Мерзляков Алексей Федорович
Амур в первые минуты разлуки своей с Душенькою

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Лирическая поэма)

  

Амуръ въ первыя минуты разлуки своей съ Душенькою.

(Лирическая поэма (*))

  
             Когда, гонимая Венерой оскорбленной,
             Нещастна Душенька скиталась по вселенной,
             И въ службахъ и трудахъ стенала сирота,
             Отверженна людьми и небомъ красота;
             Въ то время другъ ея, въ безвѣстности, съ тоскою,
             Обуреваемый страстей своихъ борьбою,
                       Безплодно слезы проливалъ
                       На пепелъ милаго чертога,
             Которой все его сокровище вмѣщалъ.
             Въ Амуръ не было уже царя и бога;
             Не могъ ни мыслить онъ, ни видѣть, ни желать;
             Не могъ услышать онъ, гдѣ бѣдная страдаетъ,
             Любимъ ли, любитъ ли, вѣрна,иль измѣняетъ,
             Жива ли, живъ ли самъ, не могъ себѣ сказать.
             О вы, которые дары его вкушали,
                       О нѣжныя сердца!
             Отвергнитель теперь владыку и отца
                       Въ знакомой вамъ печали?
             Вы братья! вы друзья!... Онъ къ вамъ на грудь летитъ;
             Онъ съ вами плакать радъ, онъ съ вами говоритъ!
             У ногъ его лежатъ опущенъ лукъ и стрѣлы;
             Покрыты небеса угрюмой темнотой;
             Безмолвно сѣтуютъ окрестные предѣлы;
             Природа кажется пустыней гробовой,
  
             Вотъ даръ моихъ щедротъ (нещастный возглашаетъ)!
             Вотъ даръ сей славимой любви,
             Которую мое тиранство воспаляетъ
                       Въ кипящей смертнаго крови!
             Своимъ орудіемъ теперь себя терзаю!
             Самъ лютости свои собою измѣряю!
             B я, безумный богъ... и я, позоръ боговъ,
             Какъ благо, разсѣвалъ столь тяжкія мученья,
             И требовалъ себѣ и храмовъ и даровъ!
             Я слылъ отцемъ сердецъ! О жалкія творенья!
             Вы, ослѣпленные! утѣштесь! тронъ мой палъ,
             Свѣтильникъ погашенъ! безсмертный передъ вами
             Не хвалится теперь чѣмъ прежде устрашалъ,
                       Ни лукомъ, ни стрѣлами;
             Теперь предстану къ вамъ съ однѣми лишь слезами!
             Тирану вашихъ дней такой же путь сужденъ,
                       Такое жь сердце въ немъ пылаетъ,
             Онъ также рабъ красотъ, и такъ какъ выстрадаетъ,
             Однѣ оковы... Ахъ! онъ смерти отчужденъ!
                       Отъ края мирныя могилы
             Вашъ взоръ въ послѣдній разъ со вздохомъ воспаритъ
             Къ жестокой и -- драгой, и сладостно-унылый
                       Померкнетъ и проститъ.
             Ахъ, нѣтъ! -- и смерть сама, какъ Геній примиренья,
             Пріидетъ нѣкогда, и къ радостному дню
             Съ васъ сниметъ мѣдную неравенства броню,
             Преломитъ цѣпь суетъ, сожжетъ предразсужденья, --
             И раздѣленныя на западъ и востокъ,
             Два сердца вновь слились таинственной стезею,
             Какъ въ матерней землѣ дѣлимые горою,
             Родные два ручья, въ одинъ безсмертный токъ.
             Что дѣлитъ гордый міръ, то Смерть соединяетъ;
             Его тлѣтворный Духъ за гробъ не проницаетъ.
             Вы въ жизни мучитесь! Но что сей краткой путь,
             Но что есть ваша жизнь предъ вѣчностью ужасной?
             Ахъ! это вѣкъ росы -- и вѣтеръ можетъ сдуть
                       Ее съ листковъ фіалки страстной;
             И царь свѣтилъ, возшедъ на пламенной свой тронъ,
             Родивъ блестящую прелестныхъ устъ дыханьемъ,
             Мертвитъ ее своимъ отеческимъ лобзаньемъ...
             О вѣчность! О богамъ ужаснѣйшій законъ!
             Но всѣль любовію страдаютъ безотрадной?
             Но всѣхъ ли пламень мой къ могилѣ гонитъ хладной?
             Се нѣжная чета въ соборъ дѣвъ спѣшитъ,
             Сплетясь рука съ рукой; въ ланитахъ страсть горитъ,
             Веселіе въ очахъ... колѣна преклоняетъ
             Предъ образомъ моимъ; безмолвствуетъ, вздыхаетъ,
             Трепещетъ, слезы льетъ отъ радости одной,
             И жертвы сладкой паръ віется предо мной!
  
             Постойте! богъ речетъ... вашъ богъ речетъ... внимайте,
             И радостью своей его не оскорбляйте...
             Кто ты, слѣпой супругъ? Какъ смѣешь ты мечтать
             Быть щастливъ, если богъ, твой долженъ богъ страдать?
             Сорви покровъ съ очей! возстань, слѣпецъ нещастной,
             Приближся и прозри!... Сей взоръ умильной, страстной,
             Сей трепетъ на груди... сей робкій скромный видъ,
             Стыдливость нѣжная алѣющихъ ланитъ,
             Прерывныя слова, разсѣянность томленья,
             И вздохи сладкіе, и слезы увѣренья,
             И прелести души, которы обожалъ,
             Для коихъ весь Олимпъ охотно забывалъ,
             Все, все сіе обманъ, коварство, обольщенье!
             Въ сіяніи небесъ Коцита привидѣнье,
                       Раздоръ, измѣна, адъ...
             Бѣги, нещастливый! какихъ ты ждешь отрадъ?
                       Свѣтильники гасите,
             Замолкни сладка пѣснь, цѣвницы не гремите!
             Попри, попри ногой всѣ брачные вѣнцы!
             Да рушится мой храмъ, да скроются жрецы,
             Да воздухъ не сквернятъ здѣсь клятвы лицемѣрны!
             Что клятвы для людей? Богамъ онѣ не вѣрны!...
  
             Ахъ! могъ ли я мечтать? дерзалъ ли? О! тогда
             За всяку мрачну мысль, за призракъ подозрѣнья,
                       Свершитель грознаго суда,
             Обрекъ бы весь мой вѣкъ на лютыя мученья!
             Лишилъ бы я себя и слуха и очей,
             Когда бы пересталъ любовью слышать, видѣть;
                       Отрексябъ матери своей,
             И Зевса самаго дерзнулъ бы ненавидѣть....
             Тогда -- клянусь теперь, -- симъ лукомъ, сей стрѣлой ----
             Исполнилъ бы Олимпъ я страшною враждой
                       За тѣнь, за тѣнь одну навѣта!...
             И что безсмертіе? И что въ душъ моей,
             Когдабъ онѣ могли зависѣть не отъ ней?
             Любовь сама есть свѣтъ! не ждетъ другаго свѣта!.. *
             Ахъ! вѣчность цѣлую пожралъ единый мигъ!...
  
             Чтожь пользы, слезы лить? -- Невѣрную забудемъ!
             И сами, какъ она, въ обманахъ хитры будемъ
             Амуръ неистощимъ въ сокровищахъ своихъ!
                       Не всѣмъ ли міромъ я владѣю?
                       Не всѣль сердца въ рукѣ имѣю?
             Орудія побѣдъ -- лукъ, стрѣлы предо мной!
             Разсѣянія шумъ -- путь горькой, но благой
                       Спасительной разлуки
             Разсѣетъ, изтребитъ любви нещастной муки.....
             И власть всемощная надъ небомъ и землей,
             И Боги и Цари въ доспѣхахъ въ багряницѣ,
                       Прикованны къ моей
                       Блестящей Колесницѣ,
             И храмы пышные, и жертвы, и жрецы,
             Носящи лавровы и миртовы вѣнцы, --
             Уже ли это все не замѣнитъ утраты,
             Уже ли это все не усладитъ скорбей?...
             Уже ли вѣки всѣ и столько небогаты,
             Чтобъ сердцу пищу дать, забытому отъ ней,
             Воззрю: передо мной міры свой бѣгъ свершаютъ,
             И ихъ гармонія --- хвала моя и даръ;
                       Свѣтила братскою любовію сіяютъ,
                       Ихъ движетъ мной вліянной жаръ...
             Воззрю; и зыблются восторгомъ океаны,
             Срѣтаетъ радостнымъ земля меня лицемъ;
             Меня поютъ громовъ чудесные органы;
             Мнѣ гордая гора дымится олтаремъ!
             И сочетанныя любовью благодатной,
             И осень, и зима, и лѣто, и весна,
                       Какъ Нимфъ соборъ пріятной,
                       Ликуютъ вкругъ меня!
                       Тѣмъ нѣжной страстью таютъ
                       Блаженныя сердца;
                       И жертвой умоляютъ
                       Всѣхъ радостей отца,
                       Ручей къ ручью ліется,
                       Чтобъ вмѣстѣ протекать;
                       И древо къ древу вьется,
                       Чтобъ вмѣстѣ разцвѣтать;
                       И въ дебряхъ и въ пустыняхъ
                       Звѣрь звѣрю вѣсть даетъ;
                       И рощи на вершинахъ
                       Любовь меня поетъ;
                       Все вкупѣ, все согласно --
                       Супругъ, супруга, сынъ!...
                       Семейства рай прекрасной!...
             Я щастьемъ ихъ блаженъ! -- Я дней ихъ властелинъ!
             Ихъ радостей творецъ... такъ, я одинъ!... одинъ?...
  
             Почтожь одинъ? -- ужель мнѣ тѣмъ не наслаждаться,
             Что разсыпаю самъ богатою рукой?
                       Мнѣ только показаться,
                       Красавицъ полкъ передо мной...
             Какъ пчелки, вьются вкругъ... и Душеньки надмѣнной?
             Признаться... не дурнѣй ни чѣмъ!
             Елена красотой сходна съ ней совершенно;
                       Жаль, часто хвалится и родомъ и лицемъ;
                       Агата -- съ Душенькой соперницы издавна:
                       Вотъ случай, гордую унизить, наказать!...
                       Мелина, -- пусть скучна, хитра и своенравна;
             Чтобъ Душеньку забыть, все радъ я обожать!
             Арахна, кажется, ее умнѣй стократно;
                       Увы... горда и холодна!
                       Аглая такъ жива, любезна, какъ она...
             Ахъ, нѣтъ еще живѣй, и духъ ея превратной,
                       Какъ вихрь кружится завсегда,
                       И вѣрить также ей бѣда!...
             Аминта, Лидія, Адраста и Аглая,
             Всѣ любятъ, дышутъ мной, совсѣмъ меня не зная;
                       Когда жь узнаютъ... ахъ!...
   #
             Почто теряюсь я въ безплодныхъ сихъ мечтахъ? --
             Возможноль предъ самимъ собою притворяться!
             Жестокая во всемъ, при всѣхъ, для всѣхъ одна!
             Одною только ей могу я восхищаться;
             Во всѣхъ красавицахъ мнѣ видится она,
             Во всѣхъ одну люблю, вездѣ ее срѣтаю,
                       И въ солнечныхъ лучахъ,
                       И въ свѣтлыхъ ручейкахъ,
             И даже, кажется, въ алѣющихъ цвѣтахъ,
                       Ее едину лобызаю!....
             И власть моя милѣй казалась мнѣ съ тѣхъ поръ,
             Когда она ко мнѣ склонила страстный взоръ,
             И пышны Паѳоса любезнѣй стали храмы,
             Когда изъ бога я самъ сдѣлался жрецомъ,
             И первый воскурилъ предъ нею фиміямы,
             Я первый ринулся предъ милымъ божествомъ!
             Безсмертная любовь! -- безсмертныя мученья!
             Такъ! вѣчно мнѣ страдатъ, не видѣть утѣшенья!
             Все кончилось, прошло, изчезло вмѣстъ съ ней!
                       О рай души моей,
                       Мечты очарованья!
                       Тѣнь утренняго сна,
                       Оставьте для меня
                       Хоть грусть воспоминанья!
  
             О время милое! день горя и отрадъ,
                       Съ котораго безсмертной
                       Я сталъ считать, какъ смертной,
             Надеждами восходъ, утратой дней закатъ,
             По бурямъ во груди -- стихійны непогоды; --
             Какъ сердца страстнаго біеньемъ измѣрять
             Сталъ вѣчность, чтобы мигъ мнѣ каждой умирать! --
             О день безцѣннѣйшій! -- о страшный даръ Природы!...
             Здѣсь, здѣсь, на семъ лугу, подъ тѣнью сихъ холмовъ,
             При семъ источникѣ, которой столь же вѣрно
             Питаетъ и теперь семью родныхъ дубовъ,
             На этой муравѣ, цвѣтущей неизмѣнно,
             Я въ первый разъ узрѣлъ.... о прелестей соборъ!...
             Тогда твой свѣтлый, милый взоръ,
             Въ струяхъ своей красой еще не любовался,
             И ласки не манилъ, и ласки не чуждался;
                       Тогда твоя рука
             Съ намѣреньемъ власовъ еще не разбирала;
             Тогда прелестная сама себя не знала!
                       Съ весенней ризы бережка
             Сбирала ты цвѣты, игрива, беззаботна,
             Искусства нравиться коварнаго свободна;
                       Какъ утренній зефиръ.,
             Съ дарами матери летящій въ юный міръ,
                       По шолку травъ летала,
                                 И за тобой,
                                 И предъ тобой,
                       Какъ пчельной рой,
             То вмѣстѣ, то дѣлясь, то цѣпью, то волной,
             Станица красныхъ Нимфъ кружилась и играла;
             Гулъ пѣсней, рѣзвыхъ Игръ и Смѣховъ шумный хоръ,
                       И Эхо влюбчиво межь горъ,
             Какъ громъ небесныхъ птицъ, долину потрясаетъ;
             Но ты речешь, и все съ восторгомъ умолкаетъ.
             Казалось: ожили и камни и древа,
             Все двигалось, твои все вторило слова!
                       Тебѣ дивилось и плескало,
             Все было... все твоимъ зерцаломъ быть желало...
                       Богиня міра своего
             Средь прелестей, одна прелестнѣе всего!
             И небо, кажется, растаявъ въ умиленьѣ,
             Преобразилося для нѣгъ твоихъ, отрадъ,
             Въ прохладу, въ свѣтъ, въ благоговѣнье,
                       И въ животворный ароматъ!
             И роща, и гора, и лугъ, и быстры воды,
             И небо, и земля, все царствіе Природы, --
             Тогда весь міръ былъ огнь, былъ богъ, или я самъ; --
             И Время, изумясь, велѣло стать вѣкамъ.
             О слабость! -- вспомнишь ли? -- Я помню... не стыжуся!.
                       Желать быть милымъ не порокъ...
             Чтобъ ближе быть къ тебѣ, сокрылся я въ цвѣтокъ,
             Съ невинной скромностью къ тебѣ главой клонюся,
                       Ищу твоей руки....
             Ты сорвала меня... трепещущи листки,
                       Къ устамъ прелестнымъ приближенны,
                       Твоимъ дыханьемъ упоенны,
                       Прильнули сладко къ нимъ,
                       И стали цвѣтомъ вдругъ однимъ;
             И томность страстная въ груди твоей пылаетъ;
             Вздохнула ты -- рука цвѣточикъ опускаетъ!
             Мракъ мыслей на челъ... и измѣнился видъ
                       Плѣнительный вселенной;
             Но, ахъ! захочешъ ли Амуръ обвороженной
             Твоихъ мученій? -- Нѣтъ... и се уже летитъ
             Блестящій мотылекъ, кружась передъ тобою;
             То самъ былъ я... и ты за мною!
             И думая ловить, спѣшила въ плѣнъ златой,
             И льстясь веселой быть--- томилася тоской,
             И мысливъ обмануть, обманывалась болѣ,
             И ммсливъ побѣдить, уже была въ неволѣ.
             Я всемъ былъ.для тебя, -- и солнечнымъ огнемъ,
             Питателемъ садовъ, душѣ твоей пріятныхъ,
                       И нѣжнымъ вѣтеркомъ,
             Который вѣялъ сонъ въ тѣняхъ тебѣ прохладныхъ;
                       И добрымъ пастухомъ,
             Который при тебѣ пустился въ бой съ волками,
             Чтобъ овцу сохранить оставленную псами,
             Одно сокровище нещастныя семьи...
             Влюбленные добры... они друзья мои!
             Сказать ли то, чего доселѣ ты не знала? --
             Кто возвратилъ тебѣ любезныхъ голубковъ,
             Гонимыхъ ястребомъ въ дремучій мракъ лѣсовъ? --
             Твой другъ... но онъ молчалъ... душа его искала
                       Твоихъ веселій, -- не наградъ....
             Я слезы зрѣлъ твои, внималъ благословенья,
             Я въ сердцѣ раздѣлялъ съ тобою наслажденья,
                       И вдвое былъ богатъ.
             Я даже сталъ вѣрнѣй....и крылья золотые
             Отрѣзавъ, тайный далъ я Граціямъ наказъ,
             Чтобы всѣ перушки собравъ онѣ тотчасъ,
             Составили тебѣ, иль кругъ, иль щитъ, -- какіе
                       Царевны носятъ въ знойный годъ
                       Для сохраненія красотъ,
                       Чтобъ скука, подозрѣнья злыя
                       Не смѣли на тебя съ противнымъ вѣтромъ дуть,
                       И чтобъ твою лобзали грудь,
                       Покой, прохлада, увѣренье,
             Благотворящее любви дуновенье!
             Тогда я стрѣлы всѣ свинцовы изломалъ,
             Однѣ златыя разсѣвалъ,--
             И цѣлый міръ любилъ, какъ я, подобно страстно,
             И цѣлый міръ со мною жилъ, чувствовалъ согласно!
             Раздора древняго погибельная рать,
             Титаны, на боговъ престали воевать,
             Чего не могъ Зевесъ, съ дробящими громами,
             Юнона съ гордостью, богъ брани съ булавой,
                       Минерва съ мудрыми умами,
             То все свершилъ Амуръ, возвышенный тобой!--
             Посредникъ я одинъ межъ небомъ и землей!
             Надъ Честолюбіемъ, Корыстью воспріяла
             Любовь святую власть, и дерзкимъ показала
             Столь много на земли, столь много вѣрныхъ благъ,
             Что всѣ они, забывъ о Зевсовыхъ пирахъ,
                       Разсѣялись толпами
                       По рощамъ, по лугамъ,
                       По гротамъ и тѣнямъ,
                       Моими ранены стрѣлами.
             И все покоилось, и миръ вездѣ насталъ.
             Предѣлы данные небесный огнь позналъ;
             Ушли безъ ропота въ долину океаны;
                       Въ утесы горъ -- бореи рьяны;
                       Въ подземны пропасти съ дружиною своей
             Погрязла брань, -- и Богъ надъ ней
                       Воздвигнулъ, въ страхъ людей,
             Везувій, пламенемъ грозящій мавзолей!
             Мой огнь упалъ съ небесъ, -- и дебри озарились,
             И смертны, съ ужасомъ узрѣвъ въ себѣ звѣрей,
                       Въ слезахъ остановились,
             И нѣжно обняли и братій и друзей;
                       Отъ края небеси до края,
                       Въ отрадныхъ радужныхъ лучахъ,
                       Хоругвь любови развѣвая,
             Отсвѣтилась вездѣ, на сушъ и моряхъ; --
                       И грады градамъ простирали
             Отъ сѣвера на югъ объятія свои,
                       Отъ царства къ царствамъ протекали
                       Неизсякаемы обилія струи;
             Любезны отрасли божественнаго чувства,
                       Тогда родилися искуства.
                       Въ дому моемъ, гдѣ ты была одна,
                       Гдѣ всѣ тобой дышало,
             Все окрестъ прелести твои изображало,
             Сребро, и мраморы, и зеркальна стѣна,
                       Гдѣ воздухъ звукомъ словъ нѣжнѣйшихъ наполнялся,
                       Стократно гласъ твой повторялся;
             Гдѣ всѣ движенія твои, улыбка, вздохъ,
             Все было торжество, все было нѣкій Богъ;.--
             Ахъ, дивноль въ сихъ мѣстахъ Поэзіи родиться.
             Органамъ возгремѣть, холстинѣ оживиться,
             И міру новому, на каждой новой мигъ,
             По манью представать для радостей твоихъ?
                       Кому дана творенья сила?
             Амуръ и ты -- любовь и чистая душа,
             Созданіе судебъ предвѣчныхъ доверша,
                       Людей въ боговъ преобразила, --
                       И милымъ волшебствомъ
                       Фебъ первый сдѣлался пѣвцомъ,
                       И славы суетность затмилась,
                       Изъ лавра Дафна возродилась;
             Изъ камней, изъ деревъ, изъ рѣкъ и изъ цвѣтовъ,
             Гдѣ превращенныя по строгости отцовъ,
             Коварствомъ иль стыдомъ, красавицы стенали,
             Воззванны мной, опять видъ собственной пріяли,
                       И милымъ щастіе даря,
             Блажили своего щастливаго Царя;
                       Тогда свои чертоги
                       Забыли сами Боги,
                       На землю нисходя,
                       Рѣзвились съ дѣвами земными,
                       Величью своему ни мало не вредя,
             И разницы тогда не видѣли межь ними.
             Такъ! такъ! я добрымъ былъ владыкой и отцомъ,
             Иль паче другомъ былъ сердецъ мнѣ покоренныхъ;
             Оставилъ роскошь, спесь величествъ напыщенныхъ,
             Безъ страха мирно спалъ въ лугу иль подъ кустомъ,
             При пѣсняхъ сладостныхъ мнѣ вѣрнаго народа.
             Тогда сошли съ небесъ, Миръ, Правда и Свобода,
             И Ревность, не Любви, Разврата мрачна дщерь,
             Съ Сомнѣньемъ, грудь свою кинжалами разящимъ,
                       Сокрылась къ Фуріямъ палящимъ,
             И Адъ со скрежетомъ желѣзну заперъ дверь...
                       Тогда сама Юнона
             Познавъ спокойствіе, столь рѣдкое у трона,
             Забыла Аргуса мучительный надзоръ,
                       И не вступила съ Зевсомъ въ споръ,
             Венеры поясомъ таинственнымъ гордилась;
             Діана хладная любови покорилась;
             И самъ Вулканъ уже не столь былъ скученъ, сиръ...
             За все, за все тебѣ одной обязанъ міръ!
             Не я, душа твоя, моею ставъ душою,
             Вселенну привела къ блаженству и покою.
             Безмѣрно щастливый, -- я клялся предъ Судьбой,
             Что ты не божество во мнѣ, меня любила;
             И я не возропталъ, когда она судила
                       Мнѣ скрыть свой образъ предъ тобой.
             О другъ мой! я вѣщалъ -- о Душенька! что нужды,
             Что въ почестяхъ тебѣ, въ величествѣ, въ роднѣ,
             Въ богатствахъ? -- Милая! онъ
                       Любви сердечной чужды;
                       Ты для меня, я для тебя;
             На свѣтѣ мы одни... одной любви покорны,
             Оплакавъ и забывъ людей дѣянья чорны,
             Мы власти никакой не знаемъ для себя.
             Чего намъ болѣе? -- Иль буду я милѣе,
             Когда узнаешь ты, что знатенъ я, богатъ?
                       Иль буду я любить нѣжнѣе,
             Одѣтый въ золото, Царямъ, Вельможамъ братъ?
             Мой видъ? -- Довольно: онъ не знаетъ лицемѣрить;
             Любовь и искренность: вотъ наши красоты!
             Кто другъ твой? -- Милая! -- любить одно, что вѣрить.
             Судьба намъ изрекла изъ тайной высоты,
             Чтобъ я тебѣ былъ я,чтобъ ты была мнѣ ты,
             Не спрашивай о мнѣ... спроси, умѣюль страстно
                       Прелестную любить,
                       Умѣюль вѣрнымъ быть....
             Иль нѣтъ! -- не спрашивай -- и это мнѣ ужасно!
             Любовь себѣ законъ... сама собой живетъ;
             Какой-то горній мракъ безвѣстный и священный
             Весь полнитъ храмъ ея отъ взоровъ удаленный;
             Очарованіемъ душа ея цвѣтетъ,
             Очарованіе небесную питаетъ,
                       При свѣтѣ разума холоднаго, она
                                 Горитъ, но не плѣняетъ.
             Такъ милой говорилъ; -- и въ часъ безмолвной сна,
                       Щастливо невидимой,
             Я велъ прелестную въ далекой мрачной гротъ,
                       Невинной скромностью хранимой;
             Довѣренность блюла ея непышной входъ.
             Ахъ! этотъ мирной мракъ для сердца былъ свѣтлѣе
                       Чертоговъ Зевсовыхъ стократъ!
                       Другъ друга знали мы вѣрнѣе,
             Столь много, чтобъ любить, быть щастливымъ, прощать,
                       Другъ другомъ восхищаться,
                       Въ глазахъ другъ друга возвышаться,
             Въ другъ другъ новое искать и находить,
             И побѣжденнымъ быть, и вмѣстъ побѣдить! --
                       Любовь сама себя питаетъ;
             Короткій путь утѣхъ въ безмѣрность продолжаетъ,
             Всѣ страсти, слабости творитъ себѣ игрой,
             И щастлива равно и щастьемъ и бѣдой;
             Чтобы утѣшиться, охотно мы лишались,
             Чтобъ больше полюбить, какъ будто разлюблялись,
             Не видѣлись, за тѣмъ, чтобы увидѣть вдругъ;
             Отказывалъ себѣ я часто, чтобъ не даромъ
             Свое какъ чуждое заслуживать мнѣ съ жаромъ;
                       Случайность, прихоти, досугъ и недосугъ,
                       Нечаянность, и даже огорченье,
                       Лишенье, полученье,
             Все сладко, все добро чувствительныхъ сердецъ!...
  
                       Мечта! мечта! всему конецъ!
             Вотъ вѣрныя любви достойно воздаянье!
             Безумный! въ пагубномъ твоемъ очарованьѣ,
             Ты видѣлъ, ты любилъ себя въ ней самаго,
             И пламенемъ своимъ ея ты пламень мѣрилъ;
             И вѣря самъ себѣ, ея ты сердцу вѣрилъ;
             Иль лучше: ты слѣпецъ! -- не видѣлъ ничего!..
             О жалкой рабъ страстей, слѣпой судьбы забава!..
             Что былъ я? --- что могъ быть? -- что зналъ я? -- что могъ знать?
             О обольщенія сладчайшая отрава!...
             Стыдись хотя теперь ты слезы проливать!...
             Такъ! такъ! она любви сердечной не питала!
             Облекшись въ прелести небесныхъ красныхъ дѣвъ,
             Въ ней фурія, къ бѣдамъ Амура, обитала:
             Въ ней -- въ ней пылалъ ко мнѣ всего Эреба гнѣвъ;
                       Другая льстивая Пандора,
             Рожденная Боговъ всесильныхъ для позора,
             Неблагодарности ужасный образецъ!
             Такъ мало для тебя забыть любовь и вѣрность,
                       Всѣхъ милостей моихъ безмѣрность,
             Притворствовать, презрѣть, оставить наконецъ? --
             Убійствъ искала ты, искала заговора,
                       Искала моего позора! --
             Ужасна Клевета коварною стопой
             Вела тебя къ одру безпечнаго супруга,
             И, Суевѣріе, и Ночь, его подруга,
             Махая крылами, тебѣ стремили въ слѣдъ
                       Честей шумящи привидѣнья,
                       Корысти обольщенья,
             И подозрѣніе, на все ліюще ядъ;
             Идешь съ свѣтильникомъ отъ фурій воспаленнымъ,
                       Съ кинжаломъ, Лестью изощреннымъ...
             Смѣются Небеса и плещетъ злобный Адъ!
             Увы! -- жестокая! и взоръ мой усыпленный,
             И мой небрежной видъ тебя не удержалъ;
             Когда я въ сладкомъ снѣ, восторгомъ упоенный,
             Искалъ тебя, нашелъ, казалось, прижималъ
             Ко груди страстными руками;
             Когда въ мечтаніи клялася ты богами
                       Въ безмѣрной мнѣ любви;
                       Когда, жаръ чувствуя въ крови,
                       Сочетавались мы сердцами;
             Когда, блаженнѣшій, превыше, нежель Богъ,
             Рѣшился наконецъ открыться предъ тобою;
             Вдругъ прерванъ сонъ.... смотрю... передо мною
             Убійца предстоитъ... и злой кинжалъ у ногъ!
             Что значилъ трепетъ сей, безмолвное смущенье,
             Растрепанны власы, въ очахъ померкшій свѣтъ?
             Что значилъ, говорю! страсть любопытства? -- Нѣтъ!
             Твой видъ не то сказалъ... твой видъ былъ обличенье!
             Но пусть такъ! -- чтожь, когдабъ во мнѣ узрѣла ты
             Въ сей мигъ воистинну чудовища и змѣя,
             И безобразіе, и бѣдность сироты,
             Которой ничего на свѣтѣ не имѣя,
             То отдалъ, чѣмъ тебя и Царь бы не дарилъ:
             Ужели бы твой мечь невиннаго сразилъ?
             Уже ли бы за то страдальца наказала,
                       Что въ нѣжности его давно
                       Блаженство обрѣтала,
                       Для Бога и раба пріятное равно? --
             Свершилось! торжествуй! Оракулы, вы правы!
             Безумная! во мнѣ искала божества,
             Коль смертнымъ быть для ней чтилъ блескомъ торжества,
                       Я чтилъ блаженство славы!
             Такъ! -- суетность и спесь была ея любовь.
             Явись еще змѣя! -- плѣняй Амура вновь!
             Раскинь коварства сѣть... Что рекъ я въ ослѣпленьѣ?
             И зло тебѣ творить, для гордой униженье!
             Когда томишься здѣсь, оставленный судьбой;
             Когда во праведномъ своемъ негодованьѣ,
             Остатокъ радостей -- ты слезы льешь рѣкой,
                       И разрываешься въ рыданьѣ;
                       Когда за призракъ правды, тѣнь
                       Признать невинною готовый, --
             Охотно къ ней летишь, хотя на бѣдства новы;
             Она забыла все. -- Для ней сіяетъ день
                       Восторговъ, упоеній,
             Въ порокахъ закоснѣвъ, съ возвышеннымъ челомъ,
                       Въ ничто вмѣняя неба громъ,
                       Среди роскошныхъ наслажденій,
                       Она смѣется надъ тобой....
             И, можетъ быть, когда щастливѣйшій другой,
             Склонясь на страстну грудь -- мой жребій испытуетъ:
             О слабостяхъ моихъ съ улыбкой повѣствуетъ,
             О слѣпотѣ моей... Не торжествуй, постой,
             Постой! еще Амуръ не всей лишился власти;
                       Страшися оскорбленной страсти!
                       Грудь нѣжная преобратись въ булатъ!
                       Изчезни страстный пламень!
                       Будь сердце -- камень!
                       Упейся яростью стократъ! --
             Гдѣ ты, свирѣпая? гдѣ ты, о чадо злобы?
             Вездѣ, вездѣ найду -- раскрою мрачны гробы,
             Изторгну изъ огня, изъ безднъ, изъ чрева львовъ,
             Не оградитъ тебя все сонмище боговъ!
                       Какъ! мнѣ со срамомъ оставаться?
                       Предъ слабой смертной пресмыкаться? --
             Рѣшимся! все пройдемъ, все грустью отравимъ,
             Разстроимъ вѣчную гармонію вселенной!
                       Воскресни хаосъ усыпленной!
             Воскресни ненависть и всѣхъ злодѣйствъ соборъ!
             Нѣтъ болѣе любви! воспламенись раздоръ?
             Отмстимъ! отмстимъ!... Кому?
  
                       Кому отмстишь, нещастной?
                       Вѣщай, который изъ боговъ
             Невинной путь любви -- любви златыхъ вѣковъ --
                       Преобратилъ въ ужасной?
                       Кто свелъ съ небесъ
             Непобѣдимые? обманчивые взоры,
             Всеобѣщающи глазами разговоры,
             Улыбки хитрыя, коварство страстныхъ слезъ,
             И льстивые слѣпцамъ обвороженнымъ смѣхи,
             То уходящіе, то близкіе успѣхи?
             Непостижимостью притворство оградилъ?
             Любовниковъ сердца лукавствомъ напоилъ?
             Кто назвалъ вѣтренность лѣтъ юныхъ красотою?
             Кто дерзость знаменемъ разсудка чтить велѣлъ?
             Кто чувство замѣнилъ холодностью одною?
                       Кто цѣпь любви соплелъ
             Изъ вѣчныхъ горестей и радостей мгновенныхъ,
             Изъ легковѣрности, сомнѣній перемѣнныхъ,
             Изъ смѣха, вздоховъ -- изъ всего,
             Что въ сердце лишь живетъ.... не льзя назвать чего ...
             Я -- чадо вѣчности, Хаоса примиритель,
                       И смертныхъ и Боговъ,
             ІІобѣдоносный Царь и другъ-благотворитель --
                       Я сталъ послѣднмъ изъ рабовъ
             Мной побѣжденнаго развратнѣйшаго свѣта;
                       Служитель новаго предмета
                       Служитель прихотей, скрываяся въ пыли,
                       Величью, суетамъ покорньій,
             И честолюбія ласкателъ я позорный,
             И праха низкій рабъ, которой изъ земли
             Исторгнулъ гнѣвъ боговъ злодѣю въ наказанье!..
             О жалкой, бѣдной міръ! -- Амура обладанье!
             Пусть я казнюсь одинъ! почто тебѣ страдать?
             Нещастные! на мнѣ, на мнѣ одномъ отмщать!
                       И ты, о ревностью терзаемый несытой!
                       И ты невѣрною забытой!
             И вы жестокими томимые друзья!
                       И ты, игра предразсужденій,
             Обычаевъ, суетъ, кичливостй и мнѣній!
             Придитѣ -- врагъ вашъ здѣсь! смотрите -- богъ вашъ, я
                       Предъ вами скипетръ повергаю,
             Гашу свѣтильники и стрѣлы сокрушаю!
             Свободенъ буди всякъ, и впредь меня не знай.
             Природа! твой законъ разрушенъ и поверженъ!
             Твой сынъ въ злодѣйствіяхъ надмѣненъ, невоздерженъ,
             Наказанъ самъ собой! -- О матерь! знакъ подай,
                       Вселенна измѣнится,
                       Астрея возвратиться,
             И снова потекутъ златыя времена,
            ; И будетъ цѣлой міръ Аркадія одна! -- ---
             А ты, предметъ моихъ угасшихъ восхищеній,
             Коль радости живутъ иль здѣсь, иль въ небесахъ,
             Коль есть нѣжнѣй сердца? коль есть любовь въ сердцахъ,
             Жестокая, живи, живи для наслажденій!
             Супруга своего навѣки позабудь,
                       Да горькія печали
             Отнынь не посѣтятъ твою прелестну грудь;
             Чтобъ взоры милые вовѣки не срѣтали
                       Страдальцовъ никакихъ;
                       Чтобъ духъ ея не оскорбляли
             Вздыханья томныя любовниковъ слѣпыхъ,
             Чтобъ вкругъ ея цвѣли однѣ увеселенья....
             Чтобы измѣны ввѣкъ не знала ни одной...
                       И чтобы между ей и мной
             Отнынѣ протекла на вѣкъ рѣка забвенья.
  
             Такъ! -- Небожители! я съ вами примиряюсь!
             Обѣты чистые да внемлетъ Флегетонъ....
             Амуръ былъ вѣтренъ, слабъ -- быть можетъ твердымъ онъ.
             О матерь... пріими заблуждшаго... смиряюсь...
                       Послушникъ вѣрный твой,
             Все въ мірѣ потерявъ, несу къ тебѣ покой!
                       Мѣста прелестныя, простите,
             Долина мирная! --- возлюбленный ручей,
                       Лѣсочки тихіе --- цвѣтите
                       Прошедшей радостью моей!
             Ты холмъ, гдѣ райскіе чертоги возвышались,
             Куда всѣ божества, всѣ Геніи слетались
                       Дивиться щастію любви --
             Отсель холмомъ надеждъ разрушенныхъ слыви!
             Да память о тебѣ межь смертными хранится,
             И да никто изъ нихъ прямымъ добромъ не льстится...
             А ты, о скромный гротъ!... Войдемъ въ послѣдній разъ,
             При входъ здѣсь она по цѣлымъ днямъ сидѣла,
                       И съ моря не спуская глазъ,
             При свѣтѣ солнечномъ узрѣть меня хотѣла,
                       Вотъ здѣсь ея цвѣтникъ!
             А здѣсь, близь храмины и нѣги и покоя,
                       Журчитъ, тѣсняся сквозь тростникъ,
             Сверкающій потокъ; а тамъ во время зноя,
                       На ткани изъ цвѣтовъ,
                       Прелестная, въ ручьѣ омывшись, отдыхала
                       И отъ усердныхъ ей духовъ
                       Сладчайши яствы принимала;
             Я здѣсь невидимый въ тѣни деревъ леталъ,
             И прелести ея очами пожиралъ.
             Вотъ тронъ мой... тронъ любви... еще благоухаютъ
             Цвѣты посѣянны невѣрною рукой;
             На смятой вкругъ травѣ слѣды не остываютъ,
             Какъ бѣгала она съ воздушною толпой;
                       И на корѣ березъ сребристой,
             Блеститъ еще: люблю, начертанной вчера,
                       И липа, тѣнію волнистой
             Склонясь на брачный одръ во образѣ шатра,
             Какъ прежде,. какъ при ней, въ часы утѣхъ безцѣнны,
             Лелѣетъ и теперь покровы испещренны,
                       И дружныхъ трепетомъ листовъ,
                       И благовоніемъ раскрывшихся цвѣтовъ,
             Зоветъ къ нему еще мечтаній рой и сновъ,
             И наслажденія... О щастіе мгновенно!
             Уже онъ охладѣлъ, покинутый, забвенной!..
  
             Но что я зрю еще? Возможноль? Страшный видъ!
             Всемощный Юритеръ -- мнѣ, мнѣ въ позоръ и стыдъ,
             Забыты.... о слѣпецъ!... оставлены нарочно
             Лампада. и кинжалъ -- оставлены -- такъ точно!
             Смотрите! Торжество!.. -- Здѣсь щастья моего
             Надъ прагомъ вознесенъ знакъ гибели позорный,
             Чтобъ небо и земля и тартаръ видѣлъ чорный
             Безсилье, слѣпоту владыки своего!
             Чтобъ каждый Феба лучь, отсвѣтясь отъ кинжала,
             Манилъ бы всѣхъ познать мою погибшу спесь?
             Чтобъ каждой вѣтерокъ, касаяся металла,
             Звенѣлъ бы рощи въ слухъ: Амуръ униженъ здѣсь!...
             Чтобъ вѣтьви, зыбляся? о томъ же говорили,
             Чтобъ всѣ, меня презрѣвъ, покинули, забыли...
             О злоба адская!... Скорѣй, скорѣй во прахъ,
             Безстыдный мнѣ трофей!... Ты бъ лучше сохранила,
             О вѣроломная! когда бы слабымъ въ страхъ,
                       Вездѣ съ собой его носила...
             Разрушимъ!... Но еще не все успѣлъ узнать;
                       Я вижу надписанье!
             Конечно, слабостей Амуровыхъ сказанье!
             Прочтемъ, не все ль равно? Чего мнѣ болѣ ждать?
             О вы, которыя въ слѣдъ прихотямъ стремитесь,
             Позволивъ суетѣ, страстямъ себя вести,
             Моей погибелью любить вы научитесь!
             А Душенька... Амуръ... нещастную прости!
             Нѣтъ! это выше силъ... судьба моя ужасна....
             Жестокая! Ещель?... Слѣпой, чего ищу?...
             А вѣрить не могу, не вѣрить не хочу...
             Но слезы, но тоска, но сердце къ ней... нещастна!
                       Почтожь таиться предо мной?...
             Почтожь не показать моихъ враговъ мнѣ прежде?
                       Почтожь не потерпѣть, въ надеждъ,
                       Что я откроюсь самъ собой?
             Быть можетъ, боги всѣ излили гнѣвъ надъ нею,
             И небо борется съ любовію моею.
             Быть можетъ... мать моя!.. какой враждебный свѣтъ
             Предъ изступленными сіяетъ очесами!...
             Явленіе сестеръ, неправедной навѣтъ,
             Венеры прелести, презрѣнныя сердцами,
                       Забытой Пафосъ, тронъ...
             Я пробуждаюся... продлись ужасный сонъ
             Быть можетъ, ты совсѣмъ невинна предо мною;
             Быть можетъ, въ страсти я безмѣренъ, изступленъ,
             Враждебною судьбой къ сомнѣнью увлеченъ,
             Самъ ужасы творю; какъ горы предъ собою,
                       Препоны ставлю самъ себѣ;
             Блаженства своего ни мало недостойный,
                       И зритель слезъ ея спокойный,
             Самъ предаю ее злокозненной судьбъ!
             Быть можетъ, жертвой ты моихъ тирановъ страждеть;
             Раба, изгнанница, врагъ бога и людей,
             Напрасно взора ты, напрасно слова жаждешь
             Благоутѣшнаго для горести твоей!
             Никто не подойдетъ, никто тебя не спроситъ,
             Къ отверженной никто слезъ сладкихъ не приноситъ.
             Нѣтъ друга, сердца нѣтъ, гдѣбъ сердце преклонить;
             Нѣтъ родственной руки, глаза твои закрыть;
             Всѣ, всѣ тебя бѣгутъ, какъ язвы вредоносной,
             И вкругъ тебя облекъ темницы мракъ поносной.
             Соперницъ наглой видъ, враговъ коварной смѣхъ,
             Вопросы хитрые и злое сожалѣнье,
             Работы низкія, всеобщее презрѣнье...
             Я знаю мщенье женъ!... "Гдѣ дни твоихъ утѣхъ,
             Гдѣ славна красота? (съ улыбкой ядовитой
             Речетъ тебѣ соборъ мучителей несытой)
             Гдѣ гордыя мечты? Гдѣ другъ любезный твой?
             Кому ты вѣрила?" -- Нещастная, слезой
                       Единой отвѣчаешь,
             И къ умноженію мученья своего,
                       И даже проклинать кого?
                       Не знаешь!...
  
             О темныя Судьбы! раскройте свой чертогъ!
             Предъ вами молится любви нещастный богъ,
             Предъ вами слезы льетъ служитель вашъ нелестной,
             Да озаритъ его лучь истины безвѣстной!...
             Кого я оскорбилъ? Кто слабому мнѣ мститъ?
             Не ты ль, Отецъ громовъ, или сама Юнона?
             Иль ты, носящая Горгоны грозный щитъ,
             Иль сердце страстно Аполлона,
             Иль матери моей униженная власть?...
             Да увѣнчается блаженствомъ ваша страсть,
             Да смертныхъ и боговъ исполнятся желанья,
             И радость вѣрная да свѣтитъ всюду вамъ,
                       Мои окончите страданья!
             Покой безвѣстности приличенъ лишь гробамъ!
             Вы знаете любовь... любви ль не пощадите?
             Гдѣ? гдѣ она? скажите!
             Вѣщай земля, моря! вѣщайте небеса!
             Отвѣтствуйте поля, долины и лѣса!
             И ты всезрящій день, прелестный отрокъ Феба,
            ; И ты спокойна ночь, дщерь грознаго Эреба;
                       И молній ярыхъ блѣдный свѣтъ...
             Но всюду тишина! -- И мнѣ отвѣта нѣтъ!...
             И вѣтры не ревутъ, и небо не пылаетъ,
             И море не кипитъ, и твердь не погибаетъ,
             А я терплю и живъ.... Ахъ! ради скорбныхъ слезъ,
             О Юпитеръ! о рокъ! о сонмъ боговъ ужасной!
             Возмите отъ меня вы промыслъ свой напрасной,
                       Мнѣ тяжки милости небесъ!
                       Или супругу возвратите,
                       Или Амура погубите!..."
  
             Такъ сѣтовалъ Амуръ, но сѣтовалъ не вѣчно!
             Онъ слышалъ вновь люблю, онъ зрѣлъ конецъ бѣдамъ,
             И въ щастьѣ сталъ опять жестокимъ богомъ къ намъ.
                       Утѣштесь! зло не безконечно!...
                                                                                                       Мрзлквъ.
  
   (*) Сей отрывокъ основанъ на извѣстной, прекрасной Поэмѣ Г-на Богдановича, подъ названіемъ: Душенька. Онъ, можетъ быть, для нѣкоторыхъ покажется слишкомъ длиненъ, но по содержанію своему онъ не могъ быть раздѣленъ на два номера. -- Ж.

"Вѣстникъ Европы". Часть XLV, No 10, 1809

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru