Театръ полонъ. Такъ какъ дѣло на святкахъ, то публика на половину сѣрая, немудрая, заглядывающая въ театръ только на праздникахъ да на масляной. Въ ложѣ третьяго яруса сидитъ многочисленное купеческое семейство: двое мужчинъ. четверо женщинъ и трое ребятишекъ. Самъ глава семейства въ сизой сибиркѣ, жена его въ шелковой повязкѣ на головѣ и въ длинныхъ серьгахъ. Тутъ же старшая дочь съ мужемъ, одѣтая по модѣ, дочь-дѣвица и какая-то пожилая дальняя родственница съ подвязанной скулой, время отъ времени смотрящая на публику въ кулакъ. Занавѣсъ еще не поднимали.
-- Игра будетъ занятная. Жидовскую команду актеры будутъ представлять, разсказываетъ купецъ.-- Вишь ты на афишѣ-то: Зефиръ, Юдифь. Только Ривки нѣтъ. Ужъ Вейнбергъ худой игры не придумаетъ!
-- Очень я люблю, когда Вейнбергъ жидовскія сцены разсказываетъ,-- чудесно предвкушаетъ наслажденіе старшая дочь.-- Мы какъ-то съ Митрофанъ Митрофанычемъ въ клубъ ходили ею слушать. Вотъ смѣшилъ-то! У меня даже животъ заболѣлъ отъ смѣха. А вы, папенька, почемъ знаете, что это вейнбергская игра будетъ?
-- А вотъ на афишкѣ обозначено, что переводъ Вейнберга. Жаль только, что онъ самъ не играетъ, а то-бы уже онъ почудилъ! Дѣйствительно, жида въ первомъ сортѣ докладываетъ. Всѣ животики надорвешь. Ну, да и то сказать: нынче ужъ многіе актеры подъ его жидовскій манеръ потрафляютъ. Вотъ Пушкинъ въ "Ливадіи"... Такъ жидомъ садитъ, что самому Вейнбергу не уступитъ.
-- И Петипа съ Сазоновымъ тоже будутъ жидовъ играть? спрашиваетъ вторая дочь.
-- Петипа будетъ играть жида, а Сазоновъ жидовку, эту самую Уріель Акосту-то, поясняетъ отецъ семейства.
-- Какъ жидовку? Переряженный?
-- Само собой переряженный. Не знаю, какъ только съиграетъ. Въ женской роли я его ни разу не видалъ.
-- И я не видала, отвѣчаетъ жена.-- Ну, да можетъ быть это онъ нарочно для святокъ взялъ женскую ролю. Теперь на святкахъ всѣ переряживаются -- вонъ и онъ, чтобы угодить въ бенефисъ публикѣ.
-- Да вы, тятенька почемъ знаете, что Сазоновъ жидовку будетъ играть? Можетъ быть Уріель Акоста-то мужчина, а не женщина, вмѣшивается въ разговоръ зять.
-- А отчего же имя-то женское? Уріель Акоста имя женское, а не мужское.
-- По словесности какъ будто и дѣйствительно женское, соглашается зять.-- Но вѣдь у жидовъ иногда и заблужденія въ именахъ есть: вонъ Берка и Мошка -- кажись и женскія имена, а ими жидовъ зовутъ. Можетъ быть у нихъ въ ихней жидовской вѣрѣ какое-нибудь распоряженіе на этотъ счетъ есть.
Всѣ смотрятъ на сцену и обратились въ слухъ. На сценѣ Киселевскій въ роли де-Сильва и Петипа въ роли Бенъ-Іохая. Оба въ испанскихъ костюмахъ.
-- Ахъ, Боже мой! Да вѣдь это Петипа! говоритъ вторая дочь.-- Какъ же, папенька, вы разсказывали, что Петипа будетъ жида играть, а онъ шпанскаго принца играетъ.
-- А можетъ быть онъ принцемъ только вырядился, а на самомъ дѣлѣ жидъ. Почемъ ты знаешь, можетъ быть тутъ костюмированный балъ на сценѣ, оправдывается отецъ.-- Нешто богатаго жида-подрядчика сынъ не можетъ шпанцемъ вырядиться? Молодые-то жиденята, которые побогаче, нынче тоже не плоше нашихъ русскихъ купеческихъ ребятъ чертить любятъ.
-- Ну, конечно, еврей, только изъ чистяковъ, стоитъ на своемъ отецъ.-- Закладчикъ тамъ какой-нибудь или насчетъ поставки солдатской подметки. Жидъ, что старымъ платьемъ торгуетъ, не вырядится въ шпанскій костюмъ, и въ маскарадъ не пойдетъ -- это вѣрно, а который почище и ужъ нѣмцемъ прикидывается -- тотъ пойдетъ. А что тутъ на сценѣ маскарадъ -- это тоже будьте покойны. Вонъ и Киселевскій въ балахонѣ, а самъ доктора играетъ. Коли-бы ежели не маскарадъ, то докторъ былъ-бы въ черномъ фракѣ, а не въ лиловомъ балахонѣ.
-- А отчего же, папенька, они промежъ себя не на жидовскій манеръ разговариваютъ, коли они изъ себя жиды? все еще не унимается младшая дочь.
-- Да просто оттого, что Вейнбергъ не успѣлъ ихъ выучить, какъ слѣдуетъ. Да и когда было учить на святкахъ, коли театральная игра въ театрахъ утромъ и вечеромъ!
-- А вѣшать жида будутъ? спрашиваетъ отца маленькій сынишка.-- На масляной въ балаганѣ у Малафѣева жида вѣшали, такъ такъ смѣшно было, что ужасти!
-- Да отстаньте вы отъ меня! Ну, что пристали, какъ пьявки! огрызается отецъ.-- Почемъ я знаю? Нешто я Вейнбергъ? Нешто я пьесу написалъ? Разыщите его самого да и спрашивайте.
-- Опять-же вы говорили, что занятная жидовская игра, продолжаетъ дочь:-- А на самомъ дѣлѣ одни русскіе разговоры и даже безъ любовнаго интереса.
-- Да замолчишь-ли ты, Танечка! Ну, что словно колоколъ звонишь! Дай представленіе-то слушать, останавливаетъ ее мать. Погоди, выдутъ на сцену женщины -- будетъ и любовный интересъ промежъ мужчинъ. А ужъ ты хочешь чтобъ сейчасъ тяпъ-ляпъ -- да и клѣтка!
На сцену выходитъ Сазоновъ въ роли Уріель Акосты. Бенефиціанта встрѣчаютъ аплодисментами.
-- Ахъ, вотъ вѣрно это самъ Вейнбергъ и есть и сейчасъ будетъ еврейскія сцены разсказывать! восклицаетъ старшая дочь, обращаясь къ мужу.-- Какъ ему обрадовались.
-- Какое Вейнбергъ! Вейнбергъ за кулисами, Вейнберга не будетъ, а это Сазоновъ. Сегодня его бенефисъ -- вотъ ему и уваженіе хлопаньемъ, поясняетъ ей мужъ.-- Вотъ и вѣнокъ подносятъ.
-- А какъ-же папинька говорилъ, что Сазоновъ женщину играетъ? А тутъ даже съ бородой и тоже шпанецъ.
-- Что папенька! Папенька такъ зря говорилъ, можетъ быть пошутилъ, а вы и повѣрили.
-- Зачѣмъ-же мнѣ шутить-то? Я по афишкѣ... А афишка документъ. Вѣрно въ афишкѣ что-нибудь перепутано. Видишь: Уріель Акоста -- Сазоновъ. И имя женское, и фамилія женская.
-- Это, тятенька, у жидовъ ровно ничего не составляетъ, говоритъ зять.-- Вонъ и Киселевскій свою игру подъ женскимъ именемъ докладываетъ. На афишкѣ сказано, что будетъ играть Сильву, а на дѣлѣ онъ докторъ.
-- Лечиться, что-ли, Сазоновъ-то съ Петиной къ Киселевскому пришли? задаетъ вопросъ зятю мать семейства.
-- Сидите, маменька, смирно и не тревожьтесь. Сейчасъ мы ихъ разговорную часть выслушаемъ и объяснимъ вамъ объ чемъ дѣло идетъ.
-- Кажись, ежели бы мнѣ такой вѣнокъ поднесли, такъ я бы даже обидѣлась, опять начала мать семейства.
-- Отчего-же-съ? Тутъ сердечность чувствъ отъ публики и больше ничего. Такое ужъ обыкновеніе. На имянины крендель или пирогъ подносятъ, а на бенефисъ вѣнокъ.
-- Крендель все-таки хлѣбъ-соль, а вѣнокъ словно на могилу, какъ будто смерть пророчатъ.
-- Ахъ, Боже мой, какая скука! зѣваетъ младшая дочь.-- Ужъ хоть-бы поскорѣй жидовки на сцену выходили и любовная интрига начиналась, а то просто ротъ разорвешь отъ зѣвоты. Зачѣмъ-же, папенька, Сазоновъ пришелъ къ Киселевскому? Что онъ у него проситъ?
-- Что проситъ! Что проситъ! горячится отецъ. Ну, что жидъ просить можетъ? Само собой какой-нибудь подрядъ проситъ. Киселевскій доктора играетъ. Ну, Сазоновъ и проситъ у него, чтобъ ему сукно да полотно на ту больницу поставлять, которой Киселевскій завѣдуетъ.
-- А Петипа-то чего хорохорится?
-- Вотъ пристала-то! А Петипа тоже подрядчикъ и сердится зачѣмъ Сазоновъ у него цѣну сбиваетъ. Оба по одному и тому-же подряду забѣжали къ нужному человѣку передъ торгами по секрету переговорить, встрѣтились и смотрятъ звѣремъ другъ на друга. Порядокъ извѣстный! Вотъ Петипа дастъ Сазонову отступнаго и помирятся.
Разговоръ дѣлается шумнымъ. Публика шикаетъ.
-- Нѣтъ, я вижу, мнѣ лучше въ буфетъ идти да опрокинуть рюмку померанцевой, а то вы меня замучаете своимъ приставаніемъ! говоритъ отецъ семейства, поднимаясь съ мѣста.-- Пойдемъ, Митрофанъ, поподчую. На игру-то еще насмотрѣться успѣемъ, прибавляетъ онъ, обращаясь къ зятю, и уводитъ его изъ ложи въ корридоръ.