Максимов Александр Николаевич
Чем дальше в лес, тем больше дров

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Национализм. Полемика 1909--1917
   М.: Модест Колеров, 2015. (Исследования по истории русской мысли. Том 18.)
   

А. Максимов

Чем дальше в лес, тем больше дров

   Полемика о национализме продолжается, но нельзя сказать, чтобы статьи П. Б. Струве и В. С. Голубева, выступивших в "Слове" с горячей защитой национализма, много способствовали уяснению данного вопроса в умах читателей. Обвиняя своих оппонентов в уклончивости, в нежелании давать прямые ответы, они сами именно этой болезнью и страдают; в их построениях очень много недосказанного и неясного; о многом приходится догадываться лишь путем сопоставления отдельных фраз, и в конце концов не вполне ясно даже, в какой плоскости создают гг. Струве и Голубев свои построения. С первого взгляда может показаться, что вся их проповедь -- невинные упражнения на чисто литературные темы. Г. Струве заявляет, что он любит Левитана как "русского" художника, что если и есть великие еврейские художники, то они в его душе "не шевелят и не могут шевелить ничего такого, что в ней поднимает Левитан", но тут же прибавляет, что национальное чувство, "духовные притяжения и отталкивания" не должны вторгаться "в холодные и бесстрастные веления закона", что "решение национальных вопросов может быть основано лишь на моральных и политических принципах и не должно зависеть от чувств". Г. Голубев тоже первоначально предполагает трактовать национальный вопрос "со стороны чувств и настроений", противопоставляя такую постановку вопроса его политическому разрешению. При такой постановке вопроса у читателя могло, однако, возникнуть недоумение, какое ему дело до художественных вкусов и до интимных притяжений и отталкиваний г. Струве. Наличности таких притяжений и отталкиваний (и не только, конечно, национальных) никто никогда не отрицал, но тот факт, что какой-нибудь Северянин не согласится променять свою хмурую родину на яркое небо Италии, может представить публицистический интерес только в том случае, если из этого факта можно сделать какие-нибудь выводы. И действительно, мы очень скоро убеждаемся, что не в Левитанах и не в естественных до зоологичности притяжениях и отталкиваниях тут дело.
   Уже в первой статье, подчеркивая, что национальное чувство не должно вторгаться "в холодные и бесстрастные веления закона", г. Струве тем не менее очень сильно осуждает российскую социал-демократическую партию зато, что она назвала себя "российской", а не "русской". Как умный человек, г. Струве не стал бы придираться к словам, если бы за словами не предполагал вполне определенного содержания, и потому упрек с.-д. уже является мостом, который должен перенести нас из области зоологии и эстетики в область политики. Во второй статье, написанной спустя несколько дней, г. Струве идет уже гораздо дальше. Здесь он категорически заявляет, что "разумное решение вопросов права угашением национального чувства не только не облегчается, а, наоборот, затрудняется"; тут он говорит о полной законности "сильных, подчас бурных" чувств, прикрепляющихся к национальным вопросам и являющихся "выражением сознания своей национальной личности". Иными словами -- "холодные и бесстрастные веления закона" уже отданы здесь во власть чувств, да притом еще бурных, а все красноречивые выступления о Левитане оказываются не более чем риторическим украшением. Выразив полную готовность строить уже политическую программу на националистических основах, г. Струве предпочитает, однако, недоговаривать о дальнейшем, то есть не вскрывать определеннее содержание такой программы. Об этом читателю приходится или догадываться путем метода исключений, исходя из невозможности наполнить националистическую программу каким-либо содержанием, иным, чем вкладываемое в нее "Новым Временем", либо основываться на таких отдельных выражениях, как признание готовности реабилитировать даже "бурные" чувства, прикрепляемые к национальному вопросу. Конечно, и тот и другой метод достаточно ненадежен, но при расплывчатости построений г. Струве ему придется винить самого себя, если читатели поставят его в близкое соседство с такими группами, от которых он готов отшатнуться.
   Менее осторожный и более простодушный г. Голубев отличается в своихпостроениях большей прямолинейностью. Он все время говорит о "державной" русской национальности, печалится, что эта "державная" национальность остается "в униженном виде", говорит о необходимости поднять "русскую национальность как державную". Как видим, здесь уже не только положен мост, но и совершился полный переход в область политики, причем политики достаточно определенной. Какие тут Левитаны, когда речь идет о поднятии русской национальности как державной. Понятие "державности" более или менее ясно, и очень трудно согласовать задачу поднятия русской национальности как державной с признанием принципа правового равенства национальностей, устанавливаемого г. Струве. Есть у Голубева и еще одна фраза, которая может быть истолкована в еще более определенном смысле; это -- заявление о том, что он считает национальный вопрос с политической стороны "в главных чертах решенным". Сопоставление этого заявления с приведенной выше формулировкой положи-
   тельной задачи рисует вполне определенную программу. Если с политической стороны национальный вопрос решен в главных чертах, то все притязания поляков, евреев и других инородцев на гражданское равенство и признание прав ихязыка не имеет подсобой почвы; вместо этого надо поднимать русскую национальность и поднимать ее как державную. Ну, чем не нововременная программа?
   Мы помним, что писали до сих пор гг. Струве и Голубев, и потому нам трудно допустить мысль о сознательном повороте их в сторону узкого и неизбежно реакционного шовинизма. Охотно готовы поэтому заранее признать возможность ошибки со своей стороны и неправильного понимания их мыслей. Но пусть они спокойно перечтут свои статьи и посмотрят, какие практические выводы из этих статей можно сделать. Ведь недаром же и "Новое Время", и "Россия" выразили им свое полное сочувствие. "Новое Время" по поводу статьи г. Голубева заявляет, что "это такая справедливая программа, что под нею подпишется и антисемитическое изуверство", а "Россия" видит в проповеди г. Струве противопоставление русского национализма "еврейскому засилью" и очень его за это одобряет.
   Г. Струве, возражая своим оппонентам, категорически отвергает ссылку на "проекцию", какую его слова могут дать "в живой действительности", считая подобную ссылку не аргументом по существу, а полемическим приемом. Но разве публицист может игнорировать то, каким образом его слова будут поняты его читателями? Ведь пишет он для этих читателей, и потому ссылка на возможность извращенного понимания известных мыслей никак не может быть названа простым полемическим приемом. Она прежде всего обязывает к пересмотру своих построений и к более точной их формулировке, а если все-таки и этим способом нельзя избежать грубых недоразумений и резких непониманий, это значит, что есть что-то в общественной атмосфере, мешающее трезвому обсуждению данных вопросов.
   Во всяком случае, за гг. Струве и Голубевым остается долг перед публикой: раз они начали говорить, надо уж высказываться более понятным языком, который не оставлял бы места всевозможным недоразумениям.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Впервые: Русские Ведомости. 1909. No 61. Печатается по сборнику. Александр Николаевич Максимов -- этнограф, публицист.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru