П. А. Кусков ПЕРЕД КОНЦОМ То были страшные, мучительные дни, Когда последнее все рушили они, Я видел пламенем объятые палаты, В которых свет узрел, в которых был согрет Любовью матери, твердившей мне когда-то, Что мы, мы соль земли; что нами красен свет. Там мать детей моих, в веселом блеске бала, В цветах и жемчуге передо мной предстала, И там мой с нею был отпразднован союз; ... И пожирал огонь сокровища мои: Там вазы, зеркала, и люстры, и колонны, И хоры, рушася, летели с громом вниз... Весь в фресках потолок: карниз, один карниз Там стоил больше, чем их совестей миллионы. Как буйный вихрь, огонь в картинную проник: Там тоже гибло все - Мурильо, Рубенс, Дик, Все, что отцы мои столетья собирали. Рвалась душа моя от скорби и печали. Все истребив, огонь добрался и до книг: Их томы гордые в пергаментах стояли; Тут был весь ум земли, тут был весь вкус земли! И слезы у меня ручьями потекли. Тогда один из них застенчиво, с сипотой, Не то жалеючи, не то стыдясь меня, Речь обратил ко мне: "Твое горит добро-то?" - Нет, мира целого, - ему ответил я. Он выпучил глаза. А подле, с черной бранью Во тьме крик ужаса сливался - целый ад! И с кучи мусора, во тьму с простертой дланью, Вещал, весь в зареве, какой-то пустосвят, Что всюду ложь веков внедрилась и окрепла; И чтобы жизнь могла всем светом воссиять, Она должна восстать из пламени и пепла! 1882 г.