Лейкин Николай Александрович
На уроке

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

H. А. Лейкинъ.

Дачные страдальцы.
Пять юмористическихъ разсказовъ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

Высочайше утвержд. Товарищество, печатня С. П. Яковлева". Невскій, No 132.

1897.

   

На урокѣ.

I.

   Студентъ Веніаминъ Михайловичъ Кротиковъ, приготовляющій за двадцать рублей въ мѣсяцъ маленькаго Васю Матерницкаго для поступленія въ первый классъ гимназіи, пришелъ въ 11 часовъ утра на дачу къ Матерницкимъ и вошелъ на террасу. На террасѣ никого не было. Студентъ Кротиковъ снялъ фуражку, досталъ изъ кармана щеточку съ зеркальцемъ, пригладилъ себѣ волосы на вискахъ, закрутилъ еле пробивающіеся усики и посмотрѣлся въ зеркальце на щеткѣ. Затѣмъ, одернувъ на себѣ сѣрую тужурку, онъ крякнулъ и постучалъ ногами, давая о себѣ знать, что пришелъ.
   Изъ комнаты выглянула на террасу среднихъ лѣтъ женщина въ ситцевой блузѣ съ засученными по локоть рукавами, въ передникѣ и съ ложкой въ рукѣ.
   -- Ахъ, это вы, Веніаминъ Михайлычъ! Здравствуйте. Извините, руки не подаю... Въ вареньѣ онѣ у меня. Я варенье варю. А я думала, что это опять какіе-нибудь нищіе. Все нищіе ходятъ и прямо на террасу лѣзутъ.
   -- Да, да... Вчера у Скробиныхъ въ саду цыганки платокъ байковый украли,-- проговорилъ студентъ.-- Анна Михайловна лежала въ гамакѣ, закутавшись въ платокъ, и читала книжку. Затѣмъ встала, платокъ на гамакѣ оставила...
   -- Знаю, знаю; слышала. Вотъ оттого-то я такъ стремительно и выскочила на террасу. Вы къ Васѣ? Садитесь пожалуйста. Сейчасъ я пошлю за нимъ. Удивительный баловникъ. Вѣдь знаетъ, что вы объ эту пору придти должны на урокъ, и не ждетъ васъ.
   -- Варвара Петровна здорова-ли?-- освѣдомился студентъ.
   -- Вообразите, спитъ. Чѣмъ-бы подсоблять матери хоть ягоды чистить, она спитъ. Три раза посылала горничную будить ее -- и никакого толку. Афимья! А Афимья!-- закричала она горничную.
   -- Здѣсь, здѣсь! Что такое?-- откликнулась горничная.-- Я ягоды чищу.
   -- Поди и поищи Васю. Скажи, что учитель урокъ давать пришелъ.
   -- Да онъ, должно быть, на прудъ карасей ловить ушелъ. Я видѣла давеча, какъ онъ захватилъ удочку и банку съ червями.
   -- Такъ сходи за нимъ.
   -- Я, барыня, боюсь. Тамъ, говорятъ, въ кустахъ два цыгана сидятъ и хватаются. Докторская кухарка сказывала, что вчера съ нея чуть-чуть платокъ не стащили.
   -- Ну, вотъ... Что за глупости! Ступай...
   Показалась кухарка съ тарелкой пѣнокъ отъ варенья.
   -- Вы Василья Петровича ищете?-- спросила она.
   -- Да, Васю.
   -- Не ищите. Онъ давеча съ дьяконицкимъ сыномъ на желѣзную дорогу убѣжалъ.
   -- Однако, все-таки-же надо его привести. Учитель урокъ давать пришелъ. Ступай, Афимья.
   -- На желѣзную дорогу сколько угодно, а на прудъ въ цыганское гнѣздо ни за что на свѣтѣ,-- отвѣчала горничная.
   -- Однако, когда-же мы отъ этихъ цыганъ освободимся?-- проговорила Матерницкая.-- Нищіе и цыгане... Отбою нѣтъ. Если ужъ такъ, то я боюсь и за Васю... Они, говорятъ, и дѣтей воруютъ, а потомъ въ акробаты продаютъ.
   -- Очень просто,-- откликнулась горничная.-- Имъ кто не дастъ гривенника за ворожбу...
   -- Иди, иди за Васей-то! Нечего растабарывать!
   -- Вы меня ищете? Я здѣсь, маменька!-- крикнулъ дѣтскій голосъ.
   На заборѣ, отдѣляющемъ дачу отъ дачи, сидѣлъ мальчикъ лѣтъ одиннадцати въ сѣромъ матросскомъ костюмѣ съ синимъ отложнымъ воротникомъ и въ шведской фуражкѣ съ прямымъ козырькомъ.
   -- Ну, скажите на милость! Онъ на заборѣ!-- всплеснула руками мать.-- Ты зачѣмъ это, дрянной мальчишка, по заборамъ лазаешь!
   -- Я съ дьяконицкимъ Мишей канарейку докторскую ловилъ. У доктора канарейка изъ клѣтки вылетѣла.
   -- Ахъ, надо тебя выдрать! Непремѣнно надо. Слабъ у тебя отецъ-то только. Ты посмотри на свои штаны. Въ чемъ они? Батюшки! Да они у тебя и продраны!
   -- Это я за гвоздь...
   -- Вотъ я тебѣ ужо сама задамъ баню! Садись, мерзкій мальчишка, учиться. А вы, Веніаминъ Михайлычъ, пожалуйста съ нимъ построже...
   Студентъ поклонился въ знакъ согласія и покрутилъ усики.
   -- Здравствуйте, Веніаминъ Михайлычъ,-- шаркнулъ ножкой Вася, войдя на террасу и тутъ-же прибавилъ, улыбнувшись:-- Вотъ васъ не было, когда мы канарейку ловили! А докторская Лиза въ юбкѣ и въ рубахѣ безъ корсета на балконѣ стояла.
   -- Ахъ, ахъ, ахъ! Да какъ ты смѣешь, пошлый мальчишка, такія рѣчи произносить!-- воскликнула мать.
   -- Да что-жъ тутъ такого? Веніаминъ Михайлычъ подсматриваетъ-же въ дыркѣ въ купальнѣ, когда докторская Лиза купается.
   Студентъ вспыхнулъ и заговорилъ:
   -- Не мелите вздору! Не мелите вздору!
   Мать размахнулась и дала Васѣ подзатыльника.
   -- Чего-же вы занапрасну деретесь! Я правду говорю!-- слезливо воскликнулъ Вася.-- Конечно-же я правду говорю. Тогда и наша Варя купалась, когда онъ въ щелочку смотрѣлъ.
   -- Пустяки... Пустяки... Какъ вамъ не стыдно!
   Студентъ зардѣлся еще больше.
   -- Принеси твои книги, перо, чернила, тетради, и садись учиться!-- командовала мать.-- И ежели ты впредь будешь пропадать передъ тѣмъ, какъ придти къ намъ Веніамину Михайлычу, я тебя за обѣдомъ безъ второго и третьяго блюда оставлю. Ѣшь одинъ супъ. Слышишь?
   Студентъ приложилъ руку къ груди и конфузливо произнесъ:
   -- Увѣряю васъ, Клавдія Максимовна, что это все ложь...
   -- Вѣрю, вѣрю, Веніаминъ Михайлычъ. Вы варенья не прикажете-ли?
   -- Барыня, а барыня! Вы пѣнку-то отъ варенья ужъ намъ пожертвуйте. Вездѣ прислугѣ полагается,-- говорила кухарка, стоя въ дверяхъ.
   -- Пошла прочь! Послѣ объ этомъ... Позволите предложить вамъ варенья-то, Веніаминъ Михайлычъ?
   -- Нѣтъ, благодарю васъ. Я сладкое не особенно люблю.
   -- У меня есть бѣлая смородина. Она кисленькая. Можно?
   -- Мерси, не могу.
   Студентъ вынулъ изъ кармана записную книжку съ отмѣтками и сѣлъ къ столу на террасѣ. Матерницкая помѣстилась напротивъ его.
   -- Ужасный шалунъ-мальчишка!-- проговорила она про сына.-- Страшный баловникъ.
   -- Это сынъ дьякона на него вліяетъ. Дѣти дьякона бѣгаютъ по дворамъ, цыплятъ камнями зашибаютъ, бросаютъ разную неприличную грязь черезъ загородку въ купальню, когда тамъ дамы купаются, и еще недавно булочнику въ корзинку съ булками навозу наложили, когда тотъ зазѣвался,-- разсказывалъ студентъ.
   -- Да что вы!
   -- Увѣряю васъ.
   -- Тогда я запрещу Васѣ съ ними водиться.
   -- Пожалуйста. Когда я купался съ ними въ купальнѣ, они и мнѣ въ карманы тужурки каменья наклали.
   -- Ахъ, какіе сорванцы!-- покачала головой Матерницкая.-- Ну, а какъ нашъ Вася у васъ идетъ? Онъ, кажется, мальчикъ шустрый?
   -- Ужасно только невнимательный. И потомъ, въ немъ никакой дисциплины. Я, напримѣръ, показываю ему, какъ дѣлать задачу, а онъ вдругъ про мухъ задаетъ вопросы. Бываютъ-ли у мухъ дѣти. Согласитесь сами, что это не идетъ.
   -- Ужасно, ужасно! Вотъ я ему скажу. Вы будьте съ нимъ построже.
   -- Да ужъ я и такъ, кажется. Не могу-же я его драть за волосы.
   -- Боже избави! Но вы такъ, какъ-нибудь.
   -- Я сталъ проходить съ нимъ латинскую грамматику, чтобы потомъ при поступленіи ему легче было. Разсказываю, напримѣръ, про склоненія, а онъ вынетъ изъ кармана фортунку, волчекъ такой четыреугольный, и предлагаетъ мнѣ сыграть съ нимъ на старыя стальныя перья. Согласитесь сами...
   -- Ай-ай... Нехорошо, нехорошо.
   Вошелъ Вася, держа въ охапкѣ книги, тетради и грифельную доску.
   

II.

   Начался урокъ. Студентъ Кротиковъ сдѣлалъ строгое лицо и сказалъ Васѣ:
   -- Возьмите грифельную доску и слушайте внимательно, что я буду вамъ говорить. Вася досталъ доску, положилъ ее передъ собой и сказалъ:
   -- Варя-то наша все еще дрыхнетъ. Хотите, Веніаминъ Михайлычъ, я пойду и разбужу ее?
   -- Слушайте, что я буду вамъ говорить,-- повторилъ студентъ.
   -- Она сейчасъ вскочитъ, какъ узнаетъ, что вы пришли.
   -- Слушайте. Четыре мужика купили три съ половиной ведра вина. Запишите на грифельной доскѣ.
   -- Мужики вина не пьютъ, Веніаминъ Михайлычъ. Они пьютъ водку.
   -- Не перебивайте меня, когда я говорю! Пишите. Купили три съ половиной ведра вина. Привезли его домой...
   -- Можетъ быть пива? Можно написать, что пива, а не вина?
   -- Вина, вина!-- крикнулъ студентъ.-- Ежели вы не будете меня слушаться, я пожалуюсь вашей маменькѣ, а она оставитъ васъ за обѣдомъ безъ сладкаго блюда.
   -- Сегодня у насъ рисовый каравай на сладкое, а я его все равно не люблю.
   -- Это наказаніе!-- Привезли три съ половиной ведра пива...
   -- Ахъ, стало быть, можно пива? Вы позволяете?-- спросилъ Вася.
   -- Вина, вина! Я сбился. И начали его дѣлить поровну.
   -- Я думалъ, что вы будете рады, если я Варю разбужу.
   -- Прошу молчать! Что это такое! Просто сладу нѣтъ! По скольку вина каждому изъ мужиковъ?
   Вошла Матерницкая.
   -- Здравствуйте. Теперь могу руку подать вамъ. Вымыла,-- сказала она студенту и присѣла къ столу.-- Ну, какъ вашъ спектакль?
   -- Актрисъ нѣтъ. То есть молодыя-то есть, а старыхъ нѣтъ,-- отвѣчалъ студентъ.-- Ключницу некому играть. Согласился было сыграть гимназистъ Кукушкинъ (у него голосъ пискливый), но надъ нимъ стали смѣяться, называли бабой -- онъ и отказался. Сегодня Мамзинъ поѣхалъ въ городъ и будетъ искать настоящую актрису. Ежели не найдетъ, тогда спектаклю будетъ крышка. Сдѣлаемъ только отдѣленіе концерта, а потомъ танцовальный вечеръ.
   -- И отлично,-- подхватила Матерницкая.-- Больше ничего и не надо. Варя сыграетъ вамъ на цитрѣ... Тогда и пейзанскаго платья ей не шить.
   -- Вотъ и изъ-за платьевъ тоже... Анна Михайловна сначала согласилась сшить бальное платье для своей роли, а потомъ...
   -- Право, дѣлайте концертъ и просите, чтобы этотъ судебный слѣдователь Чайкинъ сыгралъ вамъ на корнетъ-пистонѣ. Онъ отлично по вечерамъ на балконѣ у себя на дачѣ играетъ. Знаете Чайкина? Онъ судебный слѣдователь, кажется?
   -- Какое! Просто учитель пѣнія въ городскихъ училищахъ,-- отвѣчалъ студентъ.
   -- Да что вы! А онъ мнѣ такъ нравился и я считала его за судебнаго слѣдователя!-- проговорила Матерницкая разочарованнымъ тономъ.-- Сколько-же онъ жалованья получаетъ?
   -- Да никакого и жалованья не получаетъ. Просто по полтора рубля за урокъ.
   -- Только-то? Фу-у-у... Варенька! Варя! Ахъ, да... Вѣдь она спитъ,-- спохватилась Матерницкая и сказала сыну:-- Вася! Поди и разбуди ее. Развѣ можно до этихъ поръ валяться въ постели!
   -- Я и то, мамочка, хотѣлъ бѣжать ее будить, но меня Веніаминъ Михайлычъ не отпустилъ,-- пожаловался Вася и побѣжалъ будить сестру.
   -- Сдѣлайте, сдѣлайте концертное отдѣленіе,-- говорила Матерницкая.-- Чайкинъ, стало быть, какъ учитель пѣнія, вамъ споетъ, а потомъ на трубѣ своей сыграетъ.
   -- Да Чайкинъ не поетъ. У него и голоса нѣтъ. Я его знаю,-- сказалъ студентъ.
   -- Какъ не поетъ? Учитель-то пѣнія?
   -- Въ томъ-то и дѣло, что только учитъ пѣнію въ школахъ, а не поетъ.
   -- Странно. Потомъ можете сдѣлать живыя картины. Двѣ или три.
   -- Декорацій нѣтъ. Мы ужъ объ этомъ думали. У насъ всего только комнатный павильонъ, да лѣсъ. Да и лѣсъ-то по самой серединѣ, на видномъ мѣстѣ, мышами проѣденъ. Вѣрнѣе всего, что мы сдѣлаемъ только танцовальный вечеръ, маленькую иллюминацію и фейерверкъ.
   Вошелъ Вася.
   -- Она ужъ встала. Пудрится. Сейчасъ выйдетъ,-- доложилъ онъ про сестру.-- Ее Афимья разбудила. Афимья говоритъ: "не хотѣла вставать, а какъ сказала я, что Веніаминъ Михайлычъ здѣсь -- сейчасъ и вскочила".
   Онъ улыбнулся, поглядѣлъ на студента и подмигнулъ ему. Матерницкая продолжала:
   -- Что-жъ, и фейерверкъ хорошо. Только не давайте маленькимъ ребятамъ пускать. А то въ прошломъ году аптекареву сынишкѣ всѣ руки опалило.
   -- Мама, что это за фейерверкъ? Какой фейерверкъ?-- быстро спросилъ Вася у матери.
   -- А вотъ на танцовальномъ вечерѣ, который у нихъ будетъ.
   -- Съ фейерверкомъ? А я пускать буду? Мнѣ пускать дадутъ?
   -- Тебѣ-то и не дадутъ. Пожалуйста, Веніаминъ Михайлычъ, ему не давайте.
   -- Нѣтъ, мама, я хочу! Непремѣнно хочу! Если мнѣ не дадутъ, я на свои деньги фейерверку себѣ куплю.
   -- Сколько-же вы собрали денегъ съ дачниковъ на этотъ праздникъ, Веніаминъ Михайлычъ?-- спросила студента Матерницкая.
   -- Вотъ и, насчетъ денегъ...-- отвѣчалъ тотъ.-- У насъ всего шестьдесятъ восемь рублей собрано. Никто не даетъ. "Я, говоритъ, потомъ"... А Яшковы вонъ всего рубль подписали. Рубль подписали, да Пелагея Васильевна не позволяетъ своей дочери горничную играть. Я приношу дочери роль, а Пелагея Васильевна мнѣ такія слова: "она, говоритъ, штабъ-офицерская дочь и ей горничную играть неловко". Какое невѣжество!
   Студентъ пожалъ плечами. Матерницкая сказала:
   -- Дура! Кухарка... Такъ чего-же вы хотите отъ нея? Вы знаете, что она была кухаркой?
   -- Да похоже на то,-- отвѣчалъ студентъ.
   -- Кухарка, кухарка... Я вамъ разскажу всю исторію, какъ она въ штабъ-офицерши-то попала. Жилъ капитанъ Яликовъ, а у него была кухарка. Онъ былъ вдовецъ -- ну, она баба ловкая, и подластилась къ нему. Пошли дѣтки. Родилась вотъ эта самая Наденька, потомъ сынъ. Чтобы прикрыть грѣхъ, капитанъ Яликовъ и женился на ней, а потомъ вышелъ въ отставку съ чиномъ штабъ-офицера. Вышелъ въ отставку и умеръ. И вотъ Наденька штабъ-офицерская дочь, а Пелагея Васильевна вдова -- штабъ-офицерша. Да и никогда она не была Пелагеей Васильевной, а просто всегда была Пелагея. Пелагея и больше ничего. Вы знаете, я сомнѣваюсь даже, грамотная-ли она. То есть можетъ быть читать по печатному умѣетъ, а ужъ писать ни за что! Дура, совсѣмъ дура! Ну, я вамъ мѣшать не буду,-- спохватилась Матерницкая, вставая.-- Занимайтесь. Да пожалуйста построже съ Васей, Веніаминъ Михайловичъ.
   -- Садитесь и берите доску,-- скомандовалъ студентъ Васѣ.
   -- Готово,-- отвѣчалъ тотъ.-- Но могу я прежде вотъ эту грушу съѣсть?
   Вася вытащилъ изъ кармана штанишекъ грушу.
   -- Никакой груши! Заниматься нужно!-- возвысилъ голосъ студентъ и отнялъ у Васи грушу, отложивъ ее въ сторону.
   -- Маменька, что-же это такое!-- занылъ Вася.
   -- Не давайте, не давайте ему. Дайте мнѣ,-- проговорила Матерницкая и взяла грушу.-- Однако, что-же это Варя-то?.. Вотъ удивительная дѣвушка! Пойду сама къ ней.
   -- Да брови себѣ наводитъ. Развѣ вы не знаете ее?-- сказалъ Вася.-- Узнала, что Веніаминъ Михайловичъ пришелъ, ну вотъ...
   -- Что ты врешь, дрянной мальчишка!-- крикнула Матерницкая.-- Когда-же это она брови себѣ наводила!
   -- Ну, вотъ, будто я не видѣлъ!
   -- Молчи, дрянь! Какъ ты смѣешь конфузить сестру при постороннемъ человѣкѣ!
   -- Что вы написали на доскѣ? Прочтите...-- заговорилъ студентъ, обращаясь къ Васѣ.
   -- Да ничего. Я ужъ стеръ все.
   -- Это чистое наказаніе! Тогда пишите вновь. И студентъ задиктовалъ:-- Четыре мужика купили три съ половиной ведра вина...
   

III.

   Задача о четырехъ мужикахъ, раздѣлившихъ поровну три съ половиной ведра вина, была кое-какъ сдѣлана. Студентъ закурилъ папиросу и сказалъ Васѣ:
   -- Ну, теперь, изложеніе. Я вамъ прочту одну маленькую исторійку, а вы разскажете ее своими словами и потомъ напишете въ тетради. Слушайте.
   Студентъ развернулъ книгу.
   -- Опять про мальчика, влѣзшаго на яблоню?-- спросилъ Вася.
   -- Слушайте, слушайте!
   Вася улыбнулся и таинственно прошепталъ:
   -- Веніаминъ Михайлычъ, что я вамъ скажу...
   -- Послѣ, послѣ... Слушайте: "Два мальчика были застигнуты въ горахъ мятелью".
   -- Очень для васъ интересное, Веніаминъ Михайлычъ.
   -- Ну, что такое?-- говорите.
   -- Наша Варя въ васъ влюблена.
   Студентъ вспыхнулъ и заговорилъ:
   -- Глупости, глупости... И такъ... "Два мальчика были застигнуты"...
   -- Афимья, наша горничная, даже гадала ей про васъ на картахъ...-- продолжалъ Вася.
   -- Бросьте, пожалуйста! Слушайте: "Два мальчика!.."
   -- А вы какой король -- бубновый или червонный?
   -- Если вы не перестанете, то я пожалуюсь на васъ вашей маменькѣ.
   -- Да что маменька! Маменька-то вонъ хочетъ позвать обѣдать слѣдователя Чайкина, чтобы онъ къ Варѣ посватался. Пріятно вамъ это?
   -- Охъ, Вася, какой вы мальчикъ! Это ужасъ, что такое!
   На террасу вышла Варя Матерницкая, хорошенькая семнадцатилѣтняя дѣвушка съ припухлыми отъ сна глазками и дѣйствительно слегка подведенными бровками. Она улыбнулась, протянула студенту руку и сказала:
   -- Отчего вы вчера не были на танцовальномъ вечерѣ? А сами еще просите, чтобы я приберегла вамъ третью кадриль!
   Студентъ нѣсколько смѣшался.
   -- Пардонъ, Варвара Петровна,-- проговорилъ онъ.-- Но мы вчера работали, мы вчера фонари клеили для нашего вечера.
   -- Кто это мы-то?-- спросила она.
   -- Распорядители праздника. Я, Глинковъ, Ушаковъ.
   -- Какой вздоръ! Ушаковъ танцовалъ со мной вальсъ.
   -- Ну, это, должно быть, ужъ онъ послѣ работы на танцовальномъ вечерѣ очутился. И я хотѣлъ идти, но рубль платить за входъ въ одиннадцать часовъ...
   -- Стало быть, вамъ рубль дороже, чѣмъ со мной танцовать? Прекрасно!
   Варя сдѣлала глазки и надула губки.
   -- И хорошо еще, что судебный слѣдователь Чайкинъ ко мнѣ подошелъ, а то я такъ-бы и просидѣла третью кадриль, не танцовавши,-- продолжала она.-- И какой милый и прекрасный человѣкъ!
   -- Да онъ, Варвара Петровна, вовсе не судебный слѣдователь. Онъ учитель пѣнія. Ваша маменька тоже его за судебнаго слѣдователя считала, но я ужъ объяснилъ ей,-- сказалъ студентъ.
   -- Все равно, прекрасный человѣкъ! И какъ танцуетъ!
   -- А мнѣ такъ жаловались на него. Онъ, говорятъ, руку дамы ужасно тянетъ внизъ.
   -- Пустяки. Это-то и хорошо. Ну, что-же нашъ спектакль?-- спросила она.
   Студентъ развелъ руками.
   -- Разстройство, полное разстройство,-- проговорилъ онъ.
   -- Ахъ, вы! Всѣхъ взбаламутили, а теперь на попятный... Разстройство... А вотъ ежели-бы Чайкинъ взялся устроить спектакль, то, навѣрное, не было-бы разстройства. Ну, я пойду кофе пить.
   Она круто повернулась къ двери.
   -- Варя, Варя! Постой!-- остановилъ ее Вася.
   -- Ну, что такое? Навѣрное какія-нибудь глупости!
   -- Ты знаешь, кто такая Пелагея Васильевна?
   -- Какая такая Пелагея Васильевна?
   -- Да Яликова. Мать Нади Яликовой, которая вотъ съ этими кудлашками на лбу ходитъ.
   -- Ну, ну... Ну, что-же дальше?
   -- Наша маменька говоритъ, что ейная мать была кухарка, простая кухарка.
   -- Вася! Вася! И не стыдно вамъ сплетничать! Ай-ай!-- покачалъ головой студентъ.
   -- Да вѣдь это не я, это маменька. Она вамъ-же разсказывала. Я слышалъ.
   -- Довольно, довольно. Какъ это стыдно про людей злословить!
   -- Да вѣдь маменька, а не я.
   Студентъ взглянулъ на часы и сказалъ:
   -- Ну, давайте скорѣй заниматься. Вѣдь мнѣ некогда. Надо на другой урокъ идти. Слушайте! "Два мальчика были застигнуты въ горахъ мятелью"...
   -- Да ужъ это я слышалъ. Говорите дальше!-- сказалъ Вася.
   Студентъ вспылилъ.
   -- Какъ вы смѣете меня понукать! Сами-жe вы меня поминутно перебиваете, не даете разсказать, а теперь понукаете!-- воскликнулъ онъ.-- Перепишите мнѣ за это шесть разъ латинское склоненіе, которое я вамъ задамъ. Это будетъ вамъ въ наказаніе.
   -- За что-же это, Веніаминъ Михайлычъ?-- слезливо заговорилъ Вася.-- Я къ вамъ всей душой, а вы меня не любите.
   -- И чтобы къ завтраму было переписано!
   -- Ну, ужъ этаго я не могу, никакъ не могу. Сегодня вечеромъ у Звонаревыхъ будетъ иллюминація.
   -- Какъ тамъ хотите, а чтобъ было сдѣлано!
   -- Простите, Веніаминъ Михайлычъ!
   -- Ага! Теперь простите! Зачѣмъ-же вы меня перебиваете? Ну... "Два мальчика"...
   -- Одно слово, Веніаминъ Михайлычъ.
   -- Ну?!
   -- Вы не вѣрьте Варѣ. Это она такъ передъ вами козырится, а она влюблена въ васъ...-- проговорилъ Вася.
   Студентъ схватился за голову.
   -- Боже мой! Да будетъ-ли этому конецъ! Не хочу я этого отъ васъ слышать!-- воскликнулъ онъ и только что прочиталъ Васѣ исторійку про двухъ мальчиковъ, какъ вдругъ вошла Варя.
   Варя держала въ рукѣ чашку съ кофе, макала въ него сухарь, ѣла и, прожевывая, спрашивала студента:
   -- Маменька говоритъ, что вмѣсто спектакля у васъ будетъ танцовальный вечеръ съ концертомъ и живыми картинами, такъ въ какой-же картинѣ вы мнѣ дадите позировать?
   -- Мы еще, Варвара Петровна, картинъ не выбирали,-- отвѣчалъ студентъ.
   -- Ахъ, и картинъ еще не выбирали? Ну, тогда навѣрное ничего не будетъ.
   -- Отчего вы такъ думаете?
   -- Оттого, что нельзя черезъ часъ по столовой ложкѣ что-нибудь дѣлать. А ужъ затѣяли что-нибудь, то надо -- разъ, два, три -- и готова карета. Картины еще не выбрали!
   -- Да развѣ мы смѣемъ безъ васъ выбирать! И, наконецъ, насчетъ постановки картинъ мы и вообще еще не рѣшили.
   -- Ахъ, и это еще не рѣшили? Ну, тогда честь имѣю васъ поздравить. Это значитъ: либо дождикъ, либо снѣгъ, либо будетъ, либо нѣтъ. Ахъ вы, распорядители!
   Она насмѣшливо улыбнулась. Студентъ взглянулъ на часы.
   -- Я долженъ кончить. Мнѣ пора на другой урокъ,-- сказалъ онъ Васѣ и поднялся.-- Прощайте, Варвара Петровна, поклонился онъ Варенькѣ.
   -- Прощайте, кислый молодой человѣкъ,-- проговорила Варенька, протягивая руку.
   -- То-есть, чѣмъ-же это кислый-то? Все, все будетъ сдѣлано по вашему желанію. Вы царица души моей,-- шепнулъ студентъ и сталъ сходить съ террасы.
   

IV.

   На слѣдующее утро студентъ Кротиковъ опять пришелъ на урокъ къ Васѣ Матерницкому. Матерницкая сидѣла на террасѣ и чистила ягоды. Студентъ поклонился и сказалъ:
   -- Уже въ трудахъ? Такъ рано, и за работой?-- Да что-жъ вы подѣлаете? Вчера черную смородину варила, а сегодня малину,-- отвѣчала Матерницкая.-- Здравствуйте,-- протянула она ему руку.-- Извините только, что рука въ ягодахъ. И вѣдь все я одна хлопочу, Веніаминъ Михайлычъ, одна. Нѣтъ у меня помощницы.
   -- А Варвара Петровна?-- сказалъ студентъ. Матерницкая махнула рукой.
   -- Какая она помощница! Она только ѣсть умѣетъ. Ее и чистить-то нельзя подпустить: она больше съѣстъ, чѣмъ начиститъ. Садитесь, пожалуйста.
   -- А Варвара Петровна еще почиваетъ?-- спросилъ студентъ, присаживаясь къ столу.
   -- Нѣтъ, встала уже, но только въ безбѣльѣ, какъ говорится. Не одѣта. Напилась кофе и пошла письмо писать подругѣ. А вы къ Васѣ? Вообразите, что натворилъ этотъ мальчишка! Наловилъ онъ съ дьяконскимъ сыномъ рыбы, а кто-то сказалъ ему, что рыбу можно коптить въ трубѣ. Онъ полѣзъ съ рыбой на крышу и провалился въ трубу. Весь, весь въ сажѣ вымарался: самъ, лицо, руки. А только что сегодня утромъ надѣли на него чистенькій коломенковый костюмчикъ.
   -- Въ трубу?
   Студентъ пожималъ плечами.
   -- Да, въ трубу,-- кивнула ему Матерницкая.-- Сейчасъ Афимья повела его мыть и переодѣвать. Вѣдь какая изобрѣтательность въ шалостяхъ.
   -- Ужасъ, что такое!-- покачалъ головой студентъ.-- Долженъ и я вамъ пожаловаться на него, Клавдія Максимовна.
   -- Что такое? что такое?-- быстро спросила Матерницкая.
   -- Вообразите, онъ мнѣ любовныя письма пишетъ.
   -- Какъ такъ?
   -- Да-съ. Пишетъ любовныя письма, подписывается Варей, назначаетъ свиданія въ саду и пересылаетъ письма съ деревенскими мальчишками.
   -- Варей? Какъ Варей?-- удивленно проговорила Матерницкая.
   -- Да такъ, Варей.
   -- Да онъ-ли? Можетъ быть кто-нибудь другой?
   -- Помилуйте... Да вѣдь я его руку отлично знаю. Вчера вечеромъ было письмо и сегодня утромъ было письмо. Сегодня утромъ я поймалъ мальчишку, который передавалъ письмо нашей кухаркѣ, оттаскалъ его за уши и принудилъ сказать, кто передалъ ему это письмо. Онъ заревѣлъ и сознался, что Вася Матерницкій. Вотъ и письмо. Посмотрите.
   Кротиковъ передалъ письмо.
   -- Да, да... это его рука...-- сказала Матерницкая.-- Нѣтъ, этого такъ оставить нельзя. Ему будетъ баня. Сама я драться не умѣю, а вотъ завтра пріѣдетъ отецъ и онъ ему задастъ. А ежели ужъ онъ останется равнодушенъ, тогда я вырѣжу хорошую орясину въ саду и попрошу васъ...
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Клавдія Максимовна, увольте меня! Я тоже не умѣю этимъ заниматься,-- проговорилъ студентъ.
   -- Да вѣдь надо-же его проучить. Онъ дѣвушку конфузитъ, сестру свою конфузитъ. Вѣдь она Варя-то.
   -- Ну какой-же тутъ конфузъ! Во-первыхъ, про Варвару Петровну никто не можетъ и подумать. Письмо слишкомъ уже неграмотно. А во-вторыхъ...
   -- Да вѣдь бумажка-то розовенькая ея, на которой письмо написано, и конвертикъ ея,-- перебила студента Матерницкая.-- Вѣдь онъ это у ней укралъ изъ ящика. Надо будетъ Варѣ сказать. Варя! Варенька!-- крикнула она, но тутъ же спохватилась и сказала:-- Ахъ, да... Я и забыла, что она еще не одѣта. Ну, я ей потомъ...
   Студентъ подумалъ и проговорилъ:
   -- Сѣчь я вамъ его не совѣтую.
   -- Да развѣ сѣчь? Никогда я его сѣчь не допущу. А просто отхлестать хорошенько орясиной по плечамъ и по спинѣ.
   -- И такъ бить вообще не совѣтую. А сдѣлайте вы ему строгое внушеніе, оставьте сегодня за обѣдомъ безъ двухъ блюдъ. Пусть супъ только ѣстъ. Повѣрьте, не умретъ съ одного супа.
   -- Да вѣдь ужъ безъ двухъ-то блюдъ онъ сегодня за трубу наказанъ, такъ какъ же тутъ быть?...
   -- Ну, за трубу сегодня, а за любовныя письма завтра.
   -- Да хорошо, хорошо. А только это наказаніе безполезно. Какъ только мы изъ-за стола выйдемъ, сейчасъ онъ побѣжитъ въ кухню и тамъ наѣстся. Вы мнѣ пожалуйста это письмо дайте. Я Варѣ покажу, а потомъ отцу.
   -- Сдѣлайте одолженіе... Возьмите.
   -- Ахъ, негодный, негодный мальчишка!-- досадливо покачивала головой Матерницкая и спрятала въ карманъ письмо.-- И вѣдь какія у маленькаго мальчика фантазіи! На свиданіе звать! А это все варя! Романы она читаетъ, Афимьѣ содержаніе ихъ разсказываетъ, когда та съ ней. Онъ слушаетъ, онъ мальчикъ шустрый -- и вотъ...
   -- Скоро онъ?.. Я про Васю... Мнѣ, Клавдія Максимовна, нужно быть сегодня въ часъ дня на другомъ урокѣ.
   -- Сейчасъ, я думаю, Афимья его переодѣнетъ Афимья! Скоро вы тамъ?..-- крикнула Матерницкая.-- Вася! Торопись, Веніаминъ Михайлычъ пришелъ.
   Показалась горничная Афимья въ свѣтломъ ситцевомъ платьѣ и съ цвѣткомъ красной гвоздики въ волосахъ. Увидавъ студента, она нѣсколько вспыхнула и смѣшалась, но покосилась на барыню и сказала:
   -- Вы про кого? Вы Васю?.. Да онъ ужъ умылся, переодѣлся и къ вамъ пошелъ.
   -- Да что ты врешь, мать моя. Мы сидимъ и ждемъ его,-- отвѣчала Матерницкая.
   -- Ну, значитъ, куда нибудь въ другое мѣсто побѣжалъ.
   -- Такъ поди и поищи его.
   -- Это все равно, что вѣтра въ полѣ искать. Ужъ ежели его здѣсь нѣтъ, то стало-быть онъ гдѣ-нибудь за тридевять земель скачетъ.
   -- Вася! Васенька! Ты тутъ?-- кричала Матерницкая, перевѣсившись съ террасы въ садъ, но отвѣта не было.-- Ужъ извините, Веніаминъ Михайлычъ, мнѣ, право, такъ совѣстно, что онъ васъ такъ долго заставляетъ себя ждать,-- обратилась она къ студенту.-- Афимья! Надо-же, наконецъ, его розыскать!
   -- Да вонъ дворникъ Ферапонтъ идетъ. Ферапонтъ не видалъ-ли его гдѣ,-- указала горничная.-- Ферапонтъ! Вы не видали нашего барина?
   -- А онъ съ дьяконскимъ сыномъ у докторской конюшни въ навозной кучѣ червей копаетъ,-- отвѣчалъ дворникъ.
   -- Позови его пожалуйста, Ферапонтъ, домой. Скажи ему, чтобы сейчасъ шелъ сюда, потому учитель его дожидаетъ. Да скажи, что я строго ему приказала сейчасъ же идти сюда,-- проговорила Матерницкая.-- Ну, ты, Афимья, продолжай тутъ на террасѣ чистить ягоды, а я понесу вотъ этотъ тазъ варить,-- сказала она горничной и спросила студента:-- Не помѣшаетъ она вамъ, что будетъ здѣсь ягоды чистить, Веніамимъ Михайлычъ?
   -- Отчего-же... Пусть чиститъ... Ничего,-- отвѣчалъ студентъ.
   Матерницкая подняла со стола мѣдный тазикъ съ наложенными въ него ягодами и понесла въ кухню.
   

V.

   
   Cтудентъ Кротиковъ и горничная Афимья остались на террасѣ одни. Студентъ покуривалъ папиросу, Афимья чистила ягоды и съ полуулыбкой косилась на студента. Она была горничная изъ кокетливыхъ, носила бѣлый передникъ, обшитый кружевцами, и челку на лбу, помадилась господской помадой и питала слабость къ цвѣтнымъ бантамъ на груди и къ колечкамъ съ цвѣтными стеклушками. Колечками этими были унизаны ея мизинцы. Сегодня она, кромѣ того, была съ красной гвоздикой въ волосахъ. Она была довольно миловидна и имѣла такую курносенькую физіономію, которая приличествуетъ именно молодымъ горничнымъ.
   Сначала они сидѣли и молчали. Наконецъ студентъ взглянулъ на часы и проговорилъ съ неудовольствіемъ:
   -- Это ужасъ, сколько приходится всякій разъ ждать этого Васю!
   Горничная посмотрѣла на него, улыбнулась и сказала:
   -- И ништо вамъ. Себя заставляете ждать понапрасну, такъ вотъ теперь и сами ждите.
   -- Когда-же я-то?.. Я, кажется, всегда во-время являюсь.
   -- А вчера-то?-- подмигнула ему Афимья.-- Нѣтъ, вы даже обманщики.
   -- Ошибаетесь, моя милая. Вчера я также явился во-время и также ждалъ его болѣе получаса.
   -- Да я не про Васю, я не про Васю говорю. Я про вечеръ.
   -- Про какой вечеръ?-- спросилъ студентъ.
   -- Ну, вотъ, будто не знаете!-- опять подмигнула Афимья.-- А по нашему это называется, что вы интриганъ. Сами приглашаете, а потомъ не приходите.
   -- Ахъ, это вы про вечеръ въ клубѣ-то! Такъ я вовсе не обѣщался Варварѣ Петровнѣ быть на этомъ вечерѣ.
   -- Да не про вечеръ въ клубѣ дѣло идетъ и вовсе не про Варвару Петровну. Что вы изъ себя дурака-то строите! Будто и не понимаете.
   -- Рѣшительно не понимаю!
   Студентъ сдѣлалъ строгое лицо.
   -- Нечего глаза-то удивленные дѣлать, нечего!-- опять заговорила Афимья/-- А ежели это насмѣшка съ вашей стороны, то очень это даже глупо и неучтиво-прямо скажу.
   -- Да объясните пожалуйста, Афимья, хорошенько -- что такое?
   Студентъ всталъ.
   -- Пожалуйста, пожалуйста не притворяйтесь! Знаемъ!-- кивнула ему Афимья съ тономъ обиды въ голосѣ.-- Разсердимся, такъ вѣдь и мы умѣемъ мстить.
   -- Да въ чемъ-съ, позвольте васъ спросить? И не понимаю я, что я сдѣлалъ.
   -- А вотъ показать вашу записку нашей барышнѣ, такъ и запляшете. Ну, что?
   Афимья бросила очищенныя ягоды въ тарелку и, подбоченившись одной рукой, опять вызывающе взглянула на студента.
   Тотъ ужъ совсѣмъ сбился съ толку, покраснѣлъ и спросилъ:
   -- Какую записку?
   -- Да которую вы мнѣ-то прислали,-- отвѣчала Афимья.
   -- Когда?
   -- А послѣ вчерашняго урока, съ деревенскимъ мальчишкой.
   -- Я прислалъ вамъ записку?
   -- Да, мнѣ. Про кого-же рѣчь-то? Называете душечкой, ангельчикомъ и зовете въ девять часовъ вечера въ паркъ, къ пруду на скамейку.
   -- Господи!-- всплеснулъ руками студентъ.
   -- Да нечего молиться-то! Я сжалилась надъ вами, и хоть боюсь къ этому проклятому пруду ходить, а пришла. Ждала, ждала васъ, да такъ и не дождалась. А теперь скажу: глупо, низко и подло съ вашей стороны, господинъ интриганъ!
   -- Увѣряю васъ, Афимm.шка, что я никакой записки не писалъ. И не думалъ, и не воображалъ писать,-- говорилъ студентъ, прижимая руку къ груди.-- Позвольте!-- воскликнулъ онъ.-- Это опять какія-нибудь штуки вашего Васи.
   -- Да вотъ посмотрите. Записка на лицо. Не слѣдовало-бы только вамъ отдавать-то ее.
   Горничная протянула ему записку. Онъ схватилъ ее и воскликнулъ:
   -- Ну, такъ и есть! Опять Вася! Опять его рука! Опять его штуки! "Милая Афимm.шка! Душечка, голубушка! Я тебя люблю и обожаю. Приходи въ паркъ на свиданіе въ девять часовъ сегодня вечеромъ. Я тебя буду ждать у пруда на скамейкѣ. Цѣлую тебя въ губки. В. Кротиковъ", прочелъ студентъ.-- Онъ, онъ... Вы мнѣ позвольте, Афимья, это письмо. Его надо показать Клавдіи Максимовнѣ.
   -- Какъ? Зачѣмъ-же показывать?-- проговорила горничная.-- Нѣтъ, отдайте мнѣ его.
   -- Нельзя-съ. Надо, чтобы Клавдія Максимовна примѣрно наказала Васю за эти штуки.
   -- Такъ это и въ самомъ дѣлѣ не вы писали?
   -- Увѣряю васъ, что нѣтъ. Онъ и мнѣ два такихъ письма написалъ и тоже зоветъ меня въ паркъ на свиданье. Письма ко мнѣ подписаны: Варя.
   -- Нашей Варварой Петровной?
   -- Да нѣтъ-же, нѣтъ. Неизвѣстно какой Варей, Варь много на свѣтѣ. Но письма-то написаны Васей. Я тотчасъ-же узналъ его бумагомаранье и разумѣется на свиданье не пошелъ, а сегодня одно изъ этихъ писемъ передалъ Клавдіи Максимовнѣ.
   -- Да вѣдь мнѣ письма-то принесъ не Вася, а какой-то деревенскій мальчишка.
   -- И мнѣ деревенскій мальчишка, но я тотчасъ-же схватилъ его за волосы и сталъ допытываться, отъ кого. Ну, онъ и сознался, что ему Матерницкій барчукъ велѣлъ письмо передать.
   Афимья сидѣла разочарованная. Ей, очевидно, было жалко, что письмо оказалось не настоящимъ. Она все-таки еще разъ спросила Кротикова:
   -- Ну, а вы не просили его писать?
   -- Да что вы, Афимья, помилуйте! Съ какой-же это стати я?.. И наконецъ, ежели-бы я вздумалъ кому-нибудь писать, такъ вѣдь я самъ грамотный.
   -- Ну, знаете, вѣдь иногда тоже не хотятъ, чтобы своя рука была...
   -- Да полно вамъ!..
   Произошла пауза. Афимья какъ-то изъ подлобья взглянула на студента, улыбнулась лукаво и сказала:
   -- А я все-таки пришла въ паркъ и ждала васъ.
   Студентъ не зналъ, что отвѣчать, и выговорилъ:
   -- За это спасибо вамъ, но я и ума никогда не держалъ приглашать васъ на свиданье.
   Въ комнатахъ послышался голосъ Матерницкой. Она шла на террасу и говорила:
   -- Привели его. Дворникъ привелъ. Опять весь въ грязи. Сейчасъ онъ придетъ къ вамъ,-- сказала она, появляясь въ дверяхъ.-- Онъ плачетъ и боится васъ. Сами вы его турните, какъ слѣдуетъ, и поругайте хорошенько, а я ужъ потомъ съ нимъ раздѣлаюсь. Только вы, Веніаминъ Михайлычъ, ужъ не очень...
   Сзади показалось заплаканное лицо Васи.
   

VI.

   Вася стоялъ передъ студентомъ и ужъ ревѣлъ въ голосъ. Мать опять показалась на террасѣ.
   -- Не смѣй плакать, безобразникъ! Садись и учись!-- крикнула на Васю она, размахнулась, чтобы дать ему подзатыльникъ, но тотчасъ же остановила руку, когда довела ее до головы его, и только толкнула Васю въ затылокъ.-- Вѣдь эдакій мерзкій мальчишка! А все оттого, что съ сорванцами дьяконскими мальчишками водится.
   -- Охъ, барыня!-- проговорила горничная Афимья.-- Дьяконскіе сорванцы хороши, но Вася и ихъ чему угодно научитъ.
   -- Молчи! Не твое дѣло! Ты знай ягоды чисти!-- огрызнулась на нее Матерницкая.
   Вася сѣлъ къ столу, но продолжалъ плакать, всхлипывая.
   -- Что-жъ ты, невѣжа, съ учителемъ-то своимъ не здороваешься! Эдакое дерево!-- продолжала мать.
   Вася вскочилъ, шаркнулъ ножкой и проговорилъ:
   -- Здравствуйте, Веніаминъ Михайлычъ.
   -- Садитесь. Не желаю я отъ васъ сегодня никакихъ любезностей,-- сердито сказалъ студентъ.
   -- Вотъ такъ, вотъ такъ... хорошенько его. А я пойду варенье варить,-- пробормотала Матерницкая и удалилась съ террасы.
   Вася раскрывалъ тетрадь въ синей обложкѣ, разрисованной имъ чертиками. Студентъ началъ выговоръ:
   -- Скажите пожалуйста, Вася, какое вы имѣли право писать отъ моего имени письмо вашей Афимьѣ?
   -- Это не я. Это дьяконскій Сережка,-- послышался сквозь всхлипыванья отвѣтъ.
   -- Вздоръ! Въ письмѣ ваша рука, ваша неграмотность и ваши кляксы, такъ какъ-же вы смѣете отпираться? Сознайтесь, а то хуже будетъ. Вы писали?
   -- Я,-- еле выговорилъ Вася.-- Но только Сережка меня научилъ. Онъ и диктовалъ мнѣ.
   -- Для чего-же вы его слушались?
   -- Какъ-же мнѣ его не слушаться! Онъ побьетъ меня. Онъ сильный... Онъ гимназистъ... Я написалъ и не хотѣлъ посылать, а онъ вырвалъ у меня письмо и отдалъ его мальчишкѣ Панкраткѣ, чтобы тотъ снесъ нашей Афимьѣ.
   -- Да, да... Панкратка сотскаго сынъ мнѣ и принесъ письмо,-- подтвердила горничная Афимья.
   -- Ну, а мнѣ, мнѣ какое вы имѣли право писать отъ имени какой-то Вари?
   -- Простите, Веніаминъ Михайлычъ. Никогда больше не буду...-- выговорилъ сквозь слезы Вася.
   -- Это тоже дьяконскій сынъ Сережка?-- насмѣшливо спрашивалъ студентъ.
   -- Сережка... Онъ говоритъ: "пиши, пиши... Напишемъ, а я пошлю".
   -- Должно быть, тоже дьяконскій Сережка и въ комнату къ вашей сестрѣ забрался и утащилъ у нея розовыя бумажки и конверты? Вѣдь письма, какъ оказалось, написаны на бумагѣ вашей сестры Варвары Петровны. Тоже Сережка?
   Вася помолчалъ и отвѣчалъ:
   -- Онъ говоритъ: "давай бумаги и конвертовъ", а у меня бумаги и конвертовъ не было, вотъ я...
   -- Слушайте...-- строго началъ студентъ.-- Вы совершили кражу и подлогъ...
   -- Простите, Веніаминъ Михайлычъ...
   -- Вы совершили кражу и подлогъ. Подписываться чужими именами называется подлогомъ. А знаете-ли вы, какъ законъ наказуетъ за такія дѣянія, какъ кража и подлогъ?
   -- Виноватъ... Никогда больше не буду...
   -- Какъ юристъ, я знаю и сейчасъ вамъ скажу. Статьи закона, предусматривающія эти преступленія, наказуютъ...
   -- Ей-Богу, больше никогда не буду. Простите...
   Студенту понравился судебный языкъ, онъ началъ входить въ роль, продолжая:
   -- Преступныя дѣянія эти судъ наказуетъ лишеніемъ всѣхъ правъ состоянія и ссылкой въ мѣста не столь отдаленныя. Поняли?
   -- Извините... Простите... Никогда... Это ей-ей Сережка...
   -- Вы лицо привилегированное, вашъ отецъ статскій совѣтникъ. Привилегированныя-же лица даже за одну кражу, совершенную хоть-бы на копѣйки, караются...
   Вася слушалъ и опять заревѣлъ навзрыдъ...
   -- Однако ужъ вы его и доканали-же... Точь въ точь полицейскій...-- перебила студента горничная.
   -- Постойте, Афимья. Не перебивайте. Не суйтесь не въ свое дѣло. Ну, не ревите! Довольно! Слушайте. Такъ наказало-бы васъ уложеніе о наказаніяхъ, если-бы дѣло дошло до суда и слѣдствія. А домашнимъ образомъ вы будете наказаны вашей маменькой два дня подъ рядъ лишеніемъ второго и третьяго блюда за обѣдомъ. Кромѣ того, она еще сама съ вами распорядится по своему усмотрѣнію. Поняли? Я кончилъ. Теперь давайте заниматься.
   Вася сморкался.
   -- Писать?-- спросилъ онъ, придвигая къ себѣ одной рукой тетрадь.
   -- Склоняйте мнѣ прежде два слова: преступный мальчикъ,-- отдалъ приказъ студентъ.
   -- Именительный -- преступный мальчикъ, родительный -- преступнаго мальчика, дательный -- преступному... Веніаминъ Михайлычъ, скажите Афимьѣ, чтобъ она надо мной не смѣялась.
   -- Оставьте его, Афимья, въ покоѣ. Что вамъ?.. Это не ваше дѣло...-- обратился студентъ къ горничной, чистившей ягоды.
   -- Ну, вотъ... Что-жъ мнѣ плакать вмѣстѣ съ нимъ, что-ли? Блудливъ, какъ кошка, трусливъ, какъ заяцъ...-- пробормотала горничная.
   Вася поковырялъ въ носу и продолжалъ:
   -- Именительный -- преступный мальчикъ, родительный...
   -- Дальше, дальше! Это ужъ мы слышали. Дательный...
   -- Дательный -- преступному мальчику, винительный -- преступнаго мальчика, творительный... Веніаминъ Михайлычъ, она мнѣ языкъ показываетъ!
   -- Афимья! Я-же просилъ васъ... Вѣдь такъ нельзя... Это урокъ... Ну, продолжайте, Вася. Творительный...
   -- Творительный -- преступнымъ мальчикомъ, предложный -- о преступномъ мальчикѣ. Множественное число. Именительный -- преступные мальчики. Это значитъ, я и Сережка.
   -- Склоняйте, склоняйте. Или нѣтъ, постойте. Преступный... Какая это часть рѣчи?-- задалъ вопросъ студентъ.
   Вошла Матерницкая.
   -- Ну, какъ же вы рѣшили съ дачнымъ праздникомъ?-- перебила она, подсаживаясь къ столу.
   -- Сарай въ нашихъ рукахъ,-- отвѣчалъ студентъ.-- Онъ выметенъ, будетъ украшенъ внутри флагами и зеленью, елками, но спектакля устроить нельзя. Вчера студентъ Ушаковъ ѣздилъ искать настоящую комическую старуху для роли ключницы, нашелъ настоящую актрису, но она дешевле пятнадцати рублей играть не соглашается, а у насъ и всѣхъ денегъ-то собрано только семьдесятъ одинъ рубль. То есть, не собрано, а подписано. Тутъ на все: на музыкантовъ, на угощеніе, на иллюминацію, на фейерверкъ. Согласитесь сами, откуда-же взять для нея пятнадцать рублей? Но концертъ и живыя картины передъ танцами мы все-таки поставимъ. Лѣсная декорація по самой серединѣ проѣдена крысами. Довольно большая дыра... Въ полъ-аршина такъ, а то и больше. Но мы рѣшили такъ: мы къ этой-то дырѣ и поставимъ группу позирующихъ. Они и загородятъ собой дыру. Поняли?
   -- Ну, конечно-же... Варѣ-то ужъ очень хочется постоять въ живой картинѣ,-- сказала Магерницкая.
   -- И я, главнымъ образомъ, изъ-за Варвары Петровны хлопочу. Но вотъ бѣда: у насъ денегъ нѣтъ. Подписались, а не даютъ, не уплачиваютъ.
   -- Мы уплатили.
   -- Вы-то, я знаю, что уплатили, а вотъ другіе... Клавдія Максимовна, что я васъ хотѣлъ попросить...-- сказалъ студентъ.
   -- Говорите, говорите. Что такое?
   -- Отойдите въ сторону. Я не могу при Васѣ. Каждое слово разглашаетъ...
   -- Да, онъ ужасный мальчикъ. Ничего при немъ сказать нельзя.
   Матерницкая и студентъ встали и отошли въ уголъ террасы.
   -- Дайте мнѣ, пожалуйста, пять рублей впередъ за мои занятія съ Васей. Я взялъ уже у васъ, но прошу еще...-- проговорилъ студентъ.
   -- Денегъ? Не могу, не могу,-- отвѣчала Матерницкая.-- Сама сижу на бобахъ... Что мужъ далъ на расходы -- все на варенье ухлопала.
   -- Я собственно прошу у васъ, чтобъ внести мой пай на устройство нашего праздника. Надо купить сѣры, селитры, пороху, бертолетовой соли для фейерверка и бенгальскаго огня. Должны-же мы начать дѣлать все это.
   -- Сама съ тремя рублями сижу. Купила пудъ сахарнаго песку и осталась съ тремя рублями. И зачѣмъ это я столько варенья варю -- рѣшительно не понимаю!-- покачала Матерницкая головой.-- Такъ вотъ... Страсть какая-то.
   Студентъ вздохнулъ.
   -- Тогда съ нашимъ праздникомъ опять будетъ задержка,-- проговорилъ онъ и снова подошелъ къ Васѣ и усѣлся передъ нимъ за столомъ.
   

VII.

   -- Ну-съ, начинаемъ опять...-- обратился студентъ Кротиковъ къ Васѣ и полѣзъ въ карманъ за папироской.-- "Легковѣрная дѣвушка, получивъ письмо, пришла на свиданіе". Разберите мнѣ это. Сначала такъ: гдѣ здѣсь подлежащее, гдѣ здѣсь сказуемое...
   -- Вы это, Веніаминъ Михайлычъ, про меня, что-ли?-- перебила его Афимья.-- Надули, да еще продолжаете издѣвку дѣлать?... Очень, очень вами благодарна!
   Студентъ слегка улыбнулся.
   -- Отчего-же вы непремѣнно думаете, что это вы, Афимья?-- спросилъ онъ.
   -- Она, она!-- подхватилъ Вася.-- Я видѣлъ, какъ она ходила на свиданіе къ пруду.
   -- Опять?-- воскликнулъ студентъ.-- И вы еще все не угомонились? Вамъ теперь нужно быть тише воды, ниже травы, а вы... Ай-ай-ай!-- Ну-съ, такъ гдѣ-же тутъ подлежащее, гдѣ сказуемое?...
   -- Легковѣрная дѣвушка...-- началъ Вася.
   -- Да, ужъ была легковѣрна, а теперь послѣ всего этого ни одному подлецу не буду вѣрить!-- воскликнула Афимья, двинула стуломъ, заплакала, приложила платокъ къ глазамъ и, выскочивъ изъ-за стола, убѣжала съ террасы.
   -- Вернитесь, Афимья, вернитесь! Я не буду больше. Я перемѣню тему!-- крикнулъ ей студентъ вслѣдъ, но она не вернулась.
   -- Подлежащее...-- опять протянулъ Вася и задумался.
   На террасу вышла Варя. Она была въ малороссійскомъ пестромъ костюмѣ, и волосы ея, заплетенные въ двѣ косы, были перекинуты на грудь и спускались ниже пояса двумя пунцовыми бантами.
   -- Здравствуйте, Веніаминъ Михайлычъ,-- протянула она руку студенту и спросила:-- Ну, что? Расправились вы съ Васей?
   -- Какъ-же я могу расправиться съ нимъ, Варвара Петровна? Я просилъ вашу мамашу наказать его, но будетъ-ли онъ наказанъ -- не знаю,-- отвѣчалъ студентъ.
   Варя сжала кулаки, поднесла ихъ къ носу Васи и сказала:
   -- У, противный!-- Конверты и бумагу у меня укралъ. А ужъ теперь я буду все, все у себя запирать! Каждая вещь будетъ у меня подъ замкомъ. А ежели я увижу, что ты ко мнѣ въ комнату вошелъ -- я тебѣ ноги обломаю!
   -- Чѣмъ это?-- спросилъ Вася, насмѣшливо улыбаясь.
   -- А хоть-бы стуломъ. Стулъ, такъ стуломъ... Чѣмъ попало. Что подъ руку попадетъ.
   -- Драться хочешь? Драться? Ну, хорошо. А я тогда твои каблуки закину,-- погрозилъ Вася.
   -- Какіе это каблуки? Что ты брешешь, дрянной мальчишка!-- вся вспыхнула Варя.
   -- А вотъ тѣ каблуки, что ты въ сапоги подкладываешь. Вотъ тогда и ходи безъ каблуковъ. Кто увидитъ тебя -- сейчасъ и скажетъ: отчего это она такого маленькаго роста стала?
   Варя не знала, что говорить и что дѣлать.
   -- Маменька!-- крикнула она.-- Гдѣ маменька?
   На глазахъ ея были слезы. Она бросилась въ комнаты искать мать.
   -- Ну, Вася! Не зналъ я, что вы такой дрянной мальчишка,-- покачивалъ головой студентъ.
   -- А она меня зачѣмъ дразнитъ?-- откликнулся Вася.
   Варя явилась на террасу уже вмѣстѣ съ матерью. Она разсказала матери проступокъ Васи. Матерницкая выскочила съ раскраснѣвшимся лицомъ, схватила Васю за руку и потащила со стула.
   -- Въ чуланъ! Иди въ чуланъ! Я тебя запру до вечера въ чуланъ!-- говорила она, запыхавшись.-- А вечеромъ съ тобой отецъ раздѣлается.
   Вася заревѣлъ, упирался и не шелъ, держась за столъ.
   -- Помогите мнѣ, Веніаминъ Михайлычъ, его стащить, пожалуйста...
   Студентъ сталъ оттаскивать его руку отъ стола. Наконецъ, подошла Афимья и вдвоемъ съ ней Матерницкая утащила Васю съ террасы.
   -- Ужасный мальчикъ,-- проговорилъ студентъ, оставшись вдвоемъ съ Варей.
   -- И вѣдь, главное, все вретъ. Никакихъ у меня такихъ каблуковъ нѣтъ,-- оправдывалась Варя.-- На прошлой недѣлѣ вдругъ что-же... Былъ у насъ Шалыгинъ... пріѣхалъ на велосипедѣ. Пьемъ чай вотъ здѣсь на террасѣ. Вдругъ Вася указываетъ ему на мои косы и говоритъ: "одна привязная, другая настоящая. Угадайте, которая настоящая".
   -- Гмъ... Это ужасъ, что такое!-- покачалъ головой студентъ.
   -- Ну, а теперь вотъ возьмите въ руки мои обѣ косы и посмотрите, могутъ-ли быть онѣ привязными,-- сказала Варя.-- Берите, берите. Что вы боитесь!
   Студентъ млѣлъ.
   -- Да я и такъ вамъ вѣрю, Варвара Петровна. Я никогда не сомнѣвался,-- проговорилъ онъ.
   -- Нѣтъ, вы берите, берите. Васька всѣмъ и каждому разглашаетъ, что у меня привязная коса, такъ по крайней мѣрѣ хоть вы будете знать, что настоящая.
   Студентъ взялъ косы на руку и проговорилъ:
   -- Прелестныя косы.
   -- Дергайте, дергайте. Можете дергать сколько хотите. Привязная коса всегда подается.
   -- Нѣтъ, ужъ вы увольте меня.
   -- Ну, какъ хотите,-- пробормотала Варя, взяла изъ рукъ студента свои косы и перекинула ихъ назадъ черезъ плечи.-- Поставьте для меня во время нашего вечера живую картину "Ангелъ полуночи" -- вотъ тогда я распущу свою косу и всѣ будутъ видѣть, настоящая она или ненастоящая.
   -- Ахъ, Варвара Петровна! Съ нашимъ праздникомъ просто бѣда!-- вздохнулъ студентъ.
   -- Что такое? Опять разстраивается?
   -- Нѣтъ, не разстраивается, но денегъ никто не даетъ. Подписались, а не даютъ. Я вотъ сейчасъ просилъ у вашей маменьки дать мнѣ впередъ за уроки пять рублей. Тогда-бы я хоть химическихъ препаратовъ для фейерверка купилъ... И не дала.
   -- И нѣтъ у ней. Что было -- все истратила на варенье. Вы не можете себѣ представить, сколько она истратила денегъ на варенье!
   На террасу вошла Матерницкая.
   -- Заперла его въ чуланъ, гдѣ у меня варенье хранится,-- сказала она про Васю.-- Пусть сидитъ тамъ до вечера. Ахъ, какой несносный мальчишка! Вотъ несносный-то!
   -- А все вы его, маменька, избаловали. Нельзя такую волю давать мальчишкѣ,-- замѣтила Варя.
   -- Ну, ужъ пожалуйста... Не учи... Онъ теперь наказанъ. Жестоко наказанъ.
   -- Хорошо жестокое наказанье! Къ пяти пудамъ варенья мальчишку посадили. Тамъ, кажется, у васъ и домашнія булки лежатъ. Развяжетъ банки и начнетъ мокать...
   -- Ну, ужъ довольно. Не такой-же онъ нахалъ.
   -- Больше, чѣмъ вы думаете.
   -- Брось, тебѣ говорятъ!-- огрызнулась Матерницкая и обратилась къ студенту:-- А я къ вамъ, Веніаминъ Михайлычъ. Мнѣ, право, такъ жалко стало, что я вамъ отказала въ деньгахъ. Ботъ возьмите пять рублей. Это я изъ тѣхъ денегъ, которыя у меня были отложены, чтобы портному за Васинъ гимназическій костюмъ заплатить.
   -- Мерси...-- смущенно проговорилъ студентъ.-- Но вѣдь это я свои, свои прошу. И прошу, чтобъ сейчасъ-же внести ихъ въ нашу общую кассу на устройство праздника.
   -- Да дайте, маменька, ему еще десять изъ Васькиныхъ костюмныхъ денегъ,-- сказала Варя.-- Иначе вѣдь и ничего не состоится и мнѣ даже въ живыхъ картинахъ не постоять.
   -- Ну, нате... Ежели что, такъ вѣдь потомъ и отдадите.
   -- Еще разъ мерси. А какъ сегодняшній урокъ?-- спросилъ студентъ.-- Прикажете его считать за урокъ или не надо?
   -- Считайте!-- отвѣчала за мать Варя.-- Но только ужъ пожалуйста картину "Ангелъ полуночи" для меня поставьте, чтобъ я могла стоять съ распущенными волосами.
   -- Постараемся, Варвара Петровна. Ну, а теперь до свиданья. Побѣгу кумачу и коленкору на флаги покупать.
   Студентъ распрощался и побѣжалъ съ террасы.
   

VIII.

   Студентъ Кротиковъ сидѣлъ на террасѣ, облокотись на уголъ стола, попыхивалъ папиросой и смотрѣлъ въ садъ на клумбу съ георгинами. Изъ комнаты въ отворенную дверь выглянула Матерницкая.
   -- Боже мой! Вы ужъ пришли! И какъ вы подкрались!-- воскликнула она.-- Здравствуйте.
   -- И вовсе даже не подкрадывался,-- отвѣчалъ Кротиковъ, здороваясь съ Матерницкой за руку.-- Я здѣсь уже около получаса сижу.
   -- Да неужели? А гдѣ-же Вася?
   -- Какъ и всегда: его ищутъ.
   -- Боже, какой несносный мальчикъ! Но знаете, онъ все-таки ужъ довольно наказанъ. Вчера я его продержала въ чуланѣ около двухъ часовъ. Да продержала-бы и больше, до вечера-бы продержала, но, представьте себѣ, онъ у меня началъ тамъ варенье ѣсть. Въ чуланѣ вѣдь у меня стоитъ варенье и лежали тамъ-же домашнія сдобныя булки, которыя печетъ намъ Марѳа. Сначала онъ тамъ сидѣлъ и плакалъ. Навзрыдъ плакалъ. Потомъ замолчалъ. Стало мнѣ его жалко. Пойду, думаю, посмотрю, что онъ тамъ? Подхожу къ чулану... А тамъ такое окошечко въ двери есть. Смотрю. А онъ что-же? Развязалъ банку съ вареньемъ, мокаетъ туда булкой и ѣстъ. Варенья мнѣ не жаль. Я множество наварила. Но вѣдь объѣсться могъ. Я его и принуждена была выпустить.
   Студентъ пожалъ плечами и спросилъ:
   -- И это новое преступленіе осталось безнаказаннымъ?
   -- Какъ безнаказаннымъ! Нѣтъ! Веніаминъ Михайлычъ, вы жестоко ошибаетесь. Ему ничего безнаказанно не проходитъ. Онъ вчера за обѣдомъ сидѣлъ на одномъ зеленомъ супѣ съ паштетомъ. Ни сладкаго, ни битковъ не получилъ.
   -- Да зачѣмъ ему за обѣдомъ сладкое, если онъ его передъ обѣдомъ съѣлъ! Я думаю, онъ съ полъбанки у васъ въ чуланѣ варенья отворотилъ.
   -- Нѣтъ, больше. Почти цѣлую банку. Какъ у меня была двухъ-фунтовая банка...
   -- И всю ее съѣлъ? Боже мой!-- всплеснулъ руками студентъ.
   -- Да вѣдь изъ-за этого и изъ чулана выпустила. Боюсь!.. обожрется. А то я его до вечера бы держала. Нѣтъ, онъ все-таки получилъ наказаніе. Говядины ему жареной вчера не дали, ѣлъ только вареную,-- разсказывала Матерницкая.-- Наконецъ, сегодня второй день будетъ безъ второго и третьяго блюда. Я ужъ какъ сказала вамъ, такъ и сдержу свое слово. Развѣ только вы сжалитесь надъ нимъ и простите его,-- прибавила она и съ заискивающей улыбкой взглянула на студента.
   -- Нѣтъ, ужъ будьте тверды хоть въ этомъ-то. Иначе онъ Богъ знаетъ, что надѣлаетъ.
   -- Да хорошо, хорошо. Голодать мальчику не годится, но я ему дамъ побольше супу и молока. А все-таки двухъ блюдъ онъ будетъ лишенъ.
   -- Вѣдь вотъ и сегодня...-- продолжалъ студентъ.-- Вы ему строжайше запретили, чтобы онъ не убѣгалъ изъ дома въ назначенный для урока часъ, а его опять нѣтъ на мѣстѣ.
   -- Да, да... Не знаю ужъ, что съ нимъ и дѣлать. Хотите, я его и завтра безъ сладкаго блюда оставлю?
   -- Слѣдовало-бы, Клавдія Максимовна.
   -- Хорошо, хорошо. Желаніе ваше будетъ исполнено. Ну, какъ вашъ праздникъ дачный?-- спросила Матерницкая. Подвигается-ли у васъ что-нибудь впередъ?
   -- Да, да... Вчера привезли сѣры и селитры съ желѣзными опилками и четыре фонтана для фейерверка сдѣлали... Большіе фонтаны, по два фунта и со шлягами. Фонари у насъ почти всѣ готовы и свѣчи куплены. Вчера Вьюновы пять рублей внесли. Глинковъ ходилъ и получилъ. Подписали три рубля, но дали пять. Старикъ далъ. "Хотя,-- говоритъ, юношества у насъ нѣтъ въ семействѣ, но"...
   -- Боже мой! Да вѣдь сами-то будутъ-же они на праздникѣ... Ну, а на счетъ живыхъ картинъ какъ? Для "Ангела полуночи" я предлагаю для Вари сшить длинную коленкоровую рубашку, а сверху задрапировать эту рубашку голубой кисеей.
   Студентъ повелъ плечами.
   -- Знаете, "Ангела полуночи" придется отмѣнить,-- сказалъ онъ.
   -- Какъ отмѣнить? А Варя вчера на музыкѣ ужъ всѣмъ знакомымъ разсказала, что она будетъ позировать "Ангеломъ полуночи"!-- воскликнула Матерницкая.
   -- Что дѣлать, Клавдія Максимовна... Не выходитъ...
   -- То есть какъ это не выходитъ?
   -- Во-первыхъ, тутъ нужно небесную звѣздную декорацію...
   -- Ну, такъ что-жъ изъ этого? Что она стоитъ? Какіе-нибудь два рубля? Я дамъ два рубля.
   -- Очень вамъ мы благодарны, но кромѣ небесной декораціи...
   -- Крылья? Извольте, и на крылья ангельскія рубль прибавлю. Вѣдь это изъ папки.
   -- Что крылья! Крылья студентъ Ушаковъ даже уже сдѣлалъ и раскрасилъ. Но не въ томъ суть. Вѣдь нужно на толстой проволокѣ Варвару Петровну съ потолка спустить. Но у сарая нѣтъ потолка, а крыша... И такъ она ветха... Мы вчера смотрѣли... И такъ она ветха, что я боюсь...
   -- Вы думаете, не выдержитъ?-- спросила Матерницкая.
   -- Да... Храни Господь, Варвара Петровна свалится? Конечно, для одной ноги будетъ подставка деревянная, но все-таки, Клавдія Максимовна...
   -- Ахъ, Боже мой! Какая досада! А мы всѣмъ дачникамъ разгласили, что "Ангеломъ полуночи"... Ну, смотрите, Варя вамъ задастъ...
   -- Я это чувствую... Но... Мы предполагаемъ ей еще лучше Ангела живую картину поставить,-- сказалъ студентъ.-- Это ужъ безъ опасности. Вотъ я даже кое-что принесъ,-- засуетился онъ и досталъ папку.-- Тутъ у меня корона изъ мѣдной латуни для Варвары Петровны дѣлается. То есть собственно ей повязка... древне-греческій золотой обручъ въ волосы, а мнѣ корона...
   Студентъ сталъ развязывать папку.
   -- Да какъ картина-то называется? Что она изображаетъ?-- торопила Матерницкая.
   -- Плутонъ похищаетъ Прозерпину. Похищеніе Прозерпины. Краснаго бенгальскаго огня у насъ много, чтобы освѣтить.
   -- Что-же это въ сущности изображаетъ? Какая это такая... Какъ вы ее назвали?
   -- Плутонъ, похищающій Прозерпину.
   -- Прозерпину... Не слыхала. Смотрите, это что-нибудь не скабрезное-ли?
   -- Да что вы! Миѳологическое. Плутонъ -- богъ подземнаго царства, богъ ада.
   -- Батюшки! Это значитъ сатана? Чортъ? Нѣтъ, я думаю, Варя не согласится.
   -- Да не чортъ-съ. Греческій богъ... Неужели-же вы не слыхали? Юпитеръ, Нептунъ, Плутонъ. Оперетку "Орфей въ Аду" видѣли?.. Тамъ тоже есть Плутонъ. Такъ вотъ-съ головные уборы изъ латуни. Я ихъ еще не кончилъ, не прорѣзалъ. Я сейчасъ во время урока буду кончать. И навѣрное Варварѣ Петровнѣ понравится. Вотъ тутъ будутъ кусочки красной и синей фольги прикрѣплены. Издали, при бенгальскомъ огнѣ, они будутъ какъ самоцвѣтные камни...-- говорилъ студентъ и показывалъ не скрѣпленные еще въ кругъ обручъ и корону. Повѣрьте, что ужъ все будетъ хорошо. Плутономъ встану въ картину я самъ и ужъ не до чего такого... непріятнаго не допущу Варвару Петровну.
   -- Постойте... Надо будетъ самой Варѣ показать и переговорить съ ней,-- сказала Матерницкая и, выглянувъ съ террасы, стала кричать кверху въ мезонинъ, вызывая дочь:-- Варя! Варенька! Одѣвайся, мой ангелъ, скорѣй, да или сюда! Веніаминъ Михайлычъ пришелъ! Съ живыми картинами опять перемѣна!
   

IX.

   На террасѣ показалась Афимья.
   -- Привела,-- сказала она.-- Пошелъ сапоги переодѣвать. Сейчасъ придетъ.
   -- Ты про Васю?-- спросила горничную Матерницкая.-- Гдѣ онъ былъ?
   -- У пруда. И что только они дѣлаютъ, сударыня! Разложили костеръ и пекутъ картофель. Вася, два дьяконскіе сына и Панкратка, сынишка нашего дворника. Я кричу: "Вася! Вася"! Увидалъ меня, спрятался и не откликается.
   -- Ну, довольно, довольно! Что-же у него съ сапогами-то?
   -- Сжегъ носокъ у сапога. Уголья вздумалъ загребать ногой.
   -- Ахъ, негодяй мальчишка! Неужели новые сапоги сжегъ?-- воскликнула Матерницкая.
   -- Тѣ, что на прошлой недѣлѣ купили. Нѣтъ, барыня, пока вы его розочками не пристрастите...
   -- А тебя спрашиваютъ? Твои сапоги? Ты ему ихъ покупала?
   -- Не я, а только вѣдь вчужѣ добраго жалко.
   -- Иди, иди. Чисти ягоды. Да лучше хозяйскія-то ягоды пожалѣй, чѣмъ сапоги.
   -- А что-жъ такое ягоды?-- удивилась горничная.
   -- А отчего у тебя ротъ черный?-- спросила Матерницкая.
   -- Какой ротъ?
   -- Извѣстно какой ротъ бываетъ. Всѣ губы черныя. Ты вишни-то чистить чисти да вмѣсто рта-то своего почаще на тарелку клади, а не въ ротъ.
   -- Господи Боже мой! Ужъ пожалѣли! Работаю, работаю, а тутъ лишней ягоды не съѣшь.
   Горничная вильнула юбкой и скрылась въ комнатахъ.
   На террасу вышелъ Вася, обдергивая коломянковую блузу.
   -- Продырявилъ сапоги-то новые, олухъ!-- встрѣтила его мать.
   -- Чуть-чуть. Ежели маленькую заплаточку поставить, той не видать,-- виновато отвѣчалъ Вася.-- Здравствуйте, Веніаминъ Михайлычъ,-- расшаркался онъ передъ студентомъ.
   -- А ты опять передъ урокомъ пропадать вздумалъ?-- строго сказала мать.-- И завтра за это безъ обѣда. На одномъ супѣ сиди. А за сапоги... За сапоги отецъ тебѣ встряску дастъ.
   Вася усаживался за столъ и слезливо моргалъ глазами.
   -- Диктовка?-- спросилъ онъ, посматривая на студента.
   -- Нѣтъ, латинская грамматика, отвѣчалъ студентъ.-- Склоняйте мнѣ слово herba. Какого это склоненія слово?
   -- Перваго.
   -- Ну, слава Богу. Склоняйте.
   -- Nominativus -- herbae, Genetivus -- herbae, Dativus -- herba, Accusativus -- herb am, Ablativus -- herba.
   Матерницкая умильно взглянула на сына и сказала студенту:
   -- Онъ только шалунъ мальчишка, а отлично отвѣчаетъ.
   Похвала подѣйствовала. Вася ужъ возмечталъ о себѣ.
   -- Мама...-- началъ онъ...-- Мама, можно мнѣ остаться вмѣсто сегодня послѣзавтра безъ сладкаго блюда? Сегодня блинчики съ вареньемъ, а я ихъ очень люблю.
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Вотъ изъ-за того-то, что ты любишь ихъ, ты ихъ и долженъ лишиться.
   -- Ну, множественное число, pluralis...-- понукалъ Васю студентъ.
   -- Nominativus -- herbae, Genetivus -- herbarum...
   На террасу вышла Варя. Студентъ вскочилъ и расшаркался.
   -- Я слышу, что у васъ опять перемѣна насчетъ живыхъ картинъ?-- начала она.-- Послушайте, такъ нельзя поступать. Я только что придумала себѣ костюмъ для "Ангела полуночи", содрала со шляпы васильки себѣ на вѣнокъ въ волосы и вдругъ перемѣна.
   -- Перемѣна эта прямо изъ-за того, чтобы оградить вашу жизнь отъ опасности,-- оправдывался студентъ.
   -- Онъ, душечка, говоритъ, что если тебя повѣсить за кушакъ на проволокѣ съ потолка, то крыша на сараѣ до того ветха, что не выдержитъ,-- сообщила мать.
   -- Какой вздоръ!
   -- Увѣряю васъ, Варвара Петровна. И, наконецъ, вообразите, какой скандалъ... Занавѣсъ подымается, вы висите и вдругъ...
   -- Позвольте, но съ какой-же стати я просила вчера Чайкина, чтобы онъ игралъ во время картины на корнетъ-пистонѣ: "По небу полуночи ангелъ летѣлъ"?
   -- Чайкинъ Чайкинымъ и останется. У меня есть прелестная картина для васъ. Чайкинъ что-нибудь сыграетъ. Тутъ нужно что-нибудь эдакое бѣшеное, адское...-- сказалъ студентъ...
   -- Да какая картина-то? спросила -- Варя.
   -- Плутонъ, похищающій Прозерпину.
   -- А развѣ есть такая картина? Покажите мнѣ ее.
   -- Ее нѣтъ-съ, но мы сочинимъ. Прозерпина будете вы, Плутонъ буду я. Вы въ древне-греческой бѣлой туникѣ съ золотымъ металлическимъ обручемъ въ волосахъ, я въ красномъ, пурпурномъ одѣяніи и съ рогатой золотой короной на головѣ.
   -- Позвольте, позвольте. Вы какъ-же меня похищать-то будете?-- спросила Варя.
   -- Ну, какъ похищаютъ... Ну, схвачу васъ за талію... А вы въ изнеможеніи опустившись на моихъ рукахъ... Видите, это нельзя теперь разсказать, но когда примѣримся и такъ и сякъ... При постановкѣ видно будетъ...
   -- Если я съ закрытыми глазами, если я въ обморокѣ, то ни за что на свѣтѣ!..
   -- Позвольте... Позу мы предоставимъ вамъ самимъ выбрать. Наконецъ, вся эта картина будетъ чрезвычайно эффектна, мы ей придадимъ демоническій характеръ, освѣтимъ краснымъ бенгальскимъ огнемъ.
   -- И зачѣмъ вамъ только понадобилась такая картина!
   -- Миѳологическій сюжетъ. Миѳологическіе сюжеты вообще любятъ. Тутъ яркая окраска костюмовъ. Два пятна, красное и бѣлое... Вы посмотрите, какую я корону ухитрился сдѣлать. Корону и обручъ. Наконецъ, изъ этой же золотой латуни будутъ вамъ два широкіе браслета повыше локтей.
   Студентъ развернулъ папку и сталъ показывать корону, обручъ.
   -- Здѣсь мы налѣпимъ красной, зеленой и голубой фольги,-- продолжалъ онъ.-- Все это будетъ блестѣть.
   -- И какъ это вамъ все красное нравится! Словно Ивану-дураку въ сказкѣ... Красный кафтанъ, красная шапка, красныя рукавицы!-- воскликнула Варя.
   Студентъ опѣшилъ.
   -- Позвольте, Варвара Петровна. Зачѣмъ-же такъ?.. Я вовсе на Ивана-дурака не похожъ...-- обидчиво выговорилъ онъ.
   -- Вы мнѣ только скажите одно: могу я волосы распустить въ этой картинѣ?-- спросила Варя.
   -- Насколько мнѣ извѣстно, древне-греческія женщины имѣли совсѣмъ другую прическу. Ихъ прическа была...
   -- Ну, такъ я вовсе въ вашей картинѣ не встану! Не желаю, не хочу. Ставьте кого-нибудь другого.
   -- Варвара Петровна...
   -- Не желаю! Не хочу, не хочу!
   Варя замахала руками.
   Студентъ умоляюще взглянулъ на Матерницкую.
   -- Я говорила вамъ...-- развела та руками.
   Варя сидѣла отвернувшись и надувши губы.
   -- Будемъ продолжать заниматься,-- сказалъ послѣ нѣкоторой паузы студентъ, осмотрѣлся и спросилъ Матерницкую:-- А гдѣ-же вашъ Вася?
   -- Убѣжалъ. Ну, скажите, пожалуйста, какой мерзкій мальчишка!-- всплеснула та руками и крикнула:-- Афимья! Позови, пожалуйста, скорѣй сюда Васю!
   

X.

   Студентъ Кротиковъ, какъ и всегда въ тужуркѣ и въ пенснэ, шнурокъ отъ котораго для чего-то былъ перекинутъ за ухо, попыхивая папиросой, входилъ по ступенькамъ на террасу дачи Матерницкихъ. Войдя, онъ умышленно нѣсколько разъ кашлянулъ, дабы дать знать о себѣ. Дверь, выходившая изъ дола на террасу, была отворена.
   -- Кто тамъ?-- послышался изъ комнаты женскій голосъ.
   -- Это я, Клавдія Максимовна, я...-- откликнулся Кротиковъ, узнавъ голосъ Матерницкой.
   Матерницкая вышла на террасу. Она, какъ и прежде, была въ нанковомъ передникѣ поверхъ ситцевой блузы и съ рукавами, засученными по локоть.
   -- Здравствуйте, Веніаминъ Михайлычъ,-- проговорила она.-- Подала-бы вамъ руку, но вся рука липкая. Варенье варю, такъ въ вареньѣ. Это ужъ послѣднее варенье. Яблоковъ немножко сварила. Надо-бы баночку, другую изъ барбариса еще сварить, да мужъ денегъ больше не даетъ, такъ ужъ яблочное варенье послѣднее.
   -- Вы послѣднее варенье варите, Клавдія Максимовна, а я пришелъ Васѣ дать послѣдній урокъ,-- сказалъ студентъ, улыбнувшись.
   -- Послѣдній?-- нѣсколько удивленно спросила Матерницкая.-- Что-же это такое?... Развѣ ужъ онъ достаточно подготовленъ, чтобы поступить въ гимназію?
   -- Да вѣдь ужъ мы, въ сущности, проходили съ нимъ предметы перваго класса. Я это дѣлалъ нарочно, чтобы, при поступленіи въ первый классъ, ему не было слишкомъ трудно.
   -- Вотъ, вотъ... Это-то и хорошо. Но я думала, что вы ужъ такъ вплоть до отправленія его въ гимназію.
   -- Нѣтъ, ужъ увольте меня, Клавдія Максимовна.
   -- Да что, развѣ опять у васъ съ нимъ что-нибудь вышло?
   -- Даже и не переставало выходить. Слушать онъ меня не слушается, какъ учителя, въ грошъ не ставитъ и насмѣхается на каждомъ шагу,-- отвѣтилъ студентъ.
   -- А вы не будьте къ нему строги. Вѣдь ребенокъ. Конечно, шалунъ, но все-таки ребенокъ.
   -- Да ужъ какая тутъ строгость, Клавдія Максимовна! А что касается до его ребячества, то онъ далеко не такой ребенокъ, какъ вы думаете. Онъ вонъ вызывалъ вашу горничную на свиданіе въ паркъ къ пруду.
   -- Ребячья шалость, самая ребячья. Впрочемъ, насчетъ уроковъ, какъ хотите. Откровенно говоря, я даже рада за Васю, что это будетъ для него послѣдній урокъ. Вѣдь ужъ съ 15 августа аминь, каждый день ученье,-- отправимъ мы его въ городъ къ теткѣ Настасьѣ и будетъ онъ тамъ жить, такъ ужъ пусть теперь эти послѣдніе дни въ волю погуляетъ на дачѣ.
   -- Ну, вотъ видите. Стало быть, я дѣлаю вамъ угодное,-- поклонился студентъ.
   -- Васъ-то мнѣ жалко, что вы останетесь безъ заработка.
   -- Ну, что!-- махнулъ рукой студентъ.-- Я живу въ семьѣ, сытъ... Мнѣ хотѣлось на нашъ дачный прощальный праздникъ побольше заработать, на спектакль, на живыя картины. Ну, а такъ какъ спектакль и живыя картины разстроились...
   -- Какъ? И живыя картины разстроились?-- воскликнула Матерницкая...
   -- Разстроились.
   -- Да отчего-же? Что за причина?
   -- Прежде всего безденежье. На танцовальный вечеръ и на фейерверкъ съ иллюминаціей намъ хватитъ, а на живыя картины не хватаетъ.
   -- Позвольте... Да вѣдь вамъ священникъ отецъ Павелъ хотѣлъ что-то дать...
   -- Отецъ протоіерей? Ничего-съ,-- проговорилъ студентъ.-- Былъ я у него съ подписнымъ листомъ и получилъ такой отвѣтъ: "я даю только благословеніе на устройство праздника, а денегъ дать не могу, ибо лѣтомъ у насъ какіе-же доходы? Теперь не Великій постъ".
   -- Странно. А мнѣ сказалъ: "хорошо, я дамъ имъ три рубля".
   -- Гроша мѣднаго не далъ и даже не позволилъ своей Женичкѣ въ живыхъ картинахъ стоять. Да вотъ и это обстоятельство: Женичкѣ Елеонской запрещаютъ въ картинахъ позировать, а Варвара Петровна сама отказывается, такъ кому-же стоять-то?
   -- Варя отказывается? Какъ отказывается? Вѣдь она же согласилась.
   -- Да-съ, согласилась, но ни въ чемъ другомъ не хочетъ стоять, какъ только въ "Ангелѣ полуночи", а мы эту картину поставить не можемъ.
   -- Да что вы! Она отказалась только отъ этой... отъ вашей... Какъ ее?.. Прозерпины. А. поставьте ее въ картинѣ "Переходъ черезъ ручей", такъ она и согласится. Она даже новые чулки, голубые со стрѣлками, для этой картины купила.
   -- И отъ "Перехода черезъ ручей" отказывается.
   -- Да что вы! Зачѣмъ-же она голубые чулки-то купила?
   -- А для "Ангела полуночи". Чайкинъ тутъ...-- робко выговорилъ студентъ.-- Просила она его, чтобы онъ во время живой картины игралъ на корнетѣ "По небу полуночи ангелъ летѣлъ".
   -- Мало-ли что просила! А я не желаю!-- крикнула Матерницкая.-- Не позволю я ей съ Чайкинымъ хороводиться! Что это въ самомъ дѣлѣ...
   -- Да вѣдь вы его такъ хвалили, Клавдія Максимовна.
   -- Я его хвалила, потому что думала, что онъ судебный слѣдователь, а когда узнала, что онъ какой-то учитель пѣнія и даже учитель не на коронной службѣ... Сейчасъ я позову Варю...
   Матерницкая сдѣлала движеніе, направляясь въ комнаты.
   -- Да ужъ все кончено съ живыми картинами, Клавдія Максимовна... Не трудитесь и звать Варвару Петровну. Вчера мы, распорядители, такъ рѣшили: убрать сарай елками, гирляндами и флагами внутри и снаружи. Затѣмъ въ немъ танцы подъ рояль. Легонькая иллюминація и фейерверкъ. Угощеніе у каждаго свое. Распорядители дадутъ только клюквенный морсъ и лимонадъ.
   -- Ахъ, какъ все это измѣнилось у васъ!-- покачала головой Матерницкая.-- Жалко.
   -- Не на что сдѣлать-съ,-- отвѣчалъ студентъ.-- Помилуйте, что это за дачники! Придешь просить денегъ на общее дѣло, а тутъ отвѣчаютъ: "Я могу вамъ дать только благословеніе".
   Въ саду показалась горничная Афимья. Она была запыхавшись.
   -- Ну, что?-- спросилъ ее студентъ.-- Нашли вы Васю?
   -- Искала, искала -- нигдѣ его нѣтъ. Всѣ мѣста обѣгала, даже смучилась вся,-- отвѣчала Афимья.
   -- Ахъ, вы ужъ посылали за Васей!-- проговорила Матерницкая.
   -- Да. Встрѣтилъ ее давеча въ саду, такъ просилъ поискать, но вотъ поиски оказались тщетными. Думалъ -- сегодня послѣдній дать урокъ, но ужъ, какъ видится, не приходится дать. Гдѣ-жъ его ждать!-- сказалъ студентъ.
   -- Да, да. Забѣжалъ куда-нибудь нашъ Вася.
   Студентъ переминался съ ноги на ногу и наконецъ сталъ прощаться.
   -- Прощайте, Клавдія Максимовна!-- поклонился онъ Матерницкой.
   -- Прощайте, прощайте. Съ Васей, стало-быть, совсѣмъ ужъ покончили?-- спросила она.
   -- Совсѣмъ, совсѣмъ.
   -- Ну, и отлично. Очень рада за Васю. Благодарю васъ... Съ вами надо еще за нѣсколько уроковъ расчитаться, такъ ужъ вы зайдите какъ нибудь на будущей недѣлѣ, а то я теперь совсѣмъ не при деньгахъ. Мужъ мнѣ далъ, признаться; но вотъ это варенье противное. Впрочемъ, ужъ сегодня послѣднее сварила. На будущей недѣлѣ я съ вами и расчитаюсь.
   -- Зайду, зайду, Клавдія Максимовна. Не безпокойтесь, пожалуйста.
   Студентъ еще разъ поклонился и сталъ сходить съ террасы.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru