Аннотация: "Мне снилось, что я умирал..."
"Убаюкай меня, как больное дитя..." "Да, я утратил вас, живые впечатленья..." "Мне чудилось,- в волнах шумящего потока..."
* * *
Мнѣ снилось, что я умиралъ,
Что мутныя тѣни предъ взоромъ носились,
И къ ложу, гдѣ я, холодѣя, лежалъ,
Какіе-то люди тѣснились.
Толпы ихъ затмили всю даль...
И гнѣвной насмѣшкой ихъ взоры сверкали,
И рѣчи ихъ въ сердце, какъ острая сталь,
Впивались, и жгли, и терзали:
"Поэтъ! не спѣши умирать!
При жизни, по свѣту вращаясь, лѣниво,
Ты могъ лишь безплодно и праздно мечтать,
Тоской драпируясь красиво.
Ты горе свое воспѣвалъ,
Ты грезилъ о сказочномъ вѣкѣ свободномъ,
Но въ грезахъ и пѣсняхъ своихъ забывалъ
О тяжкомъ страданьи народномъ.
Презрѣвъ муравьиный нашъ трудъ,
На подвигъ и жертвы не смѣлъ ты-рѣшиться; --
Зачѣмъ-же, должникъ, ты въ послѣдній пріютъ
Спѣшишь отъ расплаты укрыться?"
Б. Николаевъ.
"Сѣверный Вѣстникъ", No 1, 1890
* * *
Убаюкай меня, какъ больное дитя,
Сладкой дрёмой обвѣй въ тишинѣ!..
Мѣсяцъ всплылъ надъ землей, безмятежно блестя,
И застылъ въ голубой вышинѣ.
Онъ и въ нашъ уголокъ заглянулъ и горитъ
Серебристымъ пятномъ на полу...
Вереница тѣней передъ взоромъ скользитъ,
Надвигая дремотную мглу...
Убаюкай меня! Наклонясь надо мной,
Ты мнѣ тихую пѣсенку спой,--
И заслушаюсь я, и глубокій покой
Овладѣетъ усталой душой.
И едва я успѣю рѣсницы сомкнуть,--
Обновленнымъ предстанетъ мнѣ свѣтъ,
И на каждый вопросъ, истерзавшій мнѣ грудь,
Волшебствомъ-народится отвѣтъ;
И воспряну я вновь, исцѣленный отъ ранъ,
Воинъ правды, любви и труда...
Ахъ, я знаю: все это -- минутный обманъ,
И, блеснувъ, промелькнетъ безъ слѣда!
Но такъ много страдалъ я, такъ страстно молилъ
Въ душномъ мракѣ хоть проблеска дня,--
Что и лживое счастье я-бъ жизнью купилъ!..
Усыпи-жъ, убаюкай меня!
Б. Николаевъ.
"Сѣверный Вѣстникъ", No 3, 1890
* * *
Да, я утратилъ васъ, живыя впечатлѣнья
Тѣхъ ясныхъ, молодыхъ и беззаботныхъ дней,
Когда въ груди кипѣлъ источникъ вдохновенья,
Когда тѣснились въ ней мечты и сновидѣнья,
Чѣмъ злѣй терзала жизнь, тѣмъ ярче и смѣлѣй.
Я помню,-- я любилъ теряться жаднымъ взоромъ
Въ лазурной глубинѣ безоблачныхъ небесъ
Иль, проводивъ зарю, дышать ночнымъ просторомъ,
Задумчиво слѣдя за быстрымъ метеоромъ,
Который, какъ мечта, сверкнулъ и вновь исчезъ.
Любилъ я полдня зной, и лепетъ неустанный
На дремлющемъ лугу хрустальнаго ручья,
И сонный шепотъ травъ, и дали видъ туманный,
А майскимъ вечеромъ въ тѣни благоуханной
Влюбленный зовъ, и плачъ, и рокотъ соловья.
Но рано буря думъ разсвѣтъ мой омрачила.
Ихъ грознымъ натискомъ я брошенъ въ міръ иной,
Гдѣ грезамъ мѣста нѣтъ, гдѣ нужны страсть и сила,
И, охладѣвъ къ тому, что въ дѣтствѣ такъ манило,
Страдаю и живу я за одно съ толпой.
Толпѣ я отдалъ все: всѣ лучшія стремленья,
Весь пылъ завѣтныхъ думъ, взлелѣянныхъ въ тиши,
Всю страстную печаль и счастье вдохновенья...
Такъ женщина, любя, даритъ безъ сожалѣнья
Святыню первыхъ ласкъ, разцвѣтъ своей души...
Б. Николаевъ.
* * *
Мнѣ чудилось,-- въ волнахъ шумящаго потока
Печально я стою безгласною скалой
И грудью слабою, израненной глубоко,
Пытаюсь удержать стремительный прибой.
Вокругъ меня рѣка, запѣнившись, бѣлѣетъ,
И бѣшено гремитъ сѣдой водоворотъ:
Угрюма глубь его, и лучъ дневной не смѣетъ
Украдкой заглянуть въ пучину темныхъ водъ...
Истлѣвшую траву и тину пригоняетъ
Ко мнѣ кипучая и мутная струя;
Порой на грудь мою согрѣться выползаетъ
Изъ волнъ холодная и скользкая змѣя...
И пѣнистыхъ валовъ озлобленная стая,
Съ упорной яростью мнѣ въ сердце ударяя,
Все громче мнѣ твердитъ: "нѣтъ, не удержишь насъ!
Къ чему себя томить пустымъ сопротивленьемъ?
Вѣдь ты падешь, падешь, низвергнутый теченьемъ,
И сгложемъ мы твой трупъ... Сдавайся-жъ: близокъ часъ!"