Lib.ru/Классика: Меньшиков Михаил Осипович. Из записных книжек

ПРОМЕТЕЙ. Историко-биографический альманах серии "Жизнь замечательных людей"

Том двенадцатый. 150-летию со дня рождения Л. Н. Толстого посвящается

М. О. Меньшиков

Из записных книжек

Около 50 статей посвятил Л. Н. Толстому известный критик и публицист М. О. Меньшиков, до 1902 года страстный защитник писателя, а затем столь же страстный обличитель толстовства.

Записные книжки Меньшикова почти не появлялись в печати, за исключением нескольких отрывков в "Книжках Недели" (1900, ноябрь). Между тем его записи открывают новые факты биографии Толстого, расширяют представление об уже известных.

Михаил Осипович Меньшиков (1859--1918) -- с середины 80-х годов сотрудник либеральной петербургской газеты "Неделя" (1866--1901). В 90-е годы -- сторонник философии Толстого. С сентября 1900 года фактически заведовал "Неделей". В 1901 году перешел в "Новое время", где долго, будучи ведущим публицистом, ориентировался на официальную линию, проводимую этой газетой. Как "нововременец", Меньшиков часто подвергался резкой критике демократической печати. Но вместе с тем Меньшиков не вмещается в рамки только "нововременца". Вот, например, как характеризовал его А. М. Горький в своей известной статье 1909 года "Разрушение личности": "Возьмем Меньшикова, которого ныне злее всех ругают те, кто становится этически похож на него, и ругают главным образом именно за это все возрастающее сходство; каков бы ни был Меньшиков теперь, но в ту пору (имеются в виду годы его сотрудничества в "Неделе".-- Ред.) его работа имела неоспоримое культурное значение: он отвечал запросам наиболее здоровой и трудоспособной группы интеллигенции того времени -- городским и сельским учителям. Сравните вариации на тему проповеди "мелких дел" у господ Струве и иже с ним -- и вы признаете за Меньшиковым преимущество искренности, таланта, понимания настроения своей публики.

Невозможно представить, чтобы Меньшиков, редактор "Недели", допустил в своем журнале столь грубые выходки, как статья Чуковского о В. Г. Короленко, статья Мережковского о Л. Андрееве, Бердяева о революции и прочие выпады, допущенные "Русскою мыслью" наших дней".

С переходом Меньшикова в "Новое время" начались принципиальные расхождения его философских и политических позиций со взглядами и убеждениями Толстого, что вызвало охлаждение и в их дружеских отношениях. В 1905-м и особенно в 1908--1910 годах Меньшиков неоднократно выступал с критикой отдельных работ Толстого-публициста, но всегда высоко ценил его как художника.

Встретились Толстой и Меньшиков в январе 1894 года в Москве, в доме писателя. Это был период их душевной близости. Толстой записал в дневнике 24 января (о прошедшем месяце): "Познакомился ... с Волкенштейном и Меньшиковым: оба внешне хорошие, добрые, умные последователи -- особенно Меньшиков".

В этом знакомстве принимали участие Н. С. Лесков и писательница Лидия Ивановна Веселитская-Божидарович (1857--1936); псевдоним В. Микулич), приятельница Меньшикова, его соседка по даче в Царском Селе. Она не раз бывала у Толстых, переписывалась с их дочерьми.

В июле 1893 года у Лескова в Меррекюле читали по рукописи новый труд Толстого "Царство божие внутри вас". 28 июля Лесков передал Толстому, что "самое веское", сказанное о статье, "исходило от очень умного Меньшикова..."

В письме от 20 июля Меньшиков обращался к Толстому: "Чувствую неодолимую потребность, переступая все приличия, выразить Вам мою искреннюю благодарность за написание "Царствия божия" <...>. Вся она <статья>, а в особенности ее выводы и заключения, производят захватывающее, могучее впечатление, будят стыд и совесть и желание быть лучше". 3 августа Толстой отвечал: "Я давно знаю вас и люблю ваши писанья. И потому мне очень дорог был ваш отзыв".

Завязывается переписка. Она отражает сложность отношений писателя и публициста: взаимные симпатии, постепенно проявляющееся несходство политических убеждений о народе и государстве, страдания от этого и желание взаимопонимания. Так, еще в письме от 22 октября 1895 года Меньшиков признавался Толстому: "...для меня нет большей радости, как совпасть с Вами во взглядах. Зато тяжело чувствовать и расхождение е Вами во мнениях".

В Юбилейном собрании сочинений Л. Н. Толстого опубликовано 25 его писем Меньшикову; 35 писем Меньшикова к Толстому хранится в архиве Толстого. Они использованы в примечаниях к толстовским письмам, а некоторые воспроизведены полностью.

Наиболее оживленной была переписка в 1895--1898, 1900 годах. После 1900 года письма Толстого становятся единичными; последнее, в 1908 году, свидетельствует об окончательном разрыве их дружеских связей. На это письмо Меньшиков не ответил.

Ряд заметок о Меньшикове и его статьях находим в записных книжках и дневниках Толстого.

Приводимые в данной публикации фрагменты из записных книжек Меньшикова отражают лучшее время в его отношениях с Толстым.

1896 год. В журнале "Книжки Недели", издававшемся при газете "Неделя", Меньшиков помещал статьи в защиту теории Толстого о непротивлении злу насилием. 24 марта Толстой писал ему: "... я читал собравшимся к нам друзьям вашу прекрасную статью о насилиях в образованных кругах и очень хвалил ее" ("Смысл свободы",-- "Книжки Недели", 1896, февраль). 16 мая Толстой занес в дневник: "Прекрасная статья Менын<икова> "Ошибки страха". Как радостно" ("Ошибки страха".-- "Книжки Недели", 1896, апрель--май). 9 июня он обращался к автору в письме: "Вчера прочел вслух вашу третью статью "ошибки страха". Очень благодарю вас за ту радость, кот<орую> я испытывал, читая эти статьи. Они прекрасны и сделают много добра людям" ("Книжки Недели", 1896, июнь).

За июньскую книжку журнал получил предупреждение, печатание статей Меньшикова было прекращено, и он был удален из "Недели", о чем известил Толстого в письме от 17 июня. Он поехал в Ясную Поляну за утешением и был тепло принят Толстым.

1900 год. Второму описанному Меньшиковым приезду предшествовали годы укрепления его дружбы с Толстым. В письме от 2(?) октября 1897 года Толстой выражал искренние симпатии к Меньшикову: "Узнал от Буланже, что вы больны, и захотелось сказать вам, что я вас люблю и общаюсь с вами душою, читал ваши прекрасные, совсем не похожие на то, что и как пишется теперь, особенные статьи и радуюсь <...> помните же, что я ваш друг, любящий вас" (статьи "Элементы романа".-- "Книжки Недели", 1897, июнь--сентябрь). 11 октября Меньшиков откликнулся: "Навсегда запомню то, что Вы пишете в конце /<...>/. Воистину Вы мой добрый друг и моя опора, и Вы не подозреваете, до какой степени тесно я живу с Вами душой, не расставаясь ни на один день".

В 1898 году Толстой участвовал в организации помощи голодающим. Закончив статью "Голод или не голод?", он просил Меньшикова отдать ее в печать: "Вообще позвольте вам вполне поручить это дело",-- заверял Толстой 25 мая. И несколько позже: "Я знаю, что все, что вы сделаете, будет хорошо". Меньшиков приложил огромное количество энергии и через В. П. Гайдебурова напечатал статью (с цензурными пропусками) в газете "Русь" (1898, No 4--6). В связи с этими хлопотами Толстой замечал Меньшикову в письме от 20 июня: "Меня очень порадовало то, что вы так горячо отнеслись к этому вопросу, видно, как он глубоко интересует вас. И в этом взгляде вашем, мне кажется, мы с вами совершенно согласны, и это всегда очень радует меня".

В те годы Меньшиков выполнял в Петербурге и другие поручения Толстого. Так, 23 апреля 1899 года уведомил, что был у издателя А. Ф. Маркса, в журнале которого "Нива" печаталось "Воскресение", и говорил о переводах романа.

22 января 1900 года Меньшиков "должен был отказаться от работы в "Неделе" (о чем уведомил Толстого), так как В. С. Соловьев в статьях "Под пальмами. Три разговора о мирных и военных делах" ("Книжки Недели", 1899, октябрь-ноябрь; 1900, январь) резко нападал на учение Толстого о непротивлении злу насилием.

1901 год. Поездка в Ясную Поляну связана с заболеванием Толстого малярией.

1902 год. Меньшиков делает ряд записей о посещении Толстого в Гаспре.

11 августа 1906 года состоялось их последнее свидание. Судя по записям Д. П. Маковицкого, Толстой и Меньшиков спорили об ученых и их миросозерцании. "Спор был острый",-- свидетельствует Маковицкий. Сам же Толстой через несколько дней, 24 августа, делает такую заметку в дневнике: "Был и Меньшиков и, слава богу, совсем с другой стороны был настолько приятен, что с удовольствием вспоминаю об отношении с ним".

Записные книжки Меньшикова дополняют некоторые моменты в "Летописи жизни и творчества Л. Н. Толстого". Благодаря публикуемым записям уточняются дни, когда Меньшиков гостил в Ясной Поляне в 1896 году. Встречи же 1901--1902 годов вообще известны не были, в биографии Толстого этих лет существовали значительные пробелы.

6--9 июля 1901 года. В "Летописи" сказано лишь об улучшении здоровья Толстого, о чтении Библии и 12 июля -- об окончании статьи "Единственное средство". Теперь мы знаем, что Толстой в эти дни думает о романе, посвященном жизни в деревне; его волнует земельный вопрос; он рекомендует картины художника Орлова; обсуждает проблемы, поднимаемые периодической печатью.

1 и 11 мая 1902 года. В "Летописи" отмечены лишь изменения в состоянии здоровья Толстого. Между этими датами -- пропуск. Выясняется: Толстой в эти дни беспокоится о судьбе революционера, приговоренного к казни; спорит о судьбе народа и отношении народа к правительству; думает о настроениях в среде петербургских писателей; делится соображениями о своем сочинении. Как всегда, даже во время тяжелой болезни, не прекращается напряженная умственная работа Толстого. Он в курсе литературной и политической жизни страны.

Публикацию подготовили: А. С. Шелкова (вступительная статья, примечания), О. М. Меньшикова, М. Б. Поспелов (тексты).

1896

15 июля. На моих глазах пример того, как великий человек наполняет собою мир. О чем бы разговор среди образованных людей ни зашел -- подождите немножко: непременно будет упомянуто имя Толстого.

Благословенное, милое мне имя человека, которого я истинно люблю за его честнейшую из душ.

Толстой подобен Волге: явившись в русскую землю, он будет орошать ее целые века, целые поколения будут питаться им и плыть в волнах его духа к вечности.

20 августа. Ясная Поляна.

-- Я всегда поражался вашей производительности, как вы много и скоро пишете...

-- Зато и плохо...

То есть могло бы быть лучше.

-- Этого я не скрою, но и при всем том...

-- Вы именно пишете, не умаляя правды, нашли такой способ выражения, когда можно говорить истину без компромиссов.

-- Соловьев всего менее философ: он, если угодно, поэт, критик -- иногда блестящий, публицист, но не философ, у него нет серьезного, добросовестного отношения к вопросам.¹

Читал вечером и восхищался "Гаргантюа" Рабле.²

Ездили с женой в монастырь и разговар<ивали> с монахом.

-- Отчего не исповед<уетесь>?

-- Грех делать посредником между собой и богом человека.

-- Грех причащаться?

-- Грех. Ужас монаха.³

-- Опьянение (гашиш и пр.) не увелич<ивает> чувства счастья, а ослабляет то сознание, которое сдерживает чувство счастья. Без контроля сознания чувства расходятся...

Графиня о Чехове⁴: "Мы бы его приняли a bras ouverts {С распростертыми объятиями (франц.).}.

О Лиде <Веселитской>: "Что она нас так забыла? Вот бы хорошо, если бы она приехала. Ах, как бы это было хорошо! Я ее искренно люблю -- уж кого я люблю, то уж люблю искренно..."

Толстой о Шопенг<ауэре>⁵: В его философии, в самом корне лежит глупейшее недоразумение, плачевная ошибка, на доказат<ельство> которой приложен огромный талант и гений: ошибка, что жизнь не имеет смысла. А смысл у жизни есть, и именно тот, что каждый должен исполнять волю пославшего, исполнить свое назначение и умереть.

Об "Утопии" Мора(?): Все это оттого, что счит<ает> целью жизни счастье⁶, тогда как счастье недостижимо. У одного -- одно, у другого -- другое, да и у одного не одно счастье. А цель жизни иная -- исполнить свое назначение в жизни.

-- Позвольте сказать вам, то есть вам, конечно, нечего говорить об этом -- вы и сами это хорошо знаете, но мы должны самим себе постоянно говорить и поддерж<ивать> друг друга в той мысли, что единственное правильное отношение к правительству -- это говорить ему истину без всякой утайки, без малейших компромиссов.

"Quo vadis" не понравилось ужасно: видно, что Сенкев<ич> не знает и знать не может, как жили во врем<ена> Нерона. Приписывает тогдашним патрициям и триб<унам> чувства совр<еменных> европейцев⁷. Если бы римлянам тех времен вздумалось написать роман вроде Беллами⁸ -- какая вышла бы чепуха, как мало они угадали бы XIX век. Историч<еский> роман писать крайне трудно. Я писал "Войну и мир" -- я мог еще по жив<ым> воспомин<аниям> понять тогдашних людей. "Декабристов" писать было труднее, хотя я знал некоторых⁹. Пробовал роман из Петровской эпохи -- ничего не вышло¹⁰. Бился, бился -- вижу, что чего-то не понимаю, не могу влезть в душу тогдашних людей, а иначе писать нельзя.

-- Нравственное сост<ояние> общества (и народа: нравы его заметно падают) зависит от таинств <енных> причин, и тут все идет волною. Прежняя, христ<ианская> нравственность в народе внушена подвижниками церкви, старцами, отшельниками, которых было очень много совсем неизвестных,-- и я помню таких,-- вроде Тих<она> Задон<ского>, Сераф<има> Саровского и др.¹¹ В обществе -- масонство. Теперь поднимается волна христианского рационализма.

Физ<ическая> сила: в молодости поднимал железный каток рукой. Купается два раза, плавает сильно и хорошо. Еще не очень худощав, но жалуется, как мускулы атрофировались за последние годы.

Декаденты возмущают его -- везде пошли: и в науке, и в философии. Любит повторять, что мы паразиты, живущие на шее народа... (не исключая и себя).

От Пушкина не ждал более, чем он дал. "Бориса Годун<ова>" ставит низко, даже <и> "Евг<ения> Онег<ина>".¹² Гоголя -- высоко: надо было иметь высокую душу, тоску по совершенном человеке, чтобы уметь так остро заметить комич<ескую> сторону жизни. Особ<енно> ценит религиозное настр<оение>, выразившееся в "Переписке с друзьями".¹³

-- Беда многих писателей, что они говорят не своим языком, а каким-то искусст<венным> (по поводу Диккенса), например, Некрасов, в большой мере Достоевский, Щедрин, Лесков.

-- Меня очень поразило, что Лесков так всецело примкнул к нам на старости лет, но я всегда ждал бессознательно, что он возьмет да и выкинет что-нибудь...

-- Мед -- растит<ельный> или жив<отный> продукт?

-- Растительный... а что?

-- Так... Казуист<ический> вопрос.

-- Да, то есть, пожалуй, животный, как молоко...

По-видимому, застал его врасплох. Любопытно, будет ли он есть мед.

21 августа. Ясная Поляна. Отношения Толстого к жене напоминают отношение бога к природе. Если бы я создавал мифологию, я изображал бы Высочайший дух влюбленным в материю.

Со стороны глядя, зачем, казалось бы, абсолютному разуму, блаженному в своем покое, тратить время и энергию на одушевление природы, к чему?

1900

5 августа. Ясная Поляна.

9 утра. Беседка в углу. Тихое, ясное утро. Только что приехал, отпустил извозчика у ворот, пошел по густо-песчаной аллее среди старинных берез к дому. Навстречу мужичок, вежливо поклонился; воз сена с мальчиком наверху и жеребеночком сзади. Лакей разговаривал с мужиком у веранды.

-- Дома граф?

-- Дома, но еще не вставали. Пожалуйте в комнаты, хоть на веранду.

Вероятно, лакей узнал меня.

Я поглядел на валявшихся на траве собак.

-- Не съедят?

-- Нет, смирные.

Я пошел на вышку на дороге, где и сижу. Желтые, уже скошенные поля.

Я сел под липами, невдалеке от дома. Скоро 10 ч.

-- Михаил Осипович! -- слышу радостный голос.

Иду к нему, он уже вышел. Поцеловались.

-- Здравствуйте, друг мой! Что вы так рано? Я вас ожидал около 10-го, кто-то мне сказал. Но вы приехали как раз вовремя, так как я все время хворал и вот теперь выхожу. Очень, очень рад, что вы приехали, откровенно скажу, что это мне большое удовольствие.

С<офья> А<ндреевна> говорила, что Л<ев> Н<иколаевич> очень хочет дождаться правнуков и с большим нетерпением ждал внуков.¹⁴

Часто выражает <мысль>, что уже немного осталось жить, что скоро конец, и он готов и спокоен.

-- Я вам показывал вчера язык?

-- Нет, покажите.

-- Сегодня не стоит; вчера был обложен, такой скверный вкус. Простите, что я рассказываю об этом, вам неинтересно.¹⁵

-- Нет, помилуйте...

Часто вспоминал Тургенева.

-- Он очень много сделал для литературы тем, что не искал покровительства и первый показал пример независимости писателя. Разница резкая в сравнении с прежними...

-- Напри<мер>, с кружк<ом> Жуковского,-- заметил я.

-- Именно.

-- Много терплю от того, что плохо пережевываю, и от этого моя болезнь, может быть. Тургенев сказал как-то: "Вы не едите, а метете себе в рот".

-- У меня был брат Николай, человек такой удивительный, что я даже и не пытался его когда-нибудь описать. Необыкновенный ум, доброта, деликатность, обширная образованность... Тургенев остроумно заметил, что, чтобы быть писателем, моему брату недоставало только писательских недостатков.¹⁶Я перефразирую иногда эти слова в отношении многих писателей, у них только и есть писательского, что недостатки писателя.

-- Помню Тургенева не ранее, как с 40-летнего возраста. Однажды пришел к Фету. Там читал Полонский свои стихи, и нараспев. Стали говорить, что плохо. Тургенев возражал.¹⁷

-- Поразительно хорошо и пусто теперь пишут. Возьмите стиль -- превосходен. Достоевский писал отвратительно -- и все же чувствовали, что он летел...

-- Брат Николай, который много-много меня научил всему... Поразительная фантазия, способность рассказывать сказки, то комические, то ужасные -- целыми вечерами.

И <неразб.> какое, очевидно, слышал что-то о масонах, о моравских братьях, рассказывал, что есть Фанфаронова гора; чтобы взобраться на нее, нужен целый год искуса. Что в том овраге закопана зеленая палочка и на ней написано слово, от которого зависит все счастье человеческого рода.¹⁸

1901

Суббота, 7 июля, 12 ч. дня. Еду из Москвы в Ясную. Крайне тревожная телеграмма в "Н<овом> вр<емени>"¹⁹ -- Толстой в безнадежном состоянии. Страшное горе, и сейчас же собрался, и, хотя на вокзале в 7 веч<ера> прочел уже успокоит<ельную> телегр<амму>, все-таки поехал. Томительная жара.

8 июля. Взял номер у Чернышева в Туле, помылся, переоделся, извозчик в час с четвертью (поворот на 14-й версте) и издалека узнал.

С веранды вышли Колечка Ге ²⁰ в парусиновой блузе. Все холодно, пустынно, как глуб<окой> осенью. Он был с нек<им> господ<ином>, к<ото>рый оказался Зинченко. Тоже толст<овец>, пострадавш<ий> за печатание сочинен <ий> Л<ьва>

Н<иколаевича>, за отказ от православия сосланный в Астрах<ань>, устраивавш<ий> там литер<атурно>-драмат<ические> вечера, пописывающ<ий> в "Астрах<анском> вестн<ике>" и вернувш<ийся> с оттисками статеек Л<ьва> Н<иколаевича>. Упрекал меня, что я не устроил его в "Нед<елю> "... Появились изящн<ый> князь Н. Л. Обол<енский> ²¹, Маша²², Сухотин.²³ Снач<ала> Обол<енский> сказал мне, что Л<ев> Н<иколаевич> страшно слаб, целое утро работал и прощался со всеми родными (Миша,²⁴ Илья²⁵ и пр.), что сегодня нельзя его видеть. Я сказал, что и отлично, пусть отдохнет, и что я остановился в Туле и завтра еще раз заеду узнать о здоровье. Пришла Маша и сказала Зинч<енко>, что Л<ев> Н<иколаевич> до того слаб, что извиняется, что не может его принять, а что он, мо<жет> б<ыть>, передаст H. H. Ге.

-- Нет, я могу подождать, когда ему будет легче.

-- Но ему все время так трудно: гораздо лучше, если вы передадите через Н<иколая> Н<иколаевича>, и папа вам ответит.

-- Все равно, я могу и через две недели приехать.

-- А не лучше ли, если предварит<ельно> вы сообщите Н<иколаю> Н<иколаевичу> и пр<очее>.

Я сказал, что все устраив<ается> прекрасно, что мы вдвоем и отправимся на Козловку. Тогда Зинч<енко> вызвали (снач<ала> ушла Маша, вызвала Ге, Ге вызвал Зинченко, Маша вернулась).

-- Ради бога, Михаил Осипович, вы не приним<айте> то, что гов<орилось> Зинченко, на свой счет; папа страшно рад вас видеть, и мы не отпустим вас.

Через некот<орое> время сначала вызыв<ают> Ге, тот вызыв<ает> Зинч<енко>, и в его отсутствие Маша перед<ает>, что папа просит меня. Пошли наверх, через ряд комнат, в спальню. Поздоровался с Софьей Андреевной, в белом, копошивш<ейся> в углу.

За ширмами кровать, и в полусвете необычайно слабое, истомленное, осунувшееся лицо Т<олсто>го. Похудел, съежился до жалости. Радостно спросил, как я поживаю?

-- Я -- что, вот вы, Лев Николаевич, как?..

-- Я прекрасно,-- вот болен и очень счастлив, чувствую себя совсем хорошо. Ясно чувствую, что переход близок и легок, что сознание не только не хуже, а лучше прежнего и таким останется и там. Для перехода туда этот экипаж как раз хорош. Очень хорошо себя чувствую... Ну, как ваши дела с "Неделей"?

Я объяснил.

-- Ох, жаль, очень жаль,-- она ничего и теперь издается, только вас нет. Скажите, вам очень трудно было идти в "Нов<ое> вр<емя>"?²⁶

-- Очень трудно, и трудно оставаться, но что поделаешь...

-- Да, да, конечно -- главное, надо, чтобы было где работать,-- я так и понял, что вы хотите быть полезным. Я был уверен, что вам очень неприятно рядом с Сигмой -- какая гадина!²⁷

-- Ну, как Лидия Ивановна?

Я передал поклон, рассказал.

Так к<ак> я дал слово Марии Львовне не больше неск<ольких> минут, то сейчас же и прервал беседу, сказал, что завтра, если можно, зайду. Он пожалел, что я в Туле останов <ился>, пригласил на завтра в 3 часа.

На другой день утром приехал с Машей, прогулка с Сергеенко²⁸ к Худоярову колодцу, чай под липами, малина со сливками, яйца всмятку, потом на Коз< лову> Засеку, заблудились. Оттуда на извозч<ике> в Ясную, за грибами большой компанией, и после 3-х Маша меня вызвала.

Вид значительно свежее вчерашнего: видимо, начинает крепнуть, сейчас же заговорил о том, как еще много есть о чем сказать, жалел очень, что не написал книги в похвалу землед<ельческого> труда, где бы были описаны все его животв<орные> свойства...

-- Ведь вы писали, Лев Николаевич, о счастье в деревне...²⁹

-- Надо бы беллетристич<ескую> вещь, роман -- очень жалею, что не сделал. Одобрил вашу статью об образовании,³⁰ но нужно брать шире вопрос. Очень важно обсужд<ать> и выставить в центре всего земельный вопрос.

-- Он сам собою разрешился бы как следствие нравственного закона.

-- Да, но нужно так же показать и с экономической стороны.

Вчера в беседе я сказал, что читал его ответ Синоду ³¹ и нахожу в высшей степени внушительным и сильным, сказано именно то и так, как нужно.

Толстому, видимо, не безразлично мое мнение.

-- Очень рад слышать это именно от вас,-- сказал он значительно и был растроган.

А сегодня на мое замеч<ание> о новом письме -- Антонию митрополиту³² сказал, что отвечать не следует и он просит этого не делать.

Говорил что-то не вполне внятное для меня (я слишком был поглощен зрением) о жизни вне времени, о том, что только здесь на земле есть прошлое и будущее, а там нет, и потому там есть возможн<ость> знать и будущее.

Я попрощался "до Москвы", он усмехнулся:

-- Какая для меня Москва?³³ -- И прибавил: -- Неужели вы нарочно приехали?

-- Да как же не приехать, Лев Николаевич?

Он, видимо, был тронут этим. Я поцеловал его и сказал: "До свидания". Едва не расплакался.

Потом Маша: Папа позабыл сказать вам, чтобы вы получше поклонились Лидии Ивановне.

Впечатление всегда удивительно освежающей ванны, огромного нравственного подъема, как после чтения его дневника или "Колосьев"³⁴.

-- А вы смотрели мои картинки? Маша, покажи ему (фотографии и картинки Орлова³⁵, худож<ника>).

-- Гольденвейзер -- он замечательн<ый> мол<одой> человек,-- вот и не был в университете, а обширного образования.³⁶Как много теперь истинно образов<анных> людей, не прошедших правильн<ой> школы.

С<офья> А<ндреевна> рассказывала, что, когда она обкладывала грудь ватой, натирала ноги спиртом, а живот смесью масла и хлороформа, Лев Николаевич как-то растроганно произнес: "Не думай, душечка, что я тебе неблагодарен..."

Узнав, что я из Риги и остановился в Туле, непременно настаивал, чтобы ночевал у них, и Мария Львовна тоже сказала, что иначе папа будет очень беспокоиться.

Я остался, согласившись на этот довод.

Побывши с Толстым, еще приближ<аешься> к нему, чувствуешь (т. е. я чувствую) истинное воскресение всего хорошего, на что моя природа когда-либо была способна. Мне хочется плакать и любить всех, и молиться, и быть святым. Казалось бы, все сбросить с себя дурное, все отдал бы богу. Одно воспоминание о нем приподнимает необычайно.

Софья Андреевна объясняла болезнь так: еще в прошлом ноябре он как-то отправился гулять, заблудился, просил мужика вывести его -- тот отказался: "Тут пропадешь с тобой в этой глуши -- тут разве одним волкам дорога". Толстой пришел домой сильно утомленным и простуженным и начал хворать малярией. А нынче припадок так случился: Усов, доктор³⁷,-- прописал 12 соленых ванн, но строго запретил после них выходить на воздух, особ<енно> вечером, чтобы не простудиться. Лев Николаевич получил известие из Москвы, что его знаком<ые> мужики получили наконец наследство после умершего в богадельне какого-то родственника -- 450 р., и поехал вечером в 9 ч. за 4 версты сказать им это, чтобы завтра приходили за деньгами.

-- Я умоляла его не ехать,-- опомнись, говорю,-- холодно, 9 градусов, а тебе запрещено после заката.

-- Нет, говорит, я проедусь. Пешком устану, а на лошади ничего.

-- Ну, что же, ведь его не свяжешь. Поехал и вернулся озябший, да потом скрывать стал, хотел подавить волей болезнь...

11 июля. Увидел Толстого, и опять загорелся огонь какой-то в моей душе. Любовь к нему сердечная, восторг к добру. Очень хочется быть чистым, безупречным и для дела божия. Прощаясь, он два раза вздохнул глубоко и обдал меня могучим -- как из меха -- дыханием своим. Я подумал -- пусть дух твой войдет в меня. "Дух, который на тебе, пусть будет на мне втройне", как в Библии. Но, вспоминая себя, знаю, что не гожусь, не достоин. Подними меня!

13 июля. Сама графиня тотчас, с 1-го слова при свидании -- о себе, как всегда. Как она страшно устала, как она чуть дышит от этих хлопот (а вид -- здоровехонький), как она о себе никогда не думает и только о других и пр. Это у нее мания -- всегда сворачивать на себя и говорить только о себе. Мне пришло в голову, что великий муж, заставивший ее 13 раз носить по девять месяцев, т. е. в течение почти 10 лет, свое семя, перерождавшее ее путем совместной жизни с плодом, не мог сообщить ей своего гения, но приблизил ее к сумасшествию. Жаловалась, что только теперь поняла, до какой степени она потеряла жизнь для себя, отдавая для других, для мужа и детей,-- теперь дети выросли, муж умирает -- и она теперь только ясно сознала, что он скоро умрет -- и она останется одинокой, как в пустыне, не способной ни для какой личной жизни. От нее все взяли, всю душу, и только теперь она поняла ошибку для себя -- выйти за человека, который был настолько старше ее. (Врет -- всегда жаловалась на это, и крайне бестактно, и теперь, в 57 лет, не может забыть, что она моложе мужа на 16 лет). И теперь, видимо, чувствует себя еще женщиной, которой нужен мужчина, и чуть-чуть молодится. Вся в белом, в кружевах, в прическе, к< ото > рая к лицу. Постоянно повторяет о болезни Л. Н.: "Во всяком случае, это долго продлиться не может, он не протянет долго".

1902

5 мая <Гаспра>. Роскошная дача -- дворец гр<афини> Паниной, кругом залитый цветами и благоуханием сад: кипарисы, магнолии, глицинии, азалии, розовые каштаны, персики; внизу синее море, кругом величественные горы,-- а там, в огромной комнате, на кровати под одеялом, лежит больной старик, слабый, как ребенок, дряхлый, стонущий от боли в кишках.

Коснеющим языком он говорит все те же старые, вечно свежие, милые для меня мысли. "Он вдохновлен был свыше".

Сказал, что очень рад меня видеть, давно ли я здесь, просил рассказывать, что там, в Петербурге. Издаю ли я журнал?

-- Отчего же мне не прислали?

Я сказал, что хочу понемножечку развить его {Имеются в виду "Письма к ближним". Спб., 1902--1916.}, но написать что-нибудь серьезное нет ни охоты, ни средств.

-- Да, так лучше. Раз вы имеете возможность так хорошо, как вы всегда это делаете, и легко говорить, то лучше писать тогда только, когда есть что сказать, не связывая себя. "Да вот вы пишете -- и рядом Сигма",-- прибавил он грустно. Говорил о наслаждении, какое доставляет ему Чехов³⁸, о Горьком -- как плохи его последи <ие> вещи и как его разделали, хотя он оч<ень> милый и талантливый³⁹ (что-то в этом роде говорил), что все эти молодые -- Скиталец, Бунин -- подражают Чехову, но не в ясности его таланта, а в неясности.⁴⁰

Оч<ень> хвалил Рёскина.⁴¹ просил разыскать на столе 2-е изд. Полен<ца> ("Крестьянина"), он прибавил эпиграф из Рёскина⁴².-- Сильно трудно его читать, но временами он поднимается до высокого порыва. О государе, о письме своем к нему (Соф<ья> Андр<еевна> говорила, что письмо передано и госуд<арь>... назвал Т<олсто>го идеалистом и сказал, что сам он бессилен что-нибудь сделать).⁴³

Обедал у них с Альтшуллером -- молод<ым> красив<ым> доктором,-- назад он подвез меня в своей коляске..."

Дают хинин по 20 г., от чего он оглох. Пульс и сердце превосходны. В последнее время прибавил в теле, а то -- говорит М<ария> Л<ьвовна> -- совсем был "голодный индус".

Зимой было мученье, холодно, дачу не натопить, бессонные ночи, постоянный страх.

Сегодня Л<ьва> Н<иколаевича> видел уже в столовой сидящим на диване, с ногами, протянутыми на стул, в желтой вязаной фуфайке и в длинных сапогах из сафьяна. Он ел свою кашу и запивал краcн<ым> вином, потом тапиоку на красном вине. Сегодня лучше, хотя т<емперату>ра еще держится высокая и слаб < ость>. Говорили дольше, около часу, о петерб<ургском> религ<иозно>-фил<ософском> собрании. Ему X... привез протоколы, но он не собрался прочесть их -- показались неинтересными.⁴⁵ Говорил, <что> некотор<ые> мысли излож<ены> в статье "О религии".⁴⁶

-- Вчера у меня было умственное событие,-- сказал он шутливо.-- Мне кажется, я даже нерелигиозному человеку в состоянии доказать бытие божие, просто научно.

Я попросил объяснить.

-- Религия есть отношение человека к остальному миру. Это отношение не мож<ет> быть к миру чувственному, к<ото>рый в пространстве ивремени,-- и то и другое бесконечны. Не мож<ет> быть отношения единицы к ряду бесконечных чисел -- их пришлось бы интегрировать для этого. Следов<ательно>, отношение возможно к целому вне времени и пространства, следов<ательно>, бог есть дух.

Я плохо понял и, мо<жет> б<ыть>, не точно записываю.

6 мая. 1/4 4-го, сижу у фонтана графини Паниной, перед балконом. Жаркий день. Приехал в час и до сих пор еще не видел Т<олстого>. Ему хуже, т<емперату>ра, по-в<идимому>, все держится, вчера его знобило... С<офья> А<ндреевна> дала телегр<амму> Щуровскому:⁴⁷ "С 25 апреля повышенная температура. 8-й день понос. Прошу дать совет". Намек, что не худо бы приехать.

Его состояние духа тоскливое. М<ария> Л<ьвовна> тоже "строгая" -- "старик не веселит", и Кол<я> Ге⁴⁸ остался. Все очень грустно. Но тем не менее после завтрака оживл<ение> -- laun-tennis, с одной стороны князья -- Коля с сестрой,⁴⁹ с другой, графы -- С<ергей> Л<ьвович> с Сашей.⁵⁰Лучше всех князь, потом Саша, Сергей и уж затем бедненькая, слабенькая, жалкенькая княжна, горбоносая, с длинными зубами, тощая. Саша -- богатырь, чуть не убила М<арию> Л<ьвовну>, попав ей шаром в шею: той сделалось дурно...

Сижу -- и, кто знает, мож<ет> б<ыть>, уже никогда не увижу его больше. Мож<ет> б<ыть>, он здесь и умрет, в этом раю земном, среди близких родных, среди целой семьи остающихся живых замыслов, у подошвы гор, склонившихся над морем. Фонтан струится что-то говорящей струйкой. Слышно жужжание мух в горячем воздухе, отдаленные крики петухов, посвистывание пташек. В просвете между деревьями видно синее сонное море.

Кажется, нигде в свете не было бы удобнее работать, как здесь -- в особенности верхний балкон, огромный, мраморный, откуда все море пред глазами и бездна воздуха и света.⁵¹Но работе, видимо, конец. Он теперь диктует отдельные мысли вроде шопенгауэровских "Parerga und Paralipomena"⁵².

Осталось 1/2 часа, я уже с больщ<им> огорчением думал, что меня забыли, что придется идти на мальпост, не попрощавшись с Т<олст>ым. Но вот вышла Саша и громко закричала: "М<ихаил> О<сипович>! Вас папа зовет!" Я пошел за ней. Надо было пройти столовую, залу, и уже в третьей комнате он на кровати... Довольно оживлен, немного уснул.

-- Как рад, что вижу вас в третий раз!

7 мая. 3/4 9-го утра. Говорили с Л<ьвом> Н<иколаевичем> о Розанове, о его идее, что Христос -- Антихрист.⁵³

-- Он бойко пишет, но ничего понять нельзя. Это новый род писателей, к<ото>рые чем туманнее, тем кажутся публике глубже. Ужасный вред от них. Вместо того чтобы делать трудное дело -- разрушение суеверий, они утверждают их.

Просил меня, чтобы я в точности узнал, было ли постановлено судом (о Балмашеве) ходатайство о монаршем милосердии.⁵⁴.

-- Это для меня важно, чтобы оценить мои отношения к нему (госуд<арю>).

Довольно длинный и оживленный спор на тему -- кто виноват в ужасном упадке народной жизни и свободы. Я настаивал на том, что виноват сам народ, что он -- стихия -- выдвигает из себя такое правительство, какое находится в соответствии с его природой, что, если бы рабство было несносно, народ бы и не снес его, напротив: народ дает правит <ельству> средства для каких хотите насилий. Солдат, которого бьют, произведенный в унтера, сам бьет. Необходимо весь народ призвать к покаянию и внушить, что все виновны.

Против меня спорили Серг<ей> Льв<ович> и Л<ев> Н<иколаевич>. Они соглашались, что, конечно, в некотором смысле все виноваты, но правительство развращает народ. Именно правительство,-- "вы не знаете народ... мы не знаем народ..." -- поправился он (вечно остерегаясь сказать что-нибудь неприятное).-- Он в своей массе совершенно чужд правительству, не знает совсем о его делах, приписывает им не то значение. Он невежествен<ен>, темен...

-- Но почему же в течение тысячелетий он остается невежеств<енным>, темным? Значит, в его природе нет стремления к свету, любознательности, способности. И не так уж трудно понять то, что происходит.

-- Все-таки трудно допустить, что виноват народ. Виноваты мы, обеспеченные, виновато правительство.⁵⁵

О поэзии Бальмонта⁵⁶ выразился, что это, как сказал какой-то дипломат, plus qu' un crime, c'est une faute. {Грубая ошибка, более чем преступление (франц.).}

О своей болезни: "Теперь видно конец, и знаете, как хороша эта близость к смерти. Начинаешь думать, что смерть -- дар божий".

Я молчал. Очень жаль его, но я чувств < овал >, что ему еще не так плохо.

Пругавину велел сказать, чтобы он непременно издал первые свои книги (о Сютаеве и народ<ных> пророках), что они оч<ень> хороши и важны.⁵⁷ "Я его очень люблю". Насчет газеты (Пругав<ин> просил сказать, что у него есть знакомая дама, к<ото>рая сейчас дает полтораста тысяч на народную газету, если Толстой напишет, что это нужно) сказал, что обыкнов<енного> типа газета ничего не стоит. Для того чтобы извещ<ать> народ о том, что госуд<арь> имп<ератор> соизволил то-то и то-то, есть "Сельск<ий> вестн<ик>," ⁵⁸, а народу нужно религиозную газету, к<ото>рая давала бы сведения о религиозн<ом> движен<ии> за границей:

-- С народом нельзя вилять, говорить уклончиво, как говорят в печати.

ПРИМЕЧАНИЯ

1896 г.

¹ Вл. С. Соловьев (1853--1900) -- философ. В журнале "Книжки Недели" напечатал в 1896 году стихотворения и статью "Личность и общество" (май). В статье "Заметки" ("Неделя", 1896,No 18, 5 мая) Меньшиков полемизировал с Соловьевым, доказывавшим в "Вестнике Европы", что самодержавие ограничено сверху законом "высшей власти -- божией <...>, ответственностью пред человечеством и народом".

² Книга сохранилась в библиотеке Толстого в Ясной Поляне. (Fr. Rabelais. La vie de Gargantua et de Pantagruel. No tice biographique et littéraire sur Franèois Kabelais, par L. Barré. Paris (титульный лист отсутствует).

³ С 10 по 15 августа Толстой и его жена ездили в Шамордино, в монастырь. Поездка состоялась по просьбе С. А. Толстой, тяжело переживавшей смерть в 1895 году любимого, последнего сына Ванечки.

⁴ В семье Толстого очень полюбили Чехова после знакомства с ним в Ясной Поляне 8--9 августа 1895 года. Меньшиков пытался выступить в роли свата и сблизить с Чеховым старшую дочь Толстого, Татьяну Львовну (1864--1950), увлеченную Чеховым, Об этом см. в сообщении "Т. Л. Толстая и А. П. Чехов" ("Яснополянский сборник". Тула. 1974).

⁵ А. Шопенгауэр (1788--1860) -- немецкий философ, мысли которого Толстой использовал в "Круге чтения" (1906), сборниках "Мысли мудрых людей на каждый день" (1903), "На каждый день" (1907--1910) и др.

⁶ Т. Мор (1478--1535) -- английский утопический социалист. О его сочинении "Утопия" (1516) Толстой упоминает в статье "Приближение конца", законченной 24 сентября 1896 года (т. 31, с. 84).

⁷ Г. Сенкевич (1846--1916) польский романист. Его роман-эпопея "Quo vadis" (1894-- 1896) ("Камо грядеши") охарактеризован Толстым как "искусственное, фальшивое, грубо сшитое из исторических подробностей произведение..." (в варианте предисловия к роману В. фон Поленца "Крестьянин" -- т. 34, с. 526).

⁸ Э. Беллами (1850-- 1898) -- американский писатель, журналист, автор социально-утопического романа "Looking back-ward. 2000--1887", 1888 г. Роман сохранился в русском переводе в библиотеке Толстого в Ясной Поляне: "В 2000-м году". Из "Книжек Недели", Спб., 1890. Меньшиков дал его анализ в статье "О литературе будущего" ("Книжки Недели", 1892, декабрь).

⁹ Толстой работал над поманом "Декабристы" в 1863, 1877--1879, 1884 гг. С декабристом С. Г. Волконским (1788--1865) (прототипом героя романа П. И. Лабазова) он виделся в декабре 1860 -- январе 1861 года во Флоренции. Кроме того, в 1878 году познакомился с П. Н. Свистуновым, А П. Беляевыи, М. И. Муравьевым-Апостолом. Был знаком с Д. И. Завалишиным, П. И. Колошиным, М. И. Пущиным, А. М. Исленьевым.

¹⁰ "Роман времен Петра I" (1870, 1873, 1879) закончен не был.

¹¹ Тихон Задонский (1724--1783) -- знаменитый духовный писатель, жизнь которого -- пример аскетизма. Серафим Саровский (1759--1833) -- отшельник, живший в Саровской пустыни Тамбовской губернии. Истории их вошли в "Жития святых".

¹² У Толстого было несколько изданий сочинений Пушкина. Пометы Толстого на текстах "Евгения Онегина" и "Бориса Годунова" есть в экземпляре: "Сочинения Пушкина с приложением материалов для его биографии", т. 4, Спб., изд. П. В. Анненкова, 1855.

¹³ В библиотеке Толстого сохранились "Сочинения и письма" Н. В. Гоголя в 6 тт., т. 3. Спб., изд. П. А. Кулиша, 1857 ("Повести. Переписка с друзьями. Авторская исповедь"), с многочисленными пометами Толстого.

1900 г.

¹⁴ Разговор о внуках зашел в связи с рождением в Ясной Поляне 20 июля внука, Павла Львовича Толстого. Первая внучка, Анна Ильинична Толстая-Попова, родилась 24 декабря 1888 года. Умерла в 1954 году. Первый правнук Толстого -- С. Н. Хольмберг (род. в 1909 г.), сын А. И. Толстой-Поповой.

¹⁵ В конце 1899 -- январе 1900 года Толстой серьезно болел (камни в печени). Меньшиков навестил Толстого в это время, что видно из его письма А. П. Чехову от 19 января 1900 года (ГБЛ).

¹⁶ H. H. Толстой (1823--1860) -- автор рассказов "Охота на Кавказе" (подпись: H. H. Т.; "Современник". Спб., 1857, No 1--2). Об этой черте брата Толстой писал в "Воспоминаниях" (т. 34. с. 350).

¹⁷ Толстой познакомился с Тургеневым в ноябре 1855 года в Петербурге, вернувшись с Крымской воины. Тогда же он вошел в круг петербургских литераторов. Тургеневу было 37 лет. Известная дата знакомства с Фетом -- не ранее 4 февраля 1856 года.

¹⁸ О Фанфароновой горе, моравских братьях и зеленой палочке см. в "Воспоминаниях" Толстого (т. 34, с. 385--387). Он похоронен на месте, где, по рассказам H. H. Толстого, была зарыта зеленая палочка.

1901 г.

¹⁹ Вероятно, тревога Меньшикова была вызвана заметкой в No 9098 "Нового времени" от 4 июля: рубрика: "Корреспонденция "Нового времени" ("По телефону")", с. 1: "Москва, 3-го июля. Собравшиеся в Ясной Поляне по поводу болезни гр. Л. Н. Толстого врачи признали положение великого писателя безнадежным". Обнадеживающие сведения появились со следующего, No 9099, 5-го июля: "В настоящее время граф поправляется: температура нормальная, пульс 84". Толстой заболел 27 июня, простудившись на верховой прогулке. Положение было особенно опасным 1 июля. Об этом говорилось в "Новом времени", No 9100, 6 июля, и подчеркивалось: "Вообще непосредственная опасность миновала". ("Телеграммы 5-го июля", "Козлова Засека, 5-го. Ясная Поляна".) У Толстого был приступ грудной жабы при малярии.

²⁰ Николай Николаевич Ге (1857--1939) -- старший сын художника H. H. Ге, последователь Толстого.

²¹ Николай Леонидович Оболенский (1872-- 1934) -- внучатый племянник Толстого, муж его дочери Марии Львовны.

²² Мария Львовна Толстая-Оболенская (1871-- 1906) -- вторая дочь Толстого.

²³ Михаил Сергеевич Сухотин -- (1850--1914) -- муж Т. Л. Сухотиной-Толстой.

²⁴ Михаил Львович Толстой (1879--1944) -- шестой сын Толстого.

²⁵ Илья Львович Толстой (1866--1933) -- второй сын Толстого.

²⁶ Последняя статья Меньшикова в "Неделе" X -- "Тихие речи" V "Священное право", 190L No 5, 4 февраля (подпись: М. О. М.). Газета прекращена 29 июля 1901 года, на No 30. Таким образом, Меньшиков работал в ней около 16 лет. В "Новом времени" он сотрудничал с 28 апреля 1901 г. по No марта 1917 г.

²⁷ Сигма -- псевдоним С. Н. Сыромятникова (1860-- 1934), публициста и писателя, сотрудника "Нового времени". В письме к Толстому от 16 апреля 1898 года Меньшиков так характеризовал его: "...очень легкомысленный человек и несколько наглый..." в No 9067 и 9074 "Нового времени" за 1901 год статьи Сигмы и Меньшикова даны в соседних подвалах.

²⁸ П. А. Сергеенко (1854--1930) -- писатель автор книги "Как живет и работает гр. Л. Н. Толстой". М., 1898.

²⁹ О счастье жить в деревне Толстой писал в статье "Так что же нам делать?" (1882, 1884-- 1886), в гл. XXXVIII--XXXIX, говоря о том, что земледельческий труд "самый плодотворный и радостный" (т. 25, с. 382--383).

³⁰ М. Меньшиков. Свое и чужое. VI. Органическое образование.-- "Новое время", 1901, No 9088, 24 июня. 5 апреля статьей "Накануне реформы" газета открыла разговор о реформе школы. Под рубрикой "Свое и чужое" Меньшиков выступил против насилия над личностью ребенка, что было близко взгляду Толстого на воспитание. В указанной статье говорится: "Как и в игре, пусть бы сама природа ребенка решала, что ему нужно, и пусть бы школа только давала материал для этого нужного".

³¹ 24 февраля 1901 года в No 8 "Церковных ведомостей", а затем и в других газетах было опубликовано "Определение святейшего Синода от 20--22 февраля 1901 года No 557" об отлучении гр. Льва Толстого от православной церкви. 4 апреля Толстой закончил "Ответ на постановление Синода от 20--22 февраля и на полученные мною по этому поводу письма" ("Миссионерское обозрение", 1901, No 6, июнь).

³² В "Прибавлении" к No 12 "Церковных ведомостей" от 24 марта 1901 года С. А. Толстая поместила ответ митрополиту Антонию по поводу определения Синода. Там же был напечатан ответ Антония (от 16 марта).

³³ После этого разговора Толстой лишь один раз был в Москве -- 3--4 и 18--19 сентября 1909 года, когда ездил к В. Г. Черткову в имение Крекшино, в 36 км от Москвы. 19 сентября, в 12 часов дня, Толстой навсегда покинул Москву; его провожали толпы народа.

³⁴ "Спелые колосья. Сборник мыслей и афоризмов, извлеченных из частной переписки Л. Н. Толстого". Составил с разрешения автора Д. Р. Кудрявцев. Вып. 1 и 2. Carougе, Genève, 1895.

³⁵ H. В. Орлов (1863-- 1924) -- любимый художник Толстого. Рисовал сцены из народного быта. В 1909 году был издан альбом его картин: "Русские мужики" с предисловием Толстого. См. о нем: С. И. Софронов. Художник-передвижник Н. В. Орлов. М., 1965.

³⁶ А. Б. Гольденвейзер (1875--1960) -- пианист, автор мемуаров "Вблизи Толстого". М., 1922--1923 (тт. I--II). В те же дни был в Ясной Поляне (приехал 5 июля), зафиксировал в своей книге чтение Толстым Библии 6--9 июля и окончание статьи "Единственное средство" 12 июля. Разговор об образовании Гольденвейзера возник, возможно, в связи со статьей Меньшикова "Свое и чужое". V. "Учительский вопрос", в "Новом времени", No 9074, 10 июня. Здесь ТУГеныников выступал против схоластики и рутины в старой школе (узости, идолопоклонства, формализма, против изучения "мертвых" языков), утверждая, что она отучала человека самостоятельно мыслить: "Школа вводила новое невинное поколение в умственную инерцию своей культуры, в поток привычных мнений, заставляя верить без критики и проверки во множество вещей прямо нелепых".

³⁷ П. С. Усов (1867--1917) -- московский врач, доктор медицины, был при Толстом во время его болезни в Астапове, в 1910 году.

1902 г.

³⁸ В те годы Чехов жил в Ялте и несколько раз навестил Толстого в Гаспре: 12 сентября, 5 и 14 ноября 1901 года; 17 января и 31 марта 1902 года. Возможно, Толстой говорит о рассказе Чехова " Архиерей" ("Журнал для всех", 1902, No 4, апрель), который он хвалил в разговоре с В. С. Миролюбивым 14 октября 1902 года ("Литературное наследство", т. 68. М., 1960, с. 874).

³⁹ Горький жил неподалеку от Гаспры, в Олеизе; несколько раз навестил Толстого в доме Паниной. Толстой посетил Горького в Олеизе 23 и 31 декабря 1901 года.

⁴⁰ Толстого огорчало отсутствие в Чехове интереса к религиозно-нравственным вопросам.

⁴¹ Дж. Рёскин (1819-- 1900) -- английский мыслитель, теоретик искусства. Толстой включил 40 мыслей Рёскина в 1-й том и 36 мыслей во 2-й том "Круга чтения" (1906). В библиотеке Толстого сохранился ряд книг Рёскина.

⁴² В. фон Поленц(1861--1903) -- немецкий писатель. В 1901 году Толстой написал предисловие к этому его роману. В начале 1902 года вышла книга "Крестьянин". Роман Вильгельма фон Поленца. Перевод с нем. В. Величкиной. С предисловием графа Льва Николаевича Толстого. М., "Посредник", 1902. В предисловии Толстой сформулировал мысли о произведениях истинного искусства. В марте того же года П. А. Буланже предложил Толстому добавить во 2-м издании книги эпиграф из Рёскина. Толстой ответил согласием в письме от 23 марта (т. 73, с. 224), 2-е издание, с эпиграфом, появилось в том же, 1902 году.

⁴³ 16 января 1902 года Толстой закончил письмо Николаю II о земельном вопросе. Оно было передано адресату великим князем Николаем Михайловичем, посетившим Толстого в Гаспре (т. 73, с. 184--191).

⁴⁴ И. Н. Альтшуллер (1870--1943) -- земский врач Ялтинского уезда, лечивший Чехова и Толстого. Жил в Ялте.

⁴⁵ Религиозно -- философское общество в Петербурге существовало с конца 1901 года. На собраниях общества присутствовали знакомые Толстого: В. С. Миролюбов, В. П. Гайдебуров, И. Е. Репин, сын Л. Л. Толстой, Д. С. Мережковский, М. О. Меньшиков. Отчеты печатались в журнале "Новый путь", в отделе "Записки религиозно-философских собрании".

⁴⁶ Возможно, статья "О религии" (1865) или "Что такое религия и в чем сущность ее?", поправки к которой Толстой диктовал в феврале 1902 года.

⁴⁷ В. А. Щуровский (1852--1939) -- московский врач-терапевт, профессор, лечивший Толстого. Приехал в Гаспру 11 мая, после этой телеграммы.

⁴⁸ H. H. Ге находился в Гаспре с 16 апреля по 14 мая 1902 года.

⁴⁹ Наталья Леонидовна Оболенская (1881-- 1955), в замужестве Абрикосова.

⁵⁰ Сергей Львович Толстой (1863--1947) -- старший сын Толстого; Александра Львовна Толстая (1884--1979) -- младшая дочь.

⁵¹ На этом балконе сделаны известные фотографии -- Толстой и Чехов.

⁵² Труд Шопенгауэра "Парерга и паралипомена" (тт. 1--2. 1851) Толстой читал в июне 1894 года. Теперь он диктовал дочери мысли, которые вошли в его дневник и записную книжку 1902 года (т. 54, с. 118--124, 268).

⁵³ В. В. Розанов (1856--1919) -- публицист и философ, сотрудник "Нового времени".

⁵⁴ С. В. Балмашев (1882--1902) -- студент Киевского университета, 2 апреля 1902 года застрелил в Петербурге министра внутренних дел Д. С. Сипягина в знак протеста против репрессий правительства. Повешен в Шлиссельбургской крепости 3 мая. Меньшиков писал 21 мая Толстому о неясности слухов о Балмашеве.

⁵⁵ Расхождение Меньшикова с Толстым в вопросе о народе наметилось еще в 1898 году. Тогда, в письме от 13 июня, говоря о статье "Голод или не голод?", Меньшиков возражал: "Вы <...> пишете в статье, что упадок народного духа за последние 20 лет произошел от презрения к народу правящих классов, от подавления свободы его канцелярщиной, от розог и т. п. Я согласен, что и это презрение, и анархия сельских законов, и розги не могут не угнетать народ, но думаю, что все перечисленное зло есть не причина упадка народного духа, а следствие его <...> Нет, упадок духа нельзя сваливать с народной ответственности на "начальство" -- виноват во всем сам народ, и это следует ему внушать <...> упадок народного духа начинается с богоотступничества, с измены правде, с привычки терпеть зло..."

В письме от 21 мая 1902 года он признавался Толстому: "Последний разговор наш меня сильно смутил, и мне показалось, что я неправ. Обвиняя народ, и без того как бы обвиненный и постоянно казнимый, я как будто перехожу на сторону сильного. Но я не могу простить народу именно эту способность выдвигать силу и преклоняться пред ней <...> Мне Ваша защита показалась необыкновенно трогательной и взволновала меня -- Ваша любовь к народу, который Вы знаете так глубоко <...> Мне нужно некоторое время и усилие, чтобы перейти к новой точке зрения, но я чувствую, что иду к ней. Это тем легче, что вины тех, кого Вы обвиняете, я ни на минуту не отрицал.

Спасибо Вам, дорогой Лев Николаевич, что, превозмогая болезнь и слабость, Вы все-таки приняли меня и поговорили со мной. Верьте, что общение с Вами -- самое дорогое, что есть у меня в жизни".

⁵⁶ К. Д. Бальмонт (1867--1942) -- поэт. Посетил Толстого в Гаспре 14 ноября 1901 года вместе с Горьким и Чеховым; затем -- 22 ноября. Переписывался с Толстым, посылал свои книги.

⁵⁷ А. С. Пругавин (1850--1920) -- публицист. Его книга: "Раскол -- сектантство. Материалы для изучения религиозно бытовых движений русского народа. Вып. I: Библиография старообрядчества и его разветвлений" (М, 1887) с дарственной надписью сохранилась в библиотеке Толстого. В 1904 году вышла книга, тоже сохранившаяся в библиотеке писателя с дарственной надписью: "Религиозные отщепенцы. (Очерки современного сектантства)". Вып. I. Спб: В. К. Сютаев (1819-- 1892) -- крестьянин Тверской губернии, сектант, проповедник теории нравственного самоусовершенствования, оказал большое влияние на религиозно-нравственное учение Толстого. О нем Толстой писал в статье "Так что же нам делать?" (1882, 1884--1886) (т. 25, с. 233--234, 386, 834--836).

⁵⁸ "Сельский вестник" -- петербургский еженедельник (1881--1916).

Оставить комментарий Меньшиков Михаил Осипович (bmn@lib.ru) Год: 1902 Обновлено: 25/10/2019. 58k. Статистика. Дневник: Мемуары Мемуары и переписка	Скачать FB2 Ваша оценка:

Меньшиков Михаил Осипович Из записных книжек