Якушкин В. П.
Николай Иванович Новиков

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Починъ. Сборникъ общества любителей Россійской Словесности на 1895 годъ.
   Москва. Литографія Высочайше утвержденнаго "Русскаго Товарищества печатнаго и издательскаго дѣла". Москва, Чистые пруды, соб. домъ. 1895.
   

Николай Ивановичъ Новиковъ *).

*) Читано въ публичн. засѣданіи общества 13 ноября 1894.

   Въ нынѣшнемъ году исполнилось 150 лѣтъ со дня рожденія Н. И. Новикова, и мы сегодня собрались всѣ сюда для того, чтобы благодарнымъ словамъ почтить память этого великаго дѣятеля, которому столько обязано русское просвѣщеніе.
   Новиковъ, несомнѣнно, является однимъ изъ самыхъ замѣчательныхъ лицъ русской исторіи. Онъ играетъ выдающуюся роль въ развитіи русской литературы, а собственно въ исторіи журналистики нашей ему безспорно принадлежитъ первое мѣсто; великія заслуги его въ дѣлѣ изданія древнихъ памятниковъ никогда не будутъ забыты исторической наукой; онъ долженъ быть признанъ устроителемъ нашего книгоиздательскаго и книгопродавческаго, а также и типографскаго дѣла; онъ является памятнымъ дѣятелемъ по народному образованію на разныхъ ступеняхъ его, и имя его неразрывно связано съ одной изъ славнѣйшихъ эпохъ въ жизни Московскаго Университета; наконецъ, онъ является вліятельнымъ и энергичнымъ общественнымъ дѣятелемъ, въ самомъ широкомъ смыслѣ этого слова, и значеніе его въ исторіи нашего общественнаго развитія имѣетъ чрезвычайную важность; все это даетъ полное право видѣть въ Новиковѣ одного изъ первыхъ дѣятелей русскаго просвѣщенія,-- признать за нимъ одно изъ первыхъ мѣстъ среди всѣхъ великихъ дѣятелей русской исторіи. Имя Новикова -- одно изъ самыхъ дорогихъ именъ въ нашемъ историческомъ прошломъ; поразительная по своимъ размѣрамъ и результатамъ дѣятельность его представляетъ не только одинъ историческій интересъ: можно смѣло сказать, что она до сихъ поръ полна живаго общественнаго значенія.
   Дѣятельность Новикова была до того широка и многостороння, до того знаменательны были ея результаты и важны самые способы ея развитія, что конечно нечего и думать очертить ее сколько нибудь полно въ томъ краткомъ очеркѣ, который я, согласно времени мнѣ отмѣренному, буду имѣть честь предложить вашему вниманію. Прежде всего я долженъ ограничить самую задачу моего очерка: я берусь въ немъ напомнить вамъ лишь только внѣшнюю, такъ сказать, исторію Новикова, т. е. размѣры и условія его дѣятельности, но и при такой задачѣ мнѣ придется говорить обо всемъ вкратцѣ, затрогивать многое лишь мимоходомъ, о нѣкоторыхъ вещахъ и совсѣмъ придется умалчивать. Но изъ того, можно сказать, краткаго, "перечня", въ какомъ я напомню вамъ о жизни и дѣятельности Новикова, все-таки вытечетъ общая оцѣнка его заслугъ и его значенія.
   При оцѣнкѣ дѣятельности Новикова нельзя не поражаться тѣмъ, съ какими малыми внѣшними средствами выступилъ Новиковъ на избранный имъ путь и какъ много сумѣлъ онъ сдѣлать, благодаря внутренней силѣ, положенной имъ въ избранное дѣло. Оцѣнки всего совершеннаго Новиковымъ нельзя не ставить въ ближайшую связь съ фактами его личной біографіи; съ другой стороны, его личная судьба, гоненія и страданія, которымъ онъ подвергался столь незаслуженно, получаютъ сами по себѣ общественное значеніе, увеличивая вмѣстѣ съ тѣмъ наше сочувствіе къ незабвенному дѣятелю.
   Н. И. Новиковъ родился 27 октября 1744 г. въ селѣ Авдотьинѣ, которое находится теперь въ Бронницкомъ уѣздѣ Московской губерніи. Отецъ его, Иванъ Васильевичъ, начавшій службу при Петрѣ Великомъ, при Елизаветѣ Петровнѣ находился въ отставкѣ и жилъ въ деревнѣ, гдѣ и обученіе его дѣтей ограничивалось деревенскими средствами: сынъ его учился грамотѣ у дьячка. Позднѣе, уже по смерти отца, Новиковъ былъ опредѣленъ въ только что открывшуюся тогда въ Москвѣ университетскую гимназію, гдѣ и пробылъ нѣсколько лѣтъ; сначала его аттестовали какъ ученика, достойнаго награды, но въ 1760 г. онъ былъ исключенъ изъ "французскаго класса" -- "за лѣность и нехожденіе въ классъ". Біографы Новикова обыкновенно отмѣчаютъ при этомъ, что вмѣстѣ съ Новиковымъ былъ исключенъ и Потемкинъ, будущій "полудержавный властелинъ". Мы не знаемъ подробностей пребыванія Новикова въ гимназіи, но во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что образованіе, полученное Новиковымъ въ молодости, было очень не блестящее. Пробывъ во "французскомъ классѣ" три года, Новиковъ не выучился французскому языку и во всю жизнь не зналъ ни одного иностраннаго языка. Въ одномъ изъ писемъ, напечатанныхъ въ живописцѣ, находится такое обращеніе къ самому Новикову: "Всего удивительнѣе, что вы, не зная ни по французски, ни по нѣмецки, слѣдовательно по одному природному разуму и остротѣ, не заимствуя изъ иностранныхъ писателей, пишите такіе листочки, которые многимъ вкусъ знающимъ людямъ правятся". Самъ Новиковъ уже незадолго до своей кончины писалъ Карамзину: "Однако, любезнѣйшій мой, не забывайте, что съ вами говорите Ідіотъ (невѣжда), не знающій никакихъ языковъ, не читавшій школьныхъ философовъ, и они никогда не лезли въ мою голову; это странность, однако, истинно было такъ".
   Можно, однако, думать, что пребываніе въ университетской гимназіи не было для Новикова совсѣмъ безполезно. Повидимому, помимо классныхъ занятій, въ университетской гимназіи была умственная атмосфера, оказывавшая вліяніе на воспитанниковъ. Въ одно время съ Новиковымъ въ этой гимназіи учился его сверстникъ Д. И. Фонвизинъ, въ запискахъ котораго мы находимъ извѣстное описаніе тѣхъ комическихъ результатовъ, которыхъ достигло гимназическое ученіе; но Фонвизинъ тутъ-же замѣчаетъ, что все-таки онъ обязанъ былъ этой школѣ -- "вкусомъ къ словеснымъ наукамъ". Очень возможно, что такой же "вкусъ къ словеснымъ наукамъ" вынесъ изъ гимназіи и Новиковъ; по крайней мѣрѣ этотъ вкусъ сказался въ немъ очень рано, какъ сейчасъ увидимъ.
   Новиковъ оставался въ Москвѣ до 1762 г., т. е. еще 2 года послѣ исключенія изъ гимназіи. У насъ нѣтъ никакихъ свѣдѣній объ этомъ времени жизни Новикова, но на основаніи нѣкоторыхъ косвенныхъ указаній можно, однако, предположить, что въ это время онъ поддерживалъ нѣкоторыя сношенія съ университетскими кругами.
   Въ началѣ 1762 г. Новиковъ переѣхалъ въ Петербургъ для службы въ Измайловскомъ полку. Въ то утро, когда переворотъ возвелъ на престолъ Екатерину, часовымъ у подъемнаго моста Измайловскихъ казармъ стоялъ именно Новиковъ. Измайловскій полкъ былъ за Екатерину, которая, пріѣхавъ утромъ 28 іюля въ Петербургъ, прямо направилась въ казармы измайловцевъ: здѣсь, въ эту важную минуту жизни Екатерины, Новиковъ въ первый разъ увидалъ ту, въ царствованіе которой онъ долженъ былъ явиться столь выдающимся дѣятелемъ, и отъ которой онъ долженъ былъ впослѣдствіи подвергнуться такому жестокому преслѣдованію. Послѣ переворота участникамъ его были розданы многочисленныя награды; и Новиковъ былъ произведенъ въ унтеръ-офицеры. Извѣстно, что въ этотъ-же день, 28 іюня, Екатерину увидалъ въ первый разъ Потемкинъ, товарищъ Новикова по исключенію изъ гимназіи, который тутъ же сумѣлъ обратить на себя вниманіе императрицы.
   Продолжая потомъ еще нѣсколько лѣтъ служить въ Измайловскомъ полку, онъ не былъ увлеченъ службой, возможностью карьеры; онъ въ это уже время предался "вкусу къ словеснымъ паукамъ" и, вѣроятно, много читалъ, заботился о пополненіи своего скуднаго образованія. Уже въ это время въ молодомъ измайловцѣ сказалось стремленіе къ книжному дѣлу, къ издательству; онъ тогда уже принялся за работу въ этой области, въ которой впослѣдствіи дѣятельность его была столь обширна и разнообразна. Мы знаемъ, что Новаковъ еще въ 1766 г. издалъ каталогъ одного петербургскаго книжнаго магазина, двѣ переводныя французскія повѣсти, какой-то сонетъ (1768 г.). Повидимому, онъ тогда-же обратилъ на себя вниманіе своимъ стремленіемъ къ научному самообразованію и любовью къ литературѣ: этимъ объясняется то, что въ 1767 г. онъ былъ выбранъ въ число молодыхъ людей, которымъ поручалось веденіе "дневныхъ записокъ" въ коммиссіи депутатовъ для сочиненія проекта новаго уложенія. Этотъ выборъ указываетъ на довѣріе къ Новикову, такъ какъ Екатерина писала: "Протоколы суть особливой важности въ сей коммиссіи и наипаче въ Большомъ собраніи и того для къ держанію протокола опредѣлить особливыхъ дворянъ съ способностями". Новиковъ работалъ въ Малой коммиссіи о среднемъ родѣ людей, а также и въ Большой коммиссіи. При докладахъ о работахъ коммиссіи Новиковъ сдѣлался лично извѣстенъ Екатеринѣ.
   Трудно сомнѣваться, что участіе въ работахъ коммиссіи не могло остаться безъ вліянія на Новикова. Передъ нимъ здѣсь проходили многіе важные вопросы, выставленные русскою жизнью, и, ведя протоколы Большой и Малой комиссій, онъ вникалъ ближе въ дѣйствительныя условія окружавшаго его быта: это была прекрасная школа для будущаго журналиста и общественнаго дѣятеля.
   По окончаніи работъ коммиссіи, Новиковъ вскорѣ вышелъ въ отставку и выступилъ на журнальное поприще, на которомъ ему пришлось сдѣлать такъ много.
   Новиковъ выступалъ на журнальное поприще съ высокимъ понятіемъ о значеніи того дѣла, за которое брался; онъ очень высоко цѣнилъ вліяніе и задачи журналиста, ставилъ себѣ цѣлью -- "принесть пользу своимъ согражданамъ". Онъ видѣлъ въ литературномъ трудѣ не отдыхъ и развлеченіе, а серьезное общественное дѣло.
   Извѣстно столкновеніе, которое имѣлъ первый журналъ Новикова съ органомъ самой императрицы. Всякая Всячина проповѣдовала умѣренность, а Трутень стоялъ за смѣлыя, открытыя обличенія. Въ этомъ спорѣ принимали участіе и другіе журналы, раздѣлившіеся на два лагеря. Новиковъ смѣло примѣнялъ въ своемъ Трутнѣ выставленную теорію и выступалъ съ обличеніями противъ очень вліятельныхъ сферъ, напр., противъ придворныхъ; онъ открыто возставалъ противъ злоупотребленій помѣщичьей власти, противъ неправосудія, взяточничества и т. д., и его сатирическіе очерки не были отвлеченными моральными разсужденіями, но имѣли непосредственное отношеніе къ русской дѣйствительности. Трутень возстановилъ противъ себя очень многихъ. Еще въ началѣ изданія въ журналѣ приведены слова одного знатнаго "господина", говорившаго по адресу издателя Трутня: "не въ свои де этотъ авторъ садится сани... Въ старые бы времена послали бы его для пользы государственной описывать нравъ какого ни есть царства русскаго владѣнія". До этого дѣло не дошло, но несомнѣнно, что Трутень сначала долженъ былъ измѣнить свой характеръ, умѣрить тонъ, а потомъ и совсѣмъ прекратился преждевременно, не по волѣ издателя.
   Новиковъ не смутился отъ этой неудачи. Черезъ два года по прекращеніи Трутня онъ выступилъ съ другимъ сатирическимъ журналомъ -- живописецъ. Новый журналъ отличался еще болѣе смѣлой сатирой; не вдаваясь въ подробности, укажу, что живописецъ говорилъ самымъ рѣшительнымъ образомъ противъ крѣпостного права, и въ немъ были статьи, которыя по смѣлости тона напоминаютъ "Путешествіе" Радищева и нѣкоторыми изслѣдователями даже приписывались послѣднему; надо однако думать, что эти статьи писаны самимъ Новиковымъ. Участь живописца была таже, что и Трутня: сначала журналъ долженъ былъ измѣнить тонъ, а потомъ и совсѣмъ прекратился, опять на второмъ году изданія. Вскорѣ Новиковъ сдѣлалъ новую попытку въ томъ же направленіи, хотя и по болѣе узкой программѣ: въ 1774 году онъ сталъ издавать Кошелекъ, журналъ спеціально направленный противъ французоманіи тогдашняго общества. И на этотъ разъ Новикову не повезло: его нападки противъ нравовъ свѣтскаго общества возбудили сильное неудовольствіе въ придворныхъ сферахъ, и нетолько журналъ прекратился на девятомъ нумеръ, но, какъ говоритъ преданіе, издатель подвергся личнымъ непріятностямъ и долженъ былъ даже оставить на время Петербургъ.
   Такова была судьба первыхъ трехъ журналовъ Новикова. Всѣ они имѣли большой и вполнѣ заслуженный успѣхъ среди читателей. Журналы Новикова, помимо смѣлой сатиры, помимо проповѣди гуманныхъ идей, замѣчательны и по литературному таланту. Мы имѣемъ основаніе считать, что Новиковъ самъ много писалъ для своихъ журналовъ: такимъ образомъ онъ явился не только прекраснымъ редакторомъ-издателемъ, но и талантливымъ авторомъ; по его журналамъ мы можемъ судить о томъ, какъ далеко подвинулся въ своемъ самообразованіи "фурьеръ Измайловскаго полка".
   Изъ трехъ журналовъ всего больше былъ успѣхъ живописца, который, дѣйствительно, является лучшимъ журналомъ прошлаго вѣка. Онъ производилъ сильное впечатлѣніе, и одинъ изъ читателей писалъ: "Люблю въ писателѣ лучше всего доброе сердце и истинную любовь къ отечеству. Ты пишешь сатиры на тѣхъ людей, которыхъ давно уже пожурить надлежало: сказать-ли тебѣ? читая твой листокъ, я плакалъ отъ радости, что нашелся человѣкъ, который противъ господствующаго ложнаго мнѣнія осмѣлился говорить въ печатныхъ листахъ". И дѣйствительно, можно вполнѣ вѣрить, что смѣлая и благородная сатира Новикова могла дѣйствовать на читателей самымъ возбуждающимъ и возвышающимъ образомъ. Живописецъ, какъ сказано, имѣлъ особенный успѣхъ: въ теченіе прошлаго вѣка онъ былъ изданъ пять разъ (со включеніемъ въ него нѣкоторыхъ статей изъ Трутня). Новиковъ самъ такъ объяснялъ успѣхъ журнала: "сіе сочиненіе попало на вкусъ публики, мѣщанъ нашихъ: ибо у насъ тѣ только книги третьими, четвертыми и пятыми изданіями печатаются, которые симъ простосердечнымъ людямъ, по незнанію ими иностранныхъ языковъ, нравятся". Это указаніе на кругъ читателей Новиковскихъ журналовъ въ высшей степени любопытно. По выраженію Тихонравова, новиковскіе журналы и не могли не понравиться простосердечнымъ читателямъ, мѣщанамъ, такъ какъ они стояли именно за ихъ интересы.-- Упомяну еще, что не только живописецъ былъ перепечатанъ и въ нашемъ вѣкѣ два раза (послѣдній разъ 30 лѣтъ назадъ, въ 1864 г., П. А. Ефремовымъ), но сдѣлана была попытка заимствовать изъ него статью для народнаго журнала "Мужичекъ" 1862 г.
   Новиковъ не ограничивался изданіемъ сатирическихъ журналовъ: въ то же время онъ предпринялъ печатаніе цѣлаго ряда книгъ. Заслуги Новикова въ розысканіи и изданіи древнихъ памятниковъ, въ составленіи такихъ книгъ, какъ "Опытъ историческаго словаря о россійскихъ писателяхъ" и пр.,-- очень важны. Упомяну еще только о двухъ изданіяхъ этого рода -- о "Древней Россійской Вивліоеикѣ", изданной Новиковымъ сначала въ 10, потомъ въ 20 томахъ,-- упоминаю здѣсь объ этомъ изданіи не только потому, что оно главнѣйшее изъ историческихъ изданій Новикова, но и потому, что недавно предпринята въ одномъ уѣздномъ городѣ перепечатка его: этотъ фактъ доказываетъ сохраняющій интересъ "Древней Россійской Вивліооики". Другое изданіе, о которомъ я хочу упомянуть, это -- "Повѣствователь Древностей Россійскихъ". Новиковъ имѣлъ въ виду опять обширное историческое изданіе, но онъ могъ напечатать только первую часть: своимъ предисловіемъ, гдѣ онъ обличалъ свѣтскую пустоту и проповѣдовалъ необходимость благотворнаго труда, онъ вновь возбудилъ неудовольствіе, изданіе прекратилось, а вышедшій выпускъ, какъ можно думать, отбирался и уничтожался. Такимъ образомъ, и на поприщѣ ученыхъ изданій Новиковъ столкнулся съ тѣми препятствіями, которыя прекратили существованіе его сатирическихъ журналовъ,-- столкнулся съ "чернымъ медвѣдемъ цензуры",-- по выраженію Карамзина. И Новикову, въ дальнѣйшей его дѣятельности, пришлось пострадать не отъ одного этого звѣря, не отъ одной книжной цензуры.
   Нужно упомянуть еще о двухъ журнальныхъ предпріятіяхъ Новикова въ Петербургѣ; это -- С.-Петербургскія Ученыя Вѣдомости, которыя посвящены были главнымъ образомъ литературной критикѣ, и журналъ Утренній Свѣтъ. Послѣдній журналъ отличался прямо масонскимъ оттѣнкомъ,-- о значеніи масонства Новикова я буду сейчасъ говорить; теперь-же нужно отмѣтить двѣ особенности Утренняго Свѣта: во-первыхъ, онъ издавался цѣлымъ кружкомъ лицъ, и здѣсь впервые выказалось умѣніе Новикова привлекать людей къ совмѣстной работѣ на общественную пользу, а во-вторыхъ, это изданіе имѣло благотворительную цѣль; доходы съ него тли на содержаніе народныхъ училищъ: сначала было открыто на эти средства одно училище, а потомъ еще другое. Новиковъ сумѣлъ привлечь къ дѣлу училищъ общественное вниманіе и сочувствіе, въ редакцію стекались пожертвованія; съ училищами была связана и благотворительность. Во всемъ этомъ дѣлѣ Новиковъ очень хорошо выказалъ свои способности къ широкой общественной организаціи. Издатели Утренняго Свѣта считали хозяевами школьнаго дѣла не себя, а всѣхъ подписчиковъ и жертвователей, и давали имъ самый подробный отчетъ въ журналѣ о ходѣ ученія въ школахъ, о матеріальномъ положеніи послѣднихъ. Новиковъ учрежденіемъ этихъ народныхъ училищъ (съ 1773 г.) почти на десять лѣтъ опередилъ правительство Екатерины, которая повидимому вовсе не была довольна, что Новиковъ призвалъ къ почину въ дѣлѣ народнаго образованія общественныя силы. Когда въ 1782 г. была основана коммиссія объ училищахъ, Новиковъ не былъ приглашенъ къ участію въ ней, хотя оба основанныя имъ училища тогда еще существовали. Любопытно отмѣтить, что толчекъ къ первому преслѣдованію Новикова во время московскаго періода его дѣятельности исходилъ именно изъ училищной коммиссіи.
   Сказаннымъ приходится мнѣ ограничиться относительно годовъ, проведенныхъ Новиковымъ въ Петербургѣ. Но прежде чѣмъ обратиться къ его дѣятельности въ Москвѣ, я долженъ нѣсколько остановиться на масонствѣ Новикова. Его масонскія связи начались въ Петербургѣ, но полное развитіе онѣ получили въ Москвѣ, гдѣ онѣ очень опредѣленно отразились на всей дѣятельности Новикова. Его главные сотрудники были масоны, на его предпріятіе вліяли масонскіе взгляды, они вліяли на выборъ издаваемыхъ книгъ, а одна изъ типографій, которыми завѣдывалъ Новиковъ, печатала только масонскія книги. Но не слѣдуетъ однако преувеличивать значеніе масонства въ дѣятельности Новикова, какъ это дѣлаютъ нѣкоторые изслѣдователи. О масонствѣ Новикова иногда судятъ по его взглядамъ, по его письмамъ въ александровскую эпоху, но не надо забывать, что эти письма писаны уже больнымъ старикомъ, вся жизнь котораго, личная и общественная, была разбита, который, послѣ нѣсколькихъ лѣтъ строгаго заключенія въ крѣпости, гдѣ онъ могъ читать только одну Библію, жилъ въ деревенскомъ уединеніи, окруженный больными дѣтьми: въ силу всѣхъ пережитыхъ несчастій мистицизмъ развился въ немъ до крайности, и Новикова этого времени нельзя смѣшивать съ прежнимъ Новиковымъ, который вступилъ въ масонство со многими оговорками. Говоря о вліяніи масонства на дѣятельность Новикова, мы должны признать, что оно лишь отражалось извѣстнымъ образомъ на этой дѣятельности, но не создало ее,-- и въ этой дѣятельности многое оставалось независимымъ отъ масонства.
   Увлеченіе Новикова масонствомъ объясняется отчасти личными его условіями, отчасти условіями общими того времени,-- масонство было явленіемъ характернымъ для извѣстной эпохи европейской исторіи, и оно не могло въ силу этого не отразиться и у насъ, гдѣ къ тому-же оно встрѣчало и особыя благопріятныя условія. Въ частности въ увлеченіи Новикова масонствомъ мы видимъ вліяніе условій его образованія, и вліяніе русской жизни: Новиковъ спасался въ масонствѣ, такъ сказать, отъ "чернаго медвѣдя" и другихъ опасностей, съ которыми ему приходилось считаться; независимо отъ этого, Новиковъ, какъ мы знаемъ, усиленно стремился къ общественной организаціи, а для нея-то готовую форму въ извѣстномъ смыслѣ ему и давало масонство. Сказаннаго, кажется, довольно для того, чтобы въ общихъ чертахъ опредѣлить значеніе его для дѣятельности Новикова. Можно, думаю, сказать такъ: Новиковъ, съ его важнымъ общественнымъ дѣломъ, важнѣе въ исторіи масонства, чѣмъ масонство въ исторіи его дѣла. Мы должны признать, что сущность дѣятельности Новикова опредѣлялась не масонствомъ, основныя ея стремленія и задачи были выяснены имъ еще до его масонства, независимо отъ него, основные результаты этой дѣятельности имѣли значеніе и вліяніе тоже независимо отъ масонства.
   Своей журнальной и издательской дѣятельностью въ Петербургѣ Новиковъ пріобрѣлъ уже почетную извѣстность, и въ 1779 г. кураторъ Московскаго Университета Херасковъ предложилъ Новикову взять въ аренду университетскую типографію и Московскія Вѣдомости. Такъ какъ тогда нельзя было еще открывать частныхъ типографій, Новиковъ принялъ это предложеніе, переѣхалъ въ Москву, гдѣ скоро сумѣлъ довести свою просвѣтительную дѣятельность до безпримѣрнаго развитія.
   Прежде всего Новиковъ затратилъ много труда и много средствъ на упорядоченіе и развитіе университетской типографіи, и въ нѣсколько лѣтъ достигъ того, что она не уступала лучшимъ европейскимъ типографіямъ. Такое положеніе типографіи дало Новикову возможность широко развить издательскую дѣятельность. Упомяну прежде всего, что онъ улучшилъ и расширилъ Московскія Вѣдомости, издавалъ при нихъ различныя приложенія: Дѣтское Чтеніе (Карамзинъ), Экономическій Магазинъ (Болотовъ), прибавленія литературнаго содержанія, Магазинъ Натуральной Исторіи; кромѣ того онъ отдѣльно издавалъ въ Москвѣ: Утренній Свѣтъ, Московское Ежемѣсячное Изданіе, Вечернюю Зарю, Покоющагося Трудолюбца. Замѣчу, что въ послѣднемъ изданіи мы опять встрѣчаемъ нападки на крѣпостное право. Во всѣхъ этихъ изданіяхъ Новикова постоянно участвовали многіе изъ студентовъ университета.
   Какъ и въ Петербургѣ, Новиковъ, не ограничиваясь изданіемъ журналовъ, печаталъ много книгъ. Въ первый же годъ по переѣздѣ въ Москву онъ выпустилъ изъ университетской типографіи 8 книгъ различнаго содержанія, и чѣмъ дальше, тѣмъ его книгоиздательская дѣятельность развивалась сильнѣе и сильнѣе: къ 1786 г., за шесть лѣтъ, Новиковъ напечаталъ въ университетской типографіи книгъ болѣе 400 названій,-- больше, чѣмъ выпустила эта типографія за все предшествующее время своего существованія. Но особенные размѣры, особенное значеніе дѣятельность Новикова пріобрѣла съ основаніемъ Типографической Компаніи.
   Новиковъ нашелъ въ Москвѣ цѣлый кругъ людей, которые стали усердными сотрудниками въ его просвѣтительной, общественной работѣ. Между ними было нѣсколько лицъ, замѣчательныхъ по своему характеру и убѣжденіямъ, по своей жизни. У меня нѣтъ времени останавливаться на Лопухинѣ, Гамалѣѣ, Походяшинѣ и другихъ выдающихся членахъ Новиковскаго кружка, но я не могу не сказать хотя коротко о профессорѣ Шварцѣ. Къ этому меня принуждаетъ особое значеніе Шварца въ кружкѣ Новикова, въ дѣятельности его; говорить о Новиковѣ, и особенно въ стѣнахъ Московскаго университета, и умолчать о Шварцѣ -- нельзя.
   Князь Гагаринъ пригласилъ Іоганна Георга Шварца пріѣхать въ 1776 г. въ Россію, въ качествѣ домашняго учителя. Тотчасъ-же по пріѣздѣ въ Россію Шварцъ ревностно принялся за изученіе русскаго языка и литературы. Онъ съ большимъ сочувствіемъ останавливался на дѣятельности Новикова; въ немъ онъ видѣлъ "особенную ревность къ просвѣщенію и горячую любовь къ отечеству", видѣлъ въ его дѣятельности -- благородно опредѣлившуюся цѣль. Новиковскія изданія вызывали толки даже за-границей,-- и Шварцъ, пріѣхавъ въ Россію, "пламенно желалъ познакомиться съ Новиковымъ". Знакомство это состоялось въ 1779 г., когда Новиковъ и Шварцъ оба съѣхались въ Москвѣ, одинъ какъ арендаторъ университетской типографіи, другой, какъ назначенный въ это время профессоромъ. Новиковъ разсказывалъ потомъ: "Въ одно утро пришелъ ко мнѣ нѣмчикъ, съ которымъ я, поговоря, сдѣлался во всю жизнь, до самой его смерти, неразлучнымъ; этотъ нѣмчикъ былъ Ив. Ег. Шварцъ". Новиковъ изумилъ Шварца тою желѣзною энергіею, съ какою онъ брался за дѣло, "гдѣ слѣдовало рисковать всѣмъ, надѣяться немногаго". Шварцъ сразу оцѣнилъ дѣло Новикова, понялъ, что "оно было необыкновенно важно для русскаго просвѣщенія". Шварцъ видѣлъ, что для осуществленія идей Новикова необходимо возможно широкое участіе общества. Онъ старался подготовить среди своихъ слушателей будущихъ дѣятелей великаго дѣла, старался воспламенить ихъ къ работѣ, пріохотить ихъ къ наукѣ, образовать изъ нихъ переводчиковъ. "Онъ началъ съ того, что раздѣлилъ между ними свою библіотеку, чтобы сообщить имъ вкусъ къ такому занятію: онъ зналъ изъ собственнаго опыта, какъ сильно дѣйствуетъ на юную душу подарокъ новой хорошей книги. Ему удалось. Молодые люди полюбили его, отцы являлись къ нему съ благодарностью, почти каждый день вводимъ онъ былъ въ новое семейство и осыпаемъ похвалами и благодарностію"... "Все это,-- разсказываетъ Шварцъ,-- исполнило меня райскими ощущеніями; я сгаралъ желаніемъ выразить благодарность свою народу, столь благородному, столь жаждущему науки... Поэтому я рѣшился устроить Общество, которое... 1) по возможности распространило бы въ публикѣ правила воспитанія, 2) поддержало бы типографское предпріятіе Новикова переводомъ и изданіемъ полезныхъ книгъ и 3) старалось бы или привлекать въ Россію иностранцевъ, которые были бы способны давать воспитаніе, или,-- что еще лучше,-- воспитывать на свой счетъ учителей изъ русскихъ".
   Отъ соединенія плановъ Новикова съ планами Шварца, отъ дружной ихъ совмѣстной работы надъ общимъ дѣломъ и возникли тѣ знаменитыя предпріятія, которыя составляютъ одну изъ самыхъ главныхъ эпохъ въ исторіи Московскаго университета и русскаго общества.
   Для осуществленія вышеизложеннаго плана Шварцъ предложилъ учредить при университетѣ "учительскую" или "педагогическую" семинарію и пожертвовалъ на нее изъ своихъ средствъ 5,000 руб., а также снабдилъ новое учрежденіе книгами, пособіями и пр. Съ тою же цѣлью были сдѣланы пожертвованія Новиковымъ и его ближайшими друзьями. Семинарія была открыта 13-го ноября 1779 г.; Шварцъ сдѣлался ея инспекторомъ. Для привлеченія воспитанниковъ въ новооткрытую семинарію, основатели ея вошли въ сношенія съ епархіальными начальствами о присылкѣ лучшихъ семинаристовъ для опредѣленія стипендіатами. И такихъ было прислано изъ разныхъ мѣстъ немало. Это былъ первый опытъ, послѣ удачи котораго повели дѣло дальше. Новиковъ привлекалъ къ участію въ своихъ изданіяхъ молодыхъ людей, а Шварцъ составлялъ проектъ отдѣльной переводческой семинаріи, который и былъ осуществленъ немного позднѣе, пока же основано было еще другое новое учрежденіе -- "собраніе университетскихъ питомцевъ", главнымъ руководителемъ котораго былъ опять-таки тотъ же Шварцъ, сдѣлавшій пожертвованія въ его пользу деньгами и книгами. Это учрежденіе было чрезвычайно полезно, и ему обязаны своимъ развитіемъ многіе изъ послѣдующихъ видныхъ дѣятелей литературы. Въ это же время, опять по иниціативѣ Шварца, при участіи Новикова и кружка его друзей, было устроено знаменитое "Дружеское Ученое Общество", которое приняло въ свое завѣдываніе прежнія учрежденія, собрало изъ пожертвованій значительныя средства, давшія возможность расширить всѣ начинанія, увеличить число стипендіатовъ до тридцати, купить для ихъ помѣщенія особый домъ у Меншиковой башни, гдѣ воспитанники жили подъ наблюденіемъ Шварца, который руководилъ ихъ занятіями, читалъ имъ на дому лекціи; лучшіе воспитанники посылались за границу оканчивать свое образованіе или на средства Дружескаго Общества, или на средства отдѣльныхъ его членовъ. Лекціи Шварца производили большое впечатлѣніе и привлекали немало слушателей, даже постороннихъ университету. Напомню, что черезъ вліяніе Дружескаго Общества прошелъ Карамзинъ и его Агатонъ, Петровъ. Кромѣ цѣлей непосредственно педагогическихъ, Дружеское Ученое Общество оказывало самую существенную поддержку въ книжныхъ предпріятіяхъ Новикова, оплачивая то или другое изданіе, разсылая даромъ учебники по провинціальнымъ школамъ и т. п. Дружеское Общество много занималось также пособіемъ бѣдному люду, надѣляло ихъ нужнымъ или заботилось объ устройствѣ ихъ судьбы и т. д. И при жизни Шварца Новиковъ былъ вмѣстѣ съ нимъ главнымъ дѣятелемъ Дружескаго Общества, а послѣ его смерти онъ сталъ его единственнымъ руководителемъ. Это было замѣчательное просвѣтительное дѣло, широко поставленное по своимъ задачамъ и пріемамъ, созданное по частной иниціативѣ, на частныя средства, веденное частными людьми, оказавшее благотворное вліяніе и на молодое поколѣніе, оставившее крупный слѣдъ въ исторіи нашего развитія, хотя и существовало собственно недолго. Это рѣдкій въ нашей исторіи примѣръ вліятельной общественной организаціи, примѣръ которой до сихъ поръ дѣйствуетъ освѣжающимъ образомъ. Это была одна изъ самыхъ замѣчательныхъ эпохъ въ жизни московскаго университета.
   Не имѣю времени говорить здѣсь подробно о профессорской и педагогической дѣятельности Шварца, отличавшейся замѣчательнымъ успѣхомъ: "онъ привязалъ къ себѣ слушателей любовью и безпримѣрнымъ снисхожденіемъ", на его частныя лекціи ходили "всякаго рода и званія люди"; не могу останавливаться также на значеніи Шварца въ дѣлѣ распространенія у насъ знанія нѣмецкой литературы, ни на изданіи имъ Нѣмецкой Московской Газеты; я замѣчу только, что по своему просвѣтительному вліянію на своихъ слушателей и на русское общество вообще Шварцъ по справедливости можетъ быть сравниваемъ съ Грановскимъ, какъ и эпоха восьмидесятыхъ годовъ въ жизни московскаго университета прошлаго вѣка съ эпохой сороковыхъ годовъ. Какъ извѣстно, Шварцъ вызвалъ противъ себя неудовольствіе куратора Мелиссипо и послѣ различныхъ непріятностей долженъ былъ оставить службу въ университетѣ. Прибавлю, что Шварцъ умеръ очень молодымъ человѣкомъ (род. 1751 г.-- умеръ 17-го февраля 1784 г.) въ селѣ Очаково, принадлежавшемъ Хераскову, гдѣ и находится могила этого "нѣмчика", который навсегда связалъ свое имя съ знаменательными событіями въ исторіи нашего просвѣщенія и нашего общества. Шварцъ много жертвовалъ на дѣла просвѣщенія изъ своихъ скромныхъ средствъ и даже передъ смертью "забылъ о любезнѣйшихъ ему смертныхъ, супругѣ и дѣтяхъ, при послѣднемъ дыханіи еще благодѣтельствовалъ наукамъ тѣмъ имуществомъ, которымъ онъ долженъ былъ облегчить нужды вдовы и сиротъ своихъ". Онъ оставилъ свою семью безъ всякихъ средствъ, и заботы о ней принялъ на себя Новиковъ, у котораго она и поселилась въ деревнѣ.
   Дружеское Ученое Общество, какъ полагаютъ, перестало существовать въ 1786 г., такъ какъ было поглощено другимъ еще болѣе широкимъ по своимъ размѣрамъ предпріятіемъ, именно "Типографическою Компаніей", которая, основанная въ 1784 г., продолжала дѣло Дружескаго Общества по всей его программѣ, по спеціально расширила книгопродавческую и издательскую часть. Съ учрежденіемъ "Типографической Компаніи", Новиковъ осуществилъ тотъ планъ "Общества, старающагося о печатаніи книгъ", который онъ развивалъ въ своемъ Живописцѣ еще въ 1773 г.
   Указъ о вольныхъ типографіяхъ, изданный въ 1783 г., разрѣшилъ открывать типографіи всѣмъ желающимъ. Этимъ и воспользовался Новиковъ. Онъ открылъ свою типографію, а затѣмъ учредилъ знаменитую Типографическую Компанію.
   Типографическая Компанія состояла кромѣ Новикова еще изъ 14 членовъ. Основной капиталъ ея образовался изъ взносовъ разной величины и равнялся 57,500 р., да кромѣ того Новиковъ и братъ его отдали въ распоряженіе Компаніи печатныхъ книгъ на сумму 80,000 р., считая оцѣнку ихъ въ 25% каталожной цѣны, т. е. продажная стоимость книгъ достигала до 320,000 р. Уже по одному этому мы можемъ судить, до какой степени было развито издательское дѣло Новикова еще до образованія Типографической Компаніи.
   Типографическая Компанія прежде всего открыла новыя типографіи: кромѣ типографіи на имя Новикова, была открыта другая на или Лопухина, третья на имя самой Компаніи; одно время* существовала отдѣльно еще небольшая тайная масонская типографія. Всѣ онѣ, числомъ такимъ образомъ пять, считая университетскую, находились подъ управленіемъ Новикова. Если и прежде Новиковъ сумѣлъ поставить высоко университетскую типографію и развить при ней одной такую издательскую дѣятельность, то теперь, при пяти типографіяхъ, при непосредственномъ участіи въ дѣлѣ особой Компаніи съ ея капиталомъ, средства Новикова умножились въ нѣсколько разъ.
   Типографическая Компанія издавала множество книгъ; въ числѣ ихъ немало масонскихъ, но не надо преувеличивать значеніе масонскаго элемента въ изданіяхъ компаніи. Она печатала много книгъ и не масонскихъ, между прочимъ очень много хорошихъ и дешевыхъ учебниковъ, научныя книги и вообще много свѣтскихъ книгъ разнообразнаго содержанія. Это объясняется тѣмъ, что въ основу своего издательства онъ положилъ общія просвѣтительныя задачи, а также и тѣмъ, что онъ, желая распространенія книги, не могъ ограничиться одними мистическими изданіями, долженъ былъ считаться съ потребностями читателей... Еслибы Новиковъ, какъ, вѣроятно, желали этого нѣкоторые изъ его товарищей, всю свою дѣятельность направилъ на изданіе мистическихъ и вообще духовно-нравственныхъ книгъ, онъ потерпѣлъ бы неудачу, его дѣятельность не могла бы получить такого значенія, такого развитія. Новиковъ, опытный издатель, знакомый уже со вкусомъ и съ требованіями читателей-"мѣщанъ", понималъ это и не хотѣлъ упорствомъ въ мистической пропагандѣ испортить свое просвѣтительное дѣло. Изъ того, что мы знаемъ о Новиковѣ, объ его издательскихъ пріемахъ, мы имѣемъ полное право заключить, что онъ хорошо понималъ эту сторону вопроса, и потому-то онъ, масонъ, велъ свое издательское предпріятіе не въ исключительномъ мистическомъ духѣ. Насколько разнообразны были изданія Новикова, можно видѣть изъ того, что въ спискѣ, который былъ составленъ во время слѣдствія надъ Новиковымъ, на 448 названій книгъ, изданныхъ Новиковымъ, мы находимъ 290 книгъ различнаго свѣтскаго содержанія, не говоря о значительномъ еще числѣ книгъ духовнаго содержанія, не касающихся масонства.
   Чтобы судить о размѣрахъ книжной торговли Новикова, достаточно указать, что онъ велъ дѣло съ книгопродавцами въ Полтавѣ, Тамбовѣ, Глуховѣ, Псковѣ, Вологдѣ, Смоленскѣ, Орлѣ, Курскѣ, на Дону, въ Тульской губ., не говоря уже о Москвѣ и Петербургѣ. Новиковъ самъ открывалъ лавки въ разныхъ мѣстахъ. Насколько крупны были обороты Новикова, видно изъ того, что онъ отпускалъ инымъ торговцамъ книги десятками тысячъ экземпляровъ.
   Для помѣщенія своихъ типографій и находившихся при нихъ наборщиковъ Типографическая Компанія пріобрѣла и приспособила огромный Гендриковскій домъ близъ Сухаревой башни, тотъ самый, гдѣ теперь помѣщаются Спасскія казармы. Здѣсь между прочимъ помѣщалась и аптека, принадлежавшая компаніи; аптека была лучшая въ Москвѣ, и изъ нея вышло нѣсколько наиболѣе извѣстныхъ потомъ въ Москвѣ провизоровъ; Компанія даромъ отпускала лѣкарства бѣднымъ; она имѣла кромѣ того и свою больницу для типографскихъ служащихъ. Это было предпріятіемъ совершенно новымъ и обратило на себя вниманіе.
   Нельзя не упомянуть о голодѣ 1787 г., когда Новиковъ предпринялъ въ очень крупныхъ размѣрахъ продовольствіе нуждающихся. Голодъ былъ очень сильный; населеніе терпѣло тяжкую нужду; помощь была необходима. Разъ въ одномъ обществѣ Новиковъ много говорилъ о бѣдственномъ положеніи населенія, объ обязанности помогать ему. Послѣ его рѣчи къ нему подошелъ какой-то молодой человѣкъ и что-то пошепталъ ему на ухо, Оказалось, что это гвардейскій офицеръ Походяшинъ, сынъ сибирскаго богача. Рѣчь Новикова была для него такъ убѣдительна, что онъ тутъ же предложилъ Новикову по секрету въ распоряженіе его значительную часть своего крупнаго состоянія для оказанія пособія голодающимъ. Новиковъ воспользовался этимъ щедрымъ предложеніемъ, сталъ закупать хлѣбъ и даромъ раздавать его нуждающимся: помощь, имъ оказанная, была существенно важна и во многомъ помогла населенію пережить тяжелый годъ. Походяшинъ съ этого времени сблизился съ Новиковымъ, совершенно вошелъ во всѣ его виды, поддерживалъ всѣ его предпріятія своими средствами; онъ вложилъ въ дѣло Новикова почти все свое состояніе, и это дѣлалось имъ въ тайнѣ, такъ что въ обществѣ долго не знали, чѣмъ объяснить замѣтное сокращеніе средствъ Походяшина. Когда вмѣстѣ съ преслѣдованіемъ, обрушившимся на Новикова, былъ остановленъ весь ходъ его громаднаго дѣла, представлявшаго крупное коммерческое предпріятіе, Походяшинъ лишился своихъ средствъ и умеръ въ бѣдности по это нисколько не измѣнило его чувствъ къ Новикову, и до конца его дней лучшимъ удовольствіемъ для него было смотрѣть на портретъ Новикова.
   Сдѣланнаго краткаго обзора типографической, издательской, книготорговческой и благотворительной дѣятельности Новикова довольно, чтобы видѣть, какое это было широкое дѣло. Болѣе ста лѣтъ прошло, какъ дѣятельность Новикова прекратилась, а мы не можемъ указать въ нашей жизни другого равнаго явленія, другого столь же выдающагося дѣятеля на книжномъ поприщѣ. Само дѣло Новикова такъ велико, что не нужно много словъ для его характеристики. Скажу только, что въ дѣятельности Новикова мы должны цѣнить не только ея размѣры и ея результаты, не только то, что имъ было сдѣлано для развитія книжнаго и школьнаго дѣла, но и самую организацію дѣла. Новиковъ умѣлъ возбудить въ русскомъ обществѣ прошлаго вѣка необычайную энергію въ самодѣятельности. Дѣло Новикова было общественнымъ дѣломъ не только по своей сущности, по своимъ задачамъ и результатамъ, но и по своей организаціи. Въ этомъ былъ залогъ его успѣха, въ этомъ, по условіямъ того времени, была и причина его гибели.
   Любопытно, что первымъ на Новикова напало учрежденіе, которое тогда вѣдало народное просвѣщеніе, учебное дѣло: въ 1784 году коммиссія училищъ заявила свою претензію на перепечатку Новиковымъ нѣкоторыхъ учебниковъ, изданныхъ коммиссіею. Новиковъ дѣйствовалъ здѣсь по прямому распоряженію главнокомандующаго Чернышева и вовсе не изъ за какихъ-либо барышей, а для того чтобы учебники находились въ продажѣ въ достаточномъ количествѣ и по дешевой цѣнѣ. Чернышевъ въ это время только-что умеръ, и Новикову, повидимому, пришлось подчиниться требованію, предъявленному коммиссіею, именно передать въ ея распоряженіе всѣ непроданные экземпляры учебниковъ, а за проданные вернуть всю ихъ продажную стоимость. Гораздо важнѣе для положенія Новикова было то обстоятельство, что около этого же времени онъ навлекъ на себя неудовольствіе самой Екатерины изданіемъ одной переводной книжки противъ іезуитовъ, которымъ тогда покровительствовала императрица. Эти два случая были началомъ цѣлаго ряда непріятностей и преслѣдованій.
   Въ слѣдующемъ году новый московскій главнокомандующій гр. Брюсъ получилъ отъ Екатерины указъ, заявлявшій, что въ типографіи Новикова печатается много странныхъ книгъ (масонскихъ), почему повелѣно составить опись его изданіямъ и передать ихъ всѣ на разсмотрѣніе московскаго архіепископа Платона, который долженъ былъ также испытать въ вѣрѣ самого Новикова. Брюсъ доносилъ государынѣ, что "содержатель (типографіи) Новиковъ чрезъ управу благочинія сысканъ и представленъ въ губернское правленіе, гдѣ и допрашиванъ". На допросѣ Новиковъ показалъ, что всѣ книги, имъ изданныя, онъ печаталъ не иначе, какъ съ разрѣшенія свѣтской или духовной цензуры, и не знаетъ, какія изъ этихъ книгъ могутъ быть противны законамъ; "намѣренія онъ при изданіи книгъ въ публику никакого другого не имѣлъ, кромѣ того, чтобы по силамъ его и по возможности приносить трудами его пользу отечеству чрезъ распространеніе книжной торговли, и честнымъ образомъ получать законами невозбранный прибытокъ".
   Кромѣ допроса въ губернскомъ правленіи, произведеннаго по распоряженію самого Брюса, Новикова испытывалъ въ вѣрѣ архіепископъ Платонъ, какъ это было прямо предписано двумя указами Екатерины. Платонъ нѣсколько разъ доносилъ Екатеринѣ о ходѣ дѣла и въ окончательномъ донесеніи объ исполненіи всего порученія писалъ: "Какъ предъ Престоломъ Божьимъ, такъ и предъ твоимъ престоломъ, всемилостивѣйшая государыня императрица, я долженъ по совѣсти и сапу моему донести тебѣ, что молю всещедраго Бога, чтобы не только въ словесной паствѣ, Богомъ и тобою, всемилостивѣйшая государыня, мнѣ ввѣренной, но и во всемъ мірѣ были христіане таковые, какъ Новиковъ". Книги, присланныя Платону на разсмотрѣніе, онъ раздѣляетъ въ своемъ донесеніи на три разряда. "Въ первомъ находятся книги собственно литературныя, и какъ литература наша доселѣ крайне еще скудна въ произведеніяхъ, то весьма желательно, чтобы книги въ этомъ родѣ были болѣе и болѣе распространяемы и содѣйствовали бы къ образованію". Второй разрядъ -- книги мистическія, которыхъ Платонъ, по его словамъ, не понималъ; третій разрядъ -- книги, написанныя энциклопедистами, эти -- самыя зловредныя. Но такой отвѣтъ не согласовался со взглядами Екатерины; она и въ это время еще не хотѣла поднимать гоненія противъ произведеній французскихъ философовъ, но была противницей мистической литературы, въ которой могли, по ея мнѣнію, вкрасться "расколы, колобродства и всякія нелѣпыя толкованія". Такимъ образомъ, Екатерина не была удовлетворена тѣмъ "испытаніемъ", которое произвелъ Платонъ, признавшій Новикова за безупречнаго христіанина и не осудившій прямо масонскихъ книгъ.
   Благопріятный отзывъ Платона не прекратилъ всѣхъ затрудненій Новикова. Окончательный отчетъ въ исполненіи порученія былъ данъ Платономъ въ январѣ 1786 г., но московскія власти продолжали держать лавку Новикова запечатанною, запретивъ ему всякую торговлю книгами. Въ концѣ марта состоялось Высочайшее повелѣніе о разрѣшеніи Новикову торговли книгами съ опечатаніемъ только части книгъ, признанныхъ вредными. Новиковъ долженъ былъ дать подписку, что запрещенными книгами онъ торговать не будетъ.
   Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ гр. Брюсъ былъ переведенъ въ Петербургъ, а главнокомандующимъ въ Москву былъ назначенъ Еропкинъ, при которомъ Новикову и его друзьямъ было жить легче, и Новиковъ продолжалъ развивать свое книжное дѣло, какъ и свою благотворительность. Екатерина не забывала однако своихъ неудовольствій на Новикова; она съ большимъ подозрѣніемъ отнеслась къ той широкой помощи голодающимъ, которую организовалъ Новиковъ въ 1787 г.: это дѣло хорошо показало вліяніе, какимъ пользовался Новиковъ, а такъ какъ при этомъ источникъ крупныхъ средствъ, затраченныхъ Новиковымъ на продовольственную помощь населенію, (т. е. пожертвованіе Походяшина) не былъ извѣстенъ, то и дѣло Новикова представлялось окруженнымъ таинственностью. Изъ Москвы при Еропкинѣ никакихъ жалобъ на Новикова не шло, и онъ продолжалъ дѣйствовать свободно, но Екатерина не оставляла своего нерасположенія и еще задолго до истеченія срока контракта Новикова на аренду университетской типографіи повторяла не одинъ разъ распоряженіе, чтобы типографію больше Новикову не отдавать, что, конечно, и было исполнено. Для Новикова лишеніе университетской типографіи, которую онъ такъ улучшилъ и усилилъ, не могло не представлять очень чувствительной потери, существеннаго препятствія въ веденіи его книжнаго дѣла, но у него остались частныя типографіи, въ это время слившіяся уже въ одну компанейскую, и онъ продолжалъ свое предпріятіе, хотя чувствовалъ все больше и больше стѣсненій. Но скоро началось окончательное гоненіе на Новикова и на его дѣло.
   Въ 1790 г. Еропкина, который, какъ говорится въ запискахъ Лопухина, противъ Новикова и его друзей дѣлалъ только то, что принужденъ былъ дѣлать, смѣнилъ кн. Прозоровскій. Это былъ человѣкъ недалекій, невѣжественный, подозрительный и жестокій; его главнымъ стимуломъ было желаніе выслужиться передъ Екатериной, и онъ былъ способенъ на все, если думалъ, что можетъ угодить ей. Когда Прозоровскій былъ назначенъ московскимъ главнокомандующимъ, Потемкинъ писалъ Екатеринѣ: "Ваше императорское величество выдвинули изъ вашего арсенала самую старую пушку, которая непремѣнно будетъ стрѣлять въ вашу цѣль, потому что своей не имѣетъ. Только берегитесь, чтобы она не запятнала кровью въ потомствѣ имя вашего величества".
   Время было тревожное: событія во Франціи возбудили опасенія и въ Екатеринѣ. Въ Россіи начинались различныя строгости. Прозоровскій былъ подходящій человѣкъ для такого направленія. Онъ началъ въ Москвѣ слѣдить не только за французами, тамъ жившими, но распространилъ свою подозрительность и на многихъ русскихъ, въ томъ числѣ, конечно, и на Новикова съ его друзьями. Онъ постоянно доносилъ въ Петербургъ о подозрительныхъ, по его мнѣнію, дѣйствіяхъ Новикова и его товарищей, такъ что однажды Екатерина спросила его, почему же онъ не арестуетъ такихъ подозрительныхъ людей. Прозоровскій отвѣчалъ, что государынѣ стоитъ только приказать, но она возразила: "нѣтъ, надобно найти причину".
   При такомъ отношеніи къ дѣлу, преслѣдованія противъ Новикова были только вопросомъ времени. И вотъ уже въ слѣдующемъ году Екатерина подписала указъ противъ Новикова, но она еще не рѣшилась дать дѣлу открытый ходъ и послала въ Москву для негласнаго разслѣдованія гр. Безбородка, предоставивъ ему поусмотрѣнію передать Прозоровскому или не передавать указа противъ Новикова. Безбородко не нашелъ основаній давать дѣлу ходъ. Новиковъ былъ пока оставленъ въ покоѣ. Открытое преслѣдованіе его было отсрочено; но положеніе дѣла было уже таково, что онъ вынужденъ былъ прекратить существованіе въ 1791 г. Типографической Компаніи: такъ послѣ семилѣтней дѣятельности погибло это замѣчательное учрежденіе, оставившее такой важный слѣдъ въ исторіи нашего просвѣщенія и нашего общественнаго развитія. Но близка была уже и катастрофа съ самимъ Новиковымъ.
   Въ апрѣлѣ 1792 г. состоялся высочайшій указъ о разслѣдованіи, не печатаетъ ли Новиковъ въ противность закону книгъ церковной печати. Это повело къ аресту Новикова и къ разслѣдованію всей его дѣятельности.
   Получивъ указъ Екатерины, Прозоровскій распорядился произвести обыскъ во всѣхъ книжныхъ лавкахъ Москвы, а къ Новикову, который послѣ закрытія Типографической Компаніи поселился въ своемъ Авдотьипѣ, послалъ для обыска совѣтника уголовной палаты Алсуфьева, поручивъ ему доставить самого Новикова въ Москву. Новиковъ былъ очень боленъ, и Алсуфьевъ не рѣшился его везти, оставивъ его подъ надзоромъ городничаго. Тогда Прозоровскій отправилъ за Новиковымъ майора кн. Жевахова съ 12 гусарами, однимъ оберъ- и унтеръ-офицеромъ и капраломъ. Появленіе военной силы въ Авдотьинѣ такъ испугало старшихъ дѣтей Новикова, что оба они, и сынъ и дочь, сдѣлались на всю жизнь припадочными. Новикова взяли; крестьяне провожали его со слезами. Больной Новиковъ былъ привезенъ подъ конвоемъ гусаръ въ Москву и прямо былъ представленъ къ князю Прозоровскому, который самъ снялъ съ него тутъ же допросъ, по указу, главнымъ образомъ относительно имущественнаго положенія арестованнаго, а также о нѣкоторыхъ его изданіяхъ. Разсказываютъ, что невѣжество Прозоровскаго было таково, что онъ, взявъ одну изъ книгъ и указывая въ ней въ подстрочныхъ примѣчаніяхъ на цифры, означающія ссылки на различныя мѣста священнаго писанія, сказалъ Новикову: "вотъ тутъ, подъ этими условными знаками, скрываются ваши зловредные замыслы и преступныя ученія; но все это теперь откроется"
   Новикова совсѣмъ больного посадили подъ арестъ въ его собственномъ домѣ, на площади около Никольскихъ воротъ (этотъ домъ приблизительно стоялъ тамъ, гдѣ теперь находится извѣстный Шиповскій домъ, въ настоящее время принадлежащій Человѣколюбивому Обществу). При Новиковѣ находился и раздѣлялъ его заключеніе докторъ Багрянскій, одинъ изъ воспитанниковъ Дружескаго Ученаго Общества, недавно вернувшійся изъ-за границы, куда онъ ѣздилъ на счетъ Новикова. Прозоровскій содержалъ Новикова подъ самымъ строжайшимъ арестомъ, не дозволялъ ему никакихъ сношеній съ внѣшнимъ міромъ. Онъ писалъ майору Жевахову, который караулилъ Новикова: "Рецепту въ аптеку писать позволяйте доктору при себѣ, а по написаніи, взявъ оный подъ видомъ посылки въ аптеку, присылайте въ мою канцелярію, а оттуда уже получая, отправлять оные въ аптеку".
   Новиковъ опредѣленно отвѣчалъ на вопросы, предложенные ему Прозоровскимъ, опровергалъ обстоятельно тѣ обвиненія, которыя противъ него были выставлены, но его предубѣжденный и малопонимающій дѣло слѣдователь полагалъ, что это все одна хитрость. Прозоровскій писалъ Екатеринѣ: "таковаго коварнаго и лукаваго человѣка, всемилостивѣйшая государыня, мало видалъ; а къ томуже человѣкъ натуры острой, догадливый и карактеръ смѣлый и дерзкій: хотя видно, что онъ робѣетъ, но не замѣшивается; весь его предметъ только въ томъ, чтобы закрыть преступленіе... Притворяется такъ, что прежде посланный совѣтникъ Алсуфьевъ съ товарищами увѣрились, что онъ опасенъ въ жизни, и онъ просилъ ихъ, чтобы его исповѣдать и причастить. Но на сіе Алсуфьевъ не согласился. А маіоръ Жеваховъ сказывалъ, что все падалъ въ обмороки, а у меня началъ такъ притворяться, что онъ будто бы въ изнеможеніе приходитъ. Но я ему сказалъ, что сіе излишне: хотя онъ можетъ нездоровъ, но не такъ слабъ, а позволилъ ему сѣсть и сказывать отвѣты секретарю". И тутъ же Прозоровскій проситъ, чтобы для разслѣдованія дѣла прислали въ Москву знаменитаго екатерининскаго "слѣдователя" Шепіковскаго, который былъ извѣстенъ своимъ жестокимъ обращеніемъ съ допрашиваемыми. При встрѣчѣ съ Шешковскимъ кн. Потемкинъ всегда спрашивалъ его: "ну, что, Степанъ Ивановичъ, какъ кнутобойничаешь?" Прозоровскій нѣсколько разъ повторялъ свою просьбу и въ донесеніяхъ Екатеринѣ, и въ письмахъ къ самому Шешковскому, но она не была исполнена, хотя Новиковъ все-таки вскорѣ попалъ въ руки Шешковскаго.
   Екатерина одобрила всѣ распоряженія Прозоровскаго и дала ему нѣсколько указаній для дальнѣйшаго веденія слѣдствія. Такъ она писала московскому главнокомандующему: "Вамъ извѣстно, что Новиковъ и его товарищи завели больницу, аптеку, училище и печатаніе книгъ, давъ такой всему благовидный видъ, что будто бы всѣ тѣ заведенія они дѣлали изъ любви къ человѣчеству; но слухъ давно носится, что сей Новиковъ и его товарищи сей подвигъ въ заведеніи дѣлали отнюдь не изъ человѣколюбія, но для собственной своей корысти, уловляя пронырствомъ и ложною какъ бы набожностію слабодушныхъ людей, корыстовались грабленіемъ ихъ имѣній, въ чемъ онъ неоспоримыми доказательствами обличенъ быть можетъ". Это указаніе заставило Прозоровскаго вновь и усиленно допрашивать Новикова объ имущественныхъ дѣлахъ, какъ личныхъ его, такъ и компанейскихъ, и искать во что бы то ни стало "неоспоримыхъ доказательствъ" для обличенія Новикова въ корыстныхъ злоупотребленіяхъ. Это обвиненіе Новикова въ корысти, среди всѣхъ несправедливыхъ обвиненій, которымъ онъ подвергся, представляется самымъ нелѣпымъ.
   Прозоровскій продолжалъ усиленно вести разслѣдованіе, допрашивалъ Новикова и разныхъ прикосновенныхъ къ дѣлу лицъ, чинилъ обыски, разбиралъ бумаги, писалъ донесенія. Изъ этихъ донесеній и изъ его писемъ къ Шешковскому хорошо видно, какъ мало понималъ онъ вопросы, съ которыми ему приходилось тутъ имѣть дѣло. Что же касается до пріемовъ слѣдователя, о нихъ можно судить по его собственному заявленію: когда Новиковъ, "сказываясь нездоровымъ", замедлилъ отвѣтомъ на вопросные пункты, "я обѣщалъ перевесть его въ тайную экспедицію и ѣсть давать не велѣлъ, такъ оный и исполнилъ".
   Въ указѣ Екатерины 1-го мая было сказано: "повелѣваемъ онаго Новикова на основаніи нашего учрежденія (т. е. учрежденія о губерніяхъ) предать законному сужденію, избравъ надежныхъ вамъ людей; по окончаніи же во всѣхъ судахъ того слѣдствія и заключеній, должны они представить вамъ на ревизію, вы же препроводите на разрѣшеніе въ сенатъ". Прозоровскій не исполнилъ этого повелѣнія, руководствуясь слѣдующими соображеніями. Во-первыхъ, если передать дѣло въ судъ на основаніи общаго порядка, то такимъ же образомъ можно было дѣлать выборъ въ судьи людей надежныхъ? Выборъ судей тутъ не могъ уже зависѣть отъ главнокомандующаго. Во-вторыхъ, отъ передачи дѣла Новикова въ судъ законнымъ порядкомъ Прозоровскій воздержался по такимъ соображеніямъ: разъ Новиковъ былъ бы преданъ суду, при арестѣ его пришлось бы держаться уже законнаго порядка, его нельзя было бы подвергать такимъ слѣдствіямъ, а затѣмъ на судѣ Новиковъ могъ бы своими показаніями относителано масонства запутать дѣло. Екатерина признала эти доводы вполнѣ уважительными. Прозоровскій не предвидѣлъ или по крайней мѣрѣ не указалъ еще одного довода противъ суда надъ Новиковымъ: разъ нельзя было сдѣлать подбора судей, можно было опасаться встрѣтить среди нихъ людей, которые не признаютъ достаточныхъ основаній для осужденія Новикова, подобно тому, какъ это случилось при послѣдующемъ судѣ надъ книгопродавцами, бравшими у Новикова запрещенныя книги: противъ осужденія книгопродавцевъ рѣшительно выступили представители московскаго университета, профессоръ россійскаго законоискусства Горюшкинъ и депутатъ Жегулинъ.
   10-го мая Екатерина повелѣла отправить Новикова тайно въ Шлиссельбургскую крѣпость. Здѣсь въ Шлиссельбургѣ Новиковъ и подвергся допросамъ Шешковскаго. Допросъ былъ гораздо подробнѣе, чѣмъ въ Москвѣ, но и Шешковскій ничего не узналъ новаго въ пользу обвиненія, и ему не удалось запутать Новикова. Отвѣты на вопросные пункты Шешковскаго принадлежатъ къ числу наиболѣе важныхъ матеріаловъ для біографіи Новикова, и я ими выше не разъ пользовался. Въ подробный разборъ ихъ, какъ слѣдственнаго документа, я вдаваться не буду; сдѣлаю только одно общее замѣчаніе. Прежде были опубликованы только отвѣты Новикова, а вопросные пункты еще не были извѣстны. М. Н. Лонгиновъ, оцѣнивая отвѣты, находилъ, что они не даютъ матеріаловъ для обвиненія Новикова, и предполагалъ, что, можетъ быть, при сличеніи съ заданными вопросами отвѣты казались неполными, неудовлетворительными. Когда затѣмъ стали извѣстны и вопросы Шешковскаго, г. А. Поповъ призналъ, что они доказываютъ неудовлетворительность отвѣтовъ Новикова. Съ такимъ мнѣніемъ невозможно согласиться: ни вопросные пункты, ни особое опроверженіе оправданій Новикова, написанное Шешковскимъ, нисколько не подрываютъ того впечатлѣнія, какое производятъ отвѣты Новикова сами по себѣ; по-прежнему мы должны признать, что слѣдствіе не дало достаточныхъ основаній для осужденія Новикова.
   Но осужденіе это было произнесено, и притомъ очень строгое. Высочайшій указъ, который былъ подписанъ 1-го августа, но передъ тѣмъ нѣсколько недѣль лежалъ у Екатерины на столѣ, какъ будто она долго не рѣшалась осудить Новикова, рѣшилъ судьбу шлиссельбургскаго узника: онъ долженъ былъ остаться заключеннымъ въ Шлиссельбургѣ на 15 лѣтъ.
   Какія же обвиненія выставлены противъ Новикова въ указѣ 1-го августа? Разсмотрѣвъ все слѣдственное дѣло о Новиковѣ, Екатерина нашла "съ одной стороны вредные замыслы сего преступника и его сообщниковъ, духомъ любоначалія и корыстолюбія зараженныхъ, съ другой же крайнюю слѣпоту, невѣжество и развращеніе ихъ послѣдователей. На семъ основаніи составлено ихъ общество; плутовство и обольщеніе было употребляемо къ распространенію раскола не только въ Москвѣ, но и въ другихъ городахъ прочихъ". "Хотя Новиковъ въ этомъ и не сознается, однако онъ и его соучастники совершенно изобличаются въ важныхъ государственныхъ преступленіяхъ. Они дѣлали тайныя сборища съ подобіемъ богослуженія". По поводу этого обвиненія надо замѣтить, что тайныя сборища масоновъ хорошо были извѣстны правительству; что же касается собственно Новикова, то еще при испытаніи въ вѣрѣ, которому его подвергалъ Платонъ въ 1786 г., онъ прямо заявилъ, что принадлежитъ къ масонамъ, и ему не было тогда запрещено оставаться масономъ, на что онъ справедливо и указываетъ въ своихъ показаніяхъ. Кромѣ того обвиненіе Новикова въ "гнусномъ расколѣ" не имѣетъ значенія въ виду авторитетнаго заявленія Платона о безупречности Новикова въ религіозномъ отношеніи. Далѣе, указъ обвиняетъ Новикова я его товарищей въ подчиненіи герцогу Брауншвейгскому, вообще въ тайныхъ сношеніяхъ съ иностранцами. Всѣ эти сношенія съ герцогомъ Брауншвейгскимъ и съ другими имѣли своимъ содержаніемъ исключительно дѣла и вопросы масонства и никакого политическаго значенія не имѣли. Затѣмъ слѣдуетъ обвиненіе въ сношеніяхъ съ великимъ княземъ Павломъ Петровичемъ. На этомъ обвиненіи Екатерина особенно настаивала, придавала ему особое значеніе, но изъ документовъ мы знаемъ, что сношенія масоновъ съ великимъ княземъ ограничились поднесеніемъ ему нѣсколькихъ книгъ, которыя онъ самъ пожелалъ имѣть, и ни малѣйшаго оттѣнка политическаго не имѣли. Такъ показалъ и самъ великій князь, и Екатерина въ своемъ замѣчаніи на оправдательной записочкѣ его признала, что вѣритъ его искренности, хотя почему-то увидала въ этомъ еще новый доводъ къ обвиненію Новикова. Вообще ни о какихъ политическихъ замыслахъ, а слѣдовательно и о государственныхъ преступленіяхъ Новикова и его товарищей не можетъ быть и рѣчи. По замѣчанію А. Н. Пыпина, масоны въ политикѣ были "совершенно агнцы". Опасными для государства ихъ можно было признать только съ точки зрѣнія кн. Прозоровскаго, который писалъ Екатеринѣ: масоны признаютъ Христа своимъ начальникомъ; "сей пунктъ по мнѣнію моему наиважнѣйшій: гдѣ Христосъ управляетъ, или они его вдохновеніемъ, то тутъ другаго правительства, какъ гражданскаго, такъ и духовнаго быть не можетъ". Но и Прозоровскій въ другомъ мѣстѣ говоритъ, что правило масоновъ -- "1-е повиноваться Богу, а второе -- государю" -- и другія "для правительства полезны". Нѣкоторыя основанія имѣютъ обвиненія въ печатаніи тайно книгъ: мы знаемъ, что у масоновъ была тайная типографія для напечатанія своихъ мистическихъ сочиненій, но опять-таки политическаго значенія и это обвиненіе не имѣетъ. Притомъ надо замѣтить, что всѣ перечисленныя обвиненія самъ указъ совершенно основательно относитъ не къ одному Новикову, а ко всѣмъ его соучастникамъ-масонамъ. И если въ пересчитанныхъ пунктахъ видѣть важныя обвиненія противъ масоновъ, то надо замѣтить, что Новиковъ вовсе не былъ единственнымъ руководителемъ ихъ, не былъ главнѣйшимъ дѣятелемъ масонства, и отчасти даже расходился со своими товарищами, которые признавали его недостаточно преданнымъ масонству. Во всякомъ случаѣ по указаннымъ пунктамъ Новиковъ никакъ не могъ отвѣчать одинъ, а между тѣмъ это такъ и случилось: другіе масоны отдѣлались очень легко. Даже кн. Прозоровскій писалъ Шешковскому: "я не понимаю конца сего дѣла, какъ ближайшіе сообщники, если онъ преступникъ, то и тѣ преступники!" Противъ собственно одного Новикова въ указѣ есть лишь обвиненіе въ торговлѣ запрещенными книгами. Мы знаемъ, что въ 1786 г. у Новикова часть книгъ была опечатана, и съ него была взята подписка, что онъ этими книгами торговать не будетъ; но у него тѣ же самыя книги остались еще и не опечатанными, и онъ потомъ понемногу пустилъ ихъ въ продажу. Тутъ онъ дѣйствительно нарушилъ по существу данную имъ подписку, но, конечно, въ этомъ дѣлѣ не было опять-таки никакой государственной, капитальной вины, и книгопродавцы, которые знали, что берутъ у Новикова запрещенныя книги, и даже сами ихъ у него выпрашивали, не подверглись наказанію: значитъ, эти "запрещенныя" книги не признавались очень опасными.
   И вотъ, на основаніи такихъ данныхъ былъ осужденъ Новиковъ. Въ указѣ говорится: "Впрочемъ, хотя Новиковъ и не открылъ еще сокровенныхъ своихъ замысловъ, но вышеупомянутыя обнаруженныя и собственно имъ признанныя преступленія столь важны, что по силѣ законовъ тягчайшей и нещадной подвергаютъ его казни (т. е. смертной). Мы однакожъ и въ семъ случаѣ слѣдуя сродному намъ человѣколюбію и оставляя ему время на принесеніе въ своихъ злодѣйствахъ покаянія, освободили его отъ оной и повелѣли запереть его на 15 лѣтъ въ Шлиссельбургскую крѣпость".
   Обвиненія противъ Новикова не разъ подвергались въ литературѣ подробному разбору: Лонгиновъ, А. Н. Пыпинъ, А. И. Незеленовъ одинаково признали обвиненія эти недоказанными, неосновательными. Здѣсь самъ собой выдвигается вопросъ: въ чемъ же заключалась причина осужденія Новикова, почему онъ подвергся такой тяжкой карѣ? Г. Незеленовъ хочетъ видѣть причины осужденія Новикова въ его литературной дѣятельности, которая во многомъ не должна была нравиться Екатеринѣ, въ его педагогическихъ теоріяхъ, которыя противорѣчили взглядамъ и дѣятельности Екатерины въ этой области. Но литературныя столкновенія у Екатерины съ Новиковымъ были задолго до его осужденія, и мы не можемъ видѣть въ нихъ причины его; можемъ только признать, что у Екатерины съ тѣхъ поръ осталось нерасположеніе къ Новикову, которое имѣло извѣстное вліяніе на исходъ его дѣла. Еще Карамзинъ искалъ причины осужденія Новикова помимо оффиціально выставленныхъ обвиненій и между прочимъ на первомъ мѣстѣ поставилъ раздачу Новиковымъ хлѣба голодающимъ, которая казалась удивительной, когда не знали, что деньги на это далъ разорившійся при этомъ случаѣ Походяшинъ. Мнѣ кажется, что Карамзинъ указалъ одно изъ главныхъ проявленій того, въ чемъ заключалась "вина" Новикова.
   Можно находить немало различныхъ причинъ неудовольствія Екатерины на Новикова, но всѣхъ ихъ недостаточно, чтобы объяснитъ его осужденіе. Необходимо взять всю дѣятельность Новикова въ совокупности; въ ея общемъ характерѣ, въ ея значеніи мы и найдемъ ключъ къ дѣлу. Новиковъ былъ самостоятельнымъ общественнымъ дѣятелемъ, и вотъ этого-то Екатерина не хотѣла и не могла простить ему. Новиковъ дѣлалъ широкое и важное общественное дѣло независимо отъ оффиціальнаго направленія, безъ прямой связи съ дѣятельностью тогдашняго правительства, и этого было достаточно, по условіямъ того времени, чтобы вызвать противъ него гоненія. Только этой общей причиной и можно объяснить осужденіе Новикова: онъ былъ главою общественнаго движенія.
   Новиковъ пользовался широкой извѣстностью. Вѣсть о постигшемъ его несчастій быстро распространилась повсюду. Сочувствіе къ его судьбѣ было выражено Карамзинымъ въ его одѣ къ Милости. Поэтъ, обращаясь къ Екатеринѣ, говоритъ, что "спокойствіе ея державы ничто не можетъ возмутить" --
   
   Доколѣ гражданинъ спокойно
   Безъ страха можетъ засыпать,
   И всѣмъ твоимъ подвластнымъ вольно
   По мыслямъ жизнь располагать,
   Вездѣ природой наслаждаться,
   Вездѣ наукой украшаться...
   Доколѣ правда не страшна
   И чистый въ сердцѣ не боится
   Въ своихъ желаніяхъ открыться...
   
   Читателямъ оды было ясно, что Карамзинъ указываетъ на нарушеніе въ дѣлѣ Новикова всѣхъ этихъ условій благополучнаго существованія гражданина. Въ своей запискѣ о Новиковѣ, написанной для Александра I, Карамзинъ называетъ Новикова "невиннымъ страдальцемъ", "жертвой несправедливаго подозрѣнія".
   Мы уже видѣли, что въ назначеніи Прозоровскаго въ Москву Потемкинъ усматривалъ опасность для славы Екатерины. Еще при жизни императрицы одинъ изъ ея приближенныхъ, гр. Безбородко, въ разговорѣ съ Лопухинымъ говорилъ про преслѣдованіе Новикова: "дѣло сіе несоотвѣтственно ея славѣ".
   Новиковъ просидѣлъ въ Шлиссельбургѣ въ очень строгомъ заключеніи съ 1792 г. до конца 1796 г. По своемъ воцареніи Павелъ I освободилъ его такъ же, какъ и Радищева.
   Новиковъ былъ взятъ въ крѣпость еще въ полномъ развитіи его силъ и энергіи, а вернулся оттуда черезъ четыре съ половиною года -- "дряхлъ, старъ, согбенъ". Съ этихъ поръ онъ уже долженъ былъ отказаться отъ всякой общественной дѣятельности и прожилъ до самой смерти почти безвыѣздно въ своемъ Авдотьинѣ; но и въ эти годы Новиковъ старался по возможности продолжать свое дѣло, хотя бы и въ узкихъ рамкахъ: онъ много заботился о нуждахъ своихъ крестьянъ, объ ихъ просвѣщеніи и пр. Благодарная память о Новиковѣ до сихъ поръ сохранялась въ Авдотьинѣ, какъ видно изъ статьи г. Ярцева въ ноябрьской книжкѣ Историческаго Вѣстника. Замѣчательно, что совершенно несправедливый и неосновательный упрекъ, сдѣланный противъ Новикова въ воспоминаніяхъ кн. Вяземскаго и гр. Ростопчина,-- будто Новиковъ былъ жестокимъ помѣщикомъ, до сихъ поръ еще повторяется въ одномъ историческомъ журналѣ. Новымъ опроверженіемъ этого упрека служатъ свѣдѣнія, собранныя г. Ярцевымъ.
   Въ послѣдній періодъ своей жизни Новиковъ только разъ пытался вернуться къ прежней дѣятельности. Когда настало "дней Александровыхъ прекрасное начало", Новиковъ хотѣлъ вновь взять въ аренду университетскую типографію съ Московскими Вѣдомостями; но онъ отказался отъ этой попытки,-- силы измѣняли ему. Всю оставшуюся у него энергію онъ употребилъ на разрѣшеніе дѣлъ, запутанныхъ вмѣстѣ съ его погромомъ, на возможное удовлетвореніе всѣхъ кредиторовъ Типографической Компаніи.
   Оглядывая всю дѣятельность Новикова, невольно поражаешься ея разнообразіемъ, обширностью и значеніемъ. Девизомъ всей этой дѣятельности можно поставить слова Новикова въ предисловіи къ Историческому словарю о россійскихъ писателяхъ: имъ руководило не тщеславіе, по желаніе оказать услугу своему отечеству. И дѣйствительно велики заслуги его передъ Россіей, какъ журналиста и писателя, ученаго изслѣдователя, книгопродавца и книгоиздателя, какъ убѣжденнаго организатора широкаго общественнаго дѣла.
   Въ самомъ началѣ я сказалъ, что дѣятельность Новикова до сихъ поръ сохраняетъ живое общественное значеніе. И дѣйствительно, мы можемъ и должны учиться у Новикова: мы обращаемся къ нему за ободряющимъ примѣромъ, за возвышающимъ поученіемъ. Новиковъ былъ горячимъ, самоотверженнымъ поборникомъ народнаго просвѣщенія. Онъ заботился о возможно широкомъ просвѣщеніи народа книгою, и въ этомъ великомъ дѣлѣ съ нимъ, до сихъ поръ никто у насъ не сравнялся. Въ его дѣятельности по народному просвѣщенію -- и по сути, и по формѣ ея -- заключается такая программа, которою и теперь можно руководиться.
   Новиковъ принадлежитъ къ числу истинно великихъ дѣятелей русской исторіи.
   Закончу словами Кирѣевскаго о Новиковѣ: "Онъ не распространилъ, а создалъ у насъ любовь къ наукамъ и охоту къ чтенію... Дѣло имъ совершенное, осталось. Оно живетъ. Оно приноситъ плоды и ждетъ благодарности потомства".

В. Якушкинъ.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru