Публія Овидія Назона XV книгъ "Превращеній", въ переводѣ и съ объясненіями А. Фета. Москва, 1887 г. Г. А. Фетъ издаетъ, если не ошибаемся, пятаго римскаго поэта въ стихотворномъ переводѣ и потому мы не станемъ теперь повторять того, что нами не разъ было говорено о задачахъ переводчика древнихъ классиковъ. Лежащій передъ нами переводъ Овидія, какъ видно изъ посвященія, предпосланнаго ему, предназначенъ для учащагося юношества. Давая своему переводу такое назначеніе, г. Фетъ упускаетъ изъ вида то обстоятельство, что предлагать учащимся полный переводъ Овидія знать преждевременно распалять воображеніе ихъ писателемъ, могущимъ разрушающимъ образомъ дѣйствовать на неустановившуюся волю. Всякій знаетъ, какъ трудно изъ Овидія сдѣлать выборъ удобныхъ для учениковъ отрывковъ. Ни одинъ самый ярый приверженецъ классицизма не предложитъ для чтенія даже ученику старшихъ классовъ гимназіи полнаго перевода Овидія, произведенія котораго кишатъ далеко не всегда наивными картинами соблазнительнаго содержанія. Для учениковъ, слѣдовательно, книга г. Фета не годится. На взрослыхъ же она не производитъ никакого поэтическаго впечатлѣнія. Неимовѣрная тяжеловѣсность языка и стиха подавляющимъ образомъ дѣйствуетъ на читателя. Чарующей легкости и картинности Овидія и помину нѣтъ. Дѣйствительно, какое можетъ быть получено эстетическое наслажденіе отъ произведенія, на которомъ вы прежде утомите и притупите свое вниманіе, чѣмъ доберетесь до его смысла? Можно ли, наприм., сразу, не споткнувшись 3--4 раза, переварить такую фразу: "И, пока она все, что тутъ было, припоминая, смотрѣла на море: видитъ она въ далекомъ пространствѣ на влагѣ неизвѣстно ужь что, а будто бы тѣло. Сначала, что это, трудно понять. Затѣмъ, какъ сближалось волною, хоть еще вдалекѣ, но видимо стало, что тѣло; кто онъ, не зная она, въ потонувшемъ зазнала примѣту" (XI, 714 и сл.); или: "Рядомъ стоящій, иль самъ онъ случайно сказалъ: Да и этотъ, что на голеняхъ вонъ подбористыхъ рвется въ пучину, какъ ты видишь... а самъ на нырка долгошеяго кажетъ... царская отрасль" (XI, 751 и сл.); или: "ни куда онъ, ни гдѣ, покрытый густой темнотою, не разберетъ онъ"? Мы уже не говоримъ объ отдѣльныхъ выраженіяхъ и оборотахъ, или неудачныхъ, или непонятныхъ, вродѣ: "подсученая Діана" (III, 150), "вздулась Юнона" (II, 508), "прикивнули" (VI, 284), "сопростерты" (II, 561), "припобѣдить" (II, 618), "овладѣвъ нечестивою кражей" (VIII, 84), "голосъ, устный" (VI, 332), "случай занялъ ихъ уши" (IV, 271) и т. д., и т. д. Все это говоритъ само за себя. Стоило ли тратить массу энергіи и времени на подобный стихотворный переводъ? Пришлось и мысль, и языкъ, и стихъ ломать и, все-таки, въ концѣ-концовъ, дать неудобочитаемый и часто непонятный безъ оригинала переводъ. Мы отдаемъ должное благимъ намѣреніямъ г. Фета, но, понятно, не можемъ сочувственно отозваться объ ихъ выполненіи.