С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2, 1879.
НА УЛИЦѢ.
На Семеновскомъ мосту стоятъ мастеровой въ передникѣ и съ ремешкомъ на головѣ и отставной солдатъ съ узелкомъ и вѣникомъ. Оба они смотрятъ въ воду. Тоже самое дѣлаютъ и двое рыбаковъ на живорыбномъ садкѣ, находящемся у моста. Одинъ рыбакъ ощупываетъ что-то шестомъ въ водѣ. Около ихъ стоитъ плачущій мальчишка въ ситцевой рубахѣ. Вечеръ. По мосту снуютъ прохожіе, заглядываютъ въ воду и спрашиваютъ "въ чемъ дѣло".
-- И вѣдь поди-жъ ты какая сильная!-- разсказываетъ мастеровой.-- Вотъ эти рыбаки вытащили ее спервоначала, а мальчишка началъ держать, а она такъ и бьется у него въ рукахъ. Онъ было ее тащить, а она какъ хватитъ его по зубамъ, сшибла у него шапку, да вмѣстѣ съ шапкой-то бултыхъ! Ну, и была такова!
-- Не удержалъ! Выскользнула?-- спрашиваетъ солдатъ.
-- И она выплыветъ, потому башкой два раза о бортъ такъ стукнулась, что бѣда!
-- Смотри, смотри, вонъ голова показалась!
Во время этого разговора у перилъ останавливается какая-то старуха въ линючемъ салопѣ и прислушивается.
-- А глубоко здѣсь?-- задаетъ она вопросъ -- Сажени полторы, а нѣтъ и больше будетъ,-- отвѣчаетъ солдатъ.
-- Ахъ грѣхъ какой! Такъ что же вы, братцы, стоите? Брали-бы лодку, да ѣхали скорѣй, можетъ быть еще и вытащить можно. Вѣдь вы христіане, другъ другу помогать надо.
-- Когда случилось-то?-- спрашиваетъ, подбѣгая къ периламъ купецъ.
-- Да вотъ сейчасъ. Рыбаки вынули ее и дали держать мальчишкѣ. А она какъ хлобысыетъ его по скулѣ!
-- Ахъ Боже мой, Боже мой,-- слезливо восклицаетъ старуха.-- Смотрите, мальчишка-то какъ плачетъ, должно быть сынъ.
-- Какое сынъ! Просто на садкѣ въ ученьи. А ужъ и перепадаетъ ему отъ приказчиковъ!
Толпа увеличивается. Проѣзжавшіе по мосту порожніе извозчики сходятъ съ линеекъ и тоже заглядываютъ въ воду. Старуха уже разсказываетъ какой-то бабѣ цѣлую исторію.
-- Прачка она, четверо дѣтей, говорятъ, осталось. Мужъ-то у нея въ ундерахъ при театрѣ служитъ. Надъ шубами главный.
-- Такъ, такъ. А все-таки отъ хорошей жизни не утопишься. Должно быть пилъ у нея мужъ-то. Охъ ужъ это проклятое вино до добра не доводитъ!
-- Гужеѣды! Да что-жъ вы зря-то стоите!-- кричитъ на извозчиковъ какой-то мѣщанинъ въ картузѣ съ заломомъ.-- Отстегивайте у лошадей вожжи да спускайте въ воду, авось она вынырнетъ да ухватится за нихъ.
-- Да, дожидайся!-- откликается солдатъ.
-- Гдѣ вынырнуть! Раньше, какъ пузырь не лопнетъ, не вынырнетъ. Тутъ сейчасъ подъ барку подтянуло,-- разсуждаетъ купецъ.-- А ужъ подъ баркой шабашъ! Недолго пригрѣется.
-- А все изъ-за вашего брата мужчиновъ наша сестра топится,-- пикируется съ лакеемъ какая-то горничная.
-- Эво! Вонъ пузыри пошли! Сейчасъ всплыветъ! Даве два раза голова показывалась!-- раздается гдѣ-то.
Толпа натискиваетъ на перила. Численность ея увеличивается все болѣе и болѣе. Тутъ мужики, бабы, купцы, мальчишки. Кто-то въ толпѣ успѣлъ уже оттрепать мальчишку за уши. Мальчишка плачетъ.
-- И ни одного городового! Вотъ удивительно-то!-- восклицаетъ какой-то чиновникъ съ орденомъ. Столько у насъ спасательныхъ средствъ, круги понадѣлали, пробковые пояса, цѣлое общество образовалось, и вдругъ ничего!
-- Идетъ, идетъ! Городовой идетъ! Вонъ съ той стороны переходитъ!
Толпа зашевелилась.
-- Уйдти за добра ума, а то еще притянутъ!-- говоритъ купецъ, машетъ рукою и отходитъ.
-- Какъ нечего? Человѣкъ въ воду кинулся, спасать надо, а онъ -- нечего дѣлать!
-- Когда? Гдѣ? Мужчина или женщина?-- спрашиваетъ городовой.
-- Женщина. Сейчасъ вотъ пришла на садокъ, перекрестилась, да какъ бултыхнется!
-- Городовой! Что-жъ ты такъ стоишь! Гдѣ у васъ спасательные круги?-- возвышаетъ голосъ чиновникъ съ орденомъ.-- Человѣкъ въ воду кинулся, а онъ стоитъ!
Въ разговоръ вмѣшивается солдатъ съ узелкомъ и вѣникомъ.
-- Позвольте, ваше благородіе, все не такъ-съ, зря болтаютъ. Какой тутъ человѣкъ... Не человѣкъ, а щука! Вынули рыбаки изъ садка большую щуку и дали держать мальченкѣ, а та какъ хлобыснетъ его по зубамъ, выскользнула, сшибла съ него шапку, да въ воду. Ну, вотъ теперь и смотрятъ.
Чиновникъ хмурится и чешетъ затылокъ.
-- Да ты не врешь?-- кричитъ онъ.
-- Извольте сами на садкѣ справиться.
Въ толпѣ слышенъ недовольный ропотъ.
-- Вотъ-те на! Говорили: человѣкъ, анъ оказывается щука! Стоило смотрѣть!
-- Эхъ, черти! Только сѣдока изъ-за васъ потерялъ!-- восклицаетъ извозчикъ, садится на линейку и стегаетъ лошадь.
Народъ, разгоняемый городовымъ, расходится. Лакей уже успѣлъ примазаться къ горничной, идетъ съ ней рядомъ и говоритъ:
-- Вы давича изволили произнести, что будто черезъ насъ мужчиновъ женское потопленіе происходитъ. Это вы совсѣмъ напрасно и даже, можно сказать, въ контру. Наше мужчинское сословіе отъ вашей сестры терпитъ, это точно, потому вы какъ тигры около нашихъ сердецъ предоставлены и даже къ примѣру...
-- Ахъ оставьте, что вы! Вонъ барыня въ окошко смотритъ,-- перебиваетъ его горничная.