Шелговская В.
Зеркало в черной раме

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ДВОЙНАЯ СТАРУХА
Фантастика Серебряного века
Том VIII

В. Шелговская

ЗЕРКАЛО В ЧЕРНОЙ РАМЕ

Илл. С. Спирина

   Воистину, святая Церковь весьма справедливо порицает тех, кто смотрит в зеркало слишком часто, ибо сказано в писании: "Не искушай Господа Бога твоего всуе" {..."Не искушай..." -- Точнее, "не искушай Господа Бога твоего" (Мф. 4:7).}, человек же сотворен по образу и подобию Божию. И еще таится в этом иная, более зловещая опасность.
   Ибо отражение есть тело души, душа же, подобно женщине, -- великая нарядница и, как дама-щеголиха, тщится украсить себя многими платьями и различными прическами, так и душа любит видеть себя воплощенной в другие формы и другие оболочки, чем та, в которой она временно обитает. И, по легкой и текучей природе своей, она ищет сосудов, которые могла бы собою наполнить, и, найдя, заполняет их с великой охотой.
   И, как ребенок, ускользнувший от присмотра няньки, забирается то в голубятню, то в дальний овраг, то к речке лесной, так и душа неразумная стремится забегать в различные тела и различные вещи, но более всего в предметы блестящие, обладающие свойством отражения. И таковыми являются наичаще зеркала, поверхность вод, глаза человека.
   И здесь кроется ключ и разгадка тайны, которая от века смущала сердца и умы людей и которая называется любовью. Ибо вот корень и основание любви.
   Проникнув случайно в чужое тело, душа наполняет его собственной сущностью и начинает влечься к этому телу, подобно тому, как катушка тянется за сматывающейся с нее ниткой, или же подобно тому, как разлившаяся вода идет охотнее уже по омоченному влагою месту. Но она любит не его, а себя в нем. Стремясь к нему, она лишь стремится слиться с собой же. И так как душа, как весьма справедливо думает св. Ориген, не бестелесна, то в оном растянутом состоянии испытывает она превеликую боль. Ибо та часть, что переселилась в другое тело, по закону сцепления частиц, влечет ее к себе, иная же половина, что еще осталась в прежнем теле, жаждет вернуть к себе половину убежавшую. И это похоже на детскую игру "кто перетянет". И состояние это весьма мучительно и причиняет многие страдания, которые люди называют страданиями любви.
   И, доколе не объединятся разъединенные части души, длится любовь. Когда же душа объединится и окончательно покинет чужое тело, то видит его внезапно как бы опустевшим, потерявшим всякую прелесть и недостойным внимания, и кажется ей тогда, что она заблуждалась и что любить было не за что. И разочарование, неизменный спутник любви, в своей одежде серого цвета приходит и становится на пороге, держа в руке бледную чашу из хризолита, наполненную горьким отваром камфары и рутовых листьев.
   Однако, будучи по составу гибкой и весьма растяжимой, душа в своих блужданиях не вовсе отрывается от тела, но оставляет за собой как бы некую нить, подобную той, что некогда Тезей прикрепил у входа черных пещер лабиринта, и соединяющую ее с телом, как пуповина соединяет дитя с чревом матери. Но, как малый ребенок, отошедший от дома, беспомощен против грубого дорожного бродяги или развратного насильника, которые могут без помехи овладеть им и сотворить с ним все злое, что пожелают, и даже продать его купцам, так и душа, ускользнувшая из тела, не защищена от нападения того, который, найдя ее безоружной и не имеющей места укрыться, может поступить с нею по воле своей.
   Когда я в первый раз увидел маркизу на балу у кавалера дю Гренье, я понял, что отныне судьба моя неразрывною цепью связана с судьбой этой маленькой белокурой женщины, пустой и изменчивой.

