Острогорский Виктор Петрович
Сергей Тимофеевич Аксаков. 1791-1891. Критико-биографический очерк Виктора Острогорского

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Сергѣй Тимоѳеевичъ Аксаковъ. 1791--1891. Критико-біографическій очеркъ Виктора Острогорскаго. Съ портретомъ, гравированнымъ на стали. Изданіе книгопродавца И. Г. Мартынова. Спб., 1891 г. Цѣна 75 коп. 20 сентября текущаго года исполнилось сто лѣтъ со дня рожденія Сергѣя Тимоѳеевича Аксакова. Къ этому юбилейному дню выпущено въ свѣтъ новое изданіе Сочиненій С. Т. Аксакова въ видѣ приложенія къ нему отдѣльною книжкой Критико-біографическій очеркъ, полное заглавіе котораго выписано выше, составленный В. П. Острогорскимъ. Или людей, достаточно знакомыхъ со всѣми произведеніями С. Т. Аксакова, этотъ очеркъ даетъ очень немного новаго относительно фактической стороны жизни знаменитаго русскаго писателя, къ тому же, весьма небогатой событіями, тихой, мирной, семейной, спокойно-помѣщичьей, по-старинному. Но если бы С. Т. Аксаковъ и не занялъ на склонѣ дней своихъ одного изъ первыхъ мѣстъ въ ряду лучшихъ нашихъ писателей, то и тогда его біографія,-- вѣрное воспроизведеніе его отношеній къ обществу, къ вопросамъ, занимавшимъ и волновавшимъ его современниковъ, къ выдающимся людямъ его времени и къ великимъ событіямъ, ознаменовавшимъ это время, къ знакомымъ, вообще, къ семьѣ и къ дѣтямъ,-- представила бы очень не малый интересъ потому, что Сергѣй Тимоѳеевичъ былъ отцомъ двухъ такихъ крупныхъ дѣятелей славянофильства, какъ его сыновья Константинъ и Иванъ Аксаковы. Чисто-русскій человѣкъ, вѣрнѣе даже -- просто благодушный русскій помѣщикъ, "добрый баринъ" стараго времени, Сергѣй Тимоѳеевичъ не былъ самъ ни славянофиломъ, ни западникомъ, и если подъ конецъ жизни очутился на сторонѣ славянофиловъ, то лишь благодаря сыновьямъ, имѣвшимъ на него едва ли не большее вліяніе, чѣмъ какое онъ имѣлъ на ихъ развитіе. Самъ онъ всю жизнь, отъ ранней юности, съ школьной скамьи былъ неизмѣннымъ "старовѣромъ" въ литературѣ и въ жизни, хранителемъ преданій, утвержденныхъ авторитетами, непререкаемость которыхъ не могли поколебать въ его сознанія никакія "новыя вѣянія". Въ немъ мы видимъ удивительное и, на первый взглядъ, необъяснимое сочетаніе большаго ума съ какою-то не толѣни вою, не то эпически-спокойною неподвижностью мысли, необычайной чуткости души ко всему прекрасному въ природѣ съ очень слабою впечатлительностью къ прекрасному въ литературѣ, большой сердечной отзывчивости къ людямъ съ индифферентизмомъ въ отношенія жизненныхъ вопросовъ общества, большой любви къ родинѣ, ко всему русскому, съ полнымъ равнодушіемъ къ судьбамъ Россіи въ минуты величайшихъ для нея опасностей и сильнѣйшаго подъема патріотизма. Объясненіе всему этому даетъ авторъ Критико-біографическаго очерка. Пользуясь богатымъ біографическимъ матеріаломъ, заключающимся въ произведеніяхъ С. Т. Аксакова и извлекая изъ него умѣлою рукой все, что есть въ немъ существеннаго для характеристики человѣка и писателя, г. Острогорскій мастерски раскрываетъ передъ нами всю внутреннюю, психическую жизнь изображаемаго имъ лица, причины, почему она такъ сложилась, постороннія вліянія, при которыхъ образовался характеръ и складывался умъ ребенка и юноши, внѣшнія воздѣйствія на душевный строй его съ дѣтства до старости, выразившійся въ его произведеніяхъ и въ отношеніяхъ къ семьѣ, знакомымъ и ко всему окружающему. Добрый отъ природы, мягкій, впечатлительный, легко я сильно увлекающійся, Сергѣй Тимоѳеевичъ со дня рожденія воспитывался, подобно многимъ барчукамъ своего круга, въ полномъ отчужденіи отъ всего, что его матери и воспитателямъ казалось вреднымъ я неподходящимъ для высокорожденнаго дитяти. Его съ большимъ тщаніемъ ограждали отъ всего, представлявшагося, по тогдашнимъ понятіямъ, грубымъ, неприличнымъ, могущимъ взволновать, растревожить ребенка, дать его мысли нежелательное направленіе. Отъ него, съ неослабнымъ вниманіемъ и усердіемъ, скрывали настоящую жизнь, какова она есть въ дѣйствительности, до окончанія имъ университетскаго курса. Онъ зналъ только природу, благодаря унаслѣдованной отъ отца страсти къ охотѣ и рыбной ловлѣ, и никогда не имѣлъ товарищей дѣтскихъ забавъ, сверстниковъ, которыхъ мать и воспитатели, по желанію матери, безусловно не допускали до него. До чего доходила такая мнительная заботливость, можно судить по тому, что въ присутствія ребенка не дозволялись русскія пѣсни, святочныя игры и пляски "ряженыхъ", строжайше было запрещено разсказывать сказки и объяснять что бы то ни было пытливому и любознательному дитяти. Такимъ образомъ, все вниманіе ребенка и всѣ запросы любви въ дѣтской душѣ обратились на природу, а потомъ на книги стараго, ложно классическаго склада. Въ совершенномъ невѣдѣніи людей, чувствуя умомъ и сердцемъ подавляющій авторитетъ главенствовавшей въ домѣ матери и потомъ воспитателя, мальчикъ такъ привыкъ нравственно къ подчиненію, что впослѣдствіи всю жизнь уже не могъ и даже не хотѣлъ выйти на просторъ и свободу прогрессивно "буйствующей" мысли. Замкнутый съ рожденія въ крайне тѣсный кружокъ точно опредѣленныхъ взглядовъ и понятій, признаваемыхъ непреложными, превратившихся для него въ вѣрованія, С. Т. Аксаковъ такъ никогда и не вышелъ изъ созданнаго воспитаніемъ узкаго міра семейной и личной жизни, скрашиваемой обезпеченнымъ достаткомъ и большимъ пріятнымъ знакомствомъ. Прирожденная человѣку потребность къ свободѣ и простору сполна находила удовлетвореніе на лонѣ природы, въ излюбленныхъ занятіяхъ охотой и рыбною ловлей. Невѣдающее нужды и горя, безпечальное помѣщичье житье, при невозмутимомъ семейномъ счастьи, разнообразилось театрами, выѣздами, пріемами, радушнымъ хлѣбосольствомъ, картами и чтеніемъ въ свободное время. Полученное С. Т. Аксаковымъ образованіе было въ полномъ соотвѣтствіи съ его воспитаніемъ и пикать не могло способствовать расширенію его умственнаго кругозора. Пройденный имъ курсъ въ Казанскомъ университетѣ, при самомъ его открытіи, былъ только по названію университетскимъ и едва ли равнялся гимназическому курсу сороковыхъ годовъ. Общество товарищей не могло оказать на юнаго студента тоже ни малѣйшаго вліянія отчасти потому, что отъ столь опаснаго въ нравственномъ отношеніи общества его ограждали воспитатели; главнымъ же образомъ потому, что самъ юноша, пріученный къ полной отчужденности, сторонился Отъ товарищей въ гимназіи, въ университетѣ и на службѣ, сходясь только съ людьми пожилыми, почтенными и "авторитетными". Оставаясь неизмѣннымъ литературнымъ "старовѣромъ", С. Т. Аксаковъ не понялъ и не оцѣнилъ Пушкина, не обратилъ вниманія ни Лермонтова, за то всѣ восторги посвятилъ Гоголю и преклонился передъ его "авторите: томъ". Ив. Ив. Панаевъ говоритъ въ своихъ Воспоминаніяхъ: "Для Аксакова-отца сочиненія Гоголя были откровеніемъ. Они вывели его изъ рутины старой литературной школы и пробудили въ немъ новыя свѣжія силы для будущей дѣятельности. Безъ Гоголя Аксаковъ едва ли написалъ бы Семейную хронику. Г. Острогорскій не безъ достаточныхъ основаній полагаетъ, что Гоголь же и "натолкнулъ Аксакова писать Хронику". Обращаясь къ написанному С. Т. Аксаковымъ, мы видимъ, что онъ писалъ только о себѣ и о своихъ забавахъ, сперва о театрѣ (въ Воспоминаніяхъ, произведеніи весьма слабомъ), потомъ объ уженіи, о ружейной охотѣ, о собираніи бабочекъ, позднѣе -- о своей семьѣ, о своемъ дѣтствѣ, о своей женитьбѣ, о своихъ знакомствахъ. Его біографъ говоритъ: "Въ ряду крупнѣйшихъ классическихъ нашихъ писателей девятнадцатаго вѣка Аксаковъ представляетъ собою явленіе совершенно особое не только по позднему проявленію таланта, но и по характеру и содержанію сочиненій. Это, подобно Гоголю, писатель вполнѣ оригинальный, русскій, непосредственный, самородный". "Старовѣрчество" Аксакова сослужило тутъ большую службу русской литературѣ и писателю. По милости этого "старовѣрчества" и вліянія Гоголя на несомнѣнно крупный талантъ автора, мы имѣемъ въ сочиненіяхъ С. Т. Аксакова лучшій образецъ чистаго русскаго литературнаго языка. Помимо этого, прославленію автора Семейной хроники много способствовало то обстоятельство, что произведеніе это явилось въ свѣтъ во время большой тревоги и страстныхъ порывовъ въ средѣ русскаго общества, вступавшаго въ періодъ великихъ реформъ, кореннаго переустройства всей Русской земли. Г. Острогорскій говоритъ: "Въ этотъ лихорадочный періодъ всякихъ злобъ дня и страстнаго отношенія къ настоящему, спокойные, наивно-эпическіе разсказы старика, отвлекая умъ отъ ежедневнаго, современнаго, въ глубь недавняго прошлаго,-- подъ сѣнь матери природы съ ея мирною растительною и животною жизнью, были для читателя студенымъ ключомъ, встрѣченнымъ въ жаркій день разгоряченнымъ путникомъ. Какъ онъ, этотъ путникъ, жадно бросились они на эти разсказы, чтобы въ нихъ почерпнуть хоть на минуту отдыхъ отъ злобъ настоящаго и въ созерцаніи вѣчной природы и патріархальной старины обрѣсти новыя силы"... Благодаря всему этому и, отчасти, благодаря "патріархальному" положенію, которое занималъ въ московскомъ обществѣ хлѣбосольный и радушный авторъ Семейной хроники, въ значительной же мѣрѣ благодаря громкой извѣстности сыновей Константина и Ивана Сергѣевичей, имя Аксакова получило такую популярность, какой не имѣло ни одно изъ крупнѣйшихъ именъ русскихъ писателей: его теперь, черезъ 33 года послѣ кончины, никто иначе не называетъ, какъ по имени и отчеству, и нѣтъ на Руси, кажется, ни одного грамотнаго человѣка, который, при упоминаніи имени Сергѣя Тимоѳеевича, не понялъ бы, что рѣчь идетъ о старикѣ Аксаковѣ.
   Книжка В. П. Острогорскаго издана очень хорошо. Кромѣ прекраснаго портрета С. Т. Аксакова, къ ней приложены два вида: дома Аксаковыхъ и мельницы, описанныхъ въ Семейной хроникѣ. Цѣна изданія весьма дешевая.

"Русская Мысль", кн.XI, 1891

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru