Минаев Дмитрий Дмитриевич
С Невского берега

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    I. Мартовские листки (Дневник петербургскаго старожила). Что в имени тебе моем?
    II. Приживалка во фраке. (Сцены с натуры). Д.Свияжского.
    III. Пестрые дифирамбы. (Тайна карьер). Одноцветного.
    IV. Из Москвы. Садокка Пращи.
    V. Размышления доброго гражданина.

   

СЪ НЕВСКАГО БЕРЕГА.

(ОБЩЕСТВЕННЫЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЛИСТОКЪ.)

   I. МАРТОВСКІЕ ЛИСТКИ (Дневникъ петербургскаго старожила). Что въ имени тебѣ моемъ?
   II. ПРИЖИВАЛКА ВО ФРАКѢ. (Сцены съ натуры). Д.Свіяжскаго.
   III. ПЕСТРЫЕ ДИФИРАМБЫ. (Тайна карьеръ). Одноцвѣтнаго.
   IV. ИЗЪ МОСКВЫ. Садокка Пращи.
   V. РАЗМЫШЛЕНІЯ ДОБРАГО ГРАЖДАНИНА.
   

I.
МАРТОВСКІЕ ЛИСТКИ.

(Дневникъ петербургскаго старожила.)

Любовь къ русской литературѣ, доводящая до болѣзни.-- Наша статистика и ея забавные помощники.-- Всякій ли "родъ занятій" приличенъ?-- Два слова о гр. Соллогубѣ и о сіамскихъ близнецахъ.-- Новая картина г. Ге и книжка доктора Симонова.-- Безгрѣшные эпиграмы и грамотный переводчикъ Милля,-- Нѣсколько литературно-театральныхъ анекдотовъ, -- Научная хроника "Всемірнаго Труда".

Понедѣльникъ, 3-го марта.

   Между изящною русскою словесностью и зубною болью нѣтъ ничего общаго, но иногда отъ любви къ изящной словесности до зубной боли -- одинъ только шагъ, въ чемъ убѣдился вчера я самъ на собственныхъ своихъ деснахъ. Какъ членъ славянскаго комитета, я на послѣднемъ его засѣданіи узналъ отъ г. Маркевича, что "князь Бѣлосельснні-Бѣлозерскіи по добротѣ своей" даетъ одну изъ своихъ залъ для чтенія утромъ, 1-го марта, новой трагедіи гр. А. Толстого "Борисъ". Могъ-ли я не ѣхать, посудите сами! Я долженъ былъ соблазниться этимъ литературнымъ утромъ: во 1-хъ, потому, что оно давалось въ пользу славянскаго комитета, во 2-хъ, потому, что мнѣ представлялся случай побывать въ одной изъ залъ аристократическаго палацо (а это, какъ хотите, для всякаго лестно!), и наконецъ меня очень интересовало новое произведеніе автора "Смерти Іоанна Грознаго," тѣмъ болѣе, что "Бориса" долженъ былъ читать самъ шекспироподобный драматургъ. Во время оно должность Шекспира исполнялъ у насъ Кукольникъ, а со смертью послѣдняго на его могилѣ распустился пышный цвѣтокъ дарованія гр. А. Толстаго. Le poète est mort, vive le poète!.. И такъ, съ нѣкоторымъ волненіемъ и сердечнымъ трепетомъ я отправился вчера на утреннее чтеніе... Вхожу... Нѣтъ, этого я никакъ не могъ, ожидать и теперь рѣшительно не въ состояніи хладнокровно вспомнить о томъ, что было со мной и со всей публикой, присутствовавшей на вчерашнемъ чтеніи. Только сейчасъ я отправилъ корреспонденцію въ "Моск. Вѣд." (я на ты съ Михаиломъ Никифорычемъ), гдѣ вотъ что пишу, между прочимъ, объ этомъ пресловутомъ утрѣ: "Публику заставили снять шубы внизу. При входѣ въ залу, оказалось, что тамъ не болѣе пяти градусовъ тепла- Догадливые бросились внизъ и достали свои шубы, а опоздавшіе должны были дрогнуть, во все время чтенія, такъ какъ двери залы накрѣпко заперлись, но избѣжаніе помѣхи чтенію. Многимъ дамамъ сдѣлалось дурно, другихъ -- била лихорадка. Вѣроятно, многіе, вернувшись домой, слегли прямо въ постель... Что же касается до самаго чтенія..." Ай! ай!.. Господи, какъ болитъ зубъ!.. Не могу писать больше... О, какъ я завидую вамъ, моя нижегородская тетушка!.. У васъ никогда не болятъ зубы, потому что они у васъ... вставные...
   

Понедѣльникъ, 9-го марта.

   Сегодня день сорока мучениковъ, день, когда на Гуси пекутся жаворонки... По календарю -- наступаетъ весна, по календарямъ столько же можно вѣрить, сколько и русской статистикѣ. На статистику русскій человѣкъ привыкъ еще смотрѣть или съ большимъ недовѣріемъ или ужь очень комически. Въ концѣ- прошлаго года, какъ извѣстно, въ Петербургѣ была всеобщая однодневная mipeннсь жителей и очень многіе петербуржцы на такую перепись статистическаго комитета взглянули косо и неодобрительно...
   -- "Кому какое дѣло,-- говорилъ при мнѣ одинъ пожилой отецъ семейства,-- чѣмъ я занимаюсь и какъ зовутъ мою жену?.. Пустяки одни затѣяли, и я дивлюсь, какъ это имъ начальство волю дало каждой семьѣ такіе безцеремонные вопросы предлагать!.. Ну, времячко!.." и т. д.
   Общая перепись, такимъ образомъ, пришла къ самымъ неожиданнымъ, комическимъ результатамъ. Нельзя не упомянуть о нѣкоторыхъ подробностяхъ. Одинъ домовладѣлецъ, читаю я, объявилъ, что онъ рѣшительно не можетъ передавать листковъ своимъ жильцамъ (почему-бы вы думали?), потому что всѣ они важные люди (!?) -- "Какъ, дескать, я важныхъ людей такимъ вздоромъ буду безпокоить!" въ графѣ "вѣроисповѣданіе" вписывались: "мозаической," "чухонской вѣры" и т. п. Многіе оскорблялись вопросами о лѣтахъ и больше всѣхъ, разумѣется, дамы. Дамъ особенно смущалъ въ годахъ переходъ чрезъ роковой десятокъ, а потому преобладающими числами въ ихъ отвѣтахъ были l'J и 29-й года. Тридцатилѣтняго возраста женщинъ вовсе не оказалось. Старушки же, по забывчивости, клали круглымъ числомъ десятками. Вопросы о принадлежности къ тому или другому сословію тоже смущали очень многихъ, а нѣкоторые въ этихъ графахъ скорбно воспоминали о временахъ "крѣпостного права". Графа же "родъ занятій," по замѣчанію одного изъ членовъ статистическаго комитета, вызвала самое большое число игривыхъ отвѣтовъ или "жалкихъ словъ". Отмѣтки были въ такомъ родѣ: "ребенокъ, учится ходить"; "валяюсь въ постелѣ"; "ловлю вѣтеръ"; "промышляю воровствомъ"; "два года ищу занятія -- дайте мнѣ его!.." Въ графѣ о платѣ за квартиру одинъ хозяинъ отвѣтилъ: "очень много! 900 руб.", на что домовладѣлецъ приписалъ свой протестъ: "А за то, что много дровъ истребляешь, часто въ ванну ходишь", и т. д.
   Предоставляю сообразить каждому, насколько, съ помощью подобныхъ "шутниковъ", могутъ быть точны и солидны статистическія таблицы... Впрочемъ, и то сказать надо: не всякій вѣдь можетъ, напримѣръ, смѣло указать паевой "родъ занятій": изъ нихъ не всѣ роды привлекательны.
   
   Ну, какъ признаться не краснѣя,
   Немножко дорожа собой:
   "Пишу, дескать, статьи въ "Зарѣ" я",
   Иль "занимаюсь ворожбой"?
   
   Я бы, по крайней мѣрѣ, не признался въ такомъ "родѣ занятій" никакому статистическому комитету въ мірѣ, ни за что бы не признался...
   

Среда, 11-го марта.

   Сегодня въ залѣ Общей Думы графъ Соллогубъ будетъ читать лекцію о своемъ путешествіи въ Новый Египетъ (мнѣ бы было интереснѣе узнать мнѣніе Новаго Египта объ авторѣ "Тарантаса"), но я боюсь ѣхать на эту лекцію. Чего-добраго публику опять начнутъ морозить, какъ и на чтеніи "Бориса"... Нѣтъ, слуга покорный!.. О "Новомъ Египтѣ" я съ большимъ удобствомъ, не выходя изъ дому, могу получить лучшее понятіе изъ дѣльной статьи Жака Лефреня, чѣмъ изъ болтовни гр. Соллогуба, который самъ свои новыя произведенія называетъ "тайною старческой работы". Любителю курьезовъ гораздо интереснѣе съѣздить взглянуть на Сіамскихъ близнецовъ, находящихся въ настоящее время въ Петербургѣ. Было время, когда этихъ сросшихся братьевъ считали за американскую утку, за такой же пуфъ, какъ молва о двухъ сросшихся московскихъ публицистахъ, но теперь всѣ убѣдились въ существованіи первыхъ и есть надежда, что въ скоромъ времени какой нибудь смѣлый спекуляторъ привезетъ къ намъ изъ Москвы и таинственныхъ журнальныхъ близнецовъ, такъ между собою слившихся, что трудно рѣшить, "гдѣ начинается одинъ, и гдѣ кончается другой".

* * *

   Русскимъ художникамъ таланта хватаетъ не на долго. Иной напишетъ одну хорошую книгу или картину и забастуетъ, или же -- что еще хуже -- послѣ первой удачи начнетъ подражать своему первому удавшемуся произведенію, т. е. начнетъ повторяться, забивая, что съ одного вола двухъ шкуръ не дерутъ. Такимъ художникамъ, создавшимъ что нибудь порядочное, всегда хочется сказать классическое: "Умри, Денисъ! Ты лучшаго ничего болѣе не напишешь"... Такъ думалъ я, стоя передъ новой картиной г. Ге "Христосъ въ Гефсиманскомъ саду". Это новое произведеніе даровитаго творца "Тайная вечеря" явилось скорѣе ко вреду, чѣмъ къ пользѣ художника. Погоня за простотой въ искуствѣ привела его къ той крайности, гдѣ простота переходитъ въ пустоту, въ мертвую безсодержательность.
   Новая картина г. Ге такъ проста, что безъ подписи едва-ли можно постигнуть ея содержаніе. Передъ вами на непріятномъ сѣромъ фонѣ является не скорбящая, молящаяся фигура Бого-человѣка, а фигура академическаго натурщика, стоящаго на одномъ колѣнѣ и словно тупо думающаго: "когда же окончится сеансъ, и когда это меня художникъ отпуститъ обѣдать?" Именно такое впечатлѣніе производитъ на большинство новая картина г. Ге "Христосъ въ Гефсиманскомъ саду", вполнѣ оправдывающая на себѣ старую пословицу: "простота хуже иногда воровства."
   

Пятница 13 марта.

   Сегодня попалась мнѣ въ руки книжка доктора медицины Л. Симонова объ "аппаратѣ для леченія сгущеннымъ воздухомъ." Можетъ быть, г. Симоновъ и хорошій врачъ и нѣтъ сомнѣнія, что леченіе сгущеннымъ воздухомъ приноситъ пользу больнымъ золотухой, катаррами слизистыхъ оболочекъ и англійской болѣзнью, но кромѣ знанія медицины г. Симонову не мѣшало бы знать по лучше русскій языкъ. Онъ объявляетъ плату за леченіе и говоритъ, что "одинъ сеансъ въ,2 часа длиною (!?)" стоитъ 3 р. и т. д. Предполагаю, что такое выраженіе не совсѣмъ правильно, а впрочемъ.... насиліе надъ языкомъ и чистотою рѣчи не подлежитъ судебному преслѣдованію...
   Писать эпиграммы на личности не въ моемъ характерѣ. Я предпочитаю художественныя эпиграммы, ни на кого прямо не направленныя, а сочиненныя только изъ любви къ "искуству и для искуства." Я оговариваюсь теперь для того, чтобъ нѣкоторые экспромты, которые изрѣдка появляются въ моемъ дневникѣ, не были бы кѣмъ нибудь приняты за личность.. Сохрани меня Богѣ отъ такого поступка... Я просто охотникъ до слѣдующихъ безобидныхъ надписей, созданныхъ con amore. Напримѣръ:
   

I.
КОМУ СЛѢДУЕТЪ.

             Къ доносамъ склонностью спорая,
             Побойся, наконецъ, Христа:
             "Хлыстовъ" съ "Хлыстовщиной" карая,
             Остерегись и самъ -- хлыста.
   

II.

             Тебѣ мерзки скопцы-кастраты,
             Тебѣ бы всѣхъ ихъ -- на костеръ,
             Но самъ не стоишь-ли костра ты,
             Литературный "Тушинъ-воръ. "

* * *

   Недавно одинъ чиновный старецъ очень свирѣпо началъ бранить при мнѣ Милля за то, что онъ пишетъ будто бы на какомъ-то тарабарскомъ языкѣ, никому не понятномъ. Послѣ нѣкотораго объясненія съ "проницательнымъ читателемъ", оказалось, что онъ читалъ Милля не въ оригиналѣ, а въ переводѣ нѣкоего Н. Хмѣлевскаго. "Проницательный читатель" указалъ мнѣ на страницу перевода г. Хмѣлевскаго изъ книги Милля о философіи Гамильтона, и я самъ сталъ въ тупикъ передъ слѣдующимъ періодомъ, который загадочнѣе всякаго сфинкса: "Первичныхъ качествъ не открываетъ намъ, первоначально и въ себѣ, существованія и качественнаго существованія нѣчто внѣ нашего организма, познаваемое нами, какъ протяженное, оформленное и дѣлимое. Мы не воспринимаемъ, т. е. не познаемъ непосредственно первичныя качества вещей, внѣшнихъ нашему организму. Мы научаемся только заключать о нихъ изъ аффектовъ, которые, мы начинаемъ находить, они опредѣляютъ въ нашихъ органахъ-аффектовъ, которые, возьмемъ, положимъ, воспріятіе органическаго протяженія -- мы открываемъ, наконецъ, помощью наблюденія и наведенія, подразумѣваютъ соотвѣтствующее протяженіе во внѣ органическихъ дѣятеляхъ." У-х-ъ!.. Дайте перевести духъ послѣ этой безсмысленной тирады!.. Можно дать большую премію всякому, даже самому г. Хмѣлевскому, если онъ объяснитъ толково смыслъ вышенаписаннаго набора разныхъ словъ, который у насъ называется "переводомъ философскаго сочиненія Милля"!!.

* * *

Воскресенье, 15 марта.

   Записываю нѣсколько анекдотовъ "изъ литературнаго и театральнаго міра", на дняхъ мнѣ переданныхъ.
   Къ редактору одной дешевой газетки явился за справкой о своей рукописи робкій юноша.
   -- Статью я вашу прочелъ, сказалъ развязно редакторъ,-- и она будетъ напечатана.
   -- А на какихъ, условіяхъ? чуть-чуть проговорилъ юноша.
   -- Статья ваша безусловно хороша, а потому объ условіяхъ и рѣчи быть не можетъ... На томъ и порѣшили.

* * *

   -- Зачѣмъ это въ вашемъ журналѣ, спросилъ одинъ зоилъ другого,-- этого бѣднаго Гдб. назвали "Валаамской ослицей, и "Емелей"..?
   -- Что жъ ты, развѣ обидѣлся за г. Гдб?"
   -- Нѣтъ, я обиженъ за "Емелю" и за "ослицу? Зачѣмъ было ихъ такъ компрометировать!"
   *
   Издатель одного журнала получилъ изъ Лондона телеграмму отъ своего сотрудника, который просилъ выслать ему денегъ.
   Многодумный издатель долго читалъ и разсматривалъ телеграмму и наконецъ рѣшилъ:
   -- Я не могу выслать ему денегъ по этой телеграммѣ!
   -- Почему? спрашивали его.
   -- Потому, что она не его рукой написана: совсѣмъ другой почеркъ.

* * *

   "Перваго любовника" Александринскаго театра встрѣтила въ послѣднемъ маскарадѣ купеческаго клуба одна -- маска.
   -- Здравствуй! Какъ я рада, что тебя здѣсь встрѣтила?
   -- Почему же?
   -- О, потому, мой милый, что тебя Пріятно находить всюду, кромѣ сцены русскаго драматическаго театра..

* * *

   На Руси, какъ извѣстно, издается журналъ "Всемірный Трудъ", но не многимъ, вѣроятно, извѣстно, чѣмъ начиняются книжки этого "учено-литературнаго органа." Развернувъ случайно Всемір. Тр, (No 2) я въ отдѣлѣ "научной хроники" (замѣтьте -- научной хроники!) встрѣтилъ такую отдѣльную замѣтку: "У г. С. въ Твери есть собака улыбающаяся или выражающая свои чувства смѣхомъ безъ звука (какъ "смѣхомъ безъ звука?"). Въ этой улыбкѣ есть сходство съ человѣческою." Изъ подобныхъ замѣтокъ состоитъ вся научная хроника журнала доктора Хана!! Интересно знать, что разумѣетъ г. Ханъ подъ словомъ "наука."

Что въ имени тебѣ моемъ?

   

II.
ПРИЖИВАЛКА ВО ФРАКѢ.

Сцены съ натуры.

СЦЕНА I.

(Номеръ гостиницы. Курагинъ, молодой человѣкъ, садится къ письменному столу. Сзади -- Лаврентій, старый слуга.)

Курагинъ.

             Лаврентій! Эй.
   

Лаврентій.

                                 Чего-съ?
   

Курагинъ.

                                           Одѣнься поскорѣе.
   

Лаврентій.

             Что съ вами, батюшка? Да развѣ я раздѣтъ?
             Иль мнѣ ходить прикажете въ ливреѣ?
             У насъ и сбруи этой нѣтъ...
             Схожу и такъ, коли куда пошлете...
   

Курагинъ.

             Принарядись почище ты, старикъ.
             Здѣсь не заводъ, гдѣ ты ходить привыкъ
             Въ какомъ-то нанковомъ капотѣ.
   

Лаврентій.

             Заводъ! Заводъ! Да здѣсь-то лучше что-ль?
             Куда не сунься -- денежки позволь.
             Пошутитъ кто, такъ даже и за шутки
             Готовъ здѣсь каждый денегъ попросить...
             За номеръ, напримѣръ, здѣсь три цѣлковыхъ въ сутки
                       Извольте- ка платить...
             За что казалось бы? Вѣдь небольшое чудо
             Какой-то электрическій звонокъ,
             А вотъ (указывая на дверь) не запирается замокъ,
             Того гляди -- все вынесутъ отсюда.
   

Курагинъ (пишетъ.)

             Что тамъ ворчишь?
   

Лаврентій.

                                           Ахъ, Александръ Ильичъ,
             Послушайтесь вы добраго совѣта...
   

Курагинъ (про себя, за письмомъ.)

             Когда его застать, я попрошу отвѣта.
   

Лаврентій.

             При добротѣ своей вамъ не постичь
             Что за-люди кругомъ! Чуть сдѣлай ты ошибку,
             Обманутъ, проведутъ и обдерутъ, какъ липку.
             Вотъ этотъ... какъ его...
   

Курагинъ (встаетъ, складывая письмо.)

                                                     Ну кто еще?
   

Лаврентій.

                                                                         Вотъ тотъ,
             Что съ вами познакомился въ вагонѣ:
             И лисій хвостъ, и волчій ротъ...
             Подобныхъ прощалыгъ держать должно въ загонѣ...
             Онъ о себѣ ни вѣсть что наболтать
             Ужь вамъ успѣлъ, послушать только надо,
             А мнѣ пришлось дорогой же узнать,
             Что по найму онъ ѣздитъ танцовать
             Въ кабакъ какой-то -- Эльдорадо...
             Съ такимъ не оберешься и хлопотъ,
             А вы-то на свой счетъ
             Давай прикармливать такого щелкопера.
             Да вотъ того гляди пожалуетъ онъ скоро.
   

Курагинъ.

             Ну, что ты врешь! Онъ малый хоть куда...
   

Лаврентій.

                                                                                   Да та бѣда,
             Что въ проголодь живутъ такіе господа,
             Такъ ужь у нихъ не очень чисты руки.
             Другой, поди, не ѣстъ дня три,--
             За нимъ не досмотри,
             Такъ стянетъ подъ носомъ часы онъ или брюки.
             Ну, вотъ и вашъ, дорожный-то, таковъ.
   

Курагинъ.

             Пожалуйста, старикъ, безъ пустяковъ;
             Наскучили мнѣ эти разговоры:
             Тебѣ вездѣ мерещатся лишь воры.
             Отъ воровства не спрячетъ и запоръ,--
             А почему, скажи, воруетъ воръ?
             Отъ сладкой жизни, что-ль?
   

Лаврентій.

                                                               Извѣстно --
             Жрать нечего...
   

Курятинъ.

                                 Отвѣтилъ ты чудесно,
             Умнѣе, чѣмъ ты думаешь о томъ...
             Ну, слушай же: есть на Мѣщанской домъ...
   

Лаврентій.

             Да мало-ли домовъ есть на Мѣщанской.
   

Курагинъ.

             Ну, такъ въ одномъ изъ нихъ -- по адресу найдешь --
             Живетъ Прокофій Павлычъ Силуянскій.
             Тамъ на письмо отвѣта подождешь...
   

Лаврентій.

             Здѣсь въ Питерѣ день цѣлый проплутаешь,
             Пока найдешь...
   

Курагинъ.

                                 А поговорку знаешь:
             Языкъ до Кіева доводитъ...
   

Лаврентій.

                                                     Какъ не знать,
             А съ вашимъ язычкомъ, скажу я вамъ безъ фальши,
             Очутишься и дальше.
   

Курагинъ.

             Ступай, найди,-- тебя я буду ждать,
             Извозчика найми, чтобъ даромъ не блуждать,
             Да слушай ты, Лаврентій Саверинычъ:
             Брось, братецъ, хмурый видъ,
             И не смотри, какъ Змѣй Горынычъ...

(Въ передней звонокъ.)

Лаврентій.

             Чу! снозаранку кто-то ужь звонитъ...
             Ну, будь не я, коли не тотъ пройдоха,
             Который ѣхалъ съ нами изъ Москвы...
             Эй, Александръ Ильичъ! Припрячьте лучше вы
                       Все, что лежитъ здѣсь плохо.
             Часъ не ровенъ...
   

Курагинъ.

                                 Ступай же...
   

Лаврентій.

                                                     Отворяю...
             Но только, сударь, вамъ я повторяю,
             Хоть я и глупъ и простъ,
             Что можетъ быть вотъ онъ-то мстинскій мостъ
             И сжегъ поди... (новый звонокъ) Вишь какъ звонитъ здорово...

(Уходитъ.)

   

СЦЕНА II.

(Курагинъ и Бошко, молодой человѣкъ; лицо потаскано, костюмъ тоже; одѣтъ однако пестро и съ претензіей на щегольство. Лаврентій -- въ дверяхъ.)

Курагинъ.

             Добро пожаловать!..
   

Бошко.

                       Не ждали въ этотъ часъ?
             Но я хотѣлъ сдержать предъ вами слово
             И -- видите -- у васъ... (Рукопожатіе.)
             Къ тому же я характера такого:
             Кто мнѣ понравился, то я ужь тутъ, какъ тутъ,
             И чѣмъ могу, помочь стараюсь...
   

Лаврентій (вполгоса, съ рѣшительнымъ жестомъ.)

                                                               Плутъ! (уходитъ.)
   

Бошко.

             Не вѣрите вы мнѣ? Таковъ я въ самомъ дѣлѣ...

(Осматривается кругомъ.)

             У васъ здѣсь хорошо... Дерутъ только они,
             Проклятые, за номера въ отелѣ.
             Я знаю нѣсколько отличныхъ chambres garnies,
             Куда мы какъ нибудь заглянемъ на недѣлѣ.
   

Курагинъ.

             Хотите завтракать? (Звонитъ.)
   

Бошко.

                                           О, я согласенъ, да,--
             Вѣдь прежде чѣмъ попасть сюда
             Я былъ въ мѣстахъ шести и, думаю, что вправѣ
             Позавтракать, чего не утаю.
             На биржѣ былъ, въ ремесленной управѣ,
             Въ одну редакцію завезъ свою статью
             И съ очень дѣльнымъ, ловкимъ адвокатомъ
             Свелъ барыню несчастную одну.
             Представьте: барыня съ имѣніемъ богатымъ,
             Но дѣло въ томъ, что бѣдную жену,
             Мужъ отъ себя прогналъ,-- охота жить съ нахаломъ!
             И завладѣлъ всѣмъ дѣтскимъ капиталомъ.
   

Слуга (входитъ.)

             Вы звать изволили?
   

Курагинъ.

                                           Дай завтракъ намъ скорѣй,
             И краснаго вина бутылки двѣ при этомъ...
   

Бошко (елугѣ.)

             Да ты, смотри, вино сперва согрѣй,
             А то у васъ обычай за буфетомъ --
             Дать теплое клико и ледяной лафитъ,
             Такъ что изчезнетъ всякій апетитъ...

(Слуга хочетъ уходить.)

             Постой, постой!.. (Курагину.) Могу спросить сигару?
   

Курагинъ.

             Пожалуйста...
   

Бошко (слугѣ.)

                                 Такъ принеси мнѣ пару. (Слуга уходить.)
             Простите вы меня, мой другъ,
             Что я у васъ, какъ дома.
             Съ хорошими людьми мнѣ скрытность незнакома,
             Но если не понравится другой,
             Къ такому я, ей-Богу, ни ногой.
   

Курагинъ.

             Помилуйте, вѣдь мы не изъ Китая,--
             Къ чему же церемонія такая.
             Въ вашъ Петербургъ пріѣхалъ изъ глуши,
             Смотрю я дикаремъ въ чужомъ совсѣмъ мнѣ мѣстѣ,
                       И радъ вамъ отъ души.
   

Бошко.

             Постойте, съ вами вмѣстѣ,
             Обрыщемъ Петербургъ мы вдоль и поперегъ
             И вы, въ короткій самый срокъ
             Всѣмъ будете казаться
             Столичнымъ жителемъ отъ головы до ногъ.
   

СЦЕНА III.

Тѣже и извощикъ (появляется въ дверяхъ.)

Извощикъ (къ Бошко.)

             Я къ вашей милости! Велѣли дожидаться,
             Что деньги вышлите тотчасъ...
   

Бошко (ударяя себя по лбу.)

             Что за разсѣянность проклятая!.. Представьте!

(Роется въ карманахъ.)

             Курагинъ, нѣтъ ли мелочи у васъ...
             Цѣлковаго...
   

Извощикъ.

             Что жъ, батюшка, прибавьте...
             Возилъ-то сколько васъ и ждалъ потомъ...
   

Бошко (беретъ у Курагина деньги.)

                                                               Merci!..
             Ну, ну, довольно, больше не проси,
             Иди, не разсуждай...
   

Извощикъ.

                                           Да что вы?.. маловато...
             Вѣдь нашего-то брата
             Грѣхъ обижать...
   

Бошко (Курагину.)

             Pardon!.. (Беретъ со стола мѣдныя деньги.)
                       Возьми еще... на, вотъ --
             Двугривенный, и вонъ пошелъ... уродъ!..

(Извощикъ медленно уходимъ.)

             О, вы не знаете какой это народъ...
             Испортилась совсѣмъ теперь прислуга...
             Куда не загляни: въ клубъ, въ номеръ, въ дилижансъ,
             Чей кошелекъ набитъ довольно туго...

(Слуга входитъ съ завтракомъ.)

Бошко.

             Ne parlez pas devant les gens

Д. Свіяжскій.

   

III.
ПЕСТРЫЕ ДИФИРАМБЫ.

I.
Тайна карьеры.

             Если хочешь скоро
             Сдѣлать ты карьеру,
             Позайми, мой милый,
             У звѣрей манеру;
   
             То есть сообразно
             Съ мѣстомъ или фактомъ,
             Лѣзь изъ шкуры въ шкуру
             Съ ловкостью и тактомъ.
   
             Тамъ крадися кошкой,
             Гдѣ въ виду добыча,
             Глубже спрятавъ когти,
             Ласково мурлыча.
   
             Тамъ же, гдѣ опасно
             Хапнуть произвольно,
             Курочку припомни:
             Зернышкомъ довольна.
   
             Такъ какъ цѣли жизни
             Всѣ -- въ пріобрѣтеньи,
             То рекомендую
             Быть осломъ въ терпѣньи.
   
             Гдѣ привыкли люди
             Жить чужой подачкой,
             Ты на заднихъ лапкахъ
             Послужи собачкой.
   
             У людей практичныхъ
             Подбираясь къ кушу,
             Гибкою змѣею
             Заползай имъ въ душу.
   
             Предъ лицомъ сановнымъ
             Бѣгая рысцою,
             Быть старайся всюду
             Смирною овцою.
   
             Между бѣдняками,
             Давъ понять имъ толкомъ,
             Что ты есть за птица --
             Рыскай сѣрымъ волкомъ,
   
             Если же увидишь,
             Что межь нихъ есть лица
             Тонкія, съ понятьемъ --
             Бѣгай, какъ лисица.
   
             Въ набожномъ семействѣ,
             Съ набожной матроной
             Каркай безпрестанно
             О грѣхахъ вороной;
   
             Съ барышней же свѣтской
             Ты не корчь пророка,
             А болтай, напротивъ,
             Бойко, какъ сорока.
   
             На гуляньяхъ модныхъ
             Моднымъ господиномъ
             Выступай солидно,
             Такъ сказать, павлиномъ.
   
             Гдѣ сойдутся люди
             Разныхъ свойствъ и сана,
             Будь въ лицѣ подвиженъ
             Ты, какъ обезьяна;
   
             Но еще вѣрнѣе
             Въ положеньи ономъ,
             Если ты съумѣешь
             Быть хамелеономъ.
   
             Въ обществѣ камелій
             Высшаго разбора
             Изловчись представить
             Воробья ты вора,
   
             То есть, распустивши
             Крылья, будто млѣя,
             Наблюдай, гдѣ можно
             Свить гнѣздо теплѣе.
   
             Ласковымъ теленкомъ
             Будь ты повсемѣстно:
             Онъ сосетъ двухъ матокъ,
             Какъ тебѣ извѣстно.
   
             Въ уголовномъ дѣлѣ
             Зайцемъ будь съ судьями,
             Съ толку ихъ сбивая
             Ложными слѣдами;
   
             Если-жъ доберутся
             До того -- другого --
             Въ образѣ предстань имъ...
             Ну... тельца златого.
   
             Такъ какъ ужь недолго
             Тьмѣ царить надъ міромъ,
             То и успѣвай ты
             Сдѣлаться вампиромъ.
   
             Если-жъ царство свѣта
             Верхъ возьметъ надъ мракомъ --
             Ничего не бойся,
             Пяться только ракомъ...
                                                               Странствующій пѣвецъ Одноцвѣтный.
   

IV.
ИЗЪ МОСКВЫ.

На бѣднаго Макара и шишки валятся.
Пословица.

   Сколько есть на бѣломъ свѣтѣ всякихъ униженныхъ и оскорбленныхъ, сколько и тамъ, и тамъ бродитъ всякихъ несчастныхъ душъ, гонимыхъ и поносимыхъ за правду, сколько всюду слоняется утѣсненныхъ и обремененныхъ, -- но едва ли, думаемъ, кому такъ солоно жить приходилось въ семъ мірѣ вражды и поношеній, какъ проходится теперь нѣкоему г. Ѳедору Ливанову, коллежскому ассесору и московскому адвокату. Всѣ газеты, и петербургскія и московскія, тѣмъ только и занимаются, на томъ только и стоятъ, что злоухищряютъ противъ сказаннаго г. Ѳедора Ливанова; всѣ клубы, общества и иныя людскія сборища то только въ мысляхъ и держатъ, какъ бы имъ изринуть изъ среды своей все его же, все того же злосчастнаго и ни въ чемъ неповиннаго г. Ѳедора Ливанова {См. "С. Петербургскій Вѣдомости" No 77, гдѣ сказано: "Вообще г. Ливанову въ Москвѣ не везетъ. Въ прошломъ году вздумалъ было онъ баллотироваться въ члены московскаго комитета грамотности, по потерпѣлъ фіаско, получилъ только одинъ бѣлый шаръ; впослѣдствіи онъ заявилъ желаніе быть принятымъ въ число присяжныхъ повѣренныхъ, во, несмотря на то, что г. Ливановъ, по его словамъ, "получилъ самое высшее образованіе" (въ семинаріи), просьба его уважена не была; какъ-то по ошибкѣ попалъ онъ въ члены артистическаго кружка, и отсюда, растворивъ настежь двери, его просятъ удалиться".}. А за что? спрашивается.-- За правду! Ей Богу, все, за нее, все за эту проклятую правду-матку страждетъ сей утѣсненный, и точно узникъ, вверженный во узилище мерзостное, съ рѣдкимъ терпѣніемъ переноситъ всяческія козни людскія, находя себѣ защиту и утѣшеніе лишь въ однихъ "Современныхъ Извѣстіяхъ", газетѣ г. бакаллавра Гилярова-Платонова.
   Но попробуемъ вкратцѣ изъяснить здѣсь причину всѣхъ золъ, нынѣ излившихся на г. Ѳедора Ливанова.
   Еще въ 1868 году г. Ѳедоръ Ливановъ издалъ- нарочито умную и но объему здоровенную книгу "Раскольники и острожники", въ коей, собственно говоря, никакихъ раскольниковъ и острожниковъ не было, а были лишь упомянуты имена многихъ изъ знатнѣйшихъ московскихъ купцовъ, на коихъ авторъ благородно и указывалъ пальцемъ, какъ на водителей раскола. Кажется, чего еще лучше: бери и вяжи! Мысль, по истинѣ, смѣлая и вполнѣ достойная такого высоко образованнаго человѣка, каковъ есть г. Ѳедоръ Ливановъ. По враги сего послѣдняго (враги писатели) повернули дѣло въ иную сторону, и книгу ту, какъ бы единымъ гласомъ, разругали нещадно, самого же автора и того болѣе. Справедливо негодуя, г. Ѳедоръ Ливановъ въ текущемъ году выпустилъ въ обращеніе еще книгу "Раскольники и острожники", No 2-й, повторительно тыкая пальцемъ въ тѣхъ купцовъ, и болѣе того поражая, гнѣва ради, враговъ своихъ, столь обрушившихся на него за предъндущее его произведеніе.
   И вотъ, отсюда-то и начинаются злоключенія г. Ѳедора Ливанова и ковы противъ него враговъ его, превратными описаніями коихъ преисполнены здѣшнія и ваши, петербургскія, газеты.
   Такъ, на одномъ изъ костюмированныхъ баловъ въ здѣшнемъ артистическомъ кружкѣ видима была зазорная кадриль русской журналистики, въ коей принимали участіе лица, замаскированныя нанпочтеннѣйшими органами отечественной прессы ("Московскія Вѣдомости", "Голосъ", "Вѣсть", "Современныя Извѣстія" и проч.), причемъ обертка книги "Раскольники и острожники" украшала такую часть тѣла одной изъ масокъ, о коей не слѣдуетъ и упоминать здѣсь. Г. Ѳедоръ Ливановъ, видя свое нѣкоторымъ образомъ дѣтище, столь поносимымъ, справедливо вознегодовалъ и тогда же обертку ту разумно сорвалъ; а потомъ, когда состоялось общее собраніе упомянутаго кружка, обиженный въ горячей и поистинѣ изумительной рѣчи, весьма обстоятельно изложилъ всю неблаговидность такого поступка, откровенно назвавъ распорядителей тѣми именами, каковыхъ таковые заслуживали, и требуя, чтобы вся книга его красовалась въ библіотекѣ кружка, а не одна лишь обложка ея, да еще въ такомъ зазорномъ мѣстѣ.-- Этихъ немногихъ словъ было достаточно для враговъ г. Ѳедора Ливанова! Не говоря уже о томъ, что они научили всѣхъ собравшихся въ огромномъ количествѣ членовъ кружка свистомъ и шиканьемъ прерывать оратора, и именно въ тѣхъ мѣстахъ его рѣчи, когда онъ осыпалъ достодолжной бранью своихъ враговъ,-- они принудили даже г. Ѳедора Ливанова удалиться изъ, залы собранія, а теперь привели дѣло даже къ тому, что состоялось опредѣленіе объ исключеніи сего писателя и адвоката изъ членовъ кружка, якобы за оскорбительныя для общества выраженія.
   Таковы, въ короткихъ словахъ, козни многочисленныхъ враговъ г. Ѳедора Ливанова и такова злополучная его судьба! "Кому повѣмъ печаль мою? кого воззову къ рыданію?.."
   Кстати увѣдомляю, что басъ, коего надлежало пробовать -- испробованъ: онъ ростомъ до четырнадцати вершковъ, во лбу полторы четверти, выступкой походитъ на Ивана Яковлевича Корейшу, хотя не такъ представителенъ, какъ онъ; голосомъ же доброкачественъ и ноту беретъ полную, даже до обвала штукатурки. Купцы въ восторгѣ!

Прошу принять и проч.
Московскій адвокатъ
Садокъ Праща.

   21 марта.
   Москва. Остоженка.
   

V.
РАЗМЫШЛЕНІЯ ДОБРАГО ГРАЖДАНИНА.

I.
Хорошая жизнь.

   Что такое хорошая жизнь и что называется жизнью скверною?
   Нѣкоторые полагаютъ, что для жизни, что называется хорошей, требуется очень и очень много условій: требуется и нѣкоторая свобода личности, и развитіе общественной жизни, и широкое распространеніе образованія во всѣхъ слояхъ общества, и еще многое другое. Это взглядъ не русскій, иностранный, такъ сказать, -- привозный. Другіе полагаютъ, что если у человѣка есть теплое мѣстечко, представляющее возможность копить деньги, жена, умѣющая печь хорошіе пироги, и теплый уголъ, въ которомъ онъ можетъ безмятежно соснуть послѣ обѣда, то жизнь этого человѣка -- хорошая жизнь, и роптать на Бога грѣшно. Это идеалъ русскій. Это идеалъ,-- такъ сказать, средній, т. е. бываютъ у насъ идеалы и повыше, бываютъ и пониже, но это идеалъ именно средній, настоящій и повсемѣстно преобладающій.
   Если смотрѣть на вещи поверхностно, то въ послѣднее время этотъ идеалъ началъ какъ будто бы повышаться. Въ послѣднее время, какъ извѣстно, надъ Россіей занялась заря обновленія. Объ этомъ доводятъ до свѣденія всѣ наши публицисты-щелкушки. По отношенію къ этому событію всѣхъ нашихъ соотечественниковъ можно раздѣлить на двѣ категоріи: первая категорія -- безчувственные, вторая -- чувствительные.
   Если вы обратитесь къ NN и воскликнете:
   -- Пора вставать! Надъ Россіей занялась заря обновленія. Россія шагами Голіафа шествуетъ впередъ!..
   То NN отвѣтитъ вамъ:
   -- Пускай себѣ шествуетъ,-- и NN отправится въ свою спальню, ибо онъ только-что пообѣдалъ.
   Это человѣкъ безчувственный.
   Если вы обратитесь къ XX и воскликнете:
   -- Такое ли теперь время, чтобы спать! Заря занялась надъ Россіей! Россія шагами Голіафа шествуетъ впередъ!
   То XX, хотя и онъ только-что пообѣдалъ, хотя и ему очень хочется вздремнуть, засуетится, сконфузится и будетъ изъ силъ выбиваться, чтобы увѣрить васъ, что онъ никогда не спитъ, даже ночей не спитъ, а все бодрствуетъ, все шествуетъ вмѣстѣ съ Россіей впередъ, впередъ и впередъ.
   Это человѣкъ чувствительный. Безчувственные -- имя имъ легіонъ -- своего рода сила и идеалъ ихъ -- именно тотъ средній идеалъ, который я опредѣлилъ выше, и они никогда отъ него не отрекаются. Чувствительные -- слабы характеромъ, стыдливы и ихъ очень мало. Ихъ вѣчно преслѣдуетъ мысль о процвѣтаніи своего родного, края или города, или даже своего теплаго угла.
   Увидятъ ли они въ какомъ нибудь трактирѣ чистыя салфетки, -- ихъ радости конца нѣтъ и пишутъ они въ редакціи столичныхъ газетъ умилительныя письма о салфеткахъ и о прогрессѣ своего отечества. Откроется ли у нихъ новый магазинъ съ зеркальными окнами, они отъ сердечнаго умиленія впадаютъ въ нѣкоторую меланхолію и мечтательность, плодомъ которой является въ газетахъ краткое размышленіе объ историческихъ судьбахъ города X отъ его основанія до открытія въ немъ магазина съ зеркальными стеклами. Выкраситъ ли городской голова какое нибудь общественное зданіе свѣжей краской, -- чувствительные граждане спѣшатъ возвѣстить всему цивилизованному міру, что счастливы тѣ города и страны, въ которыхъ находятся люди, подобные ихъ дѣятельному и добродѣтельному градскому головѣ.
   
   "Цивилизующаяся провинція. Всматриваясь въ черты нашей провинціи, мы находимъ въ ней нѣчто, даже обѣщающее, и если не превышающее, то похожее, почти равное съ центромъ русской цивилизаціи -- съ Петербургомъ: такъ нынче зашли мы въ такъ называемый кате-ресторанъ одного изъ значительныхъ городовъ юга: чисто, прилично, хотя бы для Петербурга: просимъ дать полъ порціи рыбы; рыба свѣжая, съ приличнымъ папиткомъ, чистая са.:4"стка, мягкій хлѣбъ, мраморная доска стола вмѣсто скатерти, -- хоть бы и не въ провинціи, и полъ-порціи стоитъ всего 13 копѣекъ, а другія полъ-порціи говядины, жареной птицы, также этой цѣны -- даже, въ этомъ отношеніи, и не похоже на провинцію. Господствующіе посѣтители этого ресторана -- студенты, южныя, энергичныя, задумчивыя физіономіи -- что-то новое, что-то обѣщающее, наружность и очертаніе силъ, не встрѣчаемыхъ или рѣдко встрѣчаемыхъ въ нашихъ столицахъ Да, югъ Ро сіи сулитъ что-то новое, что-то до сохъ поръ невѣдомое намъ!..
   Таганрогъ, 8-го января. Инженеръ г.Литвиновскій, бывшій начальникъ 15 участка K. X. А. Желѣзной дороги, предполагаетъ открыть заводь для конструкціи вагоновъ.... Говорятъ, что. но близости отъ будущаго литейнаго завода г. Полякова, проектируется еще заводъ живущими тамъ помѣщиками. Слухъ этотъ можно считать достовѣрнымъ. Какъ теперь не, удивляться и не радоваться небывалой предпріимчивости нашей провинціи!
   "Воронежъ, 23 декабря "Воронежск. Телегр." сообщаетъ, что градскимъ головою г. Воронежа остался С. Л. Крюковъ. Причемъ присовокупляетъ, что трехъ-годичная дѣятельность С. Л. Кряжова въ должности градскаго головы не осталась безслѣдною. Онъ устроилъ водопроводъ и подарилъ его городу, облагообразилъ съ виду Думу, по его мысли былъ отдѣланъ домъ, въ которомъ помѣщались 2-е и 3-е приходскія училища, оказалъ пособіе вспомогательному обществу приказчиковъ и т. д., въ послѣднее время пожертвовалъ для писцовъ думы 600 р. с.... Да! счастливы города, гдѣ родятся и живутъ Кряжовы, Рыковы, Милютины..." {Всѣ эти корреспонденціи помѣщены къ январскихъ NoNo "Дѣятельности", за что я и приношу г. Долинскому мою чувствительнѣйшую благодарность.}.
   
   Читатель! Если въ трактирахъ вашего города бываютъ чистыя салфетки, если полпорція рыбы съ приличнымъ напиткомъ стоитъ у васъ не дороже пятнадцати копѣекъ, то знайте, что въ настоящемъ ваша цивилизація выше цивилизаціи Петербурга, а въ будущемъ, и вѣроятно близкомъ, вы можете имѣть пріятную надежду удивить вселенную чѣмъ-то новымъ и до сихъ поръ невиданнымъ. Если нѣкто изъ вашихъ купцовъ или помѣщиковъ думаетъ устроить въ окрестностяхъ вашего города заводъ или фабрику, то знайте, что вселенная удивляется небывалой и неслыханной предпріимчивости вашей. Если городской голова облагообразятъ съ виду вашу думу, выкраситъ училище, подаритъ вамъ фонтанъ, водопроводъ или нѣсколько сотъ рублей наличными деньгами, то знайте, что вы счастливы, очень счастливы...
   Боже мой, Боже мой! какъ немного нужно человѣку, чтобы быть счастливымъ! И однакоже счастливыхъ людей не особенно много. Я заключаю это изъ того, что чувствительныхъ людей легіоны, а корреспонденцій они пишутъ мало. Если же чувствительные люди не пишутъ корреспонденцій, то слѣдовательно они пока еще не находятъ вокругъ себя ни замѣчательныхъ гражданъ, облагоображивающихъ зданія, ни какихъ либо заводовъ, ни новыхъ магазиновъ, ни даже чистыхъ салфетокъ въ трактирахъ. Это очень грустно; это даже совершенно невыносимое положеніе. Сгарать желаніемъ писать -- и не находить достойнаго предмета, о которомъ бы можно было написать хоть что нибудь; порываться кликнуть на всю Россію, что мы, граждане такого-то города X, тоже видимъ надъ собой зарю обновленія, тоже шествуемъ впередъ -- и не встрѣтить даже ни одной задумчивой физіономіи въ трактирахъ! Скверное положеніе!
   Но иногда чувствительные люди бываютъ невыразимо счастливы. Иногда судьба водворяетъ ихъ въ такомъ счастливомъ уголкѣ земнаго шара, что они могутъ похвалиться передъ цивилизованнымъ міромъ не однимъ отдѣльнымъ явленіемъ въ родѣ вышеприведенныхъ, а всси жизнью своего родного города, всѣмъ ея грандіознымъ теченіемъ. Въ такомъ случаѣ они обыкновенно начинаютъ свою корреспонденцію въ слѣдующемъ родѣ: "жизнь и дѣятельность у насъ ключомъ бьютъ, а между тѣмъ для Россіи этотъ замѣчательный уголокъ чуть ли не terra incognita." Именно такъ начинается лежащая передо мной корреспонденція изъ Нахичевани. Въ Нахичевани -- жизнь, въ Нахичевани -- дѣятельность, въ Нахичевани живутъ все армяне, которые "по смѣлости и предпріимчивости въ торговыхъ оборотахъ могутъ сравниться развѣ съ древними финикійцами и карфагенянами. *
   Это уже не просто хорошая жизнь, -- это великолѣпная жизнь. Тутъ не просто стяжаніе, а стяжаніе смѣлое и предпріимчивое, дѣятельность ключомъ бьющая, точь въ точь, какъ у древнихъ финикійцевъ.
   До двѣнадцати лѣтняго возраста современные финикійцы, вѣроятно, ростутъ, подобно намъ всѣмъ, какъ рѣпа и капуста, но какъ только имъ минетъ двѣнадцать лѣтъ, тогда они уже всецѣло отдаются стяжанію, тогда имъ уже нѣкогда играть, нѣкогда учиться, нѣкогда мечтать и думать о чемъ бы то ни было неотносящемся къ увеличенію барышей и приращенію процентовъ. Но зачѣмъ, на что имъ эти барыши? Изъ-за чего они такъ усердно и неустанно промышляютъ? На что имъ ихъ товары и золото? Затѣмъ, изъ-за того, на то, чтобы ихъ дома были теплѣе, жены наряднѣе и красивѣе, а пироги вкуснѣе'. Это не корреспондентъ говоритъ, -- это я говорю; но и корреспондентъ молча подтверждаетъ это. Въ Нахичевани, по его словамъ, есть дома, въ которыхъ снятъ и ѣдятъ, есть дома, въ которыхъ пьютъ, есть магазины, есть товары, есть купцы и прикащики и больше ничего нѣтъ, даже учителей нѣтъ, даже первоначальныхъ школъ мало, да и тѣ, какія есть, учатъ только считать деньги и писать счеты. Правда, корреспондентъ прибавляетъ, что современные финикійцы не чужды и эстетическихъ наклонностей, до такой степени не чужды, что думаютъ даже постоянный театръ устроить; но меня онъ не удивляетъ этимъ. Я полагаю, что они и не могли бытъ чужды эстетическихъ наклонностей. Еслибы они были чужды даже эстетическихъ наклонностей, то это было бы ужъ слишкомъ чудовищно, ибо безсловесные скоты и тѣ этихъ наклонностей не чужды.
   Итакъ идеалъ хорошей жизни современныхъ финикійцевъ -- живутъ ли они въ Нахичевани, или въ Таращѣ -- заключается въ слѣдующемъ:
   1) Нужно имѣть теплый уголъ.
   2) Нужно имѣть жену, умѣющую готовить хорошіе пироги.
   3) Нужно имѣть матеріалы, изъ которыхъ пироги готовятся.
   4) Нужно имѣть возможность копить деньги.
   Это все. Больше ничего не нужно. На послѣднемъ пунктѣ, то есть на возможности койотъ деньги, какъ на фундаментѣ, держится все остальное зданіе человѣческаго счастья. Если будутъ деньги то будетъ и теплый уголъ, будетъ и хорошая жена, будутъ и пироги.
   Слѣдовательно, задача всей человѣческой жизни сводится къ тому, чтобы какъ можно энергичнѣе и настойчивѣе пріобрѣтать деньги. Чѣмъ больше у васъ будетъ денегъ, тѣмъ больше вы можете имѣть пироговъ, тѣмъ теплѣе будетъ вашъ уголъ и, слѣдовательно, тѣмъ счастливѣе вы будете. Чѣмъ настойчивѣе вы промышляете эти деньги, тѣмъ лучше выполняете задачу вашей жизни и тѣмъ болѣе достойны вы уваженія.
   Повидимому, чувствительные люди не довольствуются этимъ идеаломъ, но это только повидимому: они довольствуются имъ и если въ чемъ нибудь расходятся съ людьми безчувственными, то расходятся въ самыхъ пустыхъ мелочахъ, въ самыхъ несущественныхъ деталяхъ, а отнюдь не въ существѣ дѣла. Безчувственные полагаютъ, что будутъ ли въ трактирахъ столики съ досками мраморными, будутъ ли столы обыкновенные сосновые, -- это рѣшительно все равно; чувствительные же полагаютъ, что мраморныя доски лучше. Безчувственные полагаютъ, что выкрасятъ ли городскую думу новой краской или не выкрасятъ,-- это рѣшительно все равно; чувствительные же находятъ, что выкрашенная дума несравненно лучше, чѣмъ невыкрашенная.
   А на счетъ сущности идеала хорошей жизни всѣ согласны.

Добрый гражданинъ.

"Дѣло", No 3, 1870

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru