Н. П. Огарев
Nocturno
Н. П. Огарев. Избранные произведения в двух томах
Том второй. Поэмы. Проза. Литературно-критические статьи
М., ГИХЛ, 1956
Das tragische in Leben ist
das Gefuhl des Nichts.
(Brief ernes Relsenden)
Уже и за полночь давно!
Домой иду я одиноко -
Безмолвно, пусто и темно
На нашей улице широкой...
И длинной... так, что днем иди -
Конца не видно впереди.
Теперь не встретишь ни собаки!
И даже самый альгвазил,
Наемный друг гнетущих сил,
Враг бедняка, смиритель драки,
Прогулкой не тревожа слух,
Таится, как незримый дух.
И даже нищий мой, который
Здесь негу сна вкушать любил,
Занять ночлег не приходил
На тротуаре у забора.
Есть фонари, но так бледны,
Как будто только зажжены,
Чтоб показать, какой глухою
Вкруг них все веет темнотою;
Да звезды сверху между крыш
Дивятся на ночную тишь.
Звучит мой шаг во тьме унылой,
И этот звук так пуст и дик,
Что если б я себе на миг
Дал волю - мне бы страшно было.
Стоят высокие дома,
По окнам странный лоск блуждает,
Как будто в них мерцает тьма,
И этот лоск напоминает
Взгляд незакрытых мертвых глаз,
Где жизни луч уже погас,
А что-то чудится живое,
Но неприязненно немое.
Вот виден свет в одном окне;
Свеча в печальной тишине
Сквозь штору трепетно мерцает;
По шторе чья-то тень блуждает.
Кто ты, безвестный мой сосед?
Зачем не спишь ты в эту пору?
Какое чувство горьких бед
Мешает сном сомкнуться взору?
А про меня, быть может, ты
Подумал: "Что там за скиталец,
Какой непрошенный страдалец
Протяжным шагом о плиты
Нарушил мир моей мечты?"
Кто ж говорит, что я страдаю?..
Мне весело. Иду домой
С беседы милой и живой.
Там были шумны разговоры;
О важных лицах и делах,
О самых выспренних вещах
Велися ревностные споры.
Мне было весело. Со мной
Один философ записной
Проспорил целый час о боге.
Он сам далек от той мечты,
Чтоб средь небесной пустоты,-
Где по затверженной дороге
Блуждает мерно хор светил,-
Вообразить себе, чтоб жил
Какой-то барин, учредитель,
Мирских напастей управитель;
Но говорит весьма умно,
Что все есть что-то, что должно
Признать за бога, что украдкой
На дне всего живет в тиши,
Что это нужно для порядка
И для бессмертия души.
А я, ни в мир не веря вышний,
Ни в дно вещей,- я отрицал,
Я попросту ему сказал,
Что это что-то вовсе лишне.
Он спорил рьяно, мудрено,
Я спорил холодно и сухо;
Его понятье - мне смешно,
Мое - ему шло мимо уха,
Так что могли б мы без труда
С ним и не спорить никогда;
Но было весело! - А дамы
Решили, что всего страшней
Касаться до святых вещей,
Что установленной программы
Держаться лучше потому,
Что с ней покойнее уму,
Приятней сердцу без сомненья,
Да и полезно для спасенья.-
Исполнен внутренних тревог,
Меж дам, которых тут я встретил,
Одну внезапно я заметил
И глаз отвесть с нее не мог.
Улыбки кроткой безмятежность
И взора вкрадчивая нежность
Напоминали мне тот лик,
Который я любить привык
Когда-то, в молодые годы,
В дни поэтической свободы...
Мне было весело, и вдруг
Мной страшный овладел недуг;
Я чувствовал, что жизни сила,
Что сердца жизнь во мне остыла,
Что сердце выдохлось давно,
Как незамкнутое вино.-
Так что ж? Пускай! Есть жизнь иная,
Иная цель передо мной,
И труд достойный совершая,
Я занят мыслию иной,
Все благо общее и дело...
Тут юноша подсел ко мне,
Глядит так бодро и так смело,
Пророчит в жгучей болтовне,
Не спотыкаясь о сомненье,
Народов юное движенье...
А я ему сказал в ответ,
Что это вздор - надежды нет,
Чтоб ехал он в глухие степи
Искать иные племена;
Для тех, на ком преданий цепи,
Жизнь кончена, порешена...
И самому мне стало больно,
Как я убил его невольно!
Но занял нас иной предмет -
Потом - за позднею бутылкой:
Что лучше, спрашивалось пылко:
Clos de Vougeot или Моэт?
Я предпочел неукоснело
Бургунское; огонь его
Мне кажется дружней всего
С печалью гордой мысли зрелой...
Но речь идет не обо мне:
Ты что, сосед неугомонный,
Свечи не гасишь в тишине,
Томим тревогою бессонной?
Что ты - жалеешь или ждешь?
Грустишь о прошлом или веришь?
Или упорно лицемеришь
И мир особый создаешь?
Быть может, не прожив с полвека,
Ты хоронил уже не раз
Душе родного человека
И сна не знаешь в поздний час?
Напрасно! Никакою силой
Не воскресишь; не спи ночей,
Ворочай в памяти своей
Любимый образ, голос милый,-
Все невозвратно, и могила,
Землей засыпав темный свод,
Безмолвных жертв не отдает.
А может, в возраст тот завидный
Едва вступая, где слегка
На верхней губе пух чуть видный
Крутит надменная рука,-
Ты так влюблен, что спать не можешь,
Огнем трепещешь, и горишь,
И имя милое твердишь,
И воздух дремлющий тревожишь?
Как знать? Она ль начнет черед,
Иль ты разлюбишь наперед,
Иль страсть в сожитьи охладеет
И скука жизнью овладеет?..
Но что-нибудь из этих бед
Придет же, бедный мой сосед,
Хоть ты теперь и полный веры
Не спишь, блаженствуя без меры.-
А может быть, ты не любим?
И только страстью одинокой,
Тоской и ревностью томим,
И о красавице жестокой
Упорно думая всю ночь,
Сна врачеванье гонишь прочь?
Да! Эта страсть продлится годы;
Таков закон ее природы,
Затем, что человек упрям,
И жадно льнет к своим мечтам,
И любит с тайным напряженьем
Дразнить себя пустым волненьем.
Увидишь после многих лет,
Что страсть была ненужный бред.
Но я с чего ж воображенью
Дал ход, как мальчик иль хвастун?
С чего я взял, что ты так юн?
А ты, назло такому мненью,
Муж достославный по всему,
И по летам и по уму:
И брови с проседью нависли,
И опыт дал здоровость мысли,
И ночь безмолвная без сна
Тобой труду посвящена:
Ты пишешь новое творенье,
Где есть загадке разрешенье,
Где ты откроешь нам пути -
Как человечество спасти.
Трудись, спеши, спасай скорее.
Недуг все с каждым днем страшнее!
Над книгой ночь не станет спать
Со временем твой почитатель,
Завета нового искатель,
Чтобы наш мир пересоздать,
И сам, от горя изнывая,
Умрет, тебя благословляя.
А может, ты, подобно мне,
Трудиться любишь в тишине
Над рифмой, и с немым вниманьем
Занявшись строчек окончаньем,
Грызешь с досады до утра
Конец усталого пера?..
Все для того, чтоб как-то чудно
Сказать без нужды кой-кому -
Как в жизни тяжело уму,
Как сердцу горестно и трудно!
Чтоб тот, кто примется читать
Уныло звучную тетрадь,
Едва вкусив самозабвенье,
Опять почувствовал мученье,
Опять бы в сердце мог начать
Живые раны растравлять!
Занятье истинно благое,
И стоит, чтоб ночей не спать.
А если ты совсем иное?
Ты, может быть, больной старик
И, морщась, сдерживаешь крик?
Ценя терпение тупое -
Скучаешь так, как не скучал
Никто от нравственных начал?..
И ждешь: науки представитель
Приедет доктор, твой спаситель...
Не верь ему, не жди его:
Наука только для того,
Чтоб нерв ощупать уязвленный -
Коснуться пальцем до него,
Понять болезни ход законный -
И только, больше ничего!
Пора, старик неугомонный,
Чтоб напоследок понял ты
Всю власть бездонной пустоты,
В которой тени жизни бродят,
Родятся люди, люди мрут,
Народы в битвах век проводят
И гибнут... новые растут.
Пойми, следя всех дел теченье,
Нуля предвечного движенье,
И в этой мысли ты, друг мой,
Сыщи незыблемый покой,
Чтоб ни болезни, ни печали
Уже твой ум не возмущали.
Но вдруг он погасил свечу,-
И остаюсь я одинокой
На нашей улице широкой...
Чего я жду? чего хочу?
Зари ль улыбки ждут целебной?
Но все темно, но все враждебно...
Пойду домой - тревожный нрав
Спокоить в усыпленном теле...
А может быть, сосед был прав -
И я страдаю в самом деле!
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
Гершен.- "Стихотворения Н. П. Огарева" под редакцией М. О. Гершензона,
М. 1904.
ИРЛ - Институт русской литературы Академии наук СССР (Пушкинский дом).
ЛБ - Государственная ордена Ленина библиотека СССР им. В. И. Ленина.
ЛН - "Литературное наследство", изд. Академии наук СССР.
Лонд. изд.- "Стихотворения Н. Огарева", изд. Н. Трюбнера и Кo. Лондон,
1858.
ОЗ - "Отечественные записки".
ПЗ - "Полярная звезда".
РМ - "Русская мысль".
PC - "Русская старина".
ЦГАЛИ - Центральный Государственный архив литературы и искусства СССР.
ЦГАОР - Центральный Государственный архив Октябрьской революции и
социалистического строительства СССР.
Nocturna. Впервые - ПЗ, 1858, стр. 102. Поэма написана в 1857 г.
Автограф ЛБ. Печатается по Лонд. изд.
Das tragische in Leben ist das Gefuhl das Nichts (Brief eines
Reisenden) - трагическое в жизни есть ощущение небытия (Письмо одного
путешественника) (нем.).
Clos de Vougeot или Mоэт - сорта французских вин.