Вечерним березовым лесом идут дед Софрон и внучек Петька.
Дед в тулупе. Сгорбленный. Бородка седенькая. Развевает ее весенний ветер.
Под ногами хрустит тонкий стеклянный ледок.
Позади деда внучек Петька.
Маленький. В тулупчике. На глаза лезет тятькин картуз. В руке красныя веточки вербы. Пахнет верба ветром, снежным оврагом, весенним солнцем.
Идут, а над ними бирюзовыя сумерки, вечернее солнце, гомон грачей, шелест берез.
Гудит нарождающаяся весенняя сила.
Чудится, что в лесных далях затаился белый монастырь, и в нем гудит величавый монастырский звон.
-- Дедушка... Чу! -- звонят...
Петька остановился и чутко ловит дальний лесной звон.
-- Это лес звонит. Березы поют. Гудет незримый Господень колокол... Весна идет -- отвечает дед и слабым колеблющимся голосом, в тон белым березам, вечерним сумеркам, смутному весеннему гулу поет с тихим монашескими переливами:
-- Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный...
Кто-то величавый, далекий, сокрытый в лесных глубинах подпевал деду Софрону.
Березы слушали.
-- В церкву идем дедушка?
-- В церкву, зоренький, к Светлой Заутрени...
-- В какую церкву?
-- К Спасу Златоризному... К Спасу радостному...
-- Да она сгорела дедушка! Большевики летось подожгли. Нетути церкви. Кирпичи да головни одни.
-- К Спасу Златоризному... К Спасу! -- сурово твердит Софрон. -- Восемь десятков туда ходил и до скончания живота моего не оставлю ее. Место там свято. Место благословенно. Там душа праотцев моих... там жизнь моя -- и опять поет сумрачеыя страстныя песни:
-- Егда славнии ученицы на умовении вечери просвещахуся...
-- Чудной... -- солидно ворчит Петька.
Вечерняя земля утихала.
От синих небес, лесных глубин, белых берез, подснежных цветов и от всей души -- весенней земли шел незримый молитвенный шопот.
-- Тише. Святая ночь!..
-- Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе промышляет... -- пел дед Софрон среди белых утишных берез.
Черной монашеской мантией опустилась ночь, когда дед с внуком подошли к развалинам Спасовой церкви, и молча опустились на колени.
-- Вот и пришли мы к Спасу Златоризному. Святую ночь встретить -- сквозь слезы шепчет дед. -- Ни лампад, ни клира, ни плащаницы украшенной, ни золотых риз, ни души христианской...
Только Господь, звезды, да березыньки...
Вынимает дед Софрон из котомочки свечу краснаго воска, ставит ее на место алтаря Господня и возжигает ее.
Горит она светлым звездным пламенем.
Софрон поет в скорбной радости:
-- Христос воскресе из мертвых...
Слушали и молились Петька, небо, звезды, березыньки и светлаядуша весенней земли.
Похристосовался Софрон с внуком, заплакал и сел на развалинах церковки.
-- Восемь десятков березовым лесом ходил в эту церковь. На этом месте, с тятенькой часто стоял, и по его смерти место сие не покину. Образ тут стоял Спаса Златоризнаго... Ликом радостный. С улыбочкой... А здесь... алтарь. Поклонись, зоренький, месту сему...
От звезд, от берез свечного огонька, от синих ночных далей шел молитвенный шопот:
-- Тише. Святая ночь!
Софрон глядел на звезды и говорил нараспев, словно читал старую священную книгу: