Огнёв Николай
Мы бьемся на одном плацдарме

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

H. Огнeв

МЫ БЬЕМСЯ НА ОДНОМ ПЛАЦДАРМЕ

   Отношение беспартийного писателя-интеллигента к партии -- тема большого художественного произведения. Это произведение еще , не написано, но оно будет создано,-- в этом нет сомнения.
   Лицом к лицу с большевиком я встретился впервые в 1906 году в : тюрьме. Этот большевик был Арон Поляков (м. б., подпольный псевдоним). Меня -- юношу -- поразили в этом человеке громадная внутренняя убежденность и какая-то особая, принципиальная, несговорчивость. Когда было нужно, Арон один шел против всех (в тюрьме он был единственным большевиком) и нисколько от этого не страдал, а наоборот, бывал этим весьма доволен. Меня, совершенно зеленого юнца, Арон и не пытался сагитировать, завоевать, но все его слова и действия оставляли во мне глубокий след. Двадцать семь лет прошло, а я помню все выступления Полякова.
   В 1907 году в другой тюрьме мне пришлось встретиться с целым большевистским коллективом во главе с Н. Л. Мещеряковым. Пробыл я с ними всего две недели, но успел увидеть твердое единство, спаянность действий, опять-таки на глубоко принципиальной основе. Среди эсеровских и анархистских, внутритюремных коллективов то и дело вспыхивали склоки далеко не принципиального порядка. Меньшевики сплошь и рядом проявляли нетвердость взглядов, шатание убеждений, политическую мягкотелость; в дискуссиях часто в'езжали оглоблями в метафизику. На этом фоне сплоченность большевистских внутритюремных отрядов производила особое, неизгладимое впечатление-
   Во время войны я -- в согласии со своей средой -- был оборонцем. Летом 1917 года я попал на фронт, и солдатские массы убедили меня в правоте большевиков.
   Тюремная и военная практика сделали свое дело: с лета 1917 года политически -- я вместе с партией. Моя литературная работа прошла через более сложную эволюцию.
   Первоначальная моя литературная деятельность складывалась под чуждыми партии влияниями 1909--1914 годов. Гуманизм и мистика, "нравственный закон" и "творимые легенды" -- все это в разной мере действовали на мои сознание и эмоции. Некритическое отношение к литературному наследству привело меня в 1924-25 году к перевальству. Отделался я от чуждых влияний путем длительной и глубокой работы над собой. Но, конечно, руководство партии сыграло в переделке моего литературного сознания решающую роль.
   Особенно благотворно подействовало на меня постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года. Помню, я выступил на собрании писателей по поводу этого постановления и сказал:
   Постановление зовет нас к тому, чтобы мы делали книги, содействующие социалистическому строительству. До сих пор мы делали мало, делали плохо. Нужно больше и лучше.
   Тогда я еще не ощущал в полной мере того, что ощущаю теперь: у нас есть учение Маркса -- Ленина--Сталина, у нас есть руководство большевистской партии, мы бьемся вместе с партией на одном плацдарме против общих врагов. Двадцать третьим апреля у нас развязаны руки, преступно драться плохим оружием, когда есть возможность выковать хорошее.
   Нужно делать то, о чем до сих пор говорили.

"Литературная газета", No 41, 1933

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru