ГОЛУБЧИКИ РАЗСКАЗЫ съ рисунками художника А. И. Лебедева.
Премія къ журналу "Осколки" за 1889 годъ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Типо-Литографія Р. Голике, Троицкая улица, No 18 1889.
ВЪ УБОРНОЙ.
Былъ антрактъ. Въ уборной опереточной пѣвицы Гамовой сидѣли антрепренеръ театра Евтихій Спиридоновичъ Конусовъ, плѣшивый стариченко съ краснымъ носомъ, и купецъ Густомѣсовъ, покровитель и другъ Гамовой. Они пили лафитъ. Сама Гамова, молодая женщина съ сильно развитой грудью, стояла передъ зеркаломъ, пудрилась и выводила рулады, пробуя голосъ. Она была въ костюмѣ пажа и красовалась пухлыми икрами и бедрами, облеченными въ голубое трико.
-- Пейте-ка, батенька, пейте... говорилъ антрепренеру купецъ Густомѣсовъ, наливая въ стаканы вина, и при этомъ колыхалъ брюшкомъ.-- Пейте... Лафитъ отличный... Да ужь на слѣдующій разъ дайте Катеринѣ Петровнѣ сыграть не пажа, а какую-нибудь роль пофигуристѣе,
-- Помилуйте, Василій Карпычъ, какую еще фигуристѣе этой роли! Роль пажа самая фигуристая, отвѣчалъ антрепренеръ.-- Ваше здоровье!.. Лафитъ, дѣйствительно, прелестный.
-- Это въ "Синей-то Бородѣ"? Благодѣтельница! Надо подождать, отвѣчалъ антрепренеръ.
-- Химкиной дали Елену сыграть... А у ней голосъ кошачій.
-- Химкина играла по болѣзни Викуловой.
-- А отчего же вы мнѣ не дали по болѣзни Викуловой? Ежели насчетъ фигуры, насчетъ статности, то я Химкину-то за поясъ заткну. Посмотрите, какая у меня ножка.
Гамова выставила впередъ ногу и даже ударила себя ладонью повыше колѣна...
-- Благодѣтельница моя, Химкина хоть и кошка драная, да она съ критикой ладитъ, а вы съ критикой ладить не умѣете. Ее расхваливаютъ, а васъ ругаютъ.
-- А вы плюньте на критику. Мы не для критики играемъ, а для публики. Я знаю, отчего Химкину хвалятъ. Она вонъ этому одноглазому рецензенту портсигаръ подарила, а взъерошенному... косматый такой ходитъ... тому двадцать пять рублей взаймы дала. Кромѣ того, поитъ ихъ.
-- Какъ ужь тамъ, хотите, а только ее хвалятъ въ газетахъ.
-- Въ газетахъ хвалятъ, а въ публикѣ шикаютъ. Вы дайте мнѣ только Булоту-то сыграть, и меня похвалятъ. Даже старикъ Тетеркинъ похвалитъ. У меня противъ него есть талисманъ.
Гамова прищурилась и кокетливо улыбнулась. Густомѣсовъ встрепенулся и, погрозя ей: пальцемъ, сказалъ:
-- Нѣтъ, ужь ты насчетъ этого талисмана-то оставь! За этотъ талисманъ я тебѣ такое награжденіе, что и своихъ не узнаешь!
-- Скажите пожалуйста! Вѣдь не мужъ... Да вы про какой талисманъ думаете? Я просто дамъ ему ручку поцѣловать, буду съ нимъ кокетничать, подавать ему розовыя надежды. Онъ вѣдь ужасный дуракъ.
-- И этого не смѣй... Оставь, говорятъ... крикнулъ купецъ.-- Мы и безъ этого его на свою сторону перетянемъ. Велика ли ему цѣна! Двадцать пять рублей въ долгъ безъ отдачи, да хорошимъ ужиномъ угостить. Нѣтъ, ужь вы, Евтихій Спиридонычъ, дайте ей Булоту-то сыграть. Ручаюсь, что ее расхвалятъ въ газетахъ. Двѣсти рублей на пропой и на денежную милость рецензентамъ жертвую. Окромя того, на сто рублей мѣстовъ въ театрѣ возьму и хорошую подсадку для хлопанья сдѣлаю, обратился онъ къ антрепренеру.
-- Дать Булоту можно-съ... Это что говорить... отвѣчалъ антрепренеръ, ежась.-- Но надо прежде, чтобы объ Катеринѣ Петровнѣ хоть въ маленькой ролькѣ сказали нѣсколько теплыхъ, прочувствованныхъ словъ.
-- А ежели она будетъ за сегодняшнюю роль тоже расхвалена, дадите ей роль Булоты? спросилъ Густомѣсовъ.
-- Вы насъ-то прежде жалуйте, господинъ рецензентъ, а потомъ и мы васъ пожалуемъ. Да-съ... Въ накладѣ не будете, отвѣчалъ купецъ.
Къ косматому рецензенту подскочила Гамова и топнула ножкой.
-- Вы зачѣмъ меня ругаете въ газетѣ! крикнула она.
-- Я?.. Когда же это я? Вѣрно, не я...
-- Ну, не разговаривать! Цѣлуйте сейчасъ руку и просите прощенія.
Она поднесла къ его губамъ руку. Рецензентъ поцѣловалъ.
-- Прошу садиться... пригласилъ его купецъ.-- Дѣло до васъ есть... Лафиту не прикажете ли? Лафитъ отличный.
-- Стаканчикъ можно.
-- И бутылку будетъ можно, ежели Катерину Петровну въ своихъ газетныхъ молитвахъ не будете забывать. Пейте за ея здоровье! Вотъ такъ... Я еще налью. Вотъ видите ли, въ чемъ дѣло... Человѣкъ я русскій и прямой. Евтихій Спиридонычъ, уйди ты отсюда на сцену. Дѣло будетъ сдѣлано... подмигнулъ Густомѣсовъ антрепренеру.-- Такъ вотъ-съ, господинъ рецензентъ и критикъ, мнѣ нужно, чтобы за сегодняшнюю роль Катерину Петровну расхвалить въ газетѣ...
-- Роль-то у нихъ маловата.
-- Вздоръ: Вы скажете, что изъ маленькой роли сдѣлала большую, выдвинула ее на первый планъ... Ну, да ужь мнѣ васъ учить нечего... Вы сами лучше меня знаете...
-- Роль-то маловата...
-- А ругать за маленькую роль можно?
-- Да когда же я?..
-- Старое прощается. Сколько это будетъ стоить, чтобъ за сегодняшнюю роль расхвалить?
-- Да помилуйте...
-- Сколько? Я человѣкъ прямой и хочу, чтобъ мнѣ правду говорили
-- Пусть Катерина Петровна большую роль...
-- Сколько за сегодняшнюю роль?
-- Я взятокъ не беру съ актрисъ.
-- Я и даю вамъ не взятку, а взаймы даю.
-- Взаймы, пожалуй.
-- Сколько стоитъ?
-- Пятьдесятъ рублей мнѣ очень нужно.
-- Фю-тю!.. просвистѣлъ купецъ.-- Пятнадцать.
-- Что вы! Помилуйте.
-- Будете себя вести хорошо, еще получите.
-- Дайте хоть тридцать...
-- Двадцать...
-- Да ужь хоть двадцать пять для ровнаго счета.
-- Двадцать... Вотъ онѣ, бумажки-то... Новенькія.
Купецъ раскрылъ бумажникъ.
-- Давайте... рѣшилъ рецензентъ.-- Только я взаймы...
-- Взаймы, взаймы.
-- Катерина Петровна! Пожалуйте на сцену! Начинаемъ! раздался голосъ режиссера.
-- Иду, иду! Только ужь вы, господинъ рецензентъ, получше... сказала Гамова на ходу и выбѣжала изъ уборной.
-- Выпьемъ, рецензентъ, за критику! крикнулъ купецъ и хлопнулъ косматаго рецензента по плечу.