Лейкин Николай Александрович
На случай несостоятельности

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шуточные сцены в одном действии.


H. А. Лейкинъ.

ШУТОЧНЫЯ СЦЕНЫ.
(Изданіе второе, дополненное).

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія (бывшая) А. М. Кетамина, у Обуховскаго моста, д. No 93.
1880.

  

НА СЛУЧАЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ.

ШУТОЧНЫЯ СЦЕНЫ
ВЪ ОДНОМЪ ДѢЙСТВІИ.

  
   Михей Иванычъ Костяевъ, купецъ, лѣтъ 45-ти.
   Матрена Андреевна, его вторая жена, 28 лѣтъ.
   Груша, дочь Михѣева отъ перваго брака, 19 лѣтъ.
   Иванъ Усталовъ, приказчикъ Михѣева, молодой человѣкъ.
   Мавра, кухарка.

Дѣйствіе происходитъ въ Петербургѣ.

  

Театръ представляетъ гостиную въ домѣ Михѣева. Двѣ двери: въ срединѣ и на лѣво. Мягкая мебель, фортепьяно. При поднятіи занавѣса Матрена Андревна и Груша сидятъ за столомъ на диванѣ и ѣдятъ кедровые орѣхи. Вечеръ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Матрена Андреевна и Груша.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Что это, какая тоска, право!.. Десятый часъ, а Михѣя Иваныча все еще нѣтъ. Даже подъ сердцемъ какъ-то неловко -- и какое-то дрожаніе и замираніе во всемъ тѣлѣ. Ужъ не случилось ли чего?.. хотѣлъ въ шесть часовъ придти... Собери, говоритъ, бѣлье къ 6-ти часамъ: приду и пойду въ баню. Вѣрь послѣ этого... Я и бѣлье собрала и перцовки ему тереться приготовила, а онъ, на-поди! до сихъ поръ...
  

ГРУША.

   Найдется, маменька. Господи! Неужто вы не знаете папеньку? Запутался гдѣ нибудь въ трактирѣ съ знакомыми, ну и конецъ!
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Вотъ этого-то я и боюсь. У него ужасти какой нравъ, когда ежели не въ своемъ видѣ. Онъ можетъ, Богъ знаетъ, какихъ глупостей надѣлать. Помнишь, какъ онъ по веснѣ на тоняхъ въ одеждѣ въ воду бросился? А изъ-за чего? Передъ пріятелями хотѣлъ похвастаться. Загадать развѣ объ немъ на картахъ? (Беретъ колоду картъ).
  

ГРУША.

   Да развѣ могутъ карты правду сказать, воли вы на нихъ по десяти разъ въ день гадаете? Нужно гадать не болѣе трехъ разъ въ день. Такъ и въ оракулѣ сказано.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   А ты много ли разъ сегодня гадала?
  

ГРУША.

   Два раза.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Такъ загадай ты отъ себя; тогда правду скажутъ.
  

ГРУША.

   Ну вотъ! Я свой разъ для чего нибудь лучшаго сберегу. Ужо -- на ночь загадаю.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Эка дура! Такъ развѣ отецъ-то тебѣ не лучшій?
  

ГРУША.

   Я папеньку люблю, только для чего-же я для него буду тратить свой послѣдній, третій разъ, коли я и безъ того знаю, что онъ найдется.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Съ тобой не сговоришь, потому съ тобой говорить все одно что воду въ ступѣ толочь. (Раскладываетъ карты). Ахъ, какая тоска! Господи, ужъ не попалъ бы онъ грѣхомъ въ часть! Нынче насчетъ буянства-то очень строго. По зимѣ, вонъ, онъ чиновника въ трактирѣ только за носъ схватилъ, такъ чего стоило!.. Такъ и есть... девятка пикъ -- пьянство, и тузъ пикъ -- казенный домъ, часть... Ахъ, ты Господи! Такъ и есть попалъ въ часть... И зачѣмъ я только гадала! (Сбиваетъ карты. Молчаніе). Ахъ, какая тоска и скука! Хоть бы съѣсть чего, что ли? Не послать ли Мавру за клюквой? кисленькаго-то оно хорошо...
  

ГРУША.

   Ну вотъ!.. что за клюква! Пошлите лучше купить фунтъ подсолнечныхъ зеренъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Опять подсолнечныхъ зеренъ? Да вѣдь ты съ часъ назадъ только полтора фунта ихъ съѣла. И какъ въ тебя, Груша, это только лѣзетъ?
  

ГРУША.

   Въ меня-то лѣзетъ? Да вспомните, сколько вы сами-то сегодня всякаго добра съѣли!
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   А сколько? Ну-ко, скажи. Видно только и умѣешь, что на другомъ человѣкѣ считать. А ты прежде считай на себѣ...
  

ГРУША.

   Да какже... по утру, до обѣда, вы съѣли фунтъ красной смородины; потомъ, послѣ обѣда, фунтъ крыжовнику, половину вязанки винныхъ ягодъ и вотъ теперь, вечеромъ, ожидаючи папеньку,-- глубокую тарелку кедровыхъ орѣховъ, на гривенникъ меду, вяземскій пряникъ, да отъ меня нѣсколько горстей зеренъ съѣли. Да... забыла еще: послѣ обѣда макъ ѣли.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Макъ я ѣла потому, чтобы спать крѣпче, потому у меня по ночамъ безсонница.
  

ГРУША.

   У васъ безсонница? Да вы сегодня послѣ обѣда часа четыре спали.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Такъ что-жъ, что послѣ обѣда спала? за то по ночамъ у меня безсонница. Какъ ляжешь, такъ иногда часъ цѣлый не можешь уснуть и только заведешь глаза, какъ вдругъ точно какія-то руки начнутъ по всему тѣлу шарить, ну и проснешься. А тамъ опять цѣлые полчаса засыпать надо. (Молчаніе). Нѣтъ, ужъ ты тамъ какъ хочешь, а я пошлю за клюквой, потому тоска... (кричитъ) Мавра!
  

ГРУША.

   Такъ ужъ пошлите и мнѣ за подсолнечными зернами.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ладно. Только поди позови Мавру.
  

ГРУША.

   Лѣнь, маменька. Кажись, съ мѣста бы не поднялась. Лучше крикните.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Теперь ужъ ты крикни. Я кричала. Мнѣ и такъ тяжело.
  

ГРУША.

   Все я, да я! (Кричитъ) Мавра! Мавра!
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ахъ, какая безпутная женщина! Вѣрно ушла куда нибудь. Крикни еще разъ.
  

ГРУША.

   Что-жъ я буду зря-то кричать? Лучше немного погодя крикну.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ахъ, какая лѣнивая! Что въ тебѣ этой лѣни!.. Страсть! Мавра!

(Голосъ за кулисами "Ау").

  

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣ же и Мавра.

МАВРА (входя).

   Чего раскричались-то? Здѣсь не въ лѣсу. Что надо?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Гдѣ ты шаталась? докричаться невозможно.
  

МАВРА.

   Да, расшатаешься у васъ, какже...
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Куда-же нибудь ты шлялась? Гдѣ была?
  

МАВРА.

   На Семихатовъ дворъ бѣгала. Тамъ изъ трубы выкинуло и на чердакѣ загорѣлось. Да нешто при вашей лошадиной работѣ что путное увидишь! Позамѣшкалась въ кухнѣ, прибѣжала туда, а ужъ тамъ все и залили. И пожарные съ двора съѣзжаютъ. Съ вашей работой второй пожаръ зѣваю. Такая досада, что и сказать не могу! Прошлый разъ генерала по нашей Улицѣ хоронить везли и тутъ прозѣвала.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Охота тебѣ это бѣгать! Кажется, я за эту бѣготню никакихъ бы денегъ не взяла. Поди въ мелочную лавку, купи на гривенникъ клюквы и фунтъ зернышекъ.
  

МАВРА.

   Какая теперь клюква, коли сейчасъ ужинъ подавать надо. Вотъ сейчасъ и молодцы изъ лавки пришли. Не ночь-же мнѣ около печи стоять!
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Молодцамъ подавай ужинать, а мы будемъ ждать Михѣя Иваныча.
  

МАВРА.

   Ну, дождетесь его къ свѣту. Поди, ужъ онъ по трактирамъ всякихъ разносоловъ нахлѣбался.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Да мнѣ безъ него и кусокъ-то въ горло не пойдетъ.
  

МАВРА.

   Да куда-жъ и идти-то ему, родная, коли ты даве за чаемъ двѣ филиповскія сайки въ себя убрала?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ахъ Мавра, Мавра, какая ты грубіянка, посмотрю я на тебя. Тебѣ только и дѣла куски мои считать. Ты на себя-то лучше обернись да посмотри, чѣмъ у тебя, то зобъ набитъ. Вѣдь лопнуть хочетъ.
  

МАВРА.

   Вишь вѣдь ты до чего досидѣлась: что твоя насѣдка сдѣлалась! Такъ тебя къ землѣ и тянетъ. Хоть бы въ окошко взглянула, такъ тебя, по крайности, вѣтромъ бы пообдуло.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА

   Вѣтромъ? Еще простудишься, чего Боже оборони.
  

МАВРА.

   Чего студить-то? Одинъ жиръ. До мяса-то и не прохватитъ. Тебя въ Крещеньевъ день въ прорубѣ купать, такъ и то въ самый разъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Иди, иди ругательница! (Мавра уходитъ).
  

ЯВЛЕНІЕ III.

Матрена Андреевна и Груша, потомъ Усталовъ.

ГРУША (потягиваясь).

   Хотѣла своему предмету цѣдулку написать, да лѣнь страшная. Лучше ужъ какъ нибудь на словахъ передамъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Сказать отцу, такъ за эти цѣдулки-то онъ тебѣ такъ задастъ, что и своихъ не узнаешь.
  

ГРУША.

   Не бойтесь, не осрамлю. Предметъ мой въ нашемъ же домѣ, а не въ чужомъ. Да къ тому же онъ мѣтитъ на счетъ законнаго брака, такъ какъ отъ дяденьки капиталъ получилъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Срамница!
  

ГРУША.

   Пожалуйста! Ужъ кто бы говорилъ да не вы. Нешто я не помню, какъ вы третьяго года нашему приказчику, Дмитрію Захарову, бисерный кошелекъ связали и подарили?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Вотъ кабы мнѣ не лѣнь, такъ я бы тебѣ за эти слова языкъ твой вырвала!
  

ГРУША.

   Посмотрѣла бы я какъ вы вырвали. Руки воротки!
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ну, ужъ довольно, довольно! давай молчать. (Входитъ Усталовъ).
  

УСТАЛОВЪ.

   Матренѣ Андреевнѣ... Аграфенѣ Михѣевнѣ...
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Заперлись уже?
  

УСТАЛОВЪ.

   Съ часъ мѣста, какъ заперлись.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   А Михѣй Иванычъ?
  

УСТАЛОВЪ.

   Не знаю-съ. Они часовъ эдакъ въ пять отправились съ сосѣдями въ трактиръ и не возвращались, а только, значитъ, часовъ эдакъ въ семь, прислали изъ трактира мальчишку, сказать, чтобъ мы запирались.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   А на счетъ бани, ничего онъ не говорилъ?
  

УСТАЛОВЪ.

   На счетъ бани и разговору не было.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Какъ же такъ? А я и бѣлье и перцовку приготовила...
  

УСТАЛОВЪ.

   Объ этомъ мы не извѣстны.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   А не спрашивалъ ты у этого самаго мальчишки: Каковъ онъ? Тверезъ или хмѣленъ?
  

УСТАЛОВЪ.

   Помилуйте, Матрена Андреевна, нешто это возможно? Мы ежели и видимъ что, такъ замѣчать не должны, потому они хозяева, а мы приказчики. А тутъ вдругъ спрашивать!..
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ну, ступай! (Усталовъ отходитъ дѣлаетъ какіе-то знаки Грушѣ. Та киваетъ ему). Ты что это такъ руками размахиваешь?
  

УСТАЛОВЪ.

   Руку что-то свело-съ, такъ разминаю. Надо статься въ лавкѣ надуло маленько.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   То-то... А то нечего здѣсь махать! Иди-знай... (Усталовъ дѣлаетъ Грушѣ еще разъ какой-то знакъ и уходитъ).
  

ЯВЛЕНІЕ IV.

Матрена Андреевна, Груша и Мавра.

МАВРА (съ двумя тарелками и ставитъ ихъ на столъ).

   Нате, наслаждайтесь, жуйте!..
  

ГРУША.

   Маменька, да пугните ее хорошенько. Что она въ самомъ дѣлѣ грубитъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Лѣнь, Грушенька; а то неужто я позволила бы надъ собой всякой бабѣ надругаться?! (Маврѣ) Иди отъ грѣха. Скройся съ глазъ моихъ.
  

МАВРА.

   Не трону васъ. Кисните тутъ хоть всю ночь. (Уходитъ и потомъ возвращается). Что-жъ ужинать-то будете, что-ли?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Не буду я.
  

ГРУША.

   А мнѣ такъ поставь на комодъ, въ мою комнату, кусочекъ телятинки. Ужо спать ложиться буду, такъ можетъ и съѣмъ. (Мавра уходитъ).
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (ѣстъ клюкву).

   (Грушѣ). Ты не всѣ нодеолныхи-то ѣшь. Оставь и мнѣ немножко. Ахъ ты, Господи, вѣдь вотъ ѣшь, а сердце не на мѣстѣ. Такъ и думается объ Михѣѣ Иванычѣ, такъ и представляется, что сидитъ онъ въ трактирѣ и около него арфянки прыгаютъ.
  

ГРУША.

   Ну, маменька, кажется папенька до этого не охотникъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Не знаешь ты мужчинъ, милая. Пьяные-то они всѣ до этого охотники. (Помолчавъ). Ахъ ты Господи: хоть бы пришелъ онъ скорѣй... Сонъ такъ и клонитъ, а безъ него спать не могу. (Слышенъ звонокъ).
  

ГРУША.

   Ну, вотъ онъ и нашелся! Чего плакали?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Все сердце оборвалось. Дай-то Богъ, кабы онъ, да тверезый. Да нѣтъ, не онъ... Загадать развѣ на пальцахъ?
   (Входитъ Костяевъ замѣтно на-веселѣ. Одѣтъ въ современный костюмъ. Круглая борода коротко подстрижена. Черная шляпа надѣта на бекренъ).
  

ЯВЛЕНІЕ V.

Матрена Андреевна, Груша и Костяевъ.

КОСТЯЕВЪ (цѣлуя жену и дочь).

   Здравствуйте. Загулялся маленько. Такое дѣло вышло, то ость такое дѣло, что ежели, Мотя, ты узнаешь его, такъ даже похвалишь и рада будешь. (Садится).
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Не стыдно это тебѣ? Хотѣлъ въ баню и вдругъ до этихъ поръ... и въ эдакомъ видѣ!
  

КОСТЯЕВЪ (вскакивая).

   Въ какомъ видѣ? Видъ, какъ есть видъ. Самый свѣжій. Хочешь, такъ даже дыхну на тебя... конечно немного водкой пахнетъ... только вѣдь отъ меня завсегда пахнетъ. Давеча вонъ на сюртукѣ пятна водкой выводили... А видъ совсѣмъ свѣжій.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ужъ коли былъ бы свѣжій видъ, такъ ты бы не забылъ въ горницѣ шляпу снять.
  

КОСТЯЕВЪ (спохватясь, снимаетъ съ головы шляпу).

   Что-жъ что въ шляпѣ? Шляпа тутъ не причемъ. Хорошая чистая шляпа. Вотъ ежели бы я ее въ грязи вывалялъ. (Одушевляясь). Ахъ, Мотя, ежели бы ты знала, гдѣ я былъ, такъ не такъ бы говорила. Былъ я съ Бондыревымъ въ Александровскомъ паркѣ и смотрѣлъ нашего русскаго знаменитаго акробата, а бывшаго полотера, Егора Васильева. То есть, Господи, изъ простыхъ русскихъ мужиковъ и вдругъ до эдакой высоты!.. Идетъ это, голубчикъ, въ простой -- русской сермягѣ и лаптяхъ по канату. Ужасъ и умиленіе! Мы съ Бондыревымъ даже въ слезы... Потому простой русскій человѣкъ и вдругъ на эдакой высотѣ!.. Ну, какъ тутъ не посмотрѣть? Нѣмцевъ же смотримъ? А тутъ въ первый разъ нашъ русскій... Ну, какъ не поддержать?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Кого бы ты тамъ не смотрѣлъ, а только зачѣмъ было обѣщаться придти раньше и не исполнить?
  

КОСТЯЕВЪ.

   Нѣтъ, ты мнѣ скажи: слѣдовало его поддержать или не слѣдовало? Нѣмецъ у насъ все выдумалъ: и пароходы, и порохъ, и чугунку, и машины разныя, и лекарства, и обезьяну, и вдругъ простой русскій... Слѣдовало поддержать или нѣтъ?
  

ГРУША.

   Я читала, папенька, что русскій самоваръ выдумалъ...
  

КОСТЯЕВЪ.

   Не мѣшай! Спрашивается: слѣдовало поддержать?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Да чѣмъ же вы его поддерживали? Водкой, что-ли, что ты такъ глаза-то налилъ?
  

КОСТЯЕВЪ.

   Какъ водкой? Фору кричали, бисъ. А что на счетъ водки, такъ это потомъ, потому нельзя... такая сырость, что бѣда! Ну-съ... Прошелъ это онъ но канату разъ въ сермягѣ, потомъ эту сермягу снялъ и на обратномъ пути нагишомъ.
  

ГРУША.

   Ахъ, срамъ какой! И дамы были?
  

КОСТЯЕВЪ.

   То есть не нагишомъ, а въ трикѣ... Трика такая на немъ, какъ будто голое тѣло, и эти мѣста, значитъ, блестятъ, блестки все. Ослѣпленіе да все тутъ! Даже глазамъ больно смотрѣть. Ну, мы съ Бондыревымъ не выдержали и въ буфетъ. А въ буфетѣ нешто можно не пивши сидѣть? Пожалуй и выгонятъ. Ну, и выпили... Ты возьми одно: простой русскій человѣкъ, бывшій полотеръ!..
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Да ну его! Пора спать. А то заладилъ одно да и твердитъ.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Нѣтъ, Мотя, русскаго человѣка поддерживать надо... И то насъ нѣмцы заѣли... а то вдругъ простой русскій... Ей-ей, грѣхъ! Мы что? Мы простые рыночники, а тамъ было одинадцать генераловъ. Самъ считалъ... Такъ и тѣ фору кричали и въ ладоши хлопали. Такъ знаешь за нимъ и ходятъ! Егоръ Васильичъ! Егоръ Васильичъ! а онъ это съ папироской въ зубу и все отъ нихъ прочь. Нѣтъ, какъ ты хочешь, а это хорошо. Вотъ онъ теперь по зимамъ полотерствомъ промышлять будетъ, а лѣтомъ по канату... И почетъ, и деньги. А нашему брату что? Какой почетъ? Нѣтъ, Мотя, хорошо, кто какое рукомесло знаетъ... Вотъ хоть бы нашъ братъ. Пошла торговля худо, обанкрутился и сѣлъ какъ ракъ на мели, а коли какое рукомесло знаешь, такъ сейчасъ за него и ухватишься. На случай несостоятельности ежели, такъ это очень хорошо. Знаешь, Мотя, я даже самъ хочу поучиться...
  

МАТРЕНА. АНДРЕЕВНА (Какъ бы очнувшись).

   Чему это? По канату-то ходить, что-ли?
  

КОСТЯЕВЪ.

   А хоть бы и по канату? Коли простой русскій мужикъ ходитъ, а мы все-таки купцы.
  

ГРУША.

   Папенька, да что съ вами? Вы и вдругъ по канату...
  

КОСТЯЕВЪ.

   А что-же? Что-же тутъ такого срамнаго? Ремесло и больше ничего. Вѣдь это на случай несостоятельности. Для васъ же, дуры, хлопочу; что-бы вамъ не пришлось по міру идти, ежели я обанкручусь.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Да ты совсѣмъ съ ума сошелъ.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Ни чуть не бывало. Это даже нынче въ модѣ. Вездѣ вонъ гимнастическія общества есть. Я думаю, даже и вамъ обѣимъ не мѣшало бы пріучаться, потому человѣку никакое ремесло не мѣшаетъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (всплескивая руками).

   Батюшки, да что же это такое? Гдѣ мы? Въ сумасшедшемъ домѣ, что-ли?
  

ГРУША.

   Ну, папенька, ужъ этого вы ни за что не дождетесь. Хоть вы меня на семь кусковъ изрѣжьте, такъ и тогда этого не будетъ.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Врешь, врешь! Нынче это въ модѣ. И дамы по канату ходятъ. Цѣлыми семействами ходятъ. Есть акробаты: семейства Вейнертъ, семейство Брацъ, семейство Соломонскихъ, такъ отчего же не быть семейству Костяевыхъ? Одно только, что тѣ нѣмцы, а мы русскіе. Такъ неужто намъ отъ нѣмцевъ отставать? За то какъ хорошо! На какой высотѣ! И почетъ.... (Грушѣ). Я даже думаю тебя за акробата и замужъ-то выдать.
  

ГРУША.

   А я сбѣгу...
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Отпейся ты хоть квасомъ-то. Вишь, какъ оболдѣлъ!
  

КОСТЯЕВЪ.

   Зачѣмъ мнѣ отпиваться, коли я свѣжъ какъ голубица. (Выбираетъ на полу половицу и идетъ по ней, балансируя руками).
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Что это ты ломаешься?
  

КОСТЯЕВЪ.

   Не ломаюсь я, а хочу попробовать по этой полоскѣ пройти будто по канату.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ты ляжешь спать сегодня?
  

КОСТЯЕВЪ.

   Конечно, лягу. Ну, пойдемъ; это я могу и въ спальнѣ сдѣлать.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ну ужъ на счетъ спальной отдумай, потому я не дамъ ее поганить плясаніемъ. (Крехтя, встаетъ съ мѣста, и, переваливаясь съ ноги на ногу, идетъ къ дверямъ на право).
  

КОСТЯЕВЪ (слѣдуя за женой).

   Ахъ, ты Господи! И путное что нибудь задумаешь, такъ и тутъ тебѣ мѣшаютъ! Вотъ бѣда-то! (Уходитъ).
  

ЯВЛЕНІЕ VI.

Груша и потомъ Усталовъ.

ГРУША (потягиваясь, встаетъ съ мѣста).

   Показывалъ мнѣ давеча Иванъ что-то руками, а что показывалъ -- ничего не поняла. Нужно будетъ его спросить объ этомъ. Прежде свѣчку загасимъ. Такъ-то оно будетъ лучше. (Гаситъ свѣчку. На сценѣ дѣлается темно). Ну, а теперь постучимъ и вызовемъ его сюда. (Подходитъ къ стѣнѣ около средней двери и стучитъ въ нее. Слышенъ отвѣтный стукъ). Услыхалъ. Экой чуткій! А хорошій онъ парень! Любитъ погулять иногда... Да вѣдь нынче совсѣмъ-то не пьющаго и не найдешь. (Входитъ Усталовъ). Что ты мнѣ давеча руками махалъ? Ничего не разобрала.
  

УСТАЛОВЪ.

   А вотъ что... (цѣлуетъ ее).
  

ГРУША.

   Опять отъ тебя виномъ пахнетъ!
  

УСТАЛОВЪ.

   Ужъ безъ этого не могу. Съ тѣмъ возьмите, годъ носите и починка даромъ! Да что-жъ тебѣ изъ этого? Вѣдь на ногахъ стою твердо, глупостевъ не говорю. (Киваетъ на дверь на лѣво). Улеглись, что-ли?
  

ГРУША.

   Улеглись.
  

УСТАЛОВЪ.

   Я давеча показывалъ, что поговорить съ тобой хочу. Вотъ въ чемъ дѣло... Надо, чтобъ завтра всему дѣлу конецъ былъ. Въ открытую за тебя свататься буду. Потому, что ужъ мнѣ воромъ-то сюда прокрадываться надоѣло. Да и чего ждать? Деньги послѣ дяди я не сегодня, такъ завтра получу. Теперь нужно только подъискивать, гдѣ бы лавку снять.
  

ГРУША.

   А у насъ сегодня папенька совсѣмъ сдурился. Говоритъ, что за акробата меня замужъ отдать хочетъ.
  

УСТАЛОВЪ.

   Да что съ нимъ? Аль того? (Хлопаетъ себя по галстуку).
  

ГРУША.

   Того-то того да не очень... А дѣло въ томъ, что смотрѣлъ онъ сегодня въ паркѣ акробата Егора Васильева... Ну, и сдурился... Понравилось очень. Самъ хочетъ учиться по канату ходить. Это, говоритъ, хорошо будетъ на случай несостоятельности, потому, говоритъ, всегда вѣрный кусокъ хлѣба.
  

УСТАЛОВЪ.

   Вотъ потѣха-то!
  

ГРУША.

   Такъ ужъ ты сватайся завтра. Ты имѣешь полное право. У тебя теперь деньги есть. А я и мачихѣ скажу, чтобъ она за насъ слово замолвила. (За кулисами слышенъ голосъ Матрены Андреевны. "Не позволю я тебѣ здѣсь прыгать! Гаси свѣчку и ложись спать. Или иди въ гостиную и пляши тамъ хоть до утра").
  

УСТАЛОВЪ (кивая на дверь).

   Иди, иди, и я уйду. (Уходятъ въ среднія двери. Изъ дверей на лѣво выходятъ Костяевъ и Матрена Андреевна. Костяевъ безъ сюртука въ туфляхъ и со свѣчей въ рукѣ).
  

ГРУША.

   Не спятъ. Убираться по добру по здорову!
  

ЯВЛЕНІЕ VII.

Костяевъ и Матрена Андреевна.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Вотъ здѣсь можешь хоть до утра прыгать, а спальну я не дамъ поганить. Здѣсь хоть на головѣ ходи. Что за канаты такіе!..
  

КОСТЯЕВЪ.

   Вотъ дура-то! Все это я для нея только и дѣлаю, а она на-поди!.. Ты думаешь мнѣ это легко? Охъ, какъ трудно! А все изъ любви къ тебѣ. Чтобъ на случай несостоятельности кусокъ хлѣба былъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Что бы тамъ не было, а все-таки я въ спальной кувыркаться не позволю.
  

КОСТЯЕВЪ.

   А я здѣсь не хочу, а хочу въ спальной!
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   А я спать хочу. Ты будешь шумѣть, я могу испугаться и на вѣкъ несчастной сдѣлаться. Я языка могу, съ перепугу, лишиться.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Эки телячьи нѣжности! Ложись тогда здѣсь на диванѣ, а меня пусти въ спальную, потому спальная моя.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Твоя спальная, а моя кровать и мебель. Я все это въ приданое принесла, а не ты купилъ.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Анъ врешь! Все мое. Ты моя и всѣ твои вещи моя. Хочу масло пахтаю, хочу съ вашей ѣмъ! Ложись здѣсь, а я туда пойду. (Отталкиваетъ ее отъ двери).
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (садится на диванъ и плачетъ).

   Наобнимался тамъ въ трактирѣ съ мерзавками-то, такъ и жену съ постели гонишь.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Вотъ наказаніе-то! Да пойми ты, что я ремеслу учиться хочу.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Не хочу я знать твоего поганаго ремесла! Что за паярецъ такой!
  

КОСТЯЕВЪ.

   А вотъ хочу быть паярцемъ и буду! И ты будешь паярка.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ой, тошно! тошно! (Падаетъ на диванъ).
  

КОСТЯЕВЪ (подбѣгаетъ къ ней).

   Ну, Мотя, полно! Успокойся, я пошутилъ. Иди, ложись къ себѣ въ спальную, а я здѣсь останусь. Я пошутилъ. Ну, пойдемъ я тебя проведу. (Подводитъ ее къ дверямъ на право).
  

ЯВЛЕНІЕ VIII.

КОСТЯЕВЪ (одинъ).

   Вотъ капризная-то женщина! Наказаніе эдакую бабу женой имѣть! Дѣлать нечего, надо здѣсь упражняться. (Ставитъ на полъ свѣчу, отыскиваетъ половицу и дѣлаетъ на ней шага два, балансируя руками). Стой! Сбился... Сначала начнемъ. Волосы только все на лобъ слѣзаютъ и мѣшаютъ. Нужно бы ремешекъ на голову надѣть. Да гдѣ его теперь возьмешь-то? Развѣ шляпу надѣть? (Беретъ со стола шляпу и надѣваетъ ее). Вотъ такъ лучше. Теперь не мѣшаютъ. Теперь одно,-- балансъ гдѣ нибудь добыть, потому безъ баланса невозможно. Такъ тебя и шатаетъ изъ стороны въ сторону. Гдѣ бы мнѣ балансъ взять?.. (Задумывается). Ба! нашелъ! Вѣдь вотъ иногда думаешь, думаешь, а тутъ сразу нашелъ. (Подходитъ къ дверямъ, пріотворяетъ ихъ и кричитъ): Мотя, гдѣ у насъ кочерга? (Голосъ Матрены Андреевны: "На что это тебѣ кочерга въ эту пору понадобилась?"). А вмѣсто баланса; потому безъ балансу и по канату невозможно... (Матрена Андреевна выпихиваетъ изъ двери кочергу: "На, подавись!"). Ничего безъ попреку!.. И вѣдь, не понимаетъ, что все это для нея. (Беретъ кочергу). Ну теперь лучше будетъ. (Ходитъ по половицѣ, подражая акробатамъ, считая: разъ, два, разъ, два и наигрывая на губахъ маршъ. Входитъ Усталовъ и останавливается у дверей).
  

ЯВЛЕНІЕ IX.

Костяевъ и Усталовъ.

КОСТЯЕВЪ (увидавъ Усталова).

   Ты зачѣмъ сюда?
  

УСТАЛОВЪ.

   Слышу, что кто-то копошится здѣсь, такъ думалъ, что воры, а теперь на васъ любуюсь.
  

КОСТЯЕВЪ.

   А что, хорошо?
  

УСТАЛОВЪ.

   Очень прекрасно. Я, Михѣй Иванычъ, эти вещи и самъ до смерти люблю.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Врешь?!
  

УСТАЛОВЪ.

   Теперича,-- ежели стулъ или иную какую мебель -- завсегда на зубу держать могу.
  

КОСТЯЕВЪ.

   А ну-ко, подержи!
  

УСТАЛОВЪ.

   То есть стулъ не стулъ, а половую щетку въ лучшемъ видѣ!
  

КОСТЯЕВЪ.

   Эка важность щетка! А ты вотъ по канату пройди.
  

УСТАЛОВЪ.

   Что-жъ тутъ мудренаго? Одна ловкость и больше ничего! Только, Милѣй Иванычъ, вы вотъ что... вы не такъ ходите. Ужъ коли пріучаться, такъ надо по настоящему: взять заправскій канатъ или веревку какую ни на есть потолще, разостлать ее на полу, да по ней и ходить.
  

КООТЯЕВЪ.

   Хорошо-то, хорошо, только гдѣ ее теперь возьмешь?
  

УСТАЛОВЪ.

   Экъ хватили! Найдемъ. Съ чердака снять можно, да и въ кухнѣ, подъ печкой, сколько угодно валяется.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Вотъ за это спасибо! Вотъ за это люблю! У тебя, братъ Иванъ, голова съ мозгами. Съ будущаго мѣсяца считай пять рублей прибавки.
  

УСТАЛОВЪ.

   Благодаримъ покорно. Досадно только, Михѣй Иванычъ, что вы мнѣ раньше объ этихъ самыхъ канатахъ ничего не сказали, потому я самъ къ этому пристрастіе имѣю и пріучаться хочу. Одно къ одному ужъ: и паклю зажженую ѣсть, ленты изо рта вытаскивать и водку со стекломъ глотать...
  

КОСТЯЕВЪ.

   Неужто ко всему пріучаться будешь?
  

УСТАЛОВЪ.

   Сейчасъ умереть, ко всему. Потому ломаться, это для меня первое удовольствіе.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Голубчикъ, да какъ же я раньше-то объ этомъ не зналъ? Ну, Иванъ, теперь ты будешь не молодецъ мнѣ, а просто другъ! Наймемъ акробата въ учителя, купимъ себѣ по трику и будемъ пріучаться... Это, братъ, ужъ не то что торговля! Тутъ вѣчный кусокъ хлѣба. Тащи канатъ!
  

УСТАЛОВЪ.

   Живымъ манеромъ! (Уходитъ).
  

КОСТЯЕВЪ.

   А вѣдь парень-то съ головой, Ей-Богу, съ головой! Съ эдакимъ парнемъ мы и нѣмцу, акробату, носъ утремъ. Что въ самомъ дѣлѣ! Будетъ имъ отъ насъ хлѣбъ-то отбивать.
  

УСТАЛОВЪ.

   Вотъ и канатъ-съ... Да кстати я и кусокъ мѣлу захватилъ, потому безъ мѣлу ходить невозможно.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Вотъ молодецъ! Молодецъ! Ай-да Ваня!
  

УСТАЛОВЪ.

   Теперь мы этотъ канатъ разстелимъ по-полу. (Разстилаетъ канатъ). Теперь давайте я вамъ ноги помѣлю... (Становится на колѣни и мѣлитъ ему подошвы). Вы полегче, въ зубы-то не очень лягайтесь,-- успѣемъ! Ну, теперь все въ своемъ видѣ. Только одно -- музыки нѣтъ.
  

КОСТЯЕВЪ (воспламеняясь).

   Будетъ музыка! Зови Грушу! А коли спитъ, такъ стучись въ дверь и буди. Пусть она на фортупьянахъ играетъ.
  

УСТАЛОВЪ.

   Въ моментъ-съ! (Убѣгаетъ среднюю дверь и тотчасъ же возвращается). Да онѣ не спятъ-съ, а стоятъ у комода и что-то ѣдятъ. Сейчасъ придутъ-съ.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Знаешь, Ваня, что я думаю? Думаю пройдти съ завязанными глазами, какъ Блонденъ ходилъ. Ужъ коли ходить, такъ ходить во всю!
  

УСТАЛОВЪ.

   Прелюбезное дѣло будетъ.
  

ЯВЛЕНІЕ X.

Костяевъ, Усталовъ и Груша.

ГРУША.

   Что это за фокусы такіе! На что это я вамъ ночью понадобилась? Покою не даете.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Ну, Аграфена, не ворчи, а сослужи ты теперь отцу службу... сыграй на фортупьянѣ персидскій маршъ, а я по канату попробую ходить.
  

ГРУША.

   Все еще не опомнились? Да вы бы спать шли.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Не твое дѣло! Не разсуждай! Садись и играй персидскій маршъ; я приказываю, коли ты честью не слушаешься!
  

ГРУША.

   Да лѣнь. И вздумать не могу... Кажись, и пальцы двигаться не будутъ.
  

КОСТЯЕВЪ (строго).

   Аграфена!
  

УСТАЛОВЪ.

   Сыграйте Аграфена Михѣевна. Не искушайте вашего тятеньку во гнѣвъ. (Груша садится за фортепьяно).
  

КОСТЯЕВЪ (становится на канатъ).

   Усталовъ есть у тебя платокъ? Завяжи мнѣ глаза.
  

УСТАЛОВЪ.

   Есть-съ. Фуляръ первый сортъ. Въ лучшемъ видѣ завяжемъ. (Завязываетъ Костяеву глаза).
  

КОСТЯЕВЪ.

   Ну, Груша, начинай! Разъ, два, три! (Груша играетъ на фортепьяно. Костяевъ идетъ по канату. Усталовъ подходитъ къ Грушѣ и что-то ей шепчетъ).
  

ГРУША (Усталову).

   Ахъ, оставь пожалуйста!..
  

КОСТЯЕВЪ.

   Что, хорошо?
  

УСТАЛОВЪ (не глядя).

   Уму помраченье!
  

КОСТЯЕВЪ.

   Груша, накаливай, накаливай! Не жалѣй пальцевъ! (Усталовъ наклоняется къ Грушѣ и три раза цѣлуетъ ее въ щеку. Входитъ Матрена Андреевна).
  

ЯВЛЕНІЕ XI.

Всѣ дѣйствующія лица, кромѣ Мавры.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (увидя Усталова, цѣлующаго Грушу, всплескиваетъ руками).

   Батюшки! и это въ семейномъ домѣ! (Груша вскрикиваетъ и выскакиваетъ изъ-за фортепьянъ. Усталовъ отходитъ въ сторону).
  

КОСТЯЕВЪ.

   Продолжай, продолжай, Аграфена! Не бойся ее! Это она такъ.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ахъ, старый дуракъ, до чего ты дожилъ! Сними съ себя дурацкій колпакъ, да посмотри, что дочь-то твоя дѣлаетъ. Съ приказчикомъ цѣлуется!..
  

КОСТЯЕВЪ (срывая съ глазъ повязку).

   Гдѣ? Когда? Какъ?..
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (садясь на диванъ).

   Да сейчасъ, сію минуту. Она на фортепьянахъ бренчитъ, а онъ ее разцѣловываетъ.
  

КОСТЯЕВЪ (наступая на Усталова).

   Какъ ты смѣлъ? Признавайся! Скажите на милость!.. А я ему еще пять рублей въ мѣсяцъ жалованья прибавилъ. Признавайся, шельмецъ!
  

УСТАЛОВЪ.

   Да въ чемъ же признаваться-то? Я съ благородными намѣреніями, больше на счетъ законнаго брака.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Да какъ ты смѣлъ?
  

УСТАЛОВЪ.

   Какъ смѣлъ?.. Смѣлость города беретъ... Я, Михѣй Иванычъ, завтра-же хотѣлъ у васъ просить отдать за меня Аграфену Михѣевну. Мы, Михѣй Иванычъ, теперь ужъ не тѣ, что были, мы теперь хоть и приказчики, а завсегда свою лавку открыть можемъ, потому отъ дяденьки въ наслѣдство три тысячи получили, да еще на эти деньги 200,000 выиграть можемъ. Хотѣлъ просить завтра, а ужъ коли такъ случилось, такъ прошу сегодня: отдайте за меня Аграфену Михѣевну.
  

КОСТЯЕВЪ.

   И думать не смѣй!..
  

УСТАЛОВЪ.

   Вѣдь вы вонъ ей давеча говорили, что за акробата ее замужъ отдадите, такъ отдайте за меня и я буду акробатомъ!.. Ремесло хорошее.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Это, братъ, надо подумать. (Ходитъ по сценѣ).
  

ГРУША (подбѣгаетъ къ Усталову).

   Что-жъ ты врешь! Я не хочу, чтобъ ты былъ акробатомъ.
  

УСТАЛОВЪ (Грушѣ).

   Погоди, дай срокъ только жениться, а ужъ тамъ надую.
  

КОСТЯЕВЪ.

   Что-жъ, Матрена Андреевна, отдать ее за него, что-ли?
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Да ужъ отдавай... Богъ съ ней... Все-таки въ домѣ будетъ поспокойнѣе, а то она мнѣ днемъ спать не даетъ.
  

КОСТЯЕВЪ (Грушѣ).

   А ты, Аграфена, хочешь за него замужъ?
  

ГРУША (застѣнчиво).

   Съ превеликимъ даже удовольствіемъ, папенька!
  

КОСТЯЕВЪ.

   Ну, такъ я согласенъ. Только смотри, чтобъ учиться по канату ходить.
  

УСТАЛОВЪ.

   Съ превеликимъ удовольствіемъ, тятенька!
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ахъ, какая усталость! Хорошая вещь свадьба, только ужъ и хлопотъ же!... Не доспишь, недоѣшь, не допьешь... Начнутъ гости шляться... пиры разные... Когда тутъ отдохнуть?..
  

КОСТЯЕВЪ.

   Въ день свадьбы никакого пира не будетъ, а протянемъ мы у насъ въ саду, отъ голубятни въ забору, канатъ и будетъ большое восхожденіе по канату. А теперь пріучаться и пріучаться! По крайности, на случай несостоятельности, всегда вѣрный кусокъ хлѣба.
  

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

   Ахъ какая лѣнь! Кажись и до постели не дойду.

ЗАНАВѢСЪ ПАДАЕТЪ.

  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru