Л. П.
Над шахтой

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

НАДЪ ШАХТОЙ.

   Уже чувствовалось дыханіе зноя даже въ этотъ ранній часъ.
   Ослѣпительными лучами пылала степь. Безграничная, выжженная, сверкала даль желтымъ маревомъ,-- оттого такимъ маленькимъ, затеряннымъ казался черный отъ угля обрывокъ земли на скатѣ балки.
   Здѣсь пріютился Калитинскій рудникъ.
   Нѣсколько домиковъ и досчатыхъ бараковъ, два-три рудничныхъ зданія, высокіе помосты, по которымъ, какъ черные жуки, ползутъ вагонетки, груды мелкаго и крупнаго угля,-- а дальше опять степь, однотонная, безграничная, умирающая отъ невыносимаго зноя...
   Углекопы стояли тѣсною группой. Нѣкоторые, впрочемъ, еще обливали водой разбросанныя балки и бревна сгорѣвшей въ ночь вышки. Кто-то, не переставая, торопливо бросалъ лопатой землю на застланный досками колодезь шахты, точно на свѣжую могилу. Но голубыя легкія струйки дыма пробивались въ другомъ мѣстѣ между досками.
   Шахтеры угрюмо слѣдили за ними, усталыми воспаленными глазами всматривались въ ихъ зловѣщіе зигзаги и ждали чего-то, что дѣлается тамъ, въ темныхъ переходахъ шахты.
   Недалеко, у наскоро поставленной палатки, группой стояли инженеры. Тамъ же, за колыхающейся парусиной, только что прибывшіе члены спасительнаго отряда осматривали свои приборы. Изрѣдка изъ палатки доносился чей то громкій отчетливый голосъ, задававшій инженерамъ вопросы, похожіе больше на команду:
   -- Глубоко-ли спустился пожаръ?
   -- Сажени на три, не больше,-- торопливо отвѣчалъ управляющій рудникомъ:-- Работали всю ночь...
   Голосъ его обрывался, энергичныя нотки давило волненіе.
   -- Удалось-ли скрѣпить землю?-- допрашивалъ все тотъ же безстрастный голосъ.
   -- Часть ствола обвалилась еще во время пожара.
   Среди неожиданно наступившей тишины, нѣсколько мгновеній молчанія показались безконечно долгими. Наконецъ, управляющій глухо добавилъ, точно убѣждая кого-то:
   -- Я думаю, всѣ данныя за то, что рабочіе погибли...
   Разговоръ снова оборвался. Не хотѣлось ни говорить, ни думать о трупахъ. Инженеры плотнѣе тѣснились у входа въ палатку и, казалось, еще внимательнѣе стали слѣдить за приготовленіями.
   Шахтеры тоже молчали,-- тупо и робко смотрѣли на прикрытый досками обгорѣлый колодезь.
   Въ сторонѣ, опустивъ голову на желѣзную лопату, стоялъ маленькій, сутуловатый, съ болѣзненнымъ лицомъ шахтеръ,-- "Горбачъ", какъ прозвали его на рудникѣ. Не отрываясь, смотрѣлъ онъ воспаленными глазами въ ослѣпительно пылающую даль степи. Тамъ, на краю горизонта вилась къ небу степная пыль, точно двѣ тонкихъ тающихъ свѣчи.
   Горбачъ бросилъ лопату, и почему-то всѣ шахтеры вдругъ обернулись къ нему.
   -- Пора,-- что они тамъ?.. Спасательная команда!
   Знойная горечь его сдавленнаго голоса, точно колкіе лучи, пронизала толпу рабочихъ.
   Нерѣшительно оглянулись кругомъ:
   Все тоже вдали желтое марево безконечной степи да синія перебѣгающія змѣйки дыма изъ шахты. Но лица у всѣхъ были странныя, точно чужія лица,-- отблески зноя горѣли въ усталыхъ воспаленныхъ глазахъ.
   -- Чего стоять? Принимайся, ребята!.. Можетъ, они еще живы, успѣли окопаться,-- снова заговорилъ Горбачъ увѣренно.
   Всѣ задвигались. Быстро разобрали доски. Стали прилаживать рычагъ для спуска клѣти,-- и въ усталыхъ глазахъ у многихъ засвѣтилась тайная надежда.
   -- Можетъ, живы еще!..
   -- Кто знаетъ,-- бывали случаи...
   -- Развертывай цѣпи!..-- раздавались короткіе возгласы.
   Работали дружно, лихорадочно; На лицахъ исчезли тусклыя тѣни, слѣды проведенной безъ сна ночи. Лишь изрѣдка, на мгновенье, когда снова показывался зловѣщій дымокъ, шахтеры опускали руки. И тогда замѣтнѣе было дыханіе зноя, плотнѣе сжималъ онъ раскаленнымъ кольцомъ грудь и виски. И надо было больше усилій, чтобы снова работать...
   Когда установили клѣть, появились и члены спасательнаго отряда. Трое изъ нихъ, съ мѣдными приборами за спиной и съ телефономъ, были одѣты въ спеціальный костюмъ, тяжелый и странный, похожій на костюмъ водолазовъ.
   Горбачъ протѣснился впередъ.
   -- Смотрите, у нихъ приборы, чтобы не задохнуться,-- тихо сказалъ онъ своимъ сдавленнымъ голосомъ. Его разслышали не всѣ шахтеры, но по горячимъ глазамъ, по дрогнувшему голосу, по своимъ сердцамъ, забившимся смутной надеждой, всѣ понимали, о чемъ онъ сказалъ. Шахтеры разступились передъ отрядомъ съ почтеніемъ, будто это были не люди, а волшебники, которые все могутъ и не боятся огня.
   Начальникъ и его два помощника вошли въ клѣть надъ слегка дымившимся еще колодцемъ.
   Наступила тишина, точно все молчаніе безграничной степи затопило вдругъ эту маленькую кучку затерянныхъ, забытыхъ міромъ людей.
   -- Давай!-- раздалась отрывистая команда.
   Клѣть дрогнула и, подскочивъ кверху, стала медленно и осторожно спускаться въ колодезь.
   Что-то похожее на вздохъ, полный смутныхъ затаенныхъ предчувствій, послышался въ шорохѣ земли, обрывающейся подъ ногами рабочихъ...
   И только когда скрылась совсѣмъ верхушка клѣти, шахтеры замѣтили, что жена погибшаго десятника опять, какъ и вчера, тихо плачетъ. Вчера ее утѣшали, не вѣря своимъ словамъ, теперь же всѣ стояли молча: никто не рѣшался произнести новыя слова о новой, горячей волной приливавшей надеждѣ.
   Блѣдный съ свѣтящимися глазами Горбачъ наконецъ подошелъ къ женщинѣ.
   -- Катерина, не надо плакать!..-- На мгновенье голосъ его оборвался.-- Не надо плакать...-- повторилъ онъ съ блуждающей тихой улыбкой:-- Видишь, -- поползли туда... Что Богъ дастъ...
   Женщина оглянулась на рабочихъ: лица у всѣхъ такія же свѣтлыя, какъ и у этого Горбача... И, точно вдругъ понявъ что-то или повѣривъ въ чудо такъ же, какъ и они, -- она перестала плакать...
   -- Жаль. А вѣдь ей все-таки нельзя выдать пособіе,-- вѣдь она жила съ десятникомъ безъ брака,-- тихо сказалъ управляющій рудникомъ, наклонившись къ штейгеру. Тотъ возразилъ что-то, и оба снова стали внимательно слѣдить за работой.
   Работа подвигалась медленно. Приходи носъ расчищать заваленный обгорѣлыми бревнами колодезь шахты. Цѣпи звякали и скрипѣли, но, несмотря на препятствія, все глубже уходили ихъ желѣзныя звенья въ черную пустоту.
   И только звонокъ телефона оттуда, изъ клѣти спасателей, на короткое время прекращалъ работу. Звонкій и щебечущій, онъ беззаботно облеталъ стѣсненную группу шахтеровъ, какъ будто торопился развеселить ихъ своимъ болтливымъ звономъ.
   Управляющій коротко передавалъ то, что говорили оттуда, изъ глубины...
   -- Лампочки едва горятъ...-- Придется установить вентиляцію.
   Наконецъ, послѣ долгаго промежутка времени по телефону сообщили:
   -- Осталось спуститься сажени четыре...
   -- Послѣдній проходъ! Слышите -- братцы: остался проходъ!-- крикнулъ Горбачъ въ толпу, покрывая рѣзкими звуками глухо наростающій говоръ шахтеровъ.
   -- Минуты черезъ три достигнутъ!
   -- Слѣди за цѣпью: вотъ остановится...
   -- Сейчасъ... сейчасъ подымать станутъ...
   Заговорили всѣ разомъ, и этотъ усиливающійся рокотъ нѣсколькихъ десятковъ голосовъ повисъ надъ маленькимъ чернымъ клочкомъ земли, какъ тяжелый камень, готовый вотъ-вотъ оборваться.
   Снова рѣзкій звонокъ.
   -- Лампочки гаснутъ... Спускаться невозможно... Остановите клѣть.
   Штейгеръ отдалъ приказаніе.
   -- Невозможно!.. Какъ это невозможно?.. Три сажени осталось!..крикнулъ кто-то изъ толпы. Голосъ былъ увѣренный и злобный. Его не поддержали; но на сумрачныхъ лицахъ рабочихъ застыла угрю чая сдержанность, и въ самомъ молчаніи чувствовалось, что всѣ въ глубинѣ души раздѣляютъ слова смѣльчака.
   Горбачъ пробрался къ самому краю колодца.
   -- Господинъ управляющій!-- раздался его острый колючій голосъ:-- они говорятъ: нельзя идти дальше?.. А осталось всего-то три сажени... Дозвольте, я спущусь одинъ или съ товарищами...
   Шахтеры ближе и тѣснѣе подступили къ инженерамъ.
   -- Чего тамъ -- спасательная команда!.. Разрѣшите намъ!.
   -- Мы спустимся съ нимъ...-- все настойчивѣе раздавались голоса изъ толпы.
   Инженеры переглянулись.
   Осторожный управляющій улыбнулся одними тонкими губами, что-то сказалъ рудничному уряднику и снова улыбнулся сухо и сдержанно.
   -- Ты только кричишь, Горбачъ,-- сказалъ онъ, громко отчеканивая слова:-- въ такомъ дѣлѣ торопиться нельзя.
   -- Да вѣдь, можетъ быть, живы еще... Нечего намъ время терять!-- настаивалъ Горбачъ.
   -- Теперь уже поздно, ихъ все равно не спасти.-- И, обратившись къ штейгеру, управляющій добавилъ что-то тихо, все съ той же тонкой улыбкой.
   Поднявшійся шумъ снова прервали звонки телефона. Они прозвучали коротко и обрывисто, заставивъ замолчать сотни голосовъ. Что-то властное слышалось въ нихъ, чему всѣ должны покориться.
   -- Что случилось?-- спросилъ управляющій.
   Прошла минута жуткаго напряженнаго ожиданія.
   -- Есть возможность спускаться дальше?.. Да? Хорошо! Давай!..
   Цѣпи натянулись и снова, скрипя и звякая, стали тонуть въ глубинѣ шахты.
   Все вниманіе, всѣ взоры теперь приковали къ себѣ эти ржавыя петли, угрюмо-настойчиво ползущія во мракъ... Послѣднія три сажени, а потомъ... Жизнію или смерть?..
   Слова застывали на устахъ, точно все реальное, осязательное уводила за собой желѣзная цѣпь, сливаясь съ тѣмъ, что было тамъ, подъ землей.
   Не двигаясь, опустивъ головы, какъ въ тяжеломъ снѣ, стояли шахтеры. А безконечныя петли все ползли въ глубину одна за другой, и никто не могъ бы сказать, звенья ли то или мгновенія вѣчности уводятъ усталыя души куда-то въ иной кошмарный міръ, въ которомъ все смѣшалось: и ослѣпительно яркая степь, и мракъ шахты, широкій пустынный просторъ и глыбы камней въ узкихъ, нависшихъ проходахъ.
   -- Клѣть дошла до рудничнаго двора,-- сказалъ кто-то взволнованно. И эти слова, такія простыя и ясныя, тысячу разъ произносившіяся раньте безъ всякаго смысла, теперь вдругъ стали огромными, полными жуткой притягательной силы. Точно вмѣстѣ съ клѣтью шахтеры подошли къ какой-то роковой чертѣ жизни, которую раньше они не замѣчали и которая теперь такъ просто, такъ неотразимо и властно вошла въ ихъ сознаніе.
   Клѣть дошла до земли, точно разсѣкла весь міръ надвое: тамъ и здѣсь. Здѣсь, у нихъ на землѣ -- страшное молчаніе степи и затаенная горячая надежда, тамъ, въ темной глубинѣ -- избавленіе или отчаяніе и безысходная гибель...
   Молча тѣснились вокругъ колодца.
   На землистыхъ лицахъ исчезла усталость отъ безсонной ночи и зноя. Нѣкоторые, сжимая головы руками, неподвижно смотрѣли въ небо. Тамъ, высоко-высоко, въ свѣтлой лазури, быстро неслись легкія бѣлыя облачка, какъ будто боялись они, веселыя и радостныя, остаться надъ чернымъ выжженнымъ обрывкомъ земли.
   Горбачъ, подавшись всѣмъ тѣломъ впередъ, стоялъ неподвижно, какъ изваяніе,-- лишь на лицѣ у него, въ углахъ губъ, вздрагивало что-то до боли напряженное, судорожное. Весь онъ, со своей маленькой фигуркой, узкимъ лицомъ, съ острыми немигающими глазами, въ рваномъ халатѣ, былъ похожъ теперь на большую странную птицу, которая вотъ-вотъ высоко взлетитъ къ небу.
   Наконецъ, раздался звонокъ. Рука управляющаго, когда онъ быстро схватился за трубку, дрожала.
   -- Нашли? Всѣхъ троихъ?.. Какъ?.. Неясно, говорите громче!.. Всѣ -- мертвые?.. Я такъ и зналъ!-- И онъ хотѣлъ уже положить трубку, какъ снова короткій звонокъ.
   -- Громче, ради Бога!-- Голосъ его едва замѣтно дрогнулъ:
   -- Не можетъ быть. Такъ ли я понялъ васъ: одинъ еще живъ?.. Да, да, немедленно поднимайте...
   -- Одинъ еще живъ!-- крикнулъ Горбачъ, бросаясь въ толпу.
   Шахтеры какъ будто не вѣрили. Плотнѣе сжались кругомъ. Не смѣли вѣрить, не смѣли говорить громко.
   -- Живъ, слышите ли?.. Одинъ еще живъ!-- задыхаясь повторялъ Горбачъ.-- Поднимутъ его сейчасъ!..
   Голосъ его звенѣлъ и обрывался, вплетаясь стальными звуками въ глухой нароставшій гулъ.
   Точно внутри какого-то большого темнаго зданія начался пожаръ: падали камни и балки, рушились стѣны, охваченныя огнемъ... И слова Горбача, вырываясь, какъ раскаленныя искры, осыпали толпу горящими звуками, разжигая въ ней что-то стихійное, долго тлѣвшее затаенною искрой и теперь готовое охватить людей всеочищающимъ огнемъ.
   -- Еще живъ... Одинъ живъ еще!..
   -- Спасли!.. Поднимутъ сейчасъ...
   Никто уже не вспоминалъ, что двое рабочихъ все-таки погибли. Радость и оправдавшаяся надежда на спасеніе затопила вдругъ горячей волной все, что напоминало еще о гибели и смерти, смела ту роковую черту, которая за минуту передъ тѣмъ такъ рѣзко раздѣляла міръ надвое...
   Разрозненные голоса рабочихъ сплетались въ радостный и побѣдный хаосъ звуковъ. Какъ будто огненный столбъ вдругъ взвился къ небу и дрожитъ, и колеблется надъ чернымъ обугленнымъ клочкомъ земли, какъ жертвенное пламя. Шахтеры не замѣчали теперь ни раскиданныхъ подъ ногами бревенъ, ни зноя, ни своей страшной усталости. Всегда угрюмо-робкіе съ начальствомъ, теперь они говорили съ инженерами такъ, какъ будто всѣ между собой стали близкими.
   -- Всякое случается въ шахтѣ... Помню, разъ упоры не выдержали... ну, двоихъ все-таки спасли,-- съ довѣрчивымъ волненіемъ говорилъ старый забойщикъ окружному инженеру.
   -- Теперь команды эти пошли, меньше стало народу гибнуть, што говорить!..
   Черный, весь въ угольной пыли, вѣсовщикъ простодушно утѣшалъ управляющаго:
   -- Теперь тебѣ, Петръ Алексѣичъ, легче. Твоей вины теперь меньше будетъ!..
   Управляющій угрюмо молчалъ; молчали и другіе инженеры.
   Раздались мѣрные удары сигнальнаго молотка. Цѣпь дрогнула и медленно потянулась вверхъ изъ колодца. Казалось, ей не будетъ конца...
   Инженеры разступились, и къ колодцу подошли рудничный врачъ и фельдшеръ. Нѣсколько сзади стояли приготовленныя больничныя носилки.
   Наконецъ, появилась верхушка клѣти. Еще моментъ, звякнула рѣшетка, и изъ клѣти, шатаясь отъ утомленія, вышелъ одинъ изъ членовъ отряда, "помощникъ". На днѣ клѣти неподвижно, въ полусогнутомъ положеніи лежалъ рабочій, къ которому немедленно же и направился докторъ.
   Между тѣмъ, снимая съ себя металлическіе тяжелые приборы, помощникъ разсказывалъ окружающимъ, почему было рѣшено, что доставленный рабочій еще живъ.
   -- Нашли мы его послѣдняго, недалеко отъ двухъ товарищей...-- началъ онъ, глубоко вдыхая степной воздухъ.-- Всѣ трое лежали головами къ выходу, прижавшись лицами къ землѣ. Пальцы въ крови... Видно, скребли землю и камни въ первыя минуты, когда горячій воздухъ и дымъ потянулся въ проходы... Мы бросились осматривать трупы; лампочки горѣли... Одинъ, послѣдній показался намъ еще теплымъ. Когда мы приподняли его за руку, изъ груди у него вырвался хрипъ, похожій на стонъ. Охъ, и жутко слышать такой стонъ въ узкомъ каменномъ проходѣ...
   Помощникъ на минуту умолкъ, стараясь подавить волненіе.
   -- Ну, мы и рѣшили, что значитъ этотъ живъ еще... Я и телефонировалъ сюда...
   Въ тѣни палатки докторъ внимательно осматривалъ полуобнаженное тѣло. Онъ медленно и безнадежно качалъ головой. Было ясно, что все уже кончено...
   Одинъ за другимъ смолкали рабочіе, точно самыя слова становились теперь мертвыми, ненужными. Далекая степь погребала ихъ таявшіе отзвуки въ своей глубинѣ и уже сторожила за спинами шахтеровъ, чтобы снова охватить ихъ безпредѣльнымъ раскаленнымъ кольцомъ...
   -- Никакихъ признаковъ жизни,-- сказалъ, наконецъ, докторъ:-- умеръ еще сегодня въ ночь.
   Шахтеры, обнаживъ головы, стояли, не двигаясь. Тупо смотрѣли въ пространство, не зная, что же теперь надо дѣлать.
   Никто не крестился, никто не шепталъ словъ молитвы. Только кучеръ окружнаго инженера, крестьянинъ тверякъ, громко вздохнувъ, произнесъ медленно:
   -- Вѣчная память!-- И трижды перекрестился.
   Горбачъ, точно вдругъ очнувшись отъ тяжелаго сна, тряхнулъ головой, надѣлъ картузъ и порывисто шагнулъ къ группѣ рабочихъ.
   -- Вѣчная память... Вотъ-те и вѣчная память!.. Проклятыя шахты!..
   Знойной, щемящей тоской прозвучалъ его сдавленный голосъ. Подергиваясь всѣмъ лицомъ, не владѣя уже собой, онъ продолжалъ говорить все громче:
   -- Вѣчная память... Какая тамъ вѣчная память?.. Шахты для насъ вѣчныя, вотъ что!.. Отдай имъ, проклятымъ, тѣло и душу... Слѣпни и задыхайся. Рви на куски тѣло тамъ, подъ землей... Для чего?.. Для вѣчной памяти... ха-ха-ха!.. Прокля...
   Онъ не кончилъ и, покачнувшись всѣмъ тѣломъ, съ искаженнымъ лицомъ упалъ въ черную угольную пыль. Его забила падучая. Шахтеры равнодушно проходили мимо, пока кто-то не оттащилъ его въ сторону.
   Вокругъ носилокъ, гдѣ лежалъ трупъ, сначала была толпа, но потомъ, когда его покрыли бѣлымъ холстомъ, какъ-то вдругъ всѣ разошлись, молча, съ тупымъ блескомъ въ глазахъ, точно придавленные ужасомъ.
   Скоро подняли изъ шахты еще два трупа, и вмѣстѣ съ первымъ отнесли ихъ въ ближній баракъ. Инженеры, оживленно бесѣдуя, тронулись къ управляющему обѣдать.
   -- Да это дѣйствительно было бы чудо, если бы хотя одного нашли живымъ,-- доносились изъ группы слова управляющаго, и рѣзкій, точно торжествующій голосъ его жутко носился надъ смолкшимъ рудникомъ...
   Кой-гдѣ на обгорѣлыхъ бревнахъ, по склонамъ балки, кучками и порознь, сидѣли шахтеры. Было уже далеко за полдень, но немногіе ушли въ поселокъ обѣдать. Вспоминали бывшія раньше несчастія, взрывы, обвалы. Называли имена погибшихъ...
   -- Эта шахта, видно, проклята Богомъ!-- вырывалось у нѣкоторыхъ. Но большинство сидѣло молча,-- не зачѣмъ было говорить, некого обвинять, не на что надѣяться. Выѣзженная степь кругомъ была такъ широка и молчалива, что въ ней безслѣдно потонулъ бы самый громкій отчаянный крикъ...
   И, чѣмъ ниже спускалось солнце, тѣмъ невозмутимѣе разливалась повсюду глубокая тишина. Ласково приникла она неразрывнымъ кольцомъ къ черному кусочку земли, тихо дышала безмолвнымъ участіемъ на одиноко-блуждавшихъ людей.
   Только отъ барака, гдѣ лежали трупы, изрѣдка доносился протяжный вой, слабый, щемящій душу. Тамъ, безсильно цѣпляясь за глыбы угля, ползала на колѣняхъ жена погибшаго десятника. Качаясь, какъ тѣнь, она причитала что-то безсвязное, но никто не отзывался на ея угасающій вой...

-----

   Въ тотъ же день, вечеромъ, часовъ около десяти, обходя рудникъ, сторожа наткнулись на тѣло Горбача: оно висѣло на ременномъ поясѣ въ балкѣ, подъ кривымъ корнемъ вишни, уже остывшее и такое маленькое и хрупкое, какъ тѣло ребенка.
   И пошли съ тѣхъ поръ странные толки среди шахтеровъ Калитинскаго рудника. Говорили, будто многіе видѣли, какъ Горбачъ долго сидѣлъ въ тотъ вечеръ, наклонившись надъ сгорѣвшимъ колодцемъ, перекликался съ кѣмъ-то, и ему отвѣчалъ кто-то изъ подъ земли жалобнымъ воемъ. Многіе замѣтили также, что съ той самой ночи, вмѣстѣ съ вечерней звѣздой, сталъ подниматься изъ шахты кто-то "Невидимый", ломая упоры, обрывая землю. "Невидимый" тѣнью бродитъ по степи, кого-то ищетъ тусклыми глазами. Каждую ночь уходитъ все дальше и дальше, скоро заглянетъ на сосѣдніе рудники, хутора и станицы. Ходитъ по міру и ищетъ,-- пока не заглянетъ въ глаза человѣку. И человѣкъ умираетъ тогда, какъ умеръ Горбачъ.

Л. П.

"Русское Богатство", No 6, 1912

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru