Милюков Павел Николаевич
Двадцатилетие февральской революции

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   П. Н. Милюков: "русский европеец". Публицистика 20--30-х гг. XX в.
   М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. -- (Люди России).
   

ДВАДЦАТИЛЕТИЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

   В дни, когда исполнилось девять лет со времени Февральской революции 1917 года, оказывается гораздо труднее говорить о ней, как о крупном историческом событии непреходящего значения, одинаково понимаемом всеми, чем в те памятные дни 17 февраля -- 3 марта, когда эта революция совершилась. Тогда всем было ясно и понятно великое национальное значение этой революции. Четвертая Государственная Дума недаром выделила из себя сперва комитет, а потом и правительство для руководства национальным движением, начавшимся стихийно. Недаром решительно все политические партии и течения сразу признали эту революцию и тем обеспечили ей немедленный и бескровный успех. Все понимали и связь революции с обстоятельствами затянувшейся войны, которая при существовавшем тогда правительстве не могла, по общему сознанию, закончиться успешно, и роль революции в свержении устарелого, давно уже задерживавшего развитие России режима.
   К несчастью для нашей родины, это единодушие довольно скоро прекратилось. Не то, чтобы у революции сразу обнаружились враги. Они были,-- но, пасуя перед общим единодушием, они молчали и скрывались. Но не в их рядах, а в рядах людей, принявших революцию и желавших ей полного успеха, обнаружились первые разногласия. Эти разногласия появились, когда оказалось, по мнению одних, что революционная власть недостаточно сильна, чтобы удержать движение в определенном русле государственности, а по мнению других, что самое желание сдержать революцию есть уже посягательство на верховные права народа. Можно с уверенностью сказать, что эта внутренняя распря была отравлена борьбой против революции или целей, поставляемых ею, и вполне осуществимых социальных и политических задач. Но, во всяком случае, именно эта внутренняя борьба разрушила единый фронт революции и открыла его для врагов революции по существу,-- для всех, чьи классовые, или групповые, или личные интересы были затронуты революцией. Чем дальше, тем этих людей, враждебных революции, становилось все больше; тем они становились более организованными, и тем непримиримее делалось их настроение. В свою очередь, и революция, раз выпущенная из рук слабой властью, вылилась в такие эксцессы, которые дали пищу и обоснование растущей "контрреволюции" -- уже в тесном смысле этого слова, а не в том, по которому всякий противник крайних политических течений объявляется контрреволюционером.
   Захват власти большевиками и последовавшая гражданская война окончательно закрепили оба крайних настроения. А уход "контр-революционеров" -- в широком и узком смысле -- в эмиграцию окончательно их кристаллизовал. Противники большевистской власти стали без дальнейших справок считаться в России защитниками старого режима, а за рубежом господствующие верхи эмиграции, сохранившиеся по традиции от эпохи гражданской войны, сами подчеркивали и подтверждали это понимание. В течение некоторого времени казалось,-- а в России и до сих пор кажется многим,-- что между коммунизмом и монархизмом нет ничего среднего. Февральская революция, которая именно и была попыткой создать это среднее -- создать демократическую государственность, как-то была забыта за ужасами большевистского режима и за ужасами гражданской войны. Точнее говоря, на нее без разбора валили ответственность и за то, и за другое.
   Мало-помалу должно было обнаружиться бессилие обеих крайностей создать что-либо творческое на покрытой руинами почве. Февральская революция, которая для одной крайности представлялась недостаточно "революционной", а для другой -- чересчур "революционной", вместе с тем должна была выиграть в воспоминании и быть восстановлена в своих правах. Ее идеи должны были дать знамя и лозунг творческим центральным течениям. Такой идеей и таким лозунгом явилась -- демократическая республика. С одной стороны, демократическая республика отделила нас от монархизма всех видов, выставленного как знамя открытыми или скрытыми защитниками старого строя; с другой стороны, та же идея "формальной демократии" отделила сторонников февральской революции от коммунистической игры с идеей народного верховенства.
   За границей этот третий, республиканско-демократический фронт, конечно, обращен своей наиболее освещенной стороной к правому реставрационно-монархическому фронту. Два лагеря, на которые распалась эмиграция, неизбежно явились лагерем монархическим и лагерем республиканским. Так как ядро эмиграции сложилось из участников гражданской войны, то естественно, что среди них монархические течения преобладали. Это как раз те течения, которые склонны нападать не только на октябрьскую коммунистическую революцию в частности, а на революцию вообще и приписывать участникам февральской революции и ее защитникам всевозможные преступления и грехи против родины. Это -- те направления и люди, которые пытались -- и пытаются до сих пор -- заклевать самых умеренных деятелей февральской революции. Для них даже и Струве -- революционер, "предатель" и государственный преступник. В такой среде идее демократической республики нелегко было пробить себе путь. Если в наиболее культурных центрах, как Париж, распространение этой идеи было сравнительно легко, то в глухих провинциальных углах она продолжает встречать чисто рефлективное противодействие. Как бы то ни было, в кругу сочувствующих р[еспубликанцев]-д[емократов] февральская революция уже не нуждается более в реабилитации.
   Сложнее стоит дело в России, где та же республиканская идея обращена другой своей стороной к правящему страной большевистскому фронту. Как читатель видел из недавней нашей статьи о "подпольной России", в большевистских тисках политической мысли живется плохо. Уже из употребления одних только старых политических кличек -- меньшевики, с-р-ы, монархисты -- видно, что республиканско-демократический центр как-то выпал из обиходного политического спектра, отчасти он выбыл вместе с разгромом "кадетов", отчасти еще не создался вновь. Между тем в России идея февральской революции -- республиканско-демократическая идея -- еще нужнее, чем заграницей. Что она там имеется налицо фактически, в этом не может быть сомнения. В прениях XIV конференции республиканско-демократический центр фигурировал под псевдонимом "сменовеховско-устряловско-милюковского" направления. Нужна, таким образом, еще большая работа, чтобы р.-д. идея была усвоена широкими кругами в России, как несущая с собой особую идеологию и свою практику.
   Девятая годовщина февральской революции напоминает нам о необходимости для успеха антибольшевистской борьбы создать совсем другой единый фронт, чем тот, который теперь пытаются протащить под маской "Зарубежного съезда" {Зарубежный съезд -- проходил 4-11 апреля 1926 г. под председательством П. Б. Струве. В нем участвовало 450 представителей от 200 русских организаций из 26 стран, представители правых кругов, члены Высшего монархического совета во главе с Н.Е. Марковым, митрополит Антоний -- глава Зарубежной церкви, военачальники, генералы Кутепов, Миллер, Деникин. Съезд призывал объединить эмиграцию вокруг кн. Николая Николаевича.}. Это -- единый фронт февральской революции. Что такой единый фронт возможен,-- не в смысле единства доктрины, а в смысле единства настроения,-- это доказывается самим фактом существования такого настроения в первые дни февральской революции. Правда, возвращаясь теперь мыслью вспять к этим дням, мы вносим в понимание их все ту же сознательность, которая приобретена на скорбном пути последовавшего стихийного развала революции. Но психология, вызванная этим развалом, уже в, свою очередь, начинает забываться, и стихия возвращается в свои естественные границы. Мы заключаем отсюда, что наступает момент не только для более справедливого исторического суждения о феврале. Наступает момент и для сознательного политического возвращения от октября к февралю. Термидор шел этим же путем. Пусть же память о февральской революции послужит вехой для русского термидора.
   
   Последние новости. 1926, 13 марта
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru