Минцлов Сергей Рудольфович
Бред

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Сергей Минцлов.
Бред

   Умирал богатый, уважаемый всеми, известный деятель Поплавин.
   Зима стояла ветреная, бесснежная, ездили на колесах и потому улица перед домом его была густо устлана соломой; ни малейший шум не проникал сквозь спущенные толстые занавеси в просторную и высокую спальню.
   Кроме больного, в ней находился лечивший его профессор, невысокий плотный господин в золотых очках, с ухватками обезьяны и лысой головой в виде дыни. Профессор стоял у постели и, крепко зажав в кулак бритый подбородок, склонил на бок голову и молча глядел на пациента.
   От Поплавина -- жизнерадостного пятидесятилетнего здоровяка -- оставалась лишь тень, так он исхудал и измучился за время болезни. Он лежал, раскинув бессильные руки и дышал, с хрипом и свистом вздымая грудь.
   Увидав, что Поплавин открыл глаза, профессор изобразил на лице своем подобие улыбки.
   -- Ничего... ничего!.. -- проговорил он. -- Дело идет на поправку, скоро поставим вас на ноги!
   Больной не отвечал; такие фразы он слышал давно и знал им цену. Он повел на профессора расширенными зрачками и устремил их на стену: ему было все безразлично.
   Профессор тихо вышел и плотно притворил за собой дверь. Его обступила ожидавшая его выхода семья больного.
   -- Что скажете? есть надежда?! -- зашептали кругом него...

* * *

   ...Поплавин опять повел глазами на профессора; тот сидел на стуле в ногах у кровати в весьма странной позе: ноги его были подняты коленями к самому подбородку и руками он охватывал их. Из-за стекол очков, как хорек из норки, глядели острые, внимательные глаза.
   -- Дрянной опалишко будет... грошовый! -- сказал вдруг профессор и с пренебрежением качнул дыней.
   -- О чем вы говорите? -- прошептал Поплавин. И в то же время почувствовал, что боль внутри его начинает утихать и воздух свободнее входит в его легкие.
   -- Опал -- камень страдания! -- ответил профессор. -- То, что вы пережили, ваши чувства станут опалом. Неужто вы не знали, что решительно ничто не теряется в мире? Горе, радость, страданья -- все чувства и порывы людей превращаются в алмазы, рубины, радий и т. п. Человек это лейденская банка особой системы. Она шлет свои нервные волны в пространство и в землю, и когда атмосфера насытится ими -- начинается кристаллизация. Заметили ли вы, что перед большими войнами атмосфера сгущена особенно? Люди мечутся: их давит, гнетет то, что носится в воздухе. Затем все разряжается, стихает и успокаивается: энергия где-то выкристаллизовывается и опять начинают скопляться радости, горе и обиды. Находки драгоценных камней особенно обильны после великих бедствий...
   -- Какой вздор!.. -- возразил Поплавин. Ему стало совсем хорошо и он даже улыбнулся, заметив, что собеседник его расцепил руки и быстро, всей пятерней, словно играя на балалайке, почесал совсем по-обезьяньему себе щеку.
   -- Шучу, а это что? -- спросил профессор, указывая на грудь Поплавина.
   Тот опустил глаза и увидал на одеяле совсем крошечный, зелено-белый камень. И в то же время различил два тонкие и неясные луча, исходившие из собственных зрачков своих; Поплавин чувствовал, что эти лучи переливают боль из него в камень. Они погасли.
   -- Как легко мне стало! -- слабо и радостно воскликнул больной. -- Все кончилось!
   Профессор схватил камешек и с пренебрежением подбросил его на ладони.
   -- Плохой... мелочь, как я говорил! -- процедил он. -- Чем ярче чувства, тем лучше камни из них. Драгоценнейшие родятся в дни величайших народных бедствий. Море человеческих излучений сливается тогда в одно; что за красота создается из этих волн!
   -- Это какое-то чудо! -- проговорил Поплавин.
   Профессор захихикал.
   -- А что не чудо? -- спросил он. -- Чудеса на каждом шагу, только вы перестали замечать их. Чудо для людей -- лишь то, чего они еще не видели. Электричество, магнит, -- разве они не величайшие из чудес? А превращение непрозрачного песка в невидимку -- в стекло не чудо? Вот почему так неотразимо влечет всех к драгоценным камням! В них заключены радость и горе, добро, и зло. И соответственно этому: есть камни злые и добрые. В каждом -- энергия тысяч людей. Это сверх-динамит в замаскированном виде.
   Профессор встал и Поплавин увидал, что ноги его собеседника поросли шерстью и имеют раздвоенные копытца. Это его не удивило.
   -- Сюртук не идет к вам! -- сказал он.
   Профессор нагнулся над Поплавиным. Глаза его заблестели.
   -- Ты мне необходим! -- зашептал он. -- Хочешь бессмертие? я тебе дам его! Нужно все камни в мире опять превратить в нервные токи. Вся атмосфера заполнится ими. Мир обезумеет! Какие неслыханные оргии вызовут бриллианты! Рубины зальют землю кровью! Человечество будет плясать среди пожаров, вонзать друг в друга ножи, обниматься, отравлять!.. Времена Ваала, Нерона, гуннов, -- все бедствия всех времен и народов сразу слились бы в неистовом вихре!.. Мы победили бы!.. Так умер бы мир!
   -- Разве можно камень превратить в страдание? -- произнес Поплавин.
   -- Если вода превращается в лед, то и лед превращается в воду! -- ответил профессор. -- Но для этого мне надобен ты. Хочешь бессмертие?
   -- Страдать... никому... не надо! -- трудно проговорил больной.
   Два красных, огненных глаза зажглись на изменившемся и ставшем похожем на редьку лице профессора. Он вырос; сюртук исчез с мохнатых плеч.
   -- Соглашайся скорей и я задержу твою смерть! -- шипя, сказал он. -- Еще минута и будет поздно!
   Поплавин отодвинулся дальше от него к стене, насколько дозволили силы.
   -- Ты черт! -- в тоске сказал он. -- Что тебе нужно от меня?
   -- Пустяк! скажи только "да"! -- Черт засмеялся, оскалив клыки.
   -- Нет! -- произнес Поплавин. -- Да воскреснет Бог и расточатся врази его!..
   Черт откачнулся, посерел и превратился в прозрачно-мутное пятно, имевшее человеческие контуры; сквозь него обрисовалась гнутая спинка стула.
   Пятно исчезло.
   Поплавин вздохнул и почувствовал, что дышать ему опять стало труднее: истома снова стала овладевать им.
   -- Умираю! -- подумал он, застонал и зарылся лицом в подушки...
   Что-то нежное повеяло над ним. Больной поднял голову; мягкое серебристое сияние наполняло спальню; среди нее стоял ангел с белыми крыльями.
   Жажда жизни с невероятной силой вспыхнула вдруг в груди умиравшего. Он сел на постели и протянул к ангелу обе руки.
   -- Спаси меня, спаси! -- в отчаянии прохрипел он. -- Я не хочу умирать!
   -- Мне дана эта власть! -- прозвучал спокойный ответ. -- Не бойся ничего и слушай...
   Поплавин скрестил на груди руки и застыл с просветленным лицом.
   -- Продлить твою жизнь я не могу. Но если желаешь, повторить ее можешь!
   -- Не понимаю?.. -- прошептал больной.
   -- Начнешь ее с самого детства! -- продолжал ангел. -- И день за днем, слово в слово повторишь и переживешь вторично все, что ты пережил!
   -- Во всех подробностях? В самых мельчайших?
   -- Да.
   -- Нельзя ничего исправить, ничего избегнуть?
   -- Нельзя.
   Поплавин поник головою.
   Прошлое с необычайной яркостью развернулось перед умственным взором его... Ни преступлений, ни грязных дел там не было. Но были проступки, обиды... совесть больнее закона наказывала за них; были мучительные ночи без сна, были унижение, несчастье, ужас смерти близких людей... И это пережить все снова?!
   -- Что же? -- прозвучал голос ангела.
   -- Скажи... -- Поплавин отнял ладони от лица. -- Ты предлагал это другим людям, честным, не юношам?
   -- Да.
   -- Соглашались?
   Ответа не было.
   -- Что же ты молчишь? -- воскликнул больной. -- Сколько решились на это? Ни одного? да, я угадал -- ни одного?!
   -- Да... -- тихо выговорил ангел.
   Поплавин заломил руки.
   -- О... -- простонал он. -- Нет, не надо и мне твоей второй жизни! Не хочу ее!!
   И Поплавин повалился ничком... разом наступили тишина и сумерки...

* * *

   -- Будьте мужественны, друзья мои! -- ответил профессор семье Поплавина. -- Надежды нет никакой: он уже бредит, начинается агония... не беспокойте его!..
   Из спальни донесся глухой стук, как бы от падения чего-то тяжелого.
   Хозяйка дома распахнула дверь и все увидали, что на полу у кровати неподвижно лежал Поплавин.
   Он был мертв.
   
   Новый Сад, 1923

Примечания

   Впервые: Либавское русское слово, 1927, No 247.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru