Дачные страдальцы. Пять юмористическихъ разсказовъ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Высочайше утвержд. Товарищество, печатня С. П. Яковлева". Невскій, No 132.
1897.
Дача по объявленію.
I.
Была весна. Апрѣль. Петербургскій поѣздъ только что прибылъ на одну изъ маленькихъ станцій Петербурго-Варшавской желѣзной дороги, постоялъ три минуты и помчался далѣе.
Въ поѣздѣ пріѣхали пожилые мужчина и дама -- мужчина въ рыжемъ охотничьемъ пальто, войлочной шапочкѣ и высокихъ сапогахъ, дама въ байковомъ платьѣ, суконной кофточкѣ и фетровой шляпкѣ, покрытой пуховымъ платкомъ. Багажа -- никакого: только небольшой парусинный сакъ-вояжъ. Они вышли на заднее крыльцо станціи и торговались съ тремя стоявшими у станціи мужиками возницами, пріѣхавшими въ телѣжкахъ.
-- Сдаются. Это точно-съ... У помѣщика Драгунцева.
-- Вотъ, вотъ... Драгунцева... Въ объявленіи сказано: отъ станціи пять верстъ, хорошее шоссе, здоровая мѣстность, на озерѣ...
И господинъ въ рыжемъ пальто выхватилъ даже газету изъ кармана съ обведеннымъ краснымъ карандашемъ объявленіемъ.
-- Написать-то все можно. А до Драгунцева одиннадцать, двѣнадцать верстъ. Зимой на саняхъ болотомъ ѣздимъ, наискосокъ -- ну, версты три выгадываемъ, а теперь прямо надо сказать: двѣнадцать.
Мужчина въ рыжемъ пальто и дама переглянулись.
-- Какъ-же это такъ? Стало-быть все написанное вздоръ?-- спросилъ даму мужчина.
-- Право ужъ не знаю. Напечатано: пять верстъ... хорошее шоссе,-- отвѣчала дама съ замѣшательствомъ.-- Послушай, милый,-- обратилась она къ возницѣ съ коричневымъ лицомъ и черной бородкой окомелкомъ:-- намъ все-таки нужно посмотрѣть дачу, хотя-бы она была и двѣнадцать верстъ отъ станціи. Мы нарочно для этого изъ Петербурга пріѣхали. Ты насъ ужъ какъ-нибудь свези.
-- Да какъ-же свезти-то, барыня, если дороги нѣтъ! Лошадь зарѣжешь.
Мужчина въ рыжемъ пальто пожималъ плечами.
-- Удивляюсь, какъ можно печатать такія объявленія и приглашать смотрѣть дачу, если пути нѣтъ! Вѣдь это чортъ знаетъ что!-- возмущался онъ.
-- Да путь-то есть, баринъ, но не теперь. Путь будетъ на Жирлово, когда просохнетъ. Вотъ въ половинѣ мая, недѣльки черезъ три пожалуйте -- и въ лучшемъ видѣ...
-- Какъ черезъ три недѣльки, если намъ сейчасъ надо! Куда-же мы теперь дѣнемся, если мы пріѣхали!
-- А кто-жъ вамъ велѣлъ ѣхать, ваше благородіе, не спросясь...
-- Позволь. Да у кого-же спроситься-то было, если мы по объявленію! Пять верстъ шоссе...
-- Облыжное объявленіе...-- стоялъ на своемъ возница.
-- Вотъ это штука!-- пристально взглянулъ на даму мужчина въ рыжемъ пальто и, получивъ отъ дамы въ отвѣтъ только безпомощный взглядъ, снова обратился къ возницѣ:-- Но нельзя-ли насъ свезти туда какъ нибудь хоть шагомъ...
-- Коня зарѣжешь послышался отвѣтъ мужика съ темнымъ коричневымъ лицомъ. Но мужикъ въ рваномъ армякѣ вступился за сѣдоковъ.
-- Вези, Михайло Митревъ!.. У тебя тарантасъ... Въ тарантасѣ какъ-нибудь доплетешься,-- сказалъ онъ.-- Господа хорошо заплатятъ.
-- Хоть шагомъ какъ-нибудь...-- упрашивала дама.-- Восемьдесятъ верстъ по желѣзной дорогѣ ѣхали и вдругъ назадъ...
-- Кабы на парѣ, барыня, былъ, то я и разговаривать не сталъ, а на одной увязнешь.
-- А около Клюкова-то? Утонуть вѣдь можно,-- стоялъ на своемъ мужикъ съ коричневымъ лицомъ.
-- Около Клюкова, говорятъ, настилка есть. Вѣтокъ накидали.
-- Свезите насъ туда, пожалуйста,-- упрашивала дама.-- Хоть шагомъ... Тамъ мы дачу посмотримъ, вы подождете насъ, а потомъ обратно сюда... къ семи часамъ, къ поѣзду.
Мужикъ съ коричневымъ лицомъ отчаянно махнулъ рукой и произнесъ:
-- Шесть рублей дадите, такъ извольте, поѣдемъ.
-- Какъ шесть рублей? Намъ сказали, что самое дорогое туда и обратно два рубля.
-- Эхъ, барыня! Да вѣдь я и везу-то только изъ-за жалости. За шесть -- извольте.
-- Нѣтъ, нѣтъ. Этого нельзя... Ну, прибавимъ рубль.
-- За три? Не расчетъ. Лошадь дороже стоитъ.
Мужикъ съ коричневымъ лицомъ опять махнулъ рукой.
-- Да вѣдь она и дороже шести рублей стоитъ,-- возразилъ мужчина въ рыжемъ пальто.
-- Правильно... Но мы такъ разсуждаемъ, что ежели, къ примѣру, теперича...
-- Ну, вотъ что... Такъ какъ бездорожье и торговаться я не люблю, то за бездорожье я тебѣ синенькую бумажку...
Мужикъ съ коричневымъ лицомъ въ третій разъ махнулъ рукой и сказалъ:
-- Садитесь!
Мужчина въ рыжемъ пальто и дама въ суконной кофтѣ садились въ тарантасъ, и мужчина говорилъ:
-- Вотъ тебѣ и пять верстъ... вотъ тебѣ и хорошее шоссе! Вѣдь этакъ, пожалуй, и барскій домъ, о которомъ упоминается въ объявленіи, превратится въ лачугу.
-- Все можетъ быть,-- отвѣчала дама.
Они поѣхали. Лошадь бѣжала по топкой грязи, шлепая ногами.
-- Послушай, землякъ,-- обратился мужчина въ рыжемъ пальто къ возницѣ.-- Есть-ли тамъ хоть озеро-то, по крайней мѣрѣ?
-- Гдѣ озеро?
-- А въ Жирловѣ-то?
-- Озера никакого. Какое-же тамъ можетъ быть озеро!-- отвѣчалъ возница.
-- Ахъ, да, да.-- По веснѣ отъ дождей -- такъ дѣйствительно...
-- Но это-же не озеро... если отъ дождей. Какое тогда можетъ быть катанье на лодкахъ!
-- Позвольте, господинъ, да тамъ и лодокъ-то не бывало.
-- Рыбу-то гдѣ-же ловятъ?
-- Рыбу? А это, должно быть, на плотинѣ у мельницы... Ручей есть... Но тамъ мельникъ, коли ежели что на плотинѣ, то сейчасъ по затылку...-- разсказывалъ мужикъ съ коричневымъ лицомъ.
-- Любовь Герасимовна! Слышишь? Что-же это такое!..-- отнесся мужчина въ рыжемъ пальто къ дамѣ.
-- Ничего не знаю... Столько-же знаю, какъ и ты...-- отвѣчала дама, держась руками за бортъ тарантаса, который то и дѣло кривился то на одну сторону, то на другую.
II.
Мужчина въ рыжемъ пальто и дама въ суконной кофтѣ продолжали ѣхать по убійственно грязной и ухабистой дорогѣ. Лошадь, бѣжавшая сначала трусцой, плелась уже шагомъ, хотя возница и поощрялъ ее восклицаніями: -- У, каторжная! У, холера!
-- Когда же шоссе-то будетъ?-- спросилъ его сѣдокъ.
-- Да мы по шоссе и ѣдемъ.
-- Да что ты! И это называется хорошимъ шоссе? Странно.
-- Въ объявленіи даже сказано: прекрасное шоссе,-- поправила дама,-- "пять верстъ отъ станціи по прекрасному шоссе, въ здоровой мѣстности, около сосноваго лѣса"...
-- Ну, положимъ, что въ объявленіи только сказано, что по хорошему... Ну, языкъ себѣ прикусилъ. Такъ тряхнуло, что языкъ...
-- Да ужъ ты меньше разговаривай, пока на хорошую дорогу выѣдемъ,-- замѣтила дама.
-- На какую хорошую?-- спросилъ возница.-- Лучше этой дороги, барыня, не будетъ.
-- Какъ не будетъ? Да неужели все такая же?
-- Хуже-съ. Вѣдь изъ-за чего-же нибудь я не хотѣлъ везти вашу милость.
-- Миша! Слышишь?
-- Слышу, слышу,-- отвѣчаетъ мужчина въ рыжемъ пальто и прибавляетъ:-- Однако, я языкъ-то себѣ изрядно прикусилъ.
-- А вотъ, баринъ, мы сейчасъ будемъ сворачивать въ сторону, такъ тутъ постоялый дворъ... На постояломъ можете пивомъ пополоскать. Пиво тутъ хорошее,-- сказалъ возница...
-- Поѣзжай, поѣзжай... Какое тутъ пиво!
-- Нѣтъ, знаешь, надо, въ самомъ дѣлѣ, заѣхать,-- бормочетъ барыня.-- Я окончательно себѣ ногу отсидѣла. Какъ мураши по ней бѣгаютъ и она у меня даже онѣмѣла.
Мужчина въ рыжемъ пальто ропщетъ:
-- И чего насъ понесло смотрѣть эту усадьбу, не наведя предварительно справки!-- говоритъ онъ.-- Надо бы прежде письмо написать этому Драгунцеву, а не полагаться на объявленіе. Ты, землякъ, усадьбу-то знаешь?-- задаетъ онъ вопросъ возницѣ.
-- Какъ не знать, баринъ! Мы его сколько разъ пьяненькаго возили.
-- Это хозяина-то?
-- Да, хозяина.
-- Любитъ выпить?
-- Обожаетъ. Вотъ ужъ онъ всегда на перепутье на постоялый... Пріѣдетъ: яичницу, водки... и никогда чтобы извощика обидѣлъ... всегда извощику поднесетъ. Замотавшись онъ, а баринъ хорошій.
-- Садъ-то при домѣ у него хорошій?-- разспрашиваетъ мужчина въ рыжемъ пальто.
-- Какой садъ! Все повырублено. Лѣсу-то у него своего нѣтъ, такъ вотъ онъ на топку. Недавно еще пять липъ кабатчику на баню продалъ.
-- Лѣсъ есть, но не ихній, а господина Саватьева. А господинъ Саватьевъ съ ними въ такой ссорѣ, что даже стрѣляли въ нихъ дробью изъ ружья,-- разсказывалъ возница.
-- Господи! Что-же это такое!
-- Да-съ... Хватилъ бекасинникомъ изъ ружья... и теперь судятся.
-- Но бъ этотъ сосновый лѣсъ можно-ли, все-таки, ходить гулять?
-- А съ господиномъ Саватьевымъ познакомитесь, такъ отчего-же? Запрету съ ихъ стороны не будетъ. Они охотникъ и на счетъ дичи обожаютъ. Сейчасъ сворачивать будемъ...-- сообщилъ возница.-- Здѣсь, господинъ, вотъ что... Тутъ канава, а мосточка нѣтъ... зимой еще растаскали. Такъ вы вотъ что... Сапоги у васъ важные... Вы сойдите съ тарантаса, а барыню мы кое-какъ переправимъ. И я сойду.
-- Нѣтъ, нѣтъ, тогда и я сойду,-- заявляетъ барыня.
-- Какъ ты, душечка, сойдешь, если у тебя мелкія калоши!-- возражаетъ мужчина въ рыжемъ пальто и вылѣзаетъ изъ тарантаса.
-- Лучше ты меня на себѣ перенеси черезъ канаву, а то я боюсь...
-- Не извольте безпокоиться, барыня... Лошадь смирная.
Мужикъ тоже вылѣзъ изъ тарантаса и взялъ лошадь подъ уздцы, чтобъ перевести ее черезъ канаву.
-- Держитесь, барыня, крѣпче... Тряхнетъ. А вы, баринъ, сзади тарантасъ поддерживайте. Тутъ не глубоко, но топко.
-- А я не завязну?-- спрашивало рыжее пальто.
-- Гдѣ завязнуть! Вытянемъ.
Мужикъ вошелъ въ канаву и воскликнулъ:
-- Ну, за голенищи запустилъ! Ахъ, галка тебѣ на жаркое! На постояломъ переобуваться надо и онучи сушить. Ну, ты, холера! Двигайся.
-- Ай, ай!-- завизжала дама, но мужикъ выскочилъ уже изъ канавы и лошадь перетащила тарантасъ.
-- Мы, господинъ, изъ-за этого и не ѣздимъ. На прошлой недѣлѣ тутъ телушка утопла.
-- Постой... А я-то какъ?-- спрашивалъ мужчина въ рыжемъ пальто.
-- А вы вотъ по этому бревнышку. Видите, одно бревнышко-то отъ моста все-таки осталось.
Мужчина въ рыжемъ пальто сталъ переходить по бревнышку, но поскользнулся и свалился прямо въ грязь, упавъ на четверинки. Мужикъ бросился его поднимать. Пальто было все въ грязи.
-- Садитесь въ тарантасъ. На постояломъ отчистимъ...-- говорилъ мужикъ.-- Хорошо еще, что посрединѣ не угодили, а на береженъ...
Мужчина въ рыжемъ пальто сталъ садиться.
-- Постой, Мишелъ, да обчистись ты хоть сѣномъ немножко, а то ты меня всю замораешь,-- говорила дама.
-- Давай сюда сѣна, землякъ!-- кричало рыжее пальто.
Началась чистка. Возница помогалъ полой армяка.
-- Ну, теперь ладно. Теперь не далеко. Вонъ онъ постоялый-то!-- говорилъ онъ.
-- А отъ постоялаго сколько?-- спрашивала дама.
-- Семь верстъ мы считаемъ, а можетъ статься и больше.
-- Вѣрь послѣ этого объявленіямъ!
Тащились шагомъ. Сѣдокъ сидѣлъ въ тарантасѣ.
Мужикъ шелъ около лошади.
III.
Подъѣзжали къ постоялому двору. Уже виднѣлась зеленая крыша дома и красная вывѣска надъ накрашеннымъ деревяннымъ крыльцомъ. Возница обернулся къ сѣдокамъ и его коричневое лицо сдѣлалось какъ будто свѣтлѣе.
-- Здѣсь и почиститесь, ваша милость, здѣсь и умоетесь, здѣсь и яишенку вашей чести баба состряпаетъ. А пиво здѣсь на первый сортъ.
-- Да, нужно заѣхать,-- рѣшила дама.-- Меня всю разломило и въ голову стрѣляетъ. Это ужасъ, что за дорога! Болото какое-то.
-- Болото и есть,-- согласился возница:-- а лошадямъ зарѣзъ.
-- Когда же здѣсь, однако, просыхаетъ?-- спросилъ мужчина въ рыжемъ пальто.
-- Да какъ вамъ сказать!.. Въ Петровки сухо бываетъ, если дождей нѣтъ.
-- Неужто только въ Петровки? Вѣдь это ужасъ, что такое!
-- Ну, за недѣлю, недѣли за полторы иногда.
-- А при дождяхъ?
-- Мучаемся. Нонѣ фашиннику у насъ совсѣмъ не положено, ну и канавы года два не прочищены. Пока членъ управы Подбрюшниковъ сюда ѣздилъ въ свое имѣніе, такъ и дорогу соблюдали, а какъ продалъ онъ имѣніе,-- ну, и на дорогу махнулъ рукой. Чего теперь соблюдать-то, коли здѣсь изъ господъ одинъ только Драгунцевъ ѣздитъ, да и этотъ только вотъ до этого постоялаго двора.
-- Но вѣдь и онъ помѣщикъ, и онъ собственникъ.
-- Лѣтъ семь, говорятъ, податей не платитъ. Тутъ какъ-то вотъ продалъ сюда на постоялый желѣзную крышу съ амбара, деньги получилъ да здѣсь же и оставилъ.
-- Мнѣ кажется, что мы даже напрасно ѣдемъ къ нему усадьбу смотрѣть,-- проговорила дама.-- Ну, какая это дача, если такое раззореніе, что даже крышу съ амбара продаетъ владѣлецъ!
-- А зимой на чугунныя ворота гулялъ. Чугунныя ворота продалъ,-- прибавилъ возница.
-- Мишель, слышишь?
-- Слышу, слышу, матушка.
-- Такъ не вернуться-ли намъ отсюда съ постоялаго двора обратно на станцію?
-- Душу спасете, матушка, барыня, если вернетесь. Намъ вѣдь ручей придется въ бродъ, переѣзжать, а я не знаю, есть-ли и бродъ-то теперь. Сунешься, анъ смотришь, можетъ статься, лошадь покроетъ. Видите, никого встрѣчныхъ-то нѣтъ.
-- Мишель, да ты чувствуешь?
-- Еще-бы не чувствовать! Вотъ пріѣдемъ на постоялый, такъ спросимъ. Здѣсь ужъ навѣрное знаютъ,-- отвѣчалъ мужчина въ рыжемъ пальто.
-- И вѣдь безполезно ѣхать такую усадьбу смотрѣть,-- продолжала дама.-- Все, оказывается, наврано въ объявленіи. Сказано, что усадьба-дача въ четырехъ верстахъ отъ станціи, а на самомъ дѣлѣ въ одиннадцати верстахъ.
-- Про озеро при усадьбѣ наврано,-- продолжала дама.
-- Никакого озера, барыня, нѣтъ, да и не бывало. Прудъ дѣйствительно есть, но онъ мельнику сданъ.
-- Саду при усадьбѣ нѣтъ.
-- Какой садъ, Господи! При его папенькѣ былъ садъ, а онъ все извелъ.
-- Лѣсу для прогулокъ и исканія грибовъ тоже нѣтъ.
-- Какой лѣсъ! Нашъ Андреянъ Макаровъ давно ужъ его вырубилъ.
-- Мишель! Вѣдь это надо все сообразить и взвѣсить,-- трогаетъ дама за рукавъ мужчину въ рыжемъ пальто.-- Зачѣмъ-же мы будемъ тащиться по такой убійственной дорогѣ, подвергать нашу жизнь опасности при переѣздѣ черезъ ручей, если эта дача-усадьба совсѣмъ для насъ не подходитъ?
-- Не подходитъ, не подходитъ, матушка, это ужъ ясно, какъ день. На постояломъ мы отдохнемъ, чаю напьемся да и назадъ.
-- Вотъ это такъ, вотъ это хорошо!-- весело воскликнулъ возница.-- А я вашей чести изъ пяти рублей два рублика скину. Я вамъ два рублика, а вы мнѣ поднесете съ килечкой... Вотъ и чудесно.
Дама продолжала:
-- Вѣдь я увѣрена, что при такомъ раззореніи тамъ и мебели нѣтъ, хотя въ объявленіи и сказано, что полная меблировка.
-- Была мебель, господа, но Матильда вотъ эта самая евонная къ себѣ ее въ городъ взяла. Еще зимой, по хорошей дорогѣ перевезла,-- сообщилъ возница.-- Вѣдь она по зимамъ въ городѣ живетъ, а къ ему только наѣзжаетъ.
-- Ну, вотъ... Поди, также и посуду?
-- А ужъ само собой, что и на посуду охулки на руку не положила.
Постоялый дворъ уже явственно обрисовался. Видны были отворенныя окна и въ нихъ сидѣвшіе за столами мужики. Около кормушекъ передъ окнами стояли двѣ подводы и верховая лошадь. У крыльца ругались мужики.
-- Меня не забудьте, ваша честь. Я для вашей милости какъ старался!
IV.
Когда мужчина въ рыжемъ пальто и дама въ синей суконной кофтѣ вошли въ первую комнату "постоялаго двора лучшихъ водокъ", какъ гласила вторая вывѣска, помѣщенная сбоку дверей, ихъ такъ и обдало спиртнымъ запахомъ, перемѣшаннымъ съ запахомъ махорки. Въ углу комнаты помѣщалась стойка съ четвертными бутылями въ корзинахъ и за ней стоялъ рыжебородый буфетчикъ въ красной кумачевой рубахѣ и въ жилеткѣ съ синими стеклянными пуговицами. Буфетчикъ какъ-то особенно ласково обнялъ стоявшій передъ нимъ на подносѣ, среди стакановъ толстаго стекла, графинъ съ водкой и, указывая на идущую въ верхній этажъ лѣстницу, произнесъ:
-- Наверхъ пожалуйте... въ чистую половину...
Пріѣзжіе поднялись. Тамъ дѣйствительно было нѣсколько чище, столики у оконъ были покрыты красными бумажными скатертями, но за двумя столами, сидя, спали мужики въ синихъ кафтанахъ. Мужики были, очевидно, пьяны. Спали они, положивъ на столы руки, а на нихъ головы. Одинъ даже храпѣлъ на всю комнату. Пріѣзжихъ встрѣтилъ русоволосый мальчишка, тоже въ красной рубахѣ и жилетѣ на распашку и отвелъ имъ столикъ у окна, предварительно встряхнувъ салфетку.
-- Ступай, ступай! Пива можешь на свои выпить, если ужъ такой лакомка.
-- Позвольте... Всегда благородные господа, коли ежели...
-- Скажи на милость, какой нахалъ!-- обратился мужчина въ рыжемъ пальто къ дамѣ и крикнулъ возницѣ:-- Уходи, говорятъ тебѣ!
Возница, нехотя, сталъ спускаться.
-- Гнать-съ-ихъ надо. Они нахалы...-- послышался басистый голосъ съ хрипоткой, и въ дверяхъ изъ слѣдующей комнаты показался рослый тощій усачъ въ сѣромъ замасленномъ пиджакѣ, подбитомъ овчиной и опоясанномъ ремнемъ съ серебряной пряжкой и въ высокихъ охотничьихъ сапогахъ.-- Не ко мнѣ-ли изволите ѣхать?-- обратился онъ къ пріѣзжимъ.-- Но прежде позвольте представиться... Помѣщикъ Драгунцевъ.
-- Къ вамъ-съ... Именно къ вамъ,-- сказалъ мужчина въ рыжемъ пальто, не называя себя.-- ѣхали къ вамъ, но ужъ теперь рѣшили вернуться обратно на станцію, потому что ваше хорошее шоссе оказывается костоломкой.
-- Дорога? Это не отъ меня, это отъ Бога... Ранняя весна, сразу все распустило, ну, и понятно...-- отвѣчалъ усачъ.
-- Ранняя весна и путь удлинила съ пяти верстъ на одиннадцать?-- насмѣшливо спрашивалъ мужчина въ рыжеватомъ пальто.
Усачъ протягивалъ ему руку -- и явилась необходимость пожать ее.
-- Мадамъ ваша супруга? Очень пріятно...-- продолжалъ онъ.
-- Но намъ-то непріятно, что пришлось проѣхаться зря семьдесятъ верстъ по желѣзной дорогѣ, да вотъ, по прекрасному шоссе шесть верстъ. Какъ-же можно ставить такія объявленія! Пять верстъ!
-- Пять, пять... У меня зимній путь опубликованъ, а вѣдь зимой болотомъ отъ станціи до меня не болѣе пяти верстъ.
-- Зачѣмъ-же зимній путь печатать, если объявленіе появилось весной? Убійственный путь. Говорятъ, мостовъ нѣтъ, а вы его называете шоссейной дорогой.
-- Отъ Бога, отъ Бога... На Бога пеняйте. Но я нарочно вотъ здѣсь на постояломъ дворѣ и караулю съемщиковъ, чтобъ предупреждать ихъ. Я каждый день сюда пріѣзжаю. Присѣсть дозволите?-- спросилъ онъ, пахнувъ на пріѣзжихъ сильнымъ виннымъ перегаромъ и, хотя разрѣшенія не получилъ, но присѣлъ къ столу.-- До прошлой недѣли путь держался, ручей переѣзжали въ бродъ, но теперь ужъ иначе какъ верхомъ ко мнѣ не попасть.
Подали водку и чай. Мужчина въ рыжемъ пальто сѣтовалъ:
-- За что, спрашивается, мы издержали понапрасну десять рублей на желѣзную дорогу и три рубля на подводу? Съ какой стати сидимъ здѣсь на постояломъ дворѣ?
-- Природа виновата, природа. Ее и вините,-- продолжалъ усачъ.-- А я, какъ деликатный человѣкъ, съ опасностью жизни перебрался черезъ ручей и явился предупредить. Надѣюсь, дозволите налить?-- указалъ онъ на бутылку, которую давно уже пожиралъ глазами.
Мужчина въ рыжемъ пальто налилъ двѣ рюмки водки.
-- Приношу вамъ мое извиненіе за дорогу и пью ваше здоровье!-- сказалъ усачъ, не дожидаясь приглашенія, чокнулся рюмкой о рюмку и ловко выпилъ, прибавивъ:-- Кабы не водка, жить не стоило-бы въ здѣшнемъ медвѣжьемъ углу! Но лѣтомъ у меня рай, и я прошу васъ недѣльки черезъ двѣ посѣтить меня, когда попросохнетъ... Къ тому времени и мостъ будетъ черезъ ручей. Надѣюсь?
-- Нѣтъ, ужъ благодарю покорно. Довольно-съ...-- отвѣчалъ мужчина въ рыжемъ пальто и тоже выпилъ свою рюмку.
-- Отчего же? Я увѣренъ, что вамъ у меня понравится и мы сойдемся. Лучшей мѣстности для дачи и желать невозможно. Соловьи тысячами поютъ.
-- Для дачи нужны не одни соловьи,-- грубо отрѣзалъ мужчина въ рыжемъ пальто.
-- Послушайте... Да вѣдь можно и сегодня ѣхать ко мнѣ, но только верхомъ,-- проговорилъ усачъ.-- Супруга ваша посидитъ здѣсь на постояломъ, вы возьмете у мужика лошадь.
-- Нѣтъ, нѣтъ!-- сказала дама. Какъ-бы ни была прекрасна ваша дача, къ вамъ я жить не поѣду.
-- Въ такомъ случаѣ пардонъ! Миль пардонъ... Позволю себѣ выпить еще одну рюмку водки и проститься съ вами...