Lib.ru/Классика: Лонгинов Михаил Николаевич. Стихотворения А С. Хомякова. Москва, в типографии Бахметова. 1861

Стихотворенія А С. Хомякова. Москва, въ типографіи Бахметова. 1861 in-8. Стр. II. 148 и III. Цѣна 75 коп. сер.

Со всѣми литературными почестями, съ глубокимъ сочувствіемъ къ памяти поэта, должна быть встрѣчена эта книга, заключающая въ себѣ вдохновенныя пѣсни его, прерванныя безвременною смертію.

Странна была судьба поэта! Въ порѣ первой юности, когда онъ только пробовалъ силы своего таланта, лишь изрѣдка напоминая о себѣ читателямъ, Хомяковъ былъ вскорѣ причисленъ, послѣднимъ по времени, къ поэтамъ Пушкинской плеяды, въ которой назывались имена Баратынскаго, Веневитинова, Дельвига, Языкова. Вслѣдъ за этою раннею славой, когда дарованіе его стало мужать, мысли его начали становиться глубже и своебытнѣе, стихъ выработался до удивительной силы и красоты, насталъ періодъ реакціи противъ господства въ нашей литературѣ стихотворной формы, и Хомякову, такъ же какъ и нѣкоторымъ другимъ лучшимъ поэтамъ, пришлось видѣть себя цѣнимымъ только въ небольшомъ кружкѣ избранныхъ. Несправедливость пошла еще далѣе именно относительно къ нему. Борьба, завязавшаяся тогда въ литературѣ между такъ называемыми славянофилами, къ кругу которыхъ принадлежалъ Хомяковъ, и западниками, заставила послѣднихъ нападать безъ различія на все, что писалось первыми. Стрѣлы посыпались не на одни политическія, соціальныя, историческія воззрѣнія противниковъ, но и на поэтическія созданія, порожденныя во враждебномъ станѣ. Увлеченіе бойцовъ въ самомъ разгарѣ битвы не только мѣшало отличать то, что было безусловно прекраснаго у противниковъ, но заставляло нападающихъ отыскивать недостатки даже и тамъ, гдѣ ихъ вовсе не было, или были неоспоримыя достоинства. Голоса, пользовавшіеся тогда безусловнымъ авторитетомъ, провозгласили, что у Хомякова нѣтъ ни искры поэтическаго дарованія. Точно будто бы тотъ или другой взглядъ на вещи, то или другое убѣжденіе исключаютъ возможность поэзіи, точно будто бы нельзя проповѣдывать и воспѣвать искреннія и благородныя стремленія, если они не подходятъ вполнѣ подъ извѣстную мѣрку, не выполняютъ по статьямъ заданной программы.

А между тѣмъ, конечно, никто не заподозритъ Хомякова, никто, даже злѣйшій его врагъ, въ томъ, что онъ воспѣвалъ что бы то ни было изъ разчета и другихъ тому подобныхъ побужденій. Высокая честность его, какъ гражданина и человѣка, извѣстна всякому. Онъ никому не могъ льстить, никого не могъ обманывать по самой своей натуръ. Имя его не запятналось никогда даже тѣнью- какого-либо укора. Неужели же этотъ человѣкъ лгалъ именно въ завѣтнѣйшей съерѣ своей дѣятельности, въ святынѣ своего поэтическаго міра? Лучшимъ отвѣтомъ на это могутъ послужить не только его стихотворенія,-- но даже эпохи, когда онъ писалъ ихъ. Въ жизни Хомякова есть длинные пробѣлы, когда поэтъ смолкалъ на нѣсколько лѣтъ. Это происходило не отъ чего иного, какъ отъ того, что онъ писалъ свои стихотворенія не по капризу, не по тому, что ему легко давался стихъ, а создавалъ ихъ только тогда, когда внутренняя потребность сказать свое слово пробуждалась въ его душѣ, преисполненной чувства, въ его умѣ, гдѣ созрѣла новая мысль. Послѣ смерти Пушкина, Хомяковъ почти въ три года не написалъ ни одного стихотворенія. Затѣмъ лира его пробуждается только изрѣдка, что не мѣшаетъ ему слагать превосходныя пѣсни. Происшествія конца сороковыхъ годовъ пробуждаютъ ее. Послѣ новаго молчанія, изрѣдка прерываемаго по поводу особыхъ обстоятельствъ и знаменательныхъ моментовъ въ жизни человѣчества, Хомяковъ опять является на поэтическомъ поприщѣ въ началѣ послѣдней войны. Съ тѣхъ поръ голосъ его раздается, среди общаго всесюронняго оживленія родины, уже безпрерывно до самаго конца жизни поэта. Послѣдняя пѣснь его есть поэтическое пророчество, можетъ быть лучшее изъ его стихотвореній (стр. 147):

Помнишь, по стезѣ нагорной

Шли мы лѣтомъ: солнце жгло,

А полнеба тучей черной

Съ полуденъ заволокло;

По стезѣ песокъ горючій

Ноги путниковъ сжигалъ,

А изъ тучи, вихрь летучій

Капли крупныя срывалъ.

Быть громамъ и быть ударамъ!

Быть сверканью въ облакахъ,

И ручьямъ по крутоярамъ,

И потокамъ на лугахъ!

Быть грозѣ! Но буря злая

Скоро силы истощитъ,

И сіяя, золотая

Зорька въ небѣ погоритъ.

И въ объятья кроткой ночи

Передастъ покой земли,

Чтобы зорко звѣздны очи

Сонъ усталой стерегли,

Чтобъ съ востока утромъ рано,

Загараясь въ небесахъ,

Свѣтъ румяный зрѣлъ поляны

Всѣ въ росинкахъ и цвѣтахъ.

И теперь съ полудня темной

Тучей кроетъ небеса:

И за тишью вѣроломной

Притаилася гроза.

Гулъ растетъ, какъ въ спящемъ морѣ

Передъ бурей роковой;

Вскорѣ, вскорѣ въ бранномъ опорѣ

Закипитъ весь міръ земной:

Чтобъ страданьями -- свободы

Покупалась благодать,

Чтобъ готовились народы

Слову истины внимать;

Чтобы гласъ ея пророка

Могъ проникнуть въ духъ людей,

Какъ глубоко лучъ съ востока

Грѣетъ влажный тукъ полей.

Въ послѣднія пять или шесть лѣтъ своей жизни написалъ Хомяковъ рядъ тѣхъ своихъ произведеній, которыя особенно прославили его въ публикѣ; до того времени ей нѣсколько смутно представлялись строгія черты его цѣломудренной музы. Поэтическое наслѣдіе Хомякова не велико по количеству, но состоитъ изъ чистаго золота. Онъ самъ мало напечаталъ изъ первыхъ своихъ поэтическихъ опытовъ, которые восходятъ до 1821 года, и не сохранилъ даже ихъ рукописей. Принимая участіе въ разысканіи и собираніи стихотвореній Хомякова послѣ его смерти, я былъ изумленъ, какъ мало по числу осталось его стихотвореній. Друзья его, которымъ было близко извѣстно все, что имъ было написано и даже оставалось въ рукописи, при всѣхъ стараніяхъ своихъ собрали доселѣ не болѣе какъ сто стихотвореній, обнимающихъ собою сорокалѣтній періодъ времени. Не лучшій ли это признакъ того, что Хомяковъ писалъ только по неотступному вдохновенію? Онъ вдохновлялся только отъ прикосновенія жизненнаго духа, вѣявшаго на него въ минуты, возвѣщавшія ему оживленіе надеждъ человѣчества и внушавшія ему высокіе помыслы о судьбахъ родины и страждущихъ братьевъ, которыхъ онъ такъ горячо, такъ беззавѣтно любилъ. Поэзія Хомякова въ этомъ отношеніи можетъ по справедливости назваться подвигомъ гражданскимъ. Онъ былъ всегда на сторонѣ слабыхъ и угнетенныхъ, и пѣсни его оживляли надеждой и утѣшеніемъ даже тѣхъ единоплеменниковъ, которые далеко отъ насъ много вѣковъ страдаютъ подъ игомъ иноземцевъ, и у которыхъ стихи его едва ли не болѣе популярны чѣмъ между нами. Подвигъ -- вотъ къ чему стремились постоянно помыслы поэта; въ совершеніи его видѣлъ онъ призваніе человѣка и лучшую его отраду. Стремленіе это разлито по всѣмъ его стихотвореніямъ и особенно ярко высказано въ слѣдующей піесѣ (стр. 142):

Подвигъ есть и въ сраженьи,

Подвигъ есть и. въ борьбѣ,

Лучшій подвигъ въ терпѣньи,

Любви и мольбѣ.

Если сердце заныло,

Передъ злобой людской,

Иль насилье схватило

Тебя цѣпью стальной,

Если скорби земныя

Жаломъ въ душу впились,

Съ вѣрой бодрой и смѣлой

Ты за подвигъ берись:

Есть у подвига крылья,

И взлетишь ты на нихъ,

Безъ труда, безъ усилья,

Выше мраковъ земныхъ;

Выше крыши темницы,

Выше злобы слѣпой,

Выше воплей и криковъ

Гордой черни людской!

Такое сознаніе условій, дѣлающихъ подвигъ полезнымъ и святымъ, проистекало у Хомякова изъ того высоко-христіянскаго чувства братолюбія, которое присуще ему всегда, вездѣ, даже когда онъ казнитъ гордыню и обращается къ тѣмъ враждебнымъ силамъ, которыя гнетомъ своимъ подавляютъ развитіе человѣчества. Сила бичеванія такихъ явленій у Хомякова поразительна. Но въ ней никогда не слышится голосъ непримиримой ненависти. Вы видите, что лучшимъ средствомъ для побѣды надъ врагами истины и свободы, онъ считаетъ, какъ воспѣтый имъ Давидъ, не грубую силу, но слово правды и сознаніе ея въ сердцѣ. Вы чувствуете, что, въ случаѣ побѣды, крикъ его будетъ не "горе побѣжденнымъ", а "прощеніе обидъ". Въ самомъ пылу боя онъ произноситъ "слово на примиреніе," обращаясь къ противникамъ съ напоминаніемъ о средствахъ для нихъ примирить себя съ Богомъ и людьми, возненавидѣвъ свои преступленія и чистосердечно въ нихъ покаявшись. Въ подтвержденіе этихъ словъ, можно привести многое изъ его стихотвореній. Для примѣра приводится здѣсь одно превосходное стихотвореніе его, написанное въ 1851 году (стр. 105)

"Мы родъ избранный, говорили

Сіона дѣти встарину,

Намъ Божья сила осушила

Морей волнистыхъ глубину.

"Для насъ Синай одѣлся въ пламя,

Дрожала горъ кремнистыхъ грудь,

И дымъ, и огнь, какъ Божье знамя,

Въ пустыняхъ намъ казали путь.

"Намъ камень лилъ воды потоки,

Дождили манной небеса;

Для насъ законъ, у насъ пророки,

Въ насъ Божьей силы чудеса."

Не терпитъ Богъ людской гордыни,

Не съ тѣми Онъ, кто говоритъ:

"Мы соль земли, мы столбъ святыни,

Мы Божій мечъ, мы Божій щитъ."

Не съ тѣми Онъ, кто звуки слова

Лепечетъ рабскимъ языкомъ

И, мертвенный сосудъ живаго,

Душою мертвъ и спитъ умомъ.

Но съ тѣми Богъ, въ комъ Божья сила,

Животворящая струя,

Живую душу пробудила

Во всѣхъ изгибахъ бытія.

Онъ съ тѣмъ, кто гордости лукавой

Въ слова смиренья не рядилъ,

Людского не хвалился славой,

Себя кумиромъ не творилъ.

Онъ съ тѣмъ, кто духа и свободы

Къ нему возноситъ ѳиміамъ;

Онъ съ тѣмъ, кто всѣ зоветъ народы

Въ духовный міръ, въ Господень храмъ!

Стихотвореніе, сейчасъ приведенное, дышетъ глубоко усвоеннымъ библейскимъ духомъ, которымъ проникнуты въ высокой степени многія изъ позднѣйшихъ и лучшихъ произведеній Хомякова. Прочтите піесы: "Видѣніе" (стр. 72), "Давидъ", (стр. 89), "Навуходоносоръ" (стр. 102), "По прочтеніи псалма "(стр. 130), "Широка, необозрима" (стр. 133), "Поле мертвыми костями" (стр. 143) и др., и васъ поразитъ вѣяніе этого духа, который соединялся однако съ полною самобытностію дарованія поэта.

Истинное призваніе Хомякова заключалось именно въ этомъ родѣ поэзіи. Въ такихъ піесахъ главное право его на самое почетное мѣсто между русскими поэтами, жившими въ теченіи послѣдняго двадцатилѣтія, во время котораго онъ, по выраженію одного цѣнителя его произведеній, не написалъ ни одного празднаго стиха.

Такое направленіе обнаружилось въ Хомяковѣ уже въ началѣ его поэтическаго поприща. Его причисляли тогда къ плеядѣ Пушкина, но это вѣрно только относительно его стиха, а сущность его поэзіи уже и въ то время отличалась отъ господствовавшаго въ литературѣ духа. Сочувствіе къ народной независимости живо овладѣло имъ, когда онъ былъ еще шестнадцатилѣтнимъ юношей; онъ воспѣлъ греческое возстаніе и даже самъ бѣжалъ изъ родительскаго дома, чтобы сражаться за святое для него дѣло. Конечно^ событія въ Греціи были привѣтствованы всѣми благородными и пылкими сердцами, но едва ли встрѣчалось много примѣровъ подобнаго энтузіазма, особенно въ юношахъ, только что выходившихъ изъ отрочества. Хомяковъ всю жизнь былъ вѣренъ, такъ-сказать, прирожденной ему идеѣ. Онъ относился къ великимъ событіямъ исторіи совершенно иначе чѣмъ остальные представители нашей поэзіи; не увлекался только, какъ художникъ, красотою или величіемъ того или другаго явленія; но даромъ какого-то поэтическаго прозрѣнія проникалъ въ его глубь, въ его сущность, раскрывая въ немъ подъ его блестящею обстановкой сокрытый смыслъ, затемненный минутою, и сѣмя иныхъ событій въ далекомъ будущемъ. Онъ былъ какъ бы "vates", какъ называли поэтовъ древніе. Сравните его "Оду" (сгр. 30), написанную въ 1831 году, съ современными стихотвореніями даже благороднѣйшихъ тогдашнихъ поэтовъ, Жуковскаго и Пушкина, и вы увидите разницу воззрѣній и вдохновенія Хомякова отъ общаго потока, увлекшаго его собратьевъ, упоенныхъ успѣхами, за которыми они не видѣли другой стороны явленія, составлявшей настоящую его сущность, въ глазахъ Хомякова. Эта оригинальность его дарованія развивалась болѣе и болѣе съ лѣтами.

Стихъ Хомякова сложился преимущественно въ Форму строгую, вполнѣ согласную съ строемъ работавшихъ въ немъ мыслей. Но не должно думать, что лира его не умѣла звучать иными струнами. Она воспѣвала когда-то и любовь, и красоту, и природу, и умѣла плѣнять прелестію и роскошью другаго рода поэзіи. Таковы напр. стихотворенія его: "Сонетъ (стр. 11), "Изола-Белла" (стр. 21), "Къ *" (стр. 45); таковы поэтическія описанія въ "Ключѣ" (стр. 53), въ "Островѣ" (стр. 56) и другихъ піесахъ.

Нѣтъ сомнѣнія, что Хомяковъ сознавалъ цѣну своего поэтическаго таланта, но едва ли былъ на свѣтѣ поэтъ, который бы заботился менѣе его о своей славѣ. Онъ читалъ свои стихи немногимъ близкимъ, по большей части только вслѣдствіе ихъ просьбъ, и почти никогда не говорилъ о своихъ произведеніяхъ, хотя любилъ страстно поэзію, забывался отъ восхищенія, читая гармоническія строфы Жуковскаго, Пушкина, и отстаивая отъ несправедливыхъ нападокъ стихи друга своего Языкова, котораго любилъ равно и какъ человѣка, и какъ поэта. Даже въ молодыхъ лѣтахъ Хомяковъ не терся безпрерывно на глазахъ у публики. Стихотворенія его уже въ 1827 или 1828 годахъ являются въ печати группами, между которыми проходили долгіе промежутки времени. Кажется, будто эти стихотворенія вырывались у поэта издателями журналовъ почти насильно, безъ чего имъ еще долго было бы суждено лежать подъ спудомъ. Такая особенность замѣтна и позднѣе. Что касается до собранія своихъ стихотвореній въ особую книгу, то Хомяковъ никогда о томъ не заботился. Онъ не принималъ никакого участія въ изданіи вышедшей въ 1844 году въ Москвѣ книжки in-12: "Стихотворенія А. С. Хомякова". Ее издалъ родственникъ его, покойный Валуевъ, и помѣстилъ въ ней нѣкоторыя его стихотворенія по своему вкусу, точно такъ же какъ онъ сдѣлалъ это тогда при напечатаніи подобной же книжки подъ заглавіемъ "Изъ стихотвореній H. М. Языкова". Наконецъ, если не ошибаюсь, въ 1832 году, заботливые друзья уговорили его согласиться на изданіе его стихотвореній, но разныя обстоятельства мѣшали въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ исполненію этого предпріятія, къ которому у Хомякова какъ-то не лежало сердце. Около года тому назадъ, я говорилъ Хомякову о томъ, какимъ подаркомъ для любителей поэзіи была бы такая книга, которой изданіе притомъ не стоило бы ему никакихъ хлопотъ, потому что друзья его съ радостію избавили бы его отъ собиранія матеріяла, типографскихъ, корректурныхъ и прочихъ докукъ. Онъ далъ мнѣ полуобѣщаніе заняться этимъ осенью, по возвращеніи изъ деревни. Но пришла осень и не возвратила намъ его, а принесла горестную вѣсть о его кончинѣ. Ровно черезъ полгода послѣ нея, день въ день, вышла въ свѣтъ эта столь многими долго ожидавшаяся книга, и извѣстіе о ея появленіи отравлено грустнымъ чувствомъ потери, которую понесла наша поэзія со смертію Хомякова.

Изданіе стихотвореній Хомякова обличаетъ заботливую руку дружбы и признаки почтительной любви къ памяти поэта. Оно исполнено съ замѣтнымъ уваженіемъ къ этой славѣ, чистой и своеобразной. Внѣшняя роскошь изданія не помѣшала назначенію за экземпляръ баснословно-дешевой цѣны, дѣлающей доступною всякому эту книгу. Текстъ стихотвореній тщательно пересмотрѣнъ. Онъ состоитъ изъ 75 піесъ, расположенныхъ въ хронологическомъ порядкѣ и выбранныхъ изъ числа тѣхъ ста стихотвореній, о которыхъ говорено выше. Издатели сочли справедливымъ не печатать тѣхъ изъ произведеній юности поэта, которыя не прибавятъ ничего къ его славѣ, и имѣя интересъ чисто-библіографическій, будутъ помѣщены въ своемъ мѣстѣ, въ полномъ собраніи сочиненій Хомякова. Въ нынѣшнемъ изданіи читатели найдутъ 64 піесы, напечатанныя при его жизни, съ 1826 по 1859 годъ; 3 стихотворенія, напечатанныя послѣ его смерти во 2 книгѣ Русской Бесѣды 1860: "Въ альбомъ В. В. Ганкѣ" (стр. 93), "Къ Россіи" (стр. 122) и "Раскаявшейся Россіи" (стр. 124); наконецъ 8 пьесъ, никогда еще не бывшихъ въ печати; "Зима" (стр. 23), "Ода" (стр. 30), "Лампада поздняя горѣла" (стр. 61), "Не говорите: то былое" (стр. 90.), "Надпись къ картинѣ" (стр. 97), "Навуходоносоръ" (стр. 102), "Воскресеніе Лазаря" (стр. 111) и "Вставайте, оковы распались" (стр. 113), читанное М. П. Погодинымъ въ публичномъ засѣданіи Общества Любителей Россійской Словесности 26 Февраля 1861 года.

Поэтъ теперь весь передъ судомъ публики и критики. Каковъ будетъ этотъ судъ? Можно почти безошибочно предсказать, что голосъ предубѣжденныхъ и несправедливыхъ замолкнетъ въ нихъ самихъ передъ этою чистою поэзіей, передъ невозвратностью утраты поэта. Не будутъ ли вѣщія пѣсни его знаменемъ примиренія борющихся партій, тѣмъ "словомъ на миръ", которое, какъ сказано было, слышалось въ стихахъ Хомякова? Не хочется вѣрить, чтобы мы были неспособны къ такому безпристрастію, о какомъ разказалъ намъ на дняхъ извѣстный Французскій писатель, г. де-Бомонъ, говоря объ умершемъ другѣ своемъ, благородномъ, славномъ Токвилѣ, описывая беззавѣтную дружбу его къ графу Керголе, и уваженіе его къ уму, познаніямъ и совѣтамъ человѣка, политическія и соціальныя убѣжденія котораго отдѣлялись цѣлою бездной отъ мнѣній и воззрѣній знаменитаго автора Демократіи въ Америкѣ, (Oeuvres et correspondance inйdites d'Allexis de Tocqueville, Paris, 1861, tome 1, page 98.) Нѣтъ, можно быть убѣжденнымъ, что поэзію Хомякова не встрѣтятъ уже враждебные голоса, и что чудные стихи его безспорно займутъ законное свое мѣсто въ числѣ избранныхъ произведеній нашей литературы.

Михаилъ Лонгиновъ.

Москва.

25-го марта 1861.

"Русскій Вѣстникъ", No 3, 1861

Оставить комментарий Лонгинов Михаил Николаевич (bmn@lib.ru) Год: 1861 Обновлено: 05/04/2018. 21k. Статистика. Статья: Критика Критика и публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:

Лонгинов Михаил Николаевич Стихотворения А С. Хомякова. Москва, в типографии Бахметова. 1861

Лонгинов Михаил Николаевич
Стихотворения А С. Хомякова. Москва, в типографии Бахметова. 1861