В. С. Курочкин Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Поэты "Искры". В двух томах. Том первый. В. Курочкин. Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье. Л., "Советский писатель", 1987 ---------------------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ 1. "Мы рано стали жить, игривыми мечтами..." 2. Ни в мать, ни в отца 3. Рассказ няни 4. "Как в наши лучшие года..." 5. Общий знакомый 6. В разлуке 7. Двуглавый орел 8. Счастливец 9. Первая любовь 10. 18 июля 1857 года 11. Старая песня 12. <В. В. Толбину>. "Василий Васильевич, вот..." 13. Напутствие. (Н. С. К<урочки>ну) 14. <Н. В. Максимову>. "Что? стихов ты хочешь, что ли?.." 15. "Я не поэт - и, не связанный узами..." 16. Знаки препинания 17. Жалоба чиновника 18. Только! 19. Быль (Вольное преложение в стихи прозаической "Были" г-на Миллер-Красовского - подражание басням и сказкам поэта Бориса Федорова) 20. Бедовый критик 21. Полезное чтение. (Идиллия) 22. Опыты гласного самовосхваления 23-24. Турнир в Пассаже 1. Ожидание 2. Приговор 25. Сон на Новый год 26. Человек с душой. (Идиллия) 27. Идеальная ревизия 28. Весенняя сказка 29. Песенка бедных акционеров (На голос "Мальбруг в поход поехал") 30. Явление гласности 31. Дилетантизм в благотворительности 32. Дилетантизм в литературе. Монологи. 1. Вольное преложение ответа председателя Общества любителей российской словесности на вступительное слово г-на Селиванова 33. Дилетантизм в науке 34. Ворчун Дорофей. (Легенда) 35. Друзьям Мартынова 36. Возрожденный Панглосс. (Анонимному рецензенту-оптимисту "Библиотеки для чтения") 37. "Мы всё смешное косим, косим..." 38. Дружеский совет (Посвящается рецензенту, который примет эту шутку на свой счет) 39. 1861 год. (Элегия) 40. "Видеть, как зло торжествует державно..." 41. Старичок в отставке 42. Скандал 43. Г-н Аскоченский и г-н Леотар. (Масляничная параллель) 44. Стансы на будущий юбилей Бавия (самим юбиляром сочиненные) 45. Эпитафия Бавию 46. Слово примирения (Материалы для истории русского просвещения с элегиями и пляскою) 47. Мирмидоны - Куролесовы 48. "Над цензурою, друзья..." 49. Семейная встреча 1862 года 50. Московский фигляр 51. Приглашение к танцам 52-56. Казацкие стихотворения 1. "Отуманилась "Основа"..." 2. "На "Наше время" упованья..." 3. "Если "День" тебя обманет..." 4. "Отцы московские, опекуны журналов..." 5. "Слышу умолкнувший звук ученой Чичерина речи..." 57. "Юмористическим чутьем..." 58. Благоразумная точка зрения (Руководство для несозревших старцев и юношей) 59. Юмористам "Отечественных записок" 60. Два скандала (Сцена из комедии "Горе от ума", разыгранная в 1862 году) 61. Конский дифирамб 62. Молитвой нашей бог смягчился (Архитектурная фантазия "Отечественных записок") 63. Нигилист-старичок 64. Письмо об России Фукидзи-Жен-Ициро к другу его Фукуте-Чао- Цее-Цию (Перевод с японского и примечания Таци-Ио-Саки) 65. Гласность 1859 года и гласность 1862 года (На голос "Малютка, шлем нося, просил") 66. Лорд и маркиз, или Жертва казенных объявлений (Трагическая сцена - подражание французским комедиям: "Tartuffe" и "Les elirontes") 67. "Ты помнишь ли, читатель благосклонный..." 68. Тик-так! Тик-так! 69. Природа, вино и любовь (Из былых времен) 70. Рапсодии о нигилизме 71. "С дымом пожара..." 72. "Нет, - положительно, роман..." 73. Предвещания на 1865 год 74. Дама приятная во всех отношениях 75. На масленице 76. Примерный фат 77. Завещание 78. Затишье 79. Чистосердечное признание одного из многих 80. Великие истины (Вольный перевод из сборника "La goguette") 81-82. <М. Н. Муравьеву> 1. "Сто человек, никак, ты запер в казематы..." 2. "Холеру ждали мы, и каждый был готов..." 83. Causerie (Эклога литератора-ветерана) 84. Свисток и стакан 85. Нового счастья читателю и новых богатств 86. Погребальные дроги 87. На могиле Д. И. Писарева (Братьям-писателям) 88. Раздумье 89. Надолго ли? 90-91. В наше время 1. Пролог 2. Хлеба и зрелищ! 92. La paix a tout prix! Friede um was es nicht gelte! Мир во что бы то ни стало! 93. Стихийная сила 94. Во всех ты, душенька, нарядах хороша! 95. За которую из двух? (Нейтральная новогодняя здравица) 96-99. Реальные сонеты 1. Современный сонет 2. На праздниках 3. Притча о Снегурочке 4. На зеркало неча пенять 100. <П. А. Ефремову>. "Изданну книжицу мной подношу вам, друже..." 101. Новый Пантелей-целитель (Подражание старому "Пантелею-целителю" графа А. К. Толстого) 102. <М. Н. Каткову>. "Поверь, для всех смешон шпионский твой задор..." 103. Поэту-адвокату (Реально-юридический сонет) СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ В. С. КУРОЧКИНУ 104. "Долго нас помещики душили..." 105. "Много прошло их с безличной толпою..." ДОПОЛНЕНИЯ Русская езда Веселые разговоры "Как не вскрикнуть тут с поэтом..." "Мчит меня в твои объятья..." "Мы всё смешное косим, косим..." "Розги - ветви с древа знания!.." Нужна ли литература Деньги "Приди - не знающий..." Мудрость бедняка Русский певец Верх премудрости На день юбилея Его императорского Высочества Великого князя Михаила Павловича 28 января "Целый день дождь барабанит в узкие стекла избушки..." "Хвалили мне возраст ребенка, как возраст счастливейший в жизни..." "Для великих земли..." "Через триста шестьдесят пять дней..." Школа взаимного обучения Детские мечты Барышне Бедовому критику Прокламация оспы купно с холерою 1 Мы рано стали жить, игривыми мечтами Действительную жизнь наивно заменив; Наш вкус, взлелеянный волшебными плодами, Отбросил зрелые плоды, едва вкусив. Мы в ранней юности взлелеяли опасный Людей и общества тщеславный идеал; Мы сжились сердцем с ним, как с женщиной прекрасной; Он жажду подвигов и славы в нас вселял. Он выкинул вдали обманчивое знамя, Он ложным светом нам сулил счастливый день; Как мошки мелкие, мы бросились на пламя, Как дети глупые, свою ловили тень... Слезами и тоской мы жизни заплатили За светлые мечты, за вдохновенный взгляд, За всё, в чем прежде мы смысл жизни находили, В чем нынче видим мы сомнений грустный ряд... Жизнь сбросила для нас воскресные наряды, Мечты о счастии заботами смени... Так блеск задумчивый и трепетный лампады Бледнеет перед светом дня. <1850> 2. НИ В МАТЬ, НИ В ОТЦА Твой отец нажил честным трудом Сотни тысяч и каменный дом; Облачась в дорогой кашемир, Твоя мать презирает весь мир; Как же ты - это трудно понять - Ни в отца уродилась, ни в мать? Мать - охотница девок посечь, А отец - подчиненных распечь; Ты - со всеми на свете равна, С молодежью блестящей скучна, Не умеешь прельщать, занимать. Ни в отца уродилась, ни в мать! Из столицы отец ни ногой; Мать в Париж уезжает весной; А тебя от туманных небес Манит в горы, да в степи, да в лес... Целый день ты готова блуждать... Ни в отца уродилась, ни в мать! Мать готовит тебя богачу, А отцу крупный чин по плечу - Чтоб крестов было больше да лент; А с тобою - какой-то студент... Душу рада ему ты отдать... Ни в отца уродилась, ни в мать! Не сулит тебе брачный венец Шумной жизни, какую отец За любовь твоей матери дал. Разобьется и твой идеал... Эх! уж лучше, чтоб горя не знать, Уродиться в отца или в мать! 1853 3. РАССКАЗ НЯНИ "Няня, любила ли ты?" - "Я, что ли, барышня? Что вам?" - "Как что?.. Страданья... мечты..." - "Не оскорбить бы вас словом. Нашей сестры разговор Всё из простых, значит, слов... Нам и любовь не в любовь, Нам и позор не в позор! Друг нужен по сердцу вам; Нам и друзей-то не надо: Барин обделает сам - Мы ведь послушное стадо. Наш был на это здоров... Тут был и мне приговор... Нам и любовь не в любовь, Нам и позор не в позор! После... племянник ли... сын... Это уж дело не наше - Только прямой господин - Верите ль: солнышка краше. Тоже господская кровь... Лют был до наших сестер... Нам и любовь не в любовь, Нам и позор не в позор! Раньше... да что вспоминать! Было как будто похоже, Вот как в романах читать Сами изволите тоже. Только уж много годов Парень в солдатах с тех пор... Нам и любовь не в любовь, Нам и позор не в позор! Там и пошла, и пошла... Всё и со мной, как с другими... Ноне спасаюсь от зла Только летами своими, Что у старухи и кровь Похолодела и взор... Нам и любовь не в любовь, Нам и позор не в позор! Барышня, скучен рассказ? Вот и теперь подрастает Девушка... девка для вас... А уж господ соблазняет... Черные косы да бровь Сгубят красавицу скоро... Господи! Дай ей любовь И огради от позора!" 1855 4 Как в наши лучшие года Мы пролетаем без участья Помимо истинного счастья! Мы молоды, душа горда... Как в нас заносчивости много! Пред нами светлая дорога... Проходят лучшие года! Проходят лучшие года - Мы всё идем дорогой ложной, Вслед за мечтою невозможной, Идем неведомо куда... Но вот овраг - вот мы споткнулись... Кругом стемнело... Оглянулись - Нигде ни звука, ни следа! Нигде ни звука, ни следа, Ни светлых дней, ни сожаленья, На сердце тяжесть оскорбленья И одиночество стыда. Для утомительной дороги Нет силы... Подкосились ноги... Погасла дальная звезда! Погасла дальная звезда! Пора, пора душой смириться! Над жизнью нечего глумиться, Вкусив от горького плода, - Или с бессильем старой девы Твердить упорно: где вы, где вы, Вотще минувшие года! Вотще минувшие года Не лучше ль справить честной тризной? Не оскверним же укоризной Господень мир - и никогда С бессильной злобой оскорбленных Не осмеем четы влюбленных, Влюбленных в лучшие года! <1856> 5. ОБЩИЙ ЗНАКОМЫЙ Не высок, ни толст, ни тонок, Холост, средних лет, Взгляд приятен, голос звонок, Хорошо одет; Без запинки, где придется, Всюду порет дичь - И поэтому зовется: Милый Петр Ильич! Молодое поколенье С жаром говорит, Что брать взятки - преступленье, Совесть не велит; Он сейчас: "Уж как угодно, Взятки - сущий бич!" Ах! какой он благородный, Милый Петр Ильич! Старичков остаток злобный, Чуя зло везде, Образ мыслей неподобный Видит в бороде; Он сейчас: "На барабане Всех бы их остричь!" Старички-то и в тумане... Милый Петр Ильич! С дамами глядит амуром В цветнике из роз; Допотопным каламбуром Насмешит до слез; Губки сжав, в альбомы пишет Сладенькую дичь - И из уст прелестных слышит: Милый Петр Ильич! Там старушки о болонках Мелют, о дровах, Приживалках, компаньонках, Крепостных людях... Он и к этим разговорам Приплетает дичь; А старушки дружным хором: Милый Петр Ильич! С сановитыми тузами Мастер говорить И умильными глазами Случай уловить. Своему призванью верный, Ведь сумел достичь Аттестации: примерный, Милый Петр Ильич! Польки пляшет до упада, В картах черту брат; И хозяйка очень рада, И хозяин рад. Уж его не разбирают, Не хотят постичь, А до гроба величают: Милый Петр Ильич! <1856> 6. В РАЗЛУКЕ Расстались гордо мы; ни словом, ни слезою Я грусти признака тебе не подала. Мы разошлись навек... но если бы с тобою Я встретиться могла! Без слез, без жалоб я склонилась пред судьбою. Не знаю: сделав мне так много в жизни зла, Любил ли ты меня... но если бы с тобою Я встретиться могла! <1856> 7. ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛ Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Я сошлюсь на народное слово, На великую мудрость веков: Двуголовье - эмблема, основа Всех убийц, идиотов, воров. Не вступая и в споры с глупцами, При смущающих душу речах, Сколько раз говорили вы сами: "Да никак ты о двух головах!" Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Оттого мы несчастливы, братья, Оттого мы и горькую пьем, Что у нас каждый штоф за печатью Заклеймен двуголовым орлом. Наш брат русский - уж если напьется, Нет ни связи, ни смысла в речах; То целуется он, то дерется - Оттого что о двух головах. Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Взятки - свойство гражданского мира, Ведь у наших чиновных ребят На обоих бортах вицмундира По шести двуголовых орлят. Ну! и спит идиот безголовый Пред зерцалом, внушающим страх, - А уж грабит, так грабит здорово Наш чиновник о двух головах. Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. Правды нет оттого в русском мире, Недосмотры везде оттого, Что всевидящих глаз в нем четыре, Да не видят они ничего; Оттого мы к шпионству привычны, Оттого мы храбры на словах, Что мы все, господа, двуязычны, Как орел наш о двух головах. Я нашел, друзья, нашел, Кто виновник бестолковый Наших бедствий, наших зол. Виноват во всем гербовый, Двуязычный, двуголовый, Всероссийский наш орел. <1857> 8. СЧАСТЛИВЕЦ Розовый, свежий, дородный, Юный, веселый всегда, Разума даже следа Нет в голове благородной, Ходит там ветер сквозной... Экой счастливец какой! Долго не думая, смело, В доброе время и час, Вздумал - и сделал как раз Самое скверное дело, Не возмутившись душой... Экой счастливец какой! С голоду гибнут крестьяне... Пусть погибает весь свет! Вот он на званый обед Выехал: сани не сани! Конь, что за конь вороной! Экой счастливец какой! Женщину встретит - под шляпку Взглянет, тряхнет кошельком И, насладившись цветком, Бросит, как старую тряпку, - И уж подъехал к другой... Экой счастливец какой! Рыщет себе беззаботно, Не о чем, благо, тужить... В службу предложат вступить - Вступит и в службу охотно. Будет сановник большой... Экой счастливец какой! Розовый, свежий, дородный, Труд и несчастный расчет Подлым мещанством зовет... Враг всякой мысли свободной, Чувства и речи родной... Экой счастливец какой! <1857> 9. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ Годы пройдут, словно день, словно час; Много людей промелькнет мимо нас. Дети займут положение в свете, И старики поглупеют, как дети. Мы поглупеем, как все, в свой черед, А уж любовь не придет, не придет! Нет, уж любовь не придет! В зрелых умом, скудных чувствами летах Тьму новостей прочитаем в газетах: Про наводненья, пожары, войну, Про отнятую у горцев страну, Скотский падеж и осушку болот - А уж любовь не придет, не придет! Нет, уж любовь не придет! Будем, как все люди добрые, жить; Будем влюбляться, не будем любить - Ты продашь сердце для партии громкой, С горя и я заведусь экономкой... Та старика под венец поведет... А уж любовь не придет, не придет! Нет, уж любовь не придет! Первой любви не сотрется печать. Будем друг друга всю жизнь вспоминать; Общие сны будут сниться обоим; Разум обманем и сердце закроем - Но о прошедшем тоска не умрет, И уж любовь не придет, не придет - Нет, уж любовь не придет! <1857> 10. 18 ИЮЛЯ 1857 ГОДА Зачем Париж в смятении опять? На площадях и улицах солдаты, Народных волн не может взор обнять... Кому спешат последний долг воздать? Чей это гроб и катафалк богатый? Тревожный слух в Париже пролетел: Угас поэт - народ осиротел. Великая скатилася звезда, Светившая полвека кротким светом Над алтарем страданья и труда; Простой народ простился навсегда С своим родным учителем-поэтом, Воспевшим блеск его великих дел. Угас поэт - народ осиротел. Зачем пальба и колокольный звон, Мундиры войск и ризы духовенства, Торжественность тщеславных похорон Тому, кто жил так искренно, как он, Певцом _любви, свободы и рав_е_нства, Несчастным льстил, но с сильными был смел_? Угас поэт - народ осиротел. Зачем певцу напрасный фимиам, Дым пороха в невыносимом громе - Дым, дорогой тщеславным богачам, - Зачем ему? Когда _бог добрых сам, Благословив младенца на соломе, Не быть ничем поэту повелел_? Угас поэт - народ осиротел. Народ всех стран - страдание, и труд, И сладких слез над песнями отрада Громчей пальбы к бессмертию зовут! И в них, поэт, тебе верховный суд - Великому великая награда, Когда поэт песнь лебедя пропел - И, внемля ей, народ осиротел. {*} 1857 {* Слова, напечатанные курсивом, - перевод собственных выражений Беранже из разных песен.} 11. СТАРАЯ ПЕСНЯ Песни, что ли, вы хотите? Песня будет не нова... Но для музыки возьмите: В ней слова, слова, слова. Обвинять ли наше племя, Иль обычай так силен, Что поем мы в наше время Песню дедовских времен? Жил чиновник небогатый. Просто жил, как бог велел, - И, посты хранивши свято, Тысяч сто нажить умел. Но _по злобному навету_ Вдруг от места отрешен... Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Мой сосед в своем именьи Вздумал школы заводить; Сам вмешался в управленье, Думал бедных облегчить... И пошла молва по свету, Что приятель _поврежден_. Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Сам не знаю - петь ли дальше... Я красавицу знавал: Захотелось в генеральши - И нашелся генерал. В этом смысла даже нету, Был другой в нее влюблен... Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Песню старую от века, Как языческий кумир, - Где превыше человека Ставят шпоры и мундир, Где уму простора нету, Где бессмысленный силен... Да когда ж мы кончим эту Песню дедовских времен? Да когда ж споем другую? Разве нету голосов? И не стыдно ль дрянь такую Петь уж несколько веков? Или спать, сложивши руки, При движении племен, Богатырским сном под звуки Песни дедовских времен? <1858> 12. <В. В. ТОЛБИНУ> Василий Васильевич, вот Издания Генкеля томик, Бессонных ночей моих плод - Известности карточный домик. Здесь молодость, слава, любовь, Интрижки, Лизеты, Жаннеты, Которых так любят поэты, И Вакх, согревающий кровь; Намеки равенства, свободы, По коим ценсура прошла, Горячее чувство природы И - барышни тра-ла-ла-ла! Здесь ненависть к дряни мишурной И злоба без всяких прикрас На всё, что во Франции дурно И вчетверо хуже у нас; В борьбе с нищетою и ленью Здесь я, переводчик-поэт, Стою за великою тенью Лучом его славы согрет. 1858 13. НАПУТСТВИЕ (Н. С. К<УРОЧКИ>НУ) Покоряясь пред судьбою, Поезжай - господь с тобою! - К чуждым берегам. Если счастье навернется - Оставайся; не найдется - Возвращайся к нам. Разъезжай себе покорно До Марсели, до Ливорно И иной страны; Покоряться воле неба Ради крова, ради хлеба Мы уж, брат, должны. Полны гордого сознанья, Скажем просто: до свиданья! - Как придется там... Обессмысленные звуки Час торжественной разлуки Не опошлят нам. Мы словами жизнь не мерим, Мы уж многому не верим, Как в былые дни; Но, исполнившись смиренья, Помним светлые мгновенья - Были же они! Если были - будут снова; Было б сердце к ним готово Да свободен ум. А тебе - и с полугоря - Их навеет воздух с моря, Моря вечный шум, Солнце, бури, климат знойный, Жизни трепет беспокойный, Неумолчный гам... Так чего ж? Махнув рукою, Поезжай - господь с тобою! - К чуждым берегам. 1858 14. <Н. В. МАКСИМОВУ> Что? стихов ты хочешь, что ли? Услужить бы я готов; Написал бы я для Коли, Только вот беда: нет воли, А без воли нет стихов. В ваши будущие годы Высоко для вас взойдет Солнце красное свободы; А про наши про невзгоды, Про цензурные походы Даже память пропадет. Мы упали в рабской роли. Коля! вспомни наши дни В годы равенства и воли И хоть добрым словом, что ли, Старых братьев помяни. 1858 (?) 15 Я не поэт - и, не связанный узами С музами, Не обольщаюсь ни лживой, ни правою Славою. Родине предан любовью безвестною, Честною, Не воспевая с певцами присяжными, Важными Злое и доброе, с равными шансами, Стансами, Я положил свое чувство сыновнее Всё в нее. Но не могу же я плакать от радости С гадости, Или искать красоту в безобразии Азии, Или курить в направлении заданном Ладаном, То есть - заигрывать с злом и невзгодами Одами. С рифмами лазить особого счастия К власти я Не нахожу - там какие бы ни были Прибыли. Рифмы мои ходят поступью твердою, Гордою, Располагаясь богатыми парами - Барами! Ну, не дадут мне за них в Академии Премии, Не приведут их в примерах пиитики Критики: "Нет ничего, мол, для "чтенья народного" Годного, Нет возносящего душу парения Гения, Нету воинственной, храброй и в старости, Ярости И ни одной для Петрушки и Васеньки Басенки". Что ж? Мне сама мать-природа оставила Правила, Чувством простым одарив одинаково Всякого. Если найдут книжку с песнями разными Праздными Добрые люди внимания стоящей - Что еще? Если ж я рифмой свободной и смелою Сделаю, Кроме того, впечатленье известное, Честное, - В нем и поэзия будет обильная, Сильная Тем, что не связана даже и с музами Узами. <1859> 16. ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ Старый хапуга, отъявленный плут Отдан под суд; Дело его, по решении строгом, Пахнет острогом... Но у хапуги, во-первых: жена Очень умна; А во-вторых - еще несколько дочек . . . . . . . . . . . . . . . . . (Несколько точек.) Дочек наставила, как поступать, Умная мать. (Как говорят языком и глазами - Знаете сами.) Плачет и молится каждую ночь Каждая дочь... Ну, и нашелся заступник сиятельный ! (Знак восклицательный.) Старый хапуга оправдан судом, Правда, с трудом; Но уж уселся он в полной надежде, Крепче, чем прежде. Свет, говорят, не без добрых людей - Правда, ей-ей! Так и покончим, махнув сокрушительный ? (Знак вопросительный.) <1859> 17. ЖАЛОБА ЧИНОВНИКА Человек я хорошего нрава - Право! Но нельзя же служить, как известно, Честно. Я вполне соглашаюсь, что взятки Гадки; Но семейство, большое к тому же, Хуже. Точно: можно ходить и в веригах - В книгах... А чтоб эдак-то бегать по свету - Нету! Рассуждают, награбивши много, Строго: Капитал-де от предков имели! Все ли? И меня ведь господь не обидел: Видел, Как и те, что статейки писали, - Брали. Так за что ж распекать-то сверх штата Брата? Одного ведь отца мы на свете Дети! <1859> 18. ТОЛЬКО!.. Нет на свете зла! Жить - легка наука; Зло изобрела Авторская скука. Вот весна, весна! Вся природа рада... Только - холодна... Согреваться надо. Нам от стужи дан Нектар ароматный; Вина южных стран Теплотой приятной Чувства усладят... Только - снова вздохи: Вина, говорят, Дороги и плохи. Нет - так всё равно! Что нам пить чужое? Есть у нас вино, Русскому родное: Чарка водки - в зной И в мороз - находка! Только - грех какой! - Дорога и водка. Пить взамен вина Просто воду будем; Трезвость нам нужна, Как рабочим людям: В ней - успех труда... Только - я не скрою - Чистая вода Дорога весною. А весна идет И, дразня свободой, Негой обдает... Поживем с природой Хоть один денек! Только - вот забота: Двери на замок Заперла работа. Так трудом живи, В светлые мгновенья Находя в любви От труда забвенье. С нею, в царстве грез, Бедных нет на свете! Только - вот вопрос: Ну, как будут дети?.. Так одним трудом, Без мечты нескромной, Как-нибудь дойдем До могилы темной. Труд - надежный друг Всех несчастных... только Сколько в свете рук, Нет работы столько! Жить ли без труда С голодом да с жаждой! Только... как тогда Дорог угол каждый! А весна светла И поет лукаво: "Нет в природе зла! Счастье - ваше право". <1859> 19. БЫЛЬ (ВОЛЬНОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ В СТИХИ ПРОЗАИЧЕСКОЙ "БЫЛИ" Г-НА МИЛЛЕР-КРАСОВСКОГО - ПОДРАЖАНИЕ БАСНЯМ И СКАЗКАМ ПОЭТА БОРИСА ФЕДОРОВА) В семье отец и мать дет_я_м своим давали Пример весьма дурной; Не то чтоб ссорились: нет, ссор они не знали, - Но чуть придет отец из должности домой, Сейчас пойдет ворчать На деток и на мать. Привыкли деточки отца весьма бояться, А посему Уж стали не к нему, А к нежной матери ласкаться. Отец исправно сек малюток каждый день. Хоть были тяжелы отцовские уроки, Но в детях всё росли ужасные пороки - И своеволие и лень. Скончался папенька, осиротели дети, И стала ласковая мать (Хоть было трудно ей) всем царством управлять, И слушались ее все дети, кроме Пети. Два года в классе он сидел, И, несмотря на все внушенья, Лентяй не знал - и знать как будто не хотел Таблицы умноженья!!! Тут было надобно учителя нанять, В котором долгий опыт Умел бы обуздать Греховной воли ропот, Учитель нанятый сначала ласков был И нежной кротостью малютку вразумил И с корнем вырывал в нем терние дурное. Прошел и месяц так; но новый наступил - Увы! Опять по-прежнему ленился сын вдовы И стал упрямей втрое. Однажды поутру (учитель был сердит) Сидят за кофием с родительницей дети. Учитель, вежливо раскланявшись, глядит - Нет Пети! Где Петя? Пети нет! Мать шлет к нему слугу и видимо хлопочет. И что ж? Слуга принес решительный ответ, Что Петя кофию не хочет!!! Тогда учителев раздался зычный глас: "Прокофий, Сходи к строптивому, и чтоб он шел сейчас Пить кофий!" От голоса сего Внезапно всё умолкло: Малютки все до одного Покрыты бледностью, дрожат в окошках стекла. Мать в страхе тянется к своим птенцам младым, Меж тем чело ее подернулося тучей!.. Необычайный случай! Как быть? Пример другим! Надеясь, что смирится Строптивое дитя, Пошел учитель сам, чтоб с ним распорядиться _Хоть не хотя хотя_. {*} {* Подражание слогу г. Миллер-Красовского.} Не тут-то было! "Зачем ты к кофию, мальчишка, не пришел?". - Учитель вопросил его с сугубой силой. "Я... я... я не хочу..." - "Не хочешь? Произвол!!!" - Учитель заревел, как вол, И мальчику, что было духу, Дал плюху, За нею две влепил, и - если то возможно - Предание гласит, что дал их _осторожно_. ----- Мальчишка присмирел и мягок стал, как шелк. Какой же в басне толк? Толк этой басни тот, что так же б не мешало Смирять пощечиной и взрослого нахала, Да не слегка (Особенно когда болван учить берется), А со всего плеча, уж как ни размахнется Здоровая рука. 1859 20. БЕДОВЫЙ КРИТИК Уж он ослаб рассудком бедным, Уж он старик, сухой как жердь, Своим дыханием зловредным Небесную коптящий твердь. Уже, со старческою палкой, В приюте нравственных калек, В какой-нибудь газете жалкой Он жалкий доживает век. Вдруг, вспомнив прежнюю отвагу, Рукой дрожащею скорей Берется в корчах за бумагу - Чернит бумагу и людей. Старинный червь сосет и точит; Но уж в глазах темнеет свет: Портрет врага писать он хочет - И выставляет свой портрет. "Нахальство... мальчик..." - злость диктует; Но изменившая рука Строками черными рисует Нахальство злого старика. Досада пуще в грудь теснится, Бессилье сердце жмет тоской - И, с пеной у рта, старец злится, Покуда сам не отравится Своею бешеной слюной. 1859 21. ПОЛЕЗНОЕ ЧТЕНИЕ Идиллия Надо мною мракобесия Тяготела суета, И блуждал, как в темном лесе, я До Успенского поста; Но во дни поста Успенского Я внимательно читал Господина Аскоченского Назидательный журнал. Чудо вочью совершилося: Стал я духом юн и смел; Пелена с очей свалилася - И внезапно я прозрел. Я провидел все опасности, Что грозят родной стране С водворением в ней гласности - Столь враждебной тишине. Погибает наша нация, Думал я, с тех пор, как в ней Поднялась цивилизация И брожение идей, И стремление гуманное - Это всё придумал бес - Наважденье окаянное! Окаянский ваш прогресс! За свое спасенье ратуя, В Летний сад я поспешил: Там, смотрю: нагая статуя! Камнем я в нее пустил. Вдруг хожалый очень явственно: "Ты мазурик!" - закричал. И за этот подвиг нравственный Потащил меня в квартал. И в квартале размышлениям Предавался я один. Думал: вот каким гонениям Здесь подвержен гражданин За боязнь соблазна женского! Ах, зачем же я читал Господина Аскоченского Назидательный журнал! 1859 22. ОПЫТЫ ГЛАСНОГО САМОВОСХВАЛЕНИЯ {*} Привело меня в смущенье Это объявленье. Неужели только в Вятке Не берутся взятки? Нет! В столице есть подобный Некий муж незлобный; О себе он также внятно Возвестил печатно. Правда держится меж нами Оными мужами: Господином Вышнеградским С прокурором вятским. Мужи правды и совета! Вам зачтется это. Перед честностию вашей, Всплывшей солнца краше, - При хвалебном общем клике Ныне все яз_ы_ки Благодарныя России Преклоняют выи. 1859 {* По поводу заявления вятского прокурора и предшествовавшего ему заявления г. Вышнеградского.} 23-24. ТУРНИР В ПАССАЖЕ I ОЖИДАНИЕ Какое торжество Пассаж готовит нам? Почто текут народа шумны волны В его концертный зал, сияющий как храм, И все места в том зале полны? Почто в полдневный час пред зданьем проходным, С его туннелем позабытым, Движенье странное по стогнам городским, Водопроводами изрытым? Почто в движении Пассажа вовсе нет Обычного праздношатанья, И нет сих барышень, неуловимых лет И неразгаданного званья? Почто стекаются и воин, и купец, фельетонист-импровизатор, Моряк, и инвалид, и акций продавец, И начинающий оратор, Акционеров друг с внимательным лицом, Изобразившим страх, чтоб ближних не надули, И рисовальщик наш с своим карандашом Из крепкого свинца, идущего на пули? Что значит этот шум, как вопль одной души Весь совместившийся в неразделимом звуке, От зала до кафе, где, чуя барыши, Буфетчик потирает руки? Какое торжество Пассаж готовит нам? Ужели выступит Матрешка И запоет под лад восторженным сердцам, Как на бревно ступила ножка; Ужель "Крамбамбули", "Антипка" и "Туман" Нам душу освежат преданьями былого? Ужели выступит на сцену хор цыган Под управлением Григорья Соколова? О! Если б этот хор! Увы! К чему мечты! Цыганки в Любеке {*} влачат свой век унылый - {* Любек - не город Любек, а бывший на Петровском острове трактир.} И в норы на зиму, как некие кроты, Попрятались цыганофилы. Науки ль чудеса раскроются для нас Ее публичными жрецами? Но нет! В Пассаже есть всему урочный час, Час, предначертанный в программе. Какое ж торжество Пассаж готовит нам? Почто текут народа шумны волны? Какими чувствами, подобными волнам, Сердца и головы их полны? Толпа спешит в Пассаж, имея цель одну: Упиться зрелищем ей новым - На рыцарский турнир, бескровную войну Господ Перозио с Смирновым... . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2 ПРИГОВОР Прочь от нас, Катон, Сенека, Прочь, угрюмый Эпиктет! Пирогов, Щедрин, Громека - Обличительного века Беспокойный факультет! Господа, "_мы не созрели_!.." Вот какой принес нам плод За стремленье к доброй цели - В две последние недели Пятьдесят девятый год! Как мальчишкам нужны сказки, Так нам всем, в родном краю, _Нужны помочи, указки_. Так уснем, закрывши глазки, Баю-баюшки-баю! Обличительных погромов Уничтожив самый след, Будем спать, как спал Обломов В продолжение двух томов, - В продолжение ста лет. Бросив гласности химеры, Неприличные дет_я_м, Да пребудут полны веры Господа акционеры К господам директорам. И так далее... и выше, И в судах, и в остальном, С каждым днем всё тише, тише, Благодатный мир под крыши Заберется в каждый дом. И, неведеньем хранима, Злом невидимым сильна, В крепком сне непобедима, Безглагольна, недвижима Будет Русская страна! 1859 25. СОН НА НОВЫЙ ГОД В чертогах, взысканных богами, В сияньи солнечных лучей, Разлитых Кумберга шарами По оживленной панораме Дерев тропических, дверей, Тяжелым бархатом висящих, Ковров, статуй, лакеев, зал, Картин, портретов, рам блестящих И на три улицы глядящих, Атласом убранных зеркал; В волнах невнятных разговоров, Алмазов, лент, живых цветов, Тончайших кружев, ясных взоров, Почтенных лысин, важных споров, Мирозиждительных голов, Прелестных дев, хранимых свято, Старушек, чуждых суеты, Умов, талантов чище злата - В слияньи света, аромата, Тепла, простора, красоты, - Как нуль, примкнутый к единицам Для округленья единиц, Внимая скромно важным лицам И удивляясь львам и львицам, Я всей душой склонялся ниц, Как вдруг - раздался туш громовый, Холодный подан мне бокал, И бой часов густой, суровый Провозвестил, что ныне новый, Шестидесятый год настал. Отдавшись весь теплу и свету, В волненьях авторской тоски, Я встал, как следует поэту, Скользя по светлому паркету Ногой, обутой щегольски. По оживленной панораме Пронесся гул, как ропот вод: "Mesdames! M-r Знаменский... стихами... Messieurs!.. желает перед нами Сказать стихи на Новый год". Игра и вальс остановились; С участьем детским предо мной Головки нежные склонились, И все очки в меня вперились... Лакею сдав бокал пустой, Подкуплен ужином грядущим И белизной открытых плеч, Я возгорелся жаром пущим И с вдохновеньем, мне присущим, Провозгласил такую речь: Я говорил: "В наш век прогресса Девиз и знамя наших дней Не есть анархия идей, А _примиренье интереса_ С святыми чувствами людей. Исполнясь гордого сознанья, Что мы кладем основы зданья, Неразрушимого в веках, Призванья нашего достойны, Пребудем мудры и спокойны, Как боги древних в небесах. Согласно требованьям века, Возвысим личность человека, Свободный труд его почтим И, поражая зла остатки, Единодушно: взятки гадки! На всю Россию прокричим. Вослед за криком обличенья, Без лихорадки увлеченья, Мы станем действовать в тиши; И, так как гласности мы верим, Благонамеренно умерим Порывы страстные души. Друзья мои, поэта лира Одни святые звуки мира На вещих струнах издает; И счастья всем - в убогих хатах И в раззолоченных палатах - Певец желает в Новый год. Тебе, Сорокин, - чтобы мог ты От Бугорков до Малой Охты Скупить дома до одного; И чтоб от звуков сладкой лиры Надбавка платы на квартиры Не тяготила никого. Чтоб чарка водки в воскресенье - Труда тяжелого забвенье - Была у бедных мужичков; И вместе с тем, чтоб паки, паки Разбогател Тармаламаки, Снимая пенки с откупов. Чтоб сметка русских не дремала, И чтоб торговля оживляла Все города родной земли, И чтобы немцы и французы Из Петербурга денег грузы В отчизну также увезли. Чтоб каждый думал с новым годом Соразмерять приход с расходом, Свой личный труд и труд чужой; И чтобы дамские наряды, Как здесь, пленяли наши взгляды Неравномерно с красотой. Чтобы везде, в углу, в подвале, В тюрьме, в нетопленной избе, Все также Новый год встречали, Как мы, в роскошной этой зале, Позабывая о себе!" Рукоплесканья заглушили Мой безыскусственный привет; Старушки тихо слезы лили, А старцы громко говорили, Что я - единственный поэт, Что Русь талантами богата!.. Все львы сошлись со мной на ты, В моем лице целуя брата, - В слияньи света, аромата, Тепла, простора, красоты. 1859 26. ЧЕЛОВЕК С ДУШОЙ Идиллия Ах! человек он был с душой, Каких уж нынче нет! Носил он галстук голубой И клетчатый жилет. Он уважал отчизну, дом, Преданья старины; Сюртук просторный был на нем И узкие штаны. Не ведал он во всё житье, Что значит праздность, лень; Менял он через день белье, Рубашки каждый день. Он слишком предан был добру, Чтоб думать о дурном; Пил рюмку водки поутру И рюмку перед сном. Он не искал таких друзей, Чтоб льстили, как рабы; Любил в сметане карасей И белые грибы. В душе не помнил он обид; Был честный семьянин - И хоть женой был часто бит, Но спать не мог один. До поздней старости своей Был кроткий человек И провинившихся детей Он со слезами сек. Когда же час его настал - Положенный на стол, Он в белом галстуке лежал, Как будто в гости шел. В день похорон был дан большой Кухмистерский обед. Ах! человек он был с душой, Каких уж нынче нет! <1860> 27. ИДЕАЛЬНАЯ РЕВИЗИЯ - Дороги у вас в околотке! Ухабы, озера, бугры! - Пожалуста, рюмочку водки; Пожалуста, свежей икры. - Выходит, что вы не по чину... За это достанется вам... - Пожалуста, кюммелю, джину; Пожалуста, рижский бальзам. - Пословица службы боярской: Бери, да по чину бери. - Пожалуста, честер, швейцарский; Пожалуста, стильтону, бри. - Дороги, положим, безделки; Но был я в остроге у вас... - Пожалуста, старой горелки, Галушек, грибочков, колбас. - Положим, что час адмиральский; Да вот и купцы говорят... - Угодно-с ветчинки вестфальской? Стерлядка-с, дичинка, салат... - Положим, что в вашу защиту Вы факт не один привели... - Угодно-с икемцу, лафиту? Угодно-с рейнвейну, шабли? - Положим, что вы увлекались... Сходило предместнику с рук... - Сигарочку вам-с: имперьялис, Регалия, упман, трабук. - Положим, я строг через меру, И как-нибудь дело сойдет... - Пожалуста... Эй! Редереру! Поставить две дюжины в лед! <1860> 28. ВЕСЕННЯЯ СКАЗКА Здоровый ум дал бог ему, Горячую дал кровь, Да бедность гордую к уму, А к бедности любовь. А ей - подобью своему - Придав земную плоть, Любовь дал, так же как ему, И бедность дал господь. Обманом тайного сродства И лет увлечены, Хоть и бедны до воровства, Но были влюблены. Он видел в ней любви венец И ей сиял лучом, И - наших дней концов конец - Стояли под венцом. Он не согнулся от трудов, Но так упорно шел, Что стал, как истина, суров, Как добродетель, зол. Она - в мороз из теплых стран Заброшенный цветок - Осталась милой - как обман И доброй - как порок. Что сталось с ним, что с ней могло б Случиться в добрый час - Благополучно ранний гроб Закрыл навек от нас. <1860> 29. ПЕСЕНКА БЕДНЫХ АКЦИОНЕРОВ (НА ГОЛОС: "МАЛЬБРУГ В ПОХОД ПОЕХАЛ") Осьