--------------------------------------------------------------------------- Поле Родины: Сборник, 1380-1980 М., "Молодая гвардия", 1980 --------------------------------------------------------------------------- Авдотья Рязаночка. (Народная баллада) Девушка спасается от татар. (Народная песня) Мамаево побоище. (Былина) Авдотья Рязаночка НАРОДНАЯ БАЛЛАДА Подступал тута царь Бахмет турецкий, И разорял он старую Рязань-город подлесную, И полонил он народу во полон сорок тысячей, Увел весь полон во свою землю. Оставалася во Рязани одна женка Рязаночка, Стосковалася женка, сгоревалася: У ней полонили три головушки: Милого-то братца родимого, Мужа венчального, Свекра любезного. И думает женка умом-разумом: "Пойду я во землю турецкую Выкупать хотя единыя головушки На дороги хорошие на выкупы". Царь Бахмет турецкий, Идучи от Рязани от города, Напустил все реки-озера глубокие, По дорогам расставил он все разбойников, Во темных лесах напустил лютых зверей, Чтобы никому ни пройти, ни проехати. Пошла женка путем да дорогою: Мелкие ручейки-то бродом брела, Глубокие реки плывом плыла, Широкие озера кругом обошла, Чистые поля - разбойников - о полночь прошла (О полночь разбойники опочий держат), Темные леса - лютых зверей - о полден прошла (О полден люты звери да опочин держат). Она так прошла да путем да дорогою, Пришла-де во землю турецкую, К царю Бахмы турецкому, Понизешеньку ему поклонилася: "Ты батюшка царь Бахмет турецкий! Когда ты разорял старую Рязань-город подлесную, Полонил ты народа сорок тысячей, У меня полонил три головушки: Милого-то братца родимого, И мужа венчального, Свекра любезного, И пришла я к тебе выкупати хотя единыя головушки На дороги ли хоть на хорошие на выкупы". Отвечал ей царь, ответ держал: "Ты Авдотья женка Рязаночка! Как ты прошла путем да и дорогою? У меня напущены были все реки-озера глубокие, И по дорогам были поставлены разбойники, А во темных лесах были напущены люты звери, Чтобы никому ни пройти да ни проехати". Ответ держит ему Авдотья женка Рязаночка: "Батюшка царь Бахмет турецкий! Я так прошла путем да и дорогою: Мелкие-то речушки бродом брела А глубокие речушки плывом плыла, Чистые поля - разбойников - о полночь прошла (О полночь разбойники опочин держат), Темные леса - лютых зверей - о полден прошла (О полден люты звери опочин держат), Я так прошла, путем да и дорогою". Говорит ей царь Бахмет турецкий: "Ты Авдотья женка Рязаночка! Когда ты умела пройти путем да и дорогою, Так умей-ка попросить и головушки Из трех единыя, А не умеешь ты попросить головушки, Так я срублю тебе по плеч буйну голову". Стоючись женка пораздумалась, Пораздумалась женка, порасплакалась: "Уж ты батюшка, царь Бахмет турецкий! Я в Рязани-то была женка не последняя, Не последняя я была женка, первая. Я замуж пойду, так у меня и муж будет, Свекра стану звать батюшкой, Приживу я себе сына любезного, Так у меня и сын будет, Приживу я себе дочку любезную, Воспою-воскормлю, замуж отдам, Так у меня и зять будет. Не видать мне буде единыя головушки. Мне милого братца родимого, Да не видать век да и по веку". Сижучись-де царь пораздумался: "Ты Авдотья, женка Рязаночка! Когда я разорял вашу; сторону, Рязань-город подлесную, Тогда у меня убили Милого-то братца родимого: Не видать буде век да и по веку. За твои-то речи разумные, За твои за слова за хорошие Ты бери полону сколько надобно: Кто в родстве, в кумовстве, В крестном братовстве". Начала женка ходить в земле турецкия Выбирати полон во свою землю. Она выбрала весь полон земли турецкия, Да привела-де народ полоненые Да во ту ли Рязань во опустелую, Расселила Рязань-город по-старому, По-старому да по-прежнему. Да с той поры Рязань стала славная, Да с той поры стала Рязань-де богатая, Да тут ли в Рязани Авдотьино имя возвеличилось, Да и тем дело кончилось. Девушка спасается от татар НАРОДНАЯ ПЕСНЯ Да лелим мне, лелим! Сидела Аннушка У тереме под окошком, У Юрьевой головушки. Завидела Аннушка - Далеко у чистом полю - Белые шатры стоять, Жаркие огни горять, Сивые кони ходють. "Братец Юрьючка, Куды ж-то мне деться, Куды ж-то мне деться, Да куды схорониться?" "Схороню тебя, сестрица, У каменных палатах, Посажу тебя, сестрица, На белом камушку, Поставлю, сестрица, Да тридевять каменных палат, Закутаю, сестрица, Да тридевять дубовых дверей, Замкну тебя, сестрица, За тридевять золотых замков, Поставлю, сестрица, Да тридевять караульщичков". Как приехал царь крымской Со чистого поля, Со чистого поля, От зеленой дубровы, Ударил царь крымской Об Юрьины воротики. Да тридевять караульщичков Да все разбегалися, Да тридевять дубовых дверей Все раскутались, Да тридевять золотых замков Все разомкнулись, Да тридевять каменных палат Все развалились. Осталась Аннушка На белом камушку. Ударилась Аннушка Об сырой белый камень. Где Аннушка пала - Там церковь стала. Где ручки да ножки - Там елки, сосенки, Где буйная головка - Там крутые горки, Где русая коса - Там темные леса, Где цветное платье - Там зеленый лес, Где кровь проливала - Там синия моря. - Мамаево побоище БЫЛИНА Из-за моря, моря синего, Из-за тех же гор из-за высоких, Из-за тех же лесов темных, Из-за той же сторонушки восточныя Не темная туча поднималася, С силой Мамай соряжается На тот же на крашен Киев-град И хочет крашен Киев в полон взять. И брал он себе силы много множество - Сорок царей и сорок царевичей, Сорок королей и сорок королевичей, И за всяким визирем по сту тысячей, Да брал своего зятя любимого, Своего Василия Прекрасного. И брал за ним силы-войска триста тысячей, А за самим за собой войска счету не было. И не матушка ли орда подымалася, Мать сыра земля от войска потрясалася; В конном топище красного солнца не видать было, А светлый месяц от пару конского померкнул весь, - Заметно было в городе во Киеве, Дошла до Мамая славушка немалая, Будто в том же городе во Киеве Будто не стало Ильи Муромца, Будто все сильные богатыри Во чисто поле разъехались. И подходила сила Мамаева Ко тому же ко чисту полю, Ко тому ли раздольицу широкому, Не дошедши они до города до Киева в двухстах верстах, Развернули шатры белополотняные, Разостали они войском в лагере, И поставили они кругом войска стражу строгую. И говорил тут Мамай такого слово: "Уж ты гой еси, любимый зять Василий Прекрасный! Ты садись-ка, Василий, на ременчат стул И пиши-тко, дитятко, ты ярлыки скорописные, Не на бумаге пиши, не пером, не чернилами, А пиши-тко-ся ты на красном бархате, Ты печатай-ка заголовья красным золотом, А по самой середке чистым серебром, А уж мы высадим, подпишем скатным жемчугом, А на углах-то посадим по камню самоцветному, Чтобы тем камням цены не было; А пиши ты на бархате не ласково, Со угрозами пиши с великими, Пиши, не давай сроку ни на время ни на малое". И писал тут ярлыки любимый зять. И говорил тут любимый зять такого слово: "Уж ты гой еси, батюшка Мамай, строгий царь! Мы кого пошлем посла во Киев-град?" Говорил Мамай таково слово: "Уж ты гой еси, любимый зять! Тебе-ка ехать во крашен Киев-град, А самому остаться в белополотняном шатре Со своим войском с любимыим". Садился тут Василий на добра коня, Поехал Василий во Киев-град, Не дорогой ехал, не воротами, Через стены скакал городовые. Мимо башенки те наугольныя, Подъезжает ко двору ко княжескому, И соскакивал с добра коня удалой, Заходил же он на красно крыльцо, Заходил же он во светлу гридню, И подходил он к столам дубовыим, И клал ярлыки те скорописчатые. И подходил тут Владимир стольно-киевский И брал ярлыки скорописчатые. Как в ту пору да во то время Не ясен сокол да подымается, А приехал старый во Киев-град; Забегает старый на красно крыльцо, Заходит старый во светлу гридню, А Владимир стольно-киевский Горючьми слезами уливается: Не подымаются у него белы руки, Не глядят у него очи ясные; Говорил же он тут таково слово: "Ты бери-тко-ся, старый, ярлыки скорописчатые, Ты читай-ка их скоро-наскоро - И что в ярлыках тех написано, И что на бархате напечатано". И начал старый читать скоро-наскоро. Сам читал, а головушкой поматывал, Даже горючи слезы покатилися, И вслух читал, все слышали, А что же в ярлыках написано И сроку в ярлыках не дано: "Не спущу из Киева ни старого, ни малого, А самого Владимира будут тянуть очи косицами, А язык-то теменем, - с живого кожу драть буду: А княгинюшку Апраксию возьму за Василия Прекрасного". Тогда говорил стар казак такового слово: "Уж ты гой еси, посланник, строгий царь! Уж ты дай-ка-ся мне сроку на три года". - "А не дам я вам сроку на три года". - "А дай-ка ты нам хошь на два года". ?- "А не дам я вам сроку на два года". - "Дайте сроку хошь на полгода, А бессрочных, - сказал стар казак, - и на земле нету". Давает Василий сроку на полгода, И угощать стали Василия Прекрасного Зеленым вином, пивом пьяныим, медом сладкиим, И начали дарить золотой казной: Подарили один кубчик чиста золота, А другой-от подарили скатна жемчуга. Да дарили еще червонцей хорошиих, Дарили еще соболями сибирскими, Да еще дарили кречетами заморскими, За еще дарили блюдами однозолотными, Да бархатом дарили красныим. Принимал Василий подарочки великие И вез к Мамаю в белополотняный шатер. Во ту пору, во то время Пошел старый по Киеву-граду, Нашел дружинушку хорошую, Того ли Потанюшку Хроменького, Писал ярлыки скорописчатые Ко своим ко, братьицам ко названым: Во-первых-то, к Самсону Колувану, Во-вторых-то, к Дунаю Ивановичу, Во-третьих-то, к Василию Касимерову, Во-четвертых-то, к Михайлушке Игнатьеву с племянником, Во-пятых-то, к Потоку Ивановичу, Во-шестых-то, к Добрынюшке Никитичу, Во-семых-то, к Алеше Поповичу, В-восьмых-то, к двум братьям Иванам, Да еще к двум братьям, двум Суздальцам. Поехал Потанюшка во чисто поле, Собрал всех удалых добрых молодцев, Русских могучих всех богатырей. Не ясны соколы солеталися, Не славны добры молодцы соезжалися, Ко тому ли Владимиру собиралися, И почали думу думати, совет советовать, И начал старый у них спрашивати: "Уж вы, удалы добры молодцы! Постоим-ка-ся мы за веру христианскую, И за те же за храмы за божие, И за те же честные монастыри, И своею мы кровью горячею, И поедем мы в далече чисто поле, На рать-силу великую, Поедем мы все, покаемся. А и ты, Владимир стольно-киевский, Ты пошли-ка нам да во чисто поле Сорок возов хлеба черного. Уж как мы живы приедем из рать-силы великия, Тогда вздумам позабавиться, И тогда не дошедши моим ребятам низко кланяйся, А не приедем из того побоища Мамаева, - Похорони наши тела мертвые И помяни русских богатырей, И пройдет славушка про нас не малая". Садились добры молодцы на добрых коней, Поехали добры молодцы на добрых коней, Поехали добры молодцы во чисто поле, И расставили они шатры белополотняные, Гуляли они трои суточки, А на четвертые сутки протрезвилися, И начали они думу думати, совет советовати, И стал старый у них спрашивати: "Уж вы гой еси, сильные русские богатыри! Кому же из вас съездить в рать-силу великую, Ко тому же Мамаю богатому, Посмотреть войско изрядное - Со которой стороны начинать нам будет?" - "На волю мы даем тебе, кого пошлешь в рать-силу великую". И на то старому слово понравилось: "Если Самсона послать, - силой силен, да неповоротливый. Потеряет он у Мамая буйну голову; А если Дуная послать, - Дунай он задорливый, Позадорится заехать во рать-силу великую; Есть во рати три переката грубокиих, А наставлены в перекатах копья вострые: Во-первых, он потеряет буйну голову; Не приехать ко мне Дунаю с весточкой. Если Добрыню мне послать, - Добрыня все не высмотрит, И не узнать Добрыне силы Мамаевой; Если Василия послать, - не сосчитает он силу, И не пересмотреть ее со краю на край, Потеряет Василий буйну голову долой, Больше мне послать и некого. Будет мне-ка, старому, самому идти. Вы гуляйте вы, други, сутки, На третьи сутки сопряжайтеся И к ратному делу поезжайте, - Как зазвенит палица боевая, И зачивкает моя сабля острая, И затрублю я во турий рог, И по середку в силу не ездите, А рубите силу со краю на край, И не оставляйте силы ни старого, ни малого, И никого не оставляйте Мамаю на семя". И все стали удалы добры молодцы на резвы ноги, И поклонилися все низко старому, И поехал стар во рать-силу великую, И пробивался старый до бела шатра до Мамаева, Соскакивал тут старый со добра коня, И заходил старый во шатер белополотняный; Идет старый казак, низко не кланяется. Увидал тут Мамай в шатре человека странного, Говорил же Мамай таково слово: "Уж ты гой еси, Личарда слуга верная! И зачем ты ходишь, и что тебе надобно, И откуль ты идешь, и откуль путь держишь, Из Киева идешь али из Чернигова?" - "Иду же я из города из Киева". - "А и что же ноне во Киеве-то деется, Не знаешь ли ты то, добрый молодец, И не слыхал ли ты да про старого? Расскажи-ка ты мне, какой он ростом И сколь широк он плечьми?" Отвечает тут калика переходная: "Уж ты гой еси, Мамай, богатый царь! Довольно видел я Илью Муромца. Ты гляди на него все равно как на меня же, Ростом он умеренный, в плечах неширок был, Лицо у него постное, пиво пьет он по стаканчику, А вино-то пьет он всего по рюмочке, А закусывает да по калачику. У старого-то бородушка сивая, Сивая бородушка да красивая". А и тут Мамай да прирасхонулся: "Напрасно же шла славушка великая про старого, От востоку шла и до запада, До той орды до великой, До меня ли Мамая грозного; Лучше меньше гонять бы силы-войска. Еще есть-ка при мне Рославней Рославнеевич, - Приготовь-ка для него говядины - быка зараз, А зелена вина - пивной котел; А промеж глаз у него калена стрела, А промеж плечами две сажени печатных". Ответ держит тут старый казак: "Ты безумный богатый царь! Как у нас-то во городе во Киеве Собирался у князя Владимира почестей пир, А была у Владимира собака обжорлива, По подстолью собака водилася, Косьем та собака подавилася; Тут собаке и смерть пришла. Не уехать тебе, Мамай, от города от Киева, Срубит у тебя стар казак буйку голову". Тут Мамаю за беду стало, За великую досаду показалося, И хватил-то Мамай кинжалище - вострый нож, И шиб в старого вострым ножом, А на то старый увертлив был, ухватку знал, И ухватил старый вострый нож в белы руки, И обратил старый острый нож, И заколол старый Мамая, и срубил ему буйну голову, И разбил палачей много множество, И добрался до своего добра коня. Скоро старый на коня вскочил, И затрубил старый во турий рог, И разгорелось у старого ретиво сердце; Не увидел старый свету белого, Не узнал старый ночи темные, И расходились у него плечи могучие, И размахнулись руки белые, И засвистела у него палица боевая, И зачивкала его сабелька острая, И наехали удалы добры молодцы, Те же во поле быки кормленые, Те же сильные могучие богатыри, И начали силу рубить со краю на край. Не оставляли они ни старого, ни малого, И рубили они силу сутки пятеро, И не оставили они ни единого на семена, И протекала тут кровь горячая, И пар шел от трупья по облака. Оставалися только во лагерях у старого - Два брата - два Суздальца, Чтобы встретить с приезду богатырей кому быть Не утерпели тут два брата Суздальца И поехали во ту рать-силу великую. А и приехал тут стар казак со другом, А встретить-то у лагерей и некому. И ехали от рать-силы великия Те два брата, два Суздальца, И сами они похваляются: "Кабы была теперь сила небесная, И все бы мы побили ее по полю". Вдруг от их слова сделалось чудо великое: Восстала сила Мамаева, И стало силы больше впятеро. И приехали они ко старому И ко тем дружинушкам хоробрыим, И начали они рассказывать, Что мы ехали дорогой, похвалялися, И восстало силы впятеро, И сами им во всем повинилися. Тут поехала дружинушка хоробрая Во ту рать-силу великую, И начали бить с краю на край, И рубили они сутки шестеро, А встават силы больше прежнего. Узнал старый пред собой вину, И покаялся старый спасу пречистому: "Ты прости нас в первой вине, За те же слова глупые, За тех же братов Суздальцев". И повалилась тут сила кроволитная, И начали копать мать сыру землю И хоронить тело да во сыру землю, И протекла река кровью горячею. Садились тут удалы на добрых коней, Поехали удалы ко городу ко Киеву, Заехали они в крашен Киев-град, Во те же пещеры во киевски; Там все они и преставилися. Тут старому славу поют. Примечания Авдотья Рязаночка Русская баллада времен взятия и разорения Батыем Рязани. Однако здесь нашло отражение и время возрождения этой земли. Баллада впервые напечатана в собрании русского эпоса "Онежские былины" Александра Федоровича Гильфердинга в 1873 году (издание посмертное). Девушка спасается от татар Народная песня времен татарского ига, записана в деревне Березовке Дмитриевского уезда Орловской губернии в конце XIX века. Песня напоминает своеобразный стихотворный заговор. Характерны в ней сказочные элементы. Дивные метаморфозы, происходящие с девушкой, похожи на сказки, в которых говорится о необыкновенном спасении весей и городов русских от татарского разора. Царь Крымский - позднейшее именование татарского хана. Мамаево побоище Былина. Записана в городе Мезени. В цикле былин об Илье Муромце занимает видное место, представляя собою одну из версий былины "Илья и Калин-царь". ...Василий Прекрасный - здесь, как и в других былинах, зять Мамая, один из вождей татарского войска. ...а бессрочных и на земле нету - обычная в былинах формула, обозначающая, что герою дан определенный срок. ...два брата Суздальца - несмотря на то, что здесь упоминаются в числе героев, они - виновники несчастья. ...отвечает тут калика переходная - обычно перед Идолищем Илья предстает в одежде калики.