0x01 graphic

   К чему повторять историю нашего сближения? Да, я добился ее благосклонности, и любовь эта дала мне несколько мгновений незабываемого счастия; но память о нем заслонена призраками мучительных бессонных ночей, когда задыхающаяся ревность заставляла меня кусать от злобы подушку, и сладость его отравлена воспоминаниями о долгих -- о, каких долгих! -- днях, когда, убеждая себя порвать эту недостойную связь, я бродил по замку, среди отблесков цветных стекол, таких же багряно-кровавых и мрачных, как мои размышления. И чаще всего избирал я местом своих скитаний западную галерею дворца, исполинские окна которой выходили прямо на закат и на дальние горные озера, переливавшиеся одно в другое между странных голубоватых вершин, угловатых и иглистых, как сталагмиты. И вдоль всей левой стены галереи тянулись высокие бледные огромные зеркала, удваивавшие в своей призрачной глубине странные горы и кровавое пламя заката. И здесь-то, в западной галерее, родилась во мне впервые мысль о возмездии. Непостоянная и вероломная маркиза искала все новых и новых похождений. И она не желала изменить своей натуры, хотя, пересиливая непокорную гордость сердца, я просил и даже умолял.
   И, пресытившись обычными изменами, маркиза начала предаваться все более изощренным и порочным наслаждениям, превзойдя скоро в чудовищной изобретательности самого Жиля де ла Реца {...Жиля де ла Реца -- Жиль де Ре, также де Рэ или де Рец (ок. 1405-1440), французский барон, военачальник, сподвижник Жанны д'Арк. Был казнен по обвинениям в серийных убийствах детей и чернокнижии; считается прототипом Синей Бороды.}. В последнее же время появилась у нее необъяснимая и почти болезненная страсть, страсть, которую, без сомнения, внушил ей сам дьявол. Так, стало ей казаться необходимым, чтобы в комнате, где она совершала грех, находились зеркала. Зеркала она считала непременною приправою ласк и, таким образом, созерцая свое любодеяние в полированном стекле, она еще удваивала преступление.
   И, когда ее спрашивали о причине столь странного и неестественного желания, она как-то чудно смеялась в ответ и с кощунственной улыбкой возражала, что, если человек сотворен по образу и подобию Божию, то, следовательно, тот, кто наиболее часто созерцает себя в зеркале и наслаждается наичаще лицезрением образа Божьего. А так как сказано: "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" {..."Блаженны чистые сердцем..." -- Мф. 5:8.}, то из нас двух она, чаще созерцающая Бога в его подобии, и есть более чистая сердцем.
   Эти и им подобные гнусные шутки приводили меня в неописуемую ярость.
   И я много раз убивал ее любовников, подвергая неоднократным опасностям свою жизнь и честь, ибо не всегда можно было прибегнуть к поединку (так как среди соперников моих были и особы весьма высокого положения, а также и лица духовные), но чаще бывал я вынужден освобождаться от них иным путем, не пренебрегая ни ядом, ни тайным ударом кинжала, ни засадами подкупленных убийц. И я утомился, душа моя наполнилась гневом, и я приступил к маркизе с жестокими угрозами и впервые увидел, как ее проклятые лживые зеленые глаза затянулись пеленою боязни. И она дала мне клятву верности и некоторое время свято соблюдала ее, чтобы затем нарушить еще более преступно.
   И было это так. Приехал тогда из провинции представляться ко двору младший мой брат, юноша нежный и красивый, томная прелесть которого не преминула обратить на себя ненасытное внимание моей презренной подруги. И то, что должно было произойти -- произошло. Я не подозревал ничего. И, вот, случилось, что, отправившись однажды на охоту, я, не помню зачем, вернулся обратно домой и застал их вдвоем в положении, соблазнительном и не оставляющем сомнений в виновности.
   И было это в башенной комнате, где стояло большое зеркало в раме из черного дерева.

0x01 graphic

   И я вошел, и первый взгляд мой -- о, великая и непостижимая тайна! -- упал на зеркало, а из зеркала смотрели мне навстречу зеленые глаза, обезумевшие от ужаса.
   Я не раз вызывал духов и знаю все, что называют страшным. И в красных от факелов подземельях видел я невероятные корчи и судороги тех, кому вбивают горячие гвозди под ногти, выматывают кишки, вырывают кровавые, подернутые перламутровой пленкой мускулы или наливают в жилы растопленный свинец. Многократно также наблюдал я чудовищные гримасы тех, кого медленно поджаривают на желтом костре или распиливают деревянною пилою, но никогда -- о, никогда! -- не забыть мне того выражения нечеловеческого, почти сверхъестественного ужаса, который отразился в чертах маркизы Аманды, когда глаза ее встретились с грозящими глазами моего отражения. И, вместе с тем, я заметил, заметил с трепетною злобною радостью, что она не в силах оторвать взгляд от блестящей поверхности зеркала. И тогда сама собою родилась во мне мысль о такой казни, перед которой показались бы детской игрой все перечисленные выше истязания и еще другие пытки, в тысячу раз более страшные и причудливые. Недаром я был членом ордена, к которому от беззаконно замученных Филиппом V рыцарей Храма перешли все сокровенные и неисповедимые тайны Востока {...замученных Филиппом V рыцарей Храма -- Не то опечатка, не то ошибка автора, т. к. расправа над храмовниками (тамплиерами) была организована в 1307 г. королем Франции Филиппом IV.}. Убить изменницу -- нет: это было бы карой незаслуженно легкой, но я знал иные способы, более достойные ее вероломства и не менее действительные, чтобы утолить мою месть, ибо теперь обрел я в сердце своем твердую решимость положить предел позорной и распутной жизни маркизы.
   И потому, продолжая глядеть в зеркало, я медленно ступил на четыре шага вперед и, призвав того, имени которого нельзя говорить, начал чары. И вот, отражение маркизы заволновалось и задрожало, и как бы замутилось на мгновение, и тогда нечто, похожее на волокна или пряди золотые, протянулось через комнату от постели к эбеновому зеркалу; и были те пряди, как нити света, что идут от фонаря, если смотреть на него сквозь ресницы, прищурившись. И, помогая себе движениями и творя заклинания, я напряг все свои силы. Глаза маркизы то с мольбой, то со свирепой ненавистью глядели на меня из глубины серебряного блеска. Душа ее бешено боролась с моей волей, обрекавшей ее на вечный плен в мертвом стекле. И уже тоньше паутины, что висит на, осенней траве, стали нити.
   Настал решительный миг. Одно неверное движение, и нити те золотые пополам разорвутся и, свившись сверкающим клубом, от меня ускользнут -- одна половина в черное зеркало, другая в черное сердце маркизы, и тогда она очнется, хотя и с опустошенной душой, но живою и, пожалуй, еще более распутной. Нет, этого быть не должно! И, как бы отрубая нечто, резко взмахнул я рукой, и вот, сияющие нити, закручиваясь, как закручивается перерезанная внезапно проволока, и хлестнув в воздухе, оторвались от постели и пропали в зеркале, на мгновение загоревшись странным огнем. Странным огнем вспыхнуло зеркало, и зловещий вопль, в котором не было ничего человеческого, сердце мое растерзал. Затем настала тишина, великая тишина гроба. Но из эбеновой рамы по-прежнему с мольбой и ненавистью глядело на меня ужасное, искривленное нестерпимой мукой лицо.
   Не знаю, сколько еще времени прошло, пока я стоял перед зеркалом. Быть может, несколько быстротечных мгновений, быть может, много долгих часов. Смутный шорох в стороне ложа пробудил меня, и я освободился от своего оцепенения. И, обернувшись, я взглянул. И вот, некто, бледный, как смерть, и с белыми, как смерть, волосами встал подле ложа. Лицо его было лицом брата моего, но неужели эти белоснежные локоны могли быть когда-то черными, как смоль, кудрями юноши, которого я знал? И этот голос, хриплый и странный, и звучавший, как будто он доносился откуда-то издалека, неужели он мог быть голосом того, певучую томность речи которого сравнивали с нежно-звенящей свирелью? И потом, не мог же он стать выше ростом? Кто же он? Кем была эта сумеречная тусклая тень, что медленно отступила к дверям и исчезла в их темной пасти?

0x01 graphic

   Я подошел к постели. Маркиза без движения лежала на подушках. Рот ее был окрашен кровью, и губы жестоко искусаны в последнем боренье. Когда я дотронулся до тела, оно было уже холодное. Ангел Смерти наложил на него свою руку.
   Брата своего я с тех пор не видал. Говорят, он в тот же день уехал в провинцию и живет там отшельником в нашем родовом пятибашенном замке, где ветер горных лесов шумит вокруг стен. Ходят слухи, что он потерял разум. Не знаю. Что мне брат теперь!

0x01 graphic

   С того времени прошло три десятилетия и даже более. Но когда тайным ходом проникаю я в заколоченную наглухо красную комнату, куда свет неясно льется сквозь пыльные алые стекла -- с зеркала в эбеновой раме по-прежнему смотрит страшное, искривленное нестерпимой мукой лицо той, чье тело давно уже распалось прахом в забытой могиле под ивами на перекрестке дорог, но что некогда в мире было моею подругою и звалось маркизою Амандою де Шато-Руж.
   

Комментарии

   Впервые: Аргус. 1917. No 11/12.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru