Мсерианц Леонид Зармайрович
Русский Археологический Институт в Константинополе и первый год его деятельности

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Русскій Археологическій Институтъ въ Константинополѣ и первый годъ его дѣятельности.

I.

   Къ числу трехъ почтенныхъ органовъ, спеціально посвятившихъ себя всестороннему изученію Византіи (Byzantinische Zeitschrift проф. Карла Крумбахера, Византійскій Временникъ, издаваемый при С.-Петербургской Импер. Акад. Наукъ, Лѣтопись Историко-филологическаго общества при Импер. Новороссійскомъ университетѣ.-- Византійское отдѣленіе) въ настоящее время присоединился четвертый. Въ концѣ февраля текущаго года въ Москвѣ былъ полученъ І-й томъ Извѣстій русскаго археологическаго института въ Константинополѣ, представляющій намъ первый отчетъ и первые труды этого новаго ученаго учрежденія на Востокѣ {Извѣстія Русскаго Археологическаго Института въ Константинополѣ, т. I (Одесса, 1896 г., стр. 53+175+35). Къ настоящему тому приложены двѣ таблицы, наглядно представляющія содержаніе Сармисахлійскаго кодекса Евангелія и предполагаемый планъ византійской церкви св. Апостоловъ.}.
   Русскій археологическій институтъ въ Константинополѣ, какъ извѣстно, получилъ свое утвержденіе 23 мая 1894 года; почти годъ спустя, 26 февраля 1895 г., состоялось торжественное открытіе института его почетнымъ предсѣдателемъ, россійскимъ посломъ въ Турціи, А. И. Нелидовымъ. Мысль объ основаніи въ Константинополѣ археологическаго института возникла среди членовъ россійскаго посольства въ столицѣ Турціи. Это ученое учрежденіе предназначалось преимущественно для византійскихъ древностей, т.-е. его цѣлью должно было быть "изученіе письменныхъ и монументальныхъ памятниковъ въ областяхъ прежней Византійской -- нынѣшней Турецкой имперіи, Греческаго королевства и славянскихъ земель на Балканскомъ полуостровѣ" {См. рефератъ г. директора института, проф. Ѳ. И. Успенскаго, доложенный на археологич. съѣздѣ въ Ригѣ (Арх. Зам. и Изв. 1896 г., No 9--10).}.
   Мысль объ учрежденіи археологическаго института въ Константинополѣ была сообщена А. И. Нелидовымъ въ университеты и другія ученыя учрежденія Россіи. Особенное сочувствіе она встрѣтила среди профессорскаго персонала Новороссійскаго университета, въ Одессѣ, гдѣ и былъ составленъ проектъ устава {Въ своей рѣчи, въ день открытія института, г. Нелидовъ указалъ на особенное содѣйствіе, оказанное извѣстнымъ византинистомъ, проф. Успенскимъ (нынѣ директоромъ археологич. института).}, который затѣмъ долженъ былъ подвергнуться обсужденію другихъ ученыхъ обществъ и съѣздовъ {Особенное участіе въ обсужденіи проекта устава принимало Моск. Импер. археологич. общ. и собравшійся въ Москвѣ въ 1890 г. VIII археологич. съѣздъ.}. Какъ уже было сказано выше, по мысли учредителей институтъ предназначался преимущественно для изученія византійскихъ древностей. Эта спеціализація института вызвала, уже въ самомъ началѣ, разногласія и возраженія. Съ одной стороны, филологи-классики высказывали желаніе, чтобы былъ основанъ институтъ классической археологіи (какъ греческой, такъ и римской), въ кругъ занятій котораго входило бы и византиновѣдѣніе; при этомъ указывалось, что было бы лучше основать такой институтъ не въ Константинополѣ, а въ Аѳинахъ или въ Римѣ, гдѣ уже много лѣтъ работаютъ подобные же институты германскаго, французскаго и другихъ правительствъ {См., между прочимъ, прекрасный рефератъ, прочитанный проф. В. Модестовымъ на VIII археологич. съѣздѣ въ Москвѣ: Объ открытіи русскаго археологическаго института въ Римѣ съ отдѣленіемъ въ Аѳинахъ (Труды VIII археологич. съѣзда въ Москвѣ 1890 г. Москва, 1897 г., т. Ш, стр. 303--306).}. Съ другой стороны, оріенталистами высказывалось пожеланіе, чтобы будущій археологическій институтъ обратилъ свое вниманіе и на восточную археологію, содѣйствуя, такимъ образомъ, тѣмъ восточнымъ отдѣленіямъ, которыя существуютъ при московскомъ и петербургскомъ археологическихъ обществахъ.
   Такимъ образомъ, первое время трудно было сказать, какое направленіе будетъ придано новому ученому учрежденію. Въ концѣ-концовъ, однако, взяло верхъ первоначальное предназначеніе археологическаго института -- служитъ учрежденіемъ для всесторонняго изученія Византіи. Имѣя въ виду эту спеціальную миссію института и полемику по поводу нея, г. почетный предсѣдатель въ своей рѣчи, между прочимъ, сказалъ: "Мы испытали ни болѣе, ни менѣе какъ вѣковую борьбу язычества съ христіанствомъ,-- борьбу сторонниковъ основанія института для занятія классическою древностью въ Аѳинахъ противъ защитниковъ необходимости для Россіи стать во главѣ изученія христіанскаго міра..." (Извѣстія, стр. 4). Съ своей стороны, г. директоръ института, проф. Ѳ. И. Успенскій, сказалъ слѣдующее: "Защитники проекта константинопольскаго института выставляли на первый планъ интересы византиновѣдѣнія. Нужно -- говорили они -- прежде всего отдѣлить занятія Византіей отъ классической археологіи, такъ какъ эти занятія сами по себѣ представляютъ для русской науки живой интересъ; слѣдуетъ не къ тому стремиться, чтобы приготовлять почву для археологіи, успѣхи которой достаточно обезпечены, а къ тому, чтобъ эмансипировать византиновѣдѣніе отъ служебной роли относительно классической археологіи, ибо ничто такъ не было вредно для византійскихъ занятій, какъ тотъ взглядъ, что Византія имѣетъ научный интересъ лишь съ точки зрѣнія хранительницы классическихъ преданій" (тамъ же, стр. 11).
   Итакъ, отнынѣ русскій археологическій институтъ въ Константинополѣ посвящаетъ свои силы византиновѣдѣнію, изученію Византіи. Эта спеціализація института (хотя и не совсѣмъ пріятная для филологовъ-классиковъ и для оріенталистовъ) пріобрѣтаетъ тѣмъ большее значеніе, что за послѣднее время взглядъ европейскихъ ученыхъ на Византію, ея роль въ политической и культурной исторіи значительно измѣнился. Вотъ что говоритъ Герцбергъ во введеніи къ своему труду Исторія Византіи: "Очень долго къ этой тысячелѣтней исторіи (т.-е. къ исторіи Византіи) относились съ большимъ недоброжелательствомъ, съ чрезмѣрною строгостью и пренебреженіемъ. Даже тѣ, кто въ превратностяхъ судьбы Византіи не видѣли "тысячелѣтняго паденія" или, еще хуже, "тысячелѣтняго гніенія", неохотно занимались государствомъ, въ лѣтописяхъ котораго, казалось, нѣтъ ничего другого, кромѣ разсказовъ о постоянныхъ дворцовыхъ революціяхъ, о безпрерывной смѣнѣ однихъ деспотовъ другими, о романтическихъ кровавыхъ сценахъ и о дикихъ партіяхъ, разъединенныхъ малопонятными догматическими вопросами. Но современная наука значительно видоизмѣнила подобный взглядъ... (и) стала справедливѣе относиться къ Византійскому царству. Нельзя не обратить вниманія на тотъ фактъ, что остатокъ древней монархіи Константина'и Ѳеодосія... сумѣлъ противустоять безпрерывнымъ страшнымъ нападеніямъ народовъ болгарскихъ, славянскихъ, арабскихъ, туранскихъ, поднимался вновь послѣ всякаго глубокаго униженія и даже въ состояніи былъ превозмочь самую тяжелую катастрофу -- разгромъ, совершенный рыцарями 4-го крестоваго похода, и потерю столицы; уже этотъ грандіозный фактъ побуждалъ заняться подробнѣе и безъ предвзятой идеи исторіей государства, проявившаго такую чрезвычайную? безпримѣрную живучесть" (см. русскій пер. П. Безобразова, стр. 1--2).
   Итакъ, въ настоящее время происходитъ перемѣна во взглядѣ на культурное значеніе Византіи. Само собою разумѣется, насколько важно основаніе въ такое именно время учрежденія, которое должно спеціально посвятить свои силы всестороннему изученію судебъ восточной половины Римской имперіи. Но, признавая такую важность спеціально-византійскихъ этюдовъ, мы въ то же время должны обратить вниманіе и на слѣдующее: эти спеціально-византійскіе этюды, смѣемъ думать, еще недостаточны для самого дѣла -- для изученія византинизма {Подъ терминомъ "византинизмъ" разумѣется тотъ малоизслѣдованный пока факторъ, который создалъ и опредѣлилъ восточно-римскую или, иначе, ромейскую исторію.}; византійская культура, какъ ни сильно было на нее воздѣйствіе иностранныхъ (римской и восточныхъ) культуръ, все-таки остается культурой греческаго племени извѣстной эпохи, а именно эпохи среднихъ вѣковъ, и, какъ средневѣковая греческая культура, она находится въ органической связи съ культурой древнихъ грековъ. Такимъ образомъ, разъ византійская культура есть продолженіе древнегреческой, то было бы желательно, чтобъ изученіе этой послѣдней не было совершенно оставлено институтомъ, хотя бы онъ и стремился "эмансипировать византиновѣдѣніе отъ служебной роли относительно классической археологіи".
   Первый томъ Извѣстій, къ счастью, даетъ намъ право надѣяться, что, несмотря на свою спеціальную миссію -- изученіе Византіи институтъ намѣренъ обратить свое вниманіе и на изученіе классической Эллады. Мы узнаемъ, напримѣръ, что институтомъ была совершена экскурсія въ Аѳины и въ нѣкоторые другіе города, представляющіе значеніе для классической археологіи (наприм., Синопъ); члены института двѣ недѣли провели въ Дельфахъ, гдѣ аѳинскою французскою школой производились раскопки; наконецъ, на страницахъ самого I тома Извѣстій помѣщены статьи по классической археологіи, о которыхъ будетъ рѣчь ниже.
   

II.

   Послѣ этихъ общихъ замѣчаній обратимся къ обзору дѣятельности самого института.
   Первый годъ дѣятельности института, само собою разумѣется, должно разсматривать какъ организаціонный періодъ. Предстояло прежде всего устроиться, обзавестись библіотекою и войти въ сношенія съ учеными учрежденіями и обществами какъ ближайшихъ, такъ и болѣе отдаленныхъ странъ, а также привлечь къ участію многихъ отдѣльныхъ лицъ, которыя по своему положенію могли быть полезными институту, какъ, напримѣръ, гг. консулы въ различныхъ мѣстностяхъ Турецкой имперіи. Помимо всего этого, уже на первыхъ порахъ пришлось подумать и объ устройствѣ музея, такъ какъ въ институтъ стали поступать отъ различныхъ лицъ археологическіе предметы, въ видѣ остатковъ скульптуры, терракотовыхъ вещей, рѣзныхъ камней, надписей и т. д.
   Тѣмъ не менѣе, первый годъ дѣятельности института не прошелъ безплодно и для ученой дѣятельности, которая выразилась, главнымъ образомъ:!) въ устройствѣ засѣданій, 2) археологическихъ экскурсіяхъ и 3) собираніи свѣдѣній о древностяхъ и содѣйствіи ученымъ какъ Россіи, такъ и другихъ странъ.
   Что касается засѣданій, то, помимо торжественнаго засѣданія, ихъ было пять; въ нихъ были доложены слѣдующіе рефераты:
   Ѳ. И. Успенскимъ: 1) О германцахъ на службѣ Восточной имперіи; 2) О древнемъ университетѣ въ Константинополѣ; 3) О новыхъ матеріалахъ для исторіи Трапензунта; 4) О высшемъ образованіи въ Византіи въ XI в.
   П. Д. Погодинымъ (ученымъ секретаремъ института): О личности митрополита Исидора и его участіи на Базельскомъ и Флорентійскомъ соборахъ.
   О. Ѳ. Вульфомъ: О памятникахъ искусства на Аѳонѣ.
   Я. И. Смирновымъ: 1) Археологическая поѣздка черезъ Эпиръ и Ѳессалію въ Салоники; 2) Поѣздка по Кипру и Малой Азіи.
   Г. П. Беглери: О топографіи Константинополя.
   Обращаясь къ археологическимъ экскурсіямъ, которыя признаются институтомъ "однимъ изъ самыхъ важныхъ средствъ для достиженія научныхъ задачъ, изложенныхъ въ §§ 2 и 9 (его) Устава" (Извѣстія, стр. 25), мы видимъ, что за отчетный годъ институтъ предпринялъ три большія экскурсіи -- въ Анатолію, на Аѳонъ и въ Аѳины. Кромѣ того, институтомъ было предпринято нѣсколько малыхъ экскурсій въ окрестности Константинополя, такъ какъ непосредственное ознакомленіе съ памятниками и топографіей этого города и его окрестностями является прямою задачей института.
   Экскурсія въ Анатолію была совершена съ цѣлью изученія области, входившей въ составъ древней Трапезунтской имперіи, которая, какъ извѣстно, имѣла тѣсныя связи съ Кавказомъ и вообще съ нынѣшнимъ русскимъ Черноморьемъ. Спеціально для византинистовъ Трапензунтъ интересенъ своими остатками христіанскихъ древностей: здѣсь сохранилось до двадцати христіанскихъ церквей, изъ коихъ нѣкоторыя въ настоящее время обращены въ мечети. Экспедиція, осмотрѣвъ и изучивъ на мѣстѣ эти храмы, пришла къ заключенію, что "скудныя замѣтки, находимыя о трапезунтскихъ церквахъ у Texier: "Byzantine Architecture",-- далеко не исчерпываютъ предмета и не даютъ идеи о богатствѣ матеріала, который здѣсь ждетъ изученія", и что "если бы представилась возможность снарядить въ Трапезунтъ свѣдущаго архитектора для снятія плановъ древнихъ церквей и художника для срисовки стѣнной живописи и архитектурныхъ украшеній, то могъ бы получиться важный матеріалъ для рѣшенія нѣкоторыхъ проблемъ, имѣющихъ отношеніе, быть можетъ, и къ русскому искусству" (Извѣстія, стр. 26).
   Далѣе было обращено вниманіе на трапезунтскія пещерныя церкви, сохранившія остатки стѣнной живописи не позднѣе XIV столѣтія, и на древніе монастыри, находящіеся въ окрестностяхъ Трапезунта. Наконецъ, что касается рукописей, то экспедиція насчитала ихъ въ Трапезунтѣ и его окрестностяхъ до трехсотъ. Экспедиція, при этомъ, обращаетъ вниманіе на въ высшей степени неблагопріятное состояніе, въ которомъ пребываютъ рукописи въ нѣкоторыхъ монастыряхъ: помѣщенія сыры и обращеніе со стороны монаховъ немилосердное. Относительно монастырскихъ ризницъ, весьма часто представляющихъ собою родъ церковныхъ музеевъ, мы узнаемъ, что въ нихъ "находится значительное число церковныхъ одеждъ, драгоцѣнныхъ крестовъ и окладовъ священныхъ книгъ, восходящихъ по времени къ эпохѣ ранѣе XIV вѣка" (тамъ же, стр. 28).
   Изъ другихъ городовъ на турецкомъ побережьѣ Чернаго моря, по свѣдѣніямъ, собраннымъ экспедиціей, заслуживаютъ въ археологическомъ отношеніи особаго вниманія Самсунъ (древній Ainisos) и Синопъ. Эти оба города замѣчательны тѣмъ, что предметы, въ нихъ находимые, представляютъ остатки древне-греческой (классической) культуры, тогда какъ остатковъ византійской культуры, которыми такъ богатъ Трапезунтъ, въ нихъ почти непримѣтно. Раскопки въ этихъ городахъ, вѣроятно, дали бы богатый археологическій матеріалъ, но, къ сожалѣнію, такое предпріятіе въ предѣлахъ турецкихъ владѣній сопряжено съ большими затрудненіями или почти невозможно.
   Экскурсія на Аѳонъ была предпринята директоромъ института совмѣстно съ членами О. Ѳ. Вульфомъ и Б. А. Панченко. Экспедиція выяснила, что на Аѳонѣ хранится до 10,000 рукописей, изъ которыхъ описана только меньшая часть (I томъ каталога проф. Ламброса). Экспедиція посвятила свои силы, главнымъ образомъ, списыванію и изученію нѣкоторыхъ рукописей, тексты которыхъ пока оставались неизданными. Такъ былъ списанъ обширный матеріалъ по исторіи Трапезунта,-- матеріалъ, состоящій изъ различныхъ пьесъ и представляющій любопытныя данныя для внутренней исторіи Трапезунта, для этнографіи Черноморья и для выясненія отношеній Трапезунтской имперіи къ русскому Черноморью. Далѣе былъ списанъ неизвѣстный доселѣ памятникъ "Описаніе храма свв. Апостоловъ въ Константинополѣ" писателя X столѣтія, Константина Родія {Объ этомъ памятникѣ будетъ рѣчь ниже.}; были извлечены изъ рукописей и другіе интересные матеріалы, но о нихъ мы не станемъ распространяться. Кромѣ извлеченія матеріала изъ рукописныхъ кодексовъ, предметомъ занятій экспедиціи на Аѳонѣ было также изученіе мѣстной церковной архитектуры. Именно, на Аѳонѣ были изучены три церкви въ Кареѣ, въ Ватопедѣ и въ Діонисіатѣ, "представляющія три главныхъ типа аѳонской церковной архитектуры различныхъ временъ" (Извѣстія, стр. 31).
   Экскурсія въ Аѳины имѣла въ виду, главнымъ образомъ, ознакомиться съ состояніемъ раскопокъ, которыя въ настоящее время ведутся французскою школой и нѣмецкимъ археологическимъ институтомъ, а также установить общеніе съ греческими учеными учрежденіями и обществами. Экспедиція побывала, между прочимъ, въ Дельфахъ, гдѣ, въ это время, французами производились раскопки. Кромѣ того, были предприняты небольшія экскурсіи въ мѣстности, лежащія по близости Аѳинъ (наприм., въ Элевзисъ и друг.).
   Небольшія экскурсіи по Константинополю и его окрестностямъ институтъ предпринималъ для выясненія топографическихъ вопросовъ, имѣющихъ отношеніе къ древнему Константинополю. Кромѣ того, члены института посѣщали иногда и частные дома, "привлекающіе вниманіе или ясными признаками до-турецкой постройки или расположеніемъ своимъ на развалинахъ древняго зданія" (Извѣстія, Отчетъ, стр. 37).
   Теперь посмотримъ, въ чемъ выразилась дѣятельность института относительно собиранія свѣдѣній о древностяхъ и содѣйствія ученымъ.
   Институтъ, со дня своего основанія, старался привлечь къ содѣйствію своимъ занятіямъ гг. консуловъ, резидирующихъ въ различныхъ городахъ Европейской Турціи, Малой Азіи, Сиріи и Палестины. Отъ нихъ получались свѣдѣнія о различныхъ мѣстныхъ древностяхъ, о монастыряхъ, собраніяхъ рукописей и т. д.; ими же доставлялись институту свѣдѣнія о мѣстныхъ любителяхъ древностей и коллекціонерахъ. Наконецъ, близкія отношенія къ консульскому міру были важны для института въ практическомъ отношеніи, въ виду личной свободы ученыхъ, производящихъ свои изслѣдованія въ предѣлахъ турецкаго государства {Въ отчетѣ института мы читаемъ слѣдующія строки: "Въ виду совершенно особаго характера мѣстныхъ условій, въ виду тѣхъ чисто-внѣшнихъ препятствій, съ которыми сопряжена на Востокѣ научная работа, необходимо, чтобы при своихъ экскурсіяхъ и работахъ, въ какой бы мѣстности Оттоманской имперіи они ни находились, русскіе ученые были сильны опорою представителей русскаго правительства и проч." (Извѣстія, Отчетъ, стр. 42--43).
   (Всѣмъ памятна печальная исторія, которой подвергся одинъ извѣстный славистъ, производившій лингвистическія наблюденія въ Македоніи).}. Изъ консульскихъ сообщеній, о которыхъ упоминаетъ "Отчетъ" института, можно привести слѣдующія: сообщеніе г. Арсеньева, генеральнаго консула въ Іерусалимѣ, о состояніи археологіи въ Палестинѣ, цѣликомъ помѣшенное въ "Хроникѣ" Извѣстій, сообщеніе г. Скрягина, консула въ Янинѣ (Эпиръ), о его путешествіи по Эпиру. Въ этомъ сообщеніи г. Скрягинъ отмѣчаетъ наиболѣе интересныя въ археологическомъ отношеніи мѣстности изслѣдованной имъ области, причемъ мы знакомимся съ тѣмъ печальнымъ положеніемъ, въ которомъ находятся въ Турціи (даже въ Европейской) памятники древности, несмотря на существованіе въ Константинополѣ такого учрежденія, какимъ является оттоманскій музей. Мы узнаемъ, напримѣръ, объ одномъ мраморномъ саркофагѣ, одиноко стоящемъ въ ямѣ, среди поля въ долинѣ Парамнеіи (между Яниной и Паргой); саркофагъ этотъ ничѣмъ не защищенъ ни отъ явленій природы, ни отъ людей, и деревенскіе мальчишки избрали его высокохудожественные барельефы мишенью для своего упражненія въ бросаніи камней.
   Что касается содѣйствія института ученому міру, то, за отчетный годъ, имъ пользовались многіе профессоръ! и преподаватели, какъ изъ Россіи, такъ и изъ другихъ странъ (наприм., члены французской школы въ Аѳинахъ). Далѣе, институтъ считалъ своею обязанностью сообщать свѣдѣнія о древностяхъ тѣмъ ученымъ учрежденіямъ, которыя наиболѣе были заинтересованы въ ихъ изученіи или пріобрѣтеніи. Такъ, въ С.-Петербургскую Императорскую академію наукъ было отправлено описаніе древнееврейскихъ рукописей, продававшихся въ Іерусалимѣ, черезъ посредство и благодаря энергіи института была совершена покупка знаменитаго среброписаннаго сармисахлійскаго кодекса Евангелія (на греческомъ языкѣ), о которомъ будетъ сказано далѣе.

-----

   Наконецъ, слѣдуетъ сказать нѣсколько словъ о библіотекѣ и кабинетѣ древностей при институтѣ.
   Организація библіотеки составляла одну изъ главнѣйшихъ заботъ института со дня его учрежденія. Такъ какъ институтъ призванъ оказывать содѣйствіе въ занятіяхъ на Востокѣ не только археологамъ, но и лицамъ, занимающимся исторіей искусствъ и т. д., то ему пришлось озаботиться пріобрѣтеніемъ хотя бы самыхъ необходимыхъ пособій для соотвѣтствующихъ областей наукъ.
   Если старанія института въ этомъ отношеніи увѣнчались успѣхомъ {По приведеніи библіотеки въ надлежащій порядокъ оказалось, что она владѣетъ болѣе чѣмъ 6,200 томовъ.}, то онъ обязанъ, главнымъ образомъ, содѣйствію различныхъ ученыхъ учрежденій и отдѣльныхъ лицъ, съ самаго начала заявившихъ свои симпатіи новому академическому учрежденію {См. привѣтствія и поздравленія отъ разныхъ (русскихъ и иностранныхъ) ученыхъ учрежденій, приведенныя на стр. 17--21 Извѣстій (открытіе института).}.
   Что касается кабинета древностей, то онъ составился преимущественно изъ пожертвованій. "Покупкой же пріобрѣтались только такіе предметы, которые или прямо относятся къ христіанскимъ древностямъ, или могутъ считаться важными для образованія спеціальныхъ коллекцій при институтѣ" (Извѣстія, Отчетъ, стр. 50). Такимъ образомъ было положено начало для собиранія свинцовыхъ печатей ("моливдовуллы") и монетъ собственно-византійскихъ и греческо-черноморскихъ {Всѣхъ печатей въ кабинетѣ имѣется 380, а монетъ -- 1525.}. Изъ античныхъ предметовъ кабинета древностей можно назвать: прекрасную бронзовую, архаическаго стиля (VII или VIII в. до P. X.), статуэтку, изображающую возлежащаго за пиромъ юношу {См. подробное описаніе въ Извѣстіяхъ, на стр. 36 Отчета.}, мраморный торсъ Гермеса римской работы и нѣк. др. Въ кабинетѣ имѣется также небольшая серія лампочекъ (греч., римск., христ. эпохи) и положено начало коллекціи вазъ, которая въ настоящее время содержитъ "образцы отъ архаическихъ издѣлій до рельефной декораціи эллинистическихъ и римскихъ временъ" (Извѣстія, Отчетъ, стр. 50--51).
   

III.

   Мы переходимъ теперь къ обзору ученыхъ статей, помѣщенныхъ на страницахъ перваго тома Извѣстій Русскаго Археологическаго Института въ Константинополѣ.
   Этотъ томъ открывается статьей директора института, проф. Ѳ. П. Успенскаго,-- Актъ отвода земли монастыря Богородицы Милостивой. Этотъ актъ (по-гречески -- praktikon) извлеченъ изъ рукописи Иверскаго монастыря на Аѳонѣ,-- рукописи, заключающей сборникъ актовъ, принадлежащихъ монастырю Богородицы Милостивой, "который процвѣталъ въ эпоху Комниновъ въ Македонія, въ темѣ {Тема -- названіе административнаго церковнаго округа (епархія, діоцеза).} Струмица". Этотъ актъ, относящійся къ царствованію Мануила Комнина, представляетъ собою протоколъ ввода монастыря во владѣніе 12 крестьянами съ принадлежащею имъ землей. Отъ другихъ подобныхъ актовъ данный "актъ отличается полнотою, подробностями и, въ особенности, своимъ составомъ", а его содержаніе "представляетъ весьма важныя дополненія къ системѣ организаціи крестьянскаго землевладѣнія въ Византіи". Статья проф. Успенскаго представляетъ реальный комментарій къ этому, тутъ же изданному, акту. Помимо юридическаго значенія, данный актъ представляетъ и другія любопытныя стороны. Изъ него видно, что населеніе Македоніи въ эту эпоху было уже смѣшаннымъ: здѣсь жили на-ряду съ греками болгары, на-ряду съ валахами -- сербы.
   Слѣдующая статья принадлежитъ 0. Ѳ. Вульфу, она озаглавлена:-- (Ънь чудесъ Византіи и храмъ свв. Апостоловъ. Въ этой, весьма интересной для знатоковъ исторіи искусствъ, статьѣ авторъ пытается объяснить съ археологической точки зрѣнія описаніе нынѣ не существующаго болѣе византійскаго храма свв. Апостоловъ,-- описаніе, находимое во вновь открытой поэмѣ Константина Родія -- писателя X столѣтія {Эта поэма извлечена изъ кодекса No 170 -- библіотеки Лаврскаго монастыря на Аѳонѣ.}. Поэма эта, написанная по порученію Константина Багрянороднаго, озаглавлена -- Описаніе храма свв. Апостоловъ и другихъ памятниковъ Константинополя. Памятникъ этотъ въ настоящее время изданъ съ одной стороны Э. Леграномъ и Ѳ. Рейнакомъ, съ другой -- греческимъ ученымъ (членомъ института) г. Беглери {Текстъ издалъ собственно Е. Legrand (въ Revue des études grecques, IX, pp. 32--65), а Th. Reinach написалъ археологическій комментарій къ тексту опубликованной поэмы (Commentaire archéologique sur le poème de Constantin le Rhodien, ibidem, pp. 66--103). Изданіе г. Беглери носитъ заглавіе -- Храмъ свв. Апостоловъ и другіе памятники Константинополя по описанію Константина Родія. Одесса, 1896 г.}. Въ своей статьѣ г. Вульфъ, предлагая свои толкованія, полемизируетъ съ Леграномъ и Беглери, хотя и признаетъ большое ученое значеніе за ихъ изданіями. Не существующій въ настоящее время храмъ свв. Апостоловъ интересенъ особенно въ томъ отношеніи, что онъ послужилъ образцомъ для нѣкоторыхъ храмовъ Италіи и прежде всего для соборной церкви San Marco въ Венеціи. Этотъ знаменитый храмъ, представляющій собою первое чудо "столицы Адріатики", какъ извѣстно, первоначально былъ построенъ въ романскомъ стилѣ и только во второй половинѣ XI вѣка изъ романской базилики былъ перестроенъ греческими архитекторами въ крестообразный купольный храмъ по образцу константинопольской церкви свв. Апостоловъ (подробности см. въ изданіи Ongania: La Basilique de St.-Marc à Venise. Venise, 1890, pp. 336 sq.). Статья г. Вульфа имѣетъ главною цѣлью реставрировать храмъ свв. Апостоловъ, имѣя въ основаніи, съ одной стороны, описаніе Константина Родія и раньше извѣстное краткое описаніе у Прокопія (De aed. I, 4), съ другой -- венеціанскій храмъ св. Марка (а также и нѣкоторые другіе). Конечно, авторъ кое-гдѣ, быть можетъ, и не совсѣмъ правъ въ своей реставраціи; этого, впрочемъ, не отрицаетъ и онъ самъ, какъ можно видѣть изъ заключительныхъ словъ его весьма интересной статьи.
   Слѣдующая статья вводитъ насъ въ древне-классическій міръ Эллады и переноситъ насъ въ мѣстности, недавно служившія театромъ войны. Это статья проф. Е. М. Прибика -- Надписи изъ Ѳессаліи. Изданныя здѣсь, согласно съ требованіями науки, эти надписи были лично собраны г. Прибикомъ, въ его поѣздку 1895 г. въ сообществѣ съ итальянскимъ археологомъ Gaetano de Sanctis. Работы г. Прибика начались съ города Воло и его окрестностей; затѣмъ имъ были изслѣдованы: Магнисійскій полуостровъ, Ларисса, Турнаво, Заркосъ, Трикалла, Фарсалъ, Велестино и т. д. Добыча, доставшаяся отъ этой громадной археологической экскурсіи, была довольно велика: было списано около 140 надписей, изъ которыхъ только нѣкоторыя были уже опубликованы въ греческихъ журналахъ, но и то нерѣдко съ ошибками.
   Надписи, изданныя проф. Прибикомъ, раздѣляются по своему содержанію на нѣсколько отдѣловъ, а именно: 1) на надгробныя надписи (tituli sépulcrales); 2) надписи объ освобожденіи рабовъ (благодаря этимъ надписямъ, теперь представляется возможнымъ "вполнѣ возстановить еессалійскій календарь и опредѣлить, въ какомъ порядкѣ отдѣльные мѣсяцы слѣдовали одинъ за другимъ"); 3) надписи на памятникахъ и 4) надписи различнаго содержанія (Varia).
   Центральнымъ мѣстомъ собранія ѳессалійскихъ надписей было училище въ Лариссѣ. Мысль концентраціи ѳессалійскихъ надписей, для удобства изслѣдователей, принадлежитъ извѣстному археологу Лоллингу, но, къ сожалѣнію, она принесла болѣе вреда, нежели пользы для науки. Дѣло въ томъ, что, снеся изъ разныхъ мѣстъ Ѳессаліи надписи въ одно мѣсто, вмѣстѣ съ тѣмъ не озаботились обозначить на каждой надписи мѣсто, откуда она была взята. Вслѣдствіе этого пострадали не только интересы собственно археологическіе, но и лингвистическіе. Многіе спорные вопросы по топографіи получили бы свое разрѣшеніе, еслибъ надписи остались на своихъ мѣстахъ или на нихъ былъ наклеенъ ярлычокъ съ обозначеніемъ ихъ первоначальнаго мѣстонахожденія {Такъ, напримѣръ, на вади. No 124 мы читаемъ названіе одного города (Peumatiofn]), встрѣчаемое здѣсь впервые; такъ какъ надпись теперь находится въ Лариссъ, а откуда она привезена, неизвѣстно, то, такимъ образомъ, не представляется возможности опредѣлить мѣстоположеніе этого города.}. Лингвистическіе интересы страдаютъ въ томъ отношеніи, что, вслѣдствіе неизвѣстности мѣстонахожденія нѣкоторыхъ надписей, мы не имѣемъ возможности видѣть въ нихъ образцы тѣхъ или другихъ мѣстныхъ нарѣчій.
   Наконецъ, мы переходимъ къ послѣдней статьѣ перваго тома Извѣстій,-- къ статьѣ, содержащей первыя свѣдѣнія о вновь найденномъ пурпуровомъ кодексѣ Евангелія (стр. 138--172), пріобрѣтеніе котораго составляетъ, смѣемъ думать, чуть ли не главную заслугу института за первый годъ его ученой дѣятельности. Пріобрѣтеніе этого кодекса произошло при слѣдующихъ обстоятельствахъ. Археологъ Я. И. Смирновъ, путешествуя по Малой Азіи, случайно увидѣлъ одинъ листокъ изъ "пурпуроваго" Евангелія, находящагося въ деревнѣ Сармисахлы (близъ Кесаріи), о которомъ, уже лѣтъ десять тому назадъ, въ 1886 г., писалъ въ одной константинопольской газетѣ проф. римской коллегіи de propaganda fide -- Димитріади. Г. Смирновъ при этомъ узналъ, что сармисахлійскіе селяне желали бы продать свое Евангеліе, для чего одинъ изъ мѣстныхъ жителей, находящійся по своимъ дѣламъ въ Константинополѣ, имѣетъ при себѣ, какъ образчикъ, листокъ изъ этого Евангелія. Когда институту стали извѣстны всѣ эти подробности и упомянутый житель селенія Сармисахлы былъ разысканъ въ Константинополѣ, а "осмотръ листка убѣдилъ въ палеографической важности рукописи", то обо всемъ этомъ было сообщено г-ну почетному предсѣдателю института А. И. Нелидову, "который и принялъ на себя самую важную и наиболѣе деликатную часть задачи, именно -- изысканіе способовъ и средствъ къ покупкѣ рукописи". Средства эти (1,000 тур. лиръ= почти 10,000 руб.) были дарованы Государемъ Императоромъ, до Высочайшаго свѣдѣнія котораго дѣло было доведено Вел. Княземъ Константиномъ Константиновичемъ. Такимъ образомъ, оставалось войти въ переговоры съ сармисахлійскими селянами и пріобрѣсти отъ нихъ ихъ завѣтную святыню. Эта вторая часть задачи и была исполнена россійскимъ консуломъ въ Коньѣ, г-мъ Левитскимъ. Въ маѣ 1896 г. сармисахлійскій кодексъ Евангелія былъ отвезенъ въ Петербургъ г. почетнымъ предсѣдателемъ института и тамъ, вмѣстѣ съ описаніемъ, представленъ Государю Императору.
   Работа надъ изученіемъ Сармисахлійскаго кодекса Евангелія производилась совмѣстно всѣми наличными силами института (главнымъ образомъ гг. Успенскимъ, Погодинымъ и Смирновымъ). Главною цѣлью изученія было; 1) выясненіе содержанія кодекса, 2) опредѣленіе первоначальнаго вида и дальнѣйшей судьбы рукописи, 3) опредѣленіе отношенія сохранившейся части кодекса къ утраченнымъ, 4) наблюденіе за особенностями текста, языка и письма.
   Сармисахлійскій кодексъ Евангелія представляетъ прекрасную рукопись, пергаментные листы которой окрашены въ пурпуровую краску; текстъ писанъ серебромъ, а слова, заключающія имя Божіе, золотомъ. Текстъ писанъ чрезвычайно правильно, въ двѣ колонны, по 16 строкъ въ каждой; письмо унціальное (уставное), какимъ обыкновенно писались произведенія церковной письменности, въ особенности же Евангелія, что касается сохранности рукописи, то она въ нѣкоторыхъ мѣстахъ пострадала отъ сырости и свѣта и нѣкоторые листы ея разорваны. Рукопись переплетена въ переплетъ, покрытый серебромъ (работы 20-хъ годовъ нынѣшняго столѣтія) {Эти подробности относительно сармисахлійскаго кодекса мы заимствуемъ изъ реферата проф. Успенскаго (О вновь открытомъ пурпуровомъ кодексѣ Евангелія)? доложеннаго на X арх. съѣздѣ въ Ригѣ(см. Арх. Изв. и Зам. 1886 г., NoNo 9--10, или Филол. Обозр., т. XI, стр. 113).}.
   Сармисахлійскій кодексъ Евангелія долженъ былъ заключать 456 листовъ, но изъ нихъ сохранилось лишь 182, слѣдовательно 274 утрачены {Изъ 274 листовъ слѣдуетъ выдѣлить 45 листовъ, находящихся въ библіотекахъ Вѣны (2), Рима (Bibi. Vaticana) (6), Лондона (4), Патмоса (33). Еще Тишендорфъ изслѣдовавъ эти отдѣльные листы, призналъ ихъ происходящими изъ одного кодекса N (см. его Monumenta sacra inedita, L. 1846). Въ настоящее время не подлежитъ сомнѣнію, что эти листы, разсѣянные по разнымъ библіотекамъ, всѣ происходятъ изъ даннаго Сармисахлійскаго кодекса. См. Извѣстія, стр. 167.}.
   Что касается вѣка даннаго кодекса, то онъ можетъ быть опредѣленъ только приблизительно, такъ какъ сармисахлійская рукопись не имѣетъ даты. Однако, спеціалисты, уже раньше изучавшіе отдѣльные листы сармисахлійскаго Евангелія, пришли къ заключенію, что они восходятъ къ Y или VI столѣтію; съ этимъ заключеніемъ согласны и нынѣшніе изслѣдователи всей рукописи.
   Сармисахлійское Евангеліе представляетъ много любопытныхъ сторонъ съ точки зрѣнія особенностей текста и языка. Изъ особенностей перваго рода отмѣтимъ пропускъ разсказа о женѣ блудницѣ (т.-е. Ев. Іоанна, гл. VIII, стихи 1--11), что касается особенностей языка, то въ этомъ отношеніи филологамъ предстоитъ новая интересная работа, такъ какъ сармисахлійскій кодексъ, представляя собою почтенную древность, являетъ нерѣдко интересныя уклоненія отъ "каноническихъ" формъ древне-греческаго языка. Кромѣ того, языкъ этого Евангелія интересенъ и въ томъ отношеніи, что онъ несомнѣнно заключаетъ въ себѣ слѣды древней живой рѣчи, невольно внесенные въ текстъ писцомъ; другими словами, въ текстѣ сармисахлійскаго Евангелія встрѣчаемъ слѣды какого-то древняго діалекта {Такъ, напримѣръ, вм. долгаго е ("эта"), а также вм. еі писецъ иногда пишетъ i; вм. ai -- е и т. д.}.
   Будемъ надѣяться, что сармисахлійскій кодексъ будетъ изданъ по возможности въ непродолжительномъ времени и притомъ именно такъ, что воспроизведеніе его будетъ въ состояніи замѣнить оригиналъ. Если тѣ европейскія библіотеки, въ которыхъ хранятся обрывки сармисахлійскаго Евангелія, смотрятъ на нихъ какъ на величайшую свою драгоцѣнность, если Ватиканская библіотека, въ видѣ юбилейнаго подарка папѣ Льву XIII, преподнесла роскошнѣйшее изданіе фрагментовъ сармисахлійскаго Евангелія, то не можетъ быть сомнѣнія, что будущіе издатели всею сармисахлійскаго кодекса преподнесутъ ученому міру изданіе, отвѣчающее всѣмъ требованіямъ современной науки.

-----

   Первый томъ Извѣстій заканчивается "Хроникой", въ которой мы знакомимся съ новостями по археологіи какъ Греціи, такъ и Востока. Отдѣлъ этотъ очень интересенъ, и расширеніе его въ будущемъ весьма желательно.
   Въ этой "Хроникѣ" обращаютъ на себя особенное вниманіе статьи г. А. Пападопуло-Керамевса и г. С. В. Арсеньева. Первый помѣстилъ статью (на греческомъ языкѣ) подъ заглавіемъ Археологическія находки въ Греціи, въ которой собралъ выписки изъ различныхъ греческихъ мѣстныхъ газетъ о новостяхъ археологіи. Всѣмъ извѣстно, какъ иногда интересныя научныя замѣтки пропадаютъ безслѣдно, будучи помѣщены на столбцахъ ежедневной газеты. Мысль г. Попадопуло-Керамевса -- собирать газетныя извѣстія о находкахъ, раскопкахъ и т. д.,-- тѣмъ болѣе заслуживаетъ одобренія, что въ его статьѣ находимъ выдержки не только изъ газетъ греческой столицы, но также изъ многихъ провинціальныхъ изданій.
   Г-нъ Арсеньевъ, консулъ въ Іерусалимѣ, помѣстилъ любопытный обзоръ археологической дѣятельности различныхъ учрежденій и обществъ въ Палестинѣ. Изъ этой статьи мы узнаемъ, что "въ Іерусалимѣ почти всѣ научныя силы сосредоточиваются въ училищѣ библейскихъ наукъ при доминиканскомъ монастырѣ св. Стефана (École Biblique) и въ мѣстномъ отдѣлѣ Англійскаго Палестинскаго Общества (Palestine Exploration Fund)".

-----

   На этомъ мы заканчиваемъ обзоръ перваго тома Извѣстій Русскаго Археологическаго Института въ Константинополѣ. Какъ можно видѣть, онъ не ограничивается одними статьями по византиновѣдѣнію, которое составляетъ главную цѣль занятій института, но захватываетъ также и области, съ одной стороны, древне-классическаго, съ другой -- восточнаго міра. Мы можемъ только привѣтствовать такое расширеніе научнаго горизонта Археологическаго института уже съ перваго года его существованія.

Л. Мсеріанцъ.

"Русская Мысль", кн.VII, 1897

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru