Неклюдов Георгий
Тернистый путь

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пьеса в 5 действиях.

0x01 graphic

КООПЕРАТИВНАЯ СЦЕНА

ГЕОРГИЙ НЕКЛЮДОВ

ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ

ПЬЕСА В 5 ДЕЙСТВИЯХ

1929

ЦЕНТРОСОЮЗ -- МОСКВА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

   1. Иван Леонтьевич -- сельский учитель.
   2. Пахомыч -- сторож.
   3. Анисья, его жена.
   4. Косарев -- рабочий, партиец.
   5. Григорий Иванович Фаворов -- председатель кооператива "Сноп".
   6. Долбушин, Андрей Устиныч -- урядник в первом действии, закупщик кооператива в третьем.
   7. Вертихвостов, Артемий Кириллыч -- член правления, счетовод.
   8. Баранчикова, Наталья Сергеевна -- сельская учительница.
   9. Крутов -- молодой крестьянин-активист.
   10. Митрич -- крестьянин-активист (предправления первой потребиловки).
   11. Касьян Попков -- крестьянин-практик.
   12. Павлуха -- приказчик.

Действие происходит в селе Полянках, 1-е действие в дореволюционное время, 2-е в 1905 году, остальные в ваши дни.

   

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Явление 1-е.

За столом сидит учитель и читает газету. Поодаль, у окна сторож ковыряет лапти: в углу избы жена сторожа Анисья убирает посуду. Входят двое крестьян: Митрич и Касьян.

   Митрич. Когда же, Иван Леонтьевич, потребилку-то свою мы откроем?
   Иван Леонтьевич. Вот получим от губернатора разрешение и сразу двинем дело. А пока нужно ждать.
   Касьян. Не верится что-то. Уж больше года, как прошение в Рязань послали, а пока ни слуху, ни духу. Зря только на гербовые марки, да на угощение старосте потратились, чтоб печати свои, где следует, поприкладывал.
   Пахомыч. Моя баба, на что смирная, а и то ворчит на меня. Плакали, грит, твои денежки, что на пай ухлопал.
   Иван Леонтьевич. Ничего, братцы, добьемся своего. Сегодня же заявление в Рязань катнем, авось и клюнет.
   Митрич. Так-то оно так...
   Касьян. А дело выходит -- табак.
   Иван Леонтьевич. Выйдет. Носы только вешать не надо. Я-то на этот счет так полагаю. Дело мы затеяли большое, новое, вот начальство и раздумывает, как бы маху не дать.
   Митрич. Да чего раздумывать-то? Что люди за ум взялись? Дело наше чистое. Подумали бы над тем, как купцы народ православный обманывают.
   Иван Леонтьевич. Тут-то, брат, видно и заковычка. (Вытирает вспотевший лоб платком). Однако, -- жарко. А не пойти ли нам в садок. И в холодку посидим, да, кстати, и яблоньки мичуринские посмотрим.
   Митрич. Пойдем, коли хочешь. Эх,--работать бы нужно теперь. Пора-то горячая, пар зря уходит; да, вишь, праздник: вся деревня пальцами показывать будет.

Уходят.

   Пахомыч. Охота, говорят, пуще неволи. Нигде на всю округу этих штук нет, а он заладил и целый год одно и тоже долбит: "потребилку, да потребилку открыть надо".
   Анисья. Намедни я к матушке за сковородкой пошла, а в сенях меня отец Афанасий остановил. Что, говорит, учитель твой скоро свой куператив открывает. Греховное это дело, от лукавого оно. А лавочник в ту пору у батюшки чай пил. Воистину, грит, батюшка прав. Я, грит, всю библию и евангелию превзошел, и нигде там не сказано, чтобы православные христиане какие-то куперативы открывали.
   Пахомыч. Левонтьич поумней твово батюшки будет: знает на что.
   Пахомыч (подымаясь со стула, смотрит в окно). Ишь, кто-то к крыльцу на дрожках подкатил. Сюда шагает.
   

Явление 2-е.

   Урядник Долбушин (входя). А где, старина, учитель?
   Пахомыч. В сад с мужиками ушел.
   Урядник (вполголоса, про себя). Пропагандой, поди, занимается. (А сторожу). И о чем ему с мужиками разговаривать?
   Пахомыч. Да все о потребплке этой. Теперь вот мужички кЛевонгьичу пришли насчет устава справиться.
   Долбушин. Прытки больно стали. Розог бы им горячих! (Пауза. Затем делает несколько шагов и строго). Слышь, старина, смотри на меня прямо, да не моргай. Говори, как на духу у попа. Кто бывает у твоего учителя? Гитации и прочее там среди православных он не ведет? А в церковь часто ходит? Да смотри не ври, а то знаешь....
   Анисья. А кому-ж у Левонтьича бывать-то? Ребятишки вот около нево повсегда снуют. Крестьяне наши тоже ходят. Кому письмецо настрочи, кому совет какой.
   Долбушин. Не тебя спрашивают, старая корга. (К сторожу). А ты что молчишь? Воды в рот набрал, что ли?
   Пахомыч. А кто ж его знает, куда он там ходит. Должно и в церкву ходит, когда захочет. На Паску, например.
   Долбушин. А как он насчет властей вообче? Меня, к примеру, аль старшину уважает?
   Пахомыч. А я почем знаю. Серчает иногда на кого-то. Может на ребят,, аль на жену, а может и на вас. В чужую душу не влезешь.
   Долбушин (беря со стола газету). Гм... "Русские Ведомости". Это ж кто читает?
   Пахомыч. А кому ее читать. Я у дьячка за картошку с месяц поучился, а потом в пастухи отдали. Стало быть, грамотный не я.
   Долбушин. Вот оно что! Учитель здешний "либерал-социал", значит. Снаружи будет, будто, потребилка, а на самом деле подкоп под власть самодержавную, сумление для мужиков. (Грозит кулаком). Я вам потребилку открою! Держи карман. (Успокоившись). Фу, жарко! Разве к куму зайти бутылочку холодненькой чекалдыкнуть. (К сторожу). Скажи учителю, чтоб к Пузанкову сей минут пришел. Бумага, скажи, из губернии есть.
   Пахомыч. Слушаюсь...
   Долбушин. То-то, слушайся у меня, старая скворешня, чтоб потом не жалеть. (Уходит).
   Пахомыч. Едят их волки с кобелями, к Пузанкову поперли, наливку да пиво глушить. Тяжело будет нашему Левонтьичу с ними тягаться!
   Анисья. Куда там! Задушат! (Входит учитель и крестьяне -- Митрич и Касьян).
   

Явление 3-е.

   Иван Леонтьев. Зачем урядник приезжал?
   Пахомыч. Вот все о тебе беспокоится. Распрашивал, где бываешь, про что с мужиками калякаешь, да прочее пятое-десятое.
   Иван Леонтьевич. Вот кому живется весело, вольготно на Руси.
   Митрич. Да, и конокрад с попом позавидуют.
   Пахомыч (учителю). -- Тебе-то приказывал, в лавку, чтоб сей минут пришел: дело, грит, важное.
   Иван Леонтьев. Ладно, подождет, мы больше вот ждали.
   Касьян. Так как же с разрешением быть?
   Иван Леонтьев. Если недели чрез две не пришлют, придется еще раз в город с'ездить.
   Касьян (в раздумъи). Туды билет, да сюды билет. Опять по трешнице выкинь, а толку--ни синь пороху.
   Митрич. Баба ты, уж и голову повесил! Да ты только сочти (считает по пальцам)', амбарушка для лавки у нас уже есть--раз; человек свой надежный тоже есть, вот тебе два; Евстигней сотню, что на новую избу собрал, без процентов нам дает, вот тебе три, да и общество для своей же пользы поможет.
   Иван Леонтьев. Пррравильно! Молодец, Митрич! Добавь еще: паи скорее соберем и нашу лавку на зло Пузанкову на будущей же неделе откроем. Патент возьмем на кого-либо из наших надежных мужичков, а придет разрешение и собственную вывеску повесим.
   Митрич (в экстазе сильно хлопает рукою учителя по плечу). Эх, Левонтьич, золотая у тебя голова! Давно бы так надо. А патент берите хошь на меня. Не боюсь я их, иродов.
   Иван Леонтьев. Да ты, брат, не дерись, а слушай дальше. С волками жить, нужно по-волчьи и выть. На открытие первым делом попов пригласим. Молебен с водосвятием пусть оттрезвонят, в члены их, долгогривых, запишем. Так спокойнее будет. Не так-ли.
   Митрич и Касьян. Урра! Едят-тя мухи.
   Иван Леонтьев. А теперь не сходить ли мне к уряднику? Авось какую-либо весточку о нашем деле привез. Ох, и тошно-ж мне, братцы, на эту рожу смотреть. (Уходит).
   Касьян. Знамо, тошно, а сходи, касатик; послужи миру. От поклона голова не свалится, да и пятишницу, пожалуй, ему потихоньку сунь, детишкам на молочишко.
   Пахомыч (к своей старухе). Ловко это Левонтьич про молебен и про волков загнул. Будем подвывать им, иродам, а придет время и сами для них волками лютыми станем.
   

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Явление 1-е.

Действие происходит, спустя 6 лет, в той же комнате учителя. Учитель сидит за столом, исправляя тетрадки учеников. Слышен стук в дверь и мужские голоса: "Левонтьич, гостей принимаешь?"

   Иван Леонтьевич (откладывая тетради). Коль не с обыском, то можно. (Входят Митрич и Касьян). А, правленцы. Вот кстати. Серега Косарев приехал и прислал с братом записочку, что сейчас придет ко мне.
   Митрич. Это тот, что лет десять назад в Питер уехал и там по фабрикам служил?
   Ив. Леонтьев. Да, да! Мой бывший ученик. Слыхал -- большие дела там делает.
   Косарев (входя в дверь). А вот и я сам, легкий на помине. Здорово, братцы! Здравствуйте, Иван Леонтьич! Я вам не помешал?
   Ив. Леонтьев. Наоборот, очень рады. Послушаешь о наших кооперативных делах, а нам свои питерские новости расскажешь. (К председателю). Ну-с, брат, докладывай так, чтобы всем было понятно.
   Митрич. Что ж, похвалиться есть чем. Работаем в согласии, дружно, и дела у нас пошли хорошо. Теперь вот с Московским союзом связь наладили.
   Косарев. А все-таки местные мироеды с`едят и вас.
   Касьян. Пока выходит наоборот. Пузанков еще в запрошлом году смотал удочки. Теперь в селе Бездольном открываем отделение. Значит и Ловка- чеву--чай, не забыли еще--тоже крышка приходит. Народ относится к нам с полным доверием: деньгами, когда нужно, снабжает. Вначале, пока мы не стали на ноги, лавку миром чинили, подводы бесплатные давали. В других селах по нашему примеру тоже потребилки открывать стали и к нам за советом ходят.
   Митрич. А вначале, правда, крутенько приходилось. Уж сколько раз и бросить дело собирались: только один Иван Леонтьич -- спасибо ему -- и подбадривал. Устав в Рязани полтора года мариновали, а всяких других мытарств и не сочтешь. Придирались становой, урядник, стражники старшина. Потом штрафами донимать стали. Пузанков и другие мироеды писали доносы и всякие кляузы, Ивана Леонтьевича за политику в гости к белым медведям, в Архангельск угнали. Еле выкарабкался обратно.
   Ив. Леонтьев. Э, да что старое вспоминать. Теперь у нас совсем не го. У нас теперь государственная дума, а в думе депутат от нашего уезда. О Сладкопевцеве, небось, в газетах читал? Бойкий на язык, заступиться может.
   Косарев. Как же, Бездольновский барин? Емеля мелет, а правительство слушает да ест. А вот вьг, небось, про 9-е Января не знаете?
   Митрич. Слыхали малость и мы. В газетах писали, что японцы бунт против царя подстроили и что там из бунтарей десятка два переранили.
   Косарев. Вот, как они вам очки втирают! Не десятки, а тысячи, братцы, там полегло, и знаете за что? Только за то, что к царю, как к богу земному, на поклон, дураки, шли. Теперь-то рабочий люд стал поумнее, и если опять когда либо пойдет скопом к царскому дворцу, то уже не с хоругвями и крестами, а с пушками и пулеметами. У себя на фабрике мы хорошее, дельце было поладили; да жаль, сорвалось. Кое-кого из товарищей уже арестовали, а я дал тягу в Нижний к товарищу, а потом сюда.
   Ив. Леонтьев. На долго ли?
   Косарев. Поживу у своих стариков немного, достану фальшивый паспорт и снова в Питер.
   Ив. Леонтьев. А если сцапают?
   Косарев. Волков бояться -- в лес нс ходить, Иван Леонтьевич.
   Ив. Леонтьев, (берет Косарева за пуговицу). Труден ваш путь, да и крови на нем бесполезной пролились бы целые реки. Не осилить вам казатчины и не добраться вам до дворцов сквозь дремучие леса солдатских штыков. Мы лучше подойдем к той же цели другою дорогою. Теперь вот потихонечку да полегонечку торгашей выкуриваем, дешевкой, сноровкой и товарищеским обращением скоро побьем их совершенно и втянем в кооперацию весь народ. Вместе с тем разрастется и другое наше дело. Вот читальню мы на кооперативные средства открыли, чтения с волшебным фонарем устраиваем, народ и даже .старики валом к нам валят. Так постепенно и приблизимся к счастливому времячку, когда не будет у нас ни этих Пузанковых, ни становых, ни урядников, ни....
   Косарев. Эх, Иван Леонтьевич! Учили вы меня когда-то, а теперь мне, видно, приходится уже учить вас. Да разве можно конкуренцией каких-то кооперативов задавить фабрикантов и выжить из имений помещиков? Главная задача сейчас не в кооперативах. Нужно- готовиться к великой борьбе; нужно слить в тесный союз рабочих и крестьян. Тяжкий молот революции куется медленно, но придет день и мы разобьем им наши рабские цепи. Врагам народа не задушить революции.
   

Явление 2-е.

   Анисья (вбегая впопыхах). Вы тут разговоры разговариваете, а там на селе, мать пресвятая, какие ужасти творятся. Весь двор приказчика Федора Сергеевича стражники оцепили, обыск делают. (К Митричу и Касьяну). Около ваших изб тоже стражники стоят, никого не впускают. Того и гляди сюда нагрянут.
   Все. Говори толком, что случилось!
   Анисья. Все село взбаламутили, народу страсть, жандары из города приехали.
   Пахомыч (испуганно вбегая). Урядник со стражниками сюда идут. (Входит урядник, а за ним стражники и сотские показываются в дверях).
   

Явление 3-е.

   Урядник Долбушин. Это что за собрание происходит? С чьего разрешения?
   Иван Леонтьевич. У нас никакого собрания не происходит. Это обычное заседание правления общественной лавки, а я член ревизионной комиссии.
   Долбушин (ядовито к Косыреву). Вот не чаял вас здесь встретить. Тем лучше. Кажется Сергей Сергеевич Косырев?
   Косарев. А вы откуда меня знаете?
   Долбушин. Имел удовольствие познакомиться с вами заочно, по наслышке о ваших громких делах и вот по этой фотографии. (Стражникам). Обыскать и связать. (Два стражника и несколько сотских бросаются на рабочего и после короткой борьбы скручивают ему руки за спину).
   Косарев. Ишь, подлые собаки, добро бы хоть кормили вас за ваше холопское усердие.
   Долбушин. II вы, господин учитель, собирайтесь. Ехали специально за вами, а тут и покрупнее гусь попался. Везет мне нынче!
   Иван Леонтьевич. За что, по какому праву вы меня арестуете?
   Долбушин. В город приедем, там начальство скажет. (д правленцам). Вас, правленцы, тоже звали в город на угощение. Довольно тут крамолу разводить!
   Митрич. А нас за что? Нешто мы воры какие? Третьи выборы за мирским делом ходим, за об- чественной лавкою, как за своим добром глядели, а вы нас пред всем миром срамите. (Касьян старается улизнуть).
   Долбушин. Молчать, пока зубы целы! (К сотским). Веди всех их к жандармскому ротмистру, а я пойду позади, чтобы который не улизнул
   Косарев. (Ивану Леонтьевичу). Вот вам мирное житие и культурное строительство ваше! Бороться, Иван Леонтьевич, надо, а не торговать. Впрочем, чем хуже, тем лучше. (Уходят).
   Долбушин. (В дверях, повернувшись в сторону публики). Вот так удача! Теперь уже, наверное, становым приставом буду. (Скрывается).
   Анисья. (Всплеснув руками). Что они, ироды, делают! Креста на них, фараонах, нету-ти. Ох, загубят они Левонтича. Давно чуяло мое сердушко. (Плачет).
   Пахомыч. Перестань голосить-то! Ревом не поможешь.
   Анисья. Па-хо-мы-ч, за что эт-то их? (Всхлипывает).
   Пахомыч. За што? Пузанков перед начальством не даром елозил. Все коленки протер. Потребилка-то ему поперек горла стала.
   Анисья. Вот бешенные, право слово...
   Пахомыч. Перед зарей всегда темней бывает. Перед концом мухи и вся тварь паразитная народ злее кусают. Гром их всех расшиби! Эх, поскорее бы, рассвет!
   

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Явление 1-е.

Контора кооперативного о-ва "Сноп". На стенах плакаты и портреты Ленина, Сталина, Калинина и др. За столом счетовод Вертихвостов. Сторож Пахомыч подметает веником пол.

   Вертихвостов (щелкая на счетах). Эх, тяжела ты доля наша счетоводная! Правленцы накуралесят, напутают, иль, вообще говоря, всяких художеств натворят, а ты выручай их, потей тут за счетами и книгами.
   

Явление 2-е.

   Анисья (открывая дверь). Старик, а старик. Устиныч со станции не приезжал ешшо?
   Пахомыч. А чего ему поспешать-то? В городе, чай, веселее.
   Анисья. Марьюшка его вся там по нем извелась. Пять деньков, грит, как за рыбой уехал, а по сей час нету.
   Пахомыч. Он-то, пожалуй, и не особенно нужен, а вот рыба нужна по-зарез. Потому масленица теперь на дворе. В лавке во-как ее спрашивают.
   Вертихвостов. Устиныч, вообще говоря, спешить не любит. Тише едешь -- больше суточных получишь. Но и других правленцев тоже след простыл. Уж не случилось ли чего? На дворе вьюга второй день.
   Пахомыч. Небось, все сыщутся, когда проспятся, а вот дела-то хорошего жаль. Сбили его с понталыку и прахом все идет.
   Вертихвостов. Эх, будь я предом, вообще говоря, золотые горы наша потребилка давала бы.
   Пахомыч. Григорий 'Иванович, как в преды его выбирали, тоже эти самые горы сулил.
   Вертихвостов. То он, а это я...
   Пахомыч. Теперь вот кражи, мошенства пошли. Попы да лавочники отставные от удовольствия только брюхо поглаживают. Што, взяли? Скоро, грят, вашему акаперативу крышка придет. Хоть бы вы, Кирилыч, ваших правленцев малость посчуняли.
   Вертихвостов. А мне-то што? Махонькие они, што-ль, да и не послушают меня, вообще говоря.
   Пахомыч. На своих сельских у вас бельма перестали моргать; может, хоть чужого постесняются. Вчера с Петянькой Крутовым сюды Сергей Сергеевич Косырев приходил. Из Москвы, байт, приехал и акаперативом здорово антересовался. Сегодня опять будет.
   Вертихвостов. И чего ему гут надо? Делал бы порядки на своем заводе, а у нас, вообще говоря, и своих критикантов хоть отбавляй. Один Крутов чего стоит.
   

Явление 3-е.

(Входят Косырев и Крутов).

   Косарев. Здравствуйте, Пахомыч! (Вертихвостову). А вы, кажется, здесь счетоводом?
   Вертихвостов. Член правления и счетовод Вертихвостов. Пятый год на кооперативном току балансы, как блины, пеку. Из сил выбиваюсь, для потребиловки стараюсь.
   Крутов. Все здесь стараются, а пользы ни шиша.
   Вертихвостов. Вообще говоря, по злобе так рассуждать изволите.
   Косарев. Где же ваш председатель и члены?
   Вертихвостов. Ждем ежесекундно. Вообще говоря, дела, видно, в городе задержали.
   Крутов. Так всегда. Поедут, якобы, в Союз за товарами и по три дня по городу путешествуют. Благо, командировочные платят исправно. В Москву тоже дорогу узнали. Железных гребешков и всякой другой завали навезли -- на всю губернию хватило бы.
   Косарев. Не понимаю, зачем же за товарами в губернский город ездить, когда свой райсоюз под боком имеется.
   Пахомыч. Опять же и самогону у нас в селе своего пёй, сколько твоей душеньке угодно.
   Крутов. Частники, вишь, очень по сердцу пришлись. Они и народ покладистый, и цены у них гибкие: на деле одни, а в счете -- повыше. Вот и экономия правленцам. Насчет же самогона, Пахомыч, ты, прости, клевещешь. Самогон -- это для необразованных, серопупых; у наших же правленцев за эти пять лет выработался вкус тонкий, деликатный. Им, к примеру, подавай померанцевую, коньячек с тремя звездочками. II забористо и благородно. Для удобства свои теперь вина в потребилке держим. А вот соли и керосину часто негу. Невыгодный, говорят, товарец. Возни-де много, а прибыли, как кот наплакал.
   Косарев (Вертихвостову). Что ж вы-то смотрите? Вместо того, чтобы покрывать таких правленцев, вышли бы на общее собрание да и открыли бы всю эту двойную бухгалтерию.
   Вертихвостов. Мне-то какая же нужда в чужое дело нос совать. Мое дело -- счетное. Дали документ -- я его безо всякого лицеприятия, собственно говоря, заприходую. А на счет всяких там сортиментов, цен и прочего такого, пусть ревизионная комиссия смотрит. Это ее дело, собственно говоря.

(В противоположную дверь выглядывает голова приказчика, который за спиною у прочих делает Вертихвостову тревожные знаки и жестами зовет к себе).

   Вертихвостов (поднимаясь). Меня зовут по какому-то делу. Я сейчас возвращусь. (Уходит).
   

Явление 4-е.

   Касьян Попков (входя и кланяясь всем). А председателя все еще нет?
   Косарев. А он тебе очень нужен?
   Касьян. Да хоть бы его и век не было. Одна тут шайка орудует. Это я больше к вам, Сергей Сергеевич. Увидел, что пугалтир отлучился в лавку, я и забежал на минутку, чтобы на прикащика пожалиться. Больно уж их веса балуют. Вот, посмотрите, рази тут сахару фунт будет? Опять же керосином воняет.
   Косарев (взвешивает пакет на руке и потом нюхает). Душок есть и маловато как-будто. Что же пайщики глядят?
   Крутов. Пайщики у нас только ширма для правления. В списке их много, а на отчетное собрание является пятая часть не больше, да и то после самогонной обработки. Раньше наши поляновцы даже очень активными слыли, теперь же как-то охладели к кооперативу, забились в избы и оттуда их не выманишь. Вот спроси его (указывает на Касьяна), почему он в пайщики вступить не желает.
   Касьян. Боюсь я теперь этих паев --страсть. Вот они где у меня сидят, за первую потребиловку попало. По гроб жизни не забуду... Да и теперь. Возьми пай, а потом проворуется кто или случится пожар,--не в час будь сказано,--еще 20 рублей подавай. Знаем мы эти штучки. В кредитном товариществе у нас в десятом году казначей с деньгами сбежал, а нас, всех членов-то, к Исусу потянули. Пришлось пять овченок на базар стащить. А потому вот с тех пор я все эти дела мимо обхожу. Спокойней так. В кипирацию хожу, не отрекаюсь от нее; а спаем подождем еще, посмотрим.
   Косарев. Но, ведь, то было давно. Тогда и порядки были другие. Теперь же долг каждого гражданина не уклоняться от участия в кооперативах, но., наоборот, втягивать в это дело всех сознательных односельцев. Только тогда пойдет это дело хорошо, когда будет кому и будет из кого выбирать честных и дельных правленцев. Тебе-то, дядя Касьян, стыдновато!
   Касьян. Когда получшает, може, и вступлю, а теперь и старые пайщики назад пятиться стали. Боятся. Эх, заболтался я с вами, а дома работа ждет. Прощавайте покедова. А ты, Сергей Сергеевич, приказчику-то не сказывай, что я тебе жалиться на него приходил, а то потом в лавку хоть и не показывайся... (Уходит).
   Косарев. Да-с, не весела ты, родная картинка. Что же это, однако, ваша ревизионная комиссия так туго собирается?
   Крутов. То же, браг, одна видимость! Из трех членов ее -- один круглый дурак и неуч, другой правленцам свой человек, третья сельская учительница, пожалуй, девушка честная и дельная, вышла из сельской бедноты, но она боится лишиться куска хлеба.
   

Явление 5-е.

   Наталья Сергеевна (входит, жмет по приятельски руку Крутову и раскланивается с Косаревым). Я, кажется, немного опоздала?
   Крутов. Наоборот, вы. как всегда, являетесь образцом аккуратности для нашей ревизионной тройки. Знакомы? Сергей Сергеевич Косарев.
   Наталья Сергеевна. Очень много хорошего слышала о вас от вашего учителя Ивана Леонтьевича. Теперь его перевели в Погореловку, и наш кооператив совсем осиротел.
   Косарев. Да, это я заметил еще на станции. Сошел с поезда и вижу у станции подводы наших Полянских мужичков. Обрадовался. Вот, думаю, кстати --подвезут. Спрашиваю, почему вас так много? Рожь, говорят, кооперативную грузим. Пошел к вагону--крики, ругань: ссыпщик Панфилыч под градусами; мешки рваные; рожь везде так и сыплется. Возчики ругают Панфилыча, а тот кроет правленцев почем зря.
   Наталья Сергеевна. Да, похвалиться хорошими порядками не приходится.
   Косарев. Вы же в ревизионной комиссии. Приняли бы какие-нибудь меры.
   Наталья Сергеевна. Пробовали, да ничего не выходит. Вот теперь Петя взялся за дело; посмотрим, что из этого будет.
   Косарев. А по культурно-просветительной части кооператив что-нибудь делает?
   Наталья Сергеевна. Почти, что ничего, если не считать двух газет. В нардоме даже скамеек и стекол нет. Было пианино -- поломали. Для народа только одно осталось -- церковь или самогон; но для культурной работы у нас нет людей. Правленцы же не тем заняты.
   Косарев. Так-таки решительно ничего и не предпринимали?
   Наталья Сергеевна. Под Рождество пробовали спектакль поставить. Наш председатель Григорий Иванович охотно согласился оказывать всяческое содействие, записался даже в драматический кружок и сам себе выбрал роль. Но кончилось дело очень прискорбно.
   Косарев. Позволите ли полюбопытствовать относительно причины?
   Наталья Сергеевна. Причиной был тот же любезнейший наш Григорий Иванович. Принялся ухаживать за мной на репетициях и так энергично, что мне буквально пришлось от него бежать. Откровенно говоря, я и теперь его боюсь.
   

Явление 6-е.

   Пахомыч (входя к Крутову, Косареву). Вас покупатели в лавку зовут. Жаловаться хотят.
   Косарев. Это интересно? А вы, Наталья Сергеевна, не полюбопытствуете?
   Наталья Сергеевна. Надоело уже. Это у нас так обычно. Я лучше тем временем расходные ордера просмотрю. За целый месяц не проверяла.
   Пахомыч. А я пойду, послухаю, кого это еще об'егорили. (Кроме Натальи Сергеевны уходят все).
   

Явление 7-е.

   Григорий Иванович (входя). А, глубокоуважаемая и распрекрасная Наталья Сергеевна! Наше вам с кооперативным приветом. Как рад, что вижу вас, так сказать, в своей резиденции и одну.
   Наталья Сергеевна (испуганно). Я не одна. Здесь сейчас был Петя, и Сергей Сергеевич Косарев из Москвы приехал.
   Григорий Иванович. Слышал уж от Кириллыча и про подвохи их против меня тоже кое-что знаю. Петька-то, видно, на мое место гнет. Только шалишь, брат, молод больно! Куды ж они делись?
   Наталья Сергеевна. В лавку ушли жалобу покупателей разбирать. Я за ними схожу.
   Григорий Иванович (преграждая дорогу). Да зачем они мне, провал их возьми! Пусть себе слушают там сплетни. Мне только вот кто нужен: вы, очаровательная!
   Наталья Сергеевна. Стыдно, Григорий Петрович! Семейный человек, а...
   Григорий Иванович. Для вас с семьей я в два счета разделаюсь. (Наталья Сергеевна порывается проскочить мимо. Пред загораживает распростертыми руками дверь). Без контрибуции не уйдете!
   Наталья Сергеевна. Занимались бы лучше вашим кооперативным делом, а то Косареву расскажу -- как бы вы в газету не попали.
   Григорий Иванович. Ха-ха! Эко напугали. Уже какой-то прощелыга опередил вас, населькорил там про меня всякой чепухи. Только мне при моих связях на все это наплевать.
   Наталья Сергеевна (стремительно бросается в дверь). Пустите!
   Григорий Иванович (обхватывая ее руками). Не пущу, пока... пока вы своими розовыми губками не сгоните хандру с моей личности.
   Наталья Сергеевна (вырываясь). Вот пока вашей личности! (Наносит ему пощечину и стремительно вылетает за дверь).
   Григорий Иванович (грозя вслед кулаком). Ну, подожди же ты, подлая мещанка! Я тебя из школы твоей выкурю!
   

Явление 8-е.

Из дверей комнаты сторожа Пахомыча выходит пьяненький Долбушин. Григорий Иванович, не замечая вошедшего, продолжает ходить по конторе, закрыв щеку левой рукой.

   Долбушин. Добрый день, Григорий Иванович!
   Григорий Иванович. Спасибо... не особенно-то добрый...
   Долбушин. Зубы что-ль болят?
   Григорий Иванович. Да, весь день ноют проклятущие. Самый зуб мудрости ноет, чтоб чорт его побрал!
   Долбушин. Слышу я давеча, что промежду тебя с учительшей спор идет. Думаю, зачем мешать, и повернул свои оглобли и церемониальным маршем со своей батареей прямо в комнатенку Пахомыча. Пойдем приложимся (показывая из кармана бутылку). Вот с тремя звездочками угощу.
   Григорий Иванович. Спасибо. Я сейчас не в настроении что-то.
   Долбушин. Эх, рохля! А еще хвалишься подчас. Чего нос повесил? Не дается девка, ну и наплевать, другую кралю найдем. Да не из мужичек-хамок, а из потомственных почетных дворянок, брат,-- хоть сычас сосватаю. Почище той серопупой будет. Из стрюцких, брат, сама к нам прет.
   Григорий Иванович. Это кто ж? Не Аграфена ли Карповна?
   Долбушин. Так точно-с. Там дожидается (показывая на комнату).

(Входит Вертихвостов).

   Долбушин. Ну что ж, выпьем что ль?
   Вертихвостов. Григорий Иванович, выпьем и все огорченья, как рукой снимет.
   Долбушин. Может сюда мою батарею-то подвести и гостью?
   Вертихвостов. Сюда опасно. Косарев с Крутовым вокруг да около все крутятся.
   Григорий Иванович. А где они сейчас?
   Вертихвостов. К вокзалу поехали зачем-то из лавки, прямо... может в ВИК.
   Долбушин. Ревизком Сургучкин с гармошкой хотел компанию с нами разделить.
   Григорий Иванович. Ну, ладно. Закрой, Кирилыч, дверь покрепче, чтоб не одна шельма нас не вспугнула.

(Уходят).

   

Явление 9-е.

За стеной слышится хлопанье пробок, чоканье, пьяные голоса п пиликанье гармошки.
В контору входит Анисья.

   Анисья. Куда это Пахомыча унесла нелегкая? Вот одна и смотри за всем, да начальству прислуживай, да угождай. Глядеть тошно, право слово. (Подперши рукой щеку). И до чего люди теперь совесть потеряли, лишь бельмами бестыжими хлопают....
   Григорий Иванович (в дверь). Анисья! Бабка-щербатка! Где ты?
   Анисья. А ну вас всех к пралику! И без меня дым у вас коромыслом. (Плюет). Тьфу, прости господи! И так всю фатеру мою опоганили, хоть иконы теперь опять святи.
   Долбушин (поет). Благоденственное и мирное житие нашему кооп правлению и всему селению. Мног...а...я...
   Григорий Иванович (перебивая). Брось Лазаря тянуть. Даешь повеселей!
   Долбушин (пускается в пляс). Ходи изба, ходи печь -- хозяину негде лечь... (Выскакивает в контору потом опять возвращается). Аграфена Карповна! Брось с предом обниматься. На средину выходи, черной бровью поведи...
   Григорий Иванович. А ну, вали ребята (запевает -- Долбушин и другие подхватывают).
   
   "С вином мы родились, с вином мы умрем;
   "С вином похоронят и с пьяным попом...
            Налей, налей, товарищ, заздравную чару;
            Бог знает, что будет с нами впереди"...
   
   Анисья. О мать моя честная, владычица пресвятая! И Карповна, межидворка бестыжая, около мужиков юбкой как вертит, тьфу (плюет). Проедят, пропьют каператив-то наш.
   (За стеной -- "По рюмочке, по рюмочке,
   Тили бим-бом, тили дим-бом,
            По маленькой, по маленькой, чем поют лошадей").
   

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

(через два дня).

Явление 1-ое.

   Пахомыч. Одначе, и привалило заботушки правленцам нашим! Не ждали, не гадали, а тут вдруг ревизия, как снег на голову. И пред и Кириллыч во как забегали. Откуда и прыть взялась!
   

Явление 2-е.

   Григорий Иванович (входя). Устиныч не заходил?
   Пахомыч. Нет ишшо.
   Григорий Иванович. Опять, видно, закургузил. И чорт его знает, когда он в колею войдет.
   Пахомыч. А вот как из членов высадят, да как отнимут от соски акипиративной -- живо остепенится.
   Григорий Иванович. А ты разве что-нибудь слышал?
   Пахомыч. Все кругом шушукаются. Прошли, грят, их золотые денечки. Довольно поуправляли, поерничали, а теперь их ревизнут как следует, да и по шапке.
   Григорий Иванович. Ну, это еще посмотрим. Сходи-ка за Устинычем и скажи, чтоб сейчас же был здесь.
   Пахомыч. Вот какая каторжная служба! Всю ночь карауль, а весь день туда и сюда. Ноги вот ноют: ревматизм, едят ее мухи, дергает, а ты опять иди. Только Иван Левонтьич бывало и жалел. (Уходит, пропуская в дверях счетовода).
   

Явление 3-е.

   Григорий Иванович. Ну, что там в лавке? Разнюхал что-нибудь? Скорей выкладывай!
   Вертихвостов. Дело плохо, Григорий Иванович. Уж больно жох большой инструктор попался. На мякине его, вообще говоря, не проведешь. (Садится за свой стол). Сперва на-перво за приказчика принялся, в теплушку одного зазвал. Боюсь -- сдрефит Павлушка. Нужно было вам инструктора к себе залучить да предварительно подзадобрить.
   Григорий Иванович. Пробовал я к нему под'ехать, к себе на ночлег пригласил; так куда там. Мне, говорит, и в школе недурно.
   Вертихвостов. Наталья Сергеевна ему комнату свою уступила, а сама к подруге перешла. А ты, Григорий Иванович, о коньяке, полыновке, шпротах ему подипломатичней.
   Григорий Иванович. Я, брат, к нему под'езжал. Куда там! Нос воротит. У меня, говорит, обычай -- нигде угощений не принимать.
   Вертихвостов. Ну а ты... и отступил, значит. Эх, ты...
   Григорий Иванович. Я... к нему снова -- с демократическим подходцем: "Вы, де, Евстигней Евстигнеевич, обижать нас изволите... вам бы к деревне, к нам мужичкам лицом встать, а вы нами, собственно говоря, гнушаетесь. Директиву нарушаете. Ишь, в посторонней организации даже на ночлег, говорю, остановились".
   Вертихвостов. А он?
   Григорий Иванович. Ладно, говорит. Мы свое дело -- знаем. Не мешайте, говорит, работать...
   Вертихвостов. Да, вон он, брат, каков! Больше интриганам да селькорникам кляузникам верит, чем своему брату кооператору.
   Григорий Иванович. Ну и чорт с ним! А Крутова ты не видал?
   Вертихвостов. Как же--в лавке около инструктора увивается, хвостом вертит.
   Григорий Иванович. И по какому праву этот чорт вмешивается сюда?
   Вертихвостов. Представителем от комсомолии приглашен; вернее -- сам напросился. Эх, не сдо- бровать нам, Григорий Иванович!..
   Григорий Иванович. А ты уж и струсил. Не таких, -- брат, видали. Вот книги у тебя все ли в порядке?
   Вертихвостов. Они, пожалуй, в порядке, да проверять-то их кто будет? Это, ведь, не Митрофан Онуфриевич.
   Григорий Иванович. Позови на минутку сюда приказчика. Шепни ему на ушко, да еще понюхай получше. (Счетовод уходит. Григорий Иванович про себя). Скверная штука. И все из-за какой- то глупейшей газетной заметки. А этот Косарев вреднейший элемент. Теперь вот, чувствуя поддержку, и Крутов обнаглел, распоясался во всю. Он же, должно быть, и инструктора выписал. Больше некому. От него и от учительницы теперь все блохи идут. Ну, ладно, живыми все-таки не дадимся.

(Входит приказчик Павлуха и Вертихвостов).

   

Явление 4-е.

   Григорий Иванович. Ты что же, Павлуха, точно не в своей тарелке! Бледный, растерянный такой.
   Павлуха. Эх, Григорий Иванович, говорил я вам сколько разов -- пора бросить все и на путь праведный встать. А вы никакого удержу не признаете.
   Григорий Иванович. А разве тот нашел что-нибудь?
   Павлуха. 562 рубля в недостаче. Что я теперь буду делать? Вы бы свой должок погасили сегодня.
   Григорий Иванович. Какой это должок? Я ничего не брал.
   Павлуха. Как же и вы, и Устиныч, и Кириллыч... На всех отпускал. Ведь все обещались отдать.
   Вертихвостов. Отдать-то вообще, собственно говоря, мы не собирались, а постепенно вывести -- это другое дело.
   Григорий Иванович. А какие у тебя доказательства есть, что мы брали?
   Павлуха. Кой-что я записывал.
   Григорий Иванович. Мало ли что можешь ты написать! Вот я сейчас сяду и запишу, что выдал тебе 1000 рублей. А кто же поверит?
   Павлуха. Инструктор, вот кто мне поверит. Придется все открыть, раз вы корячитесь.
   Вертихвостов. Ты, голубчик, в своем уме или нет? Ну-ка, дай я у тебя пульсик пощупаю! Жар есть. Заворот мозгов может случиться.
   Павлуха. Как вам не стыдно, Иван Кириллыч, над человеком смеяться! Сами подвели, втянули меня в грязную историю, а сейчас зубоскальством занимаетесь.

(Входит Пахомыч и незаметно останавливается у двери).

   Григорий Иванович. Ты эту дурью мысль выбрось из головы. Слышишь? Лучше на себя все принимай, легче будет. Потом наверстаешь.
   Павлуха. А чем же недостачу я пополню?
   Вертихвостов. Рыжего за бока, на базар, и все замажешь.
   Павлуха. Дался вам мой рыжий.
   Григорий Иванович. А кто на покупку его из выручки полсотни хапнул?
   Павлуха. Сами же надоумили, а потом и меня доить начали. Теперь, хошь меня вместе с рыжим продай -- всех дыр не замажешь. Только одно и осталось. Пойду к инструктору и повинюсь.
   Вертихвостов. И первый же в тюрьму попадешь, дурья голова! Ну, вот что. На 400 рублей я тебе состряпую списочек должников, а остальные все вали на усушку, просчет и проч...
   Григорий Иванович. Только помни, Павлуха, если что ляпнешь -- в порошок сотрем; а коли по-хорошему будешь с нами, все после наверстаем, в убытке не будешь.
   Пахомыч. Эге! Вот оно какие штуки. (Уходит, за ним приказчик).
   

Явление 5-е.

   Долбушин (входя). Ты чего это меня больного беспокоишь? Зачем я тебе понадобился?
   Григорий Иванович. Как зачем! Разве не знаешь, умная твоя голова, ревизор из райсоюза приехал, все тут вверх дном поднял, а тебя с семью собаками не сыщешь. Хорош казначей и закупщик! С утра уж назюзюкался!
   Долбушин. Хрест-те святой -- сегодня ни росиночки. Это, знать, от вчерашнего первача, что Ловкачев угостил, закваска бродит. Ух, да и трещит же голова! (Падает головой на стол).
   Григорий Иванович. Что мне с такими рассомахами делать? Один по гостям в такую пору раз`ежает. Другой с перепугу как мокрая курица ходит. Касторки, мерзавцу, еще не дали, а он уж за живот держится. Дрянь вы все!
   Долбушин (не поднимая головы). Ну, ты там полегче. Сам не дюже хорош. Эх, то-ли дело раньше было! Все как лист предо мной дрожали, а теперь вот сам подчиняйся всем. (Отворачивается и тянет из сотки).
   

Явление 6-е.

   Вертихвостов (входя). Закончили уже. Скоро сюда придут.
   Григорий Иванович. А мы еще и сговориться не успели. Эй, Устиныч, да перестань ты икать и спать. Давай наскоро посоветуемся, ходячее заседание устроим.
   Долбушин. Ну, что там еще?..
   Григорий Иванович. Ты слышал, какую мину-то под нас подвели? Взорвать нас хотят.
   Долбушин. Мину! Что ты, с нами крестная сила!
   Вертихвостов. Вот сейчас как зачтут тебе акт, так сам отсюда в окно, выпрыгнешь.
   Григорий Иванович (Долбушину). Так, слышишь, ни гу-гу. Я -- не я и лошадь не моя. Понял? На Павлушку все вали. Возражений нет? Принято!
   Долбушин (еле ворочая языком). Я -- не я и Пегашка не моя, и я -- не закупщик...
   

Явление 7-е.

   Косарев (указывая на Долбушина). Это что за гражданин?
   Григорий Иванович. Это наш закупщик Андрей Устиныч Долбушин.
   Косарев (в сторону, раздумывая). Что-то лицо знакомое; подожди, где я его встречал? (Всматривается пристально). Неужели он? Ну, час от часу не легче!..
   Долбушин (ниже наклоняет голову, икает)...
   Косарев. Вот не ожидал... Чтоб господин урядник, метивший в становые за разгром нашей Полянской потребиловки и за поимку меня, теперь в ней же делами заворачивал... Это чорт знает, что такое. (Ходит по конторе, жестикулируя руками. К Григорию Ивановичу). Что же, знать, хуже не нашлось.
   Григорий Иванович. От добра добра не ищут. Устиныч -- служака у нас усердный. Был с полгода у нас прикащиком, а теперь повышение получил. И советской власти как пес предан. А на счет прошлого, мало-ли кто чем был. У меня здесь отец дьяконское кадило раздувал. А я и секретарем Вик`а был и теперь доверием граждан пользуюсь. Вторые выборы хожу.
   Долбушин (смотрит на Григория Ивановича изподлобья, в половине реплики Григория Ивановича начинает улыбаться). По глупости ведь! Молод тогда был. А теперь я за власть советскую горой. Кто супротив ее, глотку перерву, однова дыхнуть! Мы туточка во как для народа все стараемся!
   Косарев. Вижу, вижу ваше старание. Минут через десять и пайщики многие увидят... Не так бы работать надо...
   Григорий Иванович (злобно). В чужой кооператив с своими советами лезть Вам нечего, Сергей Сергеевич!
   Косарев (улыбаясь). Влезли и дальше полезем, хоть вам это и не понутру. (Зовет Пахомыча). Позови, дедушка, из лавки Крутова.
   Григорий Иванович (обиженно). Ишь, приехал сюда хозяйничать. Пойдем, Устиныч, отсюда... Тут новые хозяева без нас справятся сами.

(Уходят).

   

Явление 8-е.

   Крутов (входя). Там несколько пайщиков хотели зайти насчет потребилки с тобой поговорить, интересуются.
   Косарев. Это хорошо... сейчас они нам очень нужны будут. Я только что от инструктора.
   Крутов. Ну, какое же мнение у него сложилось?
   Косарев. Самое скверное. И сверх того -- недостача в лавке солидная -- 562 рублика. Но главное, кажется, не в прикащике.
   Крутов. Не то ли самое и я говорил тебе?
   Косарев. А факты где? Их пока нет. Давай правленцев и прикащика до прихода инструктора здесь лбами столкнем. Может, что и выпрет наружу. Зови их из лавки и тех пайщиков. Да Наталию Сергеевну бы сюда тоже нужно... она там у инструктора.
   

Явление 9-е.

Крутов уходит и возвращается с прочими вместе. Входят правленцы, Наталья Сергеевна, прикащик, пайщики, а за ними Пахомыч.

   Сторож (Крутову на ухо). Ты, Петек, держи ухо востро. Не спрашивай: после все узнаешь.
   Григорий Иванович (Позвонив в колокольчик на пайщиков). Вы зачем сюда понаперли?
   Митрич. А ты што здесь за хозяин? На общем собрании мы тебе покажем, кто здесь хозяева!
   Григорий Иванович. Грозить еще вздумали! Да я вас! (Грозит кулаком).
   Косарев. Перестаньте ссориться! Это я им разрешил. Мы сейчас с Натальей Сергеевной от инструктора. Вот как обстоит дело: беглое обследование выяснило безотрадную картину вашего кооперативу. Большое затоваривание, большая задолженность, даже векселя оплачиваются неаккуратно. Установлена связь с частниками. Цены повышаются. Число пайщиков не увеличивается, а убывает. Ревизком работает слабо. По лавке солидная недостача в 562 рубля.
   Голоса. Нечего сказать, нахозяйничали.
   Вертихвостов. Это неверно. Недостача произошла только потому, что приказчик не пред`явил всех документов. ( Толкает приказчика). Что же ты обалдел, что-ли? Ну, смелей!
   Павлуха. Действительно, вот про списочек должников запамятовал. (Подает список).
   Наталья Сергеевна. Я же у вас спрашивала, нет-ли еще чего? Список, однако, солидный, на 405 рублей. (Правленцам). А вы его проверяли?
   Григорий Иванович. Конечно. Ручаемся вполне. Можете верить.
   Вертихвостов. На усушку и утечку скинуть еще надо...
   Григорий Иванович. Перво-на-перво мы теперь этого селькора, что эту кутерьму поднял, к ответу потянем за клевету.
   Долбушин. А по-моему, чего там по судам. Прямо -- по зубам! Вот только узнать бы, кто этот стрикулист?
   Крутов. Я могу вам сказать. Это я...
   Наталья Сергеевна. Что ты наделал, Петя? Теперь они тебя с'едят.
   Крутов. Не бойся: зубы обломают. (Приказчику). А ты Павел Петрович, что раком пятишься? Не ты ли сам на правленцев мне все жаловался?
   Григорий Иванович. Ага, сдрефил, поскудник! На других теперь валишь. Павлуха, ты что же смотришь? Садани его хорошенько по мурлу, чтобы облыжно не говорил на тебя.
   Вертихвостов. На высидку его, архаровца. Нет, лучше рожу сейчас раскровянить, чтоб знал.
   Косарев. Легче, граждане, на поворотах!
   Пахомыч. Как вам не совестно такой поклеп на честного человека взводить. Петруха у нас сейчас первый человек, а вы на бедного парня все, как собаки вз'елись. Сергей Сергеевич, силушки моей нет больше терпеть все это! Я их сейчас всех на чистую воду выведу.
   Григорий Иванович. Слышь, старик! Не суйся, куда тебя не просят. Плохо будет!
   Пахомыч. Аль со службы погонишь? Не испужаешь! Давно сам собираюсь. (Косареву). Вот сейчас только правленцы тут сговаривались, как недостачу замять. Сам слышал.
   Вертихвостов. Брешет он! С ума спятил от старости.
   Пахомыч. Молчи, чернильная душа! Приказчика подучили новый список подать. Липовый он, а не праведный, список-то. Жульничество в ем. А ты, Павлуха, что бельмы-то свои опустил? Всю правду выкладывай: лучше будет. (Приказчик порывается что-то сказать, но его дергают за полы счетовод и председатель).
   Наталья Сергеевна. Говори, Павлуша, все, как было. Зачем же человек безвинный страдать будет?
   Митрич. Ты што же, Павлуха, и впрямь правленцам продался за харчи-то сладкие?
   Павлуха. Эх, будь, что будет -- сознаюсь. Товарищи! Пахомыч правду сказал: список-то на пушку составлен. Они меня подбили.
   Наталья Сергеевна. Молодец, Павел Петрович!
   Павлуха. На себя я только полсотни истратил. На лошадь не хватило, а остальное правленцы за 6 месяцев напили, да наели, да за Устинычем должок прежний был.
   Митрич. Ах, родимец их хрясни! А хотели еще безвинных законопатить.
   Касьян. Молодец, Петрак, до конца довел. Так их, идолов, и надо!
   Косарев (приказчику). А какие у вас доказательства?
   Павлуха. Вот списочек у меня. На всякий случай вел. (Подает).
   Косарев. Больно неразборчиво написано: никак не прочту.
   Крутов. Разрешите мне. Я его руку хорошо знаю. (Берет у приказчика список и читает). Счет правления: 13 июля. Снимали мельницу. Председатель правления, Устиныч, Кириллыч, Сургучкин и техник Рвачев пили магарыч. Взято 1/20 горькой -- 1 р. 80 к., 1/40 запеканки -- 1 р. 50 к., 2 бутылки зубровки и горного дубняка -- 4 р., сливянки -- 1 р. 5 к., 1/20 спотыкача -- 2 р. 06 к.
   Митрич. Эге! у нашего Федула губа не дура.
   Крутов. 16 июля пили в теплушке при лавке председатель, члены Островцев и Полканов. Не уплачено за две бутылки горькой -- 3 р. 60 коп., бутылку клюквенной -- 2 р. 05 к.
   Касьян. Ишь, ироды, как сиропились на наш счет.
   Крутов. Это, товарищи, еще цветочки. Слушайте дальше. 20 июля Устиныч на станцию двадцатку горькой и сороковку сливянки -- 2 р. 85 к.
   Митрич. Ах, вихром их подними! Это значит, чтоб в дороге им веселей было.
   Долбушин (Устиныч). Экстренно ехал на ссыпку. Начальника станции угостить нужно было, чтоб билет дал.
   Крутов. Ну, дальше, товарищи, идет все то же: горькая, черно-смородинная, спотыкач, разные закуски.
   Митрич. Ах, разорви их брюха луженые! Действительно, недаром на селе преда-то Гришкой Распутиным окрестили.
   Крутов (читает). Преду правления сначалу на октябрины, а потом на крестины -- водок, наливок, закусок, папирос на 16 р. 50 к.
   Григорий Иванович. Вранье. Прибавлено на 600 процентов. Сам приказчик крал, а на наши головы завесу дымовую пущает.
   Долбушин. И чего это ты отвиливаешь? Вот не люблю. Товарищи православные, простите. (Становится на колени, а потом лезет под стол).
   Григорий Иванович. Ишь налимонился! Сам на себя поклеп взводит.
   Вертихвостов. Вообще говоря, ябеда и больше ничего.
   Косарев (приказчику). Как же вы думали эти растраты покрыть?
   Павлуха. Да я что. Что правленцы приказывают, то и делаю. Вот продавали кое-что выше прейскуранта.
   Митрич. Ах, ироды непутевые! Ишь на всех польты да пиджаки бобриковые.
   Крутов. А мануфактуру Ловкачеву вы не продавали?
   Павлуха. Я -- нет. Устиныч ему прямо из Союза отвозил.
   Митрич. Вот оно еще кто на нашем разгильдяйстве наживался? Ну, и дела! А железо кровельное куда у вас шло?
   Косарев. Я, товарищи, полагаю, что наша роль после всего, что выяснилось здесь, кончена. Вот придет инструктор, акт составит и все материалы направит к прокурору.
   Крутов. А потребилку опять в их руках оставим. Как вы, граждане, на этот счет полагаете?
   Митрич. По шеям их, ерников, из правления! Довольно уже попили нашей кровушки. Какую потребилку к нулю свели! Сколько мы потов еще в 1905 г. на ней пролили. Где бедняцкий фонд? Пропили. Бери, Пахомыч, свою метлу и гони их отселева.
   Касьян. Взбучку им хорошую надобно, вот что!
   Пахомыч. Я сей минут найду.... погрязнее надо,-- а то новую жаль на них анчихристов. (Ищет в дверях метлу).
   Долбушин (вылезая из -- под стола). А кто же потребилкою править будет? За товарами кто поедет? (Хохот).
   Митрич. А про стыд-то свой забыл? Выполз на люди и ишь как закукурекал. Это тебе не при старом строе салазки нам заворачивать! О нас теперь, брат, не печалься. Выберем честь-честью других получше вас, мироедов.
   Григорий Иванович. Уж не Петрака ли малокососа, голоштанника?
   Касьян. А ты думаешь опять тебя? Беспременно его.
   Голоса. Долой их, ерников! Чтоб сей минут дела сдавали!
   Григорий Иванович. Руки коротки! Нас устранить может только общее собрание, которое по плану будет чрез 4 месяца.
   Митрич. Эге, куда махнул! Наталья Сергеевна, ты же член ревизионной комиссии, чего смотришь? Созови экстренное общее собрание.
   Вертихвостов. Это все Григорий Иванович. Вы уж, тово. Поддержите меня. Хорошим помощником вам буду.
   Крутов. (Косареву и Наталье Сергеевне). Мне кажется, все опечатать надо, а то мало-ли что может случиться.
   Митрич и Пахомыч. Верно, правильно!
   Вертихвостов. Я берусь все в целости сохранить. Во, как стараться буду.
   Крутов. Эх, Кириллыч, прости. Не годится, говорят, козла сторожем к капусте приставлять.
   Наталья Сергеевна. Печать и сургуч у них, кажется, здесь. (Достает из ящика председателя то и другое). Теперь приступим.
   Долбушин. Вот и достукались, братие.
   Крутов. Печати сургучные на ставни положим и на двери.
   Митрич (подталкивая правленцев и приказчика). Ну, проваливай! Не все котам масленица!
   Пахомыч. И сколько раз остерегал их -- не слушали. Вот и вылетели!
   Григорий Иванович. Мы еще вам покажем, как невинных обижать! Завтра в Москву к Михаилу Михайловичу поеду. А тебе (грозит кулаком приказчику) и тебе, подлый селькор, больше всех влетит. В лепешку расшибу!
   Долбушин. А меня-то за что? По какому праву так забижаете? Я что ни на есть из самой бедноты. Я за бедноту горой.
   Голоса. Проваливай, проваливай. (Выталкивают за двери).
   Анисья (из дверей своей комнаты). Так им, мошенникам, и надо...
   Наталья Сергеевна. Как я рада за тебя, Петя. Таскали бы они тебя по судам.
   Крутов. Так бы я им и дался. А правда где?
   Косарев. Поздравляю с успехом! Из тебя должен выйти хороший работник.
   Крутов. Откровенно говоря, хотелось бы поработать. Дело очень интересное.
   Долбушин (открывая дверь). Я, стопроцентный бед.. няк.... Я, за бед... но... ту горой.
   Пахомыч (метлой ударяя Долбушина по спине и подталкивая коленом). Проваливай, нечего рассусоливать, слыхали уж....
   

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Та же контора. Стены украшены массою новых портретов и плакатов. Все это перевито гирляндами зелени и цветов. У притворенной двери, ведущей в зал Нардома, Пахомыч и несколько крестьян прислушиваются к собранию, посвященному Международному дню кооперации. Входит Касьян.

Явление 1-е

   Касьян. Ух, опоздал. Все недосуг. Поди, собрание давно уже началось...
   Пахомыч. К концу уже подходит. Слышь, как Сенька Крутояров от школьного каператива приветствие отжаривает.
   Касьян. Шустрый мальчонок. Ишь, как их Наталья Сергеевна и наш новый пред нашпиговали. Баб тож за красный стол посадили. А вон и остальные правленцы. А это никак Иван Левонтьич?
   Пахомыч. Как же, с утра еще пожаловал. Как ему даве тут ладошами хлопали!
   Касьян. А народу-то сколько!
   Пахомыч. Из других сел много понаехало. Лестричеством больно антиресуются.
   Касьян. Это уж и я похвалю. Ловко ваши правленцы надумали! Мельница-то бросовая была. Кои годы без делов стояла. А они нако-сь, как излов
   чились. Мельницу по-боку, а замест ее лектро- станцию! Теперь она тебе и в избах светит и скоту сечку крошит и крупорушку вертит. Просто чудеса в решете!
   Пахомыч. Эх, что легростанция! Ты только послушай, какую наш Петр Петрович с правленцами и Косаревым новую штуку придумал!
   Касьян. Ну?
   Пахомыч. Новую акапирацию будет собирать, чтоб Гнилушу зничтожить. Третьего дня видел с Петром Петровичем, такой длинный в очках по болоту, как журавль, ходил да все что-то вымеривал?
   Касьян. Сам-то не видал, а дети сказывали, видали. Думали охотник какой, ан у него вместо ружья какая-то чудная штука на трех ножках.
   Пахомыч. Ну, вот этот самый и есть голова всему делу. Петр Петрович сказывал, инженер будет, от Косарева из Москвы приехал.
   Касьян. Эта Гнилуша и, впрямь, всему селу погибель одна. Сколько через нее каждое лето коров да лошадей утонет.
   Пахомыч. А овец-то сколько передохнет. Дохтарица сказывала, что и людские-то болезни больше из-за нее же.
   Касьян. Так как же он ее будет зничтожать?
   Пахомыч. Да, грит, очень просто. Нужно канаву до речки прокопать, и все. Коли, говорит, всем миром за дело взяться, так можно на гулянках за год ее кончить.
   Касьян. А потом?
   Пахомыч. А потом, грит, трахтером мы все это перепашем. Половина под пашню и огороды пойдет, а на другой половине первеющие луга будут. А, ведь, под Гнилушей-то, почитай, тысячу десятин зря пропадает.
   Касьян. Да, дело знатное. Только казны на него пойдет уйма. Чай, не осилить нам.
   Пахомыч. Насчет денег у них тоже все удумано. Что, грит, по паям собирем; а остальное банк даст.
   Касьян. Здорово ходко пошло у них дело. Да и народ как интересоваться кооперацией стал.
   Пахомыч. Это не то, что при Гришке Распутине. Тсс! Слушай! Петр Петрович говорит!

(Из-за двери доносится голос Крутова.)

   Крутов. Товарищи! Наш "Сноп" всегда был силен поддержкою своих членов. По этому он устоял даже и при царизме, несмотря на гонения.
   Пахомыч. Правильно!
   Крутов. Еще недавно волки в овечьей шкуре привели наш кооператив на край пропасти.
   Касьян. Уж куда хуже!
   Крутов. Вы, наконец, проснулись, прогнали растратчиков, взяли дело в собственные руки, и вот результаты всего этого. За такое короткое, сравнительно, время число наших пайщиков удвоилось, а капитал кооператива почти утроился. Растет число пайщиков и за счет фонда бедноты; охотнее пошли в кооператив женщины. Цены на все товары уж снижены нами до законных норм... (Из зала доносится взрыв рукоплесканий).
   Касьян и Крутов (в восторге). Ну, и молодец этот Петрак!
   Крутов. Теперь на очереди у нас борьба с малоземельем, давно уже угнетающим наше село. Сейчас приглашенным нами инженером Киркиным-Лопаткиным составляется проект осушения Гнилуши, этой рассадницы малярии и лихорадок. (За дверями слышится новый взрыв рукоплесканий и крики--спасибо). Тише! Дайте закончить, Товарищи! Сегодня, в день международного праздника кооперации, на 11-ом году Октябрьской Революции, давайте твердо дадим слово: всеми мерами поддерживать и развивать наше общее дело.
   Касьян. Ну, теперь-то и без зова все повалят. Ишь, какие дела обламывают! Сегодня и я пай цельный внесу и на Гнилушу запишусь.
   Крутов. Этим мы будем крепить смычку рабочих и крестьян; этим мы будем выполнять заветы нашего великого вождя В. И. Ленина. Да здравствует кооперация! Да здравствует советская власть!

(За дверями слышны бурные аплодисменты, ура и затем пение Интернационала. Пахомыч и Касьян подпевают).

   Крутов. Через час кино у нас будет. Передвижка из Дегтянской потребиловки приехала. Увидите картину "Машинист Ухтомский" про 1905 год.

(За дверями слышно ура).

   

Явление 2-е.

(Из зала выходят Анисья, Наталья Сергеевна, Иван Леонтьевич).

   Крутов (Ивану Леонтьевичу).Какое на вас впечатление произвело наше собрание?
   Иван Леонтьевич. Прекрасное!
   Анисья (к Пахомычу). Бабы вон спрашивают, чем обделять-то их будут для праздничка?
   Пахомыч. А нешто они махонькие, чтобы их гостинцами обделять?
   Крутов. Верно, верно, Пахомыч! Ребятишкам вон в школе баранок приготовили. Наталья Сергеевна, не пора ли галчат ваших обделять?
   Наталья Сергеевна. Я сейчас.
   Иван Леонтьевич. Ребят следует побаловать.
   Анисья. А, бывало, всем членам по булке, да по четвертаку давали.
   Касьян. Раньше, матушка, очки нам в глаза втирали! Поманят гостинцами, а потом и лупят за товар сколько хотят.
   Пахомыч. Опять-же и экономить теперь нужно. Чай о режиме экономии слыхали?
   Наталья Сергеевна. Ну, я пойду и захвачу с собой Пахомыча: он мне поможет. Конфеток все- таки не мешало бы.
   Иван Леонтьевич. И я тоже в школу схожу. Посмотрю на нашу смену. Люблю я детишек.
   Крутов (подавая записку). Зайдите по-пути в лавку, захватите для детей дешевеньких конфет. Ничего не поделаешь--заступники у них сильные нашлись,
   Анисья. Вот и давно-бы... (Анисья, Пахомыч, Наталья Сергеевна, Иван Леонтьевич и Касьян уходят).
   

Явление 3-е.

   Вертихвостов (выходя из зала). Все дожидал момента, чтобы увидать вас одного. Пришел предупредить вас по секрету, чтобы вы остерегались Ловкачева и Устиныча. Сильно точат на вас зубы.
   Крутов. А что они мне могут сделать?
   Вертихвостов. Не верите? Как хотите. Только жалеть потом будете. Еще, Петр Петрович, одно дельце.
   Крутов. А что именно?
   Вертихвостов. Возьмите, Петр Петрович, меня к себе на службу. Пожалейте хоть малых ребят. Верьте -- не виноват: среда заела.
   Крутов. Вы бы лучше обратились к кому-либо из ваших приятелей.
   Вертихвостов. Какие они мне приятели! Всех они нас обжульничили. Устиныч полгода отсидел, а теперь на нахапанные денежки с Ловкачевым на паях торговлю в Бездольном открыл. Павлуху, приказчика-то нашего прежнего, к себе на работу взяли.
   Крутов. И хорошо торгуют?
   Вертихвостов. Где им против кооператива итти, вообще говоря, да еще с таким правлением, как сейчас.
   Крутов. Дальше, пожалуй, еще хуже будет. Вы, ведь, знаете, что мы решили усилить наше Бездольновское отделение?
   Вертихвостов. Это самое их пуще всего и озлило. Решили совсем вас сжить со свету.

(Слышен набатный звон.)

   Крутов. Батеньки, на селе пожар! Пламя-то какое!

(За стеной в зале переполох. Вбегает впопыхах Анисья).

   

Явление 4-е.

   Анисья. Батюшки-светы! Притча-то на селе какая! Сразу две рыги загорелись: твоя, Петр Петрович, и суседа Хрола. Народу побежало страсть. С бочкой и кишкой тоже поехали.
   Крутов. Хорош сюрприз для праздника. Нечего сказать. Побудь, бабушка, здесь. Смотри, не отлучайся.
   Вертихвостов. Что, не верил? Вот оно и началось уже. (Крутов и Кириллыч выбегают. За окном слышны крики: На пожар! На пожар!)
   

Явление 5-е.

   Пахомыч. Ох, устал. От школы на рысях пер. (Вытирает вспотевший лоб). Ишь, едят их мухи, после собрания лиминацию, мошенники, пустили! Жаль, беднягу. И так тонко: мать умерла, а у отца лошадь пала. Вместо того, чтобы на лошаденку отцу, собирай теперь на рыгу. Эх, попался бы мне этот злодей в руки -- сам бы, кажись, в клочья его разорвал.
   Анисья. Ты побудь здесь, а я побегу на минуточку. Хоть одним глазком взглянуть хотца. (Выбегает и сейчас же возвращается обратно). Поймали! поймали! Ловкачевского работника сюда ведут.
   Пахомыч. Вот оно што! Опять Устиныч пакостить начал.

(Входят Крутов, Кириллыч и двое крестьян, ведущие под руки поджигателя Павлуху).

   

Явление 6-е.

   Крутов (к Павлухе). Как хватило у тебя совести на такое дело пойти? Будь ветер на избы, да не поспей во-время пожарный обоз -- пол села сгорело бы. А еще в кооперации служил...
   Павлуха (падая на колени). Прости, Христа ради! Да нешто я сам на такое дело пошел бы? Они меня, супостаты, натравили, Устиныч и Ловкачев.
   Пахомыч. Мироедов послухался. Супротив своего брата бедняка пошел петуха красного пущать!
   Павлуха. Дедушка, не серчай. И без тебя мне тошнехонько. Ничего не потаю. Третьего дня лежу в кухне на полатях, а хозяин с Устинычем пришли в избу, сели под полатями -- им то и не видно -- и давай шушукаться. Цыган, грит хозяин, навести бы надо, чтоб потребиловку начисто очистили. Вот только пусть мануфактура придет, тогда и шукнем.
   Анисья. Ах, гром их попалам расшиби! Вот злодеи.
   Крутов (крестьянам). Отведите его к милиционеру. Пусть милиция поскорей возьмет кого нужно в работу. Да смотрите по пути не давайте бить Павлуху. Достаточно он и так поплатился.

(Уходят. Входят Иван Леонтьевич, Наталья Сергеевна и Касьян).

   Наталья Сергеевна. Что это, Петя, опять несчастье у тебя?
   Крутов. Ничего, этим они потребиловку не уничтожат и нас поджогами тоже не запугают. Не так-ли, Иван Леонтьевич?
   Иван Леонтьевич. Хвалю, Петя! Никогда не вешай головы, никогда не останавливайся на полдороге.
   Касьян. Иван Леонтьевпч, вас на минутку можно отвлечь? Есть дельце.
   Иван Леонтьевич. С удовольствием. (Касьян берет его под руку и уводит в другую комнату).
   

Явление 7-е.

   Анисья (входя). Наталья Сергеевна, что ж нынче будете ставить свое представление, аль нет?
   Наталья Сергеевна. Раз будет кино, так мы свой "Подвох" отложим на следующее воскресенье.
   Крутов. Картины живые, бабушка, посмотришь Чай, отродясь не видала?
   Анисья. Не видала, родимый, а только от людей слыхала; уж так-то, грят, интересно -- страсть.
   Крутов. А вот на-днях у нас и радио еще услышишь. Прямо из Москвы говорить будут.
   Анисья. Ох, страсти какие! Пусть уж молодые глядят да слушают, а нам пора туда, на погост.
   Крутов. Еще поживете, бабуся!
   Анисья. Гляжу я даве, на собрании, то на тебя, Петяня, то на Наталью Сергеевну. Оба вы пригожие такие, молодые да деловитые. Любо посмотреть. И друг на дружку нет--нет да так ласково поглянете, точно молодые после венца.
   Наталья Сергеевна (конфузясь). Что это на тебя, бабушка, сегодня нашло?
   Крутов. Не останавливай ее, Наташа, пусть скажет, что хотела сказать.
   Анисья. Бают люди всякое, а я думаю -- пусть бы хоть не даром были эти разговоры.
   Крутов. Что же они там могут говорить?
   Анисья. А говорят -- чего они там канитель разводят. Вместе работают, а порознь страдают. Рази не видно, что ль?
   Крутов. Пу, а еще что говорят?
   Анисья. Пора бы, грят, им к загсу парочкой сходить.
   Пахомыч. Вот эти бабы мелют, мелют, как коровы, языками; а бывает иногда кое-что и дельное придумают. Взять хотя бы мою старуху. Ихнюю сестру не проведешь!
   Крутов. Может ты, бабушка, все это придумала?
   Анисья. Истинное слово. Однова дыхнуть. Чтоб мне поперхнуться!
   Крутов. Спасибо, бабуся! (Подходя к Наталье Сергеевне и беря ее за руку). Как ты, Наташа, полагаешь? Ведь, со стороны, говорят, виднее. Быть может, нам и в самом деле следовало бы так сделать?
   Наталья Сергеевна. Уж не сговорились ли вы с бабкой Анисьей заранее атаку эту против меня повести? Ишь, какую сваху себе нашел.
   Крутов. Вышло-то оно совсем случайно: но хоть сто лет думай, ничего лучше не придумаешь. Посуди сама. Живем мы с отцом круглыми бобылями и печь по очереди топим. Ты тоже одна. Вот режим экономии и рационализацию пора бы нам провести и у себя. В одном гнездышке будет и энономнее и приятнее.
   Пахомыч. Давно бы так. По рукам, штоль? Эх, да и выпью же я за ваше здоровьице!
   Наталья Сергеевна. Да это он так -- шутит.
   Анисья. Какие там шутки! Рази не видно. Да и ты, девонька, все это так для близиру говоришь. Ишь, глазенки-то, как звезды, сияют...
   Крутов. Итак, Наташа, я жду. Да или нет?
   Наталья Сергеевна. А если мне трудно сказать и то другое. (После колебания). Быть может, ты удовлетворишься этим. (Подает ему руку).
   Пахомыч. Вот это я понимаю!
   Крутов. Сегодня я счастлив вдвойне: и за потребиловку, и за себя. Теперь и прошлая борьба за кооператив с ее дрязгами, подвохами, интригами; и тяжелая работа, и даже сегодняшний поджог, все осталось для меня позади, все вознаграждено.
   Наталья Сергеевна. Будем, Петя, работать вместе. Ведь, так еще много нужно для того, чтобы наша деревня стала культурней и богаче.
   Крутов. Да, Наташа! Работы край непочатый. Зато как хорошо видеть хоть небольшие результаты этих совокупных усилий, в которых есть некоторая доля и твоего личного труда. Будем работать рука об руку вместе с другими новыми молодыми силами, которые здесь вокруг растут и крепнут.
   Наталья Сергеевна. Где ты, там буду и я. За меня не бойся; я не отстану.
   Пахомыч. В добрый час, детушки хорошие!
   

Явление 8-е.

   Иван Леонтьевич (входя). Не подслушивал, по все уж знаю. Поздравляю, дорогие дети. (Жмет руки Наталье Сергеевне и Крутову). Сегодня и для меня тоже двойная радость. Сегодня я окончательно убедился, что наш кооператив прошел свой тернистый путь целиком. Теперь он с правильного пути уж не собьется никогда.
   Крутов. Такого же мнения и я. Когда народ понял, что кооперация -- это его кровное "дело", когда в нем стала уже активно работать беднота,-- то бояться за него уже нечего.
   Анисья. Жаль только, старик, что наша-то жизнь подошла к закату.
   Пахомыч. Ничего, пусть хоть они, наши дети и внуки поживут за нас! Теперь нм легче. Теперь перед ним, перед народом, прямая столбовая дорога туда, куда звал всех нас он (указывает на портрет Ленина), наш Ильич.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru