С.-ПЕТЕРБУРГЪ Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2 1880
СВЯТОЧНЫЙ ВЕЧЕРЪ.
Второй день рождественскихъ праздниковъ. Время -- къ девяти часамъ вечера. Пьяныхъ на улицѣ -- видимо не видимо: ихъ ведутъ, несутъ, волочатъ. Нѣкоторыя сами проходятъ, какъ мухи, наѣвшіяся мухомора, еле передвигая ноги, цѣпляются за стѣны, за прохожихъ, привязываются къ встрѣчнымъ. Дворники наблюдаютъ только, чтобъ у ихъ домовъ дебоширства не было и отгоняютъ прочь, а упавшихъ оттаскиваютъ къ чужому дому.
У воротъ на толстомъ полѣнѣ сидитъ дворникъ въ тулупѣ и съ бляхой. Около него неизбѣжная компанія: кучеръ въ нанковой поддевкѣ и съ трубкой, мастеровой-чистякъ, горничная въ байковомъ платкѣ и съ корзинкой, изъ которой выглядываютъ булки. Всѣ стоятъ и смотрятъ на проходящій народъ. Изъ воротъ выскакиваетъ на улицу молодая дѣвушка въ шляпкѣ и пальто, очевидно "мастеричка".
-- Машенька, Марья Семеновна! Куда изволите? Аль ряжеными куда съ подругами на огонекъ мотаться собрались? останавливаетъ ее дворникъ.
-- Въ клубъ? Да что въ немъ хорошаго-то въ этомъ клубѣ?
-- Извѣстно балъ и всѣ на деликатной ногѣ. А пойти ряжеными -- сейчасъ безобразничать начнутъ.
-- Да чтожъ тебя убудетъ, что-ли? А вы будьте ласковѣе къ мужчинскому чину.
-- Съ тобой говорить, все одно, что воду толочь. Валъ или мотаться ряжеными! Какое сравненіе!
Дѣвушка нанимаетъ извощика.
-- Нашъ хозяинъ Карла Ивановичъ тоже для насъ балъ дѣлалъ въ сочельникъ,-- проговорилъ мастеровой.
-- Съ танціей? спросилъ кучеръ, затянувшись изъ трубки и сплюнувъ.
-- Была и танція, только для хозяйскихъ дочерей. Приходимъ это вечеромъ изъ бани, вдругъ такой приказъ: "одѣньтесь почище и идите къ хозяину на елку". Входимъ -- ахъ въ бокъ тѣ дышло -- и въ самомъ дѣлѣ елка горитъ. Барышни маленькія вокругъ елки хороводы водятъ, а нѣмцы сидятъ и пиво изъ кружекъ пьютъ. Боченокъ тутъ у нихъ съ краномъ стоитъ, словно въ портерной. Ну, и намъ по кружечкѣ поднесли. Мальчишки наши, ученики, тутъ-же. Стоимъ и смотримъ, что дальше будетъ. Вдругъ хозяйка Берта Францовна начала подарки раздавать: спервоначала нѣмченятамъ, потомъ нашимъ мальчикамъ, потомъ крупнымъ нѣмцамъ, гляжу -- и намъ мастеровымъ. Мнѣ жестяную копилку. А Карлъ Иванычъ всталъ и говоритъ: "вотъ какъ русскій мастеровой долженъ свое рождество встрѣчать". Сказалъ и подмигнулъ другому нѣмцу въ бѣломъ галстукѣ. Тотъ сейчасъ вскочилъ съ мѣста, сложилъ руки на груди и словно, братецъ ты мой, изъ него что полилось, до того словесность пустилъ. И все на насъ напираетъ.
-- Ругаться началъ? спросилъ дворникъ.
-- Нѣтъ, на манеръ какъ-бы проповѣдь въ церкви. А по-русски говоритъ еле, еле. "Хотя я, говоритъ, и не вашъ русскій попъ, а поученіе вамъ сказать могу", да и пошелъ садить какъ мастеровой человѣкъ соблюдать себя въ праздникъ долженъ.
-- Что жъ это попъ нѣмецкій былъ, что-ли?
-- Еще того чище. Говорятъ, что архимандритъ ихній.
-- Ахъ, Боже мой! Скажи на милость! всплеснула горничная.-- Да вѣдь православному-то человѣку, кажись, грѣхъ отъ нѣмецкаго попа поученіе слушать!..
-- Ну, ужъ тамъ грѣхъ или не грѣхъ, а только слушали. Потомъ вдругъ про пьянство... И ужъ тутъ на манеръ фонтала изъ него... До пьянства все стоялъ смирно и руки на груди держалъ, а тутъ какъ замахаетъ руками! Да на насъ съ кулаками. Лицо звѣрское сдѣлалось. Мы пятимся назадъ. И смѣшно намъ и засмѣяться боимся, а нѣмки -- въ слезы да такъ въ платки и сморкаются. Кончилъ, сказалъ "аминь" и далъ намъ каждому по священной книжицѣ.
-- По нѣмецкой?
-- Нѣтъ, по русской. Мнѣ псалтырь попался. "Это, говоритъ, отъ меня, какъ отъ духовнаго пастуха, на елку".
-- Ну, братъ, Кирилка, замѣтилъ мастеровому кучеръ:-- пойдешь въ великомъ посту къ попу на духъ -- покайся ему, что тебя нѣмецъ отчитывалъ.
-- Да неужто грѣхъ? спросилъ мастеровой.
-- А почемъ ты знаешь: можетъ быть такой великій грѣхъ, что и замолить трудно.
-- Ну, и чтожъ, съ его нѣмецкаго поученія такъ вы вчера и не пьянствовали? задалъ вопросъ дворникъ.
-- Чудакъ-человѣкъ, какъ не пьянствовать! Нешто это возможно? Я вонъ пришелъ къ брату въ гости, а у него шесть младенцевъ. Ту,-- за его здоровье, эту -- за невѣсткино, да за шестерыхъ-младенцевъ по стаканчику... Нешто можно въ такой праздникъ родственныя чувства бросить? Кромѣ того, дома ужъ былъ хвативши. Ну, и насусалился.
-- Значитъ и книжка не помогла?
-- Да вѣдь книжка -- псалтырь. Тамъ чтобы не пьянствовать -- ни единаго слова.
-- А мнѣ такъ вотъ тоска, родненькіе, сказала горничная.-- Хозяйка сегодня такое слово: "раньше, говоритъ, четвертаго дня праздника со двора тебя не пущу". Въ деревнѣ теперь весело. Бывало катаемся, рядимся, гадаемъ, имена спрашиваемъ. Послушайте, какъ васъ зовутъ? обращается она къ прохожему.
Прохожій оказался пьянымъ и сказалъ такое слово, что горничная бросилась бѣжать подъ ворота. Мужская компанія захохотала.
-- Что, нарвалась!-- крикнулъ ей въ слѣдъ дворникъ.
-- Да, надо почудить малость, а то какъ будто и святки не въ святки, отвѣчалъ держащій узелъ.-- Вотъ взялъ себѣ въ табачной шпанца.
-- А я въ самодѣльщину думаю вырядиться, сказалъ второй поваръ.
-- Вѣрно въ свой природный поварской нарядъ?
-- То мундиръ. Въ немъ каждый день щеголяемъ, такъ какой-же вкусъ рядиться! А я сначала думалъ чортомъ вырядиться, а теперь рѣшилъ скубентомъ. Лицо вымажу сажей и клюквой, прицѣплю бороду изъ мѣха, на носъ очки изъ проволоки, шляпа у меня есть такая скубентская, а на плечи платокъ у нашей судомойки возьму.
-- Да вѣдь это, кажись, костюмъ пьянаго нѣмца называется...
-- Ну, ужъ тамъ за что хошь считай, а только мать родная не узнаетъ -- во какъ выряжусь. И дешево и сердито! закончилъ поваръ, взялъ изъ рукъ кучера трубку, затянулся изъ нея и пошелъ въ ворота.