Скрипят арбы и маджары, и спешат до ночи и тянутся всю ночь до раннего утра. Тяжело нагруженные фруктами, живностью, хлебом, сеном, зеленью, луком, дровами, семьями Татар, они приходят в город целыми караванами и вступают в него со всех сторон. Из долин, со степей и гор едут всадники в косматых бурках и черных шапках. Издалека тянутся обозы с досками, и перекочевывает толпа бродячих Цыган с нагими детьми; из разных мест идут певцы и музыканты с кобзами, со скрипками, с дудками, с бубном и барабаном -- и все это население сходится на базарную площадь. Весь Крым в походе: все сбирается на базар -- купить, продать, позевать, покурить, проплясать; напиться бузы, поесть шешлыков, набраться новостей -- и развезти и разнести их в степи, в долины и в горы.
На базарах сбирается весь Крым всем разнообразием населения -- и все это вы можете видеть каждую пятницу, особенно летом и осенью, в Симферополе, Бахчисарае и Карасубазаре.
Откуда взялось столько народа в Карасубазаре: им залилась вся площадь, улицы и переулки. Из высоких маджар Татары выгружают мешки с мукою и просом и весят его на римском безмене; подле лежат усталые верблюды и буйволы; огромную кадь с бузою обступили правоверные: один пьет, другой присел и делает кейф; оборванная Цыганка протягивает руку за подаянием; ребятишки играют в чер[е]пки, и на них по целым часам неподвижно и молча смотрит какой-нибудь старик. Далее, Теллал, обвешанный с головы до ног платьем, оружием, платками, часами, с серьгами и перстнями, прицепленными к ушам, к губам и носу, кричит на весь мир, что у него славные вещи, дешевые вещи. Со всех сторон шумят и кричат:
-- Кому надо вишен, черешен!
-- Алма, иок алма! Армут иок!
-- Шербет холодный, хороший!
-- Таут, иомарта, таут!
-- Картофелн, буттер, буттер!
-- Сливки хорошие, сметана!
-- Саквы, саквы! Купи, бояр, у цыганки!
-- Не надо ли белил, румян? Купи, друг, кна!
-- Игирма! Отуз! Бехалы! Уджюз!
-- Аллах -- ичин -- бер -- Аллах!
Булгарин распевает:
Юдоло идет Кючук Сулейман,
На горе отваждать Кючук Сулейман, момыче младо!
Ой ладо, ладо, момыче младо,
Ой Недо, Недо, Горненска чедо!
С голосом его сливается голос Татарина:
Харем, филеп, пахлава
Сынын асын чипеим,
Ахыл, джегым сен алдын,
Джейма ахла чипеим...
А Татарина перебивает Молдаван песнею, которую перевел Пушкин в своих "Цыганах":
Арди ма! Фриджи ма!
Пи карбуне пуне ма!*
* Жги меня, режь меня и проч.
А кругом: пьют, едят, варят, жарят, курят, поют, пляшут; гремят бубны, и заливается флейта, пищит и стонет кобза, и дудочки рассыпаются звуками, и все это мешается в ревом верблюдов, буйволов, со скрипом арб, маджар и топотом конским.
И что за разнообразие одежд: куртки, шальвары, халаты, шали, платки, чепчики, бараньи шапки, чалмы. Здесь Турок в пунцовом платье важно пьет шербет; там верхом разъезжает молодой Татарин в зеленом кафтане, означающем его высокий род; там колонистка-немка сидит на возе с картофелем, в шпензере и соломенной шляпке, и снует Еврей в черном балахоне, и прогуливаются чиновники в форменных фраках.
Настоящий базар. И вся эта живая, пестрая картина замыкается грудою зданий, над которыми поднялись стройные тополи и минареты -- и кругом ее обступили горы.
В открытой долине этих гор Татары присягали на подданство Русскому Царю.
Карасубазар был некогда ханскою столицею и принадлежал к лучшим городам Крыма. И теперь он едва ли не первый по величине. В нем до двадцати мечетей, много караван-сараев, гостиные дворы, трактиры и тысячи лавок и пекарней. Сюда съезжаются купцы из Анатолии. Здесь торгуют: Татары, Греки, Армяны, Евреи и Русские. С рассветом дня открыты кофейные -- и целый день посещаются правоверными. Лучших лошадей, седла, сбрую, оружие, бурки продают в Карасубазаре.
Он, кажется, был преемником торговли Старого Крыма после падения этого города. А про Старый Крым рассказывают, что его и ловкий ездок не мог обскакать в полдня, что в нем были мраморные мечети, и приходили караваны и обозы из Хивы, с Кавказа и Украйны. Теперь на месте Старого Крыма почти не заметно и развалин его. Последние остатки стен разобраны на жилье Болгарскими выходцами. Близ него, в долине, видна высокая могильная насыпь над прахом Мамая.