Петров Петр
Парижская женщина

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ПАРИЖСКАЯ ЖЕНЩИНА

I.

   Представьте себѣ нѣчто громадное одаренное жизнью, какое-нибудь чудовище не двигающееся съ мѣста но за то вѣчно копошащееся милліонами своихъ суставчиковъ, щупалѣцевъ, усиковъ; чудовище живущее уже десятивѣковою жизнью, постоянно разрастающееся, разлѣзающееся. Пищу оно къ себѣ просасываетъ въ безмѣрныхъ количествахъ. А пища эта всякая, потому что чудовище -- всеядное.
   Тутъ все что ѣстъ и пьетъ всеяднѣйшее изъ всеядныхъ -- человѣкъ, да сверхъ того и мясо человѣческое, и кровь человѣческая, и душа человѣческая. Все жуетъ безъ передышки исполинскій звѣрь, все проглатываетъ. Прикрывъ нѣсколько квадратныхъ верстъ плоскимъ, липкимъ, неуклюжимъ тѣломъ, лежитъ оно развалившись, съ вѣчно раскрытою пастью, и милліонами глазъ высматриваетъ добычу.
   Плоское тѣло его искрещено жилами, венами и артеріями большими и малыми. Не кровь течетъ въ нихъ -- грязная, темная масса обращается въ исполинскихъ органахъ. Каждый атомъ этой массы, каждый кровяной шарикъ этой крови -- человѣкъ. И переливается по венамъ и артеріямъ чудовища странная жидкость, то красная живучая, то черная мертвящая; переливается, возобновляемая постоянно новыми соками, поглощаемая постоянно питаніемъ громаднаго тѣла.
   Не ровенъ характеръ у этого чудовища. То оно спокойно и апатично и только думаетъ о томъ какъ ѣсть да пить; то вдругъ огрызается, бѣснуется, и весь организмъ его начинаетъ лихорадочно, неистово биться и копошиться, послѣ чего, какъ-бы утомленное минутнымъ волненіемъ, оно снова впадаетъ въ свое ужасное спокойствіе.
   Парижъ!-- ты это громадное чудовище. Страшенъ ты, потому что манишь къ себѣ, чаруешь какъ русалка, потому что страстными рѣчами, огненными лобзаніями, лживыми обѣщаніями увлекаешь несчастныхъ въ твои пучины.
   По характеру чудовище Парижъ женщина.
   Тѣмъ онъ опаснѣе. Капризенъ онъ, причудливъ и своеволенъ, непостояненъ и поверхностенъ, легковѣренъ и тщеславенъ.... уменъ онъ, красивъ и плѣнителенъ.
   Былъ онъ натураленъ, простъ и веселъ. Его принарядили, украсили, набѣлили лицо, нарумянили щеки, насурмили брови, "вывели" вѣки, окрасили въ золотистый цвѣтъ волосы, разрисовали голубыя жилки у глазъ, придали шиньйонъ, высокіе каблучки, одѣли у Ворта, обули у Ферри. Простота и натуральность исчезли, веселости стадо меньше, но крайности остались, до суть характера осталась та же.
   Есть у него кумиры дня, на которые онъ не наглядится, предъ которыми расточаетъ ласки и улыбки; завтра этотъ кумиръ будетъ гдѣ-нибудь валяться въ грязи, осмѣянный, поруганный.
   Есть у него порывы великодушія и необычайной вѣжливости, увы! непродолжительные; есть проявленія поразительнаго безсердечія.
   Смѣшное, въ его глазахъ, величайшее преступленіе, хотя самъ онъ любитъ смѣяться, не можетъ обойтись безъ смѣха.
   Между атомами кишащими въ жилахъ исполинскаго города одинъ видъ въ особенности выдается красотою и яркостью красокъ, живостью, быстротою и юркостью движеній. Видъ этотъ, названіе котораго парижская женщина, самый вліятельный и красивый между типами его атомовъ.
   Въ Парижѣ женщина всевластна. Не хочу этимъ сказать что въ другихъ мѣстахъ она не заправляетъ всѣмъ, не владычествуетъ; нѣтъ, такихъ вещей я никогда не позволю себѣ сказатъ, тѣмъ болѣе что ни минуты не сомнѣваюсь въ томъ что мы -- не прекрасный полъ -- автоматы приводимые въ движеніе прекраснѣйшею, умнѣйшею и хитрѣйшею половиною рода человѣческаго. Нѣтъ, я только хотѣлъ сказать что въ Парижѣ всевластность женщины какъ-то болѣе офиціальна, осязательна.
   Парижская женщина типъ, разновидности котораго безчислены. И вопервыхъ, въ Парижѣ двѣ женщины рѣзко отлинются другъ отъ друга: женщина праваго берега Сены и женщина лѣваго. Какъ видите тутъ "натуральная граница".
   Чтобы сразу опредѣлить разницу существующую между обитательницами обоихъ береговъ, употреблю выраженіе любезное здѣшнему люду "être dans le mouvement".
   Etre dans le mouvement значитъ нестись не отставая, опережая часто другихъ, въ вихрѣ карнавала ларижской жизни.
   Женщина праваго берега est dans se mouvement.
   Женщина лѣваго -- увы!-- riest pas dans le mouvement.
   Bon и все, но это бездна.
   Почему, спросите вы, эта рознь, когда двадцать шесть мостовъ связали оба берега? Почему? Я вамъ сейчасъ скажу. Потому что человѣкъ, не взирая на свои изобрѣтенія, ухищренія и геній, никогда не съумѣетъ такъ связать и развязать какъ свяжетъ и развяжетъ природа. Не ему сплотить то что во разсѣчено. Соединить -- онъ соединитъ; сплотить -- никогда. Поэтому, несмотря на двадцать шестъ болѣе или менѣе монументальныхъ мостовъ перекинутыхъ черезъ Сену, жизнь праваго берега совершенно рознится отъ жизни лѣваго.
   Кто-то изъ французскихъ писателей сказалъ что пульсъ Парижа бьется по ста двадцати разъ въ минуту. Этотъ господинъ должно-быть пощупалъ пульсъ только на правой рукѣ, иначе онъ убѣдился бы что слѣва, по старинной анатоміи, пульсъ бьется не чаще шестидесяти разъ въ минуту.
   Тотъ Парижъ о которомъ вы постоянно слышите, который шумитъ, бѣснуется, живетъ нервною, лихорадочною жизнью -- Парижъ праваго берега. Здѣсь бульвары -- спинной хребетъ чудовища -- полные шума и движенія, здѣсь биржа спекулирующая и шумящая, здѣсь банкъ принимающій, выдающій и мѣняющій милліоны, здѣсь почти всѣ театры, рестораны, кафе, редакціи, конторы, агентства; сюда стекаются новости, извѣстія, стекается праздный и дѣловой, богатый и бездомный людъ, здѣсь скучиваются, тѣснятся, сцѣпляются кареты, фіакры, омнибусы, здѣсь людей давятъ въ десять разъ болѣе чѣмъ налѣво Сены, самоубійствъ настолько же болѣе, денегъ и благъ земныхъ въ такой же пропорціи менѣе.
   На лѣвомъ берегу иное дѣло. Перешли мостъ, вамъ кажется что вы шагнули верстъ за сто куда-нибудь въ сторону Здѣсь все тихо и спокойно. Тутъ стоитъ Домъ Инвалидовъ -- гробница живыхъ, Пантеонъ -- домъ мертвыхъ, редакція Univers -- газеты инквизиціи и крестовыхъ походовъ и Академія -- архивъ. По странной аномаліи забрелъ сюда и университетъ съ его Латинскимъ кварталомъ -- островомъ полнымъ жизни и шума. Есть и бульвары и большія артеріи въ этомъ непоподвижномъ царствѣ, по нимъ, правда, снуетъ бойко народъ и несутся экипажи. Но загляните въ поперечныя улицы впадающія въ такія артеріи, онѣ тихи и безлюдны какъ аллеи "мертваго города". Большіе дома непривѣтливые и угрюмые съ огромными массивными воротами вѣчно запертыми, высокія каменныя стѣны надъ которыми плавно покачиваютъ свои верхушки столѣтнія деревья. Въ глубинѣ двора кое-гдѣ увидите часовню. Въ окнахъ магазиновъ встрѣтите раззолоченныя и расписанныя деревянныя фигуры святыхъ католическаго календаря. Отели тутъ походятъ на монастыри, монастыри на тюрьмы.
   Слѣва тоже убиваются, но рѣже, и самоубійства другаго рода.
   Семидесятилѣтняя старуха добровольно кончаетъ съ жизнью "чрезъ повѣшеніе", услышавъ что парижскій муниципалитетъ намѣренъ на Mery-sur-Oise устроить новое кладбище и воспретить хоронить покойниковъ на старыхъ. Несчастная взгрустнула по мѣстечку которое было высмотрѣла себѣ на Монпарнасскомъ кладбищѣ и порѣшила поторопиться съ развязкой дабы еще успѣть попасть на завѣтное мѣстечко {Случилось въ Парижѣ 17го прошлаго іюля.}.
   Вы такъ и знаете что самоубійство это совершилось на лѣвомъ берегу.
   Шестидесятилѣтняя старуха порѣшаетъ съ собой посредствомъ угара, потому что двадцатипятилѣтій monsieur Альфонсъ, возлюбленный ея, перепорхнулъ на другую жердочку. Это самоубійство праваго берега.
   Займемся женщиной праваго берега.
   Разновидностей тутъ масса -- не перечтешь. Придется брать на выдержку.
   Во главѣ этой не македонской фаланги является Парижанка (la Parisienne). Посему вполнѣ естественно что и подъ мое перо является она первою.
   -- Какъ Парижанка? спросите вы.-- Да вѣдь вы все время говорите о Парижанкѣ....
   Да, но вы забыли что до сихъ поръ я говорилъ о парижской женщинѣ, а не о Парижанкѣ. Парижская женщина и Парижанка не одно и то же. Чтобы заслужить послѣднее званіе, обитательница береговъ Сены должна непремѣнно, неминуемо, необходимо и безусловно имѣть, помимо множества другихъ болѣе или менѣе отрицательныхъ качествъ, слѣдующіе два врожденныя таланта:
   
   Du chic.
   Du chien.
   
   Первое слово объяснять нечего. Оно отмѣнно привилось на нашей отечественной почвѣ и пріобрѣло право гражданства. Шикъ, шикаръ, шикарность, шикарство, шикарный, шикозный, съ шикомъ и пр., и пр.-- видите что мы успѣли порядкомъ размотать это маленькое словечко.
   Другое слово, продуктъ бульварнаго жаргона, пока еще исключительно мѣстнаго употребленія.
   Jur du chien значитъ... какъ бы вамъ сказать, значитъ перевалить очкомъ выше за шикъ. Нѣчто въ такомъ родѣ существуетъ у насъ совершенно въ иномъ мірѣ, не имѣющее ничего общаго со "свѣтомъ". Это выраженіе -- съ градомъ! любезное нашему разгульному люду средней руки и не особенно приличной закваски.
   Шикъ бьетъ въ глазъ, chien бьетъ въ носъ. Это какая-то вздернутость во всемъ, въ костюмѣ, въ манерахъ, въ обращеніи, во взглядѣ. Та же шляпка qui a du chic можетъ быть надѣта просто или avec beaucoup de chien. То же личико qui dit chic будетъ имѣть du chien если вздернется болѣе кверху, есіи взглядъ станетъ болѣе самоувѣренный и вызывающій, улыбка болѣе многозначительна и опредѣленна.
   Спѣшу прибавить что chic и chien не во всемъ могутъ проявляться. Такъ, напримѣръ, кормитъ ребенка, сидѣть у изголовья его кроватки, ухаживать за нимъ, во всѣхъ этихъ вульгарныхъ занятіяхъ нѣтъ возможности проявиться ни шику, ни du chien. Поэтому-то можетъ-быть и находятся эти занятія въ такомъ презрѣніи и загонѣ у Парижанки.
   Вы знаете теперь что такое эти два необходимые врожденные таланта.
   Займемся же, не сворачивая болѣе въ сторону, Парижанкой. Этотъ хорошенькій звѣрокъ, изъ породы грызуновъ, обдадаетъ необыкновеннымъ аппетитомъ. Грызетъ онъ и глотаетъ все съ удивительною легкостью и проворствомъ. Даже твердые и неудобоваримые предметы, какъ напримѣръ серебро, золото, брилліанты, уписываетъ онъ съ такою же быстро той съ какою Петръ Петровичъ Пѣтухъ порѣшилъ бы аршинное блюдо съ варениками проголодавъ предварительно дня съ два.
   Это не то мущина, не то женщина. Странное это существо. Увидите вы его въ бальномъ платьѣ съ безконечнымъ хвостомъ удлиненнымъ вѣроятно на счетъ лифа, съ обнаженными плечами, съ обнаженными руками, съ обнаженною спиной, набѣленаго, нарумяненаго, напудренаго, съ подкрашенными глазами, съ подмазанными бровями, въ золотистыхъ локонахъ, наполовину своихъ собственныхъ окрашенныхъ, на половину чужихъ....
   Не мущина же это!
   Увидите вы его въ сапожкахъ на высокихъ каблукахъ, съ вызолочеными подковами, въ перчаткахъ съ крагами, въ пальто, въ мужской шляпѣ, правящаго парою лошадей въ dog-cart'ѣ съ папироской во рту, съ бичомъ въ рукахъ, держащаго, выигрывающаго и проигрывающаго пари на скачкахъ и состязаніяхъ, стрѣляющаго, охотящагося и разгуливающаго однимъ одинешенькимъ по бѣлому свѣту....
   Не женщина же это!
   И дѣйствительно, это ни то, ни другое. Это Парижанка, анормальный продуктъ безмѣрнаго бѣснованія.
   Не ищите въ этомъ существѣ подруги, матери.
   Мущину знаетъ она вдоль и поперекъ и потому вертитъ имъ какъ игрушкою, пользуясь его слабостями, эксплуатируя пороки. Не мудрено что въ душѣ она презираетъ его порядкомъ.
   "Дома" для нея не существуетъ; домовитость, семейная жизнь считается какимъ-то педантизмомъ, убѣжищемъ калѣкъ и добродѣтельныхъ уродовъ. Салонъ, будуаръ и ванная -- вотъ все что она знаетъ въ своемъ домашнемъ мірѣ. Мужъ -- нѣчто въ родѣ необходимаго туалетнаго атрибута, расходо-приходная машина служащая для исполненія прихотей, волъ съ котораго постоянно сдирается три шкуры.
   Какова супруга такова и мать. Никакого трезваго, истиннаго чувства. Ребенокъ отсылается куда-нибудь за тридевять земель
"въ провинцію", на кормленіе, или же изгоняется на зады. Иногда только, разодѣтый въ пухъ и прахъ, появляется онъ на переднемъ сидѣньи коляски или сопровождаетъ въ Елисейскія Поля мамашу, когда послѣдней вдругъ вздумается, на съ того на съ сего, позировать интересною матерью. Ребенокъ тутъ только для публики, для галлереи, для кокодесовъ. "Интересная мать", граціозно наклонившаяся надъ малюткою, такъ заботливо расправляющая какую-нибудь не академическую складку его театральнаго костюма, столько же думаетъ о немъ какъ о кудластой собаченкѣ въ расшитой бархатной попонкѣ, которая завтра смѣнитъ ребенка въ качествѣ шикарнаго аттрибута для параднаго "выѣзда".
   
   Cela fait bien, un enfant!
   
   Оболочка тутъ все. О наружномъ позаботились такъ что за него потратили все внутреннее. Снаружи -- всѣ обольщенія для глаза, внутри -- сыпучіе, безплодные лески, пустыня. Все человѣческое высосано, выброшено какъ старое, негодное, не модное тряпье, какъ помѣха. Львица тутъ убила женщину.
   Вся работа мыслящаго организма, всѣ порывы и движенія души и оердца приводятся къ слѣдующей простой дилеммѣ: веселиться и скучатъ.
   Веселиться! веселиться во что бы то ни стало -- главный, единственный предметъ, цѣль существованія, цѣль жизни этой пародіи на женщину. На осуществленіе такой единственной потребности и цѣли, она находитъ въ себѣ страшную силу воли, желѣзную энергію, она которая на все серіозное и путное слаба и безпомощна до крайности.
   Наружные признаки. Красавица или хорошенькая или что называется, un minois chiffonné, или была красавицею или хорошенькою, потому что лѣтъ здѣсь не существуетъ. Метрическое свидѣтельство -- миѳъ.
   Парижанкѣ обыкновенно отъ 18 до 35 лѣтъ. Нѣкоторыя изъ нихъ повторяютъ послѣднюю цифру лѣтъ пятнадцать сряду и удивляются и негодуютъ когда, не взирая на столь упорное повтореніе одного и того же, скептическій людъ Божій перестаетъ вдругъ вѣрить этой ариѳметикѣ.
   Отличительный признакъ -- оконечности микроскопическія и аристократической формы.
   Затѣмъ, описать подробнѣе наружность Парижанки не трудно, потому что, изощряясь въ усовершенствованіи природныхъ прелестей, онѣ всѣ прибѣгаютъ къ однимъ и тѣмъ же средствамъ -- "послѣднему слову науки" -- что въ концѣ концовъ подвело ихъ, за исключеніемъ очертаній лица, къ одному наружному знаменателю.
   О фигурѣ не говорю -- собственно она тутъ почти не при чемъ. Это дѣло генія портнаго созидающаго ихъ фигуры. Станъ, талья, ансамбль удивительны, потому что... всѣ одѣваются у великаго жреца, имя котораго мнѣ даже кажется излишнимъ приводить, оно на всѣхъ болѣе или менѣе розовыхъ устахъ
   
   Отъ невскихъ хладныхъ водъ
   До пламенной Колхиды.
   
   Волоса. Количество природной растительности ничего и значитъ; въ нѣкоторомъ родѣ даже помѣха, такъ какъ художнику куафферу (artiste capillaire!) "работать" на шиньонахъ и фальшивыхъ волосахъ привольнѣе. Работа выходитъ совершеннѣе, законченнѣе. Своя собственная растительность окрашивается въ ореолумъ, такъ какъ эта англійская краска найдена изящнѣйшею. Отсюда поразительнѣйшее однообразіе волосянаго колера. Всѣ оказываются золотистыми блондинками. Находятъ что это придаетъ видъ не то Магдалины, и то Гретхенъ, словомъ, чего-то нагрѣшившаго и кающагося. Разумѣется, для этихъ не библейскихъ грѣшницъ періодъ раскаянія витаетъ постоянно въ туманахъ далекаго будущаго. Онѣ предпочитаютъ оставаться какъ можно долѣе въ первомъ періодѣ.
   Лицо. Поразительный цвѣтъ лица, еще болѣе поразительный вслѣдствіе своего замѣчательнаго однообразія. У всѣхъ "лиліи и розы" на ланитахъ. И не мудрено: прослѣдите только пожалуйста за слѣдующею операціею.
   Взять въ разныхъ пропорціяхъ слѣдующіе составы:
   Blanc de impératrice, сухія бѣлила продающіяся втрое дороже чѣмъ на вѣсъ золота, такъ какъ крошечная палетка этого притиранья стоитъ сто франковъ.
   Rouge végétal (румяна) высшей марки.
   Koheil (жидкія сурьмила).
   Azur de la reine (лазурь).
   Велутинъ.
   Вооружитесь слѣдующими инструментами:
   Батистовымъ тампономъ.
   Малымъ тампономъ.
   Лебяжьею щеточкой.
   Серебряною сѣточкой.
   Мягкою щеточкой для "сметанія".
   Губочкой.
   Карандашомъ для бровей.
   Косточкой.
   Приготовивъ весь этотъ арсеналъ, возьмите человѣческое лицо и произведите надъ нимъ слѣдующую манипуляцію:
   Исполнивъ предварительно обычный туалетъ лица до кольдъ-крема включительно, вы берете сѣточку и вымазавъ ее лазурью, прикладываете осторожно къ вискамъ. Получаются голубыя жилки, болѣе или менѣе замѣтныя, смотря по желанію.
   Легкій отдыхъ -- сіе просыхаетъ.
   Затѣмъ взявъ тампонъ и натеревъ за него сухія бѣлила, вы наводите, съ величайшей нѣжностью, бѣлый слой отъ корней волосъ до шеи паціента, послѣ чего мягкою щеточкой сметаете съ бровей и рѣсницъ попавшую бѣлую пыль.
   Легкій отдыхъ и внимательный осмотръ произведенной работы.
   Ухвативъ большимъ и указательнымъ пальцами маленькій тампонъ и натеревъ на него румяна, вы наводите на щеки вѣрнѣйшій слой "розъ", измѣняя размѣры и очертанія покрываемаго пространства, и усиливая или умѣряя колеръ смотря по тому при какомъ освѣщеніи и при какихъ условіяхъ ланиты должны быть выставлены на показъ. На балъ -- одно, на вечеръ -- другое, въ театръ -- третье, при дневномъ свѣтѣ -- такъ, при газѣ -- этакъ, при свѣчахъ -- иначе. Тутъ все разчитано, комбиновано, изучено впередъ до артистичной тонкости. Какъ видите, эта наводка дѣло не шуточное и требуетъ огромной опытности, наблюдательности и искусства.
   Выступаютъ на сцену жидкія сурьмила, кисточка и губочка. Обмокнувъ кисточку въ коёль, вы осторожно проводите по верхнимъ и нижнамъ рѣсницамъ, отдѣляя притомъ каждый волосокъ. Затѣмъ этою же кисточкой слегка окрашиваете края нижнихъ вѣкъ и проводите небольшой штрихъ въ складкѣ глаза -- удлинняетъ очи. Послѣдняя операція требуетъ большаго умѣнья. Губочкою вы стираете все что оказалось лишнимъ.
   Легкій отдыхъ -- все просыхаетъ.
   Является карандашъ служащій для бровей. Изгибъ надглазной дуги мѣняется смотря по настроенію и "сегодняшней минѣ".
   Затѣмъ все это покрывается легкимъ "облакомъ" велутина, который опахиваютъ лебяжьею щеточкой. Брови и рѣсницы вторично сметаются щеточкой.
   Лицо готово. Лицо -- зеркало души.... Да, эту выпуклую, не ровную, туго натянутую поверхность, служащую для болѣе или менѣе удачныхъ опытовъ пастельной живописи, они называютъ лицомъ. Что жъ, если это имъ такъ нравится! Спеціи и способы употребленія для всѣхъ одинаковы -- немудрено что и результаты поразительно сходны. Ни для одной изъ нихъ нѣтъ возможности показаться въ своей средѣ съ природнымъ цвѣтомъ лица, какъ бы послѣдній ни былъ ослѣпителенъ. Что за охота казаться мулаткою среди этихъ экземпляровъ паросскаго мрамора!
   И на самомъ дѣлѣ онѣ мраморъ бездушный и холодный для всего человѣчнаго, хорошаго, теплаго, душевнаго. Безжизненны онѣ какъ ихъ изученная, замерзшая улыбка, какъ ихъ вызывающій взглядъ, загорающійся только въ минуту веселый, скучающій и сонный въ другое время. Одалиски всемірнаго каравансарая, онѣ жаждали веселья какъ разслабленный китаецъ жаждетъ опіума, какъ несчастная жертва хашиша жаждетъ этого зелья. Безпутная тоска, бездѣйствіе и пресыщеніе давятъ ихъ. Это живые трупы до минуты возбужденія. Что удовлетворило сегодня, за завтра мало; завтрашнее блѣдно и недостаточно на послѣ-завтра....
   Не знаетъ она что придумать, чѣмъ развлечься. Гюства смѣнилъ Поль, Поля -- Гастонъ, Гастона -- Жакъ и Ренэ. Все одно и то же! Тѣ же рѣчи, тѣ же обѣты, тѣ же лживы клятвы. Скучно! Она придумываетъ эксцентричности, бросается въ публичность. Нужно чтобъ объ ней говорили, много говорили, чтобы писали въ газетахъ, чтобы показывали пальцемъ. Скучно!-- Она переодѣвается гризеткою, отправляется въ безобразные народные "балы" наружныхъ кварталовъ Парижа поглядѣть и посмѣяться -- попытаться испытать новыхъ ощущеній... Только-то? Скучно!.. Она беретъ учителя парижскаго argot, условнаго языка отпѣтаго люда норъ и трущобъ, и радуется когда можетъ пересыпать рѣчь выраженіями и словами острожнаго происхожденія... Скучно! И проситъ она новаго, еще болѣе прянаго, уродливаго, безобразнаго, ищетъ случайнаго, неожиданнаго и несется, въ этихъ тщетныхъ поискахъ, все быстрѣе, все бѣшенѣе.
   La vie n'est qu'un tissu d'horreur et de mensonges -- donc il riy faut chercher que l'amusement.
   Какой-то умникъ разрѣшился этимъ монументальнымъ софизмомъ. Онѣ подхватили его съ восторгомъ и приняли за точку отправленія жизненной дѣятельности; подхватили почему?-- потому что это согласовалось съ собственными побужденіями и стремленіями.
   Горько искупаютъ многія изъ нихъ такую разумную основу.
   Кого винить въ этомъ? Женщину вообще и Парижанку въ особенности?
   Никогда!
   Конечно и на ихъ долю выпадаетъ не малый слой этой грязи, но винить безусловно однѣхъ ихъ нельзя -- было бы въ высшей степени несправедливо.
   Почти всегда женщина будетъ такою какою сдѣлаетъ ее мужчина. Что она эта Парижанка? Явленіе самостоятельное? Нѣтъ, она продуктъ. Продуктъ чего?-- Общей сложности нездоровыхъ побужденій и пороковъ нашего же милаго пола мѣстнаго происхожденія и закала.
   Взгляните только что требуется тутъ отъ женщины? Не на словахъ -- на словахъ-то мы знаемъ эту пѣсню!
   За которою изъ нихъ увивается густой рядъ поклонниковъ? Предъ которою преклоняются и почтеннѣйшія сѣдины и курчавыя юныя головы, и звѣзды, и милліоны, и даже -- увы! талантъ и геній? Предъ которою всѣ пути открыты, всѣ дороги торныя?
   Предъ строго нравственною женщиной? предъ примѣрною матерью семейства? предъ образцовою женой? предъ умнѣйшею, образованнѣйшею, трудящеюся женщиною?
   Нѣтъ! И старъ и младъ, и тотъ что въ лентахъ и звѣздахъ, и тотъ что унизанъ лавровыми вѣнками, все это несется вонъ за тою женщиною -- видите? за красавицею, разодѣтою въ пухъ и прахъ, веселою, разгульною, смотрящею на все и всѣхъ и въ особенности на собственныя дѣйствія сквозь пальцы, порхающею граціозно и безпечно въ бальной залѣ, болтающею со звонкимъ смѣхомъ все что только взбредетъ въ головку, такъ какъ весь рой поклонниковъ смотритъ маслянистымъ восторженнымъ взоромъ какъ она говоритъ не вслушиваясь въ рѣчи. Дѣти? Она ихъ почти не знаетъ. Мужъ?-- мебель безгласная и приплюснутая. Домъ?-- пріемная.
   Вотъ предъ кѣмъ всѣ преклоняются, всѣ эти стойкіе, сильные мужи.
   Она бѣдна. Ищетъ работы, хочетъ жить честнымъ трудомъ -- полтора франка въ сутки. Нищета! Она образована можетъ быть гувернанткою, учительницею -- пятьдесятъ франковъ въ мѣсяцъ. Убожество!
   Затѣмъ, честный исходъ у ней одинъ -- замужество съ тѣмъ, кто ее возьметъ.
   Она продаетъ себя. Откуда явились экипажи, наряды, роскошная квартира, комфортъ, деньги... Почему? Она постучалась, видите, не въ крошечную калитку вашихъ добродѣтелей, а въ широкія, монументальныя ворота пороковъ вашихъ
   Она богата.
   Вышла замужъ, предалась всецѣло семейной жизни, дѣтямъ мужу, мать, жена примѣрная, отстала отъ свѣта и его затѣй... Что же? восторгаются ею? преклоняются предъ этою добродѣтелью, поощряютъ ее?-- Нѣтъ, всѣ, въ томъ числѣ и мужъ ея, увиваются за модною львицей.
   Ея, правда, "уважаютъ", но, Боже мой, какъ странно проявляется это уваженіе!
   Она женщина, то-есть существо слабое, впечатлительное, и вы отъ нея требуете вдесятеро болѣе стойкости, сознанія долга и разума чѣмъ отъ васъ самихъ.
   Ту вы, какъ говорите, "не уважаете", а между тѣмъ бьетесь, какъ рыба объ ледъ чтобъ исполнить какое нибудь пустѣйшее вздорное ея желаніе выраженное "такъ только", чтобъ показать свою женскую власть и посмѣяться надъ вашимъ заинтересованнымъ бѣснованіемъ и хлопотами!
   Ту вы "не уважаете", а между тѣмъ плететесь согнувшись въ три погибели за длиннѣйшимъ ея шлейфомъ!
   На все дурное, порочное вы поощряете женщину обѣими руками, добрѣйшіе Парижане!
   Только на хорошее находитъ она васъ нѣмыми, слѣпыми и глухими.
   Эксплуатируетъ она ваши пороки, -- ей открыты всѣ дороги.
   Взываетъ къ вашимъ добродѣтелямъ,-- ей предстоитъ всю жизнь биться въ потѣ лица изъ-за куска насущнаго хлѣба.
   Какое мѣсто занимаетъ Парижанка въ обществѣ, что она такое, къ какому "слою" принадлежитъ?
   Какую роль?-- увы!-- первую.
   Что она такое?-- пока блеститъ -- Парижанка; затѣмъ -- ничто, ненужный хламъ, инвалидъ доживающій свой вѣкъ въ пустынѣ.
   Къ какому общественному слою принадлежитъ она?-- ко всѣмъ, если только соединяетъ тѣ качества о которыхъ говорено выше.
   Раздѣлить эти существа можно на двѣ большія категоріи; на женщинъ обладающихъ мужемъ, то есть ширмами, или обладавшихъ имъ офиціально, и на не имѣющихъ счастья обладать этимъ важнымъ аттрибутомъ. Первыя называются femmes à la mode, вторыя -- камеліями высшаго полета, или, употребляя современныя клички, первыя -- кокодетки, вторыя -- большія кокотки.
   Обстановка иная, суть та же. Первымъ кланяются въ публичныхъ мѣстахъ, вторымъ -- нѣтъ. Вотъ вся разница.
   Одѣваются онѣ одинаково, кассировъ своего сердца эксплуатируютъ одинаково, выражаются одинаково, ведутъ себя одинаково. Одно только: первыя называются Madame.... или Madame de.... или Comtesse, Duchesse, Princesse de...., вторыя именуются Mademoiselle.... или просто.... или носятъ какую-нибудь болѣе или менѣе забористую кличку.
   И здѣсь, какъ видите, судьба распорядилась крайне несправедливо, надѣливъ однихъ больше чѣмъ другихъ.
   Страсть къ роскоши, страсть казаться доводятъ здѣсь такъ называемыхъ порядочныхъ женщинъ до невѣроятныхъ вещей. Всѣ средства хороши лишь бы только удалось затмить соперницу по модѣ и заставить о себѣ говорить больше.
   Нѣсколько времени тому назадъ, напримѣръ, заварился было грузный скандалъ по слѣдующему случаю:
   Какой-то провинціалъ, пріѣхавшій въ Парижъ, отправился съ пріятелемъ Парижаниномъ фланировать по городу. Пріятель предлагаетъ между прочимъ полюбоваться диковинкою особаго рода. Въ улицѣ Saint-Honoré, они входятъ въ домъ приличной наружности, на которомъ красуется вывѣска портнихи. Поднимаются во второй этажъ, звонятъ. Служанка отворяетъ двери, и оба друга входятъ въ совершенно темную комнату.
   -- У насъ въ эту минуту свободнымъ только одинъ глазъ, обращается она къ Парижанину, повидимому мѣстному habitui.
   Руководитель подвелъ провинціала къ небольшому круглому отверстію сдѣланному въ стѣнѣ. Тотъ сталъ смотрѣть. Богато убранная комната; вездѣ разложены дамскіе наряды; между окнами большое трюмо. Является дама самаго изящнаго вида. Она снимаетъ лифъ, остается въ корсетѣ и начинаетъ разсматривать разложенные наряды. Наконецъ выбравъ одинъ изъ нихъ, она надѣваетъ его и охорашивается предъ зеркаломъ. Въ эту минуту отворяется другая дверь, входитъ мущина, кланяется и что-то говоритъ дамѣ. Та улыбается, киваетъ головою и оба уходятъ. Немедленно является другая дама не менѣе приличнаго вида и происходитъ подобная же сцена. Это повторилось нѣсколько разъ.
   Провинціалъ смотрѣлъ выпуча глаза, не понимая чего тутъ было глядѣть. Пріятель объяснилъ ему что то все свѣтскія дамы нуждающіяся въ деньгахъ, а господа входившіе въ комнату такіе же наблюдатели какъ они оба. Провинціалъ разказалъ за табль-д'отомъ видѣнный имъ куріозъ, услыхали это какія-то нескромныя уши, узнала полиція и накрыла. Процессъ готовился скандальнѣйшій, но дѣло пришлось затушить въ виду неминуемыхъ разоблаченій и общественнаго положенія замѣшанныхъ лицъ мужскаго и женскаго пола.
   Вамъ это кажется невѣроятнымъ, не правда ли? А между тѣмъ dossier этого дѣла покоится и теперь въ префектурѣ.
   Въ настоящую минуту разбирается не менѣе скандальное дѣло такого же рода. Пока извѣстны только первыя разоблаченія.
   Одинъ изъ парижскихъ журналистовъ, жена котораго блистала нарядами и числилась между шикарнѣйшими кокодетками, вздумалъ какъ-то на дняхъ присмотрѣть за своею дражайшею половиною. Онъ выслѣдилъ ее, и къ величайшему ужасу и омерзѣнію, накрылъ въ домѣ подобномъ тому о которомъ только-что была рѣчь. Вышелъ скандалъ, произошла драка, явилась полиція.
   Первое дознаніе открыло слѣдующее:
   Агенство организованное на широкую ногу и подвѣдомственныя ему заведенія, именно:
   Табль д'отъ (улица de l'Entrepôt) спеціально предназначенный для актрисъ и театральныхъ фигурантокъ. Это, такъ-сказать низшая инстанція. Сюда являлись мѣстные селадоны и иностранцы и сводили "знакомства" за обѣдомъ. Кліенты и кліентки присылались изъ главной агентуры и допускались только по рекомендаціи.
   Агентство для устройства браковъ (agence matrimoniale) въ улицѣ de Strasbourg. Сюда привлекали дѣвушекъ принадлежащихъ къ порядочнымъ семействамъ и молодыхъ вдовъ. Мущины должны были при входѣ вносить 20 франковъ задатка. Подъ предлогомъ устройства "отличной партіи", неопытныхъ дѣвушекъ уговаривали видѣться съ кандидатами на мужей, соблазняли подарками и обѣщаніями.
   Магазинъ дамскихъ уборовъ въ улицѣ Ламартинъ. Нѣчто въ родѣ того заведенія улицы Saint-Honoré что описано выше. Это было отдѣленіе для отборныхъ кліентокъ.
   Наконецъ игорный домъ въ avenue Perder, гдѣ собирался разный людъ болѣе эманципированный.
   Центральное агентство, управляемое нѣсколькими лицами, въ томъ числѣ какою-то Мексиканкой, дѣйствовало съ неслыханною смѣлостью, имѣло многочисленныхъ эмиссаровъ обоего пола и значительныя средства. Въ числѣ открытыхъ до сихъ поръ продѣдокъ этой агентуры новаго свойства есть между прочимъ возмутительная операція: актриса одного изъ большихъ парижскихъ театровъ продала за 10.000 франковъ тринадцатилѣтнюю сестру свою какому-то шестидесятилѣтнему развратнику. Тотчасъ по совершеніи торга несчастную дѣвочку помѣстилъ владѣлецъ ея въ своеобразный пансіонъ для приготовленія "въ наукахъ", какъ было объяснено на дознаніи.
   Есть также очень назидательная исторія о дамѣ "лучшаго общества", выкупившей, благодаря магазину улицы Ламартинъ, трижды въ одномъ году, свои брилліанты заложенные каждый разъ у ея портнаго.
   Все это ужасно, и къ сожалѣнію все это истинная правда.
   Въ началѣ шестидесятыхъ годовъ модныя парижскія львицы стали вдругъ дѣлать все возможное чтобъ уподобиться по внѣшности кокоткамъ. Отбивали у послѣднихъ камеристокъ и выпытывали туалетные секреты гетеръ, заказывали платья и костюмы у портнихъ и портныхъ одѣвающихъ извѣстныхъ актрисъ и камелій; пробирались въ квартиры этихъ дамъ, высматривали все, изучала, запоминали и затѣмъ устраивали у себя нѣчто подобное.
   Пресловутая княгиня Меттернихь посылаетъ къ не менѣе пресловутой Корѣ Пирлъ просить позволенія осмотрѣть квартиру послѣдней. Кокотка назначаетъ день и часъ. Является княгиня. Кора Пирлъ блеститъ своимъ отсутствіемъ, такъ какъ львица просила только "осмотрѣть квартиру". Камеристка принимаетъ посѣтительницу и показываетъ ей все до послѣднихъ мелочей. Княгиня восторгается всѣмъ, расхваливаетъ и награждаетъ за трудъ услужливую камеристку золотою двадцатифранковою монетой. На другой день львица получаетъ отъ кокотки записочку съ просьбою разрѣшить въ свою очередь осмотръ княжеской квартиры. Нечего было дѣлать, супруга австрійскаго посланника назначила день и часъ. Явилась Кора, осмотрѣла все, раскритиковала, порядкомъ посмѣялась и въ концѣ концовъ дала княжеской камеристкѣ, водившей ее по хоромамъ, сто франковъ на чай, прибавивъ при этомъ что не имѣетъ при себѣ болѣе мелочи.
   Чрезъ нѣсколько дней все у княгини было устроено по образцу кокотки, даже знаменитая ванная съ куполомъ изъ синяго стекла. Одѣлась она еще рискованнѣе чѣмъ Кора Пирлъ, и довольная, поспѣшила отправиться въ Тюильрійскій садъ чтобы показаться люду Божьему въ новомъ воплощеніи. Какъ нарочно, дня три предъ тѣмъ отданъ былъ приказъ не впускать въ императорскій садъ дамъ подозрительнаго вида. Часовой, увидѣвъ княгиню, рѣшилъ что такую впустятъ нѣтъ возможности, и возбранилъ ей входъ въ садъ, гдѣ между тѣмъ преспокойно разгуливала и сама Кора Пирль и многія другія извѣстности того же міра. Не взирая на угрозы и протесты, часовой остался непреклоненъ, и княгинѣ пришлось со срамомъ удалиться.
   Дѣльный tout Paris, какъ именуютъ себя скромно болѣе или менѣе скисшіяся общественныя сливки Новаго Вавилона, tout Paris заговорилъ объ этомъ пассажѣ, возвелъ его на степень событія, и всѣ львицы захотѣли послѣдовать примѣру архильвицы. Приказъ не впускать въ Тюильрійскій садъ подозрительнаго вида дамъ пришлось отмѣнить, такъ какъ иначе рисковали оставить за рѣшеткою большую часть самыхъ блестящихъ представительницъ аристократіи второй имперіи. Думали что сумазбродная мода эта будетъ имѣть только мимолетный успѣхъ. Ошиблись -- привилась она основательно и пришлась какъ разъ по вкусу этой пресыщенной, разслабленной среды. Прежде однѣ кокотки одѣвались такъ что бросалось въ носъ; бѣлились, румянились, выводили глаза, рѣсницы и красили волосы, такъ-сказать офиціально, только онѣ. Теперь всѣ кокодетки это дѣлаютъ открыто и стараются одѣваться какъ можно эксцентричнѣе и замѣтнѣе.
   Костюмъ и обстановка подѣйствовала и на нравы. Свѣтскія дамы захотѣла чтобъ и объ нихъ говорила не менѣе какъ о кокоткахъ. Выраженіе "elle fait parler d'elle", считавшееся еще не такъ давно убійственнымъ для репутаціи женщины, стало патентомъ свѣтскости и доброй славы, доброй съ ихъ точки зрѣнія разумѣется. Видѣть свое имя напечатаннымъ въ газетѣ, цитированнымъ какъ можно чаще хроникёрами, явилось главнымъ предлогомъ ихъ жизненной дѣятельности.
   -- Объ ней пишутъ, восторгаются ея красотою, глазами, нарядами, а обо мнѣ ничего.
   И удвоиваются благородныя усилія и пускается все въ ходъ: и честь и имя и безумныя деньги чтобъ и объ ней говорили.
   Послѣдствія такого порядка вещей понятны. Публичность, къ которой прибѣгли свѣтскія женщины соперничая съ большими кокотками, подвела ихъ мало-по-малу почти къ одному итогу съ послѣдними: внутренней, домашней, семейной жизни не существуетъ -- жизнь ихъ и дѣянія всецѣло принадлежатъ публикѣ. Обращеніе стало вольнѣе, "уваженіе" сложено въ архивъ какъ скучнѣйшая, ненужная вещь.
   За первою фалангою представительницъ моды потянулась, по этому дѣльному пути, вторая, за второю разрядъ богатыхъ буржуазокъ, такъ что въ настоящую минуту имя Парижанки легіонъ. Ужасно когда подумаешь что семья, очагъ, домъ, жена, мать исчезаютъ тамъ гдѣ царитъ эта разлагающая фигура.
   Шакалы и гіены бродятъ обыкновенно по сосѣдству львовъ и тигровъ. Вокругъ Парижанки должна была неминуемо образоваться подобная же стая мелкихъ хищниковъ питающихся ея остатками. Уродливая это стая. Одни названія чего стоятъ: la masseuse, l'épileuse, la laxeuse....
   Это паразиты въ юпкахъ, ядовитые грибы нарождающіе тамъ гдѣ завелась гниль и плѣсень.
   Что такое массёза? Глаголъ masser значитъ, если хотите, валять, слѣдовательно masseuse -- можно было бы перевести словомъ валяльщица.
   Часъ пополудни. Кокодетка только-что встала; она, въ пеньюарѣ, сидитъ предъ зеркаломъ и разсматриваетъ подробнѣйшимъ образомъ свое лицо: не произошло ли за ночь какого ущерба, не появилась ли гдѣ-нибудь складочка, морщинка; надо также узнать "каковъ сегодня видъ".
   Горничная объявляетъ что явилась массёза.
   -- Да, я и забыла -- сегодня четвергъ, ея день.
   Массёза обыкновенно дѣлаетъ по одному визиту въ недѣлю своимъ кліенткамъ.
   Въ будуаръ являются три личности: пожилая женщина и двѣ молодыхъ. Пожилая женщина обыкновенно очень типичнаго вида, у ней на лбу написано что прошла огонь, воду и мѣдныя трубы. Она почтительно развязна, съ легкимъ оттѣнкомъ подобострастной фамильярности, говоритъ скоро и, по привычкѣ, въ полголоса. Глаза и руки проворства необычайнаго. Помощницы большею частью личности безцвѣтныя, не успѣвшія еще пріобрѣсть, что-называется, le cachet ихъ профессіи. Каждая изъ нихъ держитъ въ рукахъ по ящичку.
   Пока массёза справляется о здоровьѣ и дѣлаетъ нѣсколько почтительныхъ вопросовъ, помощницы открываютъ ящики и вынимаютъ изъ нихъ разные болѣе или менѣе замысловатые приборы, маленькую жаровню, таганчикъ, небольшую металлическую колбу съ насосомъ, длинную гуттаперчевую трубочку обтянутую шелкомъ, маленькій подносъ на ножкахъ, съ крышкою и спиртовою лампочкою придѣланною снизу. Все это разставляется на столѣ возлѣ кровати. На подносъ кладутся куски мягчайшей замши, затѣмъ онъ покрывается крышкою и зажигается лампочка; въ колбу наливается какое-то благовоннѣйшее масло, привинчивается гуттаперчевая трубочка и весь аппаратъ ставится на таганчикъ надъ жаровнею. Между тѣмъ барыня раздѣлась и легла на кровать. Тогда начинается операція.
   Одна изъ помощницъ накачиваетъ насосъ, другая беретъ трубочку и водитъ кончикъ ея, изъ котораго бьетъ струйка теплаго масла, по тѣлу кліентки. Сама массёза управляетъ операціею, растираетъ опытными руками масло и работаетъ надъ тѣломъ паціентка въ родѣ того какъ дѣйствуютъ наши баньщики. Когда все тѣло хорошо промассировано, вскрывается крышка подноса, массёза беретъ горячіе замшевые лоскутки и вытираетъ досуха паціентку. Затѣмъ убираются приборы, закрываются ящики, помощницы исчезаютъ, а главная жрица остается одна съ кокодеткою, совершенно ослабѣвшею отъ операціи и одуряющаго запаха благовоннаго масла. Тутъ обыкновенно начинается интимная бесѣда, повѣряются сокровеннѣйшія сплетни, новости, сообщаются и передаются секретныя порученія, словомъ, массёза исполняетъ должность будуарнаго тайнаго курьера.
   Паціентка чувствуетъ себя въ состояніи встать съ кровати и одѣться не ранѣе часа послѣ массированія, такъ эта гигіеническая операція благотворно дѣйствуетъ на организмъ. Вы пожелаете можетъ-бытъ узнать гигіеническую цѣль массированія? Придача гибкости мускуламъ, разбитіе крови и возстановленіе правильнаго кровообращенія, такъ увѣряютъ по крайней мѣрѣ массёзы.
   Визитъ массёзы стоитъ офиціально двадцать франковъ. За особыя услуги платится разумѣется особо.
   Epilier -- нѣчто подобное. "День" ея обыкновенно предшествуетъ дню масеёзы. Epilier, какъ вы знаете, значитъ выщипывать волосы. Выщипывальщица осматриваетъ кліентку и съ помощью разныхъ приборовъ и особаго тѣста уничтожаетъ на тѣлѣ пухъ. Это полезное занятіе продолжается около двухъ часовъ. Неофиціально выщипывальщица промышляетъ тѣмъ же чѣмъ массёза.
   La laveuse. Это не прачка, какъ можно предполагать по названію. До бѣлья или до тѣла человѣческаго она по своей профессіи не прикасается. Ея дѣло собаки. Laveuse камеристка собаченокъ шикарнаго женскаго люда.
   Разъ въ недѣлю, совершенно также какъ и вышеописанныя ея товарки, она является съ помощницами, моетъ собаченокъ, расчесываетъ ихъ, завиваетъ, чиститъ когти, заплетаетъ косички и пр. Этой не платится за визитъ, а берется абонементъ на насколько мѣсяцевъ. На ея обязанности лежитъ также уходъ за собачьимъ бѣльемъ: она приноситъ чистыя простынки, устраиваетъ постельку Азора или Мимишки, выглаживаетъ одѣяло, чиститъ попонки и стираетъ грязное бѣлье. Кромѣ того она краситъ и подкрашиваетъ собакъ, а также окрашиваетъ оконечности ихъ въ голубой или розовый цвѣтъ, что считается экстро-шикарною вещью.
   У этой паразитки есть своего рода спеціальность: она тайная закладчица когда неожиданно понадобятся деньги на негласные расходы и скупаетъ также старое тряпье и лоношеныя платья. Всѣ онѣ дѣлаютъ отличныя дѣла и быстро наживаются. Одна изъ нихъ успѣла за нѣсколько лѣтъ обзавестись приличнымъ капиталомъ и двумя домами на одномъ изъ самыхъ бойкихъ мѣстъ Парижа. Она бросила "дѣла" и живетъ доходами, но у сосѣдей продолжаетъ по старой памяти носить завидную кличку la mère aux chiens.
   Такъ какъ мы заговорили о парижскихъ аферисткахъ женскаго пола, то приведу здѣсь кстати еще одинъ любопытный типъ.
   Знаете вы что такое secheuse (сушильщица)? вѣроятно нѣтъ. Сушильщица -- субъектъ появившійся относительно недавно, лѣтъ за пятнадцать тому назадъ. Судя по названію, предназначеніе ея что-нибудь сушить. Угадали. Но что именно сушитъ?
   Одинъ изъ французскихъ писателей-реалистовъ отлично схватилъ въ лицахъ этотъ типъ. Предоставляю ему слово.
   Баронъ Нефтали прохаживается взадъ и впередъ въ своей роскошной спальнѣ. Ему лѣтъ пятьдесятъ съ хвостикомъ. Лысъ, съ двумя-тремя клочками самой мизерной растительности на голомъ, лоснящемся черепѣ.
   Баронъ только-что разговаривалъ съ своимъ домашнимъ докторомъ и съ консьержемъ приставленнымъ имъ къ великолѣпному дому недавно отстроенному на бульварѣ Перейра. Изъ разговора богача съ консьержемъ, мы узнаемъ что до сихъ поръ, то-есть два мѣсяца послѣ окончанія работъ, ни одна квартира въ новомъ домѣ не отдана еще въ наемъ.
   -- Всѣ бѣгутъ, говоритъ консьержъ, -- какъ только объявишь цѣны.
   -- Какія же вы вздумали запрашивать цѣны?
   -- Да тѣ что вы сами назначили: 25.000 за первый этажъ, 18.000 за второй, 16.000 за третій, 12.000 за четвертый.
   Консьержъ присовокупляетъ что еще больше цѣнъ пугаетъ всѣхъ страшная сырость дома и что его жена начинаетъ даже чахнуть.
   Съ докторомъ разговоръ вертится на томъ же.
   -- Трудно вамъ будетъ найти жильцовъ, а тотъ что поселится, не долго выдержитъ: мѣсяцевъ чрезъ пять, шесть навѣрно вывезутъ на колесницѣ. Сырость ужаснѣйшая. Вашъ домъ совершенный акваріумъ.
   И когда взбѣшенный домовладѣлецъ начинаетъ обвинять архитектора, докторъ напоминаетъ что во всемъ виноватъ онъ самъ, баронъ.
   -- Вспомните только. Не вы ли сами твердили постоянно что при постройкахъ вся суть, все умѣнье состоитъ въ экономической роскоши: побольше золотыхъ филёнокъ да разводовъ, а что въ стѣнѣ и какъ она сдѣлана, этого смотрѣть не станутъ. Что же вышло? Домъ вашъ пока рѣшительно необитаемъ....
   На этомъ мѣстѣ разговоръ прерванъ камердинеромъ явившимся съ докладомъ что какая-то дама желаетъ переговорить насчетъ квартиры. Докторъ удаляется.
   Входитъ молодая женщина, наружности скорѣе эксцентричной чѣмъ изящной. Волосы ея цвѣта желтка, посыпаны золотою пудрою и прихвачены на темени коралловою гребенкою. Черная бархатная шляпка совсѣмъ съѣхала на глаза. Платье, цвѣта lie de vin, подобрало стальными цѣпочками спускающимися отъ кушака. Госпожа де-Изоръ -- такъ доложилъ ея фамилію камердинеръ -- была бы въ полномъ смыслѣ слова красавица, будь она нѣсколько пополнѣе. Видъ у ней чахлый; глаза впали, скулы выдаются. Она часто и усиленно кашляетъ.
   -- Баронъ Нефтали?
   -- Я сударыня.
   -- Вы домовладѣлецъ номера триста пятнадцатаго на бульварѣ Перейра?
   -- Да сударыня.
   -- Я пришла поговорить съ вами на счетъ квартиры четвертаго этажа.
   -- Великолѣпная квартира... Видъ превосходный... Лѣстница царская, вода проведена вездѣ.
   -- Даже на стѣнахъ.
   -- Вы говорите?
   -- Квартира очень сырая, холодная... Впрочемъ именно поэтому-то я и хочу ее занять.
   -- Какъ!
   -- Да. Я полагаю что вы сдѣлаете нѣкоторыя уступки жильцамъ. Надо же чѣмъ-нибудь вознаградить опасность: этотъ домъ -- просто гробъ.
   -- Зачѣмъ же вы тогда рѣшаетесь нанимать тамъ квартиру?
   -- Я вамъ скажу зачѣмъ. Вы не приняли меня конечно за святошу?
   -- Нѣтъ; но такъ какъ я самъ не особенно набоженъ.... Впрочемъ мнѣ дѣла нѣтъ до этихъ мелочей; квартира моя стоитъ двѣнадцать тысячъ франковъ, вотъ и все.
   -- Позвольте. О квартирѣ мы успѣемъ еще поговорить... Я буду съ вами откровенна, баронъ. Для нашего... промысла необходима роскошная квартира, иначе ни одна муха не попадетъ въ мой уксусъ.
   -- Прекрасно!.. Итакъ вы избрали мой домъ чтобы раскинуть вашу паутину?
   -- Вы угадали.
   -- Въ такомъ случаѣ къ крайнему сожалѣнію я долженъ вамъ сказать что это дѣло для меня не подходящее, совсѣмъ не подходящее.
   -- Да вы должно-быть въ первый разъ занимаетесь постройками. Не правда ли?
   -- Зачѣмъ вы у меня это спрашиваете?
   -- Потому что въ противномъ случаѣ вы бы знали что обойтиться безъ насъ вамъ будетъ рѣшительно невозможно.
   -- Безъ насъ?.. Вы все употребляете множественное число говоря о себѣ. Принадлежите вы къ какой-нибудь корпораціи?
   -- Насъ въ Парижѣ теперь около двухсотъ сушильщицъ... Я вамъ говорю только о тѣхъ которыя пользуются извѣстностью. Строители и подрядчики знаютъ насъ хорошо! Я, напримѣръ, я вотъ ужь десять лѣтъ только и дѣлаю что просушиваю сырые дома. На дняхъ я окончила просушку квартиры на бульварѣ Мальзербъ. Можете справиться. У меня есть родственникъ торгующій лѣсомъ и дровами; онъ мнѣ поставляетъ топливо. За то, я вамъ скажу, и топка у меня какая! весь день жарятъ.
   -- А сколько времени вы употребляете на просушку квартиры?
   -- Это зависитъ отъ этажа, отъ мѣстности, отъ многихъ вещей.
   -- Но напримѣръ на мой четвертый этажъ сколько бы вамъ понадобилось времени?
   -- Грустный вашъ домъ, скажу я вамъ. Много предстоитъ дѣла.
   -- Ну а еслибъ я вамъ уступилъ квартиру за восемь тысячъ?
   -- Вы шутите. Однихъ дровъ придется стопить тысячи на три франковъ.
   -- Вы, надѣюсь, не полагаете однако занять ее даромъ.
   -- Извините, я именно и ожидаю что вы предложите мнѣ ее даромъ.
   -- Въ такомъ случаѣ позвольте вамъ сказать что вы рискуете очень долго ожидать.
   -- Вашъ домъ останется пустымъ.
   -- Я предпочитаю это.
   -- Онъ станетъ портиться отъ сырости.
   -- Это мы увидимъ.
   -- Готова пари держать что другая спеціалистка потребовала бы съ васъ еще прибавки.
   -- Только этого и не доставало.
   -- Madame Бельфосъ, просушивающая первые этажи въ кварталѣ Принца Евгенія, не заключаетъ сдѣлки безъ 2.400 франковъ прибавки, да притомъ еще топитъ углемъ; тогда какъ я употребляю одни дрова. Спросите у кого угодно; всякій скажетъ вамъ что дрова сушатъ лучше и скорѣе и не даютъ копоти.
   -- А вы топите дровами?
   -- Madame Максимъ, работающая въ Сенъ-Жерменскомъ предмѣстьи, получаетъ 3.000 франковъ, а между тѣмъ не ей же равняться со мною по чистотѣ и опрятности. Тоже на счетъ мѣдныхъ и желѣзныхъ вещей, шарнѣеръ, замковъ, задвижекъ, никто не обращается съ ними какъ я -- все горитъ, блеститъ какъ солнце. Это врожденное призваніе. И потомъ всѣ хозяйственныя мелочи и заботы интересуютъ и занимаютъ меня. Квартиру получите вы изъ моихъ рукъ чистую какъ Лувръ и сухую какъ африканская степь.
   -- Вы думали занять четвертый этажъ?
   -- Я не особенно настаиваю на этомъ. Если у васъ третій или второй этажъ свободны...
   -- Вотъ что я вамъ скажу. Я имѣю намѣреніе занять самъ чрезъ нѣсколько времени первый этажъ моего дома; его-то я и желалъ бы имѣть хорошо просушеннымъ.
   -- Великъ онъ?
   -- Великъ ли!... Дворецъ!? Пять комнатъ, двѣ гостинныхъ, курильная, бильярдная, зала, ванная и пр. и пр.
   -- Помилуйте! да что я буду дѣлать со всѣмъ этимъ?
   -- Какъ что?-- сушить.
   -- Даромъ?
   -- Какъ даромъ? Да не мнѣ же вамъ платить?
   -- Разумѣется вамъ. Сколько пойдетъ однихъ дровъ.
   -- Это единственная квартира которую я могу уступить вамъ на такихъ условіяхъ.
   -- Не знаете вы дѣла какъ я вижу. Весна на дворѣ. Придется топить все лѣто. Кто это сдѣлаетъ, какъ вы думаете?-- Хотите знать мои условія: 3.600 франковъ и двѣнадцать "квартирныхъ мѣсяцевъ".
   -- Покорно благодарю!
   -- Это послѣднее слово.
   -- Двадцатипятитысячная квартира, съ сараемъ и конюшнею!
   -- Другая запроситъ у васъ 6.000 франковъ.
   -- Вы шутите.
   -- Я видѣла вашъ первый этажъ; припоминаю его теперь. Десять огней не считая кухни. Я, по добросовѣстности по своей глупой, сожгу навѣрно франка по два съ половиною въ день на каждую печь.. Это кажется все пустяками, а какъ посмотришь поближе, да сосчитаешь...
   -- Вы преувеличиваете.
   -- Извините; я знаю что говорю. Сосчитайте сами если хотите. Десять печей по два съ половиной франка -- двадцать пять франковъ въ день. Умножаю на три -- семьдесятъ пять, прибавляю нуль: семьсотъ пятдесятъ франковъ въ мѣсяцъ, то-есть 9.000 франковъ въ годъ. Видите какіе это пустяки?
   -- Девять тысячъ, неужели столько?
   -- Еще бы! не пожелаетеже вы чтобъ я кое-какъ работала.
   -- Конечно нѣтъ.
   -- Не захотите же вы чтобъ я, какъ напримѣръ madame Дютертръ, просушивающая кварталъ Пигаль, чтобъ я, какъ она, топила бы барочнымъ лѣсомъ, да старыми досками. Одной гнили чего заведется въ домѣ.
   -- Такого топлива я и на дворъ къ себѣ не впущу.
   -- Я исключительно топлю березой, осиной и дубомъ. Судите сами!
   -- Это конечно отличная топка.
   -- Да что тутъ говорить, я знаю что и такъ еле-еле сведу концы съ концами. Для васъ это пустяки, а просушу я вамъ по-дружески. Хотите?
   -- Нѣтъ, не могу.
   -- Клянусь вамъ честью....
   -- Вы говорите?
   -- Можетъ-быть вамъ угодно чтобъ я поклялась чѣмъ-нибудь другимъ?
   -- Это мнѣ все равно.... Послушайте.
   -- Что?
   -- Если я уступлю вамъ квартиру....
   -- Ну?
   -- Если дамъ то что вы просите.... Можно мнѣ будетъ тогда разчитывать?...
   -- Повѣса!
   -- Мнѣ кажется однако что послѣ всего того что я даю....
   -- Умѣете вы, скажу я вамъ, обдѣлывать дѣла! Когда можно занятъ квартиру?
   -- Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.
   -- Отлично. Завтра подпишемъ условіе.
   -- Позвольте теперь узнать съ кѣмъ имѣю честь говорить?
   -- Матильда, графиня де-Изоръ, сушильщица.
   -- Де-Изоръ?... Это очень извѣстная фамилія. Не служилъ ли ватъ батюшка во флотѣ?
   -- Кажется. Что-то такое было, насколько мнѣ помнится.
   -- До завтра, графиня.
   -- До свиданія, баронъ.
   Сцена эта снята съ натуры. Такихъ сушильщицъ насчитывается въ Паризкѣ до пятисотъ различнаго калибра: перваго разряда, для большихъ роскошныхъ домовъ, какъ напримѣръ только-что представленная вамъ псевдо-графиня де-Изоръ, втораго и наконецъ третьяго разряда для пригородныхъ дачъ и болѣе скромныхъ домовъ. Только первый, а иногда и второй разряды заставляютъ себѣ платить; третій пользуется лишь даровымъ помѣщеніемъ на извѣстное количество мѣсяцевъ.
   

II.

   Не даромъ Парижъ названъ всемірнымъ каравансараемъ. Понемногу городъ этотъ превратился въ громадную гостиницу для пріѣзжающихъ, и весь складъ жизни его стадъ какимъ-то временнымъ, случайнымъ, отельнымъ. Кажется, будто сами коренные жители вѣчно живутъ на походѣ, считая свой домъ чѣмъ-то въ родѣ нумера гостиницы, чѣмъ-то случайнымъ, убѣжищемъ съ которымъ они ничѣмъ не связаны. Понятіе о "домѣ", объ очагѣ, исчезаетъ съ каждымъ днемъ замѣтнѣе, и народъ -- мущины и женщины -- втягивается все сильнѣе въ публичную жизнь и вываливаетъ за улицу. Явленіе безотрадное,-- грозное, если взвѣсить послѣдствія такого разложенія семьи.
   Семья -- краеугольный камень общественнаго и государственнаго зданія. Она расшатана -- все расшатано. Гражданскія доблести, неподкупность, безкорыстное служеніе отечеству, эти основы государственнаго величія, могутъ существовать только тамъ гдѣ семья, семейственность, семейныя добродѣтели зиждутся на твердыхъ началахъ.
   Оно понятно. Человѣкъ остается вѣчно человѣкомъ. Стоиковъ мало. Масса слаба и слабохарактерна. Личностямъ ее составляющимъ необходимо нужна опора, что-нибудь что бы поддерживало, подчасъ удерживало непосрѣдственно. Для массы законъ представляется извѣстнымъ количествомъ статей и параграфовъ. Законъ караетъ по такой-то и такой-то статьѣ за то-то и то-то. Между ступенью гдѣ приходится дѣйствовать закону и первою ступенью забвенія чувства долга и обязанностей есть множество промежуточныхъ ступенекъ. Есть наконецъ поступки ускользающіе по существу своему отъ кодекса, надъ которыми законъ безсиленъ, хотя поступки эти и дѣйствуютъ разлагающимъ образомъ на общество. Такія сѣмена общественнаго разложенія, неподсудныя закону, имѣютъ непосредственнымъ судьею семью. Она же является поощрительницею на хорошее, опорою въ тяжкія минуты, нравственною поддержкой и реактивомъ въ критическіе моменты упадка духа, нерѣшительности, борьбы съ самимъ собою, словомъ, въ моменты нравственнаго плутанія.
   Паденіе семейной дисциплины, крайній скептицизмъ, легчайшее и безцеремоннѣйшее отношеніе къ самымъ серіознымъ и достойнымъ уваженія предметамъ, политическая разнузданность, всѣ эти явленія, вліяніе которыхъ на современное положеніе Франціи оцѣнивать излишне, такъ оно очевидно,-- только послѣдствія безотраднаго отношенія къ семьѣ и семейственности, проявляющагося съ нѣкоторыхъ поръ въ этой странѣ. Главная связь семьи во внутренней ея жизни -- женщина, супруга, мать. Слѣдовательно въ прискорбномъ явленіи, отзывающемся столь тяжко за государственномъ и общественномъ строѣ Франціи, приходится, повидимому, обвинять первою ее. Виновна здѣсь она, правда, во многомъ, во предъ тѣмъ какъ бросить въ нее камнемъ, слѣдуетъ бросить взглядъ за положеніе созданное ей мущиною. Въ такомъ случаѣ главная тяжесть обвиненія падетъ не на ея плечи.
   Ребенкомъ одѣваютъ ее какъ ученую собачку и водятъ за показъ въ Тюильрійскій садъ или въ Едисейскія Поля. Здѣсь она почти совершенно предоставлена самой себѣ; маменька занята кокодесомъ, гувернантка -- франтомъ-шикаромъ десятой руки, нянька -- своимъ возлюбленнымъ troupier. Кромѣ реверансовъ, басенъ Лафонтена да поздравительныхъ стишковъ, ее почти ничему не учатъ. Я не говорю о всемъ томъ что ей приходится видѣть и замѣчать, съ тою тонкою наблюдательвостью которая свойственна дѣтямъ, въ особенности дѣвочкамъ. Просмотрите одинъ изъ альбомовъ талантливаго каррикатуриста Гаварни Le enfante terriblee: назидательна эта вѣрная характеристика нравственнаго воспитанія дѣтей въ Парижѣ! Десяти, одиннадцати лѣтъ ребенка отдаютъ въ пансіонъ или, если позволяютъ средства, въ монастырь, что здѣсь считается trèe genre. Весь женскій персоналъ Сенъ-Жерменскаго предмѣстья, всѣ юныя представительницы столбовой французской аристократіи, почти безъ исключенія воспитываются въ монастыряхъ. Финансовая и политическая аристократія, поддѣлываясь во всемъ подъ ладъ стариннаго дворянства, слѣдуютъ той же модѣ. Богатая и достаточная буржуазія ограничивается пансіонами устроенными принаравливаясь къ тѣмъ же началамъ.
   Въ пансіонѣ дѣвушка остается обыкновенно до шестнадцати лѣтъ; въ монастырѣ до семнадцати, осьмнадцати, зачастую до замужства. Плоды подобнаго воспитанія: совершенное незнаніе обыденныхъ жизненныхъ условій и вслѣдствіе сего отсутствіе трезваго приготовительнаго взгляда на самую жизнь; нездоровая мечтательность, развиваемая задушевными бесѣдами и взаимными изліяніями подругъ, воображеніе распаляемое нашептываніями, чтеніемъ украдкою запрещенныхъ книгъ, единственнымъ развлеченіемъ въ этой замкнутой жизни.
   Удивительное воспитаніе! дѣвушка знаетъ все что ей не слѣдовало бы знать, и ничего того что ей слѣдовало бы и, что хуже, это все она знаетъ не такимъ какимъ оно есть на самомъ дѣлѣ, а облеченнымъ въ самыя соблазнительныя романическія формы.
   По выходѣ изъ пансіона или монастыря она, въ большей части случаевъ, выходитъ немедленно замужъ. Часто избравшей суженый начинаетъ навѣщать ее еще въ монастырѣ, по четвергамъ и воскресеньямъ (пріемные дна). Офиціальная получасовая бесѣда о болѣе или менѣе банальныхъ предметахъ съ акомпанементомъ неизбѣжной бонбоньерки называется знакомствомъ и сближеніемъ будущихъ супруговъ.
   Изъ-подъ вѣнца молодые являются совершенно незнакомыми другъ другу людьми. Она знаетъ имя и фамилію мука, знаетъ нѣкоторые отрывки изъ его формулярнаго списка, слышала кое-что о болѣе выдающихся эпизодахъ его свѣтской жизни; онъ знаетъ имя своей супруги, вліятельныхъ или богатыхъ родственниковъ ея и количество недвижимаго и движаго имущества составляющаго приданое. Послѣднее онъ зачетъ лучше и подробнѣе всего.
   Въ меріи и церкви супругамъ объявили что бракъ неразрывенъ и что они связаны на "вѣчныя времена". При этомъ дѣвушка узнаетъ что не имѣетъ права распоряжаться ни копѣйкою своего собственнаго состоянія, такъ какъ по французскому законодательству мужу предоставлено почти безконтрольное право "de gérer et d'administrer la fortune de за femme légitime". Можно смѣло сказать что самая богатая невѣста не имѣетъ ни франка собственныхъ денегъ на другой день свадьбы. Только совершенно безобразное исключительное мотовство мужа даетъ женѣ право призвать законъ на помощь, и то тяжебное дѣло тянется въ такомъ случаѣ иногда по нѣскольку лѣтъ, принимаетъ, проходя чрезъ различныя инстанціи, все болѣе и болѣе острый характеръ и въ концѣ концовъ превращается въ скандальнѣйшій процессъ.
   Послѣ нѣкотораго времени сожительства оказывается что менѣе подходящихъ другъ къ другу натуръ какъ эта два субъекта, связавшіе себя въ жмурки на всю жизнь, трудно бы было нарочно пріискать. Супруги живутъ какъ кошка съ собакою, будущая жизнь представляется какою-то каторгою. При этомъ одинъ изъ нихъ непремѣнно эксплуатируетъ другаго; или мужъ пользуется дарованнымъ ему по закону правомъ и мотаетъ состояніе жены, или жена ведетъ себя возмутительно и дѣлаетъ направо и налѣво долги, за которые, по тому ѣе закону, отвѣтственъ мужъ. Что остается дѣлать? страдательное лицо, вытерпѣвъ сколько можно, рѣшается прибѣгнуть къ покровительству закона. Предположимъ что это лицо -- жена.
   Она жалуется и мотивируетъ свою жалобу.
   -- Вы говорите что у вашего мужа есть любовница, что онъ измѣняетъ супружеской вѣрности?
   -- Да. Такая-то, такая-то и такая-то были его любовницами, онъ ихъ содержалъ, бросая на нихъ деньги... У меня есть доказательства, письма, свидѣтели, все.
   -- Позвольте. Прежде всего потрудитесь мнѣ сказать вводилъ ли онъ любовницъ своихъ dans le domicile conjugal?
   --Этого я не знаю.... можетъ-быть!
   -- Такъ вы не можете этого доказать?
   -- Нѣтъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, мнѣ очень жаль, но я долженъ вамъ сказать что жалоба ваша не будетъ принята въ уваженіе. Письма, свидѣтели, доказательства, все это совершенно недѣйствительно. Мужъ вашъ отвѣтственъ предъ закономъ, по вопросу о супружеской невѣрности, только въ томъ случаѣ если онъ "настолько забылъ обязанности свои, что ввелъ съ преступными намѣреніями любовницу подъ супружескій кровъ".
   Другаго рода консультація.
   -- Итакъ вы говорите, сударыня, что желаете séparation de bien отъ вашего мужа? Согласенъ онъ за это?
   -- Какъ согласенъ? конечно нѣтъ. Я бы не явилась сюда, еслибъ онъ былъ согласенъ.... Нѣтъ, онъ и слышать не хочетъ объ этомъ!
   -- Гм.... Въ такомъ случаѣ вы имѣете вѣроятно возможностъ очень серіозно мотивировать ваше требованіе?
   -- Серіозно мотивировать! Еще бы! Судите сами: у мужа моего, когда онъ на мнѣ женился, ничего не было кромѣ долговъ. Я сама предложила ему выплатить долги изъ моихъ денегъ. Онъ согласился, взялъ требуемую сумму.... Чрезъ годъ казалось что ни копѣйки не было уплачено; долги, напротивъ, увеличились вдвое. Я больше не предлагала придти къ нему на помощь. Тогда онъ сталъ самъ меня просить. Я согласилась. Ровно чрезъ годъ повторилась та же исторія. Онъ снова сталъ просить, умолять. На этотъ разъ я отказала ему. Тогда онъ сталъ угрожать, объявилъ что обойдется безъ моего разрѣшенія, что законъ даетъ ему право распоряжаться общимъ нашимъ состояніемъ, что просилъ онъ только изъ любезности, изъ деликатности, что въ виду такаго грубаго упорства съ моей стороны онъ чувствуетъ себя вынужденнымъ строже взглянуть за свои обязанности мужа и администратора, что поэтому онъ находить что я слишкомъ много трачу на себя, на свои туалеты и наряды... словомъ, этотъ человѣкъ осмѣлился назначить мнѣ столько-то въ мѣсяцъ -- очень мало, пустяки, четверть того что я считала возможнымъ тратить на себя и дѣтей!... Самъ же онъ издержалъ за прошлый годъ вдвое болѣе нашего годоваго дохода, въ этомъ году столько же. Между тѣмъ долги его не уплачены, накапливаются новые Если такъ продолжится, у насъ вскорѣ ничего не будетъ. Я должна думать о дѣтяхъ, о ихъ будущности.
   -- Что имѣете вы еще сказать, сударыня?
   -- Какъ что? Да развѣ этого мало? Развѣ не ясно какъ Божій день что мужъ раззоряетъ насъ?
   -- Для закона этого мало, сударыня.
   -- Но что же ему еще нужно этому закону чтобы вступиться за меня?
   -- Потрясено ли серіозно ваше состояніе, и можете ли и представить на счетъ этого ясныя неопровержимыя доказательства?
   -- Да вы разсудите сами. Если люди будутъ издерживать каждый годъ вдвое и втрое противъ своего дохода, чего можно ждать?... Въ настоящую минуту я еще, слава Богу, но раззорена, но это должно непремѣнно случаться по прошествіи нѣкотораго времени. Теперь-то, пока зло еще поправимо, нужно мнѣ принять мѣры; потомъ будетъ поздно.
   -- Все это прекрасно, сударыня, но я долженъ вамъ признаться -- далеко не убѣдительно. Законъ не имѣетъ еще права вступиться за васъ.
   -- Да когда же онъ будетъ имѣть это право?
   -- Когда "состояніе ваше будетъ серіозно потрясено мотовствомъ мужа".
   -- То-есть когда я буду раззорена?
   -- Вы берете крайности. Мужъ вашъ можетъ одуматься, остепениться.... Законъ не долженъ и не имѣетъ возможности мѣшаться во всѣ семейныя дѣла и дрязги.... Словомъ, предупреждаю васъ что дѣло заводить теперь вамъ не стоить, вы проиграете, не говоря уже о скандалѣ, о рѣчи адвоката вашего мужа который не поскупится вѣроятно представитъ васъ на судѣ въ самомъ неблагопріятномъ свѣтѣ, на другой день газеты заблаговѣстятъ это по бѣлому свѣту.... Подумайте сами. И для чего?-- для того чтобы проиграть дѣло и продолжать вынужденное сожительство съ мужемъ послѣ такого скандала.
   Что остается дѣлать? Развода нѣтъ, слѣдовательно она на вѣки связана съ безобразнымъ человѣкомъ; мало того, она даже лишена возможности защитить свое состояніе отъ мотовства или алчности мужа. Положеніе повидимому безвыходное. Тутъ-го является какая-нибудь опытная, сердобольная личяость съ благимъ совѣтомъ, обратиться къ avoué (стряпчему).
   Здѣсь дѣло упрощается до крайности. Развода, правда, нѣтъ, но за то существуетъ безобразнѣйшее палліативное средство, безнравственнѣйшій компромиссъ носящій циничное названіе séparation de corps: супругамъ разрѣшается жить врознь. При этомъ жена сохраняетъ "по гробъ" фамилію мужа и считается его супругою. Излишне прибавлять что обоимъ безусловно возбранено вторичное вступленіе въ бракъ.
   Какъ же добиться séparation de corps et de bien?
   Avoué объявляетъ что очень просто; стоитъ только заплатитъ столько-то. Онъ берется поставить все: обвиненія, вещественныя доказательства, свидѣтелей, всю требуемую грязь, докопаться до всего, до послѣдняго мусора, а нѣтъ его, этого необходимаго мусора въ должномъ количествѣ, устроить такъ чтобы былъ.
   -- Это будетъ вамъ стоить столько-то, сударыня.
   -- Но увѣрены ли вы что мы выиграемъ дѣло. Я должна вамъ признаться что не имѣю положительныхъ доказательствъ въ томъ что мужъ мой вводилъ въ домъ любовницъ.
   -- Ничего не значитъ. И доказательства и свидѣтели будутъ.
   И начинается дѣло. Адвокатъ жены обвиняетъ мужа въ мотовствѣ, въ супружеской невѣрности, мѣшаетъ его съ грязью и представляетъ гнуснымъ развратникомъ. Адвокатъ мужа возражаетъ обвиняя супругу въ томъ же, подбирая и подтасовывая факты, силится доказать что такіе-то и такіе-то были ея любовниками, что мужъ -- образецъ благородства и честности -- плакалъ втайнѣ и терпѣлъ, пока могъ, безпутство жены и пр. Дѣло переходить нерѣшенное въ другую инстанцію. Адвокатъ жены, считая въ виду нападковъ противной стороны обвиненія формулированныя противъ мужа въ первой инстанціи недостаточно сильными, обставляетъ просьбу свою новыми "мотивами". Тутъ уже ничего не щадятъ: супругъ представляется послѣднимъ извергомъ, грязнымъ распутникомъ, чудовищемъ. Адвокатъ мужа въ отвѣтъ изображаетъ супругу Мессалиною и пр. Чѣмъ далѣе подвигается дѣло, тѣмъ острѣйшій принимаетъ оно характеръ.
   -- А! вы такъ-то? хорошо же, и я въ такомъ случаѣ не буду молчать.
   И вываливается грязь невообразимая, мусоръ немыслимый и таскаются въ этой грязи, въ этомъ мусорѣ, имена супругою на потѣху почтеннѣйшей публики.
   Такая процедура продолжается зачастую нѣсколько лѣтъ, если, какъ говорится, коса нашла на камень и ни одна изъ сторонъ не желая уступить рѣшается бороться до послѣднихъ силъ. Замѣчательнымъ примѣромъ такой безобразной борьбы можетъ служить извѣстное дѣло супруговъ де-Боффремонъ, начавшееся въ 1865 году и окончившееся только нѣсколько недѣль тому назадъ! Распространяться о немъ считаю здѣсь излишнимъ,-- недавно еще русскія и иностранныя газеты изложили подробно этотъ скандальнѣйшій процессъ,-- разкажу только суть дѣла въ нѣсколькихъ словахъ.
   Княгиня де-Боффремонъ подала просьбу о séparation de corps et de bien, мотивируя ее слѣдующимъ: предосудительное поведеніе мужа (князя де-Боффремонъ, кавалерійскаго полковника), побои рукою и нагайкою нанесенные ей княземъ, неоднократное нарушеніе супружеской вѣрности съ представленіемъ доказательствъ, уликъ и "добросовѣстныхъ" свидѣтелей, мотовство мужа (почти все состояніе, около четырехсотъ тысячъ франковъ годоваго дохода, принадлежитъ княгинѣ), предосудительное и жестокое обращеніе съ дѣтьми.
   Адвокатъ мужа въ отвѣть обвинилъ княгиню въ мотовствѣ, въ дурномъ и непристойномъ обращеніи съ мужемъ и настаивалъ на томъ что администраторомъ состоянія долженъ былъ остаться князь и пр.
   Дѣло было проиграно княземъ въ первой инстанціи. Онъ аппелировалъ.
   При разбирательствѣ во второй инстанціи адвокатъ княгини добавилъ къ прежнимъ обвиненіямъ что князь игрокъ, пьяница, отчаянный кутила, что онъ презираемъ сослуживцами и пр. Адвокатъ князя, съ своей стороны, присовокупилъ къ сказанному уже что княгиня легкаго поведенія, что ведетъ жизнь далеко не безупречную, что затѣяла все это дѣло въ разчетѣ свободно проматывать состояніе дѣтей и пр.
   Во второй инстанціи проиграла княгиня. Она аппелировала.
   На слѣдующемъ затѣмъ разбирательствѣ адвокатъ княгини явился съ новыми "мотивами". Князь обвинялся въ самомъ грязномъ развратѣ; княгиня въ свою очередь обвинялась въ преступной связи съ нѣкою личностью обозначенною столь прозрачно что всѣ узнали въ ней одного изъ видныхъ и очень извѣстныхъ въ парижскомъ high-life офицеровъ французской арміи.
   На этотъ разъ проигралъ князь. Опять аппеляція.
   При четвертомъ разбирательствѣ князь де-Боффремонъ обвинялся уже въ самыхъ ужасныхъ вещахъ, въ противоестественныхъ побужденіяхъ, невѣроятныхъ сальностяхъ; словомъ, дѣло приняло такой оборотъ что суду пришлось слушать его при закрытыхъ дверяхъ.
   Девять лѣтъ безъ малаго тянулась эта скандальнѣйшая канитель, девять лѣтъ! въ теченіе которыхъ два раза выигрывалъ дѣло князь и пять разъ княгиня. Въ концѣ концовъ побѣда осталась за нею, что и слѣдовало по справедливости. Но какою цѣной была куплена эта побѣда! Сколько горя, оскорбленія, позора, пришлось вынести этой мужественной и энергичной женщинѣ предъ тѣмъ чтобъ избавить себя и дѣтей отъ кулака пьянаго мужа и спасти свое состояніе отъ опеки "законнаго администратора"!
   Во время одного изъ разбирательствъ этого дѣла -- не помню четвертаго или пятаго -- князь между прочимъ заявилъ въ письмѣ преданномъ публичности что въ случаѣ выигрыша процесса, онъ, въ наказаніе, вытребуетъ къ себѣ жену и дѣтей -- если сказать по-нашему, -- "по этапу"., И онъ былъ въ правѣ это сдѣлать по французскимъ законамъ.
   Полагаю что приведенныхъ примѣровъ достаточно. По нимъ вы можете судить какими законами обставлена французская женщина въ супружествѣ. Въ Германіи, Англіи, Швейцаріи, Голландіи, Бельгіи, Даніи, Швеціи, Россіи существуетъ разводъ; Франція же, страна гдѣ по преимуществу процвѣтаетъ незаконное сожительство, пробавляется до сихъ поръ учрежденіемъ именуемымъ séparation de corps, прелести котораго я только-что вамъ изложилъ.
   Бросимъ теперь взглядъ на положеніе замужней женщины въ домашнемъ быту и въ "свѣтѣ".
   Французы хвалятся тѣмъ что "возвели женщину на пьедесталъ достойный ея". Совершенно серіозно увѣряютъ они, и въ самомъ дѣлѣ увѣрены что нигдѣ не относятся "такъ порыцарски къ женщинѣ какъ во Франціи". Въ этомъ случаѣ какъ и въ несмѣтномъ количествѣ другихъ они чрезвычайно увлекаются. Рыцарство ихъ въ отношеніи къ женщинѣ состоитъ въ нѣкоторыхъ чисто внѣшнихъ пріемахъ, ограничивается извѣстными наружными формами, гдѣ настоящему уваженію къ женщинѣ отведено поразительно мало мѣста.
   Послѣ первыхъ мѣсяцевъ супружества -- періода медоваго мѣсяца -- мужъ обыкновенно исчезаетъ изъ дома. Клубы, безчисленные cercles, кафе, извѣстнаго рода безобразная гражданственность дарованная полусвѣтскимъ женщинамъ и кокоткамъ съ легкой руки Александра Дюма сына и отчасти политика повліяли рѣшительнымъ образомъ на складъ семейной жизни въ Парижѣ.
   Идегъ ли онъ по дѣдамъ, фланируетъ ли просто, Парижанинъ считаетъ непремѣннымъ долгомъ усѣсться за одинъ изъ многочисленныхъ столиковъ разставленныхъ на бульварахъ предъ кафе или зайти во внутрь заведенія подъ предлогомъ "подкрѣпиться", на самомъ же дѣдѣ чтобы поглазѣть на людъ Божій, пробѣжать двѣ, три газеты и прислушаться къ тому что говорится. Послѣ обѣда онъ снова тамъ, "pour prendre sa demi tasse" или "son bock" и просмотрѣть вечернія газеты.
   Вечеръ онъ проводитъ въ своемъ клубѣ или cercle. Это для него насущная потребность, такъ по крайней мѣрѣ увѣряютъ они всѣ. Тамъ онъ или присаживается къ зеленому столу "pour tailler un petit bac" (bac сокращеніе baccarat) или принимаетъ болѣе или менѣе дѣятельное участіе въ бесѣдѣ, вѣчно вертящейся на одномъ изъ слѣдующихъ трехъ сюжетовъ: о женщинахъ, о лошадяхъ и спортѣ, о политикѣ.
   Кооперативное начало примѣненное въ послѣдніе годы къ "продажной любви", сдѣлало доступнѣе возможность имѣть "свою" шикарную содержанку. Пять, шесть человѣкъ съ общаго согласія составляютъ нѣчто въ родѣ общества на паяхъ для эксплуатаціи какой-нибудь мѣстной Мины. На первомъ планѣ здѣсь самое безобразное тщеславіе. Каждый изъ дольщиковъ совершенно счастливъ и доволенъ когда, указывая за разодѣтую въ пухъ и прахъ кокотку, безцеремонно развалившуюся въ шикарнѣйшемъ ландо, изъ котораго ему-то самому, дольщику, принадлежитъ лишь одно колесо, онъ можетъ бросить небрежно восклицаніе: En voila une qui me ruine!
   Если же ко времени потребному за всѣ эти кафе, клубы, cercles и милыя коопераціи прибавить часы посвященные дѣламъ и занятіямъ, визитамъ, баламъ, вечерамъ, спорту и пр., легко убѣдиться что для семейной жизни не остается почти ничего.
   Теверь вообразите себѣ положеніе молодой женщины получивше то воспитаніе о которомъ говорено выше.
   Мужа своего она видитъ только урывками, часа два, три въ сутки. Онъ вѣчно занятъ, вѣчно торопится куда-нибудь. Ей грустно, она скучаетъ. Пріятельницы постарше, успѣвая "пообжиться", въ отвѣтъ на ея слезы и признанія укорительно покачиваютъ головой, нашептываютъ ей что-то и смѣются надъ слезами. До нея долетаютъ слухи, благодаря темъ же услужливымъ пріятельницамъ, о нѣкоей каскадеттѣ или клекаринеттѣ... Она требуетъ отъ мужа объясненій, начинается домашнія сцены, ссоры. Супругъ вслѣдствіе этого показывается еще рѣже въ домѣ.
   Тутъ для молодой женщины настаетъ критическая минута. Твердой нравственной основы она не получила, жизненныхъ условій почти не знаетъ и не имѣетъ достаточно опытности чтобы сумѣть удержать при себѣ мужа. Въ большей части случаевъ она, осушивъ слезы, начинаетъ осматриваться и наблюдать за другими. Добрыя пріятельницы столько наговорили про все и всѣхъ что ей хочется убѣдиться въ самомъ ли дѣлѣ она "общее правило" или исключеніе.
   Итакъ молодая женщина всматривается. Что она видитъ? Она видитъ что въ этомъ громадномъ обществѣ составленіемъ изъ разнороднѣйшихъ элементовъ завезенныхъ со всѣхъ концовъ свѣта господствуетъ поразительная свобода и снисходительность странно противорѣчащая той строгости и щепетильности о которыхъ она, на словахъ, слышитъ на каждомъ шагу.
   Она видитъ какъ отлично принимаются и чествуются разные иностранные гранды, дюки и князи самой сомнительной пробы. Имъ вѣрятъ на слово, вѣрятъ фантастическимъ ихъ титуламъ, вѣрятъ всему что этимъ мельхіоровымъ аристократамъ угодно говорить про себя, лишь бы это все приправлялось вкусными обѣдами, раутами и балами.
   То же происходитъ съ разными графинями Краковскими, княгинями де-Благановъ и другими дюшессами, маркизами и баронессами подобной же крови.
   Кто онѣ? откуда? чѣмъ живутъ? никто этого не знаетъ и умышленно игнорируетъ, отплясывая на балахъ или уплетая вкусные обѣды у этихъ загадочныхъ представительницъ самой фантастической геральдики.
   Такими авантюрьерками и искателями приключеній переполнено парижское "общество".
   Она видитъ множество личностей играющихъ видную и блестящую роль, личностей о прошломъ и зачастую и о настоящемъ которыхъ не говорится, потому что это прошлое и настоящее или совершенно темно и загадочно или слишкомъ уже извѣстно.
   Она видитъ женщинъ, извѣстныхъ безпорядочною жизнью играющихъ первыя рола, окруженныхъ толпою поклонниковъ окруженныхъ почетомъ и вниманіемъ, принимаемыхъ всюду съ распростертыми объятіями, несравненно лучше и повидимому радушнѣе чѣмъ принимаютъ ее, безупречную.
   Почему ко всѣмъ этимъ личностямъ, мѣстнаго ли они про исхожденія или иностраннаго привоза, почему къ нимъ всѣю съ такою снисходительностью относится общество? Почему! Она и это вскорѣ угадываетъ: потому что личности эти обладаютъ достаточнымъ количествомъ денегъ чтобы покрытъ позолотою свою грязь и порочность, потому что угощаютъ потому что у нихъ пляшутъ, потому что такой-то высокопоставленный или вліятельный или богатѣйшій селадонъ покровительствуетъ имъ и можетъ быть встрѣченъ въ ихъ гостиной... И угадываетъ она также почему такая-то львица, искусившаяся въ жизненномъ опытѣ, прошедшая огонь а воду, окружена тѣмъ большею толпою обожателей и поклонниковъ чѣмъ больше у нея было паденій... Понятно какое дѣйствіе производитъ эта дьявольская косморама на молодую женщину заброшенную мужемъ, предоставленную самой себѣ, не получившую никакой нравственной основы, не получившую трезваго разумнаго взгляда на жизнь, не видавшую никакихъ хорошихъ примѣровъ, все нравственное воспитаніе которой заключалось въ риѳмованныхъ нравоученіяхъ басенъ или сладенькой морали добродѣтельныхъ повѣстей: она въ свою очередь бросается очертя голову въ круговоротъ.
   Такъ происходитъ на верху. Взглянемъ ниже, въ міръ средней и мелкой буржуазіи. И здѣсь мы видимъ то же. Мужъ бѣжитъ изъ дома. Время свободное отъ занятій онъ проводитъ большею частью на улицѣ и въ кафе за "бокомъ" пива, за "получашкою" кофея или за абсентомъ. Вечеромъ, въ томъ же кафе -- son cafe -- ведутся нескончаемыя партіи въ домино или рѣжутся въ карты (здѣсь разрѣшено играть въ ресторанахъ и кафе) или толкуется по часамъ вкривь и вкось о политикѣ.
   Въ рабочемъ классѣ происходитъ то же. Мужъ торчитъ въ кабакѣ -- политическомъ клубѣ, гдѣ ему возможно наговориться сколько душѣ угодно о своихъ демагогическихъ предначертаніяхъ, о соціальныхъ теоріяхъ собственнаго издѣлія и излить желчь противъ ces miserables aristos. Дома, подъ пьяную руку, обыкновенно занимается пересчитываніемъ реберъ своей сожительницы.
   Жены въ свободное время упиваются для развлеченія назидательнымъ чтеніемъ безчисленныхъ romans-feuilletons, которыми переполнены мѣстные листки, въ особенности пятисантимные, то-есть наиболѣе доступные народу. Въ такихъ "орнихъ!!!! прессы" печатается зачастую романа по два, по три сразу. Романы эти, большею частью безобразнѣйшіе и бездарнѣйшіе, сколочены по образцу пресловутыхъ произведеній Понсон-дю-Терраля и Ксавье де-Монтелена; преступленіе, геройство и любовь; ядъ, ножъ и страстныя лобзанія -- чтеніе дѣйствующее самымъ вреднымъ образомъ на необразованныя, невоздѣланныя натуры массы читательницъ.
   Прибавьте къ этому постоянное сосѣдство съ самою крайне роскошью, съ безобразною выставкою безчисленныхъ экземпляровъ высшаго и средняго кокотизма, попавшихъ изъ своихъ трущобъ въ великолѣпныя квартиры, изъ помоекъ въ шелкъ и бархатъ, изъ омнибуса въ изящнѣйшіе собственные ландо и коляски.
   Смотрятъ онѣ на все это, оцѣниваютъ по-своему и въ свою очередь бѣгутъ изъ дома.
   Ихъ дѣти взростутъ и вступятъ въ свѣтъ при тѣхъ же условіяхъ при которыхъ взросли и воспитывались онѣ сами. При какихъ, вы можете теперь судить! Это -- фатальное сцѣпленіе.
   Теперь, когда вы взглянули на положеніе созданное здѣсь женщинѣ мужчиною, рѣшите сами возможно ли сваливать на нее одну главную отвѣтственность въ разложеніи семьи, явленіи безотрадномъ, опасномъ въ высшей степени, отзывающемся все тяжелѣе и тяжелѣе на странѣ.

ПЕТРЪ ПЕТРОВЪ.

"Русскій Вѣстникъ", No 9, 1874

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru