Палицын Александр Александрович
Гавриилу Романовичу Державину

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  
                       Гавріилу Романовичу Державину (*).
  
             Какъ! къ Мевію, тебѣ безвѣстному, во мракъ
                       Пустыннаго уединенья,
                       Твои безсмертны пѣснопѣнья
                       Ты шлешь, увѣнчанный нашъ Флаккъ!..
             Чѣмъ могъ я заслужить вниманія сей знакъ?..
                  Какія принесу благодаренья?..
                       Они намъ слабымъ трудны такъ,
                  Какъ сильнымъ вамъ легки благотворенья;
             Я силу чту души великой, не призракъ:
             Мнѣ памятны твои, въ Вельможѣ, Наставлѣнья.
                       О, какъ завиденъ, въ этотъ часъ
                       Мнѣ сладкой пѣснопѣвцевъ гласъ!
                       Не для того, чтобы хвалами
                       Твою я скромность утомлялъ,
                       Какъ то ведется межь писцами.
                  Фелицынъ Бардъ, рожденный для похвалъ,
             Въ комъ даръ Горація и даръ Анакреона
             Ко славѣ Русскаго воскресли Геликона,
             Кто лирой вѣкъ пѣвцовъ, вѣкъ мудрыхъ услаждалъ,
             Не всѣми ль мудрыми прославится вѣками?
  
             Плѣнятся ль взоръ и умъ вселенныя красами,
             И добрымъ щедраго Отца ихъ возвѣстятъ?
             Перуны ль возгремятъ подъ небесами,
             И злымъ въ Немъ мстителя и судію явятъ?
             Блеснетъ ли царь свѣтилъ на высотахъ лазурныхъ,
             Въ весенней ясности, въ осеннихъ тучахъ бурныхъ?
                       На Щастіе ли кинутъ взглядъ?
             Піиты ль воспоютъ Отечества героевъ,
             И въ мирѣ и въ поляхъ кровавыхъ среди боевъ?
             Къ Развалинамъ ли взоръ унылымъ обратятъ?
                  Воспѣнится ль и возшумитъ водами,
                       Между гранитными скалами,
             Съ крутыхъ утесовъ ихъ алмазный Водопадъ,
             Оплачутъ ли чью смерть безсмертными стихами?
             Красы ли Русскія ихъ Пляскою прельстятъ?
                       Раздастся ли между лѣсами,
                       Вечерней, утренней зарей,
                       Въ ночи подъ ясною луной,
                       Свистъ громкой Соловья весной?
             Съ друзьями ль мудраго увеселитъ бесѣда?
                  Въ награду ли достоинствъ изваянъ
                       Чей будетъ Истуканъ?
             Пиры ли удивятъ роскошнаго Сосѣда?...
                  При видахъ, иль при памятникахъ сихъ,
                       Витійственныхъ даровъ твоихъ,
             Всегда тебя, всегда потомки воспомянутъ;
             И даже самые завистливы пѣвцы
             Сплетутъ Державину и гимны и вѣнцы!
             Не смолкнутъ пѣсни тѣ, ввѣкъ лавры не увянутъ,
             Ни плески въ честь тебя гремѣть не перестанутъ!
  
             И такъ не похвалы ненужныя сплетать,
             Я даромъ творческимъ желалъ бы обладать:
             Твое вниманіе мнѣ лестно, драгоцѣнно,
             Вниманіе пѣвца Фелицына священно,
             Пріятно было бы мнѣ въ сердцѣ оправдать
                  Какимъ нибудь трудомъ тебя достойнымъ,
                       Парнасскимъ жителямъ пристойнымъ!...
  
                       Когдабъ лѣтъ пылкихъ прежній жаръ,
             Въ замѣну труднаго Парнасскаго искуства,
                  Еще одушевлялъ мой слабой даръ;
             Ласкался бъ я, хотя излить живѣе чувства,
             И благодарности тотъ сладостной восторгъ:
             Которой щедростью изъ сердца ты исторгъ!
                       Но что могу принесть и нынѣ
                       Въ безсильной старости, въ пустынѣ?
                       Чѣмъ даръ и жаръ мнѣ замѣнить;
                       Чѣмъ благодарность изъявить?
  
                       Ужель въ невольномъ семъ движеньѣ
                       Безгласнымъ вовсе легче быть?
             Отъ благодарности ль, бывъ въ нѣжномъ восхищеньѣ,
             Неблагодарнаго дерзну я видъ носить?
                  Колеблются ль тогда въ недоумѣньѣ?
             Стерплю ли я, хотя того не повториить;
             Что въ нашей простотѣ, на Югѣ, въ отдаленьѣ,
             О Бардѣ Сѣверномъ въ пустыняхъ говорятъ?
             Какъ сладко здѣсь объ немъ намъ Мевіямъ то мнѣнье;
             Что онъ дарами Флаккъ, добротой Меценатъ!
             Что въ лаврахъ и звѣздахъ и въ званіи великомъ;
             Какъ славой, мыслями и словомъ ни богатъ,
             Съ изящнымъ, и умомъ, и вкусомъ, и языкомъ,
                  И на чредѣ высокой въ мудрый вѣкъ,
                       Въ Совѣтъ Царскомъ и во Званкѣ,
                       Онъ равенъ и въ одной осанкѣ:
             Всегда другъ Музъ, людей, Вельможа-человѣкъ!
             Сколь гордой отъ него въ томъ Римлянинъ далекъ!
             Тотъ Мевіевъ своихъ и Бавіевъ тазаетъ:
             Нашъ тоюжъ лирою гремящей обладаетъ,
             Глаголомъ выспреннимъ, согласіемъ боговъ;
             Однако нашихъ онъ разлаженныхъ гудковъ,
                  Нескладныхъ пѣсенъ и стиховъ,
             Скропанья иногда и изъ обломковъ словъ,
                  Затычекъ, вставокъ и скачковъ
                       Отнюдъ не презираетъ,
             Хотя отъ нихъ подъ часъ конечно и зѣваетъ!
                  И Малыхъ онъ щадитъ даровъ,
                  И скудные шаланты ободряетъ!...
  
             Сія извѣстная доброта свойствъ твоихъ
             Осмѣлила меня принесть и этотъ стихъ,
                       Конечно слабой и ничтожной,
             Но щедрости твоей души и чувствъ моихъ
                       Истолкователь онъ не ложной.
                       Почто въ моей судьбѣ,
             Для приношенія достойнаго тебѣ,
                  Иной нѣтъ жертвы, мнѣ возможной?
             Почто не Волховски струи я нынѣ пью,
             Которые меня поили въ нѣжномъ дѣтствѣ?
                       Почто не въ Званкѣ я пою (**),
             Въ старинномъ дѣдовскомъ жилищѣ и наслѣдствѣ?
             Какъ сладкобы провелъ я старость тамъ свою,
             И съ мудрымъ и съ пѣвцомъ, съ Державинымъ въ сосѣдствѣ!
             Вблизи бы лирной гласъ его меня плѣнялъ;
             Изустно бъ я ему всъ чувства изливалъ,
             И бывъ согласіемъ его наставленъ звона,
             Достигъ бы, можетъ быть, и я до Геликона!
             И Руской мой Делиль и Сен-Ламбертъ тогда (***)
             Могли бы, кажется, въ свѣтъ выйти безъ стыда,
             И поздныя мои Донскова пѣть затѣи
             Тогда бы приняли видъ нѣкій Эпопеи.
             Бесѣда съ мудрыми всъхъ больше учитъ книгъ,
             И возвышаетъ умъ и сердцѣ и языкъ.
             Не только кровы ихъ, но гробы намъ священны;
             Малѣйшія отъ нихъ остатки драгоцѣнны!
             Они-то честь, краса и слава естества!
             Наставники людей суть образъ Божества!
  
             Летите тщетныя изъ мыслей вонъ мечтанья,
             Восторга моего плоды, воспоминанья
             О дѣтствъ, и всегда мнѣ милой старинѣ!
             Не жить мечтателю въ той славной сторонѣ,
             Гдѣ древле пѣлъ Боянъ, гдѣ нынѣ пѣсни громки
             Державинъ предаетъ щастливѣе въ потомки!
             Подъ бремемъ лѣтъ и нуждъ, сихъ тягостныхъ оковъ,
             Въ уединеніи влачащу дни унылы,
             И стражу дружеской и собствѣнной могилы (****),
             Не видѣть, Волховъ мнѣ уже твоихъ бреговъ;
             Не слышать мнѣ изъ устъ Державина стиховъ!...
             Прошли тѣ времена, когда подъ сельски кущи
             Къ богатымъ мудростью стекались неимущи;
                       Когда Орфеевъ голоса
                                 Творили чудеса!
  
             Гордися тѣмъ рѣка въ Россіи знаменита,
             Что ты Державина внимаешь лирной звонъ;
             Привѣтствуй шумомъ водъ, красой бреговъ Піита,
             Что славу древнюю твою умножилъ онъ,
             Что на брегахъ твоихъ воздзигнулъ Геликонъ,
                  И старость самая его мастита
             Намъ струнъ Софокловыхъ издастъ печальный стонъ!
  
             Іюня 25 дня
             1809 года.
             Поповка.
                                                                         Александръ Палицынъ.
  
   (*) При полученіи отъ него новаго изданія его Сочиненій.
   (**) Другая Званка ниже по Волхову. Она теперь во владѣніи Гг. Посевьевыхъ.
   (***) Переводы въ стихахъ Поэмъ: Делилевой Сады, у и Сен-Ламбертовой Времена года.
   (****) Здѣсь разумѣется желаніе лечь въ одной могилъ съ умершимъ другомъ. Мысль соединиться съ тѣмъ и по смерти, кто составлялъ сладость жизни, имѣетъ нѣчто утѣшительное для осиротѣвшаго въ старости дружескаго сердца.

"Вѣ;стникъ Европы". Часть XLVII, No 18, 1809

  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru