Милюков Павел Николаевич
Очерки по истории русской культуры

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ОЧЕРКИ ПО ИСТОРІИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ.

Проф. П. Н. Милюкова.

(Продолженіе *).

*) См. "Міръ Божій", No 4, апрѣль 1896 г.

V.
Крайнее направленіе старообрядчества.-- Эпидемія самосожженій.-- Реакція противъ нихъ.-- Условія церковной жизни въ Поморьѣ и Заонежьѣ.-- Распространеніе здѣсь пустынножительства.-- Развитіе Выговскаго общежитія.-- Отношеніе его къ міру и властямъ -- Расколъ въ безпоповщинѣ: ѳедосѣевцы и ихъ распря съ поморцами.-- Филипповцы.-- Вопросъ о семьѣ и бракѣ.-- Теорія Ивана Алексѣева.-- Новые московскіе центры безпоповщины.-- Борьба за бракъ между Покровской часовней и Преображенскимъ кладбищемъ.-- Раздвоеніе религіозной мысли руководителей безпоповщины и одинаковость настроенія массы.-- Протестъ филипповцевъ противъ обмірщенія ѳедосѣевцевъ,-- Протестъ страннической секты противъ двоедушія тѣхъ и другихъ.-- Ученіе Евфимія и новыя сдѣлки съ міромъ его послѣдователей.-- Итоги развитія безпоповщинской теоріи.

   Мы должны теперь опять вернуться къ тому первоначальному періоду въ исторіи раскола, когда событія поставили, но еще не разрѣшили роковой дилеммы: восторжествуетъ ли, въ концѣ концовъ, правая вѣра, или наступятъ послѣднія времена. Симпатіи къ тому или другому рѣшенію опредѣлились уже тогда, а вмѣстѣ съ тѣмъ и намѣтилось раздѣленіе приверженцевъ старой вѣры на два враждебные лагеря. Большинство, испуганное возможностью остаться безъ церкви и безъ таинствъ, отшатнулось, какъ мы знаемъ, отъ крайняго рѣшенія: цѣною все новыхъ и новыхъ уступокъ, путемъ хитросплетенныхъ толкованій, умѣренные старались сохранить хоть какую-нибудь связь съ церковностью, спасти хоть частичку вѣры въ непрерывность существованія на землѣ истинной церкви Христовой. Порвать эту вѣковую цѣпь, связывавшую современную церковь съ временами апостольскими, было бы слишкомъ страшно для этихъ людей, привыкшихъ слѣпо ввѣряться тому, что "до насъ положено". Жить своимъ умомъ и чувствомъ, начинать съ самихъ себя, съизнова, свою религіозную жизнь, создавать новыя формы вѣры -- все это значило бы, въ ихъ глазахъ, произвести такую революцію, передъ которой блѣднѣли всѣ новшества Никона.
   О созданіи новыхъ религіозныхъ формъ не думали, конечно, тогда и сторонники крайняго мнѣнія. Если они освободили себя отъ подчиненія старымъ формамъ, то это лишь потому, что они были совершенно твердо увѣрены въ немедленномъ наступленіи кончины міра. Мы видѣли уже, что подъ вліяніемъ этой мысли люди думали не о томъ, какъ жить безъ церкви, а о томъ, какъ умереть подостойнѣе. Въ натурахъ экзальтированныхъ это напряженное ожиданіе второго пришествія вызвало особыя явленія, принявшія, какъ это всегда бываетъ въ явленіяхъ религіознаго экстаза, эпидемическій характеръ. Не довольствуясь пассивнымъ выжиданіемъ архангельской трубы, наиболѣе усердные теряли терпѣніе и старались приблизить конецъ. Если царствіе Божіе не приходило къ нимъ, они спѣшили сами идти навстрѣчу царствію Божію. Покончивши всякіе счеты съ міромъ, они рѣшались окончательно освободиться отъ него путемъ самоубійства,-- если не удавалось добиться той же цѣли съ помощью мученичества. "Насильственная смерть за вѣру вожделѣнна", доказывалъ еще Аввакумъ: "что лучше сего? съ мученики въ чинъ, съ апостолы въ полкъ, съ святители въ ликъ... а въ то здѣсь небольшое время потерпѣть... Боишься пещи той? Дерзай, плюй на нее, не бойсь! До пещи страхъ-отъ: а егда въ нее вошелъ, тогда и забывъ вся"... Совѣтъ Аввакума нашелъ своихъ энтузіастовъ и пропагандистовъ, не довольствовавшихся личнымъ спасеніемъ, желавшихъ спасенія всего міра. "Хотѣлъ бы я", говорилъ одинъ изъ этихъ якобинцевъ XVII столѣтія, "дабы весь (родной его городъ) Романовъ притекъ на берегъ Волги съ женами бы да съ дѣтьми, побросалися въ воду и погрязли бы на дно. чтобы не увлекаться соблазнами міра; а то еще лучше: взялъ бы я самъ огонь и запалилъ бы городъ; какъ бы было весело, кабы сгорѣлъ онъ изъ конца въ конецъ со старцами и съ младенцами, -- чтобы никто не принялъ изъ нихъ антихристовой печати". За Романовымъ или Бѣлевымъ послѣдовала бы и "вся Россія"; за Россіей сгорѣла бы, можетъ быть, и "вся вселенная"... Полные такихъ надеждъ, являлись пропагандисты самосожженія въ мірѣ и не жалѣли словъ, чтобы убѣдить простодушныхъ слушателей. "О братіе и сестры", возглашали они, "полно вамъ плутати и попамъ окупъ давати; елицы еcте добріи, свое спасеніе возлюбите и скорымъ путемъ, съ женами и дѣтьми, въ царство (Божіе) теките. Радѣйте и не ослабѣйте; великій страдалецъ Аввакумъ благословляетъ и вѣчную вамъ память воспѣваетъ: тецыте, тецыте, да вси огнемъ сгорите. Приближися-ко сѣмо, старче, съ сѣдыми своими власы; приникни о невѣсто, съ дѣвическою красотою; воззрите въ сію книгу, священную тетрадь: что, -- мутимъ мы васъ или обманываемъ? Зрите слогъ словесъ и, чья рука, знайте: самъ сіе начерталъ великій Аввакумъ, славный страдалецъ, второй во всемъ Павелъ; се сіе слово чту, еже святая его рука писала". И "старецъ, взирая, слезы ронитъ", прибавляетъ описавшій намъ эти сцены противникъ самосожженія; "отроковица, смотря, сердце крушитъ; проповѣдникъ, распалялся, словеса къ словесамъ нижетъ". Благодаря тому же автору, мы легко можемъ возстановить и самые аргументы деревенскаго пропагандиста. Кончина міра занимала среди нихъ, конечно, первое мѣсто. Она наступитъ скоро, очень скоро: не нужно ждать и Ильи съ Енохомъ; въ 1689 году будетъ "свѣту преставленье" {Это говорилось въ 1687 г. Другіе ожидали антихриста въ 1691 г.}, а на Москвѣ уже "царствуетъ Титинъ". Ждать свѣтопреставленья въ мірѣ невозможно; время пришло лихое: если не сгорѣть, то какъ спастись отъ "змія"? Какъ соблюсти себѣ въ яденіи и питьѣ, вращаясь среди никоніанъ?-- "а какъ уже сгорѣлъ, это*всего уже ушелъ!" Иначе придется наложить на себя эпитимію лѣтъ на десять; надо будетъ и "поститься, и кланяться, и молиться; а если въ огонь -- тутъ и все покаяніе: ни трудись, ни постись, разомъ въ рай вселись; всѣ-то грѣхи очиститъ огонь". Да, наконецъ, все равно отъ огня не уйдешь; при кончинѣ міра протечетъ рѣка огненная и поглотитъ все; сами апостолы должны будутъ пройти этотъ искусъ; только самосожженцы будутъ освобождены отъ вторичнаго огненнаго испытанія. Приводились, далѣе примѣры святыхъ, кончившихъ самоубійствомъ; не было недостатка и въ видѣніяхъ. Одинъ поморскій мужикъ въ бреду видѣлъ сгорѣвшихъ въ свѣтломъ мѣстѣ и въ вѣнцахъ, а "во ослабѣ живущихъ и антихристу работающихъ" терзало въ другомъ мѣстѣ страшное колесо; капля съ колеса упала мужику на губу, онъ очнулся, а губа сгнила.
   Всѣхъ этихъ убѣжденій и доказательствъ было слишкомъ достаточно, чтобы воодушевить слушателей и убѣдить наиболѣе усердныхъ изъ нихъ. Около "учителя" собиралась кучка людей, готовыхъ "въ огонь и въ воду": даже ребята тосковали: "пойдемъ въ огонь, на томъ намъ свѣтѣ рубахи будутъ золотныя, сапоги красные, меду, и орѣховъ, и яблокъ довольно; пожжемся сами, а антихристу не поклонимся". Отъ перваго порыва воодушевленія до самаго факта самосожженія было, однако же, еще далеко. Проповѣдникъ, которому самому предстоялъ рискъ -- сгорѣть вмѣстѣ съ своими приверженцами, старался собрать ихъ какъ можно больше. Въ промежуткѣ рвеніе могло остынуть, являлись сомнѣнія, "не худо ли то будетъ -- еже самимъ себя сожещи",-- по мѣрѣ приближенія рѣшительной минуты одолѣвалъ и страхъ смерти, и не разъ предпріятіе откладывалось или разстраивалось вовсе: "изнемогши печалью", паства "разбродилась" или расходилась по домамъ. Но разъ задѣтая совѣсть не давала покоя; "отъ печали поотдохнувъ", сторонники самосожженія снова начинали "зазирать себя, яко ѣдятъ и пьютъ и на семъ свѣтѣ живутъ"; и послѣ двухъ-трехъ неудачныхъ попытокъ они-таки выполняли свое намѣреніе. Въ большинствѣ случаевъ, окончательное рѣшеніе принималось подъ вліяніемъ правительственнаго преслѣдованія. Лицомъ къ лицу съ "гонителями" самые нерѣшительные пріобрѣтали увѣренность въ томъ, что надо получить мученическій вѣнецъ; съ другой стороны, и выбирать было не изъ чего, послѣ того какъ указъ царевны Софьи (1684) сталъ грозить тѣмъ же "срубомъ" (т. е. костромъ) всѣмъ нераскаяннымъ и упорнымъ приверженцамъ старой вѣры. "Гоненія" доказывали справедливость словъ деревенскихъ пропагандистовъ, что отъ антихриста, кремѣ какъ въ огонь да въ воду, "некуда дѣться". Естественно, что одной изъ главныхъ задачъ пропагандиста и его приверженцевъ становится -- добиться гоненія. "Батюшка государь", говорятъ слушатели наставнику, "ты насъ учишь добро погорѣть; какъ же намъ быть? видишь, гоненія нѣтъ". "Азъ вамъ чада сотворю быти гоненію", отвѣчаетъ наставникъ и научаетъ ихъ совершить какое-ни будь святотатство; тогда "отпишутъ на насъ къ начальству, и пришлютъ къ намъ посылку,-- то намъ и гоненіе; а мы себя въ поломя и сгоримъ, сами себя сожжемъ, а имъ не дадимся". И эта программа во всей точности выполнялась. На предполагаемое мѣсто самосожженія являлась военная команда, и когда запершіеся въ избѣ или крѣпости видѣли, что имъ "не отсидѣться", они зажигались, принявъ предварительно мѣры, чтобы въ послѣднюю минуту никто не выскочилъ изъ огня: впечатлѣніе должно было получиться, что "всѣ тѣ страдальцы съ радостью горѣли и яко на пиръ, веселяся, пришли".
   Пмосожиганіе принимаетъ такіе грандіозные размѣры, при которыхъ понятны становятся сангвиническія надежды пропагандистовъ -- "спалить" всю Русь всероссійскимъ пожаромъ -- и этимъ путемъ разрѣшить религіозный вопросъ. По предположенію новѣйшаго изслѣдователя, съ начала раскола и до начала 1690-хъ годовъ никакъ не меньше двадцати тысячъ человѣкъ покончили самоубійствомъ {Изъ этого числа только 3.800 самосожженій можно насчитать до введенія въ дѣйствіе указа Софьи (т. е. до начала 1685 года).}. Количество жертвъ въ отдѣльныхъ "гаряхъ" доходило до 2 1/2 тысячъ.
   Однако же, по самому существу дѣла, этотъ пароксизмъ самосожигательной горячки не могъ быть продолжителенъ. Начавшись со второй половины 80-хъ годовъ, къ началу 90-хъ онъ уже началъ проходить. Гоненія вызванныя указомъ Софьи, утихли при молодомъ государѣ, занявшемся совсѣмъ другими дѣлами. Ожиданія свѣтопреставленія еще разъ не осуществились. За страхами казни или второго пришествія послѣдовала рѣзкая реакція въ настроеніи раскольниковъ. Одинокіе голоса болѣе умѣренныхъ стали теперь слышнѣе, и ихъ протестъ противъ ужасовъ самосожженія привлекъ на ихъ сторону многочисленныхъ приверженцевъ по всей Россіи. Общимъ мнѣніемъ донскихъ и кумскихъ, поволжскихъ и поморскихъ иноковъ, числомъ до двухсотъ, и "множества бѣльцовъ вездѣ и повсюду" -- добровольныя "самоубійственныя смерти", не вызванныя мучительствомъ, были осуждены, какъ противныя ученію Христа, апостоловъ и святыхъ отцовъ. Въ опроверженіе доводовъ, приводившихся пропагандистами самосожженія, составлено было въ 1691 г. старцемъ Евфросиномъ сильное "отразительное писаніе" (давшее намъ матеріалъ для сдѣланной выше характеристики самосожженій). Самые крайніе противники никоніанства перестали теперь думать, будто только и можетъ быть одинъ исходъ для нихъ -- "въ огонь да въ воду", что въ мірѣ нѣтъ больше ни церкви, ни таинствъ, за исключеніемъ доступныхъ мірянамъ {Такими безпоповцы считали крещеніе (которое они повторяли надъ приходящими къ нимъ), и покаяніе, "соединяющія человѣка съ Богомъ и безъ рукоположенныхъ священнослужителей", по выраженію позднѣйшаго поморскаго учителя, Скачкова (1818).},-- эту точку зрѣнія окончательно усвоила себѣ та партія раскола, о которой теперь идетъ рѣчь. Но изъ этого вовсе не слѣдовало, что необходимо прекращать физическое существованіе въ мірѣ. Изъ міра надо бѣжать,-- вотъ и все; надо послѣдовать совѣту Спасителя: если васъ гонятъ изъ одного града,-- бѣгите въ другой; хватитъ городовъ во Израилѣ, что бы укрыть васъ, до пришествія Сына Человѣческаго. И основнымъ правиломъ жизни становится теперь для безпоповщины: "гонимымъ -- бѣгать, взятымъ -- терпѣть"; самимъ на мученичество не "наскакивать", но и не уклоняться отъ него, если судьба отдастъ въ руки гонителей. Такой былъ тотъ житейскій режимъ, съ которымъ пускались въ историческій путь отрицатели церкви и таинствъ, послѣ того, какъ прошелъ первый подъемъ религіознаго экстаза.
   Существовалъ въ Россіи цѣлый обширный край, какъ бы нарочно приспособленный для осуществленія этого режима. Скрываться отъ властей здѣсь было легко, а обходиться безъ священства и таинствъ -- привычно. Крутой разрывъ съ міромъ и церковью оказывался здѣсь, такимъ образомъ, далеко не такъ страшенъ и былъ далеко не такъ неподготовленъ, какъ въ другихъ частяхъ Россіи. Мы разумѣемъ сѣверную русскую глушь. По отношенію къ церковной жизни обширный русскій сѣверъ (владѣнія древняго Новгорода, Поморье и вся Сибирь), въ сущности, всегда стоялъ въ томъ самомъ ненормальномъ и затруднительномъ положеніи, въ которомъ очутились теперь ревнители старой вѣры, отказывавшіеся вѣрить въ дальнѣйшее существованіе церкви. У нихъ не было теперь поповъ и приходилось обходиться безъ таинствъ. Но жители русскаго сѣвера никогда не были избалованы правильнымъ выполненіемъ требъ и давно уже привыкли обходиться безъ помощи священника. Въ этихъ безлюдныхъ палестинахъ, гдѣ зачастую отъ одной деревни до другой было по нѣскольку десятковъ верстъ разстоянія, гдѣ дороги шли густымъ лѣсомъ или топкимъ болотомъ, и почти единственными удобными путями сообщенія были рѣки,-- въ этихъ глухихъ захолустьяхъ присутствіе попа въ деревнѣ было довольно рѣдкимъ событіемъ. Случалось, что на одинъ или на два десятка деревень была всего одна церковь, приходъ которой обнималъ, такимъ образомъ, сотни квадратныхъ верстъ. Случалось иногда, что и эта единственная церковь давнымъ давно "стояла безъ пѣнія". При этихъ условіяхъ, для самыхъ необходимыхъ требъ священника часто не оказывалось на лицо; а если и былъ онъ, то не всегда мѣстное населеніе рѣшалось къ нему обратиться, такъ какъ услуга его обходилась довольно дорого. Такимъ образомъ, сѣверное крестіанство старалось, по возможности, удовлетворять свои духовныя нужды собственными силами, безъ помощи поповъ. Вмѣсто церквей въ краѣ размножались часовни. Вмѣсто литургіи населеніе удовлетворялось вечерней, утреней, часами, которые пѣлись въ этихъ часовняхъ кѣмъ-нибудь изъ грамотныхъ мірянъ.
   Здѣсь, какъ видимъ, легче, чѣмъ гдѣ-нибудь было -- примириться съ необходимостью остаться вовсе и навсегда безъ священства. Здѣсь поэтому и распространялось преимущественно ученіе безпоповщины, тогда какъ послѣдователей поповщины мы встрѣтили въ предыдущемъ отдѣлѣ на юго-западныхъ и юго-восточныхъ окраинахъ Россіи. Населеніе сѣвера легко примирялось съ тѣмъ, что крестить теперь приходилось мірянамъ, и исповѣдываться надо было другъ другу. Трудно было отказаться навсегда отъ причащенія; и поэтому всякій шарлатанъ, утверждавшій, что у него хранятся запасные дары, освященные еще до времени Никона, могъ безъ труда пріобрѣсти и эксплуатировать довѣріе массы. Въ тѣхъ случаяхъ, когда даровъ рѣшительно не было, безпоповцы прибѣгали къ символическому обряду, долженствовавшему замѣнить причащеніе, и причащались -- изюмомъ. Обходиться безъ таинства брака было совсѣмъ легко въ крестьянской избѣ, въ которой и до того времени браки, не освященные церковью, встрѣчались постоянно. Неудобство для мірянъ заключалось лишь въ томъ, что строгіе раскольническіе иноки вмѣстѣ съ таинствомъ брака отрицали иногда и возможность семейной жизни. "Женатые разженитесь, неженатые -- не женитесь", таково было требованіе наиболѣе послѣдовательныхъ безпоповцевъ. Мы увидимъ сейчасъ, что въ этомъ пунктѣ требованія жизни оказали сильное сопротивленіе требованіямъ теоріи.
   Ревнители стараго благочестія появились въ сѣверныхъ лѣсахъ съ самыхъ тѣхъ поръ, какъ возникли въ мірѣ "никоновы новины". Съ того же времени началась здѣсь и пропаганда раскола. Но, пока была еще надежда одолѣть никоніанъ и возстановить старую вѣру, разрывъ съ міромъ не могъ считаться единственнымъ условіемъ спасенія. Положеніе измѣнилось, какъ мы видѣли, со времени неудачи стрѣлецкаго бунта и строгаго указа 1684 г. Для послѣдовательныхъ раскольниковъ выборъ оставался, теперь между открытой борьбой и бѣгствомъ. Но на борьбу не всякій былъ способенъ. Ближайшимъ способомъ уклониться отъ борьбы и пытокъ было самосожженіе: такъ и смотрѣли на него самосожигатели. "Немощны мы и слабы,-- того ради и не смѣемъ къ предлежащимъ мукамъ вдатися; вмѣни, Господи, огненное сіе страданіе въ мученическое, ради немощи нашемъ. Такія размышленія и молитвы влагаетъ въ уста самосожигателей историкъ поморской безпоповщины, Иванъ Филипповъ. Мы знаемъ, однако, что и склонность къ самоубійству скоро прошла вмѣстѣ съ первымъ горячимъ порывомъ религіознаго увлеченія. Оставалось третье средство разорвать съ міромъ, которое скоро и стало наиболѣе употребительнымъ. "Которые хранящіе древнее благочестіе мукъ не могли терпѣть и вышеписаннымъ смертямъ продаваться,-- всѣ бѣгали въ непроходимыя пустыни", говоритъ намъ тотъ же поморскій историкъ. Особенно часты стали случаи такого бѣгства съ начала 90-хъ годовъ, когда началась упомянутая выше реакція противъ самосожиганія.
   Быстро населилась съ этого времени и сѣверная пустыня. Первыми піонерами пустынножительства были здѣсь соловецкіе иноки, не рѣшившіеся выдерживать осады ихъ монастыря московскими войсками. Всѣ такіе нерѣшительные передъ началомъ осады съѣхали съ острова и разбрелись по поморью, разнося повсюду ненависть къ никоновымъ новинамъ и приверженность къ древнему православію. Укрываясь отъ властей, они выбирали себѣ самые глухіе уголки: гдѣ-нибудь у лѣснаго озера, отрѣзаннаго непроходимыми болотами и лѣсами отъ всякаго сообщенія съ міромъ, селился отшельникъ и часто безъ всякой защиты отъ сѣверной зимней стужи, кромѣ лѣсного костра, начиналъ свое "жестокое житіе". Мало-по-малу онъ обживался, сколачивалъ себѣ келью, начиналъ ковырять землю "копорюгою" или мотыкою; "нужныхъ ради потребъ" или "для ученья благочестія и проповѣди" онъ выходилъ по временамъ изъ лѣса въ сосѣднія деревни: "лыжи были ему конями, а кережа {Сани для ѣзды на оленяхъ или для ручной возки.} служила вмѣсто воза". Слава пустынника въ мірѣ быстро распространялась; повсюду въ погостахъ и "весяхъ" онъ пріобрѣталъ покровителей -- "христолюбцевъ", готовыхъ помочь ему деньгами и съѣстнымъ, или даже укрить его въ случаѣ надобности, являлись и поклонники, готовые послѣдовать его примѣру и уходившіе одинъ за другимъ въ пустыню. Около одинокой кельи составлялось цѣлое общежитіе; общими силами поселенцы сожигали лѣсные участки, и снимали съ "гари" нѣсколько хорошихъ урожаевъ. "Жестокое" и "нужное" пустынное житіе превращалось въ "пристойное и пространное". Но такое поселеніе все еще не было прочнымъ: первая "хлѣбная зябель" и неурожай могли разогнать братію; строгій пустынножитель начиналъ жалѣть о нарушенномъ безмолвіи и спѣшилъ уйти подальше въ лѣсную чащу, навстрѣчу новымъ лишеніямъ; наконецъ, вѣсти о завязавшемся общежитіи, о побѣгахъ туда христіанъ, и объ открытой проповѣди старцевъ, оставшихся въ міру -- не ходить въ церковь, не причащаться новыхъ тайнъ -- эти вѣсти неизмѣнно доносились по начальству, и изъ мѣстныхъ административныхъ центровъ являлись въ пустыню команды для болѣе или менѣе успѣшныхъ розысковъ. Поселенцы разбѣгались, оставляя жилища и запасы на жертву непріятелю,-- и искали себѣ новаго мѣста; иначе имъ оставалось лишь встрѣтить врага лицомъ къ лицу и сжечься: отдаться живыми они не рѣшались, какъ бы пытка не вынудила у нихъ отказа отъ старой вѣры.
   Въ послѣднемъ десятилѣтіи XVII вѣка, какъ мы видѣли, обстоятельства измѣнились, и это тотчасъ же сказалось на судьбѣ поморскаго пустынножительства. Одно изъ постоянно перемѣщавшихся до тѣхъ поръ отшельническихъ поселеній окрѣпло, выросло и скоро сдѣлалось центромъ всей русской безпоповщины. Удобство мѣстоположенія (по р. Выгу) позволило этому поселенію пережить "лихія времена" для раскола; отношеніе петровскаго правительства къ расколу дало ему возможность легализировать свое существованіе; а личныя свойства основателей этого общежитія обезпечили ему выдающуюся роль въ безпоповскомъ мірѣ. Въ лицѣ Данилы Викулина и Андрея Денисова соединились нравственный авторитетъ строгаго пустынножителя и аскета съ житейской ловкостью и организаторскимъ талантомъ энергическаго юноши энтузіаста {Историкъ Выговской пустыни, Иванъ Филипповъ, такъ характеризуетъ главныя особенности четырехъ столповъ, создавшихъ славу обители: "Даніилъ -- златое правило Христовы кротости; Петръ (уставщикъ и составитель раскольничьихъ миней) устава церковнаго бодрое око; Андрей -- мудрости многоцѣнное сокровище; Симеонъ (братъ Андрея Денисова) -- сладковѣщательная ластовица и немолчныя богословія уста".}. На первыхъ же порахъ таланты Андрея Денисова сказались въ умѣломъ распорядкѣ внутренней жизни сошедшейся братіи и въ хорошо налаженномъ строѣ ея хозяйства. Но этого мало. Искусно пользуясь наличными условіями, при которыхъ приходилось дѣйствовать, Денисовъ съумѣлъ привлечъ Выгорѣцкую братію къ участію въ жизни всего русскаго раскола и чрезвычайно расширилъ ея житейскій кругозоръ. Пользуясь постоянными хлѣбными недородами, Денисовъ завязалъ дѣловыя сношенія со всѣми концами раскольничьяго міра и далъ первый образецъ широкаго торгово-промышленнаго союза на началахъ безусловнаго взаимнаго довѣрія и строгой нравственной дисциплины,-- образецъ, которому такъ успѣшно подражалъ расколъ конца прошлаго и первой половины нынѣшвяго вѣка. Но и этимъ не ограничились заслуги Андрея Денисова передъ Выгорѣцкимъ общежитіемъ. Не только "срытыя горы" и "расчищенные лѣса", монастырскія зданія и "благочинная" братская жизнь, не только обширныя связи при дворѣ и въ самыхъ отдаленныхъ городахъ Россіи свидѣтельствовали о трудахъ Денисова; онъ раздвинулъ также и умственный горизонтъ иноковъ, среди которыхъ грамотность была настолько не общераспространеннымъ явленіемъ, что историкъ Выговской пустыни постоянно отмѣчалъ ее, какъ особое достоинство того или другого новопришедшаго инока. Самъ блестящій діалектикъ и большой знатокъ древнерусской письменности, Денисовъ хорошо понималъ, насколько недостаточно быть простымъ начетчикомъ и до какой степени необходимо даже и для раскольника -- пройти систематическое школьное образованіе. Устроивъ свой монастырь, онъ съѣздилъ подъ видомъ купца въ Кіевъ и болѣе года посвятилъ занятіямъ въ Кіевской академіи, очень можетъ быть, подъ руководствомъ самого Ѳеофана Прокоповича. Онъ учился здѣсь богословію, реторикѣ, логикѣ и проповѣдничеству. Одинъ этотъ шагъ Андрея можетъ показать намъ, насколько воззрѣнія автора "Поморскихъ отвѣтовъ" были шире взглядовъ большинства единомышленниковъ. Перейти въ самый разгаръ борьбы въ проклятый вражескій станъ, въ самое средоточіе ереси,-- хотя бы для того, чтобы подготовить себя къ будущей борьбѣ съ противниками, -- для раскольника стараго типа было бы совершенно невозможно. Съ удивленіемъ разсказываетъ біографъ Андрея, какъ во время самаго этого путешествія въ Кіевъ онъ далъ напиться изъ своей чашки томимому жаждой прохожему, и затѣмъ не только не "ввергнулъ чашку въ презрѣніе", но, вымывъ ее водой и перекрестившись, "повелѣлъ изъ нея ясти и пити".
   То, что у самого Денисова было проявленіемъ недюжиннаго ума, то для его общины скоро стало дѣломъ практической необходимости. Благодаря дѣятельности Денисова, для Выговской обители давно уже прошло то время, когда братія сообщалась съ міромъ на лыжахъ съ кережами и когда одинъ слухъ о проведеніи, за 50 верстъ отъ обители, временной дороги для проѣзда Петра заставилъ пустынножителей готовиться къ бѣгству или къ самосожженію. Теперь мимо самаго монастыря пролегали цѣлыхъ двѣ дороги, и "гостинная" изба монастыря пріобрѣла значеніе станціи для проѣзжающихъ. На сосѣднемъ берегу Онежскаго озера стояла монастырская пристань; многочисленныя монастырскія суда развозили свои и чужіе товары и запасы. Въ сосѣднемъ Каргопольскомъ уѣздѣ куплены и заарендованы были обширныя пространства пашни; на внутреннихъ озерахъ и на морскомъ берегу братія промышляла въ широкихъ размѣрахъ рыболовствомъ; монастырскіе рыболовы и звѣроловы доходили до Новой Земля и Шпицбергена. Съ югомъ Россіи старцы вели значительныя коммерческія операціи хлѣбомъ. Сама обитель обстроилась заново, обзавелась замѣчательной библіотекой, цѣлымъ рядомъ школъ для писцовъ, для пѣвчихъ, для иконописцевъ и всевозможными ремесленными заведеніями. Кругомъ обители явилось не мало скитовъ, составлявшихъ промежуточное звено между иноками и міромъ. За населеніемъ скитовъ и образомъ жизни ихъ жителей Выговскіе пустынножители далеко не всегда могли услѣдить; скиты управлялись собственными выборными властями. Все это кореннымъ образомъ измѣняло отношеніе обители къ міру. Вражду къ "внѣшнимъ" легко было проповѣдывать, скитаясь въ лѣсахъ по одиночкѣ; но такой обширной и богатой общинѣ, какою сдѣлалась теперь Выговская пустынь, приходилось стать къ міру въ опредѣленныя и притомъ дружественныя отношенія. Много помогала, конечно, сила денегъ и тайныя симпатіи окружающаго населенія къ расколу; но и за всѣмъ тѣмъ безъ компромиссовъ обойтись было нельзя. Въ Выговской обители примѣнялись на практикѣ тѣ умѣренные взгляды, которые еще Въ 1691 году проповѣдывалъ Евфросинъ. "Называемы отъ невѣрныхъ на трапезу, во славу Божію идите и вся представляемая вамъ ими ядите; такоже и на торжища вся продаваемая купите, ничтоже не сумняшеся за совѣсть",-- такъ совѣтовалъ Евфросинъ, ссылаясь на апостола Павла; -- и на Выгу открытъ былъ самый широкій просторъ общенія съ еретиками-никоніанами. Съѣстные припасы, купленные на рынкѣ, не считались нечистыми; послѣдователи Денисова перестали считать оскверненіемъ -- ѣсть и пить изъ сосудовъ, къ которымъ прикасались никоніане. Еще больше соблазну вызывало отношеніе общины къ властямъ. Увѣренность въ томъ, что въ мірѣ царствуетъ антихристъ, не мѣшала старцамъ дѣлать гражданской власти всѣ тѣ уступки, которыя могли обезпечить имъ свободное отправленіе ихъ вѣры. Сперва они ограничивались подарками и приношеніями, потомъ согласились записаться въ двойной подушный окладъ. Н этого, однако, оказалось мало, когда до правительства дошли свѣдѣнія, что на Выгу не просто возстаютъ противъ новопечатныхъ книгъ и защищаютъ двуперстіе, а бунтуютъ противъ духовной и свѣтской власти, царя считаютъ антихристомъ, а церковь еретической и приходящихъ отъ нея перекрещиваютъ. Въ 1739 году, уже по смерти Андрея Денисова (ум. 1730), на Выгу явилась слѣдственная коммиссія подъ предсѣдательствомъ Самарина; ея цѣлью было провѣрить на мѣстѣ доносъ одного изъ прежнихъ жителей пустыни объ укрывательствѣ въ ней бѣглыхъ, о перекрещиваніи и немоленіи за царя. Вопросъ о перекрещиваніи старцамъ удалось кое-какъ замазать; слѣдствіе о бѣглыхъ, послѣ долгихъ проволочекъ и дознаній, прекращено было указомъ 31 августа 1744 года; повинуясь ему, иноки рѣшили записать бѣглыхъ добровольно во вторую ревизію, въ подушный окладъ. Но вопросъ о молитвѣ за царя приходилось рѣшать немедленно, и тутъ-то обнаружились внутреннія разногласія въ самой Выговской общинѣ. Темная масса монастырскихъ рабочихъ и слугъ рѣшилась идти по торной дорогѣ и завершить блестящую исторію Выговской пустыни самосожженіемъ. Старшая братія, съ братомъ Андрея Денисова, Симеономъ, рѣшилась уступить и вписала молитву за цари въ безпоповскіе служебники, доказывая, что древняя церковь молилась и за языческихъ царей. Эта мѣра была естественнымъ послѣдствіемъ всѣхъ тѣхъ уступокъ, которыя уже сдѣлала Выговская община міру и властямъ до коммиссіи Самарина. Тѣмъ не менѣе, для многихъ защита "богомолія" была послѣдней каплей, переполнившей чашу. Правда, отъ самосожженія удалось отговорить большинство Выговскихъ жителей; но это уже ее могло предупредить раскола среди русской безпоповщины.
   Собственно говоря, расколъ существовалъ уже въ безпоповщинѣ и раньше коммиссіи Самарина. Независимо отъ Денисовыхъ, въ юго-западныхъ частяхъ Новгородскаго края и за польской границей подвизался другой учитель безпоповщины, дьячекъ Крестецкаго яма Ѳеодосій. Формулируя собственными силами основныя положенія безпоповцевъ, онъ кое въ чемъ разошелся съ Денисовыми и, узнавши про существованіе Выговскаго скита, не разъ ѣздилъ туда для взаимнаго уясненія спорныхъ пунктовъ. Отчасти споръ вертѣлся на подробностяхъ обряда; но рядомъ съ этимъ Ѳеодосій поднималъ и принципіальный вопросъ объ отношеніи безпоповщины къ міру. Онъ упрекалъ поморцевъ въ общеніи съ никоніанами и въ отрицаніи надписи на крестѣ І. Н. Ц. I., которую поморцы считали новой; древней формой была, по ихъ мнѣнію, надпись: "царь славы, Іс. Хс., симъ побѣждай". Далѣе мы увидимъ значеніе споровъ между обѣими сторонами о бракѣ. Въ результатѣ всѣхъ этихъ споровъ не только не состоялось никакого соглашенія, но, напротивъ, споры привели къ взаимному ожесточенію. На рѣшительномъ диспутѣ (1706), на которомъ случайно не было ловкаго и тактичнаго Андрея Денисова, его сторонникъ Леонтій стучалъ кулаками по столу и раздраженно кричалъ Ѳеодосію: "Намъ вашъ І-съ Назарянинъ не надобенъ!" Въ свою очередь, и Ѳеодосій не оставался въ долгу,-- "показалъ характеръ не мирнаго духа", какъ выражается раскольничій историкъ этой распри. Выйдя изъ Выговской обители и дойдя до монастырскихъ пастуховъ, онъ выбросилъ данные ему на дорогу монастырскіе припасы, крича, что отъ несогласныхъ съ нимъ не хочетъ принимать пищи. Затѣмъ онъ снялъ съ себя сапоги и, ставъ лицомъ, къ обители, началъ трясти ихъ, продолжая кричать при этомъ, "прахъ, прилипшій къ ногамъ нашимъ, отрясаемъ... не буди намъ съ вамъ имѣти общенія ни въ семъ вѣкѣ, ни въ будущемъ!.." Тщетно Денисовъ, узнавши объ этомъ происшествіи, писалъ Ѳеодосію примирительныя письма и предлагалъ компромиссъ; только одинъ разъ удалось (1727) -- и то не рѣшить, а только отсрочить рѣшеніе вопроса о четверобуквенномъ титлѣ, но и это перемиріе состоялось не надолго. Рѣшеніе Выговской общины, принятое въ виду наѣзда Самарина,-- молиться за царя,-- окончательно выдвинуло на первый планъ принципіальную сторону спора и сдѣлало примиреніе совершенно невозможнымъ. Самый споръ о надписи I. Н. Ц. I. мало-по-малу стушевался передъ этимъ вопросомъ -- о предѣлахъ уступчивости. Послѣдователи" Ѳеодосія давно уже не употребляютъ распятій съ четверобуквеннымъ титломъ, а вопросъ о "богомолій" остается живымъ и попрежнему спорнымъ. Моментъ окончательнаго разрыва ѳедосѣевцевъ съ поморцами былъ увѣковѣченъ въ насмѣшливомъ прозвищѣ, которое первые дали послѣднимъ. Отъ имени Самарина поморцевъ стали звать "самарянами".
   Такъ произошло раздѣленіе безпоповщины на два враждебныхъ толка. Надо прибавить, что и начало третьяго толка, филипповщины, относится ко времени той же самой коммиссіи Самарина. Филиппъ, основатель этого толка, билъ келейникомъ Андрея Денисова и, по смерти его, думалъ занять его мѣсто. Обманувшись въ своемъ ожиданіи, Филиппъ отдѣлился отъ Выговской обители и увлекъ за собой нѣкоторое количество ея членовъ, подобно ему недовольныхъ поморскими "нововводствами". Когда явилась коммиссія Самарина, ему пришлось и на дѣлѣ доказать искренность своихъ убѣжденій и большую строгость въ храненіи древняго благочестія. Онъ прямо пошелъ на ту рязвязку, отъ которой Семену Денисову удалось отговорить свою общину, и кончилъ самосожженіемъ, со всѣми своими послѣдователями.
   Какъ видимъ,-- если устранить личныя причины раздѣленія въ средѣ безпоповщины,-- главною, принципіальною причиной остается въ обоихъ только-что упомянутыхъ случаяхъ одна и та же: реакція противъ того примиренія съ міромъ, къ которому житейскія обстоятельства принуждали Выговскую обитель. Мы увидимъ сейчасъ, что и во второй половинѣ XVIII вѣка эта причина продолжаетъ дѣйствовать и вызывать новыя раздѣленія. Но предварительно мы должны ввести въ разсказъ еще одно житейское обстоятельство, которое тоже вызывало на компромиссъ, и скоро сдѣлалось предметомъ наиболѣе горячихъ препирательствъ между ѳедосѣевцами и поморцами. Мы говорили уже, что, признавая сохранившимися только два таинства, крещеніе и покаяніе, безпоповцы отрицали таинство брака и отсюда выводили необходимость безбрачной жизни. Самые строгіе хранители благочестія понимали, конечно, невозможность устранить всякія соприкосновенія "сѣна" съ "огнемъ"; но выйти изъ затруднительнаго положенія они не умѣли, и настаивая формально на соблюденіи аскетическихъ требованій, на практикѣ принуждены были смотрѣть на постоянное нарушеніе этихъ требованій сквозь пальцы. Ѳеодосій рѣшился, правда, формально признать законными браки, заключенные въ еретической никоніанской церкви; но это была явная непослѣдовательность, противорѣчившая, притомъ, общему его суровому отношенію къ никоніанамъ. Андрей Денисовъ, напротивъ, въ противорѣчіе съ своей обычной терпимостью, въ этомъ пунктѣ хотѣлъ быть послѣдовательнымъ и до конца жизни оставался непреклоннымъ, требуя безусловнаго воздержанія. Но и онъ не могъ уничтожить семейной жизни и долженъ былъ ограничиться тѣмъ, что удалялъ семейныхъ изъ монастыря въ скиты. Послѣдователи того и другого учителя привели свое отношеніе къ браку въ большее соотвѣтствіе съ общимъ духомъ обоихъ направленій: ѳедосѣевцы стали относиться къ брачной жизни нетерпимо, а поморцы снисходительно; но этимъ они нисколько не разрѣшили вопроса. Противорѣчіе между теоріей, дѣлавшей законный бракъ невозможнымъ, и жизнью, дѣлавшей существованіе семьи необходимымъ,-- это противорѣчіе оставалось во всей силѣ. Надо было серьезно подумать о томъ, какъ бы примирить то и другое. Можетъ быть, въ первый разъ старообрядцы столкнулись здѣсь съ вопросомъ, относительно котораго "при не могла кончиться" простой справкой, что думали объ этомъ отцы и дѣды. Приходилось самостоятельно рѣшить вопросъ съ помощью собственныхъ, оригинальныхъ толкованій богословской литературы. Эту задачу блестящимъ образомъ выполнилъ ѳедосѣевецъ Иванъ Алексѣевъ, обнаружившій при этомъ такія знанія, талантъ и ширину мысли, которыя не уступали Денисовскимъ. Надо прибавить, что его обширное изслѣдованіе "о тайнѣ брака" появилось лишь въ 1762 году, 34 года спустя послѣ того, какъ Алексѣевъ впервые задавалъ этотъ вопросъ лично Андрею Денисову. За все это время Алексѣевъ не переставалъ собирать матеріалы и пропагандировать построенную на нихъ теорію. Прежде всего, онъ установилъ тотъ фактъ, что древнехристіанская церковь не повторяла таинства брака надъ семейными людьми, переходившими къ ней изъ другихъ вѣръ. Слѣдовательно, заключилъ отсюда Алексѣевъ, древняя церковь признавала законными браки, заключенные во всякой вѣрѣ. Да такъ и должно было быть, продолжалъ онъ, переходя отъ писанія къ собственнымъ разсужденіямъ. Вѣдь въ бракѣ, въ противоположность прочимъ таинствамъ, передача благодати вовсе не связана необходимо съ совершеніемъ извѣстнаго обряда. По словамъ Большого Катихизиса, "бракъ есть тайна, которою женихъ и невѣста отъ чистой любви свой въ сердцѣ своемъ... согласіе между собой и обѣтъ творятъ". "Дѣйственникъ", производящій тайну, есть самъ Богъ, вложившій въ природу живыхъ существъ потребность плодиться и размножаться. Эта завѣщанная Богомъ потребность, въ связи съ "любовнымъ согласіемъ" брачащихся, и составляетъ сущность таинства. Все остальное въ немъ есть простая формальность. Іерей есть только свидѣтель союза отъ лица общины, а "церковное дѣйство" -- простой "общенародный обычай", дающій браку "общенародное согласіе" и такимъ образомъ установляющій громадную крѣпость и дѣйствительность брака. Стало быть, чтобы не нарушить прочности, бракъ не долженъ обходиться безъ "чина"; но чинъ есть лишь форма, появившаяся позднѣе, въ "законѣ писанномъ", тогда какъ бракъ существовалъ "въ естественномъ законѣ" независимо и раньше всякаго чина. Вотъ почему безпоповщинская церковь должна слѣдовать примѣру древнехристіанской и признавать браки, вѣнчанные въ никоніанской церкви: это вѣнчаніе есть лишь публичное засвидѣтельствованіе брака, а самое таинство совершается Богомъ и "взаимнымъ благохотѣніемъ" жениха и невѣсты.
   Подобнаго рода аргументація была совершенной новостью въ расколѣ, и Алексѣеву приходилось защищать самую возможность появленія новыхъ богословскихъ теорій. Онъ приводилъ въ свое оправданіе теорію "богомолія", созданную Семеномъ Денисовымъ, и указывалъ на аналогичность положенія. "У отцовъ нашихъ", говорилъ онъ, "пока нужды не явилось, о богомолій не было проповѣди; когда же явилась нужда, явились и доводы. Такъ и въ нашемъ случаѣ: не было нужды въ народѣ о бракѣ, не было о томъ и рѣчей; нужда явилась,-- произведено было и изслѣдованіе. Нечего этому и дивиться и отступать въ сомнѣніи передъ тѣмъ доводомъ, что у отцовъ нашихъ этого не было. Нужно знать, что отцы наши жили далеко отъ міра, проходя пустынное и скитское житіе, потому и въ бракѣ не нуждались -- не гнушаясь имъ, а не желая смущать мѣсто и пустыню превращать въ міръ. Мы же посреди міра живемъ и во всѣхъ соблазнахъ мірскихъ пребываемъ... Стало быть, и жизнь ихъ намъ не въ примѣръ".
   Нельзя было лучше формулировать положеніе вопроса о бракѣ, чѣмъ это сдѣлано въ приведенныхъ словахъ. Теоретическія затрудненія Алексѣева, дѣйствительно, вызывались прежде всего измѣнившейся житейской обстановкой раскола; они были новымъ и весьма существеннымъ шагомъ впередъ въ примиреніи безпоповщинскаго ученія съ требованіями жизни. Естественно, что шагъ этотъ долженъ былъ встрѣтить протестъ со стороны тѣхъ, которые никакого примиренія не хотѣли. Вопросъ о бракѣ сдѣлался для безпоповцевъ тѣмъ же, чѣмъ былъ для поповщины вопросъ о чинопріятіи бѣгствующаго священства. Около того и другого вопроса, какъ центральнаго пункта, сосредоточилась борьба умѣренной партіи съ крайней въ обоихъ направленіяхъ раскола. Разница была только въ томъ, что побѣда умѣренныхъ въ вопросѣ о "перемазываніи" возвращала расколъ къ исходной точкѣ его сомнѣній: къ признанію святости никоніанской церкви; тогда какъ побѣда умѣренныхъ въ вопросѣ о бракѣ совершенно сводила раскольниковъ съ точки зрѣнія православной традиціи, приводя ихъ къ идеѣ "естественнаго закона" вѣры въ противоположность "писанному закону" христіанскаго откровенія. Въ обоихъ случаяхъ, борьба за центральныя позиціи была ожесточенною и упорною, велась на всемъ протяженіи исторіи и не привела къ единодушному рѣшенію вопроса, а только увеличила раздоръ. Старые центры безпоповщины принимали уже мало участія въ этой борьбѣ за бракъ. Полемика заонежской поморской общины съ новгородской общиной ѳедосѣевцевъ такъ и застыла въ томъ самомъ положеніи, въ какомъ мы ее видѣли въ началѣ ХVIII вѣка. Къ попыткамъ взаимнаго соглашенія и дальнѣйшаго развитія вѣроученія обѣ общины относились или недовѣрчиво, или даже прямо враждебно. Чтобъ прослѣдить дальнѣйшій ходъ борьбы между умѣреннымъ и крайнимъ направленіемъ безпоповщины, мы должны, поэтому, перенести наши наблюденія съ сѣверныхъ и западныхъ окраинъ въ новыя средоточія безпоповскаго міра въ Москву.
   Ѳедосѣевцы и здѣсь остаются рѣшительными противниками общенія съ міромъ, тогда какъ поморцы продолжаютъ защищать свои старыя примирительныя тенденціи. Но центръ тяжести спора значительно перемѣщается подъ вліяніемъ рѣзко измѣнившихся условій жизни раскола. Спорятъ теперь уже не о томъ, что лучше,-- открыто ли идти на мученіе, или предупреждать его добровольнымъ самоубійствомъ; разрывать ли съ міромъ путемъ смерти, или путемъ бѣгства въ пустыню. Всѣ эти позиціи давнымъ-давно сданы требованіямъ жизни. Но жизнь приступаетъ теперь къ безпоповцу съ новыми запросами. Соблазны міра тѣснятъ его въ собственной семьѣ: въ видѣ богатой никоніанской родни, въ видѣ нѣмецкаго платья и свѣтскихъ книжекъ раскольничьей молодежи, въ видѣ карточнаго стола или театральнаго спектакля. И даже въ томъ счастливомъ случаѣ, когда безпоповцу удается оградить себя отъ всѣхъ этихъ соблазновъ, передъ нимъ продолжаетъ стоять вопросъ о законности самаго существованія его семьи, о допустимости правильныхъ отношеній къ гражданскому обществу, съ которымъ онъ связанъ имущественными интересами, и ко всему общественному строю, правиламъ котораго онъ принужденъ подчиняться. Когда общество само гнало его отъ себя, рѣшить эти вопросы было гораздо легче; но теперь, со времени Екатерины II, общество признало его своимъ равноправнымъ членомъ: правительство рѣшилось "не вмѣшиваться въ различіе, кого изъ жителей въ числѣ правовѣрныхъ или кого въ числѣ заблуждающихъ почитать; отъ всѣхъ вообще требовалось только одшь "чтобы каждый поступалъ по предписаннымъ государственнымъ узаконеніямъ". И этой терпимостью правительства оба лагеря безпоповщины поспѣшили воспользоваться, чтобы создать себѣ прочное положеніе въ обществѣ. Ѳедосѣевцы, благодаря ловкому московскому купцу, Ильѣ Алексѣевичу Ковылину, создали себѣ обширное общежитіе у Преображенской заставы: разрѣшенное сперва въ видѣ карантина по случаю чумы 1771 года, Преображенское кладбище пріобрѣло (при Александрѣ I) права внутренняго самоуправленія и полную независимость отъ синода и приходскаго духовенства. Поморцы также создали себѣ центръ въ Москвѣ, хотя и уступавшій Преображенскому кладбищу по вліянію и богатству: на Покровкѣ, въ Лефортовѣ, они купили себѣ землю на имъ купца Монина и устроили на ней часовню и богадѣленный домъ. Между Преображенскимъ кладбищемъ и Покровской монинской часовней и возгорѣлась вскорѣ по ихъ основаніи ожесточенная борьба за отношеніе къ міру: такой именно смыслъ имѣла полемика обѣихъ сторонъ о возможности законнаго брака.
   Со стороны поморцевъ монинской часовни выступилъ въ роли перваго застрѣльщика, настоятель ея, Василій Емельяновъ. Его ученіе о бракѣ представляло дальнѣйшее развитіе извѣстнаго намъ ученія Ивана Алексѣева. Какъ мы знаемъ, Алексѣевъ призналъ брачное священнодѣйствіе простымъ "народнымъ обычаемъ", а священника -- простымъ свидѣтелемъ брака, необходимымъ для гражданской крѣпости, но вовсе не создающимъ религіозной святости вѣнчанія. Естественнымъ выводомъ отсюда было, что никакого церковнаго вѣнчанія и не нужно. Послѣдователи Алексѣева немедленно сдѣлали этотъ выводъ, и стали обходиться при заключеніи брака безъ всякаго "чина". Но самъ Алексѣевъ не рѣшался ни отвергнуть "чина" вовсе, чтобы не уничтожить "честности и крѣпости" брака, ни признать его безусловно необходимымъ, чтобы не породить среди послѣдователей мысли о законности священнодѣйствій, совершаемыхъ никоніанами. Василій Емельяновъ нашелъ выходъ изъ затрудненія, передъ которымъ остановился Алексѣевъ. Онъ рѣшительно отвергнулъ церковное вѣнчаніе, но въ то же время призналъ необходимость извѣстнаго чина, и самъ сочинилъ этотъ чинъ, начавши по нему вѣнчать въ своей покровской часовнѣ. "Безсвященнословные" браки перестали, такимъ образомъ, носить языческій, "мордовскій" характеръ, такъ сильно смущавшій Алексѣева; а такъ какъ одно время сами власти и судъ признавали браки Покровской часовни дѣйствительными, то естественно, что охотниковъ вѣнчаться по емельяновскому "чину" находилось великое множество, -- и не только среди поморцевъ, но и среди самихъ ѳедосѣевцевъ.
   Владыка Преображенскаго кладбища, Илья Ковылинъ, рѣшился наложить на брачную теорію и практику Емельянова свою властную руку. Не разбирая средствъ, отвѣчая на теоретическіе аргументы противниковъ насиліемъ, когда нельзя было взять убѣжденіемъ, онъ началъ противъ Покровской часовни упорную борьбу не окончившуюся и съ его смертью (f 1809). Конечно, эта борьба не была дѣломъ личнаго каприза Ковылина. Онъ только защищалъ, въ противоположность реставрированному ученію Алексѣева, старую принципіальную точку зрѣнія ѳедосѣевцевъ. Во всей своей нетерпимости эта точка зрѣнія была проведена въ послѣдній разъ на соборѣ ѳедосѣевцевъ въ Польшѣ 1751 года. Сохраняя свой "чинъ оглашенія" приходящихъ на кладбище, Ковылинъ вполнѣ принялъ и развилъ строгія правила этого собора. Проводя рѣзкую черту разграниченія между вѣрными и міромъ, и "польскій уставъ" и "чинъ оглашенія" помѣстили "новоженовъ" (т. е. Женившихся послѣ перехода въ расколъ) поту сторону этой черты, наряду съ невѣрными никоніанами Естественно, что взгляды и дѣйствія Емельянова вызвали со стороны Ковылина рѣшительный отпоръ. Противъ ученія московскихъ поморцевъ о бракѣ онъ выдвинулъ самый сильный аргументъ безпоповщины -- ученіе объ антихристѣ. "Нынѣ послѣднее время плачевное", напоминалъ Ковылинъ поморцамъ; "на что твердые домы? Ждемъ внезапно пришествія Христова". "Дьяволъ время знаетъ, а вы не знаете, вы позабыли, у васъ, видно, и на памяти Христова пришествія нѣтъ. Ежели бы вы чаяли быть скоро, то должно вамъ таковъ и видъ показывать,-- скорбный, а не гордый"; "какъ если бы одинъ день оставался житія нашего, или одинъ часъ вы проводили въ гостинницѣ". "А вы одни блески являете, токмо тьму христіанамъ въ глаза пускаете, чтобы чаяли жизнь долгое время, а пришествіе Христово забыли". Всѣ эти страхи и угрозы звучали однако же анахронизмомъ въ устахъ Ильи Алексѣевича, пировавшаго съ московскими властями, хлопотавшаго о названіи Преображенскаго кладбища "императорскимъ Александровскимъ" и укрѣплявшаго за нимъ недвижимыя имѣнія "на вѣчныя времена". Вопреки суровымъ теоріямъ своихъ наставниковъ, ѳедосѣевская община была теперь, въ сущности, въ томъ же самомъ положеніи, за которое ѳедосѣевцы когда-то упрекали поморцевъ; и самое отношеніе Ковылина къ правительству императора Александра I сильно напоминало отношеніе Денисова къ правительству императора Петра. "Просторные домы, прекрасные и свѣтлые покои, многоцѣнная трапеза и различные напитки, мягкія постели, красныя одежды, частые разговоры, сѣданія и ласкательныя другъ къ другу помаванія",-- вся эта житейская обстановка ѳедосѣевской общины плохо гармонировала съ напряженнымъ ожиданіемъ антихриста. Теперь прошли времена "великихъ мужей, удалявшихся отъ міра, жившихъ въ пустыняхъ, ѣвшихъ простую пищу и утолявшихъ жажду водою, спавшихъ на голой землѣ и носившихъ худую одежду",-- такъ возражали поморцы своимъ противникамъ. "Нынѣ есть время благопріятно, время свободы, а не принужденія и тѣсноты"; "нынѣ слово Божіе не вяжется" и истинные христіане не преслѣдуются. Поэтому, хотя поморцы и не отказывались отъ основного ученія безпоповщины о пришествіи антихриста, но они придавали этому ученію болѣе успокоительный смыслъ. Пусть антихристъ уже царствуетъ въ мірѣ; но ничѣмъ нельзя доказать, чтобы онъ царствовалъ "чувственно", т. е. воплотился въ извѣстномъ лицѣ. Нѣтъ, сынъ погибели владычествуетъ въ мірѣ пока только "духовно". Поэтому, и семейная жизнь вполнѣ законна и даже необходимо для избѣжанія разврата. Неправда, отвѣчали на эти разсужденія ѳедосѣевцы, продолжая стоять на своей принципальной точкѣ зрѣнія, -- развратъ несомнѣнно лучше брака внѣ церкви. Предаваясь разврату, мы совершаемъ грѣхъ; но противъ грѣха есть средство -- покаяніе: не согрѣшишь -- не покаешься, не покаешься -- не спасешься. Напротивъ, признавая таинствомъ внѣцерковный бракъ, мы присваиваемъ себѣ права священства и растлѣваемъ ученіе церкви: отъ этого грѣха уже нѣтъ исцѣленія; совершая его, мы добровольно предаемся въ руки антихриста. Если бы кто-нибудь взялъ простой хлѣбъ и вино и, отслуживши надъ ними молебенъ, сталъ бы утверждать, что это есть истинное причастіе, то всѣ сочли бы такого человѣка безумнымъ, а его дѣяніе -- кощунствомъ; точно такъ же и для брака недостаточно, чтобы былъ на лицо женихъ и невѣста и чтобы совершены были формы церковнаго вѣнчанія; благодать не придетъ, если чинъ вѣнчанія совершенъ лицомъ непосвященнымъ, и бракъ будетъ блудомъ. Итакъ, выборъ былъ ясенъ для ѳедосѣевца. "Лучше намъ быть всѣмъ грѣшнымъ, нежели... имѣть мудрованіе, апостольской церкви противное": "Хотя бы кто имѣлъ грѣхи больше песка всего міра или больше звѣздъ небесныхъ, но при православной вѣрѣ онъ можетъ чрезъ покаяніе спасеніе получить; но если кто догматы церковные... развращаетъ... или мнѣніе узаконяетъ и вводитъ въ употребленіе въ качествѣ правила то, чего святые не свидѣтельствовали, тотъ не избѣжитъ погибели". Смыслъ этой полемики, въ которой обѣ стороны были по своему нравы, понять не трудно. Лицомъ къ лицу съ измѣнившимися требованіями времени, крайняя партія безпоповщины дѣлала отчаянныя попытки удержаться на той теоретической почвѣ, на которой стоялъ расколъ во время своего возникновенія. По существу своему, стало быть, ученіе ѳедосѣевщины было наиболѣе консервативное съ точки зрѣнія теоріи и наиболѣе близкое ко взгляду господствующей церкви. Напротивъ, ученіе умѣренной партіи незамѣтно для самихъ ея сторонниковъ сходило съ почвы "писаннаго" закона на почву "закона естественнаго", съ почвы преданія -- на почву собственныхъ "мнѣній" и разсужденій. Теоретически, взгляды поморцевъ были, слѣдовательно, болѣе крайними и болѣе близкими къ полному разрыву съ православной традиціей. Недаромъ, ѳедосѣевцы упрекали ихъ въ томъ, что они "новую дверь просѣкаютъ", и называли "новопротестантской сектой".
   Такимъ образомъ, споры о бракѣ съ очевидностью могли показать всѣмъ, кто способенъ былъ понять это, что дальнѣйшіе пути внутренняго развитія безпоповщины далеко расходятся въ противоположныя стороны. Людямъ, наиболѣе заинтересованнымъ въ развитіи вѣроученія и въ согласованіи своей жизни съ мыслью я мысли съ жизнью оставалось на выборъ одно изъ двухъ: или вполнѣ реставрировать старообрядческую старину, или окончательно разорвать всякую связь съ церковнымъ преданіемъ и положиться вполнѣ на голосъ собственнаго разума. Напрасно было бы однако, ожидать, что тотъ или другой исходъ будетъ принятъ всею без?оповщинской массой. Масса, какъ всегда, далеко отставала отъ наиболѣе горячихъ и наиболѣе умныхъ. Житейскія обстоятельства,-- именно, правительственныя преслѣдованія и связи съ міромъ,-- заставили массу мало-по-малу склониться къ умѣренному мнѣнію поповцевъ о бракѣ; но это вовсе не значило, что масса готова будетъ принять и радикальные принципы ихъ вѣроученія. Состояніе религіозной мысли въ массѣ оставалось такимъ, какимъ было въ моментъ возникновенія раскола; и писатели, не могущіе себѣ представить, какъ могъ произойти расколъ въ XVII вѣкѣ изъ-за обрядовыхъ пустяковъ, всего лучше могутъ помочь своему воображенію, обратившись къ обрядовымъ спорамъ безпоповцевъ XIX столѣтія. Въ саратовской общинѣ ѳедосѣевцевъ возникъ, напр., въ 1817 г. вопросъ, взволновавшій всю русскую ѳедосѣевщнеу. Осѣняя себя крестомъ при молитвѣ "Господи Ісусе Христе, Сыне Божій, помилуй насъ", старообрядецъ кладетъ руку на лѣвое плечо какъ разъ при словахъ "Сыне Божій"; а на лѣвомъ плечѣ у человѣка сидитъ дьяволъ и нашептываетъ разныя искушенія въ лѣвое ухо: не остается ли такимъ образомъ имя Божіе на поруганіе дьяволу? Въ Саратовѣ разрѣшить недоумѣнія не могли; не съумѣли и въ Москвѣ на Преображенскомъ кладбищѣ. Наконецъ, уже ѳедосѣевскій наставникъ Гнусинъ, отыскивавшійся въ то время правительствомъ за изображеніе (на картинѣ) царя антихристомъ и за потворство разврату, рѣшилъ, что при словѣ "Христе" надо держать руку на чревѣ, а на лѣвое плечо переносить послѣ произнесенія всей молитвы. "А ради невѣдѣнія христіанства, крестившагося прежде не такъ", прибавлялъ онъ, "грѣхъ этотъ отпускается, и я беру на себя испросить у Бога прощеніе". Такое же состояніе религіозной мысли обнаруживается не разъ и среди рядовыхъ поморцевъ. Напр., въ концѣ двадцатыхъ годовъ два поссорившихся наставника Покровской часовни проклинали другъ друга изъ-за того, что одинъ ввелъ старое поморское пѣніе по крюковымъ нотамъ, а другой, въ пику ему, возстановилъ речитативное пѣніе ("нарѣчное") аввакумовскаго устава. "Забыли малодушные христіане крюковой уставъ, который поютъ сами ангелы, предались губящему душу нарѣчному пѣнію", жаловались по этому поводу послѣдователи старой Покровской часовни; а ихъ противники создали себѣ особую (Грачевскую) молельню и съ большимъ успѣхомъ стали вербовать себѣ сторонниковъ среди провинціальныхъ поморцевъ.
   При наличности такого балласта среди безпоповщинской массы, новыя религіозныя движенія, очевидно, не могли увлечь всю эту массу за собою; они должны были начаться среди наиболѣе усердныхъ и привлечь къ себѣ наиболѣе подготовленныхъ жизнью и мыслью. И результаты этихъ движеній не могли, поэтому, умѣститься въ рамкахъ существовавшихъ до тѣхъ поръ раскольничьихъ толковъ: новыя направленія религіозной мысли отлились и въ новыя формы.
   Здѣсь намъ предстоитъ, впрочемъ, разсмотрѣть прежде всего такую форму, которая, при всей кажущейся новизнѣ, была попыткой -- послѣдней въ этомъ родѣ -- вернуть безпоповщину къ идеаламъ девяностыхъ годовъ XVII вѣка.
   Мы видѣли выше, что терпимость екатерининскаго правительства создала весьма благопріятную почву для сближенія съ міромъ самыхъ крайнихъ партій раскола. Но чѣмъ примиреніе было легче, чѣмъ компромиссъ становился соблазнительнѣе, тѣмъ онъ долженъ былъ казаться болѣе опаснымъ настоящимъ радикаламъ безпоповщины. Правительственное снисхожденіе къ расколу представлялось имъ новымъ искушеніемъ, предназначеннымъ для того, чтобы предатыюдей въ руки "сына погибели". Жертвы этого искушенія были на-лицо: еетосѣевцы запутались въ тѣ же мірскія сѣти, въ которыя раньше нихъ попали поморцы. Естественными обличителями ѳедосѣевцевъ являлись теперь самые строгіе изъ безпоповцевъ -- филипповцы. Съ точки зрѣнія безпоповщинскаго идеала, филипповцы имѣли полное основаніе упрекать ѳедосѣевцевъ, что тѣ не спѣшатъ пострадать за вѣру, не стремятся къ мученической смерти, не разрываютъ съ мірянами, а напротивъ, ради корысти и наживы, заводятъ съ ними торговыя сношенія и семейныя связи, изъ страха муки платятъ имъ дани и налоги. И защищаясь противъ этихъ обвиненій, ѳедосѣевцы принуждены были прибѣгнуть къ тому же аргументу, который выставляли противъ ихъ собственной нетерпимости поморцы. И они принимались доказывать, что "чувственный" антихристъ еще не пришелъ, что его "ни на какое лицо нельзя указывать". Имъ, какъ поморцамъ, такое толкованіе давало возможность заключить если не окончательный миръ, то хотя бы перемиріе на неопредѣленный срокъ съ существующимъ общественнымъ строемъ.
   Въ сущности, однако же, и сами филипповцы не менѣе ѳедосѣевцевъ нуждались въ этомъ перемиріи. Они могли, сколько угодно, напускать на себя внѣшнюю суровость, щепетильно воздерживаться отъ всякаго общенія съ православными, даже выражать готовность пострадать за вѣру при первомъ открытомъ столкновеніи съ властями; но отъ всего этого суть дѣла нисколько не измѣнялась. Разъ, если они продолжали, все-таки, жить въ обществѣ, они поневолѣ должны были подчиниться нѣкоторымъ условіямъ общежитія, представлявшимся съ строгой точки зрѣнія дѣломъ антихриста. Это противорѣчіе слова съ дѣломъ не могло не тревожить людей съ чуткою совѣстью; за грѣхъ общенія съ міромъ совѣсть требовала искупленія: и вотъ, отъ времени до времени, жертвы этихъ душевныхъ мукъ то искали въ глухомъ лѣсу голодной смерти, то удивляли міръ какимъ-нибудь громкимъ протестомъ, съ прямою цѣлью вызвать преслѣдованіе начальства. Вѣроятно, не мало совѣстливыхъ душъ нашли личное удовлетвореніе въ подобномъ исходѣ, прежде чѣмъ одному изъ нихъ, одаренному отъ природы не только чуткой совѣстью, но и сильнымъ умомъ, и энергической волей и, наконецъ, обширными познаніями, удалось сплотить небольшую кучку одинаково настроенныхъ въ отдѣльное общество и найти выраженіе ихъ личному настроенію въ стройной системѣ.
   Роль эту выполнилъ при имп. Екатеринѣ II крестьянинъ и бѣглый солдатъ Евфимій, основатель "странническаго" толка, съ десятилѣтняго возраста увлекшійся расколомъ. Евфимій долго искалъ нравственнаго удовлетворенія въ существовавшихъ толкахъ безпоповщины, прежде чѣмъ рѣшился, наконецъ, порвать со всѣми ними и создать свое собственное ученіе. Въ своихъ продолжительныхъ скитаніяхъ онъ сближался и съ ѳедосѣевцами, привлекшими его послѣдовательностью своего ученія, побывалъ и на Преображенскомъ кладбищѣ, былъ даже командированъ наставникомъ въ одну изъ ѳедосѣевскихъ общинъ Поморья; но вездѣ, гдѣ бы онъ ни былъ, онъ наталкивался на разладъ между теоріей и жизнью и убѣждался въ существованіи скрытаго компромисса. Его наивныя попытки обличенія вызывали лишь самолюбивый отпоръ. Не встрѣтивъ себѣ поддержки даже въ наставникахъ Преображенскаоо кладбища, Евфимій извѣрился въ патентованныхъ руководителей раскола и пошелъ бродить по міру, отыскивая истину. Встрѣча съ такимъ же, какъ онъ, усерднымъ "странникомъ" окончательно укрѣпила его взгляды на міръ; онъ началъ дѣятельную пропаганду и лѣтъ черезъ двадцать послѣ начала своихъ скитаній имѣлъ утѣшеніе -- формально осудить двоедушіе безпоповцевъ на "соборѣ" своихъ послѣдователей, въ Ярославлѣ (1781). Ученіе свое Евфимій вовсе не считалъ какой-нибудь новостью. Онъ просто хотѣлъ возстановить то, что онъ слышалъ и, вѣроятно, читалъ о жизни "остальцевъ древняго благочестія". Эти "прежде-бывшіе христіане", которымъ хотѣлъ подражать Евфимій, вовсе не были христіанами первыхъ вѣковъ, какъ думали нѣкоторые изслѣдователи; это были тѣ самые пустынножители конца XVII и начала XVIII вѣка, обликъ которыхъ такъ ясно обрисовалъ намъ историкъ Выговской обители (см. выше). Недаромъ послѣдователи Евфимія показывали на допросахъ, что секта странниковъ ведетъ свое начало отъ времени разоренія соловецкой обители. Въ своемъ образѣ жизни Евфимій и его ученики, дѣйствительно, вполнѣ точно копировали пустынножительство "страдальцевъ" за вѣру изъ перваго поколѣнія раскола. Однако же, въ теоріяхъ, которыми они доказывали необходимость вернуться къ такому образу жизни, было гораздо больше новаго, чѣмъ, вѣроятно, думалъ самъ Евфимій. Исходной точкой его разсужденій былъ протестъ противъ примиренія съ міромъ; поэтому, и все содержаніе его ученія сводилось къ систематическому отрицанію существующаго порядка. Начало этого порядка онъ возводилъ не дальше того, чѣмъ простирались историческія воспоминанія раскола. Все было хорошо на Руси до Никона и Петра; Никонъ развратилъ вѣру, Петръ "раздробилъ народъ на разныя сословія", ввелъ собственность и соціальное неравенство со всѣми его послѣдствіями: борьбой между богатыми и бѣдными, погоней за наживой, судебными тяжбами и т. д.; Петръ же прикрѣпилъ народъ къ занятіямъ и обложилъ его невыносимыми податями. Коренной причиной всѣхъ этихъ перемѣнъ были подушная перепись и размежеваніе земли: перепись послужила средствомъ исчислить антихристово воинство; паспорта дали возможность вручить всѣмъ противникамъ Христа -- печать антихристову; земли надѣлено было, "кому много, кому мало, иному же ничего", и такимъ образомъ-положено начало борьбѣ за собственность, а между тѣмъ, самое слово мое, по Златоусту, происходитъ отъ дьявола; "вся бо намъ общая сотворилъ есть Богъ, яже суть нужнѣйшая,-- и нельзя сказать: мой свѣтъ, мое солнце, моя вода, мой лѣсъ и т. д. Съ тѣхъ поръ, съ самаго Петра, дьяволъ царствуетъ на русскомъ престолѣ по закону", и весь міръ зараженъ ихъ дыханіемъ. Чтобы избѣгнуть соприкосновенія съ слугами дьявола, остается одно: не признавать никакихъ общественныхъ обязанностей и отношеній, отречься отъ семьи и собственности, бѣжать изъ политическаго и гражданскаго общества. Самъ Богъ указалъ на это средство, заповѣдавъ пророкамъ бѣжать изъ среды Вавилона, сирѣчь міра сего, потому что, кто хочетъ быть другомъ міру, становится врагомъ Богу. И св. Кириллъ іерусалимскій, повторяли странники цитату прежнихъ пустынножителей,-- совѣтуетъ или вступать въ открытую борьбу съ сатаной, или бѣжать отъ него. Итакъ, не нужно никакихъ компромиссовъ: "невозможно однимъ окомъ зрѣти на небо, а другимъ на землю" и служить сразу двумъ господамъ. "Не имѣти града, ни села, ни дому",-- таково единственное средство избѣжать сѣтей антихриста и достойно предстать на страшный судъ. Вѣчное скитальчество -- вотъ образъ жизни, единственно возможный дли истиннаго христіанина.
   Тщетно оказалась, однако же, и эта попытка -- удержать безпоповщину на высотѣ идеала 1669 или 1702 года (см. выше). Тотчасъ же послѣ смерти Евфимія (ум. 1792) его послѣдователи смягчили аскетическій взглядъ его на странничество и допустили новый компромиссъ съ міромъ. Съ одной стороны, "странники" чувствовали потребность въ надежныхъ убѣжищахъ, съ другой, многіе безпоповцы, раздѣлявшіе ихъ мнѣнія теоретически, не чувствовали въ себѣ достаточно силы, чтобы осуществить ихъ на практикѣ. Такія лица, оставаясь въ міру и занимаясь обыкновенными занятіями -- хлѣбопашествомъ или торговлей, составили въ средѣ секты особый классъ "христолюбцевъ" или "страннопріимцевъ" (см. выше). Чтобы укрывать настоящихъ странниковъ, "христовыхъ людей", отъ начальства, въ жилищахъхристолюбцевъ устраиваются особые тайники, подземелья, потайныя двери и выходы и т. д. Въ противорѣчіи со страннической теоріей, христолюбцамъ не запрещается подчиняться всѣмъ требованіямъ міра и даже имѣтъ общеніе съ господствующей церковью (за исключеніемъ елеосвященія). Но передъ кончиной они должны перейти въ разрядъ дѣйствительныхъ странниковъ. И это послѣднее требованіе свелось, однако, къ простой формальности. Умирающій христолюбецъ велитъ вынести себя въ ближайшій лѣсъ или даже въ садъ, на дворъ -- только чтобы не умереть въ собственномъ домѣ; и такимъ образомъ требованіе секты считается исполненнымъ. Не удержались на высотѣ требованій Евфимія и настоящіе странники. Постепенно они стали склоняться къ признанію собственности, сперва отдавая ее на сохраненіе христолюбцамъ, а потомъ оставляя и въ собственномъ распоряженіи. Признали и бракъ, сперва въ формѣ фактическаго сожительства, а потомъ и въ формѣ благословеннаго сектой (или даже церковью) союза. Особенно значительны стали всѣ эти уступки, когда вслѣдъ за крутыми временами николаевскаго царствованія, во время котораго "странничество" получило небывалое распространеніе, вновь наступили соблазнительныя времена терпимости при ими. Александрѣ II. Новѣйшіе наблюдатели "странничества" замѣчаютъ, что нѣкоторые сторонники секты готовы даже сдать въ архивъ ученіе объ антихристѣ и замѣнить его чуждыми крайней безпоповщинѣ попытками раціоналистическихъ объясненій.
   Такимъ образомъ, къ нашему времени циклъ развитія безпоповщинскаго ученія, какъ и поповщинскаго, повидимому завершился: ученіе исчерпало само себя и пришло къ результамъ, отрицающимъ его основные принципы. Какъ и въ поповщинѣ, мы видѣли въ исторіи безпоповщины борьбу двухъ главныхъ партій, крайней и умѣренной. Въ противоположность поповщинскимъ партіямъ -- крайняя партія была наиболѣе близкой къ традиціонному церковному ученію, и ея исторія состоитъ изъ ряда попытокъ удержать ученіе безпоповщины на той почвѣ, на которой создалось это ученіе въ началѣ раскола. Задача эта оказалась неосуществимой, такъ какъ чѣмъ дальше, тѣмъ труднѣе становилось воспроизвести тѣ историческія обстоятельства и сохранить тотъ уровень религіозной мысли, благодаря которымъ создалось ученіе объ антихристѣ. Другимъ путемъ, болѣе соотвѣтствующимъ ходу историческаго развитія, пошло умѣренное направленіе безпоповщины. Отчаявшись съ самаго начала втиснутъ жизнь въ рамки, отжившей теоріи, оно предпочло теорію подогнать къ требованіямъ жизни, и мало-по-малу принуждено было покинуть почву церковной традиціи и обрядоваго формализма. "Церковь не стѣны церковные, но законы церковные: егда бѣгавши въ церковь, не къ мѣсту бѣгай, но къ совѣту: церковь не стѣны и кровля, но вѣра и житіе". Эта цитата изъ св. Златоуста, пущенная въ оборотъ (но сборнику "Маргаритъ") еще "Поморскими отвѣтами" Андрея Денисова, не разъ повторялась во время споровъ 6 бракѣ богословами Покровской часовни. Въ сознаніи массы выраженная въ ней идея отчеканилась въ формѣ извѣстной пословицы: "церковь не въ бревнахъ, а въ ребрахъ". Этому основному тезису суждено было сдѣлаться исходной точкой цѣлаго ряда новыхъ, болѣе или менѣе оригинальныхъ продуктовъ религіознаго народнаго творчества.

-----

   Пропагандисты самосожженія охарактеризованы во вновь изданномъ сочиненіи (старца Евфросина) 1691 года: "Отравительное писаніе о новоизобрѣтенномъ пути самоубійственной смерти", см. Памятники древней письменности CVIII, 1895 г. Цифровыя данныя о самосожженіяхъ собраны въ предисловіи издателя (Хрисанѳа Лопарева) къ только-что упомянутому изданію и въ статьѣ Д. И. Сапожникова: Самосожженіе въ русскомъ расколѣ (со второй половины XVII в. до конца XVIII) въ Чтеніяхъ Общ. Исторіи и Др. р. и отдѣльно, М. 1891. О мѣстныхъ условіяхъ, благопріятствовавшихъ развитію безпоповщины на сѣверѣ, см. замѣчаніе Н. Барсова. Братья Андрей и Семенъ Денисовы въ "Православномъ Обозрѣніи" 1865 г. и отдѣльно. Спб. 1866. Свѣдѣнія о поморскихъ пустынножителяхъ и развитіи общежитія бр. Денисовыхъ см. въ Исторіи Выговской старообрядческой пустыни, И8д. по рукописи Ивана Филиппова, Спб. 1862. Свѣдѣнія Филиппова о самосожигателяхъ не противорѣчатъ свѣдѣніямъ Евфросина, но отношеніе къ нимъ писателя, легализировавшаго (не вполнѣ увѣренно, впрочемъ) самоубійства много времени спустя (въ 40-хъ годахъ XVIII в.), иное чѣмъ у писателя, боровшагося съ современной ему эпидеміей самосожженія. Документы для дальнѣйшей исторіи безпоповщины собраны Н. Поповымъ въ Сборникѣ для исторіи старообрядчества, т. I, М. 1864 и т. II, вып. V, М. 1866. См. также продолженіе "Матеріаловъ" Попова въ Чтеніяхъ Общ. Исторіи, 1869, II (матеріалы о ѳедосѣевцахъ) и III (Монинское согласіе въ Москвѣ). Изложеніе полемики о бракѣ см. въ сочиненіи проф. И. Нильскаго, Семейная жизнь въ русскомъ расколѣ. Два выпуска (до конца царствованія ими. Николая). Спб. 1869. О ѳедосѣевской общинѣ въ Москвѣ см. еще статью S. "Изъ исторіи Преображенскаго кладбища" въ "Русскомъ Вѣстникѣ" 1862, No 2.(Объ источникѣ этой статьи см. Расколъ-сектантство Пругавина, стр. 377). О сектѣ "странниковъ" и ея основателѣ см. А. И. Розова. Странники или бѣгуны въ русскомъ расколѣ, "Вѣстникъ Европы", 1872, NoNo 11 и 12; 1873, No 1, c. Максимова. Бродячая Русь. Спб. 1877 ("Скрытники-христолюбцы"). И. Н. Харламова. Странники. "Русская Мысль", 1884. кн. 5 и 6.

(Продолженіе слѣдуетъ).

"Міръ Божій", No 5, 1896

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru