В.
Сон в руку

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Из повседневной жизни).

Сонъ въ руку.

(Изъ повседневной жизни).

   -- Неужто, Агафья Васильевна, сорокъ тысячъ?
   -- Какъ есть -- сорокъ, Домна Петровна!...
   -- И все это отъ чиража, говорите?
   -- Отъ него!
   -- Да онъ-то кто-жъ такой будетъ?
   -- Кто?
   -- Чиражъ-то этотъ? Чиновникъ, что-ли?
   -- Нѣтъ, это не то чтобы человѣкъ, а ежели, напримѣръ, при латереи... ну, сидятъ тамъ генералы разные... и вотъ тутъ самый тиражъ является.... Не могу я вамъ этого разсказать, потому не женское это дѣло, а вотъ мужъ вамъ можетъ все это какъ слѣдуетъ...
   -- Сорокъ тысячъ рублей!.... Эка страсть!.... Сколько тутъ синенькихъ-то будетъ?....
   -- Это пятирублевыхъ-то? Ну, гдѣ-жъ сосчитать!...
   -- Гора!... Господи!... Цѣлую наволочку съ подушки набить можно... Ну, счастье!...
   -- Да ужъ такое, Домна Петровна, счастье, что и сказать невозможно!....
   Такъ разговаривали, сидя за кофе, двѣ женщины пожилыхъ лѣтъ. Хозяйку звали Агальей Васильевной. Она была замужемъ за портнымъ Ардаліономъ Кузьмичемъ Задковымъ и имѣла дочь -- Грушу, которой было уже около двадцати лѣтъ. Выли они люди бѣдные, кое-какъ перебивались: отецъ семейства все больше перешивалъ старое платье, Агафья Васильевна тоже шила, а Груша брала изъ какого-то французскаго магазина сшивать скроенныя лайковыя перчатки, и считалась дѣвицей добродѣтельной, потому, можетъ быть, что была не изъ смазливыхъ.
   Ардаліонъ Задковъ лѣтъ шесть тому назадъ купилъ (съ разсрочкою платежа) билетъ 2-го внутренняго займа и хранилъ его чрезвычайно бережно. Тяжелыя, критическія минуты бывали у него, но онъ крѣпился -- не продавалъ и не закладывалъ билета, и вотъ, какъ-бы въ награду, сентябрскій тиражъ выкинулъ ему сорокъ тысячъ?... Отъ радости онъ просто обезумѣлъ и въ первую минуту не зналъ, что ему дѣлать.... Просился къ сундуку, надѣлъ чистое бѣлье, вырядился и выбѣжалъ на улицу, сѣлъ на извощика и велѣлъ ѣхать на Сѣнную... Для чего? зачѣмъ? Онъ и самъ не зналъ... Такъ, почему-то Сѣнная попалась на языкъ! Домой онъ вернулся съ живымъ поросенкомъ и тухлымъ тетеревомъ. Агафья Васильевна тоже растерялась (у ней даже животъ "схватило") и живо собралась въ баню -- въ мѣстный женскій клубъ. Груша -- какъ только узнала о "счастьѣ", сейчасъ-же сломала швейную перчаточную машинку, разорвала перчатки, стала топтать ихъ и, оставшись одна, занялась туалетомъ: вымылась, напомадилась и очутилась въ самомъ лучшемъ своемъ платьѣ -- кисейномъ.
   На третій день только всѣ они пришли въ себя, поуспокоились. Гости то и дѣло посѣщали ихъ. Вотъ и теперь у Агафьи Васильевны сидитъ сосѣдка -- Домна Петровна, унтеръ-офицерская вдова.
   -- Деньги-то всѣ получили?
   -- И -- нѣтъ! Черезъ три мѣсяца выдадутъ... Такое у нихъ положеніе. Ардаліонъ-то Кузьмичъ ѣздилъ въ банку, ну, тамъ ему и объявили...
   -- Значитъ, вы безъ денегъ при деньгахъ?
   -- Зачѣмъ же намъ торопиться?...
   Агяфья Васильевна закатила слегка глаза и прибавила нѣсколько въ носъ:
   -- Мы съ супругомъ рѣшили ждать; ну, а конечно, деньги небольшія нужны и теперича, такъ супругъ мой взялъ тутъ у одного жиденка триста рублей...
   -- Ишь ты чортъ! сказала про себя Домна Петровна: -- триста рублей -- небольшія деньги!... а вслухъ произнесла:
   -- Что вамъ триста рублей -- плюнуть!... Ну, а сонъ-то, сонъ, какой вы видѣли?...
   -- Да, да! Сна-то я и не разсказала... Экая дура! Снится это мнѣ, что быдто-бы я собралась къ Невилѣ Семеновнѣ; ну, надѣла все какъ слѣдуетъ, матерчатое платье.... Иду это по дорогѣ -- смотрю: на ногахъ у меня ничего нѣту! Какъ есть -- босыя!... Чтой-то, думаю, такое? Какъ-же это я иду въ гости такъ-то?... А на улицѣ не то, чтобы грязь, а вся она... ну, не чиста... Просто -- страмъ, а я иду, да еще босикомъ.... Представьте!
   -- Богатство это означаетъ, замѣтила Домна Петровна:-- сонъ-то и въ руку!... Къ богатству!... Хорошо это видѣть -- ахъ, хорошо!
   -- Сонъ въ руку!... И сама я такъ подумала, да и говорю утромъ мужу насчетъ сна-то... Онъ только плюнулъ!...
   -- Извѣстно кавалеръ, гдѣжь ему сны понимать!
   -- Кофейку-то, кофейку еще! Пейте!
   -- Пью, пью, голубушка, Атфья Васильевна! Такъ вы говорите, что ваши-то скоро вернутся?
   -- Скоро, я думаю... Сливокъ-то больше лейте!
   -- Довольно съ меня. Что-жъ вы теперича думаете дѣлать, то есть насчетъ жизни -- какъ?...
   -- Да разные у насъ планты... А, вотъ и Груша!
   -- Маменька! я сейчасъ отъ фотографщика... Двѣ дюжины заказала! затрещала Груша, снимая шляпку и ставя на стулъ небольшой саквояжъ.-- А! и вы тутъ! Она кивнула Домнѣ Петровнѣ,-- На какомъ я лихачѣ пріѣхала!... Сорокъ копѣекъ дала...
   -- Экая тараторка! усмѣхнулась мать.-- Ну, хочешь кофію?
   -- Ну, васъ съ кофіемъ! Я шоколадъ стану ѣсть... Была у Бормана, два фунта купила... а-ля-ваниль! Четыре палочки дорогой съѣла.. Вкусъ какой!...
   -- Вижу! По языку вижу, что ѣла!
   -- Неужто видно?
   Груша подбѣжала къ зеркалу и высунула языкъ.
   -- А вѣдь и то!... Ну-да, не бѣда!... Ахъ, когда эти противные три мѣсяца пройдутъ?... Прошла я два раза по зеркальной линіи, да по перинной разъ -- ну, вотъ, просто духъ захватывало!... Сейчасъ-бы на тысячу накупила!.... Ну, что мнѣ двадцать, пять рублей? Тьфу!.. Фу, какой шоколадъ чудесный! Маменька, хотите?
   -- Поди ты! Я и на кофій-то ужъ смотрѣть не могу....
   -- Ну, а вы -- какъ васъ -- Домна Сидоровна!
   -- Петровна-съ! Бла-года-рю-съ... А, впрочемъ, кусочекъ позвольте... Племяннику подарю.
   -- Ну -- на-те. Вчера я ѣла арбузъ и яблоки, сегодня -- все буду щеколадъ ѣсть и обѣдать не стану, а завтра -- ну, угадайте, что я завтра буду ѣсть?
   -- Пастилу клюквенную? спросила унтеръ-офицерша.
   -- Пастилу! Дрянь-то такую!...
   -- Безе, что-ли?
   -- Нѣтъ, нѣтъ! Тянулки! А послѣзавтра -- цукаты... Ай, мароженщикъ кричитъ!
   И Груша выбѣжала изъ комнаты.
   -- Какая она у васъ бойкая! замѣтила Домна Петровна.-- Теперича, я думаю, отъ жениховъ и отбою не будетъ....
   -- За благороднаго, говоритъ, пойду,-- особенно, ежели онъ офицеръ будетъ со шпорами.... Да ужъ это ейное дѣло!
   -- А я слышала, что быдто-бы... Сергѣй Трифонычъ сватался?
   -- Это лавочникъ-то нашъ?... Было, было.... Да она и видѣть его не хочетъ!... Конечно, Ардаліонъ Кузьмичъ хотѣлъ ее тогда принудить, потому мы задолжали Трифонычу, ну, а теперича -- гдѣ-же!
   Дверь распахнулась -- и въ комнату вошелъ Задковъ. Онъ былъ на-веселѣ. На головѣ -- новенькая шляпа.
   -- Что за человѣкъ? обратися онъ къ ундеръ-офицершѣ.
   -- Али Домну Петровну не призвали? усмѣхнулась гостья.
   -- Какую? откуда?..
   -- Да что ты, Ардаліонъ Кузьмичъ! Протри глаза-то.... посовѣтовала жена.
   -- А ты кто такая?
   -- Я ужъ уйду, произнесла Домна Петровна, оробѣвъ, и встала.
   -- Эхъ -- вы! Сидите! Я пошутилъ... Ха, ха, ха!.. Ну, здравствуйте!..
   Портной сталъ расшаркиваться, то снимая, то надѣвая шляпу.
   -- Ахь, и сколько теперь во мнѣ куражу! заговорилъ онъ.-- Передъ кѣмъ я преклонялся -- всѣхъ теперь осажу въ лучшемъ видѣ! Дворника осадить... Лавочника обидѣть надо безпремѣнно! Ломался онъ передо мной -- ну, держись теперь....
   -- Бѣды еще наживешь... Брось!
   -- Какой бѣды? Ежели къ мировому... Ну, что-жъ? Наше превосходительство! Онъ меня обидѣлъ, а я тогда не могъ, потому былъ червь... А теперь могу! Помилуйте, человѣкъ я тоже.... Не деревянное сердце!.. Ну, Агаша, пора обѣдать!..

* * *

   Было около шести часовъ вечера. Супруги Задковы, какъ легли спать послѣ обѣда, такъ и не просыпались еще. Груша въ кисейномъ платьѣ, съ розовыми бантами, сидѣла у окна и лѣниво перелистовывала старый пѣсенникъ. Въ кухнѣ заскрипѣли чьи то сапоги... Она повернула голову, увидѣла лавочника -- Сергѣя Трифоныча.
   -- Вамъ чего нужно здѣсь? рѣзко спросила Груша.
   -- Позвольте-съ... Прежде -- мое почтеніе-съ! проговорилъ Сергѣй Трифонычъ, подходя къ ней на носкахъ.
   -- Не нужно мнѣ вашего почтенія! Можете проваливать обратно.
   -- Тэкъ-съ! Однако, какое у васъ сердце!....
   -- Вы не смѣйте со мной объ сердцѣ разговаривать!
   -- Почему-жь такъ? Коли ежели вы выиграли сорокъ тысячъ, такъ я, можетъ быть, выиграю двѣсти тысячъ?..
   -- Ну и на здоровье.... Долгъ вѣдь вамъ отдали? Чего-жь вы лѣзете?..
   -- А ежели я влюбленъ?
   -- Что такое?
   -- Позвольте-съ... вы какъ любовь понимаете?
   -- Какъ же вы можете съ дѣвицей о такихъ предметахъ говорить?
   -- Предметъ самый настоящій-съ! Что-жъ вы думаете теперича за офицера либо благороднаго идти? Такъ они-съ не наживать деньги, а проживать умѣютъ... Да-съ! А сами отъ этого нешто благородной будете?..
   -- Вамъ до этого нѣтъ дѣла, а только лавочницей не буду!..
   Груша сѣла къ нему спиной, взяла пѣсенникъ и начала вслухъ читать:
   
   "Ты скоро меня позабудешь,
   А я -- никого, никогда"....
   
   -- Нешто лавочницей зазорно быть?
   Сергѣй Трифонычъ сѣлъ на стулъ нѣсколько поодаль. Дѣвушка перекинула пять-шесть страничекъ и еще громче продекламировала:
   
   "Моего-ль вы знали друга?
   Онъ былъ бравый молодецъ:
   Въ бѣлыхъ перьяхъ статный воинъ,
   Первый Даніи боецъ!..."
   
   -- Вотъ такь другъ! Ежели теперича за воина замужъ, заговорилъ лавочникъ,-- то это выходитъ -- и пойдете вы съ нимъ изъ города въ городъ путешествовать? Что-жъ тутъ прекраснаго?...
   Груша бросила книжку и въ полголоса запѣла:
   
   "Молода-а-я вдова
   Въ хуто-ро-о-чкѣ живетъ...."
   
   -- Воина убьютъ въ страженіяхъ -- вотъ вы и молодая вдова, да еще хорошо коли хуторочекь-то будетъ, а то и жить негдѣ.... Бываетъ!.. А ежели, примѣрно, купецъ, такъ у купца можетъ каменный трехъэтажный сооружается, ну и насчетъ страженія или битвы -- нечего бояться!... Поѣдешь вотъ развѣ на чугункѣ -- ну, случается -- прокламація выйдетъ: ноги поломаетъ, такъ все-же хуторокъ-то свой останется.... Вѣрно говорю?...
   -- И хо-ло-дны уста для поцѣ-лу-у-я, протянула Груша и закашлялась.
   -- Что-жь вы, Аграфена Ардаліоновна, и словомъ меня не уважите?
   -- А вотъ, погодите: тятенька встанетъ, онъ васъ и уважить словомъ....
   -- Таксъ-съ!-- Сергѣй Трифонычъ всталъ.-- Такъ намъ лучше отъ безобразія уйти... А только скажу: свиньи вы были, свиньями и остались! Потому, какъ бывало денегъ ни гроша -- сейчасъ къ Сергѣю Трифонову: и сахарку, и чайку! А я давалъ, вѣрилъ....
   -- Мужикъ! Какъ ты смѣешь? Вонь!
   -- И самъ уйду-съ... Не очень-то заплачу!
   Лавочникъ ушелъ. Полчаса спустя супруги пробудились. Нанятой стряпухѣ "приказано" было поставить самоваръ... Агифья Васильевна и Груша подумали тутъ: "Полно намъ теперь самовары ставить!..."
   Ардаліонъ Кузьмичь, узнавъ отъ дочери, что заходила, лавочникъ, выругался и ушелъ, обѣщаясь при случаѣ какъ слѣдуетъ обидѣть его....
   Когда они сидѣли уже за чаемъ, дверь отворилась -- и въ комнату вошли два чиновника, еще молодые люди, оба въ сиреневыхъ съ лампасами брюкахъ и въ вицъ-мундирахъ, немного потертыхъ.
   -- А! наше вамъ-съ почтеніе! Ардаліонъ Кузьмичъ! воскликнули они.
   -- Милости просимъ садиться... но, извините, не имѣю удовольствія, пробормоталъ хозяинъ, приподымаясь. Но чиновники не садились: ноги ихъ были удивительно какія живыя! Какъ будто они стояли на очень горячемъ полу...
   -- О, помилуйте, милѣйшій Ардаліонъ Кузьмичъ! заговорили оба разомъ.-- Будто забыли? а?.. Къ Пасхѣ намъ фраки шили!.. Ну, какже! Да мы въ этомъ-же домѣ живемь... Постоянные ваши заказчики!.. Какъ узнали, что Фортуна направило свое колесо къ вамъ -- сейчасъ поздравить -- первымъ дѣломъ! Руку, руку, почтеннѣйшій!..
   -- Я -- Павелъ Вертуновъ, а онъ -- Петръ Хвостиковъ! Впрочемъ -- тьфу! совралъ! Я -- Хвостиковъ, а онъ -- Вертуновъ... Оба мы коллежскіе регистраторы! говорилъ и хохоталъ въ тоже время Хвостиковъ.
   -- А это ваши дамы? Должно быть -- супруга и дочь? Рекомендуйте, Ардаліонъ Кузьмичъ! почти кричалъ Павелъ Вертуновъ, вертясь и дрыгая ногами отъ восторга.
   -- Господа, чаю угодно? Да, вы можетъ быть, безъ ямайскаго -- ни-ни? спросилъ повеселѣвшій Задковъ, и въ то же время подумалъ: "когда это я шилъ имъ фраки? Врутъ, черти! Въ первый разъ вижу... Ну-да ладно, народъ чистый... Все-жь компанія!"
   Дѣйствительно, оказалось, что гости безъ ямайскаго "ни-ни". Груша зажгла новенькую большую лампу съ розовымъ шаромъ. Общество развеселилось Хвостиковъ и Вертуновъ безумолку болтали. Послѣдній больше обращался къ Грушѣ. Онъ увѣрилъ ее, что пишетъ стихи въ журналахъ и даже можетъ трагедію написать, но все "какъ-то, чортъ возьми, нѣтъ времени!.."
   -- Ну, планы-то, планы какіе-же у васъ, дорогой мой Ардаліонъ Кузьмичъ? самымъ задушевнымъ голосомъ спрашивалъ Хвостиковъ, прихлебывая пуншъ.
   -- Да какъ вамъ сказать?.. Признаться, я еще не того... то есть... понимаете...
   -- Понимаю! Еще не соображали... Ну, это ничего! Надо общимъ совѣтомъ... непремѣнно!
   -- Мы все это устроимъ! отозвался Вертуновъ.-- Проектъ напишемъ! Что угодно! А знаете вы, Аграфена Ардаліоновна, что такое проектъ?
   -- Я полагаю, что самое лучшее, заговорилъ солиднымъ тономъ Хвостиковъ,-- открыть кафе-ресторанъ... ну, съ билліардомъ и прочее... Чрезвычайно выгодно!..
   -- А не то -- знаете что? Пушечный заводъ! хватилъ Вертуновъ.-- Вонъ -- Круппъ-то какъ разбогатѣлъ!..
   -- Вотъ тоже -- бани хорошо, замѣтила робко Агафья Васильевна.
   -- Ну, а вы какъ думаете, Аграфена Ардаліоновна? спросилъ Вертуновъ.
   -- Я-бы оранжерею огромную устроила, отвѣтила Груша: -- сама бы ѣла всякія фрукты и продавала бы ихъ, особенно зимой...
   -- И самымъ лучшимъ фруктомъ въ такой оранжереѣ -- прелестнѣйшимъ плодомъ -- была бы груша! воскликнулъ Хвостиковъ.
   -- Канплиментъ -- первый сортъ... Хе-хе! засмѣялся Ардаліонъ Кузьмичъ.-- Еще по стаканчику пунштика!.. Жена!.. Агаша!..
   -- Чего тебѣ?
   -- А сонъ-то свой разсказала имъ? Разскажи!.. Сонъ, господа, въ руку!..
   -- Поди ты!..
   Атфья Васильевна принуждена была разсказать о чудесномъ своемъ снѣ...
   Вертуновъ узнавъ, что Ардаліонъ Кузьмичъ играетъ немножко въ рамсъ, предложилъ эту игру, а Хвостиковъ взялся немедленно выучить этой игрѣ обѣихъ дамъ. Тѣ согласились.
   Послали стряпуху за картами и "дюжиной пива".
   -- Эхъ, Господа, тѣсно у меня! говорилъ Задковъ.-- А вотъ найму квартиру въ 500 рублей -- пожалуйте тогда на новоселье?..

* * *

   Ардаліону Кузьмичу на другой же день удалось обидѣть Сергѣя Трифонова, и даже такъ, что мѣстный околодочный былъ присланъ для составленія надлежащаго протокола -- и затѣмъ была получена повѣстка отъ мироваго судьи.
   Агафьи Васильевна заболѣла, опившись кофіемъ, да и Груша лежала, блѣдная... Она жестоко страдала послѣ двухъ фунтовъ тянулокъ.

В.

"Нива", No 51, 1874

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru