Ладыжинский Павел Алексеевич
Менальк превращенный в розу

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

МЕНАЛЬКЪ ПРЕВРАЩЕННЫЙ ВЪ РОЗУ.

"Кто, кто можетъ электрической --
"Описать ударъ читателю,
"Ту минуту какъ огонь любви --
"Пробѣгаетъ по всѣмъ жиламъ вдругъ?
П. Лод. ж. н. ск..

С. ПЕТЕРБУРГЪ,
печатано у Иверсена 1811 года.

   

ВМѢСТО ПРЕДИСЛОВІЯ.

             Мѣрой руской, мѣрой древности,
             Соловьи какъ Будемирочи
             До сего, а нынѣ Муромцы,
             На руси у насъ описаны;
             Пѣснопѣвцу я Сулимскому
             Подражать дерзской осмѣлился!
             (Не въ мѣрѣ-но въ описаніи)
             Не хочу просить прощенія
             У Овидія почтеннаго;
             Не услышитъ меня тѣнь его,
             Обращусь лучше къ читателю
             Рецензенту время нынѣшня:
             Ты прости стиховъ не гладкости,
             Вымыслу не піитическу
             И мѣрѣ безъ сочетанія;
             И тому что я въ Аркадію
             Кинулся съ стихами рускими.
   

МЕНАЛЬКЪ ПРЕВРАЩЕННЫЙ ВЪ РОЗУ.

             Въ началѣ вѣка желѣзнаго
             Одна лишь только Аркадія,
             Землей щастливой осталася;
             Блаженство вѣковъ пришедшихъ ужь,
             Въ ней не совсѣмъ изтребилося.
             Невинность Аркадскихъ жителей,
             Богамъ была драгоцѣнностью;
             И сама Богиня прелестей,
             Ихъ взяла подъ покровительство,
             И правленье оныхъ и вѣрила
             Своему сыну любезному.
             Онъ любовь ихъ непорочную
             Всегда старался поддерживать,
             И тѣмъ дѣлать ихъ щастливыміЛ
             Они были пастухами всѣ
             Простыми, -- только, -- не болѣе;
             Но щитали себя щастливей --
             И Порфироносца гордаго.
             Забота была ихъ первая --
             Пасть стада и что бы нравиться
             Пастушкѣ, въ замѣну коея
             Должна была платить вѣрностью.
   
             Непорочною любовію
             Дышало всё въ странѣ щастливой;
             Любови нынѣшней сопутницу
             Горесть лютую,-- не зналъ ни кто
             О ревности и не слыхивалъ,
             Преступленіежъ не вѣрнымъ быть,
             Было вовсе безпримѣрное;
             И словомъ щастью ихъ, всякому
             Можнобъ было позавидывать.
   
             Любови всё повинуется;
             Да и можетъ ли быть иначе,
             Тамъ гдѣ сынъ Венеры царствуетъ?
             Лишь Меналькъ одинъ противится
             Власти Купидона гордаго,
             Вселенны цѣлой Властителя.
             Меналькъ, для любви рожденный лишь;
             Съ красотой Ендиміоновой,
             Но съ сердцемъ твердымъ какъ каменнымъ.
             Онъ Діанѣ посвѣщаетъ дни,
             И ея закону лютому
             Онъ клянется лишь в-вѣкъ слѣдовать;
             По густымъ лѣсамъ скитается
             Для добычи звѣря дикаго-
             Презираетъ онъ красавицу
             Ту, которая лишь мыслитъ чтобъ
             Красотой ему понравиться;
             Убѣгаетъ коль старается
             Объяснить ему которая,
             Чувства сердца къ любви нѣжнаго.
             Онъ желаетъ не слыхать того
             Коль Пастушки говорятъ ему:
             "Ахъ! но что насъ убѣгаешь ты?
             "Ахъ за чемъ отъ насъ скрываешься
             "Ты какъ Лань отъ волка дикаго?
             "Чемъ навлечь могли досаду мы
             "Тебѣ, котораго любимъ всѣ?
             "Любимъ больше какъ себя самихъ!
             "Сжалься ты хоть надъ красой своей
             "И надъ кудрями волнистыми,
             "Въ не-бреженьи что разбросаны"
             "Мзсѣкутся твои волосы,
             "Коль не датъ ихъ под'вязать кому;
             "Ахъ! смягчи ты сердце твердое!
             "Ты возьми подругу нѣжную;
             "Иы возьми себѣ помощницу;.
             "Собери стадо разсѣянно
             "И паси его съ любезною."
             Но Меналькъ не внемлетъ прозьбамъ ихъ;
             Онъ въ лѣса отъ нихъ скрывается,
             Огорченныя красавицы,
             Отъ обиды въ изступленіи
             Теребятъ на себѣ волосы...
             Но пусть всякъ вообразитъ себѣ
             Отъ презренья огорченную
             Всякъ представитъ пускай женщину,
             И пастушка изъ Аркадіи
             Предстанетъ передъ мечтателя.
             Но не мнѣ ее описывать
             Хладнокровному читателю!
             Къ томужъ женщины вездѣ равны.
             Такъ оставимъ всѣ подробности.
             Отъ досадыль на презрѣніе,
             Отъ горячностил къ жестокому,
             Отъ желаньяль быть любимыми,
             Родилось въ нихъ чувство новое;
             (Нынѣ ревностью зовомое)
             Родилось -- и сердца нѣжныя,
             Въ первой разъ вкусили горести
             И веселье отлетѣло прочь.
             Скорбь души изобразился
             Въ глазахъ жительницъ Аркадіи,
             Тоска сдѣлалась ихъ ношею
             И мрачила свѣжесть младости;
             И онѣ, подобны сдѣлались
             Старцу, удрученну лѣтами;
             Въ глазахъ коего предмѣты всѣ
             Потеряли видъ красивости,
             Зрѣнье коего потускло такъ
             Что ему все чернымъ кажется,
             И онъ думаетъ природа вся
             Вмѣстѣ съ нимъ ужъ разрушается.
             И пастушкамъ нашимъ горестнымъ
             Что казалось восхитительнымъ,
             Теперь кажется то иначе;
             Ручеекъ ихъ освѣжающій,
             Мнился имъ, по его хладности,
             Меналька изображающимъ;
             Опротивѣлъ имъ лужечикъ тотъ.
             Гдѣ Меналькъ ужъ утомившійся
             По охотѣ отдыхалъ всегда;
             На холмы всходить страшилися
             Потому, чтобъ возвышеніе
             Имъ его-бъ не обнаружило
             На охотѣ хладнокровнаго.
             Всё, и роща ихъ любимая
             Съ ея тѣнью благотворною,
             Навлекала тоску-горесть имъ,
             И словомъ, уединеніе
             Было имъ всего любезнѣе;
             И въ лѣса не проходимыя
             Куда звѣри лишь скрывалися,
             И пастушки наши скрылися:
             Первыя за тѣмъ скрывалися
             Что боялись стрѣлъ Менальковыхъ,
             Но вторымъ его холодный взоръ
             Былъ опаснѣй стрѣлы острыя.
             На свободѣ безъ свидѣтелей,
             Тутъ тоскѣ своей предавшися,
             Наполняли мѣста жалобой;
             Отголосокъ повторяя ихъ
             Затвердилъ: не благодарнаго,
             Меналька имя, любезнаго
             И съ этимъ вмѣстѣ жестокаго.
             Дерева были украшены
             На корѣ любезнымъ имя немъ
             Разумѣется Менальковымъ;
             Съ сердецъ своихъ, вензель коего
             Пастушки -- снимали милыя;
             Снимали -- но своей горести
             Не могли снять съ сердца нѣжнаго.
             Сонъ нещастныхъ покровитель всѣхъ
             Хоть глаза имъ и смыкалъ когда,
             Но и то лишь для мученія:
             Въ снѣ Меналька имъ показывалъ
             Къ любви съ тѣмъ ихъ преклонившаго
             Чтобъ живѣе онымъ чувствовать
             Нь пробужденьи одиночество;
             Или съ милой какой женщиной
             Имъ Морфей его показывалъ --
             Живо такъ, что пробудившіяся
             Онѣ мнили его видить такъ --
             Представлялся какъ въ мечтаніяхъ
             И мученье тогда ревности
             Обладало ихъ всѣхъ чувствами.
             Иногда онъ имъ казалъ его
             Съ высокой горы летящаго
             Въ глубину не-обозримую;
             Иногда звѣрю жестокому,
             Отъ внезапна нападенія
             Меналькъ дѣлался добычею;
             Отъ чего онѣ вскричавши вдругъ
             Пробуждалися и слышали
             Отзывъ собственнаго голоса,
             Но сочтя его менальковымъ,
             На помочь къ нему стремилися,
             Всѣ Аркадцы изумлялися,
             Отъ страданья почти общаго;
             Наконецъ, даже самъ Богъ любви,
             Источникъ примѣтя горести,
             Межъ Аркадцами разлившійся;
             Удержать теченье хочетъ онъ,
             Въ тужъ минуту какъ примѣтилъ зло;
             И своей стрѣлою острою,
             Онъ Меналька сердце твердое,
             Поразить тотъ часъ старается;
             Но упругость сердца тайная
             Труды дѣлаетъ всѣ тщетными;
             И вотъ сердце, еще первое,
             Для котораго колчанъ Амуръ
             Истощилъ, и понапрасну всё.
             Объятой Амуръ досадою,
             Со всѣмъ мѣткости лишается,
             И приходитъ въ изступленіе.
             "И такъ," говоритъ онъ самъ себѣ,"
             "Дошелъ я до такой крайности,
             "Что пастухъ наипрезрѣннѣйшій
             "Ругаться мною осмѣлился,
             "Презирать моею властію,
             "Оскорблять меня такъ жестоко
             "И со всѣмъ обез-оруживать.
             "О Боги! Вы стыдъ мой видите
             "И вашъ Громъ въ тучахъ скрываете!
             "Отмстите скорѣе дерзскому;
             "Вы сразите не достойнаго!"
             Обративъ потомъ къ колчану взоръ,
             И не зря въ немъ ни одной стрѣлы,
             Онъ слезами обливался
             Говоритъ: " О стрѣлы милыя!
             "Вы, которыми сразить умѣлъ
             "Побѣдителя Пифонова
             "Аполлона, сердцемъ гордаго;
             "Лишь для пастуха презрѣннаго,
             "Я, употребилъ -- ахъ! тщетно васъ,
             "Я, не смѣютъ власти коего
             "И сами Боги противиться!
             "Теперь сдѣлался игралищемъ,
             "Пастуха насмѣшекъ низкаго.
             "Ожидалъ ли я когда нибудь,
             "Униженъ быть въ такой крайности?
             "Но почто я медлю мщеніемъ!
             "Полечу я на Олимпъ скорѣй,
             "Принесу тамъ Богамъ жалобу;
             "Коль откажутъ мнѣ во мщеніи,
             "То откажусь быть властителемъ
             "Надъ сердцами милыхъ юношей;
             "И предамъ я пламю Тартара
             "Колчанъ съ лукомъ мнѣ ненадобный."
             Съ словомъ симъ онъ летитъ къ матери,
             Огорченный и разплаканный,
             Ей въ слезахъ приноситъ жалобу;
             Въ такомъ образѣ Венерою
             Ни когда не бывалъ видимъ онъ;
             Отъ чего она встревожилась,
             И клялась за оскорбленіе
             Отмстить вскорѣ дерзновенному
   
             "Ахъ! всё теперь что видишь ты"
             Вздохнувъ Венера рѣкла ему,
             "Есть картина еще слабая,
             "Того что въ скорѣ увидимъ мы:
             "Любовь перемѣнетъ образъ свой,
             "Хочетъ такъ опредѣленіе
             "И ему нельзя противиться,
             "Оно хочетъ чтобы горести
             "Смѣшались со удовольствіемъ.
             "Ахъ! ручьи мой сынъ, кровавые!
             "Отъ порочной страсти слѣдствіемъ,
             "Часто, часто будутъ видимы;
             "Разъярённое чудовище,
             "Имянуютъ кое ревностью,
             "Кинжаломъ вооруженное,
             "За любовью будетъ слѣдовать;
             "Отъ него проистечетъ всё зло,
             "Отъ него ручьи кровавые
             "В-вѣкъ не будутъ осушаемы;.
             "Отъ чего жертвы невинныя
             "По землѣ будутъ разсѣянны,
             "Скитаться и проклинать любовь.
             "Меналькъ будетъ первой жертвою
             "Судебъ по опредѣленію;
             "Я клянуся тебѣ Стиксомъ въ томъ
             "Что отмщенъ ты будешь болѣе
             "Гораздо какъ ожидаешь самъ;
             "Я во всемъ сіяньи прелестей
             "Предстану передъ нещастнаго!
             "Предстану въ видѣ пастушкина,
             "И потомъ изчезну съ глазъ долой;
             "Лишь въ сердцѣ оставлю образъ мой,
             "И любовь не угасимая
             "Снѣдать будетъ его пламенемъ.
             Въ колясницу, запряженную
             Лебедями какъ снѣгъ бѣлыми,
             Богиня садится, и тотъ часъ
             Переносится въ Аркадію,
             Туда, гдѣ Меналькъ, скрывался
             Отъ зноя, лежалъ подъ деревомъ,
             Хладенъ сердцемъ какъ тѣнь онаго.
             Съ стрелами въ колчанѣ острыми,
             Звѣря поражать готовыми,
             И съ лукомъ по сторонѣ его.
             Богиня любви сама, была
             Поражена взоромъ, улыбкою
             Такой точно какъ у Дафниса;
             И вспомни о тѣхъ мученіяхъ,
             Отъ нее были которыя
             Менальку, въ клятвѣ назначены,
             Судебъ по опредѣленію.
             Быть тиранкою прелестнаго,
             Ей козалось очень жестоко!
             Но Амуръ въ слезахъ ей кажется,
             И улыбка принужденная
             Замѣняетъ сожаленіе.
             Къ пораженью сердца твердаго,
             Золотыхъ стрѣлъ ей не надобно;
             Нѣжный взоръ ея, сильнѣе стрѣлъ
             И гораздо проницательнѣй.
             Она подходитъ къ охотнику.
             Беретъ тихо его за руку...
             Но кто можетъ, электрической --
             Описать ударъ читателю
             Ту минуту какъ огонь любви --
             Пробѣгаетъ по всѣмъ жиламъ вдругъ
             Ту минуту какъ охотникъ нашъ,
             Забываетъ клятву данную
             Имъ Богинѣ непорочности?
   
             Вы! нещастные любовники!
             Страшитесь надежды лестной вы,
             И лучей ея блистательныхъ;
             Ночи темнота застанетъ васъ --
             Не окончанна среди пути.
             Между тѣмъ какъ Богиня любви --
             Богиня прелестей, Меналька,
             Сковала красотой своей;
             Купидонъ сбираетъ, по кустамъ
             Его стрѣлы всѣ разбросанны,
             И та, которую пускаетъ
             Въ сердцѣ твердое Менальково,
             Рану дѣлаетъ въ немъ, отъ любви
             Къ Венерѣ, не излѣчимою,
             Меналькъ ищетъ незнакомую
             Пастушку, его прельстившую;
             Возвращается онъ въ тѣ мѣста
             Кои были имъ оставлены,
             Пастушекъ, имъ прежде презрѣнныхъ,
             Проситъ онъ сыскать прекрасную
             Подругу -- его "-- пленившую.
             Но женщины не умѣренны,
             Какъ въ любви, такъ и во мщеніи;
             Мало имъ платишь холодностью
             И презрѣніемъ, которое --
             Отъ него недавно видѣли;
             Онѣ, своими насмѣшками,
             Тиранятъ его такъ жестоко --
             Что мученья имъ терпимыя,
             Превосходятъ всѣ возможности.
   
             На то мѣсто, гдѣ красавицу
             Онъ увидѣлъ и объятъ красой
             Былъ такъ, что себя не чувствовалъ --
             И ни слова не могъ вымолвишь,--
             Возвратился по слѣдамъ своимъ;
             Тутъ, подъ тѣнью гдѣ спокойствіе
             Ожидало за всегда его
             Онъ предался размышленію, --
             Онъ предался своей горести
             И въ оной, -- воображенію
             Мечталась его прельстившая,
             Щастливцомъ какимъ спасенная,
             И въ награду за спасеніе
             Сердце и руку отдавшая...
             Кто бывалъ влюбленъ читатели,
             Безъ надѣжды наслажденія;
             Возразитъ тотъ мысли горестны
             Какія могутъ представиться.
   
             Наконецъ наскучивъ жизнею
             Меналькъ проситъ у Юпитера,
             Чтобъ окончалъ жизнь несносную,
             Чтобъ отнялъ его всю чувственность;
             Превратилъ его въ растѣніе.
             Не успѣлъ окончатъ словъ онъ сихъ,
             Какъ вдругъ сдѣлался онъ деревомъ
             Съ шипами на вѣтвяхъ острыми
             И съ цвѣтами цвѣту алаго;
             Столько нѣжнаго, красиваго
             Что пастушки всѣ плѣнились имъ,
             И себя для украшенія
             Употребляютъ и нынѣче
             Какъ нарядъ наипрекраснѣйшій,
             Не смотря на то что колется
             Онъ шипами игловатыми.

КОНЕЦЪ.

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru