Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна
Теософия и христианство

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Мать Мария (Скобцова; Кузьмина-Караваева, Е.Ю.)
   Россия и эмиграция: Жития святых; Религиозно-философские очерки; Ранняя публицистика; Письма и записные книжки
   Москва: Русский путь; Париж: YMCA-Press, 2019.
   

ТЕОСОФИЯ И ХРИСТИАНСТВО

(на докладе Бердяева)

   В своем докладе "Теософия и христианство" Бердяев очень точно определил не только религиозные, но и философские системы этих двух различных мировоззрений, интерес к которым, по его мнению, является симптомом общего духовного возрождения человечества.
   Два мира, две системы, покоящиеся на разных основаниях.
   Теософия, основанная на натуралистическом монизме, переносящая учение Геккеля на мир спиритуалистический, называется своеобразным дарвинизмом, перенесенным на миры иные.
   В самом деле, по учению теософов, весь мир является продуктом космической эволюции. Человек также не нечто данное и извечное, а продукт космической эволюции. Он выходит из состояния, ниже его стоящего, и должен достигнуть состояния сверхчеловеческого, преодолевающего человеческую сущность.
   В этом смысле в теософии человеческая личность раздроблена, анти-индивидуалистична и растворена в космических эволюциях.
   Такое же растворение претерпевает у них и Божество.
   А вся мировая жизнь является блужданием по темным лестницам и коридорам по воле слепых эволюционных процессов.
   Такое отрицание единоличности, однократности и неповторимости раскрывает кошмар бесконечной эволюции, и топит понятие вечности в понятии бесконечно протяженного времени.
   С другой стороны, подчинение человеческой судьбы закону кармы, сочетающему справедливость и закономерность, отрицает возможность искупления, уничтожает благодатные и дарованные моменты. Все становится результатом трудового усилия.
   Христианство во многом полярно противоположно теософии...
   Главное отличие заключается в отношении к человеческой личности.
   И тут христианство антропоцентрично, -- человек создан по образу и по подобию Божьему, принадлежит вечности, не может возникнуть из низшей формы бытия и не может перейти в другие высшие формы.

* * *

   После доклада Бердяева говорил теософ Кочетков.
   Теософию он определил как миросозерцание, обнимающее ряд истин, лежащих в основе религии, науки и философии. И эти истины образуют единую мировую истину, целую по своему внутреннему содержанию.
   Одним из самых характерных утверждений теософии является понятие Бога как высшего мирового сознания, выраженного в каждом бессмертном человеческом "Я", и это бессмертное "Я" в процессе эволюции достигает слияния с высшим сознанием.
   Философски можно определить теософию как субъективный трансцендентальный монизм, -- в начале и в конце мирового процесса. Посредине же, -- дуализм, -- период, когда дух должен приобрести качества материи, а материя -- сознание и атрибуты духа.
   Остальные оппоненты все выступали с точки зрения христианства против учения теософии.
   Протоиерей Булгаков говорил о том, что теософия хочет быть путеводителем в духовных путешествиях, отвечать на сомнения и борения со слепой верой. На самом же деле вера не может быть ни научной, ни слепой, а только верой всеми помыслами и всем существом человеческим. В такой вере залог полного познания Бога.
   В этом отношении теософия является суррогатом религии и духовным соблазном.
   Самое интересное в ней, -- некоторое подлинное ведение, -- о планетарных состояниях человечества, об эволюции и т.д. Но и это явление опорочено тем, что оно не облагодатствовано, а люциферично.
   В ином совсем тоне, более популярно и менее духовно напряженно говорил епископ Вениамин. Он определил теософию, как религиозный кадетизм, сочетающий всего понемногу. Корни ее в том же человеколюбии, которое породило социализм и коммунизм. Поэтому теософы, -- самоспасенцы, не знающие, что спастись можно только благодатью и страданиями Христа.
   Вместе с тем спасение будет дано не всем, -- будут и обреченные вечному огню. И если Христос, -- воплощение любви, -- осудил грешников на вечное страдание, то нам ли, не являющим совершенной любви, возражать против этого.
   Потом говорил председатель собрания, многократно подчеркнувший, что он делает свои заявления "как философ".
   Метод теософии, по его мнению, -- смешение религии, науки и философии. На самом деле каждая из этих областей в отдельности достигает больших результатов, чем теософия.
   Одно место было особенно характерно в его речи, -- утверждение, что идея вечных мук, -- величайшая мудрость.
   Он согласен сам подвергнуться вечным мукам, лишь бы они были, так как абсолютное прощение нельзя вынести с точки зрения справедливости. Ведь это значило бы, что апостола Иоанна и Иуду ждет одна и та же участь.
   Последний оратор предварительно осведомился, как зовут выступавшего теософа, потом перекрестился и сказал:
   -- Господи Иисусе Христе, просвети раба Твоего Ювеналия.
   Докладчик в последнем слове говорил об опасности веры в спасение через знание, порождающей гордость знания. Потом собравшиеся пропели:
   -- Светися, светися, новый Иерусалиме...
   Епископ Вениамин напутствовал православных христиан предупреждением не входить в теософские общества. Он заявил, что всякий христианин, ставший теософом, не получит причастия, прежде чем не отречется от теософии, не покается в своем участии в этой вредной ереси, -- вреднее арианства, -- и не получит прощения этого греха.
   Нужно еще психологически несколько характеризовать выступавших ораторов.
   С одной стороны, теософ Кочетков. Детски ясные голубые глаза, улыбка, как бы желающая все извинить. Даже длиннополый сюртук, -- и тот дает впечатление какой-то внутренней собранности. Для всякого непредубежденного человека совершенно ясно, что, как бы он ни формулировал свою веру, на какие бы догматы и авторитеты ни опирал бы ее, -- не это важно. А важно, что стимул, заставляющий его искать свою веру, делает его существом, всегда принадлежащим к тем, кто "блажени, ибо естеством законное творят". Сам метод прохождения им духовного пути заранее оправдывает его.
   С другой стороны, представители православия: ученые профессора и епископ.
   Оговорюсь, -- епископ, пожалуй, в счет не может идти, потому что его ораторски талантливая речь напоминает то, когда в древней Руси, во время споров со старообрядцами, православные отцы, собирая большинство голосов против осуждаемого учения, страстно набрасывались на своих противников и в торжестве вопияли:
   -- Победихом, победихом.
   Точно так же не в счет и председатель собрания, слишком уж уверенный, что он, "как философ", может хотеть ценою собственных вечных мук вечного осуждения Иуды. Слишком уж ясно, что каждый человек поставлен в одиночку лицом к лицу с Судьею, и не вмешиваться в его участь.
   И кроме того, справедливость, карающая грешников, -- великий закон Ветхого Завета, разве он не был преодолен искупающей жертвой Христа? Или жертва только смягчила степени наказаний? Или Христос не имел силы искупить всех? И все думается, что осужденный на вечные мучения немилосердный богач, отвергнувший в свое время бедного Лазаря, этими своими вечными мучениями в значительной степени умалил блаженство
   Авраама, Исаака и Лазаря.

* * *

   Самыми замечательными были слова Бердяева и Булгакова.
   Путь их к христианству был несомненно путем, преодолевающим изначальное неверие, путем постепенного постижения -- собственно путем, в большой степени подобным теософическому пути.
   У Бердяева все время наряду с категориями религиозными ощущаются категории эстетические. От этого минутами он впадает в суесловие, что то, что сказано, -- в тени, а то, как сказано, -- блестит и переливается.
   У Булгакова же рядом с точными и определенными научными и философскими понятиями, логически выводимыми из определенных предпосылок, в момент, когда он начинает оперировать с понятиями религиозными, начинаются одни утверждения.
   Утверждение одно отрицает, отсекает все остальное. Отрицание же остального голым утверждением известного круга истин порождает если и не ненависть, то во всяком случае пренебрежение ко всем, кто мыслит иначе. Это шоры.
   Со стороны как-то хочется защитить чужую теософию от напора:
   -- Победихом, победихом!
   Кроме того, теоретически определение христианства Бердяевым нужно было бы расширить указанием, что, при всем его индивидуалистическом понимании личности, оно указывает выход из личности в соборность. Человек плюс человек плюс человек, -- это не только сумма слагаемых, не только три человека, потому что "где двое или трое <собраны> во Имя Мое, там и Я посреди них". Значит, сумма эта не равна сумме, а неизмеримо больше ее.
   Да и по существу понятие соборности как бы ломает стены, отделяющие индивидуальность от индивидуальности.
   В том богословии, которое пришлось слышать на докладе Бердяева, как бы не хватает последней главы. И без этой последней главы все сводится в конечном логическом и психологическом счете к единственной задаче: какими бы духовно-практическими мерами каждому отдельному человеку успеть как можно скорее и прочнее спастись.
   По существу же, человек, -- создание Божие, посредник между хаосом и Богом, -- имеет и другую, чисто творческую задачу. Человек входит частью в единое, творческое тело Церкви (соборности), связан с другими людьми через Церковь и ответствен за них.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Впервые: Д. 1926. 23 мая. No 1013. С. 2. Подпись: Дан. Юрьев.
   Другие источники: рук. (автограф), б.д. (БАР. Mother Maria Papers. Box 1). Заголовок: Чем дольше человек живет...
   Публикуется по первому изданию. Рукопись представляет собой более пространную и еще окончательно не отредактированную версию данной статьи. Значимые отрывки текста, не вошедшие в печатный вариант статьи, приводятся в примечаниях.
   16 мая 1926 г. состоялось публичное заседание Религиозно-философской академии, где прозвучал доклад H.A. Бердяева на тему "Теософия и христианство" и прошло его обсуждение.
   О теософии см. примеч. на с. 664. Оценка и философский анализ теософии даны H.A. Бердяевым в работах "Теософия и антропософия в России" (1916) и "Философия свободного духа (Проблематика и апология христианства)" (1927; гл. 8 "Теософия и гнозис").
   Вместо: В своем докладе "Теософия и христианство" Бердяев очень точно определил -- в рук. статья начинается следующим текстом, не вошедшим в окончательный вариант: Чем дольше человек живет, тем больше убеждается, что восприятие мира распадается на определенные периоды.
   Обычно каждый начинает с того, что всматривается сам в себя, занимается самоанализом, находит в себе меру всех вещей и отображение всего мира.
   Повышенная любознательность к себе, -- неявный признак духовной молодости. В этом периоде другие люди проходят или незаметно, или лишь как явления, нужные для большего раскрытия и обогащения своего внутреннего мира, -- по противоположности или по сходству.
   И только с наступлением известной зрелости самосознание начинает вытесняться миросознанием, и в частности сознанием человека.
   Начинаешь понимать, что, рядом с моим миром, существуют другие миры, часто более сложные и насыщенные, чем мой. Потом достигаешь умения расшифровывать чужую душу по мелким ее отдельным проявлениям. Жизнь становится населенной, и живущим надо наладить какой-то способ общения.
   Тогда появляется и наиболее сильная тоска, -- тоска из-за невозможности полного общения моего мира и мира других людей, существование которого уже твердо обозначено.
   Эта тоска -- может быть, основной повод для создания как бы мистических и религиозных систем. Она движет на путях искания.
   Уже даже внешнее познание каждого отдельного человека дает новый материал поступкам и взглядам. Начинаешь понимать, как люди "естеством законная творят". Тогда находишь не единомышленников, а единочувственников, все начинает объясняться не принципиальным подходом человека к религии, философии и т.д., а психологическим восприятием такого-то человека той или иной системы. И тут иногда единомыслящий не оправдан, потому что его психологический путь иной, -- а инакомыслящий, общностью своего психологического подхода, -- оправдан и понятен до конца.
   Все эти мысли очень остро прошли передо мной на докладе Бердяева: "Теософия и христианство".
   Очень точно определил он...
   ..."естеством законная творят". -- См. примеч. на с. 693.
   Теософия, основанная на натуралистическом монизме, переносящая учение Гекке-ля на мир спиритуалистический, называется своеобразным дарвинизмом, перенесенным на миры иные. -- Геккель Эрнст (1834-1919) -- немецкий биолог, естествоиспытатель и философ, развивавший эволюционные идеи Ч. Дарвина. Автор книг: "Общая морфология организмов", "Естественная история миротворения", "Антропогения, или История развития человека", "Систематическая филогения", "Мировые загадки. Популярные очерки монистической философии", "Чудо жизни". Пытаясь философски обосновать биологическую эволюционную теорию, становится сторонником монизма -- научно-философской теории, исключающей дуалистическое деление на материю и дух, все рассматривающей в аспекте эволюционизма. Убежденный, что такой монизм призван заменить собой религию, Геккель основал "Лигу монистов".
   Вместо: В этом смысле в теософии человеческая личность раздроблена, антииндивидуалистична и растворена в космических эволюциях. Такое же растворение претерпевает у них и Божество. -- в рук. было: В этом смысле в теософии отдельная человеческая личность раздроблена, является случайным сцеплением разноценных элементов, лишена всяческого постоянного лица, антииндивидуалистична. И тонет человеческая личность, растворяется в космической эволюции.
   Такое помещение человеческой личности в мир текучих космических эволюции уничтожает возможность определить, какой цели служит человек.
   С другой стороны, и Божество у теософов является растворенным в космических эволюциях, не имеет личного начала.
   После: А вся мировая жизнь является блужданием по темным лестницам и коридорам по воле слепых эволюционных процессов. -- в рук. было: Совершенно так же подходят теософы к учению о Христе, -- они его натурализуют. Он для них не неповторимый целостный лик, а агент или импульс в космическом процессе.
   Разлагая Христа, Штейнер в этом отношении является своеобразным несторианцем.
   Штейнер Рудольф (1861-1925) -- немецкий мистик-антропософ, основатель Антропософского общества. Разработанная Штейнером "духовная наука", своеобразный синтез немецкой идеалистической философии с новейшим естествознанием и оккультным истолкованием религиозных доктрин, ставила своей целью с помощью специальных упражнений в овладении своими "тайными" силами достичь духовного совершенства человека и мировой гармонии. Будущая мать Мария была давно знакома с идеями Штейнера: в период своей дружбы с Александром Блоком опасалась, что увлечение поэта этими идеями может привести его к "обожествлению и абсолютизации человеческой природной силы". См. об этом в ее воспоминаниях "Встречи с Блоком" (ММ, К-К, 2012. С. 84-93).
   После: и не может перейти в другие высшие формы. -- в рук. было: Как создание Божье, как дитя Божье, -- он централен, он не может быть преодолен сверхчеловеком.
   Этим определяется онтологический иерархизм христианства, его близость к учению Платона. И человеческий род есть для христианства известная иерархия, не выводимая из другой иерархии и не выводящая из себя.
   После: В этом отношении теософия является суррогатом религии и духовным соблазном. -- в рук. было: Если разложить теософию на основные ее элементы, то окажется, что каждый из них существует и вне нее. Наука, с благодатью веры, совершенно не нуждается в привеске теософии. Философия очень часто (Шеллинг, Гегель) способствует более углубленному пониманию факта религии, -- троичности божества, например.
   И именно философам можно сейчас доказать, что эволюционная теория является фокусником, вынимающим из шапки то, чего туда не клал.
   Философам гораздо более оправдана вера в личного троичного Бога, творческим актом которого, -- а не эволюцией, -- появляется и создается мир, и воскресение, и искупление.
   С точки зрения философии теософия синкретична.
   ...говорил епископ Вениамин. -- О митр. Вениамине (Федченкове) см. примеч. на с. 663.
   Вместо: Последний оратор предварительно осведомился, как зовут выступавшего теософа, потом перекрестился и сказал: -- в рук. было: Последним говорил профессор Лаппо. Он спросил предварительно, как зовут выступавшего теософа Кочеткова, потом перекрестился и сказал...
   Лаппо Иван Иванович (1869-1944) -- историк, филолог, профессор Дерптского (Тартуского) университета. Эмигрировал в 1920 г., жил в Праге (1921-1933), затем в Каунасе, погиб в Дрездене во время бомбардировки. Член Русской академической группы.
   Вместо: Нужно еще психологически несколько характеризовать выступавших ораторов. -- в рук. было: Для того чтобы было понятно то впечатление, которое, наверное, на многих произвело это собрание, я могу сказать несколько слов о психологических подходах выступавших на нем лиц, -- <о> том, что интуитивно дает гораздо более убедительные факты, чем самое изощренное красноречие.
   После: Детски ясные голубые глаза, -- в рук. было: может быть, не очень видящие то, делается вблизи...
   ..."блажени, ибо естеством законное творят". -- См. примеч. на с. 693.
   Вместо: С другой стороны, представители православия: ученые профессора и епископ. ~ Победихом, победихом. -- в рук. было: С другой стороны, представители православия: три ученых профессора и один епископ.
   Оговорюсь, -- епископ, пожалуй, в счет может не идти, потому что вся его ораторски-талантливая речь напоминает лишь о том, как в первые века христианства на византийских церковных соборах отцы церкви, собирая большинство голосов против осуждаемого собором учения, страстно набрасывались на своих противников и в торжестве вопили:
   -- Победихом, победихом.
   Нет у меня уверенности, что вульгарное православие Вениамина, отсекающее от церковного общения всех, пытающихся иными путями идти, более оправдано, чем эти иные пути.
   Вместо: Слишком уж ясно, что каждый человек поставлен в одиночку лицом к лицу с Судьею, и не вмешиваться в его участь. -- в рук. было: Справедливость, конечно, вещь хорошая. Но, с одной стороны, вспоминаются слова Христа в ответ на то, какая судьба ждет Иоанна:
   -- Что вам до того? Если Я захочу, чтоб он не умер и был жив до Моего второго пришествия, то он будет жив.
   -- Что вам до того? -- это главное.
   Вместо: Или жертва только смягчила степени наказаний? Или Христос не имел силы искупить всех? ~ умалил блаженство Авраама, Исаака и Лазаря. -- в рук. было: Или Христос искупил не всех? Или Его жертвы было недостаточно, чтобы осилить осуждение многих?
   Я не хочу справедливости, построенной на законе купли и продажи, на человеческом законе.
   ...осужденный на вечные мучения немилосердный богач, отвергнувший в свое время бедного Лазаря, этими своими вечными мучениями в значительной степени умалил блаженство Авраама, Исаака и Лазаря. -- См.: Лк 16:19-31.
   Вместо: У Булгакова же рядом с точными и определенными научными и философскими понятиями ~ начинаются одни утверждения. -- в рук. было: У Булгакова другое. Он говорит менее суесловно, и эстетика в нем более преодолена. Но рядом с точными и определенными научными и философскими понятиями, логически выводимыми из определенных предпосылок, в момент, когда он начинает оперировать с понятиями религиозными, вам кажется, что вы слушаете заклинания. Ваше дело, как вы на них будете реагировать. Вы можете остаться глухи, а можете воспринять их целиком. Между нами и собой он своими словами мостов не строит. Он только утверждает. И поэтому он не убеждает.
   ..."где двое или трое <собраны> во Имя Мое, там и Я посреди них". -- См.: Мф 18:20.
   Вместо: Кроме того, теоретически определение христианства Бердяевым нужно было бы расширить ~ связан с другими людьми через Церковь и ответствен за них. -- в рук. было: Христианство, и в частности православие, религия очень мне близкая. И каждый раз, когда так или иначе я к ней хочу еще более приблизиться, -- является нечто, что с силой отбрасывает меня от нее.
   Теоретически, мистически, все, что Бердяев говорил о христианстве, или почти все, -- я принимаю.
   Мне бы только хотелось подчеркнуть, что, при всей индивидуалистичности христианского понимания личности, из личности есть выход в соборность. Человек плюс человек... Значит, сумма эта не равна сумме, а неизмеримо больше ее.
   Да и по существу христианское учение всеединства как бы ломает или должно ломать стены, отделяющие индивидуальность от индивидуалистичности.
   Кроме того, затронутый в докладе вопрос о грехе и вечном осуждении.
   Мне кажется, что человек, окончательно уверовавший в свое бессмертие, не может в этом бессмертии не сомневаться, -- такой человек совершенно утеряет вкус к какому-либо греху.
   Предположить у него возможность сознательного греха это все равно что предположить, что любой из нас, идущий на свидание с лучшим другом, которого он много лет не видел, позволит увлечь себя в кинематограф или в кафе первому встречному и сознательно пропустит свидание, о котором он мечтал много лет.
   Но это все частности. Повторяю, мистически положения Бердяева приемлемы.
   А наряду с этим, -- и это главное, -- я чувствую совершенную психологическую невозможность пойти до конца по этому пути.
   Я знаю, что, вступив на путь христианства, дальше определившись в православии, неизбежно дойдешь до последних пределов церковности.
   Как со снежной горы катишься. В твоей воле только первоначальный момент подталкивания салазок. Раз они приняли наклонное положение и получили толчок, -- остальное неизбежно -- кончится жестокими словами догматов.
   И в этом отношении гораздо более догматизированна та теория известного отречения от мира, которую развивал во 2-м No "Пути" епископ Вениамин, чем находящаяся на полпути теория Бердяева.
   И вот именно от этого сознания большей последовательности того, что менее приемлемо, я ощущаю, что тут есть какая-то изначальная неправда.
   Думаю, что корни ее в том, что если первоначально и надо, преодолевая осколки натурфилософии, выявить единый целостный лик человека, то в дальнейшей стадии этот лик должен быть преодолен, соборностью ли, множественностью ли, привнесением ли того непостижимого, что является при подлинном суммировании человеческих душ и что в них не заключено.
   Я утверждаю, что в высоко напряженном и глубоко обоснованном богословии Бердяева, Булгакова и др. нет какой-то последней главы, а без этой последней главы все сводится в конечном логическом и психологическом счете к единственному жадному и трусливому стремлению самоспастись.
   ...та теория известного отречения от мира, которую развивал во 2-м No "Пути" епископ Вениамин... -- Речь идет о статье Л.А. Зандера "Съезд в Аржероне" (Путь. 1926. No 2. С. 109-116), в которой приводится выступление епископа Вениамина на II съезде РСХД во Франции, ставшее антитезой докладу H.A. Бердяева, говорившего о задачах христианизации мира: "...епископ Вениамин категорически отрицал первостепенное значение общественной деятельности, считая такую постановку вопроса нехристианской и греховной. Общая польза, общественное благо никогда не может, да и не должно занимать в душе первого места. На первом месте всегда стоит "я", мои интересы, мое спасение. И монашество есть путь моего, личного спасения, а отнюдь не общественного делания. "Спасай себя" -- вот первая и основная заповедь христианства" (Там же. С. 113).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru