Неверов Александр Сергеевич
Двенадцать часов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Рассказ крестьянки).

   

РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКАЯ БИБЛИОТЕКА

АЛЕКСАНДР НЕВЕРОВ

ГОРШКИ

РАССКАЗЫ

"ЗЕМЛЯ и ФАБРИКА"

МОСКВА-ЛЕНИНГРАД

   

ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ

(Рассказ крестьянки)

1

   Корову я доила рано утром. Гляжу, Николай бежит босиком.
   -- Где Володимир?
   Думала я, случилось чего, спрашиваю:
   -- Зачем тебе?
   -- Арестуют нас сейчас: казаки сюда приехали. Не успела я опомниться, Николая уже нет.
   Выбежал и калитку не затворил. Оставила я ведро под коровой, бегу в избу. Дрожу вся, и язык не владеет. Глаза разбегаются в разные, стороны. Увидала ружье на стене, сунула под кровать без памяти. Очень уж испугалась. Бывали казаки проездом у нас, знала я -- хорошего не будет. Тормошу Володимира, а он, как нарочно, уснул крепким сном. Схватила за руку, кричу:
   -- Володимир, Володимир, проснись! Казаки приехали.
   Вскочил он, как был, и обуться не успел. Глядим, Ванюшка Черемнов с мешочком бежит, запыхался.
   -- Скорее, солдат, скрывайся -- обыски будут делать.
   Ребятишки проснулись в суматохе, маленький заплакал. Мне бы на руки его взять, чтобы не плакал, да разве есть когда? Ножик ищу, хлеба отрезать Володимиру на дорогу. Не догадаюсь целую горбушку дать, а мальчонка-малыш кричит на всю избу.
   Большенький тоже заплакал. Такой крик поднялся -- чужие люди под окошками начали останавливаться. Схватил Володимир пиджачишка рваный, говорит:
   -- Ты, Настасья, не бойся. Я на болоте буду сидеть до вечера. Вечером наведаю тебя. Станут спрашивать казаки, куда я делся, говори -- ничего не знаешь. Тебя они не тронут -- женщина ты.
   Надавал мне таких советов, а я и не помню ничего. Вышла на двор, ведро с молоком на боку лежит, корова к воротам подошла, рогами калитку отворяет. В избе ребятишки плачут. Хожу, как дурочка, и сама не знаю за что взяться. Выглянула на улицу -- там галдеж стоит. Кто в эту сторону бежит, кто -- в ту. На меня показывают пальцем. Подбежала Янна шабриха спрашивает:
   -- Мужик твой скрылся?
   Тут опять немного опомнилась я. Поглядела спокойно, говорю:
   -- Чего ему прятаться? Чай он не вор.
   -- Большевик он у тебя.
   Не пойму сразу, чего хочет Янна, а она с добром ко мне. "Я, говорит, никому не скажу. Если дома спрятала его, Пускай перепрячется. Найдут казаки -- не помилуют". Подошла Наталья, Николаева жена, мигает мне через плечо: айда посекретничам. Увела меня на двор, спрашивает:
   -- Чего будем делать?
   А я и сама не знаю, говорю ей:
   -- Нас не тронут, женщины мы. Наталья тогда рассердилась на меня.
   -- Какая ты надежная, Настасья! Разве можно оставаться на глазах у всех? Один Прокоп утопит нас с головой за наших мужиков. Сколько хлеба отобрали они у него для неимеющих?
   -- Так чего же будем делать?
   -- Спрятаться надо нам.
   -- А ребят куда?
   -- Ребят оставим на денек, их не тронут. Уйдут казаки -- вернемся. Не уйдут, попросим бабушку Фектисту поглядеть.
   Слушала я Натальины слова и так расстроилась сердцем, хоть самой зареветь впору. Шутка ли дело -- из своей избы бежать! Да и куда я пойду? Мужики -- солдаты, они ничего не испугаются, могут оборониться, если кто нападет. Дома оставаться -- тоже боязно стало. Злые есть среди казаков. Натравят на меня, скажут им: это -- жена большевика, самого главного коновода.
   Только хотела пойти к бабушке Фектисте, чтобы поглядела за моими ребятишками, слышу -- кричат на улице:
   -- Казаки по избам ходят!
   Бросилась я в сени, выскочила на двор. Пометалась из угла в угол, опять прибежала в избу. Схватила маленького на руки, большенькому сказала:
   -- Иди к бабушке Фектисте, сиди там целый день. Я приду скоро.
   Он плакать начал, у меня сердце разрывается. Подумала-подумала, говорю себе:
   -- Что будет, то и будет. Никуда не пойду.
   Вышла с обоими ребятишками во двор, погнала корову в стадо, а стадо давно за околицу выгнали. Корова не идет, упирается. Хлыщу ее прутиком по спине, приговариваю:
   -- Иди, иди!
   Навстречу мне Лаврентий без шапки, косым глазом ухмыляется. Володимира очень не любил он и радовался больше всех, когда казаки приходили. Остановился около меня, ехидничает.
   -- Куда коровенку гонишь?
   И что со мной сделалось -- сама не помню. Подняла я голову на Лаврентия да прямо в глаза и говорю ему:
   -- Косой бес, не радуйся!
   Домой я не вернулась. Гляжу, Прокоп идет с двумя казаками -- так во мне и упало все. Ребенок на руках камнем лежит, другой за подол держится. Двигаю ногами, ничего больше не вижу. Вся улица туманом покрылась. Иду по дороге, а кажется -- в яму падаю. Храбрюсь все-таки, сама себя подбадриваю. Пересекли казаки дорогу мне, говоря:
   -- Айда с нами!
   -- Куда?
   -- В теплое место.
   Я заупрямилась, один казак за руку дернул.
   -- Не ломайся! Сама знаешь, куда тебя вести надо. Сказывай, где мужа схоронила?
   Тут и я притворилась маленько.
   -- Что вы, родимые! Разве спрашивают нас мужики, где они хоронятся? Сами ищите, я ничего не знаю.
   -- Л если мы тебя заставим сказать? Опять я притворилась.
   -- Как вы меня заставите сказать? Один казак плетку показал.
   -- Вот этой штукой: она всем бабам языки развязывает.
   Другой казак, постарше, изругался.
   -- Не разговаривай много с чортовой бабой. Веди в сарай, там скорее скажет.
   Так и задрожала я вся. Поправила платок, говорю:
   -- Вы хоть детей моих не пугайте. Чего я такое сделала, чтобы в сарай меня?
   -- Ладно, не разговаривай.
   Увидала я, как Прокоп притворно над бедой моей вздыхает, словно смелее стала. Взяла большенького за руку, утешаю.
   -- Ты, Ваня, не бойся, это дяденька нарочно пугает нас.
   Я он -- даром маленький: восемь лет ему -- знает, какие казаки. Вцепился в подол мне ручонками, побелел весь. Ведет казак по улице меня, народ смотрит. Кто жалеет втихомолку, кто радуется. Дошли до избы, где бабушка Фектиста живет, упрашиваю я казака:
   -- Обожди немного, ребятишек оставлю старухе. Куда с ними пойду? Неужто и на них вину будете искать?
   Казак кричит:
   -- Ты, тетка, меньше говори. Жалобами меня не тронешь, а тебе за это хуже будет.
   Стала целовать маленького я и вдруг заплакала. Что со мной сделалось? Не могу и не могу успокоиться. Тут еще ребятишки мои крик подняли в два голоса, словно ножами режут. Как и шла потом -- не помню. Запер казак меня в Павлов сарай на гумне, сижу, как крыса в ловушке. Слезы прошли уж, не плачу. Думаю, как беде своей помочь? Посидела в одном углу, в другой пересела. Rx, мучители! Такая меня злость взяла, стала я землю под плетнем ковырять, чтобы убежать из сарая. Наковыряла пальцами маленькую ямку, бросила. Какой толк! Без лопатки все равно ничего не сделаешь. Сижу, думаю. Неужто пытать они меня будут? Этак я и Володимира выдам и Николая. Неужто не вытерплю? Ущипнула себя за руку двумя ногтями -- больно. Еще сильнее ущипнула -- терплю. Узнать хочется: буду или не буду кричать я, если меня пытать станут. Всякие мысли пришли в голову. Увидала булавку на груди у себя, думаю: дай еще булавкой уколю себя хорошенько. Ткнула в бок посильнее -- вскрикнула. Нет, не стерплю. Прислонилась, головой к плетню и давай плакать. Всю жизнь свою вспомнила: как девчонкой была, как замуж выходила за Володимира, как на войну провожала его при царе. Стоит Володимир перед глазами у меня, упрекает.
   -- Смотри, баба, не поддавайся страху. Расскажешь казакам, где я скрываюсь,-- оба мы пропали.
   Чего только не передумала я за это время. То покажется -- нашли Володимира, связанного ведут на расправу. То ребятишек своих увижу раздавленными, то верхом себя на какой-то лошади. Скачу будто бы по-казачьи в седле, за плечами ружье Володимирово, а за мной народу видимо-невидимо. Не пойму вот теперь: каким-то вроде начальником сделалась я, командую, и все меня слушаются.
   Долго сидела в сарае, слышу голоса кричат на гумне. Поглядела сквозь плетень, казак ведет Наталью, Николаеву бабу. Мне бы испугаться надо, а я обрадовалась. Ладно, думаю, две будем сидеть, чего-нибудь придумаем. Отпер ворота казак, говорит:
   -- Пожалуйте, барыня, отдохнуть.
   Поглядели мы с Натальей друг на друга, встали рядышком. Глаза у нее большие, губы дрожат. В моих глазах -- чувствую -- слезы. Вот Наталья и говорит мне, когда одни остались:
   -- Что, не тронут нас? Если мы будем сидеть курами в этой ловушке, достанется нам и почище.
   -- А куда мы отсюда уйдем? -- -- Надо поглядеть.
   Я и не знала раньше, что Наталья такая смелая да ловкая. Забралась она на плетень до самой крыши, шепчет оттуда:
   -- Вылезти можно -- крыша некрепкая. Ты согласна?
   Вот тут я и задумалась. Словно камень на шею повесила она мне. Здесь оставаться -- страшно: а ну как на самом деле казаки выпытывать будут про мужиков? И бежать отсюда страшно: увидят, как мы в крышу полезем -- застрелят на месте. Сами если спасемся, как бы ребятишкам чего не сделали. Наталья торопит.
   -- Ну, как же ты? Решай!
   Может быть, не согласилась бы я, да Володимир опять встал передо мной.
   -- Беги, Настасья, лучше будет.
   Наталья крышу соломенную продырявила, высунула голову, смотрит. -- Никого,-- говорит,-- нет. -- А гумна у нас на задах. Тут и правда -- никого не бывает. Весь народ толпится на улице
   -- Ну,-- говорит Наталья,-- я прыгаю. Торопись за мной скорее.
   Только вылезла я на крышу, слышу: бац из ружья! У меня и в глазах потемнело. Грохнулась на землю, встать не могу. Наталья кричит надо мной:
   -- Вставай, вставай! Это на улице стреляют.
   Бросилась она к речке, прямиком по гумнам, я -- за ней. Бегу, земли ногами не чувствую. Сердце задохнуться готово. Забежали в чей-то предбанник, сидим. Слушаем, не гонится ли кто. Тихо кругом.
   Дольше оставаться в предбаннике -- боязно, найти могут нас. Чего тут делать? Заварили кашу, надо дохлебывать. Наталья говорит:
   -- Теперь нет нам ходу назад, пока казаков не прогонят.
   -- Куда же нам итти?
   -- Айда через речку на тот берег. Можа Володимира с Николаем увидим, около них не страшно будет.
   Вот какая меня злость взяла на этих казаков! Подоткнули юбки, пошли. Я уж и бояться не стала, говорю Наталье:
   -- Придется нам вместе с мужиками воевать. Наталья поддакивает.
   -- Ну да, придется. Сами казаки на это вызывают.
   Идем тихонько, будто не прячемся, разговариваем. Вышли на другой берег, пошли на болото отыскивать Володимира с Николаем. Ходили-ходили -- разве найдешь? Кричать громко нельзя. Время с обеда пошло. Сели в глухой кустарник -- сидим. У меня слезы на глазах показались. Наталья спрашивает:
   -- Ты что плачешь?
   А мне и стыдно перед ней, и ребятишки стоят на уме. Слышим, крадется кто-то за нами. Вот как я испугалась! Вскочила бежать, а из кустарников Володимир глядит. После все смеялся надо мной.
   -- Можешь теперь воевать?
   Так мы с ними и пробыли целых двенадцать часов в болотных кочках, пока казаки не ушли из нашего села.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru