Лесков Николай Семенович
Аскалонский злодей
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
Лесков Николай Семенович
(
yes@lib.ru
)
Год: 1889
Обновлено: 17/01/2005. 153k.
Статистика.
Повесть
:
История
Сказания и легенды
Скачать
FB2
Оценка:
7.46*6
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Аннотация:
Происшествие в Иродовой темнице
(Из сирийских преданий).
Н. С. Лесков. Аскалонский злодей
Происшествие в Иродовой темнице
(Из сирийских преданий)
---------------------------------
Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т.
М., Правда, 1989;
Том 10, с. 173-226.
OCR: sad369 (г. Омск)
---------------------------------
Мужчина, любви которого женщина
отказывает, становится диким и жестоким.
Лукреций
Наши отдалённые предки в припадках
любви не довольствовались вздохами или
золотом, как это принято теперь, а они
доходили до жестокой борьбы, в которой
те и другие падали мёртвыми,- будь это
для уничтожения сопротивления одной
женщины или для удаления соперника. Их
грубая любовь, на наш современный взгляд,
есть карикатура любви.
Ц. Ломброзо
В Сирии, на восточном берегу Средиземного моря, севернее Газы и южнее
Азота, стоял город Аскалон, которого нынче нет. По-еврейски он назывался
Джора. Аскалон, или Джора, был основан в глубокой древности филистимлянами и
разрушен турецким султаном Салладином. В долгий век этого города ему
привелось быть языческим, христианским и мусульманским. В один из этих
периодов или, лучше сказать, в один из переходов от одного положения к
другому там случилось следующее характерное происшествие, отмеченное отчасти
в писаниях Евсевия из Аскалона.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В то время, как в Аскалоне устанавливалось христианство, жил там один
богатый купец-корабельщик, по имени Фалалей. Он узнал об учении Христовом в
чужих краях и захотел ему следовать, но нехорошо его понял,- жена же его, по
имени Тения, ещё оставалась в язычестве. Оба супруга были в цветущей поре
жизни: Фалалей имел тридцать пять лет, а жена его Тения двадцать четыре
года. Фалалей был отважный и искусный мореходец, а Тения обладала
замечательною женскою красотой и превосходною кротостью доброго характера.
Ласковое обхождение Тении с людьми делало эту женщину приятною для всех кто
её знал, и все аскалонские граждане, которым было известно это супружество,
считали их за людей, достойных уважения, и притом почитали Фалалея-морехода
человеком необыкновенно счастливым через то, что он имел жену, исполненную
всех телесных и душевных изяществ.
Тения происходила из семейства, которое пользовалось почётною
известностью: отец её, Полифрон, был языческий жрец, имевший хорошие
познания в науках и непреклонный нрав, повинуясь которому, незадолго перед
этим сделался жертвою переходных порядков при царе Иустиниане и жене его
Феодоре. Тения получила в доме отца хорошее воспитание и по тогдашнему
времени могла считаться женщиною отлично образованною для житья в обществе,
при хороших достатках: она была бережливая и старательная хозяйка и обладала
приятным искусством прекрасно петь и играть на многострунной арфе. При этом
ей также не чужд был дар стихотворства: она могла очень быстро слагать в уме
своём те самые песни, которые пела.
По красоте и по стройности жены корабельщика, а равно как и по
приятности её нрава и обхождения ей не было равной в Аскалоне и все называли
её здесь не иначе, как "изящная Тения".
Супруги жили в полном между собою согласии, в наследственном доме, при
котором был обширный сад с фруктовыми деревьями: сад этот, доходивший до
самого берега моря, давал в знойные дни тень и прохладу. Семья у Фалалея и
Тении была не велика, они имели только двух маленьких детей - сына, по имени
Витт, и дочь, которую звали Вирина. Ещё с ними же вместе в одном доме жила
мать Фалалея, старая вдова, по имени Пуплия, которая посещала со своим мужем
Византию и Рим и, подобно сыну, тоже приняла христианство, но тоже нехорошо
его понимала.
Дом Фалалея и Тении был один из самых красивых в Аскалоне. Он был
просторен и светел и содержался в отменной чистоте. В глубине отенённого
двора был помост из пахучего дерева, где в самый пеклый зной мирно и тихо
играли Витт и Вирина под надзором бабы их Пуплии. Весь двор окружали резные
колонны из того же пахучего дерева; резные двери были украшены жемчугом и
бирюзою, а окна завешаны пурпуром и индийскими вышивками, а посередине бил
фонтан прозрачной и свежей воды. Но главное богатство Фалалея состояло не
столько в доме, как в десяти больших кораблях, на которых он возил сандал,
камфору, мушкатный орех и иные продукты и товары в Александрию и к другим
известным тогда портам Востока. Торговые дела шли у Фалалея очень удачно, но
неверно понятое христианство не изменило его языческих взглядов, а излишнее
богатство сделало его безрассудным: так, чем он больше богател, тем сильнее
увеличивалась в нём алчность и ему хотелось иметь ещё более золота, и
казалось, будто это непременно так и нужно.
Такая жадность мужа к богатству причиняла кроткой Тении большое
беспокойство и она не раз предостерегала Фалалея, чтобы он не поддавался
этой страсти и жил спокойнее, потому что и того, что он уже успел
приобрести, было довольно для жизни без нужды и лишений, но Фалалей не хотел
послушаться Тении, и в жажде новых добытков он всё продолжал доверяться
непостоянному морю, лишь бы только разбогатеть ещё более, так чтобы богаче
его уже не было никого в Аскалоне. Напрасно Тения указывала ему и на то, что
желание большого богатства не только не отвечает учению избранной им
христианской веры, но даже запрещено ею,- ничто это не останавливало
Фалалея. Напоминание о христианской вере даже заставило мореходца
рассердиться на останавливавшую его благоразумную жену, и он сказал ей:
- Ты никогда не должна говорить мне об этом.
- Почему ты это мне запрещаешь?
- Потому, что ты, выросшая в язычестве и в нём пребывающая, не можешь
понимать христианскую веру и не в состоянии рассуждать о ней как должно.
- Я знаю одно, что ваш Учитель просил делать добро и не собирать
богатства.
Фалалей отвечал:
- Да; ты знаешь одно, но не знаешь другого. В нашей вере есть то, что
тебе непонятно: чтобы быть добрым, надо иметь чем людям помогать: я хочу
быть не только кроток, как голубь, но и разумен, как змей. Я наживаю
богатство и хочу иметь ещё более - это всё правда; но это вовсе не с тем,
чтобы кичиться богатством, как делают ваши язычники и вообще гордые люди, а
я богатею с тем, чтобы, собрав много в своих руках, потом излить это на всех
и начать благотворить своим по вере. Поверь, что когда в моих руках
соберётся столько богатства, что все будут беднее меня, тогда я сумею быть
более добрым, чем могу сделать теперь, а ты лучше не мешайся не в своё дело
и не осуждай меня за то, что я хочу быть очень богатым.
Тения умолкла, но оставалась при своём мнении, а Фалалей, почитая слова
жены за пустое, продолжал всё изыскивать новые способы для расширения своей
торговли: он умножил свою флотилию даже до тридцати кораблей и снял во всех
портах всю торговлю сандалом, камфорой и мушкатным орехом. Некоторое время
дело у него шло хорошо, но раз случилось дурно; Фалалей, кроме камфоры и
сандала, набрал много других драгоценных товаров у посторонних торговцев,
нагрузил всё это на свои корабли и поплыл в море. Сначала плавание было
благоприятно, но когда корабли Фалалея проходили против Кирены, вдруг
поднялась ужасная буря и двадцать девять из кораблей Фалалея утонули со
всеми бывшими на них товарами и мореходцами, и только один, тридцатый, на
котором шёл сам Фалалей, спасся с остатками груза. Корабль этот был сильно
испорчен и не мог идти далее: он имел порванные паруса и повреждённые
снасти, и в таком виде повернул назад к Аскалону.
Обратное плавание тоже было тяжёлое, но, однако корабль уже приближался
к Аскалону и, вероятно, вошёл бы в Иродову пристань, но тут-то именно вдруг
и погиб сделавшись жертвою злодейского умысла жителей одного близкого к
Аскалону селения, лежавшего на самом бepeгу моря за грядою подводных камней.
Жители этого берегового селения зажгли фальшивый огонь, чтобы навести
корабль на погибель, и достигли этого с полным успехом. Расшатанный корабль
Фалалея, как ударился о первый камень, так и расселся, а сторожившие этот
случай селяне тотчас же подоспели на лёгких челнах и прикончили плывших и
моливших о помощи корабельщиков ударами вёсел по их головам. Переколотив
всех людей, поселяне расхватали остатки товаров и, после драки между собою,
увезли, кто что успел взять, в свои хищничьи жилища.
При этой схватке Фалалей мужественно защищался, но упал, раненный, с
борта в море и плыл, теряя последние силы, к одному из усмотренных им в
темноте челноков. На этом челноке он видел необыкновенно большерослого,
полуголого человека с красным платком на голове и надеялся получить от него
помощь и защиту, но ошибся. Человек этот тоже был грабитель, и держал в
одной руке горящий факел, а в другой тяжёлый багор. Когда Фалалей к нему
подплыл и взмолился к нему, помянув имя Христово, злодея не тронула эта
мольба: он осветил утопающего факелом и, махнув багром, ударил им Фалалея по
голове. Затем для Фалалея сразу все кончилось - и усталость, и страх, и
страдание, и заботы нажить больше всех в Аскалоне, чтобы потом благотворить
из богатой наживы и сделаться добрым.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Несмотря на смертельный удар, полученный Фалалеем, он, однако, не
утонул. Неожиданным и удивительно счастливым случаем он прицепился одеждой
за гвоздь плывшего сломанного руля, который его и потащил на себе. Морские
волны прибили руль, а на нём окровавленного и едва живого Фалалея к
"Иродовой пристани", которая называлась так потому, что её устроил в
Аскалоне царь Ирод Великий. Грузовщики, работавшие на судах в Иродовой
пристани, заметили бесчувственного человека, плывшего на сломанном руле, и
вытащили Фалалея на берег. Они сняли его как мертвеца, надеясь найти на нём
что-нибудь ценное, но потом увидали, что это их согражданин
Фалалей-мореходец, и удивились. А как в нём ещё были заметны признаки жизни,
то грузовщики сняли его и стали его трясти и подбрасывать, чтобы он очнулся,
а в то же время послали отрока к нему в дом за его матерью Пуплией и за
женою его Тениею, и за детьми их Вириной и Виттом.
Фалалей очень счастливо прицепился за руль, так что голова его всё
время была наружи,- от этого только он не захлебнулся и не наглотался
солёной воды через меру, так что его скоро удалось привести в чувство.
Когда изящная Тения и старая Пуплия с Вириной и Виттом прибежали в
Иродову пристань, то Фалалей уже открыл глаза; он сейчас же узнал жену и
своих малолетних детей, и бабу их Пуплию и горько заплакал. Фалалей сразу
понял своё положение и, обратясь к жене, сказал ей:
- О, я вижу теперь, как ты была права, добрая Тения! Но для чего я не
слушал тебя в своё время? для чего я так упорно желал иметь много богатства?
Вот теперь я и наказан за то, что я не знал сытости и хлопотал иметь больше
прочих. Отныне мы нищие и я не в силах буду сделать ничего доброго людям, о
которых я, по правде сказать, думал гораздо менее, чем о том, чтобы быть
всех знатнее по своему богатству и уделять бедным только крупицы.
Тения на это отвечала мужу кротко:
- Я говорила тебе ранее то, что тогда внушало мне справедливое сердце,
но теперь скажу другое: не сокрушайся о том, что потерял нажитое богатство.
Мы ещё имеем глаза, чтобы видеть, и руки, чтобы ими трудиться: мы можем
достать хлеб и кров для наших детей трудами рук наших. Ведь этак живут ещё
очень многие люди на свете.
Фалалей ободрился и, взяв Тению за руку, сказал:
- Ты права; голубка, витающая в душе твоей, могла бы одолеть моего
змея, если бы дело шло только о нашем богатстве, но я погубил тоже и много
чужого. Этого не простят мне.
- Ну, что делать,- отвечала Тения.
Перенесённый в свой дом, Фалалей, вероятно, скоро бы там выздоровел, но
ему не привелось наслаждаться домашним покоем при заботах жены. К нему
тотчас же пришли купцы, доверившие ему в долг товары, и стали требовать с
него уплаты денег.
Фалалей отвечал им:
- Вы себя и меня напрасно мучите: или вы не видите, что я разорён
совершенно и не могу ничего заплатить вам?
Купцы отвечали, что они ему не верят и подозревают, что он их товары
где-нибудь продал, а вырученное золото закопал где-нибудь в примеченном
месте и потом сам, для отвода, бросился в море.
- Вы меня напрасно подозреваете,- отвечал Фалалей,- все товары погибли;
верьте мне - я христианин и лгать не могу.
Но купцы в свой черёд ответили Фалалею, что и они теперь тоже стали все
христиане, как их император, но что это дела не изменяет, и что, сколько
Фалалей им должен за товары, они всё это желают с него получить. А иначе,-
говорят,- мы возьмем рабов, выставим всё, что здесь видим, на базаре и
продадим.
Фалалей отвечал им:
- Базарьте.
Тогда заимодавцы привели рабов и велели им при себе же взять всё, что
было в доме у Фалалея, и вынести на базар, а семью его из обобранного дома
выгнали и самый дом заперли большим замком и ключ отдали известному в
Аскалоне доимщику Тивуртию, с тем, чтобы он этот дом продал и вырученные
деньги поделил между всеми, кому Фалалей должен.
Доимщик Тивуртий был человек страшный: лицо имел дряблое и скверное,
цвета варёного гороха, и совсем безволосое, глаза чёрные, веки валиками, всё
тело мягкое и напруженное, а ходил тихо, как кот. Он взял и продал Фалалеев
дом богатому трактирщику Эпимаху, который и открыл в покоях и в садах
Фалалея корчемницу и весёлый притон для иностранных мореходцев; а деньги,
которые были выручены за продажу дома, Тивуртий разделил между теми, чьи
товары потопил Фалалей, постольку, поскольку пришлось в разделе на каждого,
и себе взял положенную часть за доимку. Но, однако, всего, что Тивуртий
выручил через продажу дома, было слишком недостаточно для того, чтобы
покрыть и половинную долю того, что пропало на Фалалее.
Тогда искусный доимщик Тивуртий, который был тем известен, что умел
донимать с должников всё до последней капли, сказал:
- Что хотите мне дать? Я ещё попытаюсь больше взыскать. Дело не может
быть так, как Фалалей уверяет. Я полагаю, что не все ваши товары пропали в
море, а что Фалалей их где-нибудь продал на островах эгеянам, таким же, как
сам он, коварным и тихим, а вырученное золото он где-нибудь спрятал. Это
только и надо узнать а спрятал он его, наверное, где-нибудь там же, на тех
далёких островах, под известным ему деревом или камнем. Дайте мне во всём
большую часть против положения и я возьму Фалалея в темницу и стану его
морить в неволе. Так я всё вам и себе выручу,- закончил доимщик Тивуртий.
Купцы, услыхав такие слова от опытного доимщика, все между собою
переглянулись и перетакнувшись, отошли в сторону и сказали друг другу:
- Что же ещё размышлять? Ведь вправду Тивуртий предлагает нам хорошее
дело: он лучше нас знает все хитрости мореходцев, и если Фалалей промотал
наши товары и золото скрыл, то Тивуртий доймёт его в темнице и получит наш
долг с Фалалея. Пусть только Тивуртий держит его в темнице не на нашем, а на
своём хлебе.
И отдали купцы друга своего корабельщика Фалалея для правежа и доимки
на всю волю опытному и жестокому доимщику. Тивуртий же доимщик пошёл к себе
домой, взял из окованной, большой скрыни серебряный пояс дорогой цены под
полу и пошёл с ним к градоправителю аскалонскому и стал просить его, чтобы
он посадил Фалалея в Иродову подземную темницу, а дорогой чеканный пояс дал
ему в поминку и вперёд сделал посул дать ему ещё более ценную вещь, лишь бы
сейчас позвал на очи темничника Раввула и повелел ему томить Фалалея
всячески, как только захочет доимщик Тивуртий.
Градоправитель принял пояс и исполнил просьбу Тивуртия: он послал
городских стражей с приказом взять и перенести больного Фалалея в Иродову
темницу, полную гадов, и отдать его темничнику Раввуле, а Раввула бросил его