Пашков Ипполит Александрович
Румыния и ее отношения к России, Австрии и славянам

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

РУМЫНІЯ И ЕЯ ОТНОШЕНІЯ КЪ РОССІИ, АВСТРІИ И СЛАВЯНАМЪ.

   10-го мая состоялось торжественное коронованіе короля Карла румынскаго.
   Преобразованіе Соединенныхъ Придунайскихъ княжествъ въ Румынское королевство давно уже подготовлялось букарештскимъ правительствомъ. Но, несмотря на увѣренность въ поддержкѣ большинства депутатовъ и сенаторовъ, министерство Братіано долго не рѣшалось возбудить этотъ вопросъ. Только удостовѣрившись, что княжества не постигнетъ неудача, подобная испытанной Сербіею въ 1876 г., правительство выразило согласіе на внесеніе въ палаты предложенія о провозглашеніи королевствомъ Румынскаго княжества. Нельзя не признать, что въ Букарештѣ дѣйствовали весьма осторожно. Въ настоящемъ вопросѣ румыны давно уже могли разсчитывать на поддержку Германіи и Франціи и если откладывали свое намѣреніе, то потому, что не имѣли свѣдѣній, признаетъ ли Европа новое королевство. Правительство не могло не знать, что какъ Австрія, такъ и Россія не могли сочувственно относиться къ его намѣреніямъ, и поэтому, чтобы достичь благопріятныхъ результатовъ, румыны должны были искать содѣйствія одной изъ вліятельныхъ великихъ державъ. Подобное содѣйствіе могло имъ быть оказано только Германіей. Не говоря уже о личныхъ симпатіяхъ императора Вильгельма, Германія должна была поддерживать румынское правительство и потому, что усиленіе княжества вполнѣ отвѣчаетъ ея интересамъ. Поэтому-то германское вліяніе отнынѣ будетъ усиливаться въ Букарештѣ. Румыны не могутъ не понимать, что Берлинъ представляетъ для нихъ серьезную опору и что, допустивъ преобладаніе германскаго вліянія, они болѣе выиграютъ, чѣмъ потеряютъ. Австрія, которой могло бы быть непріятно сближеніе Румыніи съ Германіей, едва ли рѣшится дать это почувствовать послѣдней, такъ какъ сама дѣйствуетъ подъ давленіемъ Берлина и слишкомъ дорожитъ теперь дружественнымъ расположеніемъ Германіи, чтобы въ чемъ-либо открыто противодѣйствовать ей. Напротивъ, не подлежитъ сомнѣнію, что въ большинствѣ вопросовъ она не отдѣлится отъ Германіи. Признаніе ею королемъ кн. Карла можетъ служить этому нагляднымъ доказательствомъ. Хотя преобразованіе Румыніи идетъ прямо въ разрѣзъ съ интересми Австріи, тѣмъ не менѣе вѣнское правительство не считало возможнымъ протестовать противъ него, подобно тому, какъ оно сдѣлало въ 1876 г. относительно Сербіи.
   Въ настоящее время, когда преобразованіе княжества въ королевство уже совершилось, намъ необходимо уяснить себѣ, какія послѣдствія для Россіи, славянъ и западныхъ державъ можетъ имѣть эта перемѣна. Конечно, букарештское правительство въ матеріальномъ отношеніи ничего не выигрываетъ теперь, но въ нравственномъ, несомнѣнно, оно много пріобрѣтаетъ. Еще когда Румынія оффиціально была извѣстна подъ названіемъ Соединенныхъ Придунайскихъ княжествъ, либеральная партія мечтала о соединеніи всѣхъ румынъ, причемъ наиболѣе увлекавшіеся даже заявляли о необходимости установить политическую связь съ куцо-влохами Ѳессаліи и Македоніи. Но въ то время на мечты увлекавшихся патріотовъ не обращалось почти никакого вниманія. Въ Россіи, Австріи и Сербіи мало кто зналъ даже, что на берегахъ Дымбовицы и Бохлуя {Букарештъ на р. Дымбовицѣ, Яссы на р. Бохлуѣ.} замышляютъ объ отторженіи части ихъ территорій. Порта же совершенно игнорировала всякую связь между румынами и куцо-влохами. Съ 1866 г., т. е. съ воцаренія князя Карла гогенцоллернскаго, панрумынскія идеи быстро начинаютъ развиваться среди интеллигенціи и всѣмъ, кому приходилось за послѣднія десять лѣтъ сталкиваться съ ея представителями, не разъ удавалось, конечно, слышать, что рано или поздно послѣдуетъ возсоединеніе румынскихъ земель, или, другими словами, что Россія потеряетъ Бессарабію, Австрія -- Буковину и Трансильванію, славяне -- Виддинскій и Зайчарскій округи. Только относительно куцо-влоховъ румыны не знаютъ еще, въ какое къ нимъ положеніе должно стать королевство. Мысли о румынскомъ единствѣ все чаще и чаще высказывались въ послѣднее время и ими увлекается вся интеллигенція. Румыны не ограничиваются однако теоретическими разсужденіями, а нерѣдко прибѣгаютъ и къ манифестаціямъ для заявленія о связи съ своими единоплеменниками. Теперь, когда Румынія преобразовалась въ королевство, эти манифестаціи значительно усилятся. Румынскій король получаетъ въ глазахъ многихъ особенное значеніе. Народъ привыкъ видѣть Румынію раздѣленною на княжества и поэтому съ понятіемъ о князѣ не связывалось понятія о главѣ румынскаго народа. Могли быть и другіе румыны, не подчиненные этому князю. О королѣ же Румыніи патріоты хотятъ создать понятіе какъ о покровителѣ вообще всѣхъ румынъ, гдѣ бы ни находились они, и такимъ образомъ узаконять нравственную связь между Букарештомъ и румынскими провинціями, независимыми отъ правительства Карла. Но на упроченіи одной нравственной связи едва ли остановятся румыны, хотя даже и этой цѣли не могутъ сочувствовать ближайшіе сосѣди княжествъ. По всей вѣроятности, наиболѣе рѣшительные кружки прибѣгнутъ къ агитаціи въ Буковинѣ, Бессарабія и другихъ провинціяхъ, населенныхъ румынами. Букарештское правительство не будетъ принимать участія въ этой агитаціи, но едва ли рѣшится преслѣдовать руководителей ея, хотя бы и знало ихъ. Поэтому намъ надо быть своевременно готовыми къ борьбѣ съ сепаратистскою агитаціей на нашей границѣ съ Румыніей. Предвидѣть это можно было еще въ концѣ шестидесятыхъ годовъ, но нельзя не признать, что событія слишкомъ быстро слѣдовали одно за другимъ.
   Совершенно въ такомъ же положеніи, какъ и мы по отношенію въ румынамъ, находится Австрія; разница въ томъ только, что букарештское правительство не пожелаетъ дать Австріи почувствовать, что оно имѣетъ виды на Буковину и Трансильванію, предоставивъ это частной иниціативѣ, и хотя недостатка въ подобной иниціативѣ не будетъ, но министерство тѣмъ не менѣе не будетъ отвѣтственно за это.
   Славяне Балканскаго полуострова отъ уселинія и упроченія той Румыніи, которую мы теперь видимъ передъ собою, также должны будутъ испытать только одни неудобства. Не говоря уже о территоріальныхъ претензіяхъ румынъ, весьма еще спорныхъ, но тѣмъ не менѣе поддерживаемыхъ ими, въ особенноcти не выгодна для славянъ та политическая роль, которую принимаетъ на себя новое королевство. Румынія всѣ болѣе сближается съ западными державами и становится орудіемъ въ рукахъ противниковъ самостоятельнаго развитія славянскихъ народностей. Правда, вопросъ еще -- отвѣчаетъ ли подобный образъ дѣйствій Румыніи ея истиннымъ интересамъ; но что она дѣйствуетъ такимъ образомъ, едва ли возможно усомниться. До послѣдняго времени существовали причины, связывавшія интересы славянъ съ интересами Румыніи: это -- зависимость отъ Турціи и стремленіе общими усиліями добиться полной свободы. Теперь цѣль эта достигнута и многіе румынскіе государственные дѣятели полагаютъ, что въ славянахъ не представляется болѣе надобности и что только Европа можетъ оказать содѣйствіе для дальнѣйшаго развитія силъ Румынскаго королевства. Но тамъ какъ большинство великихъ державъ относятся несочувствіемь къ стремленіямъ славянъ, то понятно, что и румыны будутъ по возможности противодѣйствовать послѣднимъ. Выводъ этотъ на столько естествененъ, что трудно оспоривать его. Настойчивые и небезосновательные слухи, ходившіе въ минувшемъ году о состоявшемся сближеніи между Румыніей, Германіей и Австріей, лучше всего свидѣтельствуютъ о томъ направленіи, котораго будетъ держаться букарештскій кабинетъ. Въ настоящее время мы по-неволѣ должны смотрѣть на Румынію какъ на тормозъ, который будетъ препятствовать благопріятному для славянъ разрѣшенію восточнаго вопроса, и поэтому наши и ея интересы не могутъ быть солидарны. Какъ ни грустно признать это, тѣмъ не менѣе, въ интересахъ самого вопроса, лучше своевременно понять дѣйствительное положеніе дѣлъ, чѣмъ убаюкивать себя ложными надеждами. Румынское королевство заняло видное мѣсто въ ряду второстепенныхъ европейскихъ государствъ и представляетъ изъ себя силу, на которую нельзя не обращать нѣкотораго вниманія. Правда, по внутреннему своему содержанію оно по-прежнему остается еще несостоятельнымъ, но его политическое значеніе не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію. Принимая же во вниманіе ту предупредительность, которую называли и выказываютъ въ Букарештѣ относительно западныхъ великихъ державъ, Россія должна внимательно слѣдить за всѣмъ, что совершается на правомъ берегу Прута. Мы, конечно, не можемъ смотрѣть на Румынію не только какъ на нашего врага, но даже какъ и на противника; но, какъ орудіе противъ Россіи, она можетъ сослужить нашимъ противникамъ хорошую службу. Возможно даже, что Румынія сама пострадаетъ отъ этого, тѣмъ не менѣе весьма сомнительно, чтобъ она добровольно отказалась отъ той роли, которая указана ей западными державами.
   Исторически Румынія не враждебна Россіи и только условія, при которыхъ она организовалась въ послѣднее время, поставили ее въ теперешнее положеніе относительно насъ. Напротивъ, на основаніи историческихъ данныхъ, слѣдовало бы предполагать, что изъ нея выработается союзница единовѣрныхъ ей славянскихъ племенъ. Въ виду этого едва ли возможно утвердительно сказать, что ея настоящее положеніе со-временемъ не измѣнится. Самостоятельная политическая жизнь только-что начинается для Румыніи.
   Древнѣйшія историческія свѣдѣнія, которыя имѣются о румынахъ, знакомятъ насъ съ двумя отдѣльными и самостоятельными вѣтвями этого племени, которое составилось, по всей вѣроятности, изъ нѣсколькихъ племенъ, причемъ преобладающимъ элементомъ явились римскіе колонисты въ древней Дакіи; въ послѣднемъ не трудно убѣдиться, ознакомившись съ языкомъ румынъ, весьма схожимъ съ нѣкоторыми итальянскими нарѣчіями. Вытѣсненные изъ своихъ полей многочисленными ордами, въ концѣ III-го вѣка проходившими въ Европу чрезъ Дакію, румыны были вынуждены удалиться въ неприступныя горы Трансильваніи и здѣсь, по преданію, въ двухъ удѣлахъ, Вакарашъ и Марамошъ, сохранили остатки своей независимости. Въ XIII-мъ вѣкѣ владѣтель Вакарашскаго удѣла, Раду Черный (aegru), спускается съ горъ и занимаетъ Валахію, гдѣ и организуетъ правильное государственное устройство; такимъ образомъ образуется господарство Валашское. Спустя немного времени послѣ Раду румыны выходятъ и изъ Марамоша и занимаютъ пространство между Днѣстромъ и Серетомъ, гдѣ возникаетъ другое румынское государство, Молдавія. Но какъ Молдавія, такъ и Валахія не долго остаются самостоятельными (послѣдняя сравнительно долѣе). Ближайшіе сосѣди румынъ, поляки, венгерцы и турки, поперемѣнно подчиняютъ себѣ то одно, то другое княжества и, вся исторія румынъ, до начала XVIII-го вѣка, представляетъ собою лишь рядъ кровопролитій и насильственныхъ смѣнъ господарей. Благодаря этимъ ненормальнымъ условіямъ, вліяніе турецкаго правительства на княжества постоянно усиливается, и въ первой четверти минувшаго столѣтія, когда въ положеніи ихъ начинаетъ принимать участіе Россія {Россія имѣла нѣкоторые сношенія съ княжествами еще до Петра Великаго.}, они только номинально сохраняютъ свою независимость. Господари XVIII-го столѣтія мало чѣмъ отличаются отъ турецкихъ пашей и назначаются Портой на короткое время. За весь слишкомъ четырхъсотлѣтній періодъ существованія княжествъ отъ разселенія по Серету до замѣны туземныхъ князей греками-фанаріотами, избираемыми въ Константинополѣ, Молдавія и Валахія имѣли по одному только свѣтлому моменту въ жизни. Валахія -- при Михаилѣ Храбромъ расширившемъ ея предѣлы (1592--1601), а Молдавія -- при Стефанѣ Великомъ (1458--1504). Задушевною мыслію обоихъ этихъ господарей было соединить Молдавію съ Валахіею и оба они временно достигли своей цѣли, но не имѣя достаточно силъ, чтобъ удержать княжества отъ полнаго распаденія. Даже и въ блестящій періодъ Стефана Великаго Молдавія признала надъ собой главенство иностранныхъ державъ: такъ, до самаго момента своей смерти, онъ считалъ себя въ ленной зависимости отъ Польши. Не подлежитъ, однако, сомнѣнію, что еслибы преемники этого господаря обладали хотя нѣкоторыми изъ тѣхъ качествъ, которыми наградила судьба Стефана, то княжества были бы избавлены отъ многихъ испытаній, пережитыхъ ими въ теченіе болѣе трехъ съ половиной столѣтій.
   Со времени Прутскаго мира и до Кучукъ-Кайнарджинскаго договора Молдавіи и Валахія были беззащитными жертвами турецкаго произвола. Три фанаріотскія {Греки, населявшіе константинопольскій кварталъ Фанары, назывались фанаріотами.} семейства: Маврокордата, Гики и Раковицы -- поперемѣнно владѣли княжествами, безжалостно раззоряя и грабя народъ, чтобъ имѣть возможность выплачивать громадныя суммы, которыя въ нихъ требовали константинопольскіе паши. "Въ то время, какъ румынскій крестьянинъ, -- говорятъ французскій писатель Вальянъ {La Romauie au histoire, langue, literature, orographie, statistique des peuples de la Catigue d'or Ardaliens, Wallques et Moldaves, résumés sons le nom de Romans.} o фанаріотскомъ періодѣ, -- не имѣлъ ни одежды, ни постели, ни имѣлъ необходимой домашней утвари, -- въ то время, какъ камышъ или сырая земля служитъ ему ложемъ, его надменные хищники были покрыты съ головы до ногѣ шелкомъ, золотомъ и дорогимъ горностаемъ". Ровно сто десять лѣтъ тому назадъ Молдавія и Валахія, въ первый разъ послѣ долгихъ испытаній вздохнули свободно. Занятіе княжествъ русскими испытаній, съ восторгомъ было встрѣчено всѣмъ населеніемъ. Особая депутація отправлена была къ императрицѣ Екатеринѣ, для принесенія благодарности за избавленіе отъ турецкаго и фанаріотскаго ига. Одно время возбужденъ былъ даже вопросъ объ окончательномъ отдѣленіи отъ Турціи Молдавіи и Валахіи, но впослѣдствіи Россія ограничилась облегченіемъ положенія жителей обоихъ господарствъ. Условія Кучукъ-Кайнаджійскаго міра, значительно улучшавшія участь молдо-валаховъ {16 ст. Кучукъ-Кайнарджійскаго договора.}, послужили основою дальнѣйшему расширенію правъ румынскаго народа. Всѣ послѣдующія войны Россіи съ Турціей, доставляли румынамъ все большія и большія политическія права. Аккерманская конвенція и Адріанопольскій договоръ почти совершенно высвободили княжества изъ подъ турецкаго ига и сохранили за Портой только верховную власть. Турецкое правительство лишилось почти всякаго вліянія на внутреннее управленій Молдавіи и Валахіи. Во время занятія княжествъ русскими войсками, послѣ заключенія съ Турціей Адріанополькаго трактата, русскій комиссаръ, графъ Киселевъ, выработалъ, при участіи мѣстныхъ дѣятелей, "органическій уставъ", на основаніи котораго должны были управляться княжества. Въ то время симпатіи румынъ были на сторонѣ Россіи, благодаря жертвамъ которой они возродились къ политической жизни. Время графа Киселева есть время наибольшаго вліянія Россіи. Въ началѣ сороковыхъ годовъ вліяніе это начинаетъ колебаться. Въ княжествахъ образуются крайнія партіи, хотя весьма незначительныя, но которыя съ каждымъ годомъ все болѣе усиливаются, становятся противниками самодержавной Россіи и мало-по-малу подтачиваютъ наше вліяніе. При политической неразвитости большинства румынъ, которою и теперь они отличаются, ихъ было не трудно увлечь примѣромъ родственныхъ румынамъ романскихъ народовъ. Руководители забывали, однако, что Франція и Италія имѣютъ за собой столѣтія исторической жизни, тогда какъ Молдавія и Валахія только что выступали на политическое поприще, да и то какъ государства полунезависимыя. Политическія волненія въ княжествахъ тайныя и явныя, почти не прерывались съ конца тридцатыхъ годовъ и до начала первой восточной войны. Отвѣтственность за эти волненія въ значительной степени, впрочемъ, падаетъ на господарей, которые въ большинствѣ случаевъ преслѣдовали свои личныя выгоды, а не интересы народа.
   Парижскій трактатъ совершено измѣнилъ положеніе Молдавіи и Валахіи. Протекторатъ надъ княжествами пріобрѣтенный Россіею по Кучукъ-Кайнарджійскому міру и вполнѣ установленный послѣдующими договорами былъ уничтоженъ и вся Европа гарантировала ихъ будущность. Согласно Парижскому трактату международная коммиссія обратилась къ особымъ народнымъ собраніямъ княжествъ ("диванамъ") съ предложеніемъ изложить тѣ условія, которыя они желали бы положить въ основаніе новаго государственнаго устройства Молдавіи и Валахіи. Молдаване представили довольно опредѣленныя требованія, тогда какъ валашскій диванъ высказался уклончиво, но въ обоихъ княжествахъ заявлено было желаніе соединиться въ одно государство. Въ 1858 году на международныхъ конференціяхъ, происходившихъ въ Парижѣ, великія державы признали возможнымъ допустить соединеніе Молдавіи и Валахіи. Новое государство должно было именоваться "соединенными провинціями или соединенными княжествами" {Прибавленіе къ протоколу засѣданія 5 іюня 1858 г.}. Въ 1859 году состоялось избраніе на молдавскій престолъ князя Кузы; вслѣдъ за тѣмъ Куза былъ избранъ и княземъ валашскимъ; такимъ образомъ въ лицѣ Кузы послѣдовало возсоединеніе румынскихъ господарствъ. Государственные дѣятели того времени, санкціонировавшіе и поддерживавшіе уніонистскія стремленія румынской интеллигенціи, сдѣлали громадный политическій промахъ. Дальновиднѣе всѣхъ выказалъ себѣ въ этомъ вопросѣ австрійскій представитель на конференціи, который воспротивился этому соединенію. Франція, поддержавъ уніонистовъ, первая же извлекла выгоды изъ своего образа дѣйствій. Князь соединенныхъ провинцій сдѣлался орудіемъ французской политики, а Румынія, -- передовымъ пунктомъ Франціи и нерѣдко заискивала въ послѣдней, въ ущербъ своему достоинству. Та политическая подчиненность, если не выразиться болѣе рѣзче, которою вообще отличалась за послѣднія 20 лѣтъ дѣятельность Румыніи, лучше всего свидѣтельствуетъ о неподвижности румынъ къ свободной политической жизни; близкое же знакомство съ внутреннею жизнію королевства вполнѣ убѣждаетъ, что подъ блестящею внѣшностью скрывается поразительная недоразвитость. Румынія представляетъ изъ себя страну противорѣчій и надо близко ее знать, чтобъ имѣть право судить о ней. Вотъ, напр., фактъ вполнѣ характеризующій теперешнюю Румынію, но никогда еще не обнародованный. Какъ извѣстно, передъ избраніемъ князя Кузы представители Молдавіи высказались за соединеніе княжества и выработали довольно подробную и либеральную программу государственнаго устройства княжества. Данныя эти заставляли предполагать довольно высокую степень политическаго развитія "дивана", а между тѣмъ большинство представителей при выборѣ князя высказали себя не лучше турецкихъ пашей. Разсказъ зашелъ со словъ одного изъ бывшихъ избирателей, сенатора Д. Присутствовавшій при разсказѣ, тоже бывшій избирателемъ, нынѣ умершій, гетманъ Николай Маврокордато, вполнѣ подтвердилъ его. Самыми серьезными кандидатами на выборахъ выступили бывшій молдавскій господарь князь Михаилъ Стурдза и сынъ его Григорій {Князь Григорій Стурдза служилъ въ первую Восточную войну въ турецкой службѣ, а въ настоящее время считается сторонникомъ Россіи.}. Еслибы Григорій Стурджза присоединился къ отцу, то послѣдній, несомнѣнно, былъ бы избранъ главою государства. Чтобы склонить сына, Михаилъ предлагалъ объявить его наслѣдникомъ престола; но предложеніе это было отвергнуто. Тогда рѣшено было, что къ тому изъ соперниковъ, который привлечетъ на свою сторону большее число голосовъ между избирателей, примкнетъ и противникъ его. Князь Михаилъ успѣлъ составить болѣе многочисленную партію, но сынъ его, несмотря на условіе, не поддержалъ отца; между тѣмъ вслѣдствіе раздѣленія голосовъ ни одинъ кандидатъ не получилъ необходимаго большинства. Такъ какъ Михаилу Стурдзѣ недоставало сравнительно небольшаго числа голосовъ, чтобы быть избраннымъ, то нѣкоторые изъ сторонниковъ его предложили подкупить избирателей въ партіи независимыхъ и между сторонниками князя Григорія. Планъ былъ одобренъ и начались переговоры. Нашлось больше чѣмъ требовалось число голосовъ, готовыхъ продать себя, но князь Михаилъ, какъ человѣкъ крайне разсчетливый, пожелалъ по возможности сократить потребную для подкупа сумму. Переговоры затянулись; тогда нѣкоторые изъ избирателей прервали сношенія съ его агентами. Независимые, видя, что теряютъ почву, постарались найти какого-нибудь кандидата, который хотя бы случайно подучилъ большинство голосовъ. Въ то время, какъ князь Стурдза еще продолжалъ колебаться, полковникъ Куза, на котораго не смотрѣли даже какъ на серьезнаго кандидата, получилъ большинство голосовъ. На сколько это неожиданно было для него самого, доказываетъ то, что извѣстіе объ избраніи на молдавскій престолъ крайне удивило его. Будь князь Михаилъ нѣсколько менѣе скупъ, онъ, несомнѣнно, былъ бы избранъ княземъ Молдавіи; но такъ какъ онъ былъ непопуляренъ въ Валахіи, то, по всей вѣроятности, валашскимъ господаремъ было бы избрано другое лицо. Такимъ образомъ не осуществился бы проектъ о соединеніи княжествъ. Фактъ, что тѣ же самые выборные, которые заявляли о необходимости соединить Молдавію и Валахію и представляли крайне либеральный проектъ государственнаго устройства, едва не избрали лицо хорошо имъ извѣстное своимъ деспотическимъ характеромъ и нелюбимое валахами, -- невольно наводитъ на размышленія неблагопріятныя для румынской, интеллигенціи.
   Французскій періодъ, если можно такъ выразиться, жизни Румыніи, кончившійся съ паденіемъ князя Кузы, доказалъ только неудовлетворителность порядка, установленнаго въ 1859 году. За это время румынская интеллигенція пріобрѣла только внѣшній лоскъ парижскихъ салоновъ и бульваровъ, сохранявъ не только прежніе существенные недостатки, но пріобрѣтя еще новые: продуктъ недостатковъ западной цивилизаціи {Подъ вліяніемъ Запада и въ особенности Франціи кн. Куза сдѣлалъ многія существенныя реформы, какъ, напр., надѣленіе крестьянъ землею, судебную, церковную и друг.; но многое въ этихъ реформахъ оставляетъ желать лучшаго.}. Въ 1866 году выработана была новая конституція, которая остается, за незначительными измѣненіями, въ силѣ и до настоящей минуты.
   Изъ краткаго историческаго очерка политической жизни Придунайскихъ княжествъ видно, что Россія не только никогда не дѣйствовала во вредъ интересамъ румынъ, но постоянно заботилась объ ихъ участи и питала къ нимъ симпатію, какъ къ единовѣрцамъ. Если же румыны могутъ указать на нѣкоторые поступки Россіи, нарушающіе ихъ интересы, какъ напр. на присоединеніе Бессарабіи, то слѣдуетъ принять во вниманіе, что въ то время, когда совершалось это присоединеніе, идея о національномъ единствѣ еще только-что начала проникать въ общество. Вѣнскій трактатъ, подписанный нѣсколько лѣтъ спустя послѣ Букарештскаго міра, по которому присоединена Бессарабія, свидѣтельствуетъ, что и въ то время идея эта не получила еще права гражданства. Возвращеніе же области, значительная часть которой уже обрусѣла, представляетъ едва ли разрѣшимую въ настоящее время задачу. Не говоря уже о томъ, что Россія неоднократно на дѣлѣ доказывала искренность своихъ симпатій къ молдаво-валахамъ, сохраненію своей самостоятельности они отчасти обязаны этимъ симпатіямъ. Еще при Екатеринѣ Второй возбуждался вопросъ о присоединеніи княжествъ къ Россіи. Съ подобными же предложеніями обращается къ императору Александру I Наполеонъ въ Тильзитѣ и Эрфуртѣ, но Россія постоянно отклоняла мысль о захватѣ Румынской земли. Между тѣмъ въ послѣднее время неоднократно приходится слышать обвиненія насъ въ тайныхъ намѣреніяхъ подчинить себѣ Соединенныя Придунайскіе княжества. Обвиняя насъ въ подобныхъ намѣреніяхъ, румыны положительно заблуждаются. Мы поступили бы тогда вопреки нашимъ выгодамъ, такъ какъ теперешняя Румынія была бы только тяжелою обузой въ государственной жизни Россіи.
   Пользуясь одною изъ наилиберальнѣйшихъ конституцій въ Европѣ (сколкомъ съ бельгійской), Румынія сохранила многіе недостатки деспотическаго правленія, такъ что при внѣшнемъ выполненіи установленныхъ конституціей законовъ въ странѣ существуетъ полнѣйшая разнузданность и неуваженіе къ закону. Этой привлекательною внѣшностью и объясняются лестные отзывы о Румыніи туристовъ, не успѣвшихъ ознакомиться съ закулисною ихъ жизнію. Для примѣра, на сколько дѣйствительность не соотвѣтствуетъ буквѣ, достаточно указать на нѣкоторыя изъ статей румынской конституціи, которыя не имѣютъ теперь практическаго значенія. Такъ, во второмъ отдѣлѣ, въ статьяхъ 7 и 8, опредѣлены условія пріобрѣтенія права румынскаго гражданства. Въ дѣйствительности же не представляется никакой надобности обращать вниманіе на эти условія. Достаточно въ мелкихъ округахъ заявить о желаніи внести налогъ за два года, -- конечно, объявивъ себя при этомъ румынскимъ подданнымъ, -- чтобы получить квитанціи во внесеніи налога и на слѣдующій же годъ быть избирателемъ. Ст. 9-я того же отдѣла гласитъ, что каждый румынъ пользуется всѣми политическими правами. Какъ выполняется эта статья, лучше всего можетъ характеризовать слѣдующій фактъ. При выборахъ въ муниципальный совѣтъ городъ Яссъ, бывшій мѣстный полицейскій префектъ откровенно заявлялъ передъ выборами, что вычеркнулъ изъ числа избирателей множество лицъ, принадлежащихъ въ антиправительственной партіи. "C'est ainsi qu' il faut, agir avec cette Canallie", говорилъ энергическій префектъ и правительственная партія на выборахъ восторжествовала. Ст. 13 гласитъ: "свобода личности обезпечена" {Art. 13: La liberté individuelle est garantie... (Constitution rommance).}; на практикѣ же многимъ румынскимъ крестьянамъ приходилось по-долгу сидѣть въ заключеніи, не подозрѣвая даже, что существуетъ законъ, ограждающій ихъ личность отъ подобнаго произвола. О евреяхъ уже и говорить нечего,-- бывали случаи, что ихъ подвергали въ полиціи тѣлесному наказанію. Въ ст. 23 того же отдѣла говорится: "первоначальное образованіе обязательно для всѣхъ молодыхъ румынъ"; а сколько тысячъ безграмотныхъ крестьянъ встрѣтить еще любопытный путешественникъ, посѣтившій отдаленныя отъ центровъ деревни. Вполнѣ безпристрастно относясь къ настоящему положенію Румыніи, нельзя не признать, что во многихъ случаяхъ конституція остается мертвою буквою. Явленіе это, безспорно, крайне печальное, но оно въ значительной степени зависятъ отъ отношенія къ ней самихъ румынъ. Народъ почти совершенно чуждъ борьбы политическихъ партій и мало интересуется ею, между тѣмъ пассивное отношеніе массы отражается неблагопріятно для Румыніи. Интеллигенція, самостоятельно располагающая судьбами Румыніи, крайне бѣдна личностями серьезно подготовленными къ политической дѣятельности. Но и между лицами, которыя дѣйствительно могутъ приносить Румыніи пользу на государственномъ поприщѣ, только немногія не имѣютъ за собою темнаго прошлаго и пользуются безукоризненною репутаціей. Злоупотребленія по службѣ на столько широко практикуются въ княжествахъ, что по взяточничеству даже общественное мнѣніе относится весьма снисходительно. Такъ, напр., бывшій составъ фокшанской судебной палаты пользовался повсемѣстно репутаціей продажнаго. Что же касается до судовъ первой инстанціи, то рѣдкій изъ нихъ не представляеть возможности подкупа. Администрацію же лучше и не затрогивать. Тѣ, кому извѣстна дѣятельность "компаніи Коганъ, Грегеръ и Горницъ" въ минувшую войну, хорошо знаютъ, въ какихъ широкихъ размѣрахъ практиковался подкупъ румынскихъ дѣятелей, начиная съ самыхъ высокопоставленныхъ и до мелкихъ чиновниковъ. Разница между тѣми и другими заключалась лишь въ томъ, что первые не стѣсняясь требовали вознагражденія въ счетъ будущихъ услугъ, въ которыхъ представится надобность.
   Невольно возникаетъ вопросъ, какъ же при такой образцовой конституціи могутъ существовать подобные порядки. Причины этого весьма просты. Вся многомилліонная масса румынскаго народа въ дѣйствительности не пользуются тѣми гражданскими правами, которыя обезпечиваетъ ей конституція. За рѣдкими исключеніями въ палатѣ депутатовъ нѣтъ представителей румынскаго крестьянства и большая часть народа находится почти въ томъ же первобытномъ состояніи, въ которомъ была въ концѣ минувшаго столѣтія. Поэтому то правительство короля Карла и румынская интеллигенція принимаютъ на себя тяжелую отвѣтственность за свои отношенія къ народу, экономическое положеніе котораго неудовлетворительно, а уровень умственнаго развитія весьма и весьма низокъ. Увлекаясь высшими политическими и государственными соображеніями, интеллигентные румыны совершенно забываютъ о существованіи массы, благодаря поту и крови которой они могутъ ораторствовать. Извиненіемъ румынской интеллигенціи служитъ то только, что она сама еще стоятъ на низкой ступени умственнаго развитія. Люди высоко развитые давно бы уже поняли, что для блага родины и для собственнаго ихъ благополучія необходимо поднять народъ, а не имѣть его какъ орудіе для достиженія личныхъ выгодъ. Есть, конечно, понимающіе это, но ихъ очень немного. Большинство получило крайне поверхностное образованіе и легко относится къ своимъ гражданскимъ обязанностямъ; высшія же соображенія ему положительно недоступны. Оно увлекается внѣшнею формою, постоянно упуская изъ виду самую сущность. Поэтому на настоящій періодъ политической жизни румынскаго народа надо смотрѣть какъ на временный. Съ поднятіемъ нравственнаго и умственнаго уровня народа многое въ Румыніи существенно измѣнится. Правда, плевелы, нанесенные теперешнею недоразвитостью интеллигенціи, принесутъ много вреда, но вопросъ еще -- укоренятся ли они на румынской почвѣ. Что румынскій народъ совершенно чуждъ политической жизни королевства, лучше всего видно изъ выборовъ въ букарештскую падату депутатовъ. Согласно ст. 58, 59, 60, 61, 62 и 63 первой главы конституціи, избиратели раздѣлены по цензу на четыре разряда, причемъ въ послѣднемъ, четвертомъ, разрядѣ состоятъ все сельскіе жители, ежегодный доходъ которыхъ не превышаетъ ста червонцевъ, и городскіе, платящіе въ годъ налогу менѣе 80 піастровъ. За весьма немногими исключеніями въ этомъ разрядѣ состоятъ все крестьянство. Между тѣмъ депутаты отъ четвертаго разряда всегда назначаются правительствомъ и безпрекословно избираются выборными. Благодаря раздѣленіямъ на четыре разряда, правительство всегда можетъ располагать въ палатѣ депутатовъ значительнымъ большинствомъ и только грубые промахи могутъ лишить его этого большинства. Народъ, слѣдовательно, только служитъ орудіемъ для поддержанія власти министерства. Понятно, что страна при этихъ условіяхъ не можетъ находиться въ нормальномъ положеніи. Съ развитіемъ народа должно будетъ имѣниться и настоящее положеніе; по всей вѣроятности, послѣдуютъ и перемѣны въ политическихъ отношеніяхъ Румыніи къ другимъ государствамъ, прячетъ многія задачи будутъ иначе пониматься румынами. Одно, что останется, по всей вѣроятности, неизмѣнно, такъ это -- стремленіе къ сближенію съ своими единоплеменниками. Въ какой формѣ можетъ тогда осуществиться завѣтное желаніе румынъ, трудно сказать теперь. Въ настоящее же время стремленія эти по отношенію къ Австро-Венгріи могутъ быть осуществлены только въ одномъ случаѣ: это -- если Австрія будетъ имѣть войну съ исходомъ настолько несчастнымъ, что лишитъ эту державу всякой возможности сопротивляться отпаденію Буковины и Трансильваніи. До тѣхъ же поръ всѣ усилія румынъ останутся безплодными и въ самой Буковинѣ будутъ выражаться безплоднымъ будированіемъ и демонстраціями, а въ Румыніи -- воздыханіями, грубыми статьями въ газетахъ подъ заглавіемъ: "Разбойническій захватъ Буковины", да проектами торжественныхъ панихидъ въ день умерщвленія молдавскаго господаря Гики {Гика былъ умерщвленъ въ 1777 г. за то, что протестовалъ противъ передачи Австріи Буковины, которую уступила Порта Габсбургамъ вскорѣ послѣ Кучукъ-Кайнарджійскаго мира. Съ 1776 года и до настоящей минуты Австрія владѣетъ Буковиной.}. Да и эти манифестаціи возможны однако лишь подъ условіемъ снисходительнаго допущенія ихъ со стороны Австріи. Но какъ только правительство румынское находитъ полезнымъ въ своихъ политическихъ видахъ вновь заигрывать съ нею, что случается довольно часто, немедленно является протестъ австрійскаго представителя въ Букарештѣ и румынское правительство спѣшитъ тогда запретить все это, дабы не огорчить могущественнаго сосѣда. Странно только, что, несмотря на то, что Австрія уже не разъ показала на дѣлѣ, что она видитъ въ Румыніи страну, судьбою предназначенную къ поглащенію съ ея стороны, что она уже оторвала въ свою пользу богатѣйшую Буковину и не менѣе богатый округъ Мехадія на Дунаѣ, -- румыны ищутъ у нея защиты отъ воображаемой опасности со стороны Россіи. Между тѣмъ противъ захвата округа Мехадія они протестовали лишь тѣмъ, что оставшуюся у нихъ часть его продолжаютъ называть Мехадинцами, хотя городокъ Мехадія, давшій во время оно названіе всему округу, находится нынѣ на австрійской сторонѣ. Та же недозрѣлость, которая проглядываетъ вездѣ въ внутренней жизни румынъ, замѣчается и во внѣшней политикѣ королевства, но въ международныхъ вопросахъ они имѣютъ подъ собою какую-нибудь твердую почву, хотя въ большинствѣ случаевъ руководствуются политикой минуты. Возможность извлечь выгоду въ данный моментъ вліяетъ на самыя серьезныя политическія комбинаціи. Увлекаясь союзомъ съ Австріей и Германіей, румыны забываютъ даже теперь, что Австрія наводнила Румынію своими евреями, убила въ ней всякую торговлю и національную промышленность и при всякомъ случаѣ доказывала ей свое высокомѣрное пренебреженіе. Тѣмъ не менѣе, по всей вѣроятности, еслибы между Австріей и Россіей разгорѣлась война, Румынія сдѣлалась бы усердною союзницею первой, чтобы съ помощью ея отнять у насъ Бессарабію. Нельзя поручиться однако за то, что, еслибы шансы наши оказались вдругъ противъ Австріи, Румынія не постаралась бы передъ на нашу сторону съ тѣми, чтобы въ награду за свою услугу получить отъ нашихъ щедротъ Буковину.
   Во всякомъ случаѣ въ настоящее время Австрія имѣетъ несравненно больше шансовъ на содѣйствіе Румыніи, чѣмъ мы. Причинъ этому весьма много и онѣ, конечно, лежатъ болѣе всего въ симпатіяхъ и убѣжденіяхъ правительства и интеллигенціи, чѣмъ народа. Нѣтъ сомнѣнія, что въ глазахъ сего послѣдняго русскіе имѣютъ всегда перевѣсъ, который основывается отчасти на общности вѣроисповѣданія, а болѣе всего на воспоминаніи того гуманнаго и братскаго обращенія, которое румынскій простолюдинъ встрѣчалъ со стороны нашего солдата, когда ваши войска занимали княжество. Помимо сознанія, что усилія нашихъ войскъ избавили страну отъ присутствія турокъ и неизбѣжно сопряженныхъ съ ихъ владычествомъ жестокостей, румынскій крестьянинъ, весьма патріархально настроенный, цѣнитъ то добродушное отношеніе къ себѣ и своей семьѣ, которое онъ всегда встрѣчалъ со стороны русскаго солдата, поставленнаго къ нему постоемъ. Это не была высокомѣрная требовательность венгерскаго гусара или низкое жестокосердіе кроата, которые надѣлали жителямъ княжества столько непріятностей въ 1854 г. и во всѣ тѣ разы, когда австрійскія войска появлялись въ княжествахъ. Это не было презрительное отношеніе турецкаго солдата, настроеннаго къ тому, чтобъ ежеминутно давать чувствовать, поганому гяуру, что его жизнь, честь и имущество не ограждены ничѣмъ отъ произвола или просто каприза мусульманина. Русскій солдатъ дѣйствовалъ иначе. Войдя въ избу, онъ осѣнялъ себя широкимъ крестомъ предъ мѣстными образами, знаменуя тѣмъ свою духовную солидарность съ хозяевами, и затѣмъ добродушнѣйшимъ образомъ располагался, какъ членъ семьи. Для него не были чужды ни тягости, ни радости его хозяевъ. Безъ шуму и похвальбы, онъ, по собственной иниціативѣ, принималъ участіе въ домашнихъ работахъ, съ благодарностью ѣлъ то, что, ѣдятъ и хозяева, не требуя для себя никакихъ особенныхъ почестей или отличій. Правда, его посягательства простирались иногда и далѣе, чѣмъ собственно слѣдовало, все эти посягательства дѣлались, за немногими исключеніями, такъ добродушно, что они не въ состояній были помрачить свѣтлое впечатлѣніе общаго, которое и сохранилось на столько привлекательнымъ въ сознаніи народа, что румынскій крестьянинъ не только не чуждается русскаго, но даже весьма благопріятно настроенъ къ нему, и, называя его москалемъ, придаетъ этому прозвищу вовсе ь не тотъ характеръ обиднаго пренебреженія, которое придается ему въ Польшѣ и въ средѣ румынской интеллигенціи. Къ несчастію, общій характеръ румынской массы отличается апатіей и недостаткомъ иниціативы, которыя долго, если ни всегда, будутъ служить препятствіемъ къ болѣе ощутительному выраженію этой симпатіи къ намъ и заключать ее въ предѣлахъ благосклонной нейтральности. Естьли эта апатія послѣдствіе того ужаснаго гнета, который столько вѣковъ тяготѣлъ надъ этимъ, въ сущности несчастнымъ, народомъ, или зависитъ она отъ какихъ-либо другихъ причинъ, трудно отвѣчать на этотъ вопросъ опредѣлительно. Всего вѣрнѣе допустить, что нѣсколько причинъ вмѣстѣ содѣйствуютъ къ произведенію общаго результата. Но самъ фактъ существованія въ румынскомъ характерѣ апатіи и индифферентизма, какъ черты преобладающей и весьма рельефно бросающейся въ глаза, не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію.
   Отношеніе румынской интеллигенціи къ намъ носитъ характеръ совершенно противоположный. Насъ боятся, насъ не уважаютъ, смотрятъ на насъ какъ на источникъ силы и богатства, которымъ можно и даже должно при случаѣ пользоваться, но подъ тѣмъ условіемъ, чтобы достигнуть желаемаго, отстраниться отъ насъ и затѣмъ, держать себя отъ насъ въ сторонѣ.
   Съ легкой руки Наполеона III Румынія повторятъ, что она судьбою предназначена быть le boulevard de l'Oceident contre les empietement de l'Orient. Наполеонъ, говоря эту фразу, такъ легко усвоенную румынами, сдѣлавшими изъ нея свой девизъ, хорошо зналъ, что онъ дѣлалъ. Ему было нужно создать на нашей границѣ стѣснительный для насъ элементъ, затѣмъ при благопріятныхъ обстоятельствахъ элементъ этотъ могъ развиться и серьезно вредить намъ. Во всякомъ случаѣ наполеоновская политика находила въ Румыніи прекрасное; средство отдѣлить отъ насъ славянъ Балканскато полуострова и тѣмъ задержать наше поступательное движеніе къ разрѣшенію восточнаго вопроса при помощи славянъ Балканскаго полуострова.
   Преданія о переговорахъ, будто бы затѣянныхъ Россіей въ разныя времена для того, чтобы захватить Молдавію, имѣютъ и до сихъ поръ значеніе совершенной аксіомы въ глазахъ румынскихъ государственныхъ дѣятелей. Они вѣрятъ, что Россія уже давно намѣревается подѣлить съ Австріей княжество и, захвативъ себѣ Молдавію, отдать Валахію Габсбургамъ. Убѣжденіе это столь сильно, что никакими доказательствами нельзя разубѣдить румынскихъ правителей, видѣвшихъ въ возсоединеніи Бессарабіи новое доказательство основательности своего недовѣрія къ намъ и подозрѣній насъ въ страсти къ захватамъ. Насъ обвиняютъ еще въ томъ, что мы ввели въ страну элементъ фанаріотовъ, въ формѣ господарей, что мы недружелюбно относились къ реформамъ князя Кузы и въ особенности къ секуляризацій имѣній восточныхъ монастырей и къ отпаденію румынской церкви отъ подчиненія вселенской патріархіи. Всѣ эти обвиненія не мало содѣйствуютъ, къ отчужденію отъ насъ княжествъ обязанныхъ намъ всѣмъ и получившихъ, благодаря нашимъ постояннымъ усиліямъ и заботливости о нихъ, право на существованіе и возможность развиваться. Но нѣтъ сомнѣнія, что настоящее нерасположеніе къ намъ румынской интеллигенціи, ослѣпляющее ее даже до того, что она пренебрегаетъ дружбою Россіи, какъ противовѣсомъ Австріи, имѣетъ также основанія гораздо болѣе современныя. Румынске правители просто пришли къ убѣжденію, что Россія и Европа не только не имѣютъ ничего общаго, но даже прямо исключаютъ одна другую. Видя, что дружить съ Россіею значитъ подвергнуться остракизму со стороны всѣхъ другихъ, и увлекаясь тѣми гигантскими шагами, которые сдѣлала страна въ своемъ политическомъ развитія въ послѣдніе 25 лѣтъ, когда они опирались преимущественно на Западъ и въ особенности на Францію, -- румынскіе государственные люди рѣшили, что интересъ княжества требуетъ возможно полнаго отчужденія отъ Россіи и перенесенія всѣхъ своихъ симпатій и прислужничествъ на Западъ, гдѣ Пруссія держитъ въ своихъ рукахъ камертонъ, заправляющій европейскимъ концертомъ. Задавшись этою мыслію, румыны принялись немедленно за ея исполненіе. Даже въ то время, когда они считались нашими оффиціальными союзниками, они тяготѣли къ Западу и чутко прислушивались къ малѣйшему его заявленію. Впрочемъ, при благопріятныхъ обстоятельствахъ и при помощи силы мы можетъ и теперь на время имѣть румынъ съ собою; но никакое сочувствіе народной массы и никакія религіозныя князя не въ состояніи въ настоящее время создать намъ сколько-нибудь прочное положеніе въ этой странѣ, тѣмъ болѣе, что во весь продолжительный періодъ нашихъ сношеній съ нею мы не успѣли и не съумѣли завязать сколько-нибудь значительныхъ коммерческихъ или духовныхъ связей съ этою землей, а добродушно лелѣяли себя надеждою, что воспоминаніе объ оказанныхъ нами услугахъ и общность вѣроисповѣданія достаточно обезпечатъ наше будущее въ этомъ весьма важномъ для насъ уголкѣ.
   Правда, соперница наша въ симпатіяхъ румынъ, Австрія, тоже имѣетъ тамъ весьма многое противъ себя: въ послѣднее время, въ особенности благодаря свободѣ прессы и парламентскихъ словоизверженій, всѣ узнали и заклеймили проклятіями захватъ Австріею Буковины, Трансильваніи и Мехадійскаго округа; затѣмъ Румынія вообще, а Молдавія въ особенности имѣли возможность оцѣнитъ неудобства нашествія 400.000 австрійскихъ подданныхъ, 7/8 коихъ евреи, эксплоатирующіе всѣми силами мѣстное населеніе и препятствующіе возникновенію какой-либо національной промышленности. Всѣ до одного имѣли случай убѣдиться въ высокомѣріи и мелочной придирчивости австрійскихъ агентовъ, въ особенности старостъ, назначаемыхъ въ селеніяхъ и менѣе значительныхъ центрахъ для надзора за австрійскими подданными и предстательства за нихъ. Всѣ помнятъ грубыя насилія австрійскихъ войскъ, когда они проникали въ княжество, и видятъ примѣръ австрійскихъ славянъ, терпящихъ полное угнетеніе отъ высокомѣрныхъ мадьяръ. Народъ, т.-е. сѣрая масса, поэтому ненавидитъ ихъ, называя ихъ общею кличкою "нѣмецъ", составляющей позорное клеймо.
   Правительство видитъ наступательное движеніе Авсгріи; оно сознаетъ, что ею захвачена вся торговля страны; оно не разъ испытало, какъ горько приходится, когда Вѣна что-нибудь потребуетъ у румынъ,-- тогда не отыграешься, какъ это не разъ удавалось относительно другихъ. Все, слѣдовательно, складывается какъ бы къ тому, чтобъ отвратить Румынію отъ этой опасной и неудобной сосѣдки, а между тѣмъ на дѣлѣ выходятъ не такъ. Вліяеніе ея растетъ и въ самой Румыніи образуются партіи и министерства, не скрывающія нисколько своихъ австрійскихъ симпатій и тенденцій. Имперскій посланникъ -- одинъ изъ первыхъ гостей румынскаго двора и съ нимъ и чрезъ его посредство съ правительствомъ кокетничаютъ по крайней мѣрѣ всѣ тѣ, кто принимаетъ посредственное или непосредственное участіе въ дѣлахъ страны. Откуда же это происходятъ?-- Отвѣтъ очень простъ:
   1. Австрія есть соперница и противница Россіи. Кокетничать съ нею безопасно, потому что на это будетъ сердиться только одна Россія, вреднымъ замысламъ которой по отношенію къ Румыніи прежде всего и дѣйствительнѣе всего можетъ служить препятствіемъ Австрія.
   2. Она поставляетъ Румыніи все, начиная съ лѣсныхъ матеріаловъ и кончая многочисленный Wiener Artikel, которые красуются въ витринахъ румынскихъ магазиновъ. Правда, что въ этомъ отношеніи австрійскіе производители смотрятъ на Румынію и въ особенности на Букарештъ и Яссы: какъ наши торговцы на нѣкоторыя ярмарки, т. е. спускаютъ туда все залежалое, вышедшее изъ моды, которому нельзя уже найти сбыта на мѣстѣ.
   3. Австрія умѣетъ весьма грубо подтянуть, несмотря ни на какія клятвы, какъ, наприм., когда она наотрѣзъ отказала открыть сообщеніе по готовому уже соединительному участку румынскихъ и австрійскихъ желѣзныхъ дорогъ, пока не будетъ окончена линія Плоешти, открывавшая прямой путь австрійскимъ войскамъ въ сердце Румыніи. Но она же умѣетъ, когда нужно, и приласкать. Она не скупится на ордена и ленты, и когда Румынія изъявляетъ готовность зарѣзать себя въ промышленномъ отношеніи коммерческимъ трактатомъ, лишь бы онъ былъ подписанъ самимъ императоровъ, Австрія только снисходительно улыбается на эту ребяческую уловку, которую румыны хотятъ подъ шумокъ и подъ носомъ у турецкаго правительства сыграть въ самостоятельное государство, и коммерческій трактатъ, начинающійся словами: "Nester Franciscus Rex", даетъ пищу мѣстнымъ политикамъ привѣтствовать новую эру возрожденія княжества, фактически завоевавшаго себѣ одинъ изъ главнѣйшихъ аттрибутовъ независимости подъ покровительствомъ сильной европейской державы.
   4. Австрія не поцеремонилась, что нѣсколько мѣсяцевъ передъ тѣмъ первые драгоманы посольствъ въ Константинополѣ подписали сообща протоколъ, по которому державы условились не заключать непосредственно съ Румыніей договоровъ въ другой формѣ, кромѣ конвенцій отъ правительства къ правительству. Для успѣха дѣла потребовалось потѣшить румынъ, -- ну, и потѣшили.
   5. Австрія имѣетъ столицею Вѣну, которая играетъ для Румыніи такую же роль этапа на пути къ удовольствіямъ, какъ Одесса для нашихъ южныхъ помѣщиковъ. Доѣхать же до Вѣны чрезвычайно удобно,-- къ услугамъ путешественниковъ двѣ линіи желѣзныхъ дорогъ и очаровательная прогулка на пароходѣ по Дунаю.
   6. Австрійская цивилизація, выражающаяся въ громадныхъ зданіяхъ самой затейливой архитектуры, легкость передвиженія по этой странѣ, гдѣ такъ много желѣзныхъ дорогъ и прекрасныхъ шоссе, изобиліе всего того, что дѣлаетъ жизнь легкою и пріятною,-- все это поневолѣ привлекаетъ легкомысленныхъ румынъ.
   7. Одно изъ самыхъ важныхъ -- то, что, поддерживая дружественныя отношенія съ Австріей, Румынія пріобрѣтаетъ расположеніе Берлина.
   Между, тѣмъ что представляетъ для нея Россія? Путешествіе по ней сопряжено со всякими трудностями, на ордена скука, торговли съ нею почти нѣтъ, другія великія державы не одобрятъ сближенія съ ней, -- однимъ словомъ, румыны убѣждены, что весьма мало причинъ, побуждающихъ ихъ искать дружбы съ нами.
   Новыя причины, побуждающія румынъ кокетничать съ Австріей, въ дѣйствительности нисколько не содѣйствуютъ упроченію искреннихъ дружественныхъ отношеній между этими государствами. Можно даже съ увѣренностію сказать, что прочное сближеніе между ними немыслимо. Если румыны недоброжелательно относятся къ намъ за Бессарабію, то въ Австріи, владѣющей Буковиною и Трансильваніей, они въ глубинѣ души должны питать несравненно болѣе враждебное чувство. Не подлежитъ сомнѣнію, что румыны.. имѣютъ твердое намѣреніе возвратить Буковину и Трансильванію.
   Возможно ли же прочное соединеніе Буковины съ Румыніею? Представляется ли оно въ формѣ вопроса уже назрѣвшаго, или можетъ состояться лишь въ отдаленномъ будущемъ, и будетъ ли оно выгодно намъ?
   На первый вопросъ можно отвѣтить положительно -- да, но подъ условіемъ, какъ уже выше сказано, сцѣпленія такихъ неблагопріятныхъ для Австріи обстоятельствъ, при которыхъ всякое сопротивленіе ея такому отторженію было бы немыслимо. На второй вопросъ отвѣчать категорически трудно, но, надо полагать, что рѣшить его отрицательно будетъ вѣрнѣе. Помимо того, что правительство и интеллигенція румынскія будутъ бояться возбудить неудовольствіе Берлина, трудно дулахъ, чтобы румынофильскія симпатіи имѣли бы и въ самой Буковинѣ очень серьезную почву {Сѣверная Буковина, населенная русинами, уже не можетъ быть присоединена къ Румыніи.}. Прежде всего, необходимо вспомнить, что населеніе ея крайне разнообразно въ племенномъ отношеніи и что если ему подумать о томъ, для чего мѣнять владычество Австрійской монархіи, довольно безразлично и легко относящейся ко всѣмъ безъ исключенія національностямъ, на безпорядочный произволъ, подъ которымъ стоитъ Румынія, то многіе, пожалуй, предпочтутъ остаться австрійскими подданными. Они могутъ додуматься до того, что перемѣна представляется даже довольно опасною, такъ какъ первые шаги румынскихъ властей въ Добруджѣ свидѣтельствуютъ о желаніи букарештскаго правительства румынизировать при посредствѣ пріемовъ, по суровости и рѣшительности мало отличающихся отъ тѣхъ, которыми запятнали мадьяры свои дѣйствія по отношенію къ хорватамъ. Третій вопросъ представляется для насъ существенно важнымъ. На него нельзя отвѣчать въ данную минуту иначе, какъ отрицательно, такъ какъ всякое усиленіе и расширеніе теперешней Румыніи прямо противорѣчитъ нашимъ существеннымъ интересамъ. Доказывать это было бы излишне. Послѣднія событія доказали, какъ намъ будетъ невыгодно имѣть ее въ своемъ сосѣдствѣ, если только она не измѣнитъ своихъ отношеній къ Россіи. Избавиться же отъ нея тогда будетъ несравненно труднѣе. Между тѣмъ нельзя не сознать, что въ случаѣ распаденія Австріи возсоединеніе южной Буковины съ Румыніей, сдѣлается вопросомъ времени и что тогда оно состоится. Воспрепятствовать этому мы будемъ не въ силахъ,-- значитъ, намъ нужно приготовиться къ тому, чтобы со-временемъ помочь этому и такимъ образомъ, сквитавшись за Бессарабію, возвратить себѣ симпатіи сопредѣльной намъ Молдавіи, которая наиболѣе выиграетъ отъ такого присоединенія. Затѣмъ будущее покажетъ, какъ намъ себя вести далѣе. Для начала простая осторожность должна бы побудить насъ поддерживать по возможности сношенія съ нерумынскими народностями, населяющими Буковину, дабы не дать имъ заглохнуть и подчиниться какому-нибудь преобладающему вліянію; сдѣлать это, конечно, не легко, потому, что преобладающіе въ южной Буковинѣ элементы кромѣ румынскаго не представляютъ для насъ достаточно почвы. Русскіе въ лицѣ, бѣлокриницкихъ раскольниковъ богаты, но малочисленны, русины забиты и слабы, евреи, венгерцы и нѣмцы не пойдутъ съ нами, но они будутъ служить сильнымъ противовѣсомъ румынофиламъ. Такимъ образомъ если въ Буковинѣ сохранится теперешнее взаимное отношеніе національностей, то опасность въ случаѣ даже присоединенія ея Румыніи не будетъ представляться для насъ значительною. Если княжества почему-либо распадуться, то тогда намъ будетъ не только выгодно, но даже неоюходимо подарить Молдавіи и Буковину. Этимъ мы возвратимъ себѣ ея симпатія и усилимъ ее на столько, что она будетъ имѣть возможность поддерживать самостоятельную жизнь и противиться новому поглощенію Валахіею. Отъ недружелюбныхъ же поползновеній до отношенію къ намъ она будетъ служить для насъ надежнѣйшею опорою. Такимъ образомъ мы не только избавились бы отъ крайне непріятнаго и опаснаго сосѣда на границѣ, но замѣнили бы его покорнымъ слугой, который всегда сталъ бы служить намъ вѣрой и правдой, чтобы быть увѣреннымъ въ нашей помощи и заступничествѣ противъ Валахіи и Австріи.
   Итакъ, вотъ въ какомъ положеніи относительно Россіи и Австріи находится теперешняя Румынія и какъ вынуждаетъ она насъ къ ней относиться. Многое, впрочемъ, что происходитъ теперь, можно было предсказать, внимательно прослѣдивъ образъ дѣйствій румынъ за время войны и ознакомившись съ нашими отношеніями къ ней за этотъ періодъ.
   При началѣ сербской войны, будучи увѣрена, что Европа явится разрѣшителемъ тѣхъ затрудненій, которыя возникали на Балканскомъ полуостровѣ, букарештское правительство не только отказалось отъ всякаго содѣйствія славянамъ, но даже считало своимъ долгомъ дѣйствовать вопреки интересамъ послѣднихъ. Министръ Когальничано противился всякимъ послабленіяхъ въ пользу славянъ и даже успѣлъ настоять, чтобы Румынія предложила Портѣ сохранять полнѣйшій нейтралитетъ и оказывать косвенное содѣйствіе Турціи; за эту услугу требовались нѣкоторыя серьезныя уступки въ пользу Румыніи. Предложеніе это однако было отклонено тогда Портою. Тѣмъ временемъ все ярче и ярче обнаруживалось сочувствіе Россіи славянскому дѣлу и выяснилось, что мы не останемся пассивными зрителями въ борьбѣ славянъ съ турками. Букарештское правиельство поняло тогда, что можетъ извлечь выгоды изъ сближенія съ Россіей, и начала заискивать въ насъ. Добровольцы получили возможность свободно проѣзжать чрезъ Румынію и къ нимъ начали относиться съ особенной предупредительностью. Отрядъ Краснаго Креста г-жи С. былъ даже встрѣченъ въ Букарештѣ съ особымъ почетомъ. Министръ Когальничано вынужденъ былъ выйти изъ кабинета. Въ концѣ лѣта снисходительность румынъ даже заставляла многихъ удивляться. Генералъ Новосиловъ открыто проѣхалъ чрезъ Румынію со всѣмъ своимъ штабомъ и съ конвоемъ изъ казаковъ. Оказалось излишнимъ хотя сколько-нибудь маскировать личность Новоселова. Отъ времени до времени однако румыны давая намъ понять, что приносятъ серьезныя жертвы, хотя въ дѣйствительности никакихъ жертвъ не приносилось, а дѣйствовали лишь согласно съ своими собственными интересами. Къ заявленіямъ этого рода слѣдуетъ причислить, между прочимъ, сдѣланное по поводу незначительнаго отряда волонтеровъ, собраннаго поручикомъ З., которому приписывалось румынами намѣреніе отторгнуть участокъ Бессарабіи. Въ дѣйствительности же З. мечталъ о занятія Тульчи и не имѣлъ относительно Румыніи никакихъ враждебныхъ намѣреній. Переполохъ же поднятый румынскимъ правительствомъ, по всей вѣроятности, былъ сдѣланъ съ цѣлью показать, что оно настолько покровительствуетъ движенію, что ея собственнымъ интересамъ начинаетъ грозить опасность.
   Съ осени 1876 года и до С.-Стефанскаго мира Румынія постоянно идетъ вмѣстѣ съ Россіей. Но она была нашей союзницей не потому, чтобы сознавала солидарность своихъ интересовъ съ интересами Россіи и славянъ, а для того, чтобъ извлечь для себя въ данный моментъ наибольшія выгоды. Вотъ объясненіе причины, почему, ведя переговоры съ нами о конвенціи относительно прохода войскъ чрезъ Румынію, букарештскій кабинетъ всѣми силами старался найти въ Европѣ поддержку предложенію, чтобъ Европа воспротивилась вступленію нашихъ войскъ въ княжество. По всей вѣроятности, даже послѣ подписанія конвенціи, между Букарештомъ и Константинополемъ происходили переговоры по этому предмету. Есть серьезныя основанія подозрѣвать Румынію въ подобныхъ переговорахъ. Трудно понять, какъ бы иначе бывшій турецкій главнокомандующій Абдулъ-Керимъ рѣшился отправить передъ войною въ Букарештъ своего адьютанта съ условіями союза Румынія съ Турціей, а между тѣмъ это фактъ, что 10 апрѣля 1877 г. въ тотъ часъ, какъ изъ одной изъ заставъ Букарешта выѣзжалъ въ императорскую квартиру русскій дипломатическій агентъ, баронъ Спизаръ, въ другую въѣзжалъ адьютантъ турецкаго главнокомандующаго. Въ чемъ заключалось предложеніе Абдулъ-Керима и чѣмъ кончились его переговоры съ румынами, остается и до нынѣ секретомъ. Быть можетъ и состоялось какое-нибудь соглашеніи, но оно не могло имѣть значенія, такъ какъ черезъ два дня послѣ этого русскія войска вступили въ Румынію. До какой же степени дружественное расположеніе къ намъ румынъ было неискренне, можно судить по тому, что на совѣтѣ, происходившемъ у князя передъ подписаніемъ конвенціи, она принята была лишь вслѣдствіе того, что не представлялось другаго исхода. Всѣ присутствовавшіе на совѣтѣ признали, что воспротивиться проходу русскихъ войскъ Румынія не можетъ, Европа же не желаетъ, -- слѣдовательно, лучше допустить наши войска по добровольному соглашенію. Вообще румынское правительство во всѣхъ существенныхъ вопросахъ, прежде чѣмъ рѣшиться дѣйствовать съ нами, пробовало избавиться отъ необходимости быть съ нами. Въ менѣе же важныхъ случаяхъ оно высказывало полную готовность сдѣлать намъ пріятное. Такъ, напримѣръ, осенью 1876 г., когда послѣ пораженія подъ Дьюнишемъ русскіе добровольцы начали возвращаться домой, министерство Братіано простерло свою любезность до того, что на станціи желѣзной дороги, на которую прибывали партіи добровольцевъ, заготовлялись особые поѣзда по пониженной платѣ, перевозившіе этихъ добровольцевъ въ Россію. Мало того, приняты были мѣры, чтобы по дорогѣ добровольцы не терпѣли ни въ чемъ нужды. Такъ же предупредительно дѣйствовали румыны и относительно болгарской дружины Милорадовича, которая, будучи распущена въ Сербіи, благодаря ихъ содѣйствію, была размѣщена по частямъ въ Молдавіи и Валахіи. Нельзя не призвать, что наши военныя власти сдѣлали громадную ошибку, не позаботившись объ участи этой дружины, которая сослужила намъ большую службу, давъ кадры для сформированныхъ впослѣдствіи болгарскихъ дружинъ. Второстепенныя услуги, которыя оказывала намъ Румынія, не могли, конечно, не производить на насъ благопріятнаго для нея впечатлѣнія и она достигала своей цѣли, сохраняя для себя выходъ въ сближеніи съ Россіей, въ случаѣ если происки на Западѣ не привели бы ни къ какимъ результатамъ. Только послѣ объявленія нами войны Турціи и вступленія нашихъ войскъ на территорію княжества румыны явились нашими союзниками и не только безпрекословно исполняли всѣ наши желанія, но иногда даже предупреждали ихъ. На сколько искрененъ былъ быть этотъ поворотъ, не трудно судить по тому, что портфель министерства иностранныхъ дѣлъ передъ началомъ военныхъ дѣйствій получилъ Когальничано, предлагавшій союзъ Румыніи съ Турціей. Содѣйствіе оказанное намъ румынами послѣ второй Плевны можетъ заставить, пожалуй, предположить, что въ то время румыны дѣйствовали искренно, но подобное предположеніе едва ли основательно. Если они оказали намъ большую услугу, то не отъ желанія помочь намъ, а находя, что собственные интересы княжества вынуждаютъ ихъ къ подобному образу дѣйствій. Въ то время Румынія не могла уже вступить ни въ какіе переговоры съ турками, утратила всякую надежду на Европу и въ значительной степени связала свою судьбу съ судьбою Россіи. Послѣдняя была въ тотъ моментъ главною опорой княжества и въ случаѣ еслибы мы потерпѣли неудачу, то первые же румыны проиграли бы отъ этого. Рѣшившись же дѣйствовать совмѣстно съ нами, они поступили съ замѣчательнымъ тактомъ. Примѣръ Греціи, уклонившейся отъ союза съ Россіей и до настоящей минуты испытывающей всевозможныя затрудненія, лучше всего доказываетъ, какъ было выгоднѣе поступить. Заслуга въ этомъ дѣлѣ безспорно принадлежитъ бывшему министру-президенту Братіано, самому выдающемуся изъ румынскихъ государственныхъ дѣятелей, представляющему собой одно изъ немногихъ исключеній среди румынской интеллигенціи. Какъ ясно понималъ онъ, чего требуютъ интересы Румыніи, видно изъ того, что когда мы обратились за помощью, то онъ тотчасъ же предписалъ генералу Мано, командовавшему войсками на Дунаѣ, исполнить наше желаніе. На возраженіе же послѣдняго, что это было бы нарушеніемъ конституціи, такъ какъ безъ разрѣшенія палаты министерство не можетъ дать подобнаго предписанія, Братіано отвѣчалъ назначеніемъ на мѣсто Мано другаго лица, которое оказалось болѣе сговорчивымъ. Послѣдствія доказали, что Братіано въ этомъ случаѣ поступалъ какъ дальновидный политикъ; но, распоряжаясь диктаторски, онъ этимъ самымъ показалъ, что не увѣренъ въ политической зрѣлости тѣхъ, отъ которыхъ требовалось получить разрѣшеніе.
   Послѣ заключенія С.-Стефанскаго мира замѣчается крутой поворотъ въ отношеніяхъ Румыніи къ намъ. Отчасти это обусловливается тѣмъ, что тогда окончательно выяснилось наше твердое намѣреніе возвратить отошедшій по Парижскому трактату участокъ Бессарабіи, отчасти же нашими собственными промахами. Какъ бы то ни было, но Румынія все таки оказала намъ услугу во время войны и относиться къ ней съ тѣмъ пренебреженіемъ, которое мы высказали во время переговоровъ съ Турціей, было по меньшей мѣрѣ неосторожно. Тогда же въ Румыніи послышался ропотъ на то, что мы заставляемъ ее играть незавидную роль. Полковникъ Аріонъ, отправленный румынскимъ правительствомъ въ С.-Стефано, какъ делегатъ отъ Румыніи при веденіи переговоровъ съ турками, счелъ даже болѣе удобнымъ возвратиться въ Букарештъ, такъ какъ присутствіе его въ С.-Стефано оказывалось совершенно излшинимъ, что ему, кажется, и дали понять. Румыны, естественно, сочли себя обиженными. Получивъ извѣщеніе о заключеніи С.-Стефанскаго мира, они не только не выказали удовольствія при этомъ, но едва даже не сдѣлали непріязненную намъ манифестацію. Ст. 19 договора относительно обмѣна Добруджи на участокъ Бессарабіи они считали оскорбительною для собственнаго достоинства и тотчасъ же желали дать намъ почувствовать это. Какъ извѣстно, С.-Стефанскій миръ былъ встрѣченъ съ неудовольствіемъ не одними румынами, -- вся западная Европа отнеслась къ нему крайне недоброжелательно. Правительство княжества, не имѣя болѣе надобности въ поддержкѣ Россіи, поспѣшило войти въ сношенія съ другими великими державами, надѣясь найти въ нихъ защиту противъ притязанія Россіи на участокъ Бессарабіи. Независимость и территоріальное увеличеніе обезпечивались Румыніи С.-Стефанскимъ трактатомъ, -- требовалось, слѣдовательно, только сохранять то, что теряло княжество по этому трактату. Доcтичь же этого можно было лишь при содѣйствіи Запада. Съ весны 1878 г. наши отношенія къ Румыніи становятся крайне натянутыми и намъ приходится испытывать множество непріятностей, благодаря недружелюбному образу дѣйствій румынскихъ министровъ. Въ то время всѣ великія западныя державы были противъ Россіи и Румынія присоединилась къ нашимъ противникамъ. Она разсчитывала, что въ случаѣ новой войны мы будемъ вынуждены отказаться отъ присоединенія участка Бессарабіи. На Берлинскомъ конгрессѣ депутаты правительства князя Карла даже протестовали противъ всякаго отчужденія румынской территоріи, но требованіе ихъ не могло быть удовлетворено, такъ какъ Россія заявила, что въ этомъ вопросѣ не намѣрена сдѣлать ни малѣйшей уступки. Румыны были вынуждены подчиниться рѣшенію Берлинскаго конгресса, но тѣмъ болѣе непріязненно они стали къ намъ относиться. Отчасти впрочемъ мы сами были виноваты, что наши отношенія къ Румыніи сильно обострились. Еслибы своевременно, т. е. при самомъ началѣ послѣдней Восточной войны, мы вступили въ переговоры съ румынами относительно уступки намъ участка Бессарабіи и пришли бы къ соглашенію по этому вопросу, то не было бы поводовъ враждебно относиться къ намъ, а подобное соглашеніе могло состояться. Наконецъ, даже и впослѣдствіи мы могли бы удовлетворить румынъ, уступивъ имъ вмѣсто Добруджи Виддинскій округъ, которой они желали пріобрѣсть. Хотя они и добивались этой уступки, но едва ли пріобрѣтеніе Виддинскаго округа было бы полезно для княжества. По всей вѣроятности, оно не могло бы удержать его за собой, а мы, сохранивъ Добруджу за Болгаріей, имѣли бы на Балканскій полуостровъ проходъ, который намъ необходимъ и котораго въ настоящее время мы лишены. Вообще надо признать, что румыны могутъ до нѣкоторой степени обвинять насъ самихъ въ тѣхъ отношеніяхъ, которыя, установились между Россіей и правительствомъ княжествъ; но наибольшая отвѣтственность падаетъ, конечно, на самихъ румынъ, которые, сдѣлавшись слѣпыми подражателями Запада, дѣйствуютъ въ ущербъ истиннымъ интересамъ страны.
   Быть передовымъ пунктомъ романскихъ народовъ, о чемъ мечтаетъ мѣстная интеллигенція, Румынія не можетъ даже по своему географическому положенію, и тѣ, кто указываютъ ей эту роль, или заблуждаются, или сознательно ведутъ государство къ гибели. Рано или поздно славянскія: народности, окружающія Румынію, достигнутъ высокой степени культуры и передовой пунктъ Запада, какъ называютъ княжества Румынія, поставленъ будетъ въ безвыходное положеніе. Румыніи поэтому необходимо заблаговременно позаботиться объ установленіи такихъ отношеній къ славянамъ, которыя обезпечивали бы ей мирное развитіе своихъ внутреннихъ силъ, а выступая въ роли le boulevard de l'Occident contre les empietements de l'Orient, она лишаетъ себя возможности войти въ соглашеніе съ славянами. Венгрія, государство несравненно болѣе сильное, чѣмъ Румынія, и та чувствуетъ всѣ неудобства занятаго ею враждебнаго по отношенію къ славянамъ положенія; но Венгріи трудно уже измѣнить своей традиціонной антиславянской политикѣ, Румынія же, какъ молодое государство, должна была въ своихъ собственныхъ интересахъ теперь же. обратить вниманіе на свое положеніе относительно славянъ и Россіи. То, что въ настоящее время легко можетъ быть достигнуто, впослѣдствіи потребуетъ значительныхъ жертвъ. Ни Россія, ни славяне не могутъ желать не только поглощенія румынской народности {Что составляетъ одну изъ политическихъ задачъ Австріи.}, но даже какихъ-ибо стѣсненій развитію ея внутреннихъ силъ. Румынскій народъ внутренно сознаетъ это и поэтому относится къ Россія и славянамъ весьма дружелюбно; но румынская недоразвитая интеллигенція подъ вліяніемъ Запада желаетъ вести государство на путь борьбы съ тѣми, кто исторически и географически должны быть союзниками Румыніи. Надо надѣяться однако, что съ поднятіемъ общаго уровня образованія въ королевствѣ измѣнится и политика Румыніи. Если же, къ сожалѣнію, эти надежды не оправдаются, то славяне будутъ поставлены въ необходимость выдержать съ румынами серьезную борьбу. Было бы желательно, конечно, этого избѣгнуть, но условія, при которыхъ образовалось новое королевство, невольно возбуждаютъ опасенія за будущее.

Влад -- овъ.

"Русская Мысль", No 6, 1881

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru