Владислав Озеров Димитрий Донской ТРАГЕДИЯ --------------------------------------------------------------------------- Поле Родины: Сборник, 1380-1980 М., "Молодая гвардия", 1989. --------------------------------------------------------------------------- ДЕЙСТВУЮЩИЕ: Димитрий, великий князь Московский. Князь Тверский. Князь Белозерский. Князь Смоленский. Ксения, княжна Нижегородская. Избрана, наперсница Ксении. Михаил Бренский, оруженосец Димитрия. Боярин Московский. Посол Мамаев. Воины. Князья Русские. Бояре Московские. Рынды. Войско Русское. Татары, пришедшие с послом. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Театр представляет шатер великого князя Московского. Явление первое Димитрий и прочие Российские князья, бояре, военачальники, сидящие и составляющие совет. Димитрий Российские князья, бояре, воеводы, Прешедшие чрез Дон отыскивать свободы И свергнуть наконец насильствия ярем! Доколе было нам в отечестве своем Терпеть Татаров власть, и в униженной доле Рабами их сидеть на княжеском престоле? Уже близ двух веков, как в ярости своей Послали небеса жестоких сих бичей; Близ двух веков, враги то явные, то скрытны, Как враны алчные, как волки ненасытны, Татары губят, жгут и расхищают нас. К отмщенью нашему я созвал ныне вас: Беды платить врагам настало ныне время. Кипчакская орда, как исполинско бремя, Лежала в целости на Росских раменах, И рассевала вкруг уныние и страх; Теперь от тягости распалася на части. Междоусобна брань, раздор и все напасти, Которыми пред сим Российская страна До расслабления была доведена, Пришли в сию орду. Возникши новы ханы Отторглись от нея; но алчные тираны, Едва возникшие, наш угрожают край. Из них алчнее всех, хитрее всех Мамай, Задонския орды властитель злочестивой, Восстал противу нас войной несправедливой. Он к нам уже спешит, и, может быть, сей хан С зарею завтрашней пред наш явится стан. Но, видя Росских сил внезапно съединенье, Смутился сердцем он и мыслью впал в сомненье; Посольство пред собой решился к нам прислать. Друзья Димитрия, рассудите ль принять? Иль, твердыми пребыв в намереньи геройском, Мамаю отвечать мы будем перед войском, Чтоб первый Россиян и смелый их удар Раздался по земле и ужаснул Татар? Тверский Так будем отвечать пред войском в ратном поле! Никто из вас, князья, меня не может боле Желать отмщения врагам свирепым сим. Чей род во бедствиях сравняется с Тверским? Мой дед и прадед мой, в мучениях безмерных, Главы сложили в гроб изменою неверных, И прах стенает их под властию орды. Великий Россов Князь, ты созвал нас сюды Не с тем, чтобы вступать с Мамаем в договоры, Но битвою решить и кончить с ним раздоры. Тверское воинство родитель вверил мне; Но, древностию лет, не в силах выйти в поле, Свою отважну рать моей поверил воле. От устия Оки, от волжских берегов Привел я храбрых сонм искать, сражать врагов, Или за веру пасть и лечь за Русску землю. Когда наградою я Ксению приемлю, Коль града Нижняго прелестная княжна Отцом ее мне быть супругой суждена; На все опасности отважиться я смею. Я ждал ее во стан; но съединюся с нею, Когда велит мне бог с сражения сойти И в дар ее отцу доспех врага нести. Все Русские князья с отважностию равной Горят принять мечи и в бой стремиться славной; Почто же видеть нам Мамаева посла? Когда приязнь Татар быть искренней могла? Пойдем противу них, сотрем их горды силы Или найдем себе здесь славныя могилы! Белозерский О, сколько счастлив я, до сих доживши дней, Согласье видя здесь, любовь между князей И на врагов в сердцах единодушну ревность! И так в отверстый гроб мою склоняя древность, Почиющим отцам могу надежду несть, Что восстановится страны Российской честь, Что возвратится ей могущество и слава. О тень Владимира, и ты, тень Ярослава, Родоначальныя домов княжих главы! На лоне ангелов возвеселитесь вы, Когда предвидите благополучно время, Как разделенное народов Русских племя, Соединясь душой одной в состав один, Явится в торжестве, как грозный исполин, И миру даст закон Россия съединенна. (К Димитрию) Димитрий, для тебя победа несомненна. Нет, никогда еще в такой обширный стан Не собирали войск ни дед твой Иоанн, Ни гордый Симеон, ни кроткий твой родитель И Белозерских сил я давний предводитель Не видел, чтоб когда Россия извела Отважных ратников толикаго числа. Из русских всех князей один Олег в Рязани Остался в праздности и без участья в брани: Один на общий стон его бесчувствен слух. Погибни память тех, которых может дух Беды отечества спокойным видеть взором, Иль лучше имя их пускай прейдет с позором В потомство позднее и в бесконечный стыд! Но сколь, о государь, успех тебе ни льстит, Совет, однако ж, мой: принять Татар посольство, И если можем мы восстановить спокойство, Платя Мамаю дань... (Все князья изъявляют негодование) Димитрий О, Белозерский князь, Что предлагаешь ты? Чтоб, брани убоясь, Постыдной податью мы власть признали ханску? Белозерский Чтобы щадили кровь бесценну христианску. Мамая победив, брегися, чтоб орды Не съединились вновь для нашея беды; Брегись, чтоб подвиг сей, нам временно счастливый, Не возбудил опять их дух властолюбивый, И чтобы наконец не усмотрел их взор, Сколь вреден власти их тщеславия раздор, Который меж собой их ханов разделяет. Скорей обиженный обиды забывает, Чем тот, кто их нанес в свирепости своей. И грабежи, пожар, убийство жен, детей, Которые на нас Татары изливали, По мненью их, ордам над нами право дали, Своею отчиной они Россию чтут; Зря наше мужество, нестройствия прервут; На бедства Россиян согласны будут вскоре, Дай лучше им слабеть в их пагубном раздоре; Дай нам усилиться средь мирной тишины, И, отклонив от нас случайности войны, Ты мир предпочитай победе бесполезной! Димитрий Ах, лучше смерть в бою, чем мир принять бесчестный! Так предки мыслили, так мыслить будем мы. Прошли те времена, как робкие умы В Татарах видели орудие небесно, Чему противиться безумно и невместно. Но в наши дни и честь и самой веры глас Против мучителей вооружают нас. Сей глас вещает нам, сей веры глас заветный, Что павшему в бою венец готов бессмертный, Что в радость райскую чрез гроб вступает он. О, Сергий, пастырь душ, кого сограждан стон Толико раз смущал среди молитв пустынных, Толико слез извлек на участь неповинных! О, ты, который нам, священною рукой Явив, благословил сей предлежащий бой! Из той обители, где дни ведешь смиренны, Внуши мои слова: тобою вдохновенны, Они воспламенят российские сердца Искать свободы здесь иль райского венца! Так лучше жить престать или вовсе не родиться, Чем племенам чужим под иго покориться, Чем званьем данников корыстолюбью льстить. Сим рабством ли беды мы можем отвратить? Кто платит дань, тот слаб; кто слабый дух являет, Тот алчность наглую к обиде призывает. Но ханского посла согласен я принять И ввесть пред сонм князей, не с тем, чтобы внимать Татарской наглости постыдным предложеньям, Но чтоб явить ему готовый дух к сраженьям; Чтоб мужество читал на наших он челах, Содрогся б и принес во стан к Мамаю страх. Смоленский Весь сонм на твой совет согласье изъявляет. Димитрий Посланник близ шатра решенья ожидает; Ты, Бренской, приведи прибывших к нам Татар! Явление второе Все прежние, исключая Бренского. Белозерский Твоим младым летам приличен, свойствен жар, С которым, государь, стремишься на сраженье; Любви к отечеству похвальное внушенье! Ах, дал бы Бог венчать свободою нам бой!.. Но я исполнил долг. Покрытый сединой, Я почерпнул совет не в пылкости сердечной, Всегда решительной минутой скоротечной, Но в долгих опытах прожитых мною лет, И, старец, вправе я нельстивый дать совет. Он робким кажется; но смелость нужно вою; В советах истиной вещать хощу одною. Посол вступает к нам: Димитрий, не забудь, Что предложить тебе избрать надежный путь, Которым возвести отечество обязан, Что Русский весь народ с твоим глаголом связан. Явление третье Русские князья, сидящие, посол Мамаев, сопровождаемый несколькими татарами. Посол Российские князья, непобедимый хан Задонския орды и всех восточных стран, И Русския земли верховный обладатель, Ваш грозный судия, крамольников каратель, Ту руку, коею нанесть вам должен смерть, Благоволил еще ко благости простерты Остановляет он грозящи вам удары, И за Непрядвою удержаны Татары, С Мамаем девять орд и семьдесят князей, С ним странный исполин, наездник Челубей *, Чья грудь широкая, как бы стена средь боев, Чей меч ужаснее великой рати воев. Против наших сил вам можно ль устоять? Смиритесь лучше вы, рассейте вашу рать, Отправьте должну дань, покорствуя Мамаю! Я именем его вам милость обещаю. Раскаяние зря, решится он простить И вашу жизнь еще позволит вам продлить. {* Одно несчастие Мамая сокрушает, Что сильный Челубей пронзен в крови лежит, Лежит и поля часть велику покрывает. (Ломоносов, в трагедии "Темира и Селим")} Димитрий О, дерзостный посол надменнейшего хана! Обширность видел ты российских воев стана, Здесь видишь храбрых сонм: и жизнь, как некий дар, Нам смеешь предлагать от благости татар! Но жить еще кому, иль нам, или Мамаю, Оружие решит; и твердо уповаю, Что чудный крепостью и справедливый Бог Поможет нам сотреть гордыни вашей рог; Поможет нам отмстить убийства, расхищенья, Пожары, грабежи, все роды истребленья, Которые от вас Россия пренесла. Вот ваши подвиги, вот славныя дела, На что осылаяся, вы требуете дани! Но брань конец правам, добытым через брани. Осталось мужество единым нам добром: И хану дань несем не златом, не сребром; Нет, дани для него мы собрали иныя: Мечи булатные и стрелы каленыя. Пусть оныя принять Непрядву перейдет! Посол По праву сильного, все ваши земли, домы И все имущество - стяжание татар, И самый солнца свет вам ханов наших дар. Димитрий Но право храброго мечом отмщать убийство, Свободу защищать и отражать насильство. Посол Или не помните Батыевых побед? Димитрий Для мести нам Батый оставил вечный след. Посол Страшитесь раздражить Мамая непокорством! Димитрий встает, за ним все князья. Димитрий Татарин, я твоим скучаю уж упорством; Но, чтя в лице посла народныя права, Презренье мой ответ на дерзкия слова. Ты наше войско зрел, решимость нашу знаешь: Чего же медлишь здесь? Чего ты ожидаешь? Иди к пославшему и возвести ему, Что Богу Русский князь покорен одному. Посол Иду отсель. Но знай, о князь высокомерный, Что будет над тобой Мамая гнев примерный! И от сего часа, покорствуй ты иль нет, Наш хан Димитрию пощады не дает: Для русских всех князей на милость он склонится; С тобою же никак, ничем не примирится: И будет тот владеть престолом и Москвой, Кто явится к нему с твоей в руках главой. Бренский берется за меч. Ордынец дерзостный!.. Димитрий (останавливая Бренского) Оставь его безумство! Престола хищника послу прилично буйство. (К послу) Скажи, что я горжусь Мамаевой враждой: Кто чести, правде враг, тот враг, конечно, мой. (Подает знак, чтобы, татар вывели.) Явление четвертое Все прежние, исключая татар. Димитрий Вы видели, князья, татарскую гордыню. России миру нет, доколь ее в пустыню Свирепостью своей враги не превратят, Иль, к рабству приучив, сердец не возвратят. И не введут меж нас свои злочестны нравы. От нашей храбрости нам должно ждать управы, В крови врагов омыть прошедших лет позор И начертать мечом свободы договор. Тогда поистине достойными отцами Мы будем россиян, освобожденных нами. Белозерский Я прежде, государь, противился войне: Теперь согласным лишь с тобою должно мне. Какой Российский князь пребудет равнодушен, Словам посла внимав, и, сердцем раб послушен, Захочет в страхе жить и дни, как цепи, влечь? Кто склонится на мир, когда убийства меч Главе вождя князей паденьем угрожает? Пусть хан тебе даст мир иль всех нас поражает! Тверский Но ждать ли, чтоб Мамай Непрядву перешел? И нашей храбрости сия ль река предел? Коль в поле боевом нам суждена свобода; Во стане ль заключась, ордынцев ждать прихода? Отважностью, князья, предупредим их труд! Посольские следы к их стану нас ведут. Смятенье принесем для них внезапным боем И ханские шатры их трупами покроем! Димитрий Так, там вранам степным их предадим тела! Но вечереет день, и храбрыя дела Должны ль сокрыты быть в покровах ночи мрачной? Ах, нет: чрез ряд веков, как бы чрез ток прозрачной, Они должны сиять в блестящей их красе. При первом свете дня, по утренней росе, Следы горячие к бессмертию проложим И явностию дел их славу мы умножим! Тверский, вид мужества носящий на челе, Начальствуй завтра ты на правом войск крыле! Крыло же левое пускай ведет Смоленский; А ты, почтенный муж, князь мудрый Белозерский, Известный доблестьми, ты полк веди большой, С сторожевым за лес пусть брат засядет мой И, выждав случай там к внезапну нападенью, Способствует врагов к сугубому смятенью! Но полк передовой я завтра сам веду. Белозерский Какую, государь, вещаешь нам беду! Тебе ль в опасности вдаваться ныне можно И несть свою главу врагам неосторожно? Для россов, счастливых правлением твоим, Младой, цветущий век твой должен быть храним; И подданных покой в твоей хранится длани. Димитрий Мой долг: в день мира суд, и мужество в день брани. Могу ли ратнику сказать: иди вперед, Коль духу мой пример ему не придает? И если Бог судил в своем благом совете, Для счастья Россиян мне дни продлить во цвете, Чего страшитеся? Средь вражеских полков Приосенит меня, как щит, его покров. Идите же, друзья, и войскам объявите, Что к утру бой решен! Их ярость возбудите, Пролейте мести жар в ретивы их сердца! Кто над могилою иль деда, иль отца Не плакал о бедах Российского народа? Днесь мщенье предстоит, наградою свобода; Надеждой верною Бог крепости и сил, Чей дух Израиля в пустыне предводил, И был кто некогда поборник Маккавею. Одушевите рать отважностью своею! (Все князья уходят) Явление пятое Димитрий и Бренский. Бренский Сынов отечества для радостных сердец Какое чувствие, раздору зря конец, Который разделял Владимира потомство! Одних поистине мужей великих свойства Соединять умы, поставить целью честь И мысли всей страны своею мыслью весть. Бояре и князья, народ и воеводы Через тебя горят желанием свободы; Разноначальственна Российская земля, Покорна одному, твоим словам внемля. Димитрий Счастливее стократ, кто, в неизвестной доле Рождением сокрыт, в своей свободен воле И может чувствами души располагать! Бренский Прилично ль на судьбу Димитрию роптать! Иль хочешь возвестить, что мы увидим вскоре Отечественный край вновь гибнущим в раздоре, И что, души твоей низшед во глубину, Усматриваешь ты в ней тайную вину, Рушительницу впредь Российскаго спокойства? Димитрий Вседневна речь твоя. Бренский Вседневно без притворства Глас дружбы будет мой о должности твердить, Стараться страсть твою несчастну истребить. Димитрий Ты не успеешь в том: нет власти столько сильной: И огнь погаснет мой лишь в хладности могильной. Мой друг, вид Ксении, прелестнейший сей вид, Все помышления, весь дух во мне живит; Им сердце страстное в Димитрии биется, И смертию одной любовь в душе прервется. Не осуждай ее: она счастливый дар; Она произвела сей доблественный жар, С которым я стремлюсь отечество избавить, Свободу возвратить и мой народ прославить. Бренский И так, геройский жар, который произвесть Должны бы звания, верховный долг и честь, В тебе случайный жар, от взора порожденный! И так, не зрев княжны, Димитрий униженный Под игом у татар спокойно б дни провел И память с жизнию во тленный гроб низвел! Нет, нет, твои слова любови лишь искусство, И более тебя твое я знаю чувство, И сколь к отечеству твой предан верный дух! Не взора страстнаго мог ожидать мой друг, Чтобы отважиться на подвиг благородной: Довольно для него и горести народной, Довольно храбрости, носимой им в крови. Но я б не осуждал сей пылкия любви, Когда б не видел в ней несчастнейших последствий, Междоусобий вновь, и вновь народных бедствий. Ты сам реши: Тверский, тебя предупредив, Родителя княжны согласье получив, Потерпит ли еще любовь ему совместну? Димитрий Почто напоминать души печаль известну! Так, Ксения ему в супруги суждена. Но коль союз с княжной любовь свершать должна; Когда взаимна страсть дает права над нею: О, Бренской, я один всех боле прав имею; Всех более люблю, всех более любим. Ты не был в храме том, где вдруг глазам моим Предстала Ксения в день перваго свиданья. Во мне то жар, то хлад, невольны трепетанья, И вся душа в очах, чтоб зреть ея красы, Явили, что люблю. В те самые часы Исчезли в мыслях храм, останки те нетленны, Пред коими и дочь и матерь преклонении Молили применить на милость гнев небес. Скорбь матери была виной дочерних слез, Виной приезда их во град первопрестольный. С какою прелестью мой страстный дух, довольный, Чувствительность княжны в слезах ее читал! Влеком надеждою, молчанье я прервал: Пред матерью ее признался в страсти нежной. Ах, взор родившия, сей взор, всегда прилежной, В дочерниной душе взаимность чувств открыл, И, ею ободрен, уж я в надежде был, Что брак, противный брак с Тверским, не совершится, Что страстный пламень мой достойно наградится. Но сей отрады луч блеснул на краткий час И с жизнию, увы, княгини он погас, Болезнь медлительна, в груди носима ею, Свела ее во гроб с надеждою моею. Я предприял тогда к родителю княжны Дочь грустну проводить до Низовой страны, И там, в любви нашед язык красноречивый, Склонить отца на брак ее со мной счастливый: Восстал Мамай, и, огнь военный воспаля, Нас вызвал с местию в Задонския поля, Где образ Ксении, в душе изображенной. Пред мною носится среди грозы военной; Где я надежды всей дотоле не лишен, Доколь ее союз с Тверским не совершен. Бренский Надежда тщетная: иль Ксении родитель Обетов пред концом предстанет быть хранитель? Когда Россиянин решился слово дать, То без стыда ему не может изменять. Иноплеменникам, корысти лишь послушным, И сила клятв мала; но Россам добродушным И слова честнаго довольно одного. Ты знаешь, что союз сей верен до того, Что князь Тверской во стан невесту ожидает, Где Ксении отец для дочери желает Пред взорами татар воздвигнуть брачный храм. Димитрий Не мысли, чтоб княжна могла приехать к нам! В Москве, где верность мне любови сохраняет, Судьбы и сей войны решенья ожидает. Но вижу воина: какую слышать весть! Явление шестое Димитрий, Бренский и воин. Воин Великий государь, спешу тебе донесть, Что князя мудраго земли Нижегородской Младая дочь во стан к нам прибыла Задонской. Шатры шелковые средь Низовых полков Раскинуты ея. Димитрий, в удивлении и, впадая в задумчивость, хранит молчание) Бренский (К воину. К Димитрию) Иди!.. Но ты без слов При вести таковой задумчив пребываешь; Вздыханья тяжкия в груди своей скрываешь, И горесть мрачная в чертах твоих видна. Пред дружбой не таись: хоть с строгостью она В часы спокойствия о страсти рассуждает, В часы страдания молчит и сострадает. Но можешь, коль еще совет услышать мой: От вида Ксении ты взор избави свой! Наш к утру бой решен: приуготовься к бою И с поля с славою, приличною герою, Спеши в Москву делить народно торжество, Венец трудов князей! Димитрий Чтоб брачно празднество Сопернику свершить дозволил я спокойно! Чтоб ярости моей не предался достойно! Неверной Ксении измену бы терпел!.. По клятвах, кои я в любви ее имел, Хочу в последний раз предстать перед неверной. Чтоб укорять ее любовью лицемерной; Чтоб при сопернике в измене обличить И ревностью его веселье помрачить; Чтобы Тверский, моим примером наученный, Не верил также ей, сомнением смущенный... Пойдем, уверимся, что я уж не любим! Но завтра бой... конец мучениям моим. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Оно происходит пред шатрами нижегородской княжны Ксении. Явление первое Ксения и Избрана. Избрана Какое зрелище для Росских воев ново! Средь стана шумнаго, где чувствие сурово Одной питается военного грозой, Увидеть мирный храм и ход блестящий твой, Который брачными свещами озарится. Ксения Избрана, никогда сей брак не совершится, И в храме для меня свещей печальный свет Лишь должен осветить монашества обет, Мне должен быть зарей желаннаго спокойства! Приезд в Задонский стан - последний долг покорства, Чем я родителю обязана была. Но, руку чтоб мою Тверскому в храм несла И тамо клятвою, с душою несогласной, Я б утвердила брак для обоих несчастной. Сказала б, что люблю, что буду век любить, Как сердце о другом не предстает твердить, Когда Димитрия сие мне сердце страстно Не предстает являть повсюду и всечастно, Нет, клятвою такой у брачных алтарей Язык бы мой солгал пред небом и землей, И произнесть ее во мне не будет силы. Обитель тихая, подобие могилы, Меня пусть скроет в сень священной тишины! Избрана Увы, и там сердца страстей не лишены; И там любезный вид, от мыслей неотступный, Питать твой будет огнь, пред званием преступный. Ксения Но там хотя могу свободно в день страдать, Свободно в ночь мой одр слезами орошать, Которая б должна перед супругом гневным В груди удерживать с усилием душевным, И горести пред ним, как таинство, хранить. Но мыслить не хочу, чтоб небо оскорбить Могла, любовью я сгорая безнадежно. Ах, не оно ли нам дарует сердце нежно, Дает чувствительность, несчастия печать, И в храмы нас зовет, чтоб скорби облегчать? Там вера кроткая к несчастливым вещает, Что Бог утешитель и слабостям прощает; И там среди подруг мой будет томный глас, Желанный призывать последний жизни час. Как сельно былие, от зноя иссушенно, Так сердце, от тоски любовной сокрушенно, Прервет биения в груди прискорбной сей, И вскоре сопрягусь с могилою моей. Избрана Ужели молодость погубишь ты во цвете? Тебе ль с весенних дней иметь лишь смерть в предмете? Ах, лучше, Ксения, совет приемля мой, Сердечны чувствия родителю открой! И уповаю я... Ксения Нет, упованье ложно! Родитель слово дал; то слово непреложно. Спросился он меня иль с сердцем он моим, Когда предположил мой грустный брак с Тверским? Под игом у татар мы заняли их нравы, И пола нашего меж нас ничтожны правы; Родимся, чтобы несть в терпении ярем В дому родительском, в супружестве своем, Которое всегда отцов решится властью, И редко счастливо четы взаимной страстью. Еще б надеялась, когда бы нежна мать Могла плачевну дочь любовью защищать; Но у меня ее отъяла смерть сурова. О, матерь добрая, на свете без покрова И беззащитную оставила ты дочь! Ах, в мертвой тишине, через глубоку ночь, Которая тебя в могиле покрывает, Внемли ты ей: здесь мне никто не отвечает; Здесь грусть мою ценить не можно никому: И смертный тот один, чье сердце моему Могло б ответствовать, что чувство разделяет, Того мне строгий долг забыть повелевает. О, друг единственный, от смерти пробудись И тенью легкою вокруг меня носись; Пролей во грудь мою отраду упованья; Скажи, что ждешь меня к скончанию страданья; Скажи, что скоро ждешь; скажи, что близок час, Который съединить во гробе должен нас! Избрана Ах, нет: доднесь еще толь мрачныя печали Ни взоры, ни уста твои не выражали! Ксения Увы, чем ближе день, в который я должна С моим любезным быть навек разлучена, Тот день, в который долг мне повелит стараться И самой мыслию с Димитрием расстаться, Тем более тоска тягчит мой слабый дух! И здесь, во стане сем, где все вещает вдруг, Сколь прочих смертных он душою превосходит. Где к славе Россиян он доблестью предводит, Где все гласит, что он достоин быть любим, Где с ним теперь дышу я воздухом одним, И все, что восхищать могло б любовь счастливу, Все душу то мою терзает здесь тоскливу. Но ты велела ли Тверскому объявить, Что вечера сего хочу с ним говорить: Что жду его сюда? Ах, завтра же, Избрана, При утренней заре я выеду из стана! Избрана С приезда воина послала я к нему, Но между тем к шатру я вижу твоему В сопровождении Димитрия идуща. Минута тяжкая и горести несуща! Явление второе Димитрий, Ксения, Бренской и Избрана. Димитрий (подошедши к Ксении, по некотором молчании) Я вижу Ксению, и сей свиданья час Печален, молчалив и утомляет нас; Тебя моим очам смущенною являет, Мне бедствием грозит и страхи подтверждает: Так, нет сомнения, отвергнуть пламень мой; Другой уже любим... Увы, но кто другой, Но кто из смертных всех любить так может страстно, Как я тебя любил, как я люблю несчастной! Ксения Но ты несправедлив. Димитрий Несправедлив... Скажи, Моих сомнений мне неправость докажи! Чтоб голос ныне твой, веселье, прелесть слуха Спокоил, утолил во мне смятенье духа! Один лишь может он мою тоску развлечь; Как дар живительный твоя мне будет речь. Скажи, что любишь ты, как ты любила прежде; Уверь и утверди меня в моей надежде, Что нас никто, никак, ничем не разлучит! Ксения Могущею рукой нас всех судьба влачит: И, покоряяся родительской я воле, Во стан сей прибыла... Димитрий (прерывая речь ея) Чего мне слушать боле! Отцу покорна ты: и так мой рок свершен; Страшиться нечего, мой страх уже решен. Но презреть страсть мою тебе казалось мало: Жестокости твоей того не доставало, Чтобы свидетелем Димитрию здесь быть, Как будешь ты собой соперника дарить. Но столько ж прав, как он, я над тобой имею, Его избрал отец; я избран был твоею Умершей матерью перед концом ее; И более еще согласие твое, Обет твоей любви дают права бесспорны. Но укоризн не жди за клятвы те притворны: Мне укорять тебя не достает речей. Но брак остановить довольно здесь мечей; К защите прав моих довольно рук готовых Против тиранов стать бесчувственных, суровых, Располагающих любовию твоей: И горе будет им! Так, в ярости моей, На брань, на люту брань пойду, мой стан подвигну И твоего отца я местию достигну. Ксения Постой, о государь, куда стремишься ты? И ревности куда влекут тебя мечты? Иль хочешь ты, в своем свирепом исступленье, К несправедливости прибавить преступленье, Иль хочешь, пагубный воспламеня раздор, Явить татарам здесь отечества позор, Приуготовить им победу несомненну, Россию под ярем вести окровавленну? О, ты, поставленный щитом ее, главой! Ах, нет: пред страшною напастью таковой, Пред тем, как Россов вождь бесславьем посрамится, Пускай рука твоя сразить меня стремится! Не дай увидеть мне бесчестья твоего! Ты, небо, ведаешь, любила ль я его! Внимало вздохам ты, мои считало слезы И слышишь ныне мне Димитрия угрозы: Жестокий, дочь губив, отцу грозить возмог! (К Димитрию) Но мщению какой ты можешь дать предлог? Обетом ли с тобой мой был родитель связан; Отчетом ли тебе о дочери обязан; Не властен ли всегда он мной располагать? Хотя несправедлив, тебе ли обвинять? Несправедлив ко мне, к своей единокровной: Одна я жертвою, и жертвою безмолвной. Но сколь ты сам неправ, сколь ты жесток, познай... Тверский сюда идет, умеря гнев, внимай! Явление третье Все прежние и Тверский. Тверский О мила Ксения! О, день стократ счастливый, В который взор, тебя узреть нетерпеливый, Остановляется на красоте твоей; В который может он, от чувств души моей, Без речи выражать любовь и восхищенье! Любовь... Ксения Прерву твое любовно изъясненье; Гордиться оным я напрасно не хочу И слово на предмет важнейший обращу. Обещана тебе еще в такие годы, Как выходила я едва из рук природы, Когда едва себя я знать еще могла; Вражда против татар той связию была, Которая наш род с Тверскими согласила; Нам общая вражда наш брак предположила: И мудрый мой отец, в тебе потомка зрев Князей, который гнал Татар свирепый гнев, Решился чрез меня, пред Русским всем народом, Соединить свой род с достойным вашим родом. Не мог того свершить во время тишины; Он брак назначил наш средь шумныя войны, Среди случайностей кровопролитных боев, Пред сонмом всех князей, пред сонмом храбрых воев, Чтоб радостный их клик нас к храму провожал И новым бедствием Ордынцам угрожал, Чтобы сей громкий клик, наместо песен брачных, Врагам предвестник был дней горестных и мрачных. Тверский Как счастлив твой приезд: нам к утру сказан бой. И я надеюся, что завтра сей рукой, Ордынцев кровию рукою обагренной, Ко браку поведу тебя во храм священной. И там, увенчанным мой видя страстный жар, Я снова поклянусь в вражде против татар! Димитрий (в сторону) О, гнев! Мне должно ли еще хранить молчанье! Ксения (Тверскому) Не все сказала я: умножь свое вниманье! Враждою, государь, предположенный брак Полезным может быть, но радостным никак: Взаимная любовь в нем счастье утверждает И узы брачныя весельем облегчает. Но без нея, увы! для связанных сердец, Союз, как тяжка цепь, и брак тернов венец. Венец вздыхания и долгой муки лютой, Котора кончится лишь смертною минутой! И я б коварною перед тобой была, Когда б за страсть твою во храм тебе несла Я руку трепетну, и сердце чувством хладно, И в дом бы твой ввела прискорбье безотрадно. Нет, государь, познав, что некогда душой Я не могу любви ответствовать твоей, Укроюсь навсегда в священную обитель. Димитрий Что слышу! Тверской Небеса! Иль слово твой родитель... Ксения Он слово данное исполнил пред тобой. Всю власть, природою врученну надо мной, Он истощил уже твоей в угодность воле: И робку дочь его ты зришь во бранном поле. Но власть отцовская, как оставляем свет, У врат обители слабеет и падет; Обеты на устах остановить бессильна; И нас там веры сень, как темна ночь могильна Скрывает навсегда от всех мирских властей. Я бы могла пред тем еще прибегнуть к ней, Как путь несчастливый в стан здешний предприяла. Но оправдать отца перед тобой желала. Не осуждай его, одну вини меня: Одна я рушу брак... и с завтрашнего дня Ко гробу для живых путь грустный предприемлю. (К Димитрию) А ты, свидетель здесь, как покидаю землю, Как покидаю все, что сердцу льстить могло, Чтоб не краснелося родителя чело, Поведай ныне всем, что я виной разрыва, Что жизнь для Ксении была как тоща нива, На коей гибнет злак, на коей сохнет цвет, На коей для меня надежды боле нет! Поведай, что сняла одежды я венчальны И пременила их во вретища печальны, Что в гробовой союз преобратила брак И сана светлый блеск в смиренный скрыла мрак! Поведай, что иду в обитель, не к покою, Но чтоб свободнее беседовать с тоскою, С тоскою... коей здесь обременяю вас... Иду, чтобы сокрыть мой плач от ваших глаз. (Ксения и Избрана уходят) Явление четвертое Димитрий, Тверский и Бренский. Димитрий (тихо к Бренскому) Речь каждая ее мне сердце раздирает. Бренский (тихо к Димитрию) Скрывай свою печаль: соперник примечает. Тверский Как громом поражен!.. Реши, Димитрий, мне: Что видел, слышал я, то в яве ль, иль во сне? Ты взоров, слов княжны свидетель беспристрастен, Скажи, уверь меня, я точно ли несчастен? Я точно ль не любим, и в горестный сей день Надежда вся моя исчезла ли, как тень? Меня ли Ксения, о небо, оставляет! Димитрий Тебя ли одного, свет целый покидает. Ее отцу, тебе, земле Российской всей Осталося жалеть и слезы лить о ней. Тверский Лить слезы и сносить ее премены нрава! От данного отцом не отступиться права! Терпеть ее отказ и вместе с ним мой стыд, Который на себя всех взоры обратит! Нет, нет: и Ксения напрасно оным льстится; Наш брак назначен здесь, он здесь и совершится. Димитрий Что предприемлешь ты? Тверский Что раздраженна честь И оскорбленна страсть велят мне произвесть. Моею пленницей здесь Ксению оставлю; И завтра, с бою сшед, здесь брачный храм поставлю; И завтра, в торжестве перед лицом небес, И несмотря на грусть и токи горьких слез, Любим иль не любим, я волей или силой, С моей судьбой свяжу я век ее унылой. Димитрий Не помышляешь, князь, в намереньи своем, Что ты препятствия найдешь во стане сем; Что здесь для Ксении защитники явятся, Которы ярости твоей не устрашатся. Тверский Кто будут дерзкие? И кто... Димитрий Я. Тверский Ты? Димитрий Я сам. Не потерплю, чтоб вел ее кто силой в храм, И, помня честь и долг, ее приличны роду, Димитрий защитить готов ее свободу. Тверский Но кем она была тебе поручена? Сужденна мне отцом и мне обручена, Один располагать могу ее судьбою И не обязан в том отчетом пред тобою, Тебя главой признал Российский сонм князей; Но, в брани вождь, ты мне не можешь быть судьей. С каких ты хочешь прав?.. Димитрий С каких я прав?.. Довольно, И ясно я сказал, что ты княжну невольно Во храм не поведешь... Прими сей мой совет! Прости. (Хочет идти) Бренский (тихо к Димитрию) Постой и мне свой объясни ответ! Дай боле мне причин тебя возненавидеть. Скажи, соперника ль в тебе я должен видеть? Димитрий Коль тайну ты проник: не скрою, что люблю: Суди чрез то, как я от слов твоих терплю! Тверский Угодна ль Ксении любовь толь чрезвычайна? Димитрий Угодна ли нет, ея то лична тайна. Тверский Так тайну мысль мою, Димитрий, ты познай! На поле боевом нас завтра ждет Мамай: Судьба твоей главы должна в бою решиться; Но силою моей коль хочешь подкрепиться, Склони ты Ксению на брак ее со мной, Чтоб мне вручилася соперника рукой! Уверен, что над ней власть полную имеешь И убедить ее, конечно, ты успеешь: Не то, в сию же ночь, с полками отступлю. Димитрий Я помощи твоей бесчестьем не куплю. Одну ль мою несу я завтра в бой судьбину? Несу отечеству колеблему годину! Коль слаб душой: иди, умножь число князей, О коих вся молва, кто жизнию своей Без пользы обществу тягчили только землю; Иди! Удерживать тебя не предприемлю. Довольно сильных рук и храбрых здесь сердец, Готовых разделить победный мой венец. Тверский И так покину стан, коль ты того желаешь. Но самовластвовать ты рано начинаешь. Пойду и всем князьям наш объявлю раздор: Брегися, мой пример открыть им может взор. (Тверский уходит) Явление пятое Димитрий и Бренский. Бренский Чего страшился я, то ныне совершилось: На край погибели отечество склонилось. Что сделал, государь? Димитрий Скажи ты лучше мне, Чего не сделал я! Тверский грозил княжне: И я, против угроз любовник хладнокровен, Остался б терпелив, остался бы безмолвен, И здесь в глазах моих позволил бы ему Предаться наглости и гневу своему? Ах, нет! Не от него ль, в свои цветущи годы, Несчастна Ксения лишается свободы, В обитель кроется и покидает свет? Но, Бренской, ей нельзя позволить сей обет: Ее погубит он, меня погубит с нею, И сердцем жизнь ее сопряжена с моею. Мне должно Ксению от мысли сей отвлечь. Пойдем... Ее склонить любовь, внуши мне речь. Бренский Не внемлет боле мне, своей предавшись страсти. О, небо, отврати грозящи нам напасти! ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Театр представляет шатер первого действия. Явление первое Тверский, Белозерский и прочие князья. Тверский О, Белозерский князь! о, храбрые друзья! В угодность только вам сюда вступаю я, В шатер Димитрия, кого я ненавижу, Кого в последний раз здесь, может быть, увижу. Довольно гордый дух известен мне его, Чтоб примиренья с ним мог ждать я моего. Не покорит себя он вашему совету. Белозерский Пред всем отечеством подвергнется ответу, Когда, любовь свою вменяя нам в закон, Еще упорствовать в неправде будет он, Коль Ксении судьбу твоей не вверит воле. Тверский Не должно бы о ней и помышлять мне боле, Коль, мне сужденная родителем своим, Могла, забывши долг, прельщенна быть другим, Коль, сердцем неверна и мыслью малодушна, Любовной слабости является послушна, Когда за страсть мою наносит мне позор. Спокойно б должен был мой ныне видеть взор. Остановленный брак и торжество венчально, Ея к обители отшествие печально, К обители, где грусть, снедающа ее, Ей поношение отмщало бы мое, Где б о любезном мысль ей всякий день отмщала, Где б красота ее день всякий увядала, Где б блеск ея очей с тоски погас, исчез, И на чертах следы б отлились горьких слез. Но для соперника того к страданью мало: Чтоб в грусти ничего ему не доставало, Чтоб в полной мере дух исполнить в нем тоской, Хочу, чтоб видел он союз здесь брачный мой. И пылкой в нем души чтоб помыслы ревнивы Являли дни мои, любовию счастливы; Мои веселия в уме б своем считал, Воображал бы их и ими бы страдал. Познайте из сего, что не любовь, но мщенье В сем браке для меня предвидит восхищенье. Хоть в оном не найду я нежностей отрад, Но в грудь Димитрия пролью мученья ад. А вы, в моем лице все ныне оскорблении, Вы будете, как я: достойно отомщенны И самовластию преткнете первый шаг. Смоленский Конечно, сам Мамай, жестокий Россов враг, Толико для князей не может быть ужасен, Как тот иль между нас нам должен быть опасен, Кто властолюбием свой дух возмог прельстить И нас под свой ярем желает покорить. Ордынцев в алчности, горя любостяжаньем, На злато россиян свой взор стремит с вниманьем; Но самовластному не злато лишь предмет: На все деяния цепь тяжкую кладет; Путями скрытными находит он искусство Поработить и мысль, поработить и. чувство, И мы б увидели в однех его руках И собственность, и жизнь, и милость нам, и страх. Ах, нет: не для того сражаться мы готовы, Чтоб нам переменить несомые оковы, Чтобы владычества переменить кумир! И лучше от татар хочу принять я мир, Чем родом равнаго себе владыкой видеть. Белозерский Как ты, Смоленский князь, я б должен ненавидеть Верховну над собой, самодержавну власть, Под кою, о князья, страшитесь вы подпасть; Но к избавлению страны отцов от бедства Без власти сей для нас надежного нет средства. Славянски племена, столь сильные числом, Столь храбрые душой, зрят ныне над челом, Поникшим в горести, ярем иноплеменный, Гнетящий их главы, несчастно разделенны. Но вспомните, друзья, Российску прежну мощь, Как с внуком Рюрика подвинулась полнощь На земли южныя, на полуденны воду, Где предков мужеству поддалися народы! Тогда один был вождь стране Российской всей, Теперь князей числом считаем мы вождей; Тогда в владычестве мы дани налагали, Теперь мы платим дань и в цепи рабства впали; Тогда один был вождь стране Российской всей, Отважности своей знавал ли в чем предел? Теперь ни засеки, леса непроходимы, Ни степи дикия, вокруг неизмеримы, Где водныя струи не повстречает глаз, От наглости врагов не защищают нас. С блестящим веком тем сравнив наш век печальной, Не должно ль власти нам желать одноначальной? Тверский Иль речью таковой ты хочешь нам внушить, Что пред Димитрием мы должны преклонить Главы послушныя присвоенной им власти И чтить в молчании его порывны страсти? Белозерский Ах, нет, тем меней он быть может извинен, Что, с свойствами души геройскими рожден, Нас мог бы уловить под сеть своей державы, Спасти отечество, возвесть на степень славы; И он, неправдою нам власть знаменовав, Явил, что уважать не хочет наших прав. Когда ж вину свою усилит он упорством, То первый я готов послать с моим покорством. К Мамаю гордому платиму прежде дань. Тверский А мне, хоть честь велит прервать с Мамаем брань, В сраженье не входить и выступить из стана; Но месть сильнейшая не позволяет хана О мире мне просить, владычество признать И данником его с позором отступать. Московский князь мне враг; обижен им несносно, Сражаться за него мне было бы поносно. Татарин Россам враг, и мира никогда Мне от него принять не можно без стыда, Не изменив отцам несчастно убиенным, Которых прах в гробу лежит неотомщенным. И тем виновнее Димитрий предо мной, Что случая меня лишить моей рукой, Рукою яростной Ордынцев здесь постигнуть, И мести памятник из их могил воздвигнуть. Смоленский Прервем мы нашу речь; идет Димитрий к нам. Явление второе Все прежние, Димитрий и Бренский. Димитрий (не видев Тверского) Сподвижники мои, я возвещаю вам, Что, в нощи скрыв свой ход и нас предупреждая, К нам вражески полки приближились Мамая. Неизмериму степь палящи их огни Являют, сколь числом несчетны суть они. Но сердце робкое число врагов считает. А храбрый никогда о том не вопрошает; И брата моего к засаде я послал, Чтоб он Мамаевы движенья наблюдал. Тем болей подлежат нам меры осторожны, Что части наших сил лишиться ныне должны: Тверский... Тверский Он здесь еще. Не повторяй того, Что знают уж они от гнева моего! Димитрий Коль знают, так почто ж отечества любезна Меж истинных сынов зрю сына бесполезна? Тверский Ты более дивись, что сонм князей, познав Твой самовластный дух и твой надменный нрав, Не отступил еще, что здесь один средь стана Не остаешься ты на жертву мести хана. Белозерский Так, не отступим мы, когда Димитрий вновь Докажет нам свою к отечеству любовь; Когда явит в сей день нам опыт несомненной, Что всем он жертвует для сей любви священной. Димитрий О, Белозерский князь, что значит речь сия? Белозерский Что ныне чрез меня все требуют князья, Чтоб распрю ты с Тверским, возженную киченьем, Окончил искренним и скорым примиреньем, И брак его с княжной был оному б залог. Димитрий Кто? Я чтобы сей брак ему позволить мог? Чтоб взор иль мысль моя ко храму провожали Плачевну Ксению, влекомую в печали, Где горестной княжны соперник будет мой Все слезы примечать, пролитые тоской? Чтобы за каждый стон, за каждое вздыханье Ея в супружестве усугубить страданье? Нет, примирения, предложеннаго с ним, Нельзя мне утвердить несчастным браком сим, Которого от вас от требует для мести, Который допустить не должно вам из чести. Так верьте, что хотя б я Ксении не знал, В ней счастья моего хотя б не полагал, То честь, для храбрых душ источних чувств обильный, Внушила б мне союз остановить насильный И, к избавлению от горестей и мук, Исхитить Ксению из ненавистных рук. Для сильных на земле долг первый, знаменитой Невинных охранять и слабых быть защитой. Смоленский Но как нам Ксению невинною признать, Коль чувств своих отцу не хочеть покорять И отвергает брак, его противясь воле? Димитрий Ее родителя вы в том вините боле, Который против чувств сей брак назначить мог. Смоленский Коль он несправедлив, ему судья в том Бог; Но детям на отцов меж нами нет расправы, Не нам его винить. Димитрий Обидными чту нравы, Которы делают тиранов из отцов И вводят их детей в роптание рабов. Белозерский Те правы, государь, суть первыя в природе, Священны там еще, где нравственность в народе. Чтобы о них судить, ты прежде будь отцом, И святость оных прав познаешь ты потом Не рассуждением, холодных душ искусством, Но верным, истинным, горячим сердца чувством, Без коего нельзя измерить силу слов Отца, приведшаго во цвете шесть сынов, В которых Бог судил родительскому взору Зреть старости моей отраду и опору И в коих ныне я к сражению татар Сокровище отца несу гражданам в дар. И ты ль отечеству, о князь неправосудный! Откажешь жертвовать любовью безрассудной? Димитрий Не ясно ли, князья, я вам уж объявил, Что если б Ксению и страстно не любил, То чести мне одной довольно б было ныне, Чтобы противостать грозящей ей судьбине. Чтоб быть защитником несчастныя княжны, Какая нужда в том для Русския страны: Получит ли Тверской сию княжну в супруги, Иль сердце склонное найдет иной подруги, Иль, бесполезно жив, безбрачный кончит век? Вниманья общества достоин человек, Когда заслугами был одному полезен; Того и самый род отечеству любезен. Но чем любовь граждан соперник заслужил? Иль тем, что, ныне нас своих лишая сил, И нам, отечеству и долгу изменяя, Бежит, как робкий вождь, от ярости Мамая. Смоленский Так пусть Димитрий всех нас робостью винит; Все отступаем мы... Но не Мамай страшит, Хотя б татарских орд с собой привел он боле, Хотя бы витязьми покрыл широко поле, Бестрепетно сразясь, и в их упав рядах, Потомства бы хвалу привлек наш славный прах; Но применять почто печальну нашу долю, Когда готовишь ты нам пущую неволю? Димитрий Неволю, вам! Не я ль извлек свободы мечь, Чтоб вековую цепь неволи вам пресечь? Смоленский И самовластным быть... Что пользы или нужды, Что ты с отечества сорвешь оковы чужды И цепи новы дашь? Раздор с Тверским пример, Что власти ты своей не полагаешь мер. Димитрий Причина личная сему меж нас раздору, И вашему она не подлежит разбору; Не приглашаю нам судьею никого. Смоленский Но мы оскорблены тобой в лице его: Нам всем грозишь, к нему явясь неправосуден. Властолюбивому шаг первый только труден; Но беспрепятственно коль шаг ступил один, Стремится к цели он, и скоро властелин. Иль примирись с Тверским, иль ныне же с Мамаем Мы заключаем мир и с поля отступаем. Димитрий Вы властны отступить; но я неколебим: Чем боле мне угроз, тем мене примирим. Белозерский Когда наш общий глас бессилен над тобою. То сжалься, государь, хоть над своей судьбою! Нам к миру путь открыт... Послав к Мамаю дань, Умолим гнев его, отклоним грозну брань, И в домы отчески мы с миром возвратимся. Но что предпримешь ты, коль ныне удалимся? Ордынцам можешь ли один противостать, Иль мира для себя от хана ожидать? Мамай душой свиреп, к тебе неумолимый, Не возвестил ли нам, что враг непримиримый Димитрию он стал, что гнев окончит свой Над павшею твоей кичливою главой? В сраженьи смерть найдешь и в бегстве гибель равну. Димитрий В сраженьи смерть найду, но смерть завидну, славну И предпочтительну той жизни, кою стыд Побега вашего по гроб обременит. Идите: вас от клятв я ныне разрешаю; Сложите верность мне, покорствуйте Мамаю, Влачите на себе неволю и позор! Но, верные рабы, свершите приговор, Сего властителя над мною изреченной; Купите мир главой, им к смерти осужденной, Сей дар ему от вас достойно удружит. Тверский, твоей руке сей дар принадлежит: Сорви мою главу, коль смелости довольно, И, сердце ты свое увеселив крамольно, Спеши к Мамаю с ней и данью похвались! Иль лучше с оною пред Ксению явись! Заставь ее над сей главой окровавленной Произнести обет любови принужденной! Но знай, и здесь тебе пред всеми я клянусь, Что искры жизненной доколе не лишусь, Доколь главу ношу, ты Ксению дотоле Не поведешь, Тверский, ко храму поневоле. Тверский Димитрий, долго здесь терпение храня, Слова твои сносил обидны для меня; С намереньем молчал и время дал свободно В речах твоих излить тебе киченье сродно: Всю меру ты моей надежды совершил И сердца гордостью судьбу свою решил. Доволен, не хочу здесь оставаться доле; Терпенье, может быть, в моей не будет воле. Иду отсель. Но верь, что без руки моей Паденье скорое найдешь главе своей. Мечом татар моя изгладится обида; И бледная глава, безмолвна и без вида, Вонзенно на копье, к смирению сердец, Покажет гордости погибель и конец. (Уходит) Смоленский Почто ж и нам, друзья, здесь доле оставаться? Склонить Димитрия не тщетно ли стараться? Его гордынею отвергнут наш совет; Стремится в пропасть он: пусть в оную падет! От участи его мы отделимся ныне И покорим главы Мамаю и судьбине! (Уходит, за ним все князья следуют) Явление третье Димитрий, Белозерский и Бренский. Белозерский И так свободы луч, сей дар благой небес, Нам временно блеснул и молнией исчез! И храбры воины, с надеждою приятной За Дон стремившися, предпримут путь возвратный С печалию в душе, с позором на челах, И в домы принесут смущение и страх, И цепи тяжкия сугубыя неволи! Такой ли, государь, ждала Россия доли, Под знамена твои собрав своих сынов На поражение давнишних ей врагов, К завоеванию и чести и свободы, По коих, рабствуя, вздыхает многи годы, И кои были ей терпения предмет: Но в день, но в час один, надежду стольких лет Опровергаешь ты неистовым упорством, Ты, первый вождь ее, ты, коего геройством Одушевилися князья, народ, весь край, Кого во брани сам вострепетал Мамай, Покрыв тот трепет свой гордынею суровой. Димитрий Коль, смерть в бою приняв, возмог бы жизнью новой России жертвовать, пожертвовал бы вновь И в дар отечеству пролить в сраженьи кровь Не только долгом чту, за первую чту славу. Но Ксению предать насильственному праву И безпокровной здесь в защите отказать, Не для отечества Тверскому угождать, И вам, колеблемым сомненьем неизвестным, Такою слабостью я б сделался бесчестным. А в чести, князь, моей не властен я и сам. Пример принадлежит потомству и векам. И только я могу Мамая встретить в поле И мстивши умереть. Белозерский Димитрий может боле: И, волею своей полки соединив, Россию свободить, Мамая победив. С Московским воинством против Татарской силы. Не мщение найдешь, но верныя могилы, Могилы хладныя, где бесполезну смерть Из памяти должны текущи годы стерть. Но муж, отечеству доставивший свободу, Благотворителем останется народу, Доколе стогны сел, пременой вековой, Не прорастут везде пустынною травой, Или доколь сердцам, от плевел развращенным, Не будет на земле ничто уже священным. Помысли, государь! князей еще на час Удержит, может быть, просильный мой глас. Я к ним теперь спешу, чтоб убеждать их снова, И буду от тебя согласнаго ждать слова. Не дай, Димитрий, мне на старости моей Оплакивать конец твоих цветущих дней И с мыслью в гроб сойти, что вновь, на долго время, Татарского ярма на вые Росской бремя; Что в глубине могил с отцами будет прах Делить отечества и плач, и стон, и страх, Что прийдут сироты и горестны вдовицы Смущать наш смертный сон и тишину гробницы. (Уходит) Явление четвертое Димитрий и Бренский. Димитрий садится в молчании и задумчивости. Бренский Или ничто тебя не может убедить? Димитрий О, Бренский, ты вотще мне будешь говорить! Нет, после слышанных в сей день речей угрозных Я не могу принять ничьих советов поздных. Но, осуждая прав, или страсть мою виня, Оставить можешь ты в погибели меня. Иди, умножь число крамольная дружины И дай в бою искать сужденной мне кончины! Бренский Советов, государь, не стану повторять; Что дружба нежная тебе могла сказать, Вражда и гнев князей язвительно сказали И пропасть, под тобой лежащу, указали. Но где советами скучают наконец, Там скромный друг молчит, не так, как подлый, льстец, Который свой кумир в несчастье оставляет, Но так, как друга тень, с ним вместе погибает. Стремишься ты на смерть: и я стремлюсь с тобой И часть мою с твоей не разлучу судьбой. Димитрий (вставая) Приди в объятия, о, сердца друг надежный, Во счастьи строгий мне и в злополучьи нежный! Погибнем вместе мы среди врагов в бою, Но жизнь в цене драгой им отдадим свою! Чтобы их тел вкруг нас не мог и взор исчислить Погибнем... Но почто нам унывать и мыслить, Что неизбежна смерть в сраженьи предлежит? Я с воинством еще: так пусть Мамай дрожит! Мой брат Серпуховской остался долгу верен, Полков Московских дух чрез опыты измерен, Против татарских орд не первый их поход; Иду, чтобы собрать бояр и воевод И возвестить князей постыдно отступленье. А ты иди к княжне, и ревности стремленье, Которым Ксению я столько огорчил, Прощенья коему еще не получил, Ты оправдай пред ней моим о том страданьем, Чтобы утешила она меня свиданьем, В котором с строгостью отказывает мне. Скажи, о верный друг! изобрази княжне, С каким отчаяньем паду мечом Мамая, Под гневом Ксении несчастно умирая. Но дух коль ободрит хоть взором лишь одним, Могу любить я жизнь и быть непобедим. ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Театр представляет сборное место среди лагеря и близ шатра Димитрия. Действие происходит в конце ночи, перед рассветом. Явление первое Димитрий и воин. Димитрий Допрошен ли уж был начальник полоненных, От войск сторожевых отрядов приведенных? Известна ль мысль его и кто ордынец сей? Воин Он рода знатного, он из числа князей, Пришедших на грабеж под бунчуки Мамая; Неосторожными найти нас уповая, Для поисков ночных он предводил татар: Вот все, что знаю я. Но сонм твоих бояр, Пред коими, может быть, ордынец сей признался, Окончив думы час, в шатре твоем собрался. Димитрий Введи бояр сюда! (Воин уходит) Здесь обещал я ждать Возврата Бренского. Надежду ли терять? Ночь клонится к концу, и близок час рассвета, Кровавой битвы час, и Бренский мне ответа Еще не мог принесть; еще не знаю я, Мила ли Ксении печальна жизнь моя, Иль, равнодушен ей и вовсе злополучной, В сей день желать конца я должен жизни скучной, И без надежды мне стремиться должно в бой, Чтобы отчаянье скрыть ночью гробовой? Явление второе Димитрий и Московские бояре. Димитрий Опоры твердыя престола и державы, Советный дух князей, лучи их прочной славы, Вы, коих за меня избрал народа глас: Так, он мне указал молвой своей на вас, Ценитель доблестей и часто справедливой! Бояре, решено ль? От рати злочестивой Еще ль хотите вы, чтобы я шел чрез Дон? Иль, мужества приняв единственный закон, Не лучше ль ни на шаг пред ней не отступая, С отважностью идти во сретенье Мамая? Боярин Хоть прежде, государь, совет твоих бояр И предлагал тебе от ярости татар Наш стан перенести чрез быстры Дона воды, Где переправа им, препона от природы, Остановила бы стремление их сил; Но пленник нашу мысль признаньем просветил: Постыдно будет нам от боя уклоняться, Когда священный долг и честь велят сражаться. Димитрий Какую ж тайну нам ордынец сей открыл? Боярин Что хан посольския угрозы подтвердил; Что, русской смелости признав тебя душою, Он обещался брань не прекращать с Москвою, Доколе не сорвет с главы твоей венец, Доколь сея главы не сокрушит вконец. И оной в ярости, для трепета вселенной, Не выставит в Орде залог окровавленной. Татар воспламенял свирепостью своей; И, гордый силою, огромный Челубей Мамаю поклялся словами Алькорана Димитрия главы повергнуть перед хана. Живых ли, государь, ту наглость нам терпеть? Нет, лучше средь врагов с оружьем умереть! Димитрий Не столь легко, друзья, надменну Челубею Сорвать мою главу и похваляться ею! И, Бога браней я на помощь нам призвав, Сражусь, и ниц падет сей новый Голиаф! Исчезнет дерзких путь, сотрется мощь строптива, И с шумом память их погибнет нечестива! Не в сонме сил земных, но в правде явен бог. И ваш Ордынцам меч то доказать возмог, Когда с Бигичем их он поражал на Воже. Тот самый с нами бог, и мужество в нас то же; Так смертью ли смущать и мысль и тверду грудь? Мечи к победе нам прольют кровавый путь. Боярин Победы, государь, для нас надежда тщетна. Как зимней вьюги снег, так рать врагов несметна, И сборно воинство российских всех князей Едва противостать могло бы ныне ей. Но мы, оставленны большею войска частью, Не устрашаемся грозящей нам напастью; На верну смерть течем, как к морю сонмы вод. Где, благостью князей блаженствуя, народ В владыках зрит любовь отечественной славы, Там в них он признает отцов священны правы, И подданные там не так, как их рабы, Которы, от премен ждя лучшия судьбы, В день брани преклоня и выи и колена, О жизни молят лишь и не стыдятся плена; Но так, как дети их, Ордынцев презря меч, За честь своих князей костьми готовы лечь: На смерть решительно так мы идем с тобою. Димитрий Умрем, коль смерть в бою назначена судьбою; Не преживем, друзья, надежды лестной той, Чтоб свергнуть с нас ярем отважною рукой! Пусть цепи тот влачит, кто их сорвать не смеет. В могиле нет оков, там звук цепей немеет. Умрем, как храбрые: и, в память наших дел, Чтобы надгробный дерн над нами зеленел: Чтоб робкаго стопы к нему не прикасались, И праху мыслию потомки поклонялись. Грядущи времена, сокрытыя от нас! Судьями наших дел я призываю вас: Вы будете ценить наш подвиг знаменитой. И коль свободы днесь мы слабою защитой, Когда отечества не можем мы спасти, Хотим себя в его паденьи погрести; Но память пусть живет: в пример ее почтите! Бояре мудрые! вы к воинам идите, Устройте их ряды, и, как наступит час, Пусть битву возвестит воинский трубный глас! (Бояре уходят) Явление третье Димитрий один. Когда надежды нет, отечество любезно. Чтоб было мужество мое тебе полезно, Коль рабствовать еще тебе назначил рок Над бедствием твоим пролью не слезный ток, Но с жизнию моей последню каплю крови. А ты, о Ксения, предмет моей любови, Без коей бытия сносить бы я не мог, Ты в мыслях от меня последний примешь вздох. Когда б себя меж вас делить имел искусство, Всю жизнь отечеству и Ксении все чувство Я с восхищением навеки б посвятил; Ах, что я говорю: я б их не разделил; Но вместе вы в душе моей соединенны, Вы вместе милы мне, вы вместе мне священны, И в роковой сей день покинут я от вас! Но шум... Зрю Ксению: благополучный час! Мамай, вострепещи: я с жизнью примиряюсь! Явление четвертое Димитрий, Ксения, Бренский и Избрана Ксения К тебе, о, государь, в отчаяньи являюсь. Скажи, правдива ль весть, правдив ли общий слух, Которым сокрушен мой слабый ныне дух? То правда ль, что от всех Димитрий оставляем, Что клонят все князья главы перед Мамаем, Что в бой, на верну смерть стремишься ты один, Что гордый сей Мамай, свирепый властелин, Над русской храбростью раздором торжествует, И в грусти Ксения все бедства испытует? Димитрий Увы, к стыду князей, та справедлива весть! Строптивость их сердец, забыв и долг и честь, Пред ханом рабствует и предо мной кичится. Но торжеством еще Мамай не должен льститься, Доколь среди татар не упаду я мертв. И крови лишь ценой, и тысячами жертв. И смертью витязей, и страхом смерти близкой, Он купит торжество над храбростью Российской. Но если Ксении иль слово, или взгляд Отчаянну любовь надеждой оживят; Коль обещаешь мне, отвергнув мысль жестоку, Не сокрывать себя в обитель ту глубоку, Где тяжкий твой обет нас должен разлучить, Где должен он с тобой навеки заключить Веселие души и дней моих отраду; Коль обещаешь ты за подвиг мне в награду Дар сердца твоего любви нежнейший дар: То храбрости моей придашь ты новый жар, Руке моей придашь чудесной силы свойство. Не смерть тогда найду: нет, всех татар геройство Перед мечом моим преткнется и падет, И яростный Мамай в побеге унесет В безлюдныя страны и в дальния пустыни Разбития позор и казнь своей гордыни! Ксения Нет, с участью моей не приобщай к себе Всех злополучий тех, которыми судьбе Усеять на земле мой путь угодно было. Ах, небо грусть и плач мне щедро уделило, И по следам моим везде текут беды! Едва-едва прибыть успела я сюда: И над Россией рок опять ожесточился; Геройский жар погас, раздор воспламенился; Вновь к узам руки все князья спешат простерть И облегли тебя измена вкруг и смерть. Димитрий Пускай князья свою измену совершают: Сердца дворян, бояр усердны пребывают. Тот безопасен князь среди равностных граждан, Где сонм бояр премудр, где верен сонм дворян. Не будем обвинять судьбы определенье! Быть может, что она России свобожденье Предоставляет мне со славой произвесть И мне единому предоставляет честь И хана поразить, и витязей коварных, И снять оковы с рук князей неблагодарных. Честь оная прейдет в позднейши времена. И Россов в торжестве свободны племена Воспоминанием почтут меня надгробным. Ксения Безстрашием твоим, отчаянью подобным, Я ныне более должна еще страдать. Ты хочешь в бой идти? Что может слаба рать, Против татарских сил толико ненадежна? В сраженье ждет тебя погибель неизбежна. Но что я говорю? Несчастная, увы! В победе равная ждет смерть твоей главы, И ею алчут здесь свирепые татары. О, гневная судьба! ты собрала удары, Чтоб ими поразить чувствительный мой дух! Лишившись матери, мне оставался друг, Для коего сносить я жизнь еще хотела: Но ты расстаться с ним мне грозно повелела. Я шла к обители и покидала мир, Чтоб в тайне сердца скрыть любви моей кумир, Чтоб с мыслию о нем в убежище скитаться, Там именем его и славой утешаться И там с восторгами молениям внимать, В которых будет клир его благословлять: Но ты и сих отрад меня лишить желаешь; Последню связь мою с землею разрываешь И смертию его грозишь мне сиротством. Нет, государь, тебе с толь малым войск числом Нельзя стремиться в бой. Князей сюда сзываю; И может быть... Димитрий Чего ты ждешь от них? Ксения Не знаю; Но, чтоб спасти тебя, чтоб гибель отвратить, Я все старания должна употребить. Коль полу нашему природные законы Не дали сил других, как только плач и стоны, Я их употреблю. Раздора я виной; Пускай князья свой гнев свершают надо мной; Пускай меня разят, лишь бы тебя спасали! Мне благом будет смерть: она конец печали! Димитрий И буду я терпеть, чтоб ими ты была Оскорблена при мне? Ксения Коль я тебе мила, Коль ты любовию горишь нелицемерной - Терпением своим яви залог мне верный! В бедах отечества что значит жизнь моя? Их сонм сюда идет. Явление пятое Все прежние, Тверский, Белозерский, Смоленский и прочие князья. Ксения О, мудрые князья! Возникшей распри здесь причиной быв несчастной, Ваш призываю суд: пусть будет беспристрастной! И ты, Тверский, и ты, столь раздраженный мной, Плачевной Ксении будь грозным судией! Обещана тебе, твою отвергла руку, И тайную печаль, и тайну сердца муку В обители сокрыть от всех хотела глаз. Но ты проник, чему мой приписать отказ; Проник, что страсть в душе к другому я имею: Я подтвердить о том тебе пред всеми смею. (Указывая на Дмитрия) Вот тот, кого любовь мне другом избрала! Тверский На поруганье ль ты меня сюда звала, Готовив торжество сопернику над мною! Ксения Ах, нет: винить себя хочу перед тобою! Негодованию чтобы не знавши мер, Ты казнь мою свершил для слабых душ в пример; Чтобы оне моим проступком изумились, Содроглись казни сей и так любить страшились! Не оправдаюсь тем, что, слова не давав, Твоих я над собой не признавала прав, И быть руке моей еще свободной мнила, Искать супруга мне по сердцу боле мила; Не извинюсь и тем, что нежная мне мать Позволила любовь к Димитрию питать: Конечно, тень ее страдает вкруг безмолвно За сердце дочери, перед тобой виновно. Тверский Виновно, и ничто не может оправдать. Родитель мог один тобой располагать, И с обручением им право то священно Мне было над тобой по смерть твою врученно. Ты не должна с того торжественного дня И мысли бы иметь, сокрытой от меня. Ксения Так правом пользуйся, что дал тебе родитель, И в наказание назначь мою обитель, Обитель строгую, среди пустынных мест, Где бы в трудах несла я тяжкий жизни крест! Назначь хоть в той стране, где часть большую года Без солнечных лучей печалится природа; Где бурь порывистых мне будет грозный рев На память приводить твой справедливый гнев! Но гнев довольствуй сей ты казнию моею! И вас, князья, о том молить я ныне смею! Для имени супруг, сестер и дочерей, Всего, что мило вам быть может в жизни сей, Моею казнию прервите огнь раздора; Соединитесь вновь к изглаженью позора И рабства бледности с российскаго чела! Я распрю между вас с собою принесла: Извергните меня, в безлюдный край ссылайте, Но лишь стенящее отечество спасайте! Тверский Как ни обиден был твой, Ксения, отказ, Я снисходительным еще хочу быть раз. Вражда ль против татар, которых жажду крови, Иль память о моей пред сим к тебе любови, Внушают мне теперь забыть проступок твой, Простить обиды все, идти в кровавый бой, И вновь Димитрию союзником быть верным, Как духом я его ни оскорблен надменным; Но для забвения моих от вас обид, Чтобы твой брак со мной пред войском стер мой стыд, Клянись, что в сей же день пойдешь к венцу: и снова Союзный меч принять рука моя готова. Ксения Ах, ты неумолим ко мне, как гневный рок! Будь мене жалостлив иль менее жесток! Ты хочешь пощадить и сердце раздираешь. Белозерский Подумай, Ксения, что, может быть, спасаешь Ты должным браком сим честь русския страны, Свободы ждущия плодом сея войны. Какой пример подашь! Чье сердце оробеет, Коль сердце Ксении любовь преодолеет И боле, нежель жизнь, на жертву принесет? Но ты молчишь. Скажу ль, что оный брак спасет Того, к кому вся мысль твоя стремится тайно; Что дни Димитрия... Димитрий Какое чрезвычайно Усердие за дни, покинуты от нас! Так, Ксении теперь согласье иль отказ Решат мою судьбу, и чувству, и желанья; Но вашего меня избавьте состраданья! Погибну иль нет, что нужды до того? Смоленский Пред слабостью княжны, пред гордостью его (Указывая на Димитрия) Не тщетно ли слова и время мы теряем! Проходит ночи мрак, и мир еще с Мамаем Не совершен у нас. К предупрежденью бедств, Пошлем дань собранну, коль нет надежд и средств К рассудку преклонить Димитрия упорство, Которо Ксении питает непокорство. Тверский Смущаются стыдом, о, твердые друзья! Что мог унизиться еще прощеньем я. Но пред отцом княжны и пред Россией всею Я несомненных в вас свидетелей имею. Ваш голос возвестит отечеству в слезах, Кого должно винить оно в своих бедах, Над чьей главой возлечь должно негодованье. И пусть позор граждан и общее страданье. Виновных поразят; пусть Ксении отец, Внимав стенанию всех ропщущих сердец, И ждавший от нея пред гробом утешенья, Клянет преступницы и самый день рожденья. (Хочет идти) Димитрий Что смеешь ты вещать? Ксения (останавливая Тверского) Жестокий князь, постой! От страшных сих угроз весь дух содрогся. Кто я, отечеством в несчастьях обвиненна, Я буду клятвою отца обремененна, Сей клятвой тяжкою, которую и смерть С главы уже моей не в силах будет стерть, От коей самый прах в могиле не избегнет, И с коей тень мою, тень матери отвергнет? О, мысль ужасная! Избавь от клятвы сей! И можешь коль еще желать руки моей, Котору не любовь, не трепет предлагает; Прийми, и пусть меня отец не проклинает! Димитрий Несчастна Ксения, что делаешь? Ксения Мой долг, Природы стон велит, чтоб глас любви умолк. (Димитрий в отчаянии склоняет голову на перси Вренского) Тверский Души твоей, княжна, победе удивляясь, Довольствуюсь рукой, на время полагаясь, Что и любви твоей достойным буду я. (К князьям) О битве помышлять нам следует, друзья! Наш храбрый дух пред сим обидою был связан; Она отомщена, Димитрий сам наказан. (При этом стихе Димитрий от уныния переходит к ярости) И Ксению во храм... Димитрий Во храм не поведешь; Искать сражения ты дале не пойдешь. (Хочет обнажить меч и бросаясь к Тверскому) Чтоб меч решил... Белозерский (останавливая Димитрия) Постой! Соперник безоружен. Димитрий Пусть меч велит подать! Ксения становится между Димитрием и Тверским. Нет, меч ему не нужен; Ему против тебя моя защитой грудь. Рази и в ярости законы все забудь! Счастлива, коль спасу дни будуща супруга. Тверский Димитрий, пощадим взаимно друг мы друга! Обычай боев сих в странах иных закон, В простые нравы к вам доныне не введен; Нам меч против врагов отечество вручает: И враг его Мамай нас в битву вызывает. Там храбрых воинов сиянье ждет венцов; Но плач и стон семейств преследуют бойцов, Пойдем и в подвигах явим на ратном поле, Кто будет Ксении из нас достоин боле! (Тверский ведет Ксению, за ними следуют Избрана и предстоявшие князья) Явление шестое Димитрий и Бренский. Димитрий Недвижим... Ксению позволил я отвесть! Какую может в нас несчастье произвесть Бесчувственность души! Я мыслить неспособен; Весь ум рассеян мой; и я теперь подобен Тому несчастному, кто друга в смертный час Ловил слова, и вдруг... прервался томный глас: Своей печали он мгновенно не измерит; Друг смертью похищен, и смерти он не верит. О рок, какой удар судил мне испытать! Бренский Уклонимся в шатер, чтоб вместе там стенать! Здесь любопытный взор, быть может, привлекаем Сей грустью, коей ты жестоко толь терзаем. Димитрий Пускай все воинство и вся Россия пусть Познают, коль хотят, любовь мою и грусть. Лишь Ксения признать любви сей не хотела; Всей горести моей она не пожалела, Сей вечной горести... (За театром слышны трубы) Но трубный слышу глас... Бренский В сраженье, государь, он призывает нас. Прийди опять в себя, и мужеством, пристойным Димитрия душе, явися ты достойным Надежды общия отечества всего! Димитрий О час, желанный час для сердца моего, Которо в ярости обманутой любови Пылает алчностью к пролитью ныне крови! Вас встречу наконец, Мамай иль Челубей, Пойдем и их искать! Свирепы, ищущи мечом главы моей! (Отходит несколько шагов и останавливается.) Но, не владев собою, Не в силах учредить моих полков я к бою; Их погубить могу отчаяньем моим. О, Бренский, верный друг, под знаменем большим На место стань мое и мужеством спокойным Ты рати предводи ко подвигам достойным, Ты замени меня в решительный сей день, И знаки княжества и шлем ты мой надень. Бренский Чего ты требуешь? Какая мысль сурова... Димитрий В сей день приличен вид мне воина простого: Сияние сих барм всех русских соберет И от главы моей погибель отженет, А я опасностей и смерти лишь желаю. Бренский С слезами, государь, еще к тебе взываю: Позволь опасности с тобою мне делить! Когда погибнешь ты, как возмогу я жить? Перед отечеством мой будет стыд безмерный. Что пережил тебя оруженосец верный. Димитрий Для друга дни свои ты должен сохранить; Они полезны мне по смерти могут быть. Вот цепь, которая груди моей касалась; Вручи ее княжне! Когда она являлась Или очам моим, иль мысли лишь моей, Грудь билась пламенна под скромной цепью сей; Залогом ей отдай, когда меня не станет, Как сердце уж мое и биться перестанет, Но коль любовника оплачет хоть слезой, Ту радость принеси на гроб печальный мой! ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ Театр представляет долину между гор, покрытую лесом. С правой стороны срубленное дерево лежит над большим камнем. Явление первое Ксения и Избрана. Ксения Что далее бежать? Дай Ксении унылой В пустынных сих местах собраться с новой силой, Иль лучше будем здесь свирепых ждать татар, Чтоб их кровавых рук убийственный удар Достиг, сразил меня, и смерть моя бы слезна Платила днесь за смерть Димитрия любезна! Избрана Ужель известна ты, что он в бою убит, Иль кто вещал?.. Ксения Никто, но все о том гласит. Расстройство наших войск, стремительно их бегство, И дикий крик татар, которых нагло зверство До стана нашего, и даже в самый стан, Преследует мечом несчастных россиян; Не все ль Димитрия погибель возвещает? Избрана И так отечество с свободою теряет И храбраго вождя, главу своих князей! Ксения День злополучнейший из всех несчастных дней, В который я могла всех бедствий быть виною И руки сограждан моей сковать рукою! Избрана Но чем виновна ты? Иль жертва та мала, Которую ты в дар России принесла, Когда во храм идти дала Тверскому слово? Что нас спасти могло, коль небо к нам сурово? Ксения Ах, меч Димитрия спасти бы нас возмог! Великому душой покорен в бранях рок. Великим небеса Димитрия послали; Но дух его упал под бременем печали, И я источником печали тяжкой сей! Не мог, конечно, он измены снесть моей. Избрана Но должность может ли изменой называться? И клятве ли отца могла ты подвергаться! Ксения Не ведаю, увы, не клятва ль надо мной Уже положена десницей роковой? Но от рождения, Избрана, я несчастна, И постоянен рок до дня сего ужасна, В который ярости всю меру истощил. Димитрий, может быть, любовь мою винил... О, мысль жестокая! И я не умираю! От смерти и татар из стана убегаю! Ах, возвратимся в стан, чтобы Ордынцев меч Мое отчаянье мог с жизнию пресечь! Избрана Зрю русских воинов; боярин им предводит. Явление второе Ксения, Избрана и боярин Московский с несколькими войнами. Ксения Боярин доблестный, скажи, ужель приходит Конечна гибель нам? Неистовый Мамай Порабощает ли несчастный Русский край? Боярин Спокойся, о княжна! Победа совершенна; Разбитый хан бежит; Россия свобожденна. Ксения О, милосердный бог! Ты наш услышал глас! Не до конца еще прогневался на нас И русских осенил ты силою своею! Ах, в полной радости надеяться я смею, Что ты Димитрия в бою спасти возмог, Чтоб видеть взор его ордынцев стертый рог. И восходящее отечество из плена! (К боярину) Но расскажи ты мне, какая перемена К спасенью россиян последовать могла? Боярин Рука Всевышняго отечество спасла!.. Кто сильный устоит противу сей десницы! Она с торжественной срывает колесницы Кичливого душой среди самих побед, И гордый, как скала кремнистая, падет! Подобно замыслы обрушились Мамая. Полки российские, отмщением сгорая, Спешили к тем местам, стояли где враги; Едва завидя их, удвоили шаги: Но вскоре туча стрел, как град средь летня зноя, Спустилась с свистом к нам предшественницей боя. Безмолвно воины меж тем идут вперед: Шагов лишь только шум гул в поле отдает; Ряды сомкнув и щит о щит сомкнувши ближной, Являли ратники вид крепости подвижной. Идем, и с нами вдруг ордынцев рать сошлась, Раздался воев крик, и сеча началась. Внезапно сонм бойцов татарских показался; Пред исполинами войск наших дух смешался. Как вихри бурные, рожденны среди гор, Чрез степь пространную летят в дремучий бор, И слабыя древа порывами ломают, И сосны твердыя вверх корнем исторгают, Так два богатыря, Темир и Челубей, Стремятся к нам в полки чрез тысячи мечей: Пред ними страх бежит, и с ними смерть летает, И мертвая гряда их бега след являет. Уж множество бояр и сильных воевод, И доблестных князей, как рушенный оплот, В крови, на грудах тел рассеянных лежало, От сих богатырей все с трепетом бежало; И Белозерский князь, чтоб войско удержать, Вотще отважности пример хотел подать: Все шесть смертей душе отцовской нанесенны; Но тверд, из глаз нет слез, из уст не слышен стон, Он хочет вместе пасть; и пал, наверно б, он, Коль не явились бы два воина российских, Чтоб грозну смерть из рук исхитить богатырских, Один из них чернец, известный Пересвет, Который, в мирны дни оставив шумный свет, В обители скрывал боярства сан высокий; Но глас отечества из тишины глубокой Его призвал на брань со славой прежних дел; Широк, могущ плечми, душою бодр и смел, Темира вызвал он, с Темиром он сразился, И так, как глыба с гор, с ним вместе мертв свалился. Но между тем вблизи идет ужасный бой; Огромный Челубей и воин тот, другой, Который прибыл к нам, как помощью небесной, Влекут вниманье всех их битвою чудесной. Ксения Но кто сей воин был? И как до дня сего Молчал народный глас о доблести его? Боярин Не знаем он никем. Опущено забрало Черты его лица от взоров сокрывало; Без украшений шлем, обыкновенный щит Простого воина на нем являли вид; Повязка на руке лишь только отличала; Но поступь род его высокий обличала. Искусству воина дивится Челубей, И в первый раз признал он страх в душе своей. Российского меча удары сильны, быстры, Где язвы не несут, там сыплют с брони искры; Ордынца же рука, поднявшись шлем рассечь, Встречает твердый щит или проворный меч. В безмерной ярости, как зверь остервенелый, Татарин наконец бросает щит тяжелый И, отступив назад и в две руки приняв Булатный длинный меч, мечтает, что, напав С разбега скораго, без хитрости воинской, Он раздвоит врага под силой исполинской; Стремится к воину; сей зрит грозу и ждет; Удар уже над ним, уж на главу падет; Но воин отступил, меч в воздух ударяет И тягостью своей ордынец упадает: Тут смертию к земле навеки он приник. С его падением поднялся в поле крик: Мамай издалека смерть видел Челубея И, изумившись ей и страхом цепенея, Не ведал что начать; в боязни ум исчез. Тем временем с полком, покинув ближний лес, Вдруг брат Димитрия в татар ударил с тыла. Тогда ордынцев рать побегом степь покрыла; Мамай и витязи, оружье побросав, От нашея руки бегут, спешат стремглав: Им степь широкая, как тесная дорога: И русский в поле стал, хваля и славя Бога! Ксения Но о Димитрии ты мне не говоришь. О страх! Несчастье ли от Ксении таишь? Боярин Об участи его никто еще не знает; Сие неведенье все войско сокрушает: Ни он не сыщется, ни воин храбрый тот, Кем поражен татар надежнейший оплот. В долине сей князья назначили собраться, Близ поля ратнаго чтоб вместе совещаться, Как им Димитрия и воина найти. Надеясь видеть их, спешил сюда прийти... Ксения Увы, чего нам ждать от хладных их стараний! Но мне сомнения нельзя сносить страданий. Чтоб время не терять, боярин, в стан пойдем; Московских воинов и Низовых сберем, Пускай бегут они, рассеются повсюды; Чтоб мертвых ни одной не пропускали груды, Где б их усердный взор вождя их не искал! Быть может, раненный, средь мертвых он упал И нужной помощи к спасенью ожидает. (К Избране) Быть может, что меня он мыслью призывает. (Ксения уходит, и все за нею следуют) Явление третье Димитрий, раненный, в виде простого воина показывается на горе при последних двух стихах предыдущего явления и, выждав, чтобы все удалились, сходит с горы тихо и опираясь на меч. Димитрий (поднимая забрало шлема) Я Ксению ль теперь в долине видел сей? Иль то обман моих слабеющих очей, Прельщение души, мечта воображенья, Которою мои сугубятся мученья. Которая в сей час напоминает мне, Что в стане брачный храм готовится княжне, Что в стане... Но туда уже не возвращуся: Уединенный здесь кончины я дождуся. О, язвы тяжкия, благословляю вас! Вы приближаете тоски последний час. (Садится на камень) Сей камень будет одр, где кончу дни унылы, И оный будет кровь Димитрия могилы: Счастлив, что возмогу близ мест священных лечь, Где поразил татар отечественный меч! (Прерывающимся голосом) А ты, чью испытал я дружбу чрезвычайну, Один повязки сей хранящий мрачну тайну, По коей друга ты искать в сей день хотел Средь умирающих или умерших тел, О, Бренский, поспеши!.. (Падает на камень) Явление четвертое Димитрий, лежащий под деревом, Белозерский, Тверский, Ксения, Избрана, боярин Московский, несколько князей и бояр, воины. Тверский Друзья, сказать не знаю, Веселье ли теперь, что Ксению встречаю, Или предчувствие надежду подает, Что наше общее усердие найдет Того воителя, кем Челубей суровый, Как горда башня, пал, и спали с нас оковы. О, праотцы мои! вы днесь отомщены; Ордынцев кровию поля обагрены; Восстаньте от гробов вы все, татаров жертвы, И в радости тела исчислите их мертвы; Я вами здесь клянусь воителя сего Принять, признать и чтить за брата моего, Хотя б рождение в нем род простой явило. Белозерский Когда Всевышнему угодно ныне было Лишить меня надежд сраженьем сыновей, Сим гневом посетить на старости моей, Не допустив отца пасть мертвым с ними в поле; Ужель откажет мне в своей святой он воле, Отмстителя сынов чело высоко зреть И с утешеньем сим спокойно умереть! Тверский (к воинам) Усердны воины, искать его идите! Белозерский Но более еще Димитрия ищите! Воспомните, друзья, что сей великий муж Воспламенить умел отважность русских душ; Что первый нашу мощь он мыслию измерил И славе россиян под игом даже верил! Стремитеся... но шлем и бармы зрю его... Явление пятое Все прежние и воин, сопровождаемый большим числом других воинов, приносит шлем, бармы и цепь великого князя. Приносят также бунчуки татарские. Ксения, увидев шлем и бармы, упадает к Избран е. Ксения Погиб! Свершилось все для сердца моего. Тверский О, Ксения! Ксения (в отчаяньи) Ах, слез моих не сокрываю! Тебя, о государь! я ими оскорбляю; Карай виновницу во гневе ты своем! Но и под гневом сим, и под твиим мсчим, Скажу, что слово дав, тебе я изменяла; Что я Димитрия любить не преставала: Обманывала всех: его, князей, тебя, И небо, и людей, и самую себя. Пускай преступницу рука твоя сражает, Когда отчаянье меня не убивает! Тверский Соперник мой погиб: чтоб с смертию его Погасла навсегда страсть сердца твоего Для тишины моей, а более для чести! Белозерский (к воину) О ты, в сих знаках нам принесший скорбны вести, Скажи, Димитрия в каких местах нашел? Воин Не на Димитрии я шлем княжий обрел. Но между мертвыми лежал в их знаках Бренский: Поблизости его повержен князь Смоленский, И на земле вкруг них татарских груда тел, Являет, сколь врагов их меч сразить успел? - Димитрий (вставая) Ах, силы здесь мои сон несколько поправил! Но Бренскаго не зрю: иль он меня оставил, Подобно Ксении?.. Белозерский Я слышу чей-то стон. (Идет к дереву) Димитрий (опуская забрало) Внимаю шум вблизи. Белозерский (подошедши к Димитрию) О небо, это он, Тот воин, чья рука богатыря сразила И смерть моих сынов достойно отомстила! Повязку узнаю. От скорбнаго отца, О, витязь, не скрывай ты светлаго лица! Дай взору моему сим зреньем насладиться; Поведай имя нам, которым ты гордиться В отечестве своем отныне должен ввек! Хотя б судьбою был незнатный человек: Но, храбростью смирив гордыню ханской выи, Велик ты именем спасителя России. Молчишь, не внемлешь мне; почто ж меня спасал? Ах, лучше б близ детей ты умереть мне дал! (Димитрий поднимает забрало) Белозерский Димитрий! Боярин (бросаясь на колени перед Димитрием) Государь! Тверский (отступая от Димитрия в сторону) Что вижу! Ксения (тихо к Избране) Оживаю, И слезы радости я первы проливаю. Димитрий (к Белозерскому) Твое прискорбие меня превозмогло! Несчастному открыл несчастнаго чело. Белозерский Как не познал тебя по сильным тем ударам, С которыми твой меч нес быстру смерть татарам! Но, государь, твой шлем и твой доспех избит; Что вижу я: увы, ты ранами покрыт! Ксения О, страх! Димитрий Оне теперь отрадою душевной; Оне мне сократят срок жизни сей плачевной. Белозерский Но жизнь Димитрия отечеству нужна. Димитрий С лишеньем Ксении несносна мне она. Мне мир пустынею, свет солнца ненавижу; И только друг один... Но Бренскаго не вижу: Где медлит он?.. Почто ко мне не поспешит? Но вы без слов... Печаль на лицах говорит; Она вещает мне, что друг погиб, наверно... Мое несчастие и полно и примерно. И вы, жестокие, мне предлагать могли Без дружбы и любви скитаться на земли! (Падает на камень) Ксения Избрана, стонет он, и доступить не смею, Чтоб утешить его любовию моею. Тверский О, как пронзителен глас горести его! Неволею достиг до сердца моего. (Подходит к Димитрию) Димитрий, ободрись! Тверский к тебе взывает. Димитрий При крае гробовом чей голос поражает? Тверский, пришел ли ты мою кончину зреть? Ужель не дашь ты мне и с миром умереть? Но доверши вражду: вели прийти невесте, И смертию моей вы наслаждайтесь вместе; Умножьте радость сим веселаго вам дня! Тверский Приблизься, Ксения, и оправдай меня; Уверь, что не пришел я грустью веселиться, Но сердцем Ксения с Димитрием мириться! (К Димитрию) Супругу днесь прими ты от руки моей! Чего б не сделал я пред властию твоей; То здесь я делаю, России глас внимая Пред победителем свирепаго Мамая. Димитрий (взяв за руку Тверского) Великодушный князь!.. Победа над собой! (К Ксении) Ты превзошел меня... Я съединен с тобой... (Ксения бросается в объятия Димитрия.) Явление шестое Все прежние и воин. Воин Твой брат Серпуховской, преследовавший хана, Ждет, государь, тебя со воинством у стана. Дивися доблестям и подвигам твоим, Всеобщий ратных глас назвал тебя Донским. (Воины опускают знамена и бунчуки, на кои складывают щиты) Димитрий (восстает) Пойдем, веселье, их щедротами прибавим, Спокоим раненых, к умершим долг отправим. Поддержанный с одной стороны Ксенией и Белозерским, с другой стороны боярами приходит на середину театра и упадая на колени. Но первый сердца долг к тебе царю царей! Все царства держатся десницею твоей: Прославь, и утверди, и возвеличь Россию! Как прах земной, сотри врагов кичливу выю, Чтоб с трепетом сказать иноплеменник мог: Языки ведайте - велик Российский Бог! Примечания "Димитрий Донской" - трагедия, написана в 1807 году. Поставленная на сцене, имела успех у зрителя, находившего параллели между событиями 1380 г. (борьба с татаро-монгольским игом) и 1812 г. - (борьба России с Наполеоном). В 1941-м постановку трагедии на сцене своего театра осуществил Ф. Комиссаржевский. ...С Мамаем девять орд и семьдесят князей... - данные взяты автором у историка Штриттера; Штриттер Иоганн Готхильф (1709-1801) - член Академии наук в Петербурге. ...И был кто некогда поборник Маккавею... - Маккавеи - семья еврейских властителей, называемая также Гасмонитами; здесь, видимо, содержится намек на то, что родоначальник этой династии, священник в Палестине, поднял в 167 году до н. э. восстание против угнетающей власти сирийского царя Антиоха IV. ...Когда с Бигичем их он поражал на к Воже... - Бегич, военачальник, мурза, посланный Мамаем на Русь. Разбит Дмитрием Донским 11 августа 1378 г. на реке Воже. ...Сражусь, и ниц падет сей новый Голиаф - Голиаф - филистимлянский (палестинский) великан огромного роста, убит в единоборстве с Давидом, впоследствии царем Израильским.