Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна
Нечто о новаторстве и консерватизме

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    [к статье "К истокам"]
    Другие редакции и варианты.

   Мать Мария (Скобцова; Кузьмина-Караваева, Е.Ю.)
   Россия и эмиграция: Жития святых; Религиозно-философские очерки; Ранняя публицистика; Письма и записные книжки
   Москва: Русский путь; Париж: YMCA-Press, 2019.
   

НЕЧТО О НОВАТОРСТВЕ И КОНСЕРВАТИЗМЕ

[к статье "К истокам"]

ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ

   Недавно мне пришлось присутствовать при очень интересном споре в среде старых общественных и партийных деятелей-народников.
   Речь шла о различных течениях, уклонившихся в чрезмерное новаторство или, напротив, слишком ригористично консервирующих старые заветы.
   Я не буду передавать существа спора. Отмечу только одну любопытную черту его: люди, принадлежащие к одному и тому же направлению, в зависимости от своего личного психического уклада, то утверждали себя новаторами и клеймили своих противников званием безнадежных консерваторов, то, наоборот, считали новаторство пороком противников и гордо заявляли о своем консерватизме.
   Мне кажется, что вопрос о правильном сочетании новаторства с консерватизмом в любой общественной группировке, -- есть основной вопрос ее жизненности и дееспособности. На этом основании в первую очередь необходимо дать себе отчет, насколько это сочетание делается правильно.
   Что мы должны консервировать? -- Мы должны консервировать основные принципы нашей общественной и партийной работы.
   В чем должно проявляться самое дерзновенное новаторство? -- В учете новой обстановки, в стремлении услышать новые голоса жизни, разобраться в них, применить к ним наши нерушимые основы.
   События последних лет настолько изменили фарватер, по которому плывет народнический корабль, что надо все время мерить дно и все время опасаться мелей, где нет течения, надо искать настоящее и глубокое русло жизни. И в этих поисках нового русла нет предела новаторству, каждый кусочек дна должен быть исследован. Никакие навыки старого, давно миновавшего плавания теперь уже не закон. Где 15 лет тому назад была глубокая вода, -- теперь мель, а где раньше чуть что ни суша была, -- теперь самая глубина. Итак, везем мы все то же на нашем корабле, но должны везти по новому фарватеру.
   После этих оговорок должна сказать, что, по-моему, греха против бережения старых заветов, греха против должного консерватизма, -- почти незаметно. Все существующие группировки, -- и это касается не только многочисленных течений п<равых> эсеров, а и вообще всех общественных группировок, существующих более или менее продолжительное время, -- все они добросовестно и по мере сил "блюдут заветы". В этой области встречаются явления поистине чудесные: вот три года тому назад вышла книга Чернова "Конструктивный социализм". Читаешь ее и с умилением чувствуешь, что молодеешь на 25 лет. Так основательно блюдет он не только старые заветы, но и ту психологическую атмосферу, в которой люди жили 25 лет тому назад. Тыкается несчастный корабль с заветами по старому месту, где некогда была глубокая вода, все время царапает килем дно, а кормщик и не подозревает, что река теперь совсем не там течет.
   Но это, так сказать, интегральное блюдение своей молодости и всего, что ее сопровождало.
   Не столь безнадежно-интегрально, но все же в достаточной мере, все преданы этому блюдению. Поистине, против консерватизма грешников найти трудно. Все могут быть оправданы.
   Не так благополучно обстоит дело с новаторством.
   Вот один из участников спора, о котором я упоминала, заявил себя крайним новатором и в доказательство этого сказал, что настолько сильно воспринимает совершившиеся сдвиги в историческом процессе, что не сомневается в приближении полного осуществления идеалов социализма. Не пройдет и 50 лет, как социализм воплотится в жизнь. А кто, мол, думает иначе, тот грешит чрезмерным застоем мысли, тот не понял всего совершившегося, не учел его размеров, -- тот вообще пребывает в непростительном состоянии консервативного окостенения.
   Вот положение, на котором надо остановиться. Боюсь я, что его автор грешит именно против новаторства и пребывает в состоянии только "блюдения". Правда, он учел быстрый темп последних событий, правда, он чувствует себя в этом быстром темпе. Но учесть только это, -- слишком мало.
   Необходимо понять не только сокращение некоторых сроков благодаря быстрому темпу событий последнего времени. Необходимо понять еще и те новые голоса, которые зазвучали, необходимо учесть новые силы, выплывшие наружу и имеющие равнодействующую прежде существовавших сил. В данном случае это сделано не было.
   В данном случае было отмечено только, что корабль плывет гораздо быстрее, чем раньше. А то, что он плывет по новому руслу, осталось незамеченным.
   Я вовремя берусь за очень неблагодарную задачу: по отдельным и еще не четким признакам, по историческим намекам и слабо уловимым психологическим свойствам грядущей эпохи, -- установить некоторую тенденцию ее развития. Имея только некоторую часть данных, хочу теоретически вывести другую. Знаю, что этим путем я рискую заслужить название мистагога (см. "Пос<ледние> нов<ости>", статья "Их и наши защитники прошлого"), -- знаю, что людям, более осторожным, кажется это фантастическим путешествием в область метаистории. И несмотря на это, не только считаю возможным, но и должным производить попытки некоторого измерения нового русла.
   И вот что показывает мой лот.
   Последние десятилетия перед русской революцией, когда она только подготовлялась, только накапливала силы, -- естественным было отмечать и подчеркивать различия, социальные противоречия в ходе русской истории. Весь процесс русской жизни изучался и наблюдался в горизонтальных разрезах одновременно действующих в нем сил. Определялись значимость и удельный вес каждой такой силы, вычислялась взрывчатость различных больных жизненных вопросов, -- недовольство верховной властью, аграрный вопрос и т.д. Все учитывалось как будущие факторы революции. Общественность совершенно естественно стояла под знаком этого расслоения.
   Я бы сказала, что для этого периода характерной была некоторая марксистская психологическая атмосфера даже не марксистских общественных течений. Марксизм, наиболее четко поставивший вопрос о противоречивых интересах отдельных классов, заставил другие течения как бы отчитываться перед собой. Народники были поставлены в необходимость отрицать мелкобуржуазность крестьянства. Либералы доказывали ценность буржуазии в борьбе с самодержавием и т.д. Каждая общественная ячейка, каждая социальная сила осознавала себя вне целого, рассчитывала силу своего будущего удара, определяла, до каких пределов ей по пути с революцией. Вся сложная конструкция русского общества бралась в статическом положении, вне связи с динамикой общего исторического процесса, и так определялась ее потенциальная сила, способная выявиться в момент "цузамменбруха".
   Война, революция, Гражданская война, голод, равенство в бесправии всего народа перед кучкой коммунистических правителей, наконец, просто историческая непомерность происшедших со всем народом событий, -- совершенно изменили психологическую атмосферу, в которой придется действовать общественным силам.
   И объектом событий, и в большой степени субъектом их оказался весь русский народ в целом. Классовые подразделения стали признаком вторичным. Первичным же признаком стало национально-государственное единство всего народа. Народ оказался весь целиком в вихре одних и тех же событий, не переживаемых в данный момент (да и никогда не переживавшихся) никаким другим народом. Единый опыт десяти лет объединил народ в одно историческое целое. И чтобы осознать все происшедшее, чтобы сделать из него правильные выводы, чтобы верно измерить новый фарватер, -- необходимо ввести в свои построения известный историзм, необходимо искать корни всего происшедшего в прежнем историческом пути всего русского народа. История русской нации, -- единственный ключ к уразумению завтрашнего дня, к правильной ориентировке отдельных групп и классов, эту нацию составляющих.
   Для того, чтобы быть подлинным новатором, -- просто даже для того, чтобы ориентироваться в обстановке, -- необходимо совершенно переобосновать старые положения.
   Надо найти национальные (да, национальные) корни большевизма, надо найти тенденцию развития русского национального исторического процесса. И в этом национальном процессе найти свое место, противоположить себя другим, может быть, столь же национальным тенденциям и утвердить себя как направление, наиболее целесообразное и соответствующее специфическим особенностям и интересам русского народа.
   Думаю, что если не доказательством правильности этой мысли, то во всяком случае очень показательным явлением, -- можно считать то, что все вновь возникшие общественные течения, -- от евразийцев до устряловцев, -- построены на исключительном интересе к вопросам русской истории и русской культуры. В этом их несомненная правда и несомненная жизненность.
   Они могут неправильно толковать русскую историю. Это не важно. Важно то, что они правильно показывают тенденцию завтрашнего дня. Вопрос, поставленный ими, стоит сейчас перед всеми, и от него уйти нельзя.
   Русская история и самобытные черты ее, -- вот тот оселок, о который надо точить свои построения, вот тот барьер, который необходимо одолеть всем течениям, желающим жить.
   И в этом отношении особенно любопытно положение народничества. Являясь наиболее национальным течением русской общественной мысли, -- ни с каких Европ не скопированным, -- оно в течение десятилетий своего существования не удосужилось найти своего места в русском историческом процессе как огромной и многоопределяющей силы, а занималось только самообоснованием на основе своего сходства или отталкивания по отношению к другим общественным силам. У русского народничества до сих пор нет своей концепции русской истории, нет своих народнических историософских положений.
   А вместе с тем народничеству наиболее легко обосновать себя исторически, почувствовать себя фокусом русского исторического процесса, в котором совпадают общие национальные интересы с интересами русской демократии. Оно может оправдать свое существование не только в качестве представителя известных социальных интересов, но и в качестве выразителя основной линии русской истории.
   Таковой и является задача настоящего новаторства в этой области, и одновременно эта задача есть насущная задача сегодняшнего дня.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Источник: авторизованная маш., б.д. Подпись: Е. Скобцова (ГАРФ. Ф. 5878. Оп. 1. No 359, из архивных материалов газеты "Дни").
   Другие источники: рук. копия рукой С.Б. Пиленко, б.д. Приписка (той же рукой): Давнишняя статьям. М.; маш. (Арх. о.С.Г.).
   Первоначальный вариант текста, переработанного позднее в статью "К истокам", опубликованную в 1929 г. в No 38 "Современных записок". Представляет собой самостоятельное произведение, так как многие идеи и образы не вошли в окончательный вариант, где речь уже не столько о проблемах новаторства и консерватизма, сколько об историософских аспектах идей народничества и национализма.
   ...вот три года тому назад вышла книга Чернова "Конструктивный социализм". -- См.: Чернов В.М. Конструктивный социализм. Прага: Воля России, 1925. Ч. 1. Автор предлагает постепенный переход от утопического через научный к конструктивному социализму, который станет, по мнению Чернова, гармоническим синтезом всех своих предыдущих форм.
   Знаю, что этим путем я рискую заслужить название мистагога (см. "Пос<ледние> нов<ости>", статья "Их и наши защитники прошлого")... -- См.: Б.п. "Их" и "наши" защитники прошлого // ПН. 1928. 8 мая. No 2603. С. 2. В статье дан иронический намек на газетный текст Е.Ю. Скобцовой "Герань и Иоанн Калита" (см. выше), например: ""Это -- мещанство, -- слышу я авторитетный голос мистагогов; -- такое же мещанство, как украсить окна цветочным горшком с резедой или геранью"".
   ...в момент "цузамменбруха". -- Zusammenbruch (нем.) -- крушение, крах, катастрофа.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru