Михайловский Николай Константинович
Два письма А. П. Чехову

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Два письма Н. К. Михайловского А. П. Чехову

  
   Переписка А. П. Чехова. В двух томах. Том первый
   М., "Художественная литература", 1984
   Вступительная статья М. П. Громова
   Составление и комментарии М. П. Громова, А. М. Долотовой, В. В. Катаева
   OCR Бычков М. Н.
  

СОДЕРЖАНИЕ

  
   Н. К. Михайловский -- Чехову. 15 февраля 1888 г. Петербург
   Н. К. Михайловский -- Чехову. Начало марта 1888 г. Петербург
  

А. П. ЧЕХОВ И H. К. МИХАЙЛОВСКИЙ

  
   Михайловский Николай Константинович (1842--1904) -- публицист, социолог, литературный критик; теоретик народничества. В 1868--1884 годы Михайловский -- сотрудник и член редакции "Отечественных записок"; после закрытия журнала работал в "Северном вестнике", "Русской мысли" и газете "Русские ведомости"; с 1894 года и до конца жизни возглавлял журнал "Русское богатство".
   Знакомство с Чеховым состоялось в ту пору, когда Михайловский возглавлял редакцию журнала "Северный вестник", 3 декабря 1887 года Чехов писал родным из Петербурга: "Каждый день знакомлюсь. Вчера, например, с 10 1/2 часов утра до трех я сидел у Михайловского... в компании Глеба Успенского и Короленко: ели, пили и дружески болтали".
   Известны 2 письма Михайловского (ЦГАЛИ), ответ Чехова не сохранился.
   Первое письмо Михайловского представляет собою документ в своем роде замечательный. Оно написано человеком доктрины, но под влиянием стихийного, непосредственного чувства. Этот "полнейший диктатор" (по выражению А. Н. Плещеева), объединяющий в журнале писателей одного с ним народнического направления, потрясен сильнейшим эстетическим впечатлением, которое произвела на него чеховская "Степь".
   Михайловский писал о Чехове много. В своей критике Чехова он последователен; Михайловский постоянно пишет об отсутствии у Чехова четкого миросозерцания, направляющей идеи, о равнодушии Чехова к изображаемому, истолковывая таким образом объективную манеру повествования. Широкую известность и влияние на современников приобрели такие его суждения, как "Чехову все едино -- что человек, что его тень, что колокольчик, что самоубийца" (статья "Письма о разных разностях" -- "Русские ведомости", 1890, No 104, 18 апреля; в сборниках и собрании сочинений Михайловского называется "Об отцах и детях и о г. Чехове"). Михайловский сравнивал чеховские произведения с бусами, прекрасно ограненными, но нанизанными на нитку совершенно механически. Статьи Михайловского о Чехове полны противоборствующих стремлений: Михайловский борется против чуждой ему художественной системы, борется за талант, пропадающий, как ему кажется, даром; борется он и с самим собой, вновь и вновь возвращаясь к художественному феномену, который против его воли оказывает столь сильное воздействие на него, и он сопротивляется этому.
   Чехов считал, что Михайловский "талантлив и умен, хотя и скучноват" (письмо к А. Н. Плещееву от 15 сентября 1888 г.). Он относился со вниманием к замечаниям Михайловского, некоторые из них принимал. И хотя в целом система взглядов Михайловского была чужда Чехову, он неизменно признавал заслуги критика перед русской литературой, и, когда в 1901 году был поставлен вопрос о возможных кандидатах на вакансии почетных академиков, Чехов назвал в их числе Н. К. Михайловского.
  

Н. К. МИХАЙЛОВСКИЙ -- ЧЕХОВУ

  
   15 февраля 1888 г. Петербург
  

88, II, 15. Петербург.

Антон Павлович,

   Я сейчас дочитал корректуру Вашей "Степи", и хочется мне об ней сказать Вам несколько слов. Хотите обижайтесь, хотите сердитесь за это непрошеное письмо -- мне все равно, потому что слишком я далек от мысли сделать Вам обиду. Читая "Степь", я все время думал, какой грех Вы совершали, разрываясь на клочки, и какой это будет уж совсем страшный, незамолимый грех; если Вы и теперь будете себя рвать. Читая, я точно видел силача, который идет по дороге, сам не зная куда и зачем, так, кости разминает, и, не сознавая своей огромной силы, просто не думая об ней, то росточек сорвет, то дерево с корнем вырвет, все с одинаковою легкостью и даже разницы между этими действиями не чувствует. Много Вам от бога дано, Антон Павлович, много и спросится. Сила -- это само собой. Но сила бывает мрачная (Достоевский) и ясная (Толстой до своего повреждения). Ваша сила ясная, и в этой ясности ручательство, что злу она не послужит, не может послужить, за что бы Вы ни взялись, что бы ни задумали. Я был сначала поражен Вашей неиспорченностью, потому что не знаю школы хуже той, которую Вы проходили в "Новом времени", "Осколках" и проч. Потом понял, что иначе и не могло быть,-- эта грязь не могла к Вам пристать. Школа, однако, сделала что могла -- приучила Вас к обрывочности и к прогулке по дороге незнамо куда и незнамо зачем. Это пройдет, должно пройти, Вы будете не только не служить злу, а прямо служить добру. Само собой это выйдет, и тогда берусь Вам предсказать блестящую будущность. Но примите хоть к сведению совет человека, поседевшего на литературе, -- не возвращайтесь ни на минуту на тот путь, с которого сошли, погибнете там. Не то чтобы Вы непременно писали большие вещи, пишите что хотите, пишите мелкие рассказы, но Вы не должны, не смеете быть дилетантом в литературе, Вы в нее должны душу положить.
   Простите пожалуйста, поймите, из какого источника это письмо идет. И еще простите одну мелочь: я дополнил Вашу подпись,-- не Ан., а Антон Чехов. Есть, говорят, другой Чехов, да и вообще это фамилия не редкая, а Вы -- редкий. Прецедент -- Глеб Успенский.

Ваш Ник. Михайловский.

  
   Слово, сб. 2-й, с. 216--217.
  

Н. К. МИХАЙЛОВСКИЙ -- ЧЕХОВУ

  
   Начало марта 1888 г. Петербург
  
   Извините, что не скоро ответил Вам, уважаемый Антон Павлович,-- был очень занят, как это всегда бывает перед выходом книжки.
   Не скрою, что Ваше письмо меня огорчило, до чего Вам, впрочем, конечно, дела нет. Я ничего не могу возразить против отсутствия в Вас определенной веры,-- на нет и суда нет. Не считаю себя, разумеется, вправе касаться и Ваших личных чувств к Суворину. Но позволю себе не согласиться с одним Вашим аргументом. Вы пишите, что лучше уж пусть читатели "Нового времени" получат Ваш индифферентный рассказ, чем какой-нибудь "недостойный, ругательный фельетон". Без сомнения, это было бы лучше, если бы Вы в самом деле могли заменить собой что-нибудь дрянное. Но этого никогда не будет и быть не может. Ради Вашего рассказа не изгонится ни злобная клевета Буренина, ни каторжные писания Жителя, ни "патриотическая" наука Эльпе. Я думаю, Вы сами с этим согласитесь. Ваш рассказ поступит в общий котел, ничего собой не заменив и не изменив. Вы своим талантом можете только дать лишних подписчиков и, стало быть, читателей Буренину, Жителю, Эльпе, которых Вы не замените, и разным гнусным передовицам, которых Вы заменить и не пожелаете. Колеблющиеся умы, частию благодаря Вам, въедятся в эту кашу и, привыкнув, найдут, что она не так уж дрянна,-- а уж чего дряннее! Вы говорите об аристократической брезгливости ясной силы, не делающей чести ее сердцу. Здесь нет аристократизма, Антон Павлович, а сердце есть, сердце и участие к тем, кто по тяжелым обстоятельствам времени вынужден ежедневно питаться гнусностями. Не индифферентны Ваши рассказы в "Новом времени",-- они прямо служат злу. Простите, пожалуйста.

Ник. Михайловский.

  
   Слово, сб. 2-й, с. 217--218.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru