Никифоров-Волгин Василий Акимович
Светлая заутреня

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Светлая заутреня

   Над землей догорала сегодняшняя литургийная песнь: "Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом".
   Вечерняя земля затихала. Дома открывали стеклянные дверцы икон. Я спросил отца:
   -- Это для чего?
   -- В знак того, что на Пасху двери райские отверзаются!
   До начала заутрени мы с отцом хотели выспаться, но не могли. Лежали на постели рядом, и он рассказывал, как ему мальчиком пришлось встречать Пасху в Москве.
   Московская Пасха, сынок, могучая! Кто раз повидал ее, тот до гpo6a поминать будет. Грохнет это в полночь первый удар колокола с Ивана Великого, так словно небо со звездами упадет на землю! А в колоколе-то, сынок, шесть тысяч пудов, и для раскачивания языка требовалось двенадцать человек! Первый удар подгоняли к бою часов на Спасской башне...
   Отец приподнимается с постели и говорит о Москве с дрожью в голосе:
   Да... часы на Спасской башне... Пробьют, и сразу же взвивается к небу ракета... а за ней пальба из старых орудий на Тайницкой башне -- сто один выстрел!..
   Морем стелется по Москве Иван Великий, а остальные сорок сороков вторят ему, как реки в половодье! Такая, скажу тебе, сила плывет над Первопрестольной, что ты словно не ходишь, а на волнах качаешься маленькой щепкой! Могучая ночь, грому Господню подобная! Эх, сынок, не живописать словами пасхальную Москву!
   Отец умолкает и закрывает глаза.
   -- Ты засыпаешь?
   -- Нет. На Москву смотрю.
   -- А где она у тебя?
   -- Перед глазами. Как живая...
   -- Расскажи еще что-нибудь про Пасху!
   Довелось мне встречать также Пасху в одном монастыре. Простотой да святолепностью была она еще лучше московской! Один монастырь-то чего стоит! Кругом -- лес нехоженый, тропы звериные, а у монастырских стен -- речка плещется. В нее таежные дерева глядят и церковь, сбитая из крепких смолистых бревен. К Светлой заутрени собиралось сюда из окрестных деревень великое множество богомольцев. Был здесь редкостный обычай. После заутрени выходили к речке девушки со свечами, пели "Христос Воскресе", кланялись в пояс речной воде, а потом прилепляли свечи к деревянному кругляшу и по очереди пускали их по реке. Была примета: если пасхальная свеча не погаснет, то девушка замуж выйдет, а погаснет -- горькой вековушей останется!
   Ты вообрази только, какое там было диво! Среди ночи сотня огней плывет по воде, а тут еще колокола трезвонят и лес шумит!
   -- Хватит вам вечать-то, перебила нас мать, -- высыпались бы лучше, а то будете стоять на заутрене соныгами!
   Мне было не до сна. Душу охватывало предчувствие чего-то необъяснимо огромного, похожего не то на Москву, не то на сотню свечей, плывущих по лесной реке. Встал с постели, ходил из угла в угол, мешал матери стряпать и поминутно ее спрашивал:
   -- Скоро ли в церковь?
   -- Не вертись, как косое веретено! -- тихо вспылила она. Ежели не терпится, то ступай, да не балуй там!
   До заутрени целых два часа, а церковная ограда уже полна ребятами.
   Ночь без единой звезды, без ветра и как бы страшная в своей необычности и огромности. По темной улице плыли куличи в белых платках, только они были видны, а людей как бы и нет.
   В полутемной церкви, около Плащаницы стоит очередь охотников почитать Деяния апостол. Я тоже присоединился. Меня спросили:
   -- Читать умеешь?
   -- Умею.
   -- Ну, так начинай первым!
   Я подошел к аналою и стал выводить по складам: "Первое убо слово сотворих о Феофиле", и никак не мог выговорить "Феофил". Растерялся, смущенно опустил голову и перестал читать. Ко мне подошли и сделали замечание:
   -- Куда же ты лезешь, когда читать не умеешь?
   -- Попробовать хотел!..
   -- Ты лучше куличи пробуй. -- И оттеснили меня в сторону.
   В церкви не стоялось. Вышел в ограду и сел на ступеньку храма.
   "Где-то сейчас Пасха? -- размышлял я. -- Витает ли на небе или ходит за городом, в лесу, по болотным кочкам, сосновым остинкам, подснежникам, вересковыми и можжевельными тропинками, и какой она имеет образ? Вспомнился мне чей-то рассказ, что в ночь на Светлое Христово Воскресение спускается с неба на землю лестница, и по ней сходит к нам Господь со святыми апостолами, преподобными, страстотерпцами и мучениками. Господь обходит землю, благословляет поля, леса, озера, реки, птиц, человека, зверя и все сотворенное святой Его волей, а святые поют "Христос воскресе из мертвых"... Песня святых зернами рассыпается по земле, и от этих зерен зарождаются в лесах тонкие душистые ландыши...
   Время близилось к полуночи. Ограда все гуще и полнее гудит говором. Из церковной сторожки кто-то вышел с фонарем.
   -- Идет, идет! -- неистово закричали ребята, хлопая в ладоши.
   -- Кто идет?
   -- Звонарь Лександра! Сейчас грохнет!
   И он грохнул...
   От первого удара колокола по земле словно большое серебряное колесо покатилось, а когда прошел гуд его, покатилось другое, а за ним третье, и ночная пасхальная тьма закружилась в серебряном гудении всех городских церквей.
   Меня приметил в темноте нищий Яков.
   -- Светловещанный звон! -- сказал он и несколько раз перекрестился.
   В церкви начали служить "великую полунощницу".
   Пели "Волною морскою". Священники в белых ризах подняли Плащаницу и унесли в алтарь, где она будет лежать на престоле, до праздника Вознесения. Тяжелую золотую гробницу с грохотом отодвинули в сторону, на обычное свое место, и в грохоте этом тоже было значительное, пасхальное, -- словно отваливали огромный камень от гроба Господня.
   Я увидал отца с матерью. Подошел к ним и сказал:
   Никогда не буду обижать вас! -- прижался к ним и громко воскликнул: -- Весело-то как!
   А радость пасхальная все ширилась, как Волга в половодье, про которое не раз отец рассказывал. Весенними деревьями на солнечном поветрии заколыхались высокие хоругви. Стали готовиться к крестному ходу вокруг церкви. Из алтаря вынесли серебряный запрестольный крест, золотое Евангелие, огромный круглый хлеб -- артос, заулыбались поднятые иконы, и у всех зажглись красные пасхальные свечи.
   Наступила тишина. Она была прозрачной и такой легкой, если дунуть на нее, то заколеблется паутинкой. И среди этой тишины запели: "Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси". И под эту воскрыляющую песню заструился огнями крестный ход. Мне наступили на ногу, капнули воском на голову, но я почти ничего не почувствовал и подумал: "Так полагается". Пасха! Пасха Господня! -- бегали по душе солнечные зайчики. Тесно прижавшись друг к другу, ночными потемками, по струям воскресной песни, осыпаемые трезвоном и обогреваемые огоньками свечей, мы пошли вокруг белозорной от сотни огней церкви и остановились в ожидании у крепко закрытых дверей. Смолкли колокола. Сердце затаилось. Лицо запылало жаром. Земля куда-то исчезла -- стоишь на ней, а как бы на синих небесах. А люди? Где они? Все превратилось в ликующие пасхальные свечи! И вот то огромное, чего охватить не мог вначале, -- свершилось! Запели "Христос Воскресе из мертвых".
   Три раза пропели "Христос Воскресе", и перед нами распахнулись высокие двери. Мы вошли в воскресший храм, -- и перед глазами, в сиянии паникадил, больших и малых лампад, в блестках серебра, золота и драгоценных каменьев на иконах, в ярких бумажных цветах на куличах, вспыхнула Пасха Господня! Священник, окутанный кадильным дымом, с заяснившимся лицом, светло и громко воскликнул: "Христос Воскресе", и народ ответил ему грохотом спадающего с высоты тяжелого льдистого снега: "Воистину Воскресе".
   Рядом очутился Гришка. Я взял его за руки и сказал:
   -- Завтра я подарю тебе красное яйцо! Самое наилучшее! Христос Воскресе!
   Неподалеку стоял и Федька. Ему тоже пообещал красное яйцо. Увидел дворника Давыда, подошел к нему и сказал:
   Никогда не буду называть тебя "подметалой мучеником". Христос Воскресе!
   А по церкви молниями летали слова пасхального канона. Что ни слово, то искорка веселого быстрого огня: "Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир видимый же и невидимый. Христос бо возста, веселие вечное..."
   Сердце мое зашлось от радости, -- около амвона увидел девочку с белокурыми косами, которую приметил на выносе Плащаницы! Сам не свой подошел к ней, и, весь зардевшись, опустив глаза, я прошептал:
   -- Христос Воскресе!
   Она смутилась, уронила из рук свечечку, тихим пламенем потянулась ко мне, и мы похристосовались... а потом до того застыдились, что долго стояли с опущенными головами.
   А в это время с амвона гремело пасхальное слово Иоанна Златоуста:
   "Аще кто благочестив и боголюбив, да насладится сего доброго и светлого торжества... Воскресе Христос, и жизнь жительствует!"

В. Никифоров-Волгин,
"Земля-именинница"

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru