммунистов, строителей новой жизни, созданных советской литературой.

Тема воспитания людей по-новому раскрыта писателем в эпизоде встречи Воропаева с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. "Если таким, как эти Поднебеско... -- говорит товарищ Сталин, -- дать силу -- хорошо шагнем..." И добавляет: "Конечно, если эту силу верно направить". В словах вождя выражена главная идея романа "Счастье": страна богата народными талантами, неисчерпаемыми людскими "резервами". Коммунисты -- ведущее творческое начало в народе, их задача -- открыть простор талантам, "выращивать людей". Они призваны верно направлять могучую народную силу, вести ее к великой цели -- к коммунизму Воропаев -- пропагандист и агитатор партии -- всегда находится в гуще жизни: "Не сознаньем, а плечом, телом своим, дыханием своим чувствую, что я -- народ, в народе, с народом, что я -- его голос". Лена Журина так поэтически определила сущность труда Воропаева и его питомцев: "От нас останутся люди, каких еще не было, -- говорит она, -- от нас пойдет счастье".

К роману "Счастье" (1947) непосредственно примыкает повесть "Степное солнце" (1949) и ряд рассказов послевоенного периода -- "Рассвет" (1945), "Голос в пути" (1948), "Верность" (1951) и другие.

Рассказ "Рассвет" тематически как бы предваряет роман "Счастье" и позднее частично войдет в одну из его глав. Но при этом рассказ сохраняет и свое самостоятельное значение. С мастерством зрелого художника писатель рисует в нем переселение украинцев в Крым и начало их новой жизни.

Характерная особенность Павленко-новеллиста -- присущая ему динамичность пейзажа, как основного компонента сюжетного действия, -- отчетливо проявилась в этом рассказе.

Переселенцы прибывают в село ночью, расходятся по домам, но не могут уснуть, ждут утра, чтобы оглядеться на новом месте, понять, какое будущее ждет их в этом непривычном, незнакомом краю. Наступающий рассвет -- это и начало новой жизни. "Какая же она будет?" -- с волнением спрашивают себя герои рассказа.

Полное подлинной поэзии, реалистическое описание рассвета на крымском побережье глубоко символично, оно дает ответ на вопрос, мучающий всех, кто не спит в эту ночь:

"Серая полумгла быстро зарозовела. Предметы стали окрашиваться в яркие цвета. В ложбинках вспыхнули сады. Синим блеском ударило в глаза море. И горы раздвинулись, расправили свои плечи, и по их гребням побежали первые лучи солнца. Было что-то несказанно прелестное в картине этого раннего утра. Страна показывала себя людям. И Костюк все увидел сразу и сразу все понял".

Писатель, показывая радостный солнечный пейзаж Крыма, говорит о неиссякаемом счастье жизни. Природа предстает в рассказе доброй, "соскучившейся", "истосковавшейся" по людям. Она готова отдать переселенцам все дары свои: "Тут было все: и широкий простор для глаза, если смотреть в море, которое синей степью уходило за горизонт, до самой Туретчины, и уют, если поглядеть на леса и холмы с виноградниками, и высота, если глядеть на скалистые выси гор, -- тут было все как во сне". И украинский хлебороб Костюк невольно восклицает: "Рай!"

В этом рассказе звучит мотив творческого, активного отношения к действительности. Красива крымская земля, которую дали переселенцам, но она может быть прекрасной, если приложить к ней руки и творческую мысль. Тема коммунистического преобразования природы, знакомая нам по повести "Пустыня" и романам "На Востоке" и "Счастье", находит свое художественное воплощение и в коротком рассказе "Рассвет".

Радость жизни, которая охватывает героя рассказа Костюка при виде крымской природы, пробуждает в нем новые творческие силы. В порыве вдохновения он говорит окружающим о преобразованиях, какие можно внести в здешнюю жизнь, чтобы сделать ее еще более счастливой.

Тема счастья волнует П. Павленко и в рассказе "Верность". Письма обыкновенной советской женщины к мужу, полные нежной и глубокой любви, переходят на фронте из рук в руки, поддерживая и вдохновляя бойцов в тяжких испытаниях. В этих письмах, как показывает писатель, чисто и безыскусственно было выражено "огромное, сильное, властное счастье, ничего не боящееся и все, на своем пути побеждающее". И в жестоких сражениях, в разгаре военной страды, говорит один из героев рассказа, "...каждый раз, когда силы, обычные, будничные силы покидали нас и нам нужно было призвать на помощь силу праздничную, влекущую вперед, как мечта, -- мы возвращались к письмам".

Писатель в этом рассказе прославляет нового, социалистического человека, его богатый внутренний мир.

Повесть "Степное солнце" (1949), посвященная советским детям, "маленьким большевикам, которым принадлежит будущее", вся пронизана тем же радостным мироощущением, что и роман "Счастье". В ней писатель продолжает разрабатывать главную, тему послевоенных произведений, повествующих о возрожденной красоте родной земли, о прекрасном новом человеке, воспитанном, взращенном коммунистической партией.

В конце прошлого века великий русский писатель Антон Павлович Чехов с глубокой лирической грустью писал о раздолье русской степи и о страшном уродстве русской жизни. С тех пор прошло полстолетия, и П. Павленко в "Степном солнце" показывает, как все разительно изменилось -- и степной пейзаж, и люди, и человеческие отношения.

Новую, колхозную степь, необычайно прекрасную, чарующую яркостью и многообразием своих красок, радующую обилием хлебов, мощью машин, которые пришли на колхозные поля, -- и новых людей, свободных хозяев земных богатств, рисует советский писатель.

Сюжет "Степного солнца" прост. Приморский город посылает в деревню колонны грузовиков для помощи в уборке урожая. Вместе с отцом -- шофером Емельяновым -- едет и герой повести школьник Сережа, которому в путешествии раскрывается поэзия социалистического труда. Мальчик попадает в водоворот неожиданных событий, чудесных приключений, становится участником трудовой страды, когда жизнь идет "стремительно и отважно, как на войне".

П. Павленко тщательно отбирает характерные, устоявшиеся черты нового быта колхозной деревни и рисует их на страницах повести. Степь живет по-новому, энергической, деятельной жизнью. Днем и ночью работают комбайны, колхозники жгут костры, готовят инвентарь, подсчитывают выработку. Заблудившись в степи, в поисках отца Сережа теряется среди множества занятых деловых людей, заполонивших эту степь. "Сергей побежал на ближайший огонь. Это оказался костер пастухов. Он повернул вправо. Где-то тут стояли бачки с горючим... а за бачками должны были стоять вагончики на колесах, но ничего этого он не мог найти. В одном месте при свете "летучей мыши" шоферы латали камеры, в другом при свете электрического фонаря Наталья Ивановна беседовала с лобогрейщиками... "Да это же где-то здесь, рядом, совсем, совсем рядом", -- терзался Сережа и снова наугад несся в темноту, потеряв последнюю надежду разыскать отца в этой удивительной ночной толчее". Степь полна людьми -- здесь трактористы и комбайнеры, и пионеры, собирающие колоски на полях, чтобы ни грамма зерна не пропадало, здесь горожане, приехавшие на помощь селу, библиотекари и бригады артистов, дающие свои концерты прямо на стану, в поле.

Степной пейзаж у Павленко тесно связан с индустриальным трудом советского человека.

Восторгом наполняется сердце Сережи, когда он попадает на комбайн, который ему кажется величественным степным кораблем. Вместе с ним мальчуган движется среди моря хлебов. "Держась за сырые поручни, Сергей осторожно прошел к штурвалу. Трактор и комбайн, трясясь и покачиваясь, валили в глубину мрака, лишь с самого края скупо освещенного лампами. Стоять на мостике было замечательно... Дрожь неясного восторга заставила Сергея поежиться. Ах, как тут было интересно, жутко и удивительно!" Маленький герой повести испытывал в этот миг большие волнующие чувства и восхищения, и романтического преклонения перед могуществом советского человека, управляющего чудесной машиной, подчиняющего себе необозримую степь с ее густой стеной хлебов. "Вот так бы и стоять сутками и, не отрываясь, по-хозяйски оглядывать степь", -- мечтает Сережа, с капитанского мостика вглядываясь во тьму, отступающую перед комбайном.

Но не один только Сережа испытывает подобное волнение. Старый полевод, который видит этот коллективный труд из года в год, волнуется не меньше мальчугана, впервые попавшего на уборку урожая.

Герои П. Павленко влюблены в науку, в машины, в сельскую индустрию, которые прочно вошли в быт колхозов, переделывая степной пейзаж.

Сочно, ярко описывает он пасеку, находящуюся на попечении скромной колхозницы тети Саши. Пасечница любит и знает повадки и жизнь пчел. К своему опыту тетя Саша добавляет знания, полученные и на специальных курсах и из книг. У нее оборудована своя маленькая лаборатория, где пасечница экспериментирует, ищет способы получения новых сортов меда. Тетя Саша видит свое любимое дело сказочно прекрасным. Вся ее работа проникнута поэзией, тесно связанной с красотой природы. О пчелах она шутливо говорит народной присказкой: "Во темной темнице сидят красны девицы; без нитки, без спицы вяжут вязеницы". Тетя Саша, добившаяся особенно ароматных и целебных сортов меда, поясняет мальчику: в медовых запахах "вся степь наша, весь майский цвет ее, вся радость. У нас весной, сынок, сама иной раз пчелой захочешь быть. Как зацветут сливы, да вишни, да яблони, так с песней встаешь, с песней спать ложишься". Пасечница не только любуется красотой природы, которую умеет так тонко чувствовать, но и стремится проникнуть в ее тайны. Наука помогает ей расширять свое видение, понимание окружающего ее мира. Простая, скромная тетя Саша раскрывается в повести, как натура творческая, действенная, умеющая смело мечтать. Мечты ее тесно связаны с реальной жизнью. Тетя Саша любит природу родного края не только такой, какой ее видит, но и какой она станет в ближайшие годы. "У нас, сынок, под степью богатые подземные реки текут, а наверху сухо, душно, неприглядно. А как мы их из-под земли-то достанем да заставим на себя работать, так от нас и в рай не захочешь".

Мечты тети Саши теснейшим образом связаны с ее повседневным трудом, им порождены, в нем и найдут свое осуществление. "Вот зимой поеду я на курсы подземной воды, -- нам лектор из области про нее рассказывал, -- говорит пасечница Сереже, -- на пчеловода я давно уже сдала, теперь меня за сердце вода эта невидимая взяла, и думаю о ней -- вот захватила же, окаянная!"

В героях повести -- водителях автомашин, трактористах, комбайнерах, в пасечницах, полеводах и многих других -- Павленко раскрывает поэзию колхозного труда.

Маленькому Сереже в его путешествии по степным колхозам открывается большой героический мир взрослых во всей его красоте и величии. Мальчуган и сам становится участником важных событий, постепенно растет и мужает, пробует силы в деле, проверяет себя в малых и больших испытаниях.

Сережа сразу улавливает основное в своих новых друзьях -- колхозных пионерах, с которыми ему приходится встретиться в путешествии по степи, -- все они являются равноправными членами большого трудового коллектива. "В своем родном городе Сергей только издали присматривался к жизни взрослых, ведя свою особую, маленькую, а тут для всех была одна жизнь, и ребята здесь были хозяевами наравне со взрослыми".

С благородной завистью Сергей видит, как комсорг Семенов всерьез советуется о делах в районе с пионерами Яшкой Бабенчиковым и Зинкой Чумаковой: "Как они все тут хорошо разговаривают друг с другом, -- подумалось Сереже, -- будто все они взрослые и все одинаково понимают дело". И ему тоже хочется "понимать дело", стать нужным, полезным, чтобы о нем говорили взрослые с таким же уважением, как говорят о пионере Бабенчикове.

Сережа видит, что завоевать уважение окружающих, сделаться полезным членом коллектива можно лишь умелым и упорным трудом. Этому он учится и у взрослых, и у своих сверстников. В колхозной степи мальчик проходит настоящую жизненную школу. Он видит, как труд возвышает человека, делает его любимым всеми, уважаемым, знатным. Очень тонко раскрывая психологию ребенка, П. Павленко рисует процесс внутреннего формирования юного советского человека в тот период истории нашей страны, когда человеческий труд уже стал делом чести, доблести и геройства. Характерно, что ребята в повести П. Павленко гордятся своим участием в общей борьбе за урожай, общественной значимостью своего труда. Ровесница Сережи Зинка, обладательница тоненького голоска, "с короткими, торчащими, как перья лука, косичками", полна чувства собственного достоинства. Она, хотя и с внешней небрежностью, но конечно чтобы подчеркнуть обычность того, о чем рассказывает, заявляет Сереже: "...хата вся чисто на мне: и с курами я, и с готовкой я... а тут еще черкасовское движение подоспело... а тут еще пионерская организация, будьте любезны, на уборку колосков вызывает! Прямо не знаю, как и управиться! И Сережа скоро воочию убеждается, что рассказ Зинки -- это не пустое бахвальство, что за ее словами стоят настоящие, серьезные дела. Он видит, как умело и споро работает Зинка в поле.

Сережа в коллективе учится любить труд, нести ответственность за порученное ему дело. Он работает целый день в колхозном саду бригадиром по сборке плодов. Под его началом оказываются приехавшие из города школьницы -- семь насмешливых, "нарядных, голосистых и очень деловитых девочек в светлых платьицах, с бантами в косичках". Наслаждение от этой обшей спорой и веселой работы наполняет его душу, хотя Сережа делает вид, что "он человек строгий". Все это П. Павленко показывает с чудесным юмором, с необычайно тонким проникновением в душу мальчика. В конце повести, в драматический момент, когда черный буран грозит на ссыпном пункте поднять в воздух все зерно, Сережа героически бросается вместе со всеми спасать урожай и проявляет себя настоящим мужественным человеком. Он показывает, где взять брезент, чтобы укрыть зерно от суховея, умно и дельно распоряжается этой операцией. Поступок Сережи влился в общую борьбу с суховеем и остался незамеченным, так как в эту минуту было совсем неважно, кто и что именно сделал -- было важно спасти зерно. Но мальчик внутренне вырос в этом испытании, ибо понял, на что он сам способен. С радостным и гордым удивлением секретарь райкома говорит о Сереже его отцу: "Смотри, пожалуйста, какой замечательный большевичок растет..." Андрей Емельянов гордится своим сыном.

П. Павленко в своей повести с глубоким волнением рассказывает о той чистой и ясной идейно-политической атмосфере, в которой растет и формируется новое поколение советских людей. Повесть вся озарена солнечным светом, полна жизнерадостности, веры советских людей в светлое будущее своей великой родины.

В конце сороковых годов начинается новый период в общественной и творческой деятельности П. Павленко. Весной 1949 года писатель едет на Всеамериканский конгресс в защиту мира;, организованный в Нью-Йорке Национальным комитетом деятелей науки и искусства; в том же году совершает поездку в Италию на Первый национальный конгресс Общества культурной связи "Италия-СССР", в 1950 году участвует в Общегерманском слете молодежи и в Первом съезде Союза немецких писателей; в мае 1961 года посещает Чехословакию.

Впечатления от поездок за границу дали материал для трех остро публицистических очерков: "Американские впечатления" (1949), "Итальянские впечатления" (1950) и "Молодая Германия" (1951).

П. Павленко и в этих последних публицистических произведениях призывал к борьбе с варварским миром капитализма; который, по слову Маяковского, "лег у счастья на пути". Книги послевоенных очерков Павленко бичуют англо-американский империализм, готовящий новую мировую войну. Писатель показывает твердую решимость народов земного шара дать отпор всем и всяческим поджигателям войны. Заграничные поездки, живые и непосредственные наблюдения дали писателю огромный материал для нового романа -- "Труженики мира" (1961). П. Павленко не успел его завершить: смерть оборвала напряженный труд писателя-коммуниста, трибуна и агитатора.

Первая книга романа была опубликована в журнале "Знамя" в июне 1952 года. В предисловии к "Труженикам мира" Николай Тихонов рассказал о зарождении замысла этого произведения, о том, какие цели ставил себе П. Павленко. "В нем жил уже и развивался замечательный замысел эпической книги, которая должна была превзойти по своему охвату исторического и современного материала все его предыдущие романы".

Замысел эпопеи "Труженики мира" охарактеризован в письмо к Всеволоду Вишневскому (февраль 1950) самим Павленко. В этом письме П. Павленко говорит о желании написать "роман, который был бы по самой теме не только русским или узко советским, а коммунистический, международный роман... роман великих восстании, бунтарств, мучений и геройств".

"Труженики мира" -- первая книга эпопеи, которая должна была обрисовать события великого десятилетия 1939-1949 годов.

Характерной чертой этого романа является широкий охват исторических процессов, определивших весь предвоенный период. Писатель сосредоточил внимание на основных, узловых явлениях исторического процесса. Именно в силу этого эпичность романа "Труженики мира" находит свое выражение не столько в множественности, описываемых событий, сколько в глубоком раскрытии их внутренних закономерностей, их исторического смысла и значения.

Идейный узел -- строительство Большого Ферганского канала. Канал был создан в период начавшихся гитлеровских захватов, когда коричневый поток фашизма заливал страны Европы. Совершилась позорная сделка в Мюнхене, и жертвой пала Чехословакия. Фашистские орды ворвались в Польшу и грозили Франции. Война огненной лавой подкатывала к рубежам Советского Союза. "Июль 1939 года врывался в жаркую дремоту пустыни тревожной суетой на западе Европы, -- пишет Павленко. -- Но суета эта не беспокоила здешних людей: то ли они не придавали ей особого значения, то ли были заняты своими делами".

Спокойствие советских людей говорило о их силе и о воле к победе. В конце романа один из героев, Хозе Мираль, взволнованно думает о приютившей его Стране Советов: "Война не пугала тут никого... Они знают, что война в конце концов затронет и их... но делают свое дело... Спокойны. Уверенны".

Картина народной стройки, художественно воссозданная во всей ее исторической конкретности, перерастает в романе в обобщенный эпический образ светлого мира социализма, неколебимо противостоящего хаосу капиталистического общества.

Взлет творческой мысли, пафос созидания характеризуют всех героев романа: участников стройки Дунана Дусматова, Амильджана Шарипова, инженера Белоногова, Ольгу Собольщикову, артистку Кумри Хусаинову, корреспондентов газет Березкина и Азамата Ахундова, врача Анисимова и многих других советских людей.

Рядом с ними показана группа политических эмигрантов. Среди них чешский коммунист Вацлав Войтал, друг и сподвижник Юлиуса Фучика, испанец Хозе Мираль -- борец с фашизмом, шуцбундовец Зигмунд Шпитцер -- участник венского восстания 1934 года.

Великая Страна Советов вдохновляет зарубежных революционеров величественной картиной поистине эпического созидательного труда. Зигмунд Шпитцер, побывав на народной стройке, осознает, что мир социализма "сейчас ощутимо входил в него, как смола соснового бора, как соль океана, и хотелось остаться в этом бору или у этого океана и начать заново жизнь, и она обязательно будет отличной, не то, что прежняя". Шпитцер чувствует, что он вернется на родину другим человеком, более сильным, ибо в советской стране его закаляет "каждое видение творчества, созидания, преодоления".

Главной закономерностью, позволяющей раскрыть характер во всей его сложности и полноте, для писателя-коммуниста является партийная позиция каждого из его героев, занятая в острой политической и классовой борьбе своего времени.

Раскрытию этой ведущей закономерности подчинены все изобразительные средства художника: внешний портрет, внутренние монологи и пейзаж.

У доктора Горака -- чеха, принявшего американское подданство, полужурналиста, полушпиона, -- лицо "по-актерски гибкое и подвижное", его "серебряно-серые, словно седые, глаза" "всегда внимательны и равнодушны, как искусственные". Горак раскрывается как равнодушный, холодный космополит, играющий роль "гуманиста", якобы стоящего над схваткой, в то время как в действительности он верой и правдой служит американским хозяевам.

Жизненный идеал Горака: "присутствовать где хочешь и ни за что не отвечать, вроде человека-невидимки..." Однако неумолимая логика событий разоблачает его. Все, окружающие этого "надпартийного", "культурного" деятеля, прекрасно понимают его истинную реакционную сущность.

С глубочайшей любовью и симпатией изображает писатель коммунистов -- испанца Хозе Мираля и чеха Войтала. Это цельные, страстные, деятельные люди. Они подлинные патриоты, сознающие свою ответственность за счастье родного народа. Хозе Мираль оторван от родной Испании, но он никогда ни на секунду не забывает ее: "Мне, когда ночью приснится воздух Гренады -- o, por amor de Dios, -- хоть бы глотнуть его еще раз! Ты знаешь, какой там воздух? Хмельной и жгучий, как вино, запах черного кофе, апельсинов и цветов, все вместе и еще что-то. Там даже камни пахнут чем-то живым... Но разве об этом душа болит? Когда я только подумаю, сколько отличных людей пошло под топор, под петлю, в тюрьмы, волосы на себе рвать хочу, драться со всеми хочу, умереть хочу! -- Он махнул на Ольгу рукой и пошел по платформе, и она, едва сдерживая слезы, услышала, как он запел".

Эта страстная и горькая любовь коммунистов-эмигрантов к родной земле определяет их характеры и действия -- упорного, мужественного Войтала и смелого, дерзкого, горячего Мираля.

Советские люди находятся на переднем крае борьбы. Важнейшей закономерностью, определяющей весь их облик, характеры, является участие в созидании коммунистического общества, их новаторский труд. Строители Ферганского канала отдавали делу "не только руки, ноги и спины, но и сердца и вдохновение". Изображая землекопа Дунана Дусматова, его новаторский метод, писатель восхищается удивительной ритмичностью, слаженностью и продуманностью простейших движений, их художественностью, артистичностью и точностью. Дунан Дусматов "был художник. И, вероятно, именно эта черта была самой сильной в его новаторстве: она-то и определяла его успехи".

Смелость выдумки новаторов пробуждает творческий дух и в тех, кто их окружает. Хозе Мираль, увидав, как работает Дусматов, сам хватается за кетмень, чтобы попробовать усовершенствовать метод знатного землекопа. "Опыт" Хозе не удался, но к нему бросились двое кетменшиков, и у них родилась новая методика работы втроем. Горак иронически говорит: "Мы были, мне кажется, свидетелями, как господин Дусматов потерял славу лучшего землекопа..." Советский инженер Белоногов с достоинством отвечает ему: "Почему потерял?.. Но в этом же все дело, чтобы догнать и перегнать... Слава при нем навсегда -- он зачинатель. Этого не отнимешь. А на что он нам один, такой фокусник? Тут же не бега, не тотализатор, весь смысл его искусства -- чтоб все им овладели".

Этот новый, социалистический принцип взаимоотношений между людьми определяет поведение героев романа; их высокий уровень сознания.

В образе Ольги Собольщиковой, дочери коммуниста, погибшего на Хасане, писатель рисует ту советскую молодежь, о которой с такой любовью говорил И. В. Сталин в письме к Максиму Горькому (январь 1930 года), указывая, что среди юного поколения задают тон "...наши боевые комсомольцы, ядро нового, многочисленного племени большевиков -- разрушителей капитализма, большевиков -- строителей социализма, большевиков -- освободителей всех угнетённых и порабощённых" {И. В. Сталин, Сочинения, т. 12. стр. 174-175.}.

Ольга Собольщикова -- это новый человек, сформировавшийся уже в годы советской власти. В ней "чувствовалась особая психическая организация, отличающая ее от всех девушек мира". Она сразу выделилась бы среди своих сверстниц Из зарубежных стран "ни на что не похожей манерой относиться к миру... Она жила, зная, зачем и для чего она существует, что ей предстоит сделать в жизни, и была у нее твердая вера в свои силы и в правоту своей страны..."

В образе Ольги писатель воплотил юность нового, социалистического мира. И это невольно чувствуют и понимают политические эмигранты, с которыми девушка путешествует по Узбекистану в качестве переводчицы.

"Они все поднимались по крутому подъему вверх, и она опередила их только потому, что родилась у идущих быстрее, у тех, кто был в авангарде, кто успел подняться выше, чем остальные. И теперь она стояла где-то у самых высот подъема и, оглядываясь назад, следила за тем, как берут подъем хорошие и плохие, старые и молодые люди других стран; ей было многое виднее, чем им".

Тема Запада в романе "Труженики мира" раскрыта писателем не только как столкновение двух миров, двух антагонистических систем, как это характерно для большинства произведений сороковых годов, но и в совершенно новом разрезе. Советские люди встречаются не только с врагами, но и с друзьями. Жизнь социалистической страны предстает людям западного мира как великий пример вдохновенного созидания, как пример творческой силы коммунизма. Герои романа, испанец Мираль, чех Войтал, австриец Шпитцер, охвачены благородной гордостью за советских людей, строителей социализма. "Войтал думал: "Если бы Юлиус это видел! Страна меняется на бегу... Русские сами не знают, кто они. Они не понимают, почему я хочу всех их расцеловать. Они... находятся "в стране, где наше завтра является уже вчерашним днем".

В "Тружениках мира" пред нами предстает поэтический, полный героики образ советской страны с ее грандиозным созидательным размахом, с ее героями, о которых уже при жизни рождаются легенды и песни. Образ величественной Москвы -- города социалистической революции, определившей судьбы народов мира, возникает на страницах книги. "Москва не город памятников и достопримечательностей истории, хотя есть в ней и то и другое, -- говорит П. Павленко, -- она столица новых характеров, живая выставка жизни, которой не знает ни одна столица мира". Она -- "явление всепобеждающей силы".

Последние романы П. Павленко, "Счастье" и "Труженики мира", рисуют могучий Советский Союз как несокрушимую цитадель коммунизма.

Стремление к полноценному воплощению величественной темы -- строительства нового мира, определило все творческое развитие выдающегося советского писателя. С годами все более зрелым и совершенным становилось мастерство П. Павленко, все богаче, многограннее раскрывался его талант. Художник -- социалистический реалист, он умел изображать не только важнейшие события современности, но и заглядывать в наше будущее. В своем последнем романе П. Павленко показал лагерь неутомимых тружеников мира, представителей тех зарубежных коммунистических, демократических и рабоче-крестьянских партий, "...которые ещё не пришли к власти и которые продолжают работать под пятой буржуазных драконовских законов" {И. В. Сталин, Речь на XIX съезде партии, Госполитиздат, 1953. стр. 6.}, но имеют "...все основания рассчитывать на успехи и победу..." {Там же, стр. 8.} Писатель вдохновенно рассказал о значении всемирно-исторического опыта советского народа для человечества, борющегося за мир, свободу и счастье. Все творчество писателя, все его лучшие произведения от первой до последней страницы пронизаны жизнеутверждающей верой в окончательную победу коммунизма.

Последним произведением, над которым работал писатель, была его статья, посвященная великому Горькому. Знаменательны слова, какими П. Павленко характеризовал своего учителя и старшего друга: "Искатель будущего в настоящем -- таким остался он в памяти последующих поколений. Не прост и не всегда прямолинеен был путь Горького... Но в целом вся жизнь его была теснейшим образом связана с историей большевистской партии, с ленинскими традициями и закалялась в горниле острой политической борьбы...

Бунтарь и труженик, труженик и искатель, А. М. Горький до последних дней своей жизни оставался непримиримым борцом против фашизма... Он жил и умер в гуще схватки за строительство социализма" ("Правда", 18 июня 1951 г.).

В статье о зачинателе и основоположнике литературы социалистического реализма П. Павленко нарисовал образ писателя новой эпохи -- трибуна и агитатора, убежденного и деятельного участника строительства коммунизма. Таков был и сам П. Павленко -- труженик революции, верный сын коммунистической партии, который все свое творчество и всю свою жизнь отдал борьбе за победу коммунизма.

Л. Скорино

Оставить комментарий Скорино Л. (bmn@lib.ru) Год: 1953 Обновлено: 10/11/2021. 108k. Статистика. Статья: Критика Об авторе Иллюстрации/приложения: 1 штук.	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: (Критико-биографический очерк).

Скорино Л. П. А. Павленко

П. А. Павленко(Критико-биографический очерк)

Скорино Л.
П. А. Павленко

П. А. Павленко
(Критико-биографический очерк)