Н. А. Морозов
Стихотворения
----------------------------------------------------------------------------
Поэты-демократы 1870-1880-х годов.
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.
Л., "Советский писатель", 1968
Биографические справки, подготовка текста и примечания В.Г. Базанова,
Б.Л. Бессонова и А.М. Бихтера
----------------------------------------------------------------------------
СОДЕРЖАНИЕ
Биографическая справка
124. Друзьям
125. В Доме предварительного заключения
126. Проклятие!
127. В заключении
128. Памяти 1873-75 гг.
129. "Некуда деться от муки и боли!.."
130. "Сгинули силы..."
131. Тюремные видения
132. Перед судом
133. Цепи
134. Борьба
135. Ночью
136. "Милый друг, безумно смелый..."
137. Тайное собрание
138. Завет
139. "Там, средь движенья..."
140. На границе
141. Под поэтами-телеграфистами (В нижнем этаже шлиссельбургских камер)
142. Светоч
143. Людмиле Волкенштейн
144. Вере Фигнер. Ко дню рождения
145. Прости
146. Снежинка
147. На заре
148. Зимой
149. Море и сердце. Памяти дуврских утесов
150. Из старых воспоминаний
151. "Безоблачно мое сегодня настроенье
152. Знак. Из Виктора Гюго
153. Надпись в каземате
154. В поезде
155. "В мире вечного движенья..."
156. Полярная звезда
157. "Внизу спустился сон над каждою былинкой..."
158. "Как дивно хорошо в сияньи зимней ночи!.."
159. "Мы умираем только для других..."
Николай Александрович Морозов родился 25 июня 1854 года в имении
Бор_о_к Ярославской губернии. Матерью его била крепостная крестьянка А. В.
Морозова; отец - молодой богатый помещик Щепочкин, который влюбился в свою
крепостную, дал ей вольную и женился на ней. Сын от этого брака (не
освященного церковью) получил фамилию матери.
Николай Морозов воспитывался в доме отца, отличаясь с детства большой
любознательностью и особым пристрастием к естественным наукам: он собирал
гербарии и коллекции минералов, читал книги из домашней библиотеки, по ночам
забирался на крышу дома и часами изучал звездное небо. Пребывание Морозова в
московской классической гимназии, куда он поступил в 1869 году, было
непродолжительным. За активное участие в организации "тайного общества
естествоиспытателей-гимназистов" и издание рукописного нелегального
гимназического журнала, в котором наряду с научными статьями помещались и
заметки на политические темы, Морозов был исключен из 6-го класса.
В начале 1870-х годов Морозов знакомится с видными
революционерами-народниками С. М. Кравчинским, Д. А. Клеменцем и другими и
вскоре принимает участие в пропаганде освободительных идей среди
крестьянства. В этой работе, переодеваясь и выдавая себя то за кузнеца, то
за сапожника, Морозов проводит лето 1874 года, переходя из деревни в
деревню, ведя беседы с крестьянами, читая и распространяя среди них
запрещенную литературу. Когда начались массовые аресты среди народников,
Морозов возвращается в Москву, где подвергается преследованию полиции.
Вскоре, в том же 1874 году, он вынужден был уехать за границу. В Женеве
Морозов устанавливает связи с русскими эмигрантами, становится редактором
бакунинского журнала "Работник", сотрудничает в лондонской газете "Вперед!",
издаваемой П. Л. Лавровым. Здесь же он был принят в члены Интернационала.
В 1875 году он пытается вернуться в Россию нелегально, но на границе его
задерживают жандармы, как одного из "самых опасных русских заговорщиков".
{Под этим определением фамилия Морозова значится в списке лиц, который был
тайно разослан правительством по всем полицейским учреждениям империи для
усиленного розыска и препровождения в тюрьму.}
С 1875 по 1878 год Морозов провел в Петербургском доме предварительного
заключения. Не теряя времени даром, пытаясь, по возможности, заниматься
математикой, физикой, астрономией, он в тюрьме изучал иностранные языки,
готовился к деятельности профессионального революционера. Там были написаны
и первые его стихотворения. Во время заключения Морозов привлекался к суду
по "процессу 193-х", который длился почти три месяца. В результате он был
вновь приговорен к тюремному заключению, но ему был зачтен трехгодичный срок
его пребывания в тюрьме.
По выходе из тюрьмы Морозов, узнав, что приговор над ним подлежит
пересмотру, как "слишком мягкий", тотчас же переходит на нелегальное
положение. К этому времени относится его вступление в организацию
революционных народников "Земля а воля", где он вскоре становится одной из
руководящих фигур. Вместе с Г. В. Плехановым он редактирует журнал "Земля и
воля". Ввиду наметившихся разногласий с Плехановым, отрицавшим
индивидуальный террор как метод политической борьбы, Морозов создает особый
орган - "Листок "Земли и воли"", посвященный пропаганде террора, и, наконец,
в 1879 году входит в состав террористической группы с девизом "Свобода или
смерть", тайно возникшей внутри "Земли и воли". После окончательного раскола
"Земли и волн" Морозов был членом Исполнительного комитета "Народной воли"
(в него входили также А. И. Желябов, С. Л. Перовская, А. Д. Михайлов, В. Н.
Фигнер и другие) и редактором ее печатного органа.
Следуют одно за другим покушения на Александра II, в подготовке которых
Морозов принимает активное участие. В 1880 голу ему вновь приходится
эмигрировать за границу. Во время своей поездки в Лондон он знакомится и
беседует с К. Марксом.
Извещенный письмом Софьи Перовской о необходимости его возвращения на
родину, Морозов в 1881 году делает вторичную попытку перейти русскую границу
и вновь попадает в руки жандармов. В 1882 году по "процессу 20-ти" Морозов
был присужден к пожизненному заключению, которое отбывал сначала в
Алексеевской равелине Петропавловской крепости (4 года), а затем, с 1834
года, - в Шлиссельбургской крепости (21 год). Он был освобожден по амнистии
только осенью 1905 года, после 25-ти лет одиночного заключения.
Все годы пребывания в Шлиссельбургской крепости Морозов посвятил
разработке занимавших его научных вопросов, главным образом в области химии
и астрономии. Невероятным усилием воли он заставлял себя работать, писать,
делать вычисления, составлять таблицы. Это позволило ему тотчас после выхода
из тюрьмы опубликовать одну за другой свои работы: "Периодические системы
строения вещества" (1907), "Д. И. Менделеев и значение его периодической
системы для химии будущего" (1908). Тогда же, во время заточ ения, было
создано и большинство его стихотворений, напечатанных им в книге "Звездные
песни". Выход этой книги в 1910 году вызвал судебное преследование и новое
годичное заключение, которое Морозов отбывал в Двинской крепости. Год
пребывания в тюрьме Морозов использовал для написания своих мемуаров.
{"Повести моей жизни", тт. 1-4, Пг., 1916-1918 (изд. 3-е - тт. 1-2, М.,
1965).}
После Октябрьской революции Морозов целиком посвятил себя
научно-педагогической и общественной деятельности. Он был избран директором
Естественно-научного института имени П. Ф. Лесгафта, почетным членом
Академии наук СССР.
Перу Морозова принадлежат книги "Откровения в грозе и буре" (1907) и
"Христос" (семитомный труд 1924-1932 годов), в которых он на основе данных
астрономии и геофизики пытался обосновать совершенно новую концепцию
всемирной истории, не представляющую научной ценности, но по-своему
примечательную.
Последние годы Морозов жил на родине, в имении Борок Ярославской
области, которое было закреплено за ним по личному указанию В. И. Ленина.
Умер Морозов на 93-м году жизни, 30 июля 1946 года.
Стихи Морозова 1870-1880-х годов печатались в сборниках и периодических
изданиях вольной русской печати за рубежом; также за границей был издан и
первый сборник стихов Н. А. Морозова "Стихотворения 1875-1880" (Женева,
1880). Революционные события 1905 года и последовавшая за ними амнистия
Морозова дали возможность опубликовать первые легальные сборники его
стихотворений: "Из стен неволи. Шлиссельбургские мотивы" (Ростов-на-Дону,
СПб., 1906) и "Звездные песни" (М., 1910). Только после Октябрьской
революции был издан почти исчерпывающий свод поэтических произведений
Морозова: "Звездные песни. Первое полное издание всех стихотворений до 1919
г." (кн. 1-2, М., 1920-1921).
124. ДРУЗЬЯМ
В долгой, тяжелой разлуке
Целые годы прошли;
Горя, страданья и муки
Много они принесли...
Стал я о воле смутнее
Помнить, как будто о сне...
Только друзья всё яснее
Здесь вспоминаются мне.
Часто сквозь сумрак темницы,
В душной каморке моей,
Вижу я смелые лица
Верных свободе людей.
Часто, как будто живые,
В этой тиши гробовой
Образы их дорогие
Ясно встают предо мной...
Всё здесь они оживляют,
Всё согревают они,
Быстро в душе пробуждают
Веру в грядущие дни...
Кажется, вот раздается
Голос их здесь, в тишине...
Словно струя пронесется
Воздуха с воли ко мне!
Знаю я, темные силы
Их не согнут перед злом, -
Будут они до могилы
Биться с народным врагом!
1875
Петропавловская крепость
125. В ДОМЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИИ
Комнатки, точно пчелиные соты,
Стройно и плотно, рядами, стоят;
Люди в них тихо, без дел и заботы,
Словно личинки в тех сотах, сидят.
Самою чистою пылью одеты
Стены кругом, от окон до дверей,
Лишнего воздуха, вредного света
Нет - как ума в голове у царей.
Точно орехам под их скорлупою,
Так нам уютно в каморке пустой!
Сколько удобств!.. И за нашей стеною
Стали мы бодры, как мухи зимой!..
<1877>
126. ПРОКЛЯТИЕ!
Проклятие! Пиши стихи в тюрьме,
Когда на воле ждет не слово - дело!
Да, жить одной мечтою надоело...
Бесплодно бьется мысль в моем уме...
Когда к борьбе с неправдой злой
Стремится всё живое,
Когда повсюду гнет тупой
Да рабство вековое,
Тогда нет сил в тюрьме сидеть
И песни о неволе петь.
Тогда, поэт, бросай перо скорей
И меч бери, чтоб биться за свободу:
Стесненному неволею народу
Ты не поможешь песнею своей...
Нет! Не рожден поэтом я!..
Средь грез и рифм забыться
Я не могу! Душа моя
К борьбе с врагом стремится!
И муза мне на ум нейдет...
Лишь жажда воли сердце рвет!
<1877>
127. В ЗАКЛЮЧЕНИИ
Голые стены, тюремные думы,
Как вы унылы, темны и угрюмы!..
Скверно в неволе без дела лежать,
Целые годы о воле мечтать...
Всё здесь так тихо, безжизненно, бледно...
Годы проходят бесплодно, бесследно,
Тянутся долго недели и дни, -
Скуку тупую наводят они...
Мысли тупеют от долгой неволи,
Тяжесть в мозгу от мучительной боли,
Даже минута как вечность долга
В этой каморке в четыре шага!
Душно под низким, запачканным сводом,
Силы слабеют сильней год за годом,
Давит собой этот каменный пол,
Этот железный прикованный стол,
Эта кровать, этот стул, что прибиты
К стенам, как будто могильные плиты.
В вечном молчаньи, суровом, немом,
Даже себя сознаешь мертвецом!
Наглухо рамы двойные забиты,
Грязью и пылью все стекла покрыты,
Муха заснула на грязной стене,
Лапки скрестивши на темной спине...
Полночь пришла...
Бой часов раздается,
Резко их звук в коридоре несется...
Давит, сжимает болезненно грудь,
Гложет тоска...
Не удастся заснуть...
<1877>
128. ПАМЯТИ 1873-75 гг.
Я врагами в тюрьме погребен,
Но живу всё еще год от году...
В дни тяжелой борьбы за свободу
Было время моих похорон.
За железной тюремной решеткой,
За сырой и холодной стеной
Ярким светом горят предо мной
Эти дни моей жизни короткой.
Вспоминается мне та пора,
Как по нивам родимого края
Раздалось, мужика пробуждая,
Слово братства, свободы, добра...
Как в смятеньи подняли тревогу
Слуги мрака, оков и цепей
И покровом терновых ветвей
Застилали к народу дорогу...
Как в борьбе с их несметной толпой
Молодая, могучая сила,
Погибая, страну пробудила,
И проснулся рабочий на бой...
Вы, друзья, что в борьбе уцелели,
Тоже здесь вспоминаетесь мне...
Лучше ль вам на родной стороне?
Ближе ль, братья, стоите вы к цели?
Тяжкий крест привелось вам принять,
Легкий жребий мне выпал на долю:
Трудно жить и бороться за волю,
Но легко за нее умирать.
Трудно жить, чтоб порой не дрожала,
На врага подымаясь, рука,
Чтобы сил не съедала тоска,
Если счастье в борьбе изменяло,
Чтобы в том, кто восстал за любовь,
Вплоть до двери холодного гроба
Не смолкала могучая злоба
И кипела бы мщением кровь!
<1877>
129
Некуда деться от муки и боли!..
Порча какая случилася, что ли,
Желчь ли во мне разлилась в эту ночь, -
Право, не знаю! Но только невмочь!
Против любимой недавно отчизны
Льются из сердца слова укоризны...
Русская жизнь! Средь густой темноты
Как неуклюже сложилася ты!..
Родина-мать! Нет ни счету, ни сметы
Змеям, что были тобою пригреты, -
Дедов вина и беспечность отцов
Создали целое племя рабов!..
Всюду душил тебя льстивый сенатор,
Хищный чиновник, жандарм, император,
Поп и помещик, судья и купец;
Грабил последний судейский писец...
Ты же - ты только терпела, страдала,
Вечно трудилась и вечно молчала;
И средь громадной родимой земли
Вечно валялся народ твой в пыли...
Нет! Разойдись ты, тоска гробовая!
Злу не поможешь, лениво страдая;
Некогда плакать, не время стонать,
Надобно делу все силы отдать!..
Родина-мать! Разверни свои силы,
Жизнь пробуди средь молчанья могилы!
Встань! Угнетенье и тьму прекрати
И за погибших детей отомсти!
<1877>
130
Сгинули силы...
Тускло сияние дня...
Холод могилы
Обнял, как саван, меня...
Те же всё стены,
Тяжесть тупая в уме,
Нет перемены!
Глухо и душно в тюрьме.
Чаша всё ближе,
Мало осталось пути...
Благослови же,
Родина-мать, и прости!..
<1877>
181. ТЮРЕМНЫЕ ВИДЕНИЯ
1
Однажды я в башне тюремной лежал,
Тоска мою грудь надрывала,
В окошко порывистый ветер стучал,
И лампочка слабо мерцала.
В каморку сквозь тучи светила луна,
Решетку ее озаряя;
Болезненно, бледно глядела она,
Как смотрит дитя, умирая.
Той темною ночью всё виделись мне
10 Унылые жизни картины:
Я думал о воле, родной стороне,
Мне грезились нивы, равнины
И бедные хижины с бедной землей,
Покрытые кровью народной...
И много картин тех прошло предо мной
В тот вечер сырой и холодный.
2
Казалось, иду я тернистым путем
Один по кургану крутому;
Терновник мне в платье вцепился кругом,
20 И трудно идти мне, больному.
Везде непроглядною, черною мглой
Степная равнина одета,
И мрачно и душно в пустыне глухой,
И нет в ней ни жизни, ни света.
Там только, как смутные тени, стоят
Какие-то робкие люди:
Глаза их потухшие в землю глядят,
И впали иссохшие груди.
Темно, неприветно в глухой стороне,
30 Молчит всё в природе глубоко;
И только, я слышу, в ночной тишине
Их песня звучит одиноко:
"Таится болезненно в бедном уме
Сознанье тяжелой неволи,
Весь век свой мы прожили в рабстве и тьме,
Не видев ни счастья, ни воли.
Под вечным трудом мы клонились без сил,
Без хлеба и крова мы жили,
Нас ветер зимой в непогоду знобил,
40 Оковы и цепи давили.
Мы жили в бесплодных и диких степях,
В безвестной глуши умирали,
И часто в подземных, сырых рудниках
Напрасно мы смерть призывали.
Вся жизнь наша долгой отравой была,
Ряд бедствий, страданий и муки;
Ничтожные против гнетущего зла,
Без сил опускаются руки!..
И песня, тоски бесконечной полна,
50 Звучит и вдали замирает...
Но всё безучастно. Кругом тишина,
И мрак свой покров не снимает;
Не выглянет небо меж туч полосой,
Блеснувши светил хороводом,
И ветер не дунет живящей струей
Над темным, забитым народом.
3
Мой путь зарастает сильней и сильней...
Туман, точно саван, ложится...
Усталый иду я по грудам камней,
60 И ум мой болит и мутится...
Я вижу: Царь-колокол правит землей,
Пред ним всё живущее гнется,
Он громко гудит над густою толпой,
Тот гул далеко раздается:
"Проклятый навеки всевышним отцом
И с сердцем, грехом омраченным,
Ты должен быть бедным, покорным рабом,
Служить для других осужденным.
Ты должен смириться душой навсегда,
70 Обиды сносить молчаливо,
Страдать под ярмом векового труда
И крест свой нести терпеливо.
Люби свои цепи, неволю люби,
Томись безотрадной заботой,
Смиряй свою душу и тело губи,
Работай, работай, работай!
Гони наслажденья, трудись в тишине,
Ты темным родился и грешным!..
Иль будешь ты проклят и в адском огне
80 Погибнешь во мраке кромешном!"
И тучею черной на гул тот идут
Попы и монахи тупые,
Высоко хоругви и чаши несут
Служители мрака слепые.
И тихо проходят они по лугам,
По нивам, полям - с образами,
По хижинам бедным, большим городам,
По дальним дорогам - с крестами;
И где ни пройдут - всюду мрак над страной
90 Ложится как саван суровый,
И давит он мысль человека собой,
Как крышкою гроба свинцовой...
4
Всё камни, овраги... Как долог мой путь!
Всё дальше и дальше он вьется...
И негде пристать, и нельзя отдохнуть...
Чу!.. Грохот навстречу несется...
Я вижу: Царь-пушка во мраке густом
Грохочет, губя что ни встретит,
И светом багровым на небе ночном
100 Кровавое зарево светит.
Над лужами крови, над мерзлой землей,
Над грудами ядер разбитых
Томится народ, и с томящей мольбой,
Упав над телами убитых,
Он просит пощады за то, что искал
От грозной неправды спасенья
И, вставши, бесправных рабов призывал
На бой против зла, угнетенья,
Но Пушка грохочет: "Клонись предо мной,
110 Ты, подлое, рабское племя!
Пока существует земля под тобой
И в вечность бегущее время
Еще не угасло, - нигде не найдешь
Свободы и правды на свете!
Рабом родился ты, рабом и умрешь,
И будут рабы твои дети!"
Напрасны мольбы перед силою злой...
И клонятся темные люди
Над мокрой от крови погибших землей,
120 Пред силой ревущих орудий.
И роем пчелиным, несметным идут
Служители грозного бога:
Оковы и пыток орудья несут,
И всюду лежит им дорога.
И блеском железным, щетинясь, блестят
Штыки их, средь дыма сверкая;
И медные каски во мраке горят,
Пожар и огонь отражая.
И едут, и мчатся народа бичи:
130 И грубый жандарм, и сенатор,
И судьи - несчастной страны палачи, -
И с ними палач-император.
То старое рабство привычной стезей
Идет, всё губя и терзая,
И зарево ярче горит над страной,
Мученья людей освещая...
5
Мой путь пропадает... Трудней и трудней
Идти по пустыне холмистой...
Как жарко средь этих песков и полей,
140 На этой дороге тернистой!
Темно - как в гробу; на земле, в небесах
Природа как будто застыла...
На западе дальнем, крутясь в облаках,
Свистя, непогода завыла...
И вздрогнул весь мир от конца до конца,
Лик прежних царей помрачился,
И образ царя, Золотого Тельца,
Средь мрака и дыма явился.
Всё стихло. Лишь воронов стая снует,
150 Навстречу тирану слетаясь,
Да полчище слуг на колени встает,
Пред новым царем преклоняясь...
Ревет он к народу: "Незыблем закон
Борьбы за богатство и силу;
Страдать терпеливо ты им осужден,
Трудиться весь век до могилы;
Напрасны о равенстве, братстве слова,
Где слабого сильный терзает.
Успех или гибель! Вот глас божества,
160 Что миром века управляет!"
И вижу я: движутся массой густой,
Как стаи голодных вампиров,
И золота слитки проносят с собой
Толпы фабрикантов, банкиров;
Фабричные трубы весь воздух коптят,
Поднявшись средь каменных сводов;
Как адские пасти, в долинах стоят
Высокие группы заводов;
Там злятся машины, гремят и ревут,
170 Шипят, точно змеи, насосы,
И тело, и кости рабочего рвут,
Мелькая, как в вихре, колеса...
И алчное войско всё больше растет,
Всю землю собой наполняет,
И копотью, гарью кругом отдает,
И всё перед ним погибает...
6
Мой путь прекратился. В тумане и мгле
Всё скрылось под ночью глубокой,
И вот я стою на высокой скале
180 Без сил, весь в крови, одинокий...
Отсюда я вижу средь тьмы облаков,
Что скрыто от взоров другого, -
Я вижу теченье могучих веков
И долю народа родного.
Мертва и спокойна лежит предо мной
Страна векового застоя.
Орел безобразный, с двойной головой,
Парит средь ночного покоя.
Там гады и черви повсюду кишат
190 И хищные птицы летают;
Как будто могилы, там тюрьмы стоят,
И стоны рабов не смолкают.
В ней здание рабства, средь вьющихся змей,
Стоит широко и громадно;
И трое безумных, жестоких царей
Терзают народ беспощадно.
И вдруг в этой тьме гробовой разлились
Могучая жизнь и волненье,
Какие-то люди во тьме поднялись,
200 И слышу я гимн пробужденья:
"О родина! Долго ль ты будешь страдать
Под бременем горькой невзгоды?
И долго ль позорно ты будешь молчать
На голос призывный свободы?
Встань, бедный народ! Подымитесь, рабы,
И в битву идите скорее!
Довольно вы гнулись под игом судьбы!
Разбейте оковы! Смелее!"
И гордый призыв по полям пролетел,
210 И массы на троны восстали,
И мрак застонал, загудел, зашипел,
И в страхе цари задрожали.
Задвигались гады, цепляясь кругом,
И с громом земля расступилась,
И здание рабства с двуглавым орлом,
Сломившись, треща, провалилось.
И много людей под собой в влубине
В паденьи своем раздавило;
Но с ними пропала и тьма в той стране,
220 И рабства губящая сила.
И тучи исчезли с туманом густым,
Разбились оковы народа,
И вся ожила под лучом золотым
Весеннего солнца природа...
Но тут я проснулся... В каморке глухой
Всё было темно, безучастно;
И месяц сиял над моей головой
Так бледно, бездушно, бесстрастно...
1876 или 1877
132. ПЕРЕД СУДОМ
Приумолкла тюрьма,
Всюду тишь и покой...
И царит над землей
Полусвет, полутьма.
Что-то мрачно глядит
Нынче келья моя...
Хоть послушаю я,
Громко ль сердце стучит...
Чу!.. За дверью идут,
Слышен говор людей...
Близок час, - поведут
Нас на суд палачей.
Но ни просьб, ни мольбы
И в последний наш час
Наши судьи-рабы
Не услышат от нас!..
Пусть уныла тюрьма,
Пусть повсюду покой,
Пусть царит над землей
Полусвет, полутьма,
Но и в этой глуши,
Где так долги года,
Нашей вольной души
Не сломить никогда!
Чу! в тиши гробовой
Снова слышны шаги,
Приходите ж за мной
Вы скорее, враги!..
18 октября 1877
133. ЦЕПИ
Скованы цепи...
Кто же их будет носить?
Взятый ли в степи
Беглый, уставший бродить?
Вор ли, грабитель,
Схваченный ночью глухой?
Или служитель
Братства идеи святой?
1878
134. БОРЬБА
Могучее слово
Во мгле прозябанья
Свет истины новей
Приносит в сознанье
Немого раба.
По гордую силу,
И твердую волю,
И мощь - до могилы
Не падать в неволе -
Дает лишь борьба.
Пред грозной борьбою
За свет бесконечный
Над дольней землею
Царящее вечно
Насилье бежит.
Лишь в битве с врагами,
В годины невзгоды,
Великое знамя
Вселенской свободы
Народ водрузит.
<1879>
185. НОЧЬЮ
Всё тихо. Небесных светил мириады
Мерцают в лазурной дали.
Широкою тенью легли
По Волге прибрежных обрывов громады...
В равнинах и звери, и птицы, и гады
Умолкли и в норы ушли.
О, как хорошо средь природы живется!
Тепло и спокойно везде...
Всё спит на земле и в воде...
Лишь только на мельнице шум раздается
И грустная песня от барки несется
О горе, о вечном труде...
За рощею видны фабричные своды
Да окна трактира блестят.
И в сердце вливается яд:
"Одни только пасынки вольной природы,
Не ведая счастья, не зная свободы,
Одни только люди не спят!.."
О люди! Среди бесконечного мира,
Где нет ни рабов, ни царей,
В тиши этих чудных ночей,
Вы - чуждые гости средь чуждого пира...
Вселенная - царство свободы и мира,
А вы - достоянье цепей...
<1879>
136
Милый друг, безумно смелый,
Честный и живой,
Быстро время пролетело
Наших встреч с тобой!
Если я к тебе, бывало,
Мрачный приходил
И, подавленный, усталый,
С грустью говорил
О тоске невыносимой,
Что людей гнетет
В этой жизни нестерпимой
Горя и невзгод, -
Ты рассеянно молчала,
Слушая меня,
И скучала, и зевала,
Сон едва гоня.
Но когда в порыве новом
Речь я заводил
О борьбе с врагом суровым
До последних сил,
Снова клялся за свободу
Душу положить
И врагам за все невзгоды
Братьев отомстить, -
Все черты твои светлели, -
Нет следа тоски!
И глаза твои горели
Словно огоньки...
<1879>
137. ТАЙНОЕ СОБРАНИЕ {*}
{* Написано совместно с Д. К<леменцем>.}
Уж как в Третьем отделенья,
По цареву повеленью,
Храбрый Дрентельн-генерал
Всех жандармов собирал.
Чтоб царю служили смело,
Наливал по рюмке целой,
По полтиннику дарил,
"Эй, ребята! - говорил. -
Подозрительные лица
10 Появилися в столице,
И бунтуют, и мутят,
И царя убить хотят!
Уж вы, синие мундиры!
Обыщите все квартиры.
Мной на то дана вам власть -
Знай тащи, ребята, в часть!
Если где сопротивленье -
В зубы бей без рассужденья.
Сам, мол, Дрентельн-генерал
20 Отвечает за скандал!"
Но, исполнены печали,
Голубые отвечали:
"Ах, отец ты наш родной,
Предводитель удалой!
Показали бы примерно,
Как тебе мы служим верно,
Да сумнительно, вишь, тут -
Сохрани господь - убьют!"
На такое заявленье
30 Молвил Дрентельн без смущенья:
"Стой, ребята, не страшись!
Вот перцовка - подкрепись!
Дам на каждого две роты
Государевой пехоты,
Казаков прибавлю взвод -
Знай подталкивай вперед!..
Всем отрядом, душ хоть в триста,
Двиньтесь вы на нигилиста,
Навалитесь на него -
40 И не пикнет ничего!"
Тут жандармы ободрились,
Усмехнулись, поклонились,
И ответил бодро всяк:
"Ладно будет, коли так!
Уж послужим мы престолу,
Уничтожим мы крамолу,
И всем недругам твоим
В кровь мы зубы раздробим!"
И пошли у нас в столице
50 Рыскать синих вереницы;
Хочет доблестная рать
Целый Питер обыскать!
<1879>
138. ЗАВЕТ
П. С. Поливанову
Когда овладеет душою печаль,
Ты вспомни, что скрыта грядущего даль
В тумане от нашего взора,
Что жизнь наша часто страдании полна,
Но вдруг озаряется счастьем она,
Как полночь огнем метеора.
Не надобно в жизни излишних вериг!
Ведь каждый мучительно прожитый миг
На близких тебе отзовется!
Всецело должны мы для ближнего жить,
Должны для него мы себя сохранить
И бодро с невзгодой бороться!
В тяжелые дни испытаний и бед
Дает нам Вселенная вечный завет,
Который гласит всем скорбящим:
"Во имя надежды, во имя любви,
В несчастье грядущим и прошлым живи,
А в счастье живи настоящим!"
Конец 1370-х годов
139
Там, средь движенья
Вечных систем мировых,
Нет треволненья
Бурь и страданий земных.
Здесь же народы,
Вечно в цепях и крови,
Ищут свободы,
Правды, добра и любви...
<1880>
140. НА ГРАНИЦЕ
И вот опять она, Россия...
Опять и церкви, и кресты,
И снова вижу на пути я
Следы старинной нищеты.
Опять жандармские ливреи
Цветами яркими блестят,
И выраженье: "Мы - лакеи!"
Черты опричников хранят.
Опять насилия и слезы...
И как-то чудится во мгле,
Что даже ели и березы
Здесь рабски клонятся к земле!..
1881 (?)
141. ПОД ПОЭТАМИ-ТЕЛЕГРАФИСТАМИ
(В нижнем этаже шлиссельбургских камер)
Я в камере моей - как в лондонском тоннеле,
Где мощная река несется в вышине.
Безмолвно целый день лежу я на постели
В задумчивых мечтах, в спокойном полусне.
А там, над головой, гремящие потоки
Лирических стихов несутся надо мной,
Бушуют и шумят рифмованные строки
И хлещут в стену мне грозящею еолной.
1888
142. СВЕТОЧ
Искал он к правде путь далекий
В юдоли лжи и пошлых дел.
Его окутал мрак глубокий,
А с неба светоч не горел.
Но в мире гнета и стяжанья,
Где трудно к истине идти,
Он видел в трепетном сияньи
Могилы павших на пути...
И с них любви нетленный пламень
Ему дорогу осветил,
И не споткнулся он о камень
В хаосе зла и темных сил...
1889
143. ЛЮДМИЛЕ ВОЛКЕНШТЕЙН
Полна участья и привета
Среди безмолвия и тьмы,
Она сошла, как ангел света,
Под своды мрачные тюрьмы.
Была чарующая сила
В душе прекрасной и живой,
И жизнь она нам обновила
Своей душевной чистотой.
В глухой тюрьме она страдала
Среди насилия и зла,
Потом ушла и не узнала,
Как много света унесла.
Есть в мире души, - их узнаешь
Лишь в дни гонений и утрат,
Но мир за них благословляешь
И жизнь за них отдать бы рад!
Вторая половина 1890-х годов
144. ВЕРЕ ФИГНЕР
КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ
Пусть наш привет твои невзгоды,
О милый друг мой, облегчит!
Пусть пролетит сквозь эти своды
И светлым ангелом свободы
Тебя в темнице посетит!
И пусть за годы испытанья,
Как в ясный вечер после бурь,
Увидишь ты конец страданья,
И в блеске чудного сиянья
В грядущем вечную лазурь!
<1904>
145. ПРОСТИ
Посвящено Вере Фигнер при увозе ее
из Шлиссельбургской крепости
Пусть, мой друг дорогой, будет счастлив твой путь
И судьба твоя будет светлей!
Пусть удастся с души поскорее стряхнуть
Злые чары неволи твоей!
Скоро, милый мой друг, вновь увидит твой взор
Лица близких, родных и друзей,
(Окружит тебя вновь беспредельный простор
И раздолье лугов и полей!
Ночью встретят тебя и развеют твой сон
Миллионами звезд небеса,
И увидишь ты вновь голубой небосклон,
И холмы, и ручьи, и леса!
Всё, чего столько лет ты была лишена,
Что в мечтах обаянья полно,
Вдруг воскреснет опять, и нахлынет волна
Прежних чувств, позабытых давно!
Пусть же, милый мой друг, будет счастлив твой путь,
Скоро будешь ты снова вольна,
И успеешь усталой душой отдохнуть
От тяжелого долгого сна!
1 сентября 1904
146. СНЕЖИНКА
С серого неба, где туч покрывало
Низко спустилось над кровлей тюрьмы,
Тихо ко мне на рукав ты упала,
Вестница близкой зимы.
Где ты, снежинка, носилась по воле?
Кто тебя в край наш занес?
Что тебе надобно в царстве неволи,
В царстве страданий и слез?
Лучше б легла ты на снежной вершине
Дальней свободной страны,
Там тебе в дикой, безлюдной пустыне
Снились бы чудные сны.
Там ты смотрела б на синее море,
В солнечных грелась лучах
И не узнала б о муке и горе
В наших забытых стенах!
- Нет! не хотела я целые годы
В снежной лежать вышине,
Я принесла тебе весть со свободы,
Весть о далекой весне.
Пусть цепенеет в холодном недуге
Скованный север земли, -
Яркое солнце сияет на юге,
Пышно цветы расцвели.
Солнце согрело свободные страны,
Всё там приволье и свет,
И чередою валы океана
Шлют тебе братский привет!
Там я возникла в бушующем море,
В вечной стихийной борьбе,
И пролетела в небесном просторе
С весточкой этой к тебе.
1905
147. НА ЗАРЕ
Вот и рассвет над землей занимается;
Бледно алеет восток...
В облачной дымке заря загорается,
Птица ночная в трущобы скрывается,
Звери уходят с дорог.
Вот и в сознаньи рассвет занимается:
Мысли несутся вольней,
Братское чувство в груди загорается,
Старых богов обаянье теряется,
Тускнут короны царей,
1905
118. ЗИМОЙ
Полно убиваться!
Полно тосковать!
Пусть снега кружатся
Под окном опять,
Пусть метель ссыпает
Горы у ворот, -
Летом всё растает,
И снега, и лед!
Полно убиваться!
Полно тосковать!
Пусть невзгоды злятся
Над тобой опять!
Хоть вражда пускает
Все гоненья в ход -
Скоро всё растает,
И вражда, и гнет!
1905
149. МОРЕ И СЕРДЦЕ
Памяти дуврских утесов
Море бушует, и воет, и плещет,
Волны грохочут и бьют мне в глаза,
Сердце же рвется, стучит и трепещет,
Мысль то потухнет, то ярко заблещет...
В море и в сердце бушует гроза.
Море умолкло, и сердце уснуло...
Больше не бьет об утесы волна...
Всё, что так ярко в душе промелькнуло,
Всё улеглося, заглохло, минуло...
В море и в сердце стоит тишина...
<1906>
150. ИЗ СТАРЫХ ВОСПОМИНАНИЙ
Печальный день... В душе уныло...
Один брожу по лесу я.
Безмолвен ум, и слабы силы...
Пойду и сяду у ручья...
Там я любил глядеть когда-то,
Как струйки чистые блестят,
Как вдалеке лучи заката
Верхи деревьев золотят.
Там всё приволье и свобода,
Там всюду жизнь ключом кипит,
И, верно, вольная природа
Мой ум усталый оживит.
Но и ручей, когда-то милый,
Сегодня чужд душе моей.
Мне веет холодом могилы
И от лесов, и от полей...
Здесь всё кругом полно отравой,
И только чудится лишь мне,
Что надо мной орел двуглавый
Парит в туманной вышине.
<1906>
151
Безоблачно мое сегодня настроенье..
Безоблачна небес глубоких синева...
Я чувствую земли могучее движенье,
Я чувствую умов великое волненье,
И рвутся из души счастливые слова:
Немая ночь прошла! Уж близок час рассвета!
Уж буря разнесла сплошные облака!
Я слышу вольный звук всемирного привета,
Я чувствую душой, что близко царство света,
Что знанья и любви республика близка!
Сентябрь 1909
152. ЗНАК
Из Виктора Гюго
Я к правде шел в глубоком мраке,
Ничей огонь мне не светил,
И я молил судьбу о знаке,
Который путь бы мне открыл.
И был мне знак: свершилось чудо!
Когда на верный путь я стал,
"Изменник!" - крикнул мне Иуда,
"Убийца!" - Каин мне сказал.
<1910>
158. НАДПИСЬ В КАЗЕМАТЕ
Под мрачной тенью бастиона,
За дверью кельи крепостной,
Где нет ни света, ни закона,
Ждал казни узник молодой.
Коптела лампа, догорая,
Чернели тени по углам,
Но, за свободу умирая,
Свободе гимн нашел он там.
Перед холодною стеною
10 Стоял он в мертвой тишине,
Там чуть заметной полосою
Тянулась надпись на стене.
Надпись
"Ни перед силой угнетенья,
Ни под злословием молвы,
Ни пред тупой угрозой мщенья
Еще не гнул я головы.
Не знал я с юности кумира,
И преклонял колени я
Лишь пред тобой, невеста мира,
20 Свобода светлая моя.
Ты для меня была святыня,
Ты для меня была - весь мир,
Моя единая богиня
И мой единственный кумир.
И в дни тяжелого изгнанья,
И в перемирьи, и в борьбе
Я жадно пил твое дыханье
И отдал жизнь мою тебе!
Увидел я твой светоч нудный...
30 И я искал тебя с тех пор
И в рощах Роны изумрудной,
И на снегах швейцарских гор.
Твой облик чудный и прекрасный
Везде стоял передо мной,
Горя в лучах, как полдень ясный,
Своею дивной красотой.
В глуши Финляндии ненастной,
Среди озер и диких скал,
С какой тебя любовью страстной
40 Я в край родимый призывал!
Что делал я в лесах дремучих,
На что решиться был готов,
Каких искал я сил могучих,
Чтоб разметать твоих врагов, -
Пусть это знают только ели,
Что по пригоркам той земли
Средь диких скал в сырые щели
Корнями мощными вросли!
И вот я здесь, в стенах страданья,
50 Последний гимн тебе пою...
Прими же в лоно мирозданья
Ты душу вольную мою!"
Кто начертил здесь надпись эту?
Кто был предшественник его?
От камней не было ответа,
И не узнал он ничего.
Пустынным, тусклым коридором
Уж палача к нему вели
И, звякнув кованым затвором,
60 Веревку в камеру внесли,...
<1910>
154. В ПОЕЗДЕ
Поезд несется. Пригорки мелькают.
Дальние елки вперед забегают,
Ближние быстро назад отстают.
Мчатся, вертятся поля и равнины,
Снова минувшего детства картины
В памяти, словно живые, встают.
Сцены забытые счастья былого!
Только лишь вон из-под крова родного
Тотчас я в поле гулять убегал.
10 Там под, высокой ветвистой рябиной,
Что поднималась одна над равниной,
Целыми днями порой я мечтал!
Вздел тогда я далекие страны,
Греет там солнце простор океана,
Искрится, блещет, сверкает волна,
И, облита золотыми лучами,
В берег песчаный, шумя тростниками,
Бьется и плещет, ласкаясь, она!
Там, под защитой безбрежного моря,
20 В знойной тиши, без заботы и горя,
Вольные дети природы живут.
Горькая дума их сердце не гложет,
Мысль о грядущем их ум не тревожит,
Сил их не губит томительный труд.
О, как хотелось мне в край тот укрыться,
Вольной душою с природою слиться,
Жить без конца в этой чудной дали!
Детские годы прошли.
Начал мне грезиться облик неясный
30 Чьей-то души бесконечно прекрасной, -
Как мне хотелось ее повстречать!
К счастью ее все преграды развеять,
Жизненный путь ей цветами усеять,
Всё дорогое ей в жизни отдать!
С ней я в мечтах ничего не боялся!
В глубь Ниагары за нею бросался,
В высь облаков для нее улетал...
Ко заслонили житейские грозы
Юности ясной счастливые грезы,
40 Новый, неведомый мир я узнал!
Стали являться иные картины.
В юном уме поднялись исполины
Мысли свободной, великой любви.
Медленно шли на страданья и муки
Светочи братства, герои науки
В светлых венцах, обагренных в крови.
Властно и громко средь жизни кипучей
Начал мне слышаться голос могучий,
Звавший защитником редины встать,
50 Броситься в мир бескорыстный к чудный,
Выйти на подвиг великий и трудный,
Счастье и жизнь за свободу отдать!
Видел я зданий высоких громады,
В улицах дымных огонь, баррикады...
Сзади народ и войска впереди...
И всё сильней в эти юные годы
К гордой республике вечной свободы
Пылкое сердце рвалося в груди!
Мчатся вагоны. Пригорки мелькают,
60 Дальние елки вперед забегают,
Ближние быстро из виду ушли!
Мигом мосток и река пролетели,
С грохотом поезд помчался в тоннели...
Чудные грезы исчезли вдали!
<1910>
155
В мире вечного движенья,
В превращеньях вещества,
Возникают на мгновенья
Все живые существа.
Но, возникнув на мгновенье,
Знать уж хочет существо:
В чем же вечное движенье?
Что такое вещество?
И зачем в живом созданьи
Отражается порой
Вся безбрежность мирозданья,
Вечность жизни мировой?
<1910>
156. ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА
На темном небосклоне
Недвижна, как всегда,
Горит на звездном фоне
Полярная звезда.
В пути по дальним странам
Она для нас - маяк,
Ее над океаном
Привык искать моряк.
Я шел дорогой новой
На жизненном пути,
И мне стези суровой,
Казалось, не пройти.
Печальный и усталый
Я встретился с тобой,
И ты моею стала
Полярного звездой!
<1910>
157
Внизу спустился сон над каждою былинкой,
Вверху вершины лип задумались во мгле,
Лишь мы с тобой идем заглохнувшей тропинкой
И всё нам говорит о счастье на земле.
И в приступе любви святой и неизменной
Мне хочется сказать: "Ты отблеск красоты
Мерцающих небес, ты радость всей Вселенной,
Прекрасен этот мир, пока в нем дышишь ты!"
<1910>
158
Ксане
Как дивно хорошо в сияньи зимней ночи!
Как звезды яркие мерцают в вышине!
Блестят по всей земле снежинок нежных очи,
И море Ясности я вижу на Луне.
Мне хочется всю ночь в немом благоговеньи
В безмолвной тишине смотреть на небеса,
И близки для меня далеких звезд скопленья,
И лунные моря, и дальние леса.
И так близка она - пылинка мирозданья!
Мне хочется сказать и звездам, и Луне:
Ей в жизни предстоят и радость и страданья,
Отдайте радость ей, а горе дайте мне!
<1910>
159
Мы умираем только для других.
О смерти собственной умерший не узнает.
Ушел он в новый путь, он мертв лишь для живых,
Для тех, кого он оставляет.
Вот гроб стоит, и в нем недвижим тот,
С кем я делил и радость и страданье.
Он умер для меня, но он во мне живет,
А я исчез в его воспоминаньи.
Я умер в нем. Меня хоронят с ним.
В его душе мое исчезло отраженье.
В стихийный мир ушел попутный пилигрим,
Хранивший в памяти мое изображенье.
А для меня тесней сомкнулся горизонт,
Русл_о_ моей души как будто уже стало.
Но в глубину времен душа спустила зонд,
И нить его нигде до грунта не достала.
Сомкнулся мир стихий, былое заслоня.
В нем своего конца, как все, я не узнаю,
Но с каждым из людей, умерших для меня,
Мне кажется, я тоже умираю.
И всё ж не умер тот, чей отзвук есть в других,
Кто в этом мире жил не только жизнью личной!
Живой средь мертвых мертв, а мертвый жив
в живых, -
Как это странно всё, как это необычно!
6 января 1919
ПРИМЕЧАНИЯ
Настоящее издание ставит своей целью познакомить читателя с творчеством
малоизвестных представителей демократической поэзии 1870-1880-х годов.
В книгу не вошли произведения А. М. Жемчужникова, Л. Н. Трефолева и П.
Ф. Якубовича, поскольку их стихотворному наследию посвящены отдельные
сборники Большой серии, а также стихи тех поэтов, которые составили
соответствующие разделы в коллективных сборниках "Поэты "Искры"" (тт. 1-2,
Л., 1955) и "И. З. Суриков и поэты-суриковцы" (М.-Л., 1966).
В потоке демократической поэзии 70-80-х годов видное место принадлежало
популярным в свое время произведениям, авторы которых либо неизвестны, либо
не были демократами, хотя создавали подчас стихотворения, объективно
созвучные революционным и просветительским идеалам. Весь этот обширный
материал, в значительной своей части охваченный специальным сборником
Большой серии- "Вольная русская поэзия второй половины XIX века" (Л., 1959),
остался за пределами настоящего издания, так как задача его - представить
демократическую поэзию в разнообразии ее творческих индивидуальностей. Ввиду
этого в данном сборнике отсутствуют произведения, авторство которых не
подкреплено достаточно убедительными данными (например, "Новая тюрьма" и
"Сон", соответственно приписывавшиеся П. Л. Лаврову {Поэтическое наследие
Лаврова выявлено и опубликовано не полностью. В бумагах поэта хранились две
юношеские тетради стихов (см.: Е. А. Штакеншнейдер, Дневник и записки,
М.-Л., 1934, с. 541, прим. Ф. И. Витязева); из них пока известно только одно
стихотворение, напечатанное самим автором в 1841 г. В автобиографии Лавров
указывал, что некоторые его стихотворения были анонимно и с искажениями без
его ведома напечатаны в разных заграничных сборниках (П. Л. Лавров,
Философия и социология. Избр. произведения, т. 2, М., 1965, с. 618). Полным
и точным списком этих Стихотворений мы не располагаем. О стихотворениях
периода эмиграции Лавров сообщал: "Из позднейших стихотворений два, без
подписи, были напечатаны в газете "Вперед"" (там же). В настоящее время
Лавров считается автором четырех стихотворений из этой газеты, хотя одно
("Новая тюрьма") атрибутируется без веских оснований.} и В. Г.
Тану-Богоразу).
По этой же причине в книгу не вошли стихи видных народовольцев Б. Д.
Оржиха и Д. А. Клеменца, так как вопрос о принадлежности большинства
приписываемых им стихотворений остается спорным. -
Профиль настоящего издания определил и метод отбора текстов. С
наибольшей полнотой в нем представлены, естественно, стихи самых
неплодовитых поэтов (Г. А. Лопатин, Г. А. Мачтет), тогда как принцип
избранности распространен в основном на поэтов с обширным стихотворным
наследием (С. С. Синегуб, П. В. Шумахер, А. Н. Яхонтов, В. И.
Немирович-Данченко и др.).
Сборник состоит из двух частей. В первой помещены произведения поэтов,
непосредственно участвовавших в революционном движении, как правило
связанных с ним организационно и практически. Вторая объединяет поэтов,
зарекомендовавших себя в качестве профессиональных литераторов
демократического направления. Расположение материала примерно воспроизводит
этапы историко-литературного развития 70-80-х годов, т. е. поэты старшего
поколения предшествуют поэтам молодого поколения, завершающего эпоху, и т.
д. Внутри разделов, посвященных отдельным поэтам, материал расположен в
хронологической последовательности. При отсутствии данных для точной
датировки под текстом произведения в угловых скобках указывается год, не
позднее которого оно написано (в большинстве случаев это даты первых
прижизненных публикаций). Все авторские даты, если они почерпнуты из
указываемых в примечаниях сборников, газет, журналов, не имеют ссылок на
источник. Оговариваются только ошибочные даты либо две несовпадающие
авторские датировки.
Тексты печатаются по последним прижизненным редакциям. Исключение
сделано лишь для Н. А. Морозова, который, готовя в 1920 году первое
бесцензурное собрание своих стихотворений, написанных в годы тюремного
заключения, пересматривал и переделывал их. В результате такой правки,
проведенной в совершенно иных исторических условиях, по-новому начинали
звучать произведения, обязанные своим происхождением другой эпохе. Ввиду
этого стихи Морозова в настоящем сборнике печатаются в их первоначальных
редакциях с учетом той небольшой правки, которая была осуществлена автором в
легальных изданиях 1906-1910 годов.
Специальных текстологических решений требует также публикация
стихотворений С. С. Синегуба. При жизни поэта произведения его в основном
были напечатаны в коллективном сборнике "Из-за решетки" (Женева, 1877) и в
авторском сборнике "Стихотворения. 1905 год" (Ростов-на-Дону, 1906). Целый
ряд новонайденных произведений Синегуба был недавно обнародован в статьях В.
Г. Базанова: "Неизвестные стихотворения Сергея Синегуба", "К истории
тюремной поэзии революционных народников 70-х годов", "Еще об одной тетради
стихотворений Сергея Синегуба" ("Русская литература", 1963, No 4, с.
160-167; 1966, No 4, с. 164-174; 1967, No 1, с. 170-176). Источником
публикации послужили беловые автографы двух тетрадей, сохранившихся в
частном архиве (у внука поэта, С. В. Синегуба) и переданных публикатору.
В одной тетради находятся двадцать семь стихотворений. За исключением
шести, все они известны по сборнику "Из-за решетки", но многие из них даны в
других редакциях или с существенными разночтениями. Помета рукой Синегуба на
первой странице тетради No 1: "1873-1879" свидетельствует, что тексты ее
более позднего происхождения, {Отсюда можно заключить, что в тетрадь вошли
стихотворения эпохи "хождения в народ" и тяжелых лет пребывания в Доме
предварительного заключения и в Петропавловской крепости. Это подтверждается
и содержанием последних восемнадцати стихотворений, созданных после 1873 г.
Грань между стихотворениями, написанными до ареста Синегуба, и
стихотворениями, сложенными в тюрьме, легко устанавливается с помощью второй
пометы. На обороте 10-й страницы тетради No 1 рукой Синегуба обозначен
заголовок нового раздела: "Тюремные стихотворения". Заголовок этот
перечеркнут, вероятно, потому, что в первый раздел попало стихотворение
"Терн", которое частично или целиком было написано в заточении (оно имеет
типично тюремную концовку). Однако раздел "Тюремные стихотворения" в тетради
No 1 начинается стихотворением "Думы мои, думы...", которым открывается в
сборнике "Стихотворения. 1905 год" цикл "Тюремные стихи. (Из старых
тетрадок)". Стало быть, десять стихотворений, предшествующих в тетради No I
тюремным стихотворениям, мы вправе относить к написанным на свободе, т. е.
до конца 1873 г. Показательно также, что первый раздел стихотворений в этой
тетради открывается известной "Думой ткача", которая датируется началом 1873
г.} чем в сборнике "Из-за решетки" (1877). Это подтверждается их анализом:
Синегуб устранял длинноты в стихах, вносил в них стилистические исправления.
Тетрадь No 2 содержит тексты, не публиковавшиеся при жизни автора и
относящиеся, по всей вероятности, к двум последним годам тюремного
заключения поэта (два стихотворения помечены здесь 1877 и 1878 гг.).
Учитывая соотношение печатных и рукописных источников, произведения Синегуба
в данном издании приводятся по тетради No 1, если она дает последнюю
редакцию стихов, ранее напечатанных в сборнике "Из-за решетки".
Произведения, не обнародованные при жизни поэта, воспроизводятся по журналу
"Русская литература", прочие стихотворения - по прижизненным публикациям.
Исчерпывающие библиографические данные об авторских сборниках
содержатся в биографических справках.
Примечания имеют следующую структуру, после порядкового номера
указывается первая публикация стихотворения, затем все последующие
источники, содержащие какие-либо текстуальные изменения - вплоть до
публикации, в которой текст установился окончательно. Последняя выделяется
формулой "Печ. по...". Указанная формула не применяется, если после первой
публикации текст произведения не менялся или если эта публикация была
единственной. Далее приводятся сведения о наличии и местонахождении автогра-
фов, данные о творческой истории, поясняются малопонятные намеки и реалии,
лица, упоминаемые в стихотворении, и т. п. В примечаниях оговариваются
анонимные публикации, а также криптонимы и псевдонимы, если они не являлись
обычной подписью поэта (например, псевдоним В. Г. Богораза - "Тан").
Так как творчество многих поэтов представлено в этой книге с достаточно
строгим отбором, факт включения стихотворений в авторские сборники
отмечается в единственном случае - когда необходимо подтвердить атрибуцию
текста.
Разделы, посвященные Н. А. Морозову, В. Н. Фигнер, Омулевскому (И. В.
Федорову), А. Л. Боровиковскому, А. А. Ольхину, Н. В. Симборскому, Д. Н.
Садовникову, А. П. Барыковой (составление, биографические справки и
примечания), подготовлены к печати А. М. Бихтером; раздел стихотворений С.
С. Синегуба - В. Г. Базановым; остальные разделы - Б. Л. Бессоновым.
Условные сокращения, принятые в примечаниях
Буд. - "Будильник".
BE - "Вестник Европы".
ВО - "Восточное обозрение".
ВРП - "Вольная русская поэзия второй половины XIX века". Вступ. статья
С. А. Рейсера. Подготовка текста и примечания С. А. Рейсера и А. А. Шилова,
"Б-ка поэта", Б. с, Л., 1959.
ГИМ - Отдел письменных источников Государственного исторического музея
(Москва).
Д - "Дело".
Драгоманов - М. П. Драгоманов, Детоубийство, совершаемое русским
правительством, Женева, 1877.
ЖО - "Живописное обозрение".
"Звездные песни" I - Н. Морозов, Звездные песни, М., 1910.
"Звездные песни" II - Н. Морозов, Звездные песни. Первое полное издание
всех стихотворений до 1919 г., кн. 1-2, М., 1920-1921.
ИР - "Из-за решетки. Сборник стихотворений русских заключенников по
политическим причинам в период 1873-1877 гг., осужденных и ожидающих
"суда"", Женева, 1877.
"Из стен неволи" - Н. А. Морозов, Из стен неволи. Шлиссельбургские и
другие стихотворения, Ростов-на-Дону - СПб., 1906.
КС - А. В. Круглое, Стихотворения, М., 1903.
ЛН - "Литературное наследство".
МС -Н. Морозов, Стихотворения. 1875-1880, Женева, 1880.
Наб. - "Наблюдатель".
НСРПиС - "Новый сборник революционных песен и стихотворений", Париж,
1898.
ОД - "Общее дело. Газета политическая и литературная", Женева,
1877-1890.
03 - "Отечественные записки".
ПБ - "Песни борьбы. Сборник революционных стихотворений и песен",
Женева, 1892.
ПД - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинского дома)
АН СССР.
"Песни жизни" - Омулевский, Песни жизни, СПб., 1883.
ПЛ - "Петербургский листок".
РБ - "Русское богатство".
РЛ - "Русская литература".
РМ - "Русская мысль".
СиП - П. Шумахер, Стихи и песни, М., 1902.
СП - Ф. Волховской, Случайные песни, М., 1907.
СС -"Собрание стихотворений", СПб., 1879.
Ст. - Стих, стихи.
"1905 год" - С. Синегуб, Стихотворения. 1905 год, Ростов-на-Дону, 1906.
Т, С - Тан, Стихотворения, СПб., 1910.
ФПСС - Вера Фигнер, Полное собрание сочинений, т. 4 (стихотворения),
М., 1932.
ФС - Вера Фигнер, Стихотворения, СПб., 1906.
"Цветы и змеи" - Л. И. Пальмин, Цветы и змеи, СПб., 1883.
ЦГАЛИ - Центральный государственный архив литературы и искусства
(Москва).
ЦГАОР - Центральный государственный архив Октябрьской революции
(Москва).
ЦГВИА - Центральный государственный Военно-исторический архив (Москва).
ЦГИА - Центральный государственный исторический архив (Ленинград).
ШСС - П. Шумахер, Стихотворения и сатиры. Вступ. статья, редакция и
примечания Н. Ф. Бельчикова, "Б-ка поэта", Б. с, 1-е изд., (Л.), 1937.
ЯС - "Стихотворения Александра Яхонтова", СПб., 1884.
124. СС, с. 14, с посвящением Вере Фигнер, подпись: Н. Никто; МС; "Из
стен неволи"; "Звездные песни" I и II, кн. 1. Печ. по "Звездным песням" I,
с. 45.
125. ИР, с. 63, подпись: М. Н.; МС; "Из стен неволи"; "Звездные песни"
II, кн. 1. Печ. по сб. "Из стен неволи", с. 49, с устранением цензурного
варианта ст. 8 ("Нет - как ума в голове у властей") по ИР. Морозов был одним
из первых заключенных в только что построенном Доме предварительного
заключения в Петербурге.
126. ИР, с. 81; МС; ",Из стен неволи"; "Звездные песни" II, кн. 1. Печ.
по сб. "Из стен неволи", с. 10.
127. ИР, с. 64, подпись: М. Н.; "Из стен неволи"; "Звездные песни" II,
кн. 1. Печ. по сб. "Из стен неволи", с. 11. Тянутся долго недели и дни, -
Скуку тупую наводят они. В этих строках и в ритмике всего стихотворения
слышатся отзвуки поэзии Некрасова ("Несжатая полоса").
128. ИР, с. 65, подпись: М. Н.; МС; "Из стен неволи"; "Звездные песни"
II, кн. 1. Печ. по сб. "Из стен неволи", с. 14. Эти дни моей жизни короткой.
Морозов вспоминает о своем участии в так называемом "хождении в народ" в
1874 г., о котором он впоследствии подробно рассказал в книге "Повести моей
жизни" (т. 1, М., 1965, с. 150-310).
129. ИР, с. 79, подпись: М. Н.; МС; "Из стен неволи"; "Звездные песни"
I и II, кн. 1. Печ. по "Звездным песням" I, с. 35, с восстановлением
цензурных изъятий по ИР. Дедов вина и беспечность отцов Создали целое племя
рабов!.. В этих строках и во всем стихотворении отзвуки произведений
Некрасова "Родина" и "Саша".
130. ИР, с. 83, подпись: М. Н. Печ. по "Звездным песням" I, с. 51.
Написано в лазарете Дома предварительного заключения (см. об этом: Н. А.
Морозов, Повести моей жизни, т. 2, М, 1965, с. 189190).
131. ИР, с. 68; "Вперед. Непериодическое обозрение", т. 5, 1877; МС;
"Из стен неволи"; "Звездные песни" II, кн. 1. Печ. по МС, С. 18, так как в
тексте сб. "Из стен неволи" появились смягченные варианты политически острых
стихов (эти варианты остались и в "Звездных песнях" II). Например,
"Царь-Колокол" был заменен "Царем Мрака", "Царь-Пушка" - "Царем-Гнетом",
исчезла строка о "палаче-императоре" и т. д. Стихотворение было начато в
московской тюрьме и закончено в Петербурге, в Доме предварительного
заключения. Хоругви - церковные украшения - полотнища с изображением святых.
Царь-колокол - религия, духовенство. Царь-пушка - военная сила. Царь Золотой
Телец - богатство, деньги, власть золота; выражение почерпнуто из библейской
легенды о поклонении евреев отлитому из золота "тельцу" (т. е. быку). Орел
безобразный, с двойной головой. Двуглавый орел - герб Российской империи.
132. СС, с. 8, подпись: Н. Никто; МС; "Звездные песни" I и II, кн. 1.
Печ. по "Звездным песням" I, с. 57. Датируется по МС. 18 октября 1877 г.
начался "процесс 193-х", по которому привлекался Мо-. розов.
133. СС, с. 12, без загл., подпись: Н. Никто; "Из стен неволи". Печ. по
"Звездным песням" I, с. 94. Датируется по "Звездным песням" II, кн. 1,
134. СС, с. 13, подпись: Н. Никто. Печ. по "Звездным песням" If с. 97.
Над дольней землею. Здесь - в смысле: над горестной, угнетенной землею.
135. СС, с. 23, подпись: Н. Никто; МС; "Из стен неволи". Печ. по
"Звездным песням" I, с. 73.
136. СС, с. 21, подпись: Н. Никто; МС; "Из стен неволи". Печ. по
"Звездным песням" I, с. 87. Обращено к первой жене Морозова и его соратнику
по революционной борьбе Ольге Спиридоновке Любатович (1854-1917), сестре В.
С. Любатович (с;я. прим. 83).
137. СС, с. 17, с подзаг. "По городским слухам". Печ. по МС, с. 76.
Некоторые мотивы и строки "Тайного собрания" Морозов впоследствии
использовал в другом стихотворении - "Песне о Громове-генерале. Поэме из
времен покойной памяти III Отделения" (см. "Звездные песни" I, с. 147).
"Тайное собрание" написано совместно с Д. А. Клеменцем (см. о нем прим. 81);
сатирические куплеты его различных вариантах и с добавлениями были популярны
в студенческой среде 1880-1890 годов. Дрентельн А. Р. - шеф жандармов,
начальник III Отделения с 1878 по 1880 г. Голубые - здесь: жандармы,
носившие голубые мундиры.
138. "Из стен неволи", с. 11. Печ. по "Звездным песням" I, с. 26.
Поливанов Петр Сергеевич (1859-1903)-народоволец. Два года Содержался в
Алексеевской равелине Петропавловской крепости, 18 лет - в Шлиссельбургской
крепости. Из ссылки бежал за границу, где кончил жизнь самоубийством.
139. МС, с. 46; "Из стен неволи". Печ. по "Звездным песням" I, с. 100.
140. "Из стен неволи", с. 28. Печ. по "Звездным песням" I, с. 65, С
восстановлением исключенных цензурой ст. 5-8 по сб. "Из стен неволи".
Написано, по-видимому, в связи с возвращением из эмиграции в 1881 г.;
Морозов дважды (в 1875 и 1881 гг.) нелегально переходил русскую границу и
оба раза при этом был арестован. Опричники - здесь: жандармы или агенты
охранки.
141. "Из стен неволи", с. 49. В воспоминаниях Веры Фигнер
рассказывается о том, как в Шлиссельбургской тюрьме "открылась целая полоса
поэтического творчества: стихи посыпались со всех сторон. Объявилось 16
поэтов, и каждый на свой лад забряцал на лире - Шлиссельбург превратился в
Парнас; в тюрьме пошла такая трескотня в стену, что Морозов, сидевший в
одной из камер внизу, не знал, куда деваться: "спиритические духи, - говорил
он, - завладели всем зданием"" (Вера Фигнер, Запечатленный труд, т. 2, М.,
1964, с. 47).
142. "Современные записки", 1906, No 1, с. 242. В юдоли - здесь: в
мире, в обители.
143. "Из стен неволи", с. 23. Волкенштейн Людмила Александровна
(1857-1906) - член партии "Народная воля", осуждена в" 1884 г. по "процессу
14-ти". В Шлиссельбургской крепости находилась до 1896 г., после
освобождения отправлена на Сахалин. Убита в 1906 г. во время одной из
манифестаций.
144. "Из стен неволи", с. 28.
145. "Из стен неволи", с. 47. Вера Фигнер была увезена из
Шлиссельбургской крепости 29 сентября 1904 г. для отправления в ссылку. В
своих воспоминаниях она рассказывает: "За несколько дней до отъезда из
Шлиссельбурга Морозов передал мне стихотворение, написанное по поводу моего
освобождения. Стихотворение описывало радости, ожидающие меня впереди. То
были прежде всего радости общения с природой: я увижу горизонт свободный, не
скрываемый каменной оградой, увижу ночное небо с его созвездиями; зеленые
луга и нежные всходы нив, услышу шелест травы и шум леса. Я рассердилась.
Меня мучил страх жизни и страх людей, угнетала скорбь за себя и скорбь за
товарищей... Какой тут горизонт и ночное небо? Заря утренняя и заря
вечерняя?! Ни солнце, ни звезды не шли на ум, и с досадой я сказала
Морозову: "Ни к чему твое стихотворение: не нравится мне оно". Так было до
тех пор, пока я не оторвалась от крепости. А когда оторвалась, понемногу
природа стала захватывать меня. В близости к ней, в общении не с людьми, а
именно с нею мое "я" получало первое удовлетворение" (Вера Фигнер, Полн.
собр. соч., т. 3, М., 1932, с. 63-64)"
146. "Из стен неволи", с. 50.
147. "Звездные песни" I, с. 21. Цензурный пропуск в ст. 10 восстановлен
по "Звездным песням" II, кн. 1, с. 82.
148-149. "Из стен неволи", с. 12 и 13.
150. "Из стен неволи", с. 24; Печ. по "Звездным песням" I, с. 55.
151. "Звездные песни" I, с. 158.
152. "Звездные песни" I, с. 99. Французский оригинал стихотворения не
обнаружен.
153. "Звездные песни" I, с. 84; "Звездные песни" II, кн. 1. Печ. по
"Звездным песням" I.
154-155. "Звездные песни" I, с. 78 и 144.
156. "Звездные песни" I, с. 170. Это и след. два стихотворения
посвящены жене Морозова - Ксении Алексеевне Морозовой (Борцславской).
157. "Звездные песни" I, с. 175. См. предыдущее прим.
158. "Звездные песни" I, с. 179. См. прим. 156. Море Ясности - одна из
областей лунной поверхности.
159. "Звездные песни" II, кн. 2, с. 108.
Н. А. Морозов
Стихотворения
----------------------------------------------------------------------------
Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков.
Подготовка текста, составление и примечания С. А. Рейсера.
М., "Художественная литература", 1975.
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Содержание
"Скованы цепи..."
Борьба
Завещание
* * *
Скованы цепи...
Кто же их будет, носить?
Взятый ли в степи
Ссыльный, уставший бродить?
Вор ли, грабитель,
Схваченный ночью глухой?
Или служитель
Братства идеи святой?
1878
БОРЬБА
Могучее слово
Всесильным влияньем
Свет истины новой
Приносит в сознанье
Немого раба.
Но гордую силу,
И твердую волю,
И мощь - до могилы
Не падать в неволе -
Дает лишь борьба.
Пред грозной борьбою
За свет бесконечный
Над дольней землею
Царящее вечно
Насилье бежит.
Лишь в битве с врагами,
В годины невзгоды,
Великое знамя
Вселенской свободы
Народ водрузит!
<1879>
ЗАВЕЩАНИЕ
(Посвящается Н. А. С.)
Когда для большего порядка
На бедной родине моей
Я от полиции украдкой
Переселюся в мир теней,
Друзья! Мой прах похороните
Без погребальных громких слов,
На гроб цветов мне не кладите
И не носите мне венков, -
Но вройте жердь в сырую глину
Надгробной насыпи моей
И, свив веревку, на вершину
Жандарма вздерните на ней!
Пусть будет вихрь, в полях играя,
Его одежду развевать,
Пусть будет буря, завывая,
Холодный труп его качать!
Лишь только скрипнет шест высокий
Могилы скромный мавзолеи,
Я каждый раз в земле глубокой
Благословлю моих друзей!
<1880>
Морозов Николай Александрович (1854-1946) - поэт, народоволец, 21 год
провел в заключении в Шлиссельбургской крепости.
Завещание (Посвящается Н. А. С.). Стихотворение посвящено товарищу
Морозова по революционной работе Н. А. Саблину (1849-1881). Первоначальный
текст был написан Саблиным в подражание Беранже, но коренным образом
переработан Морозовым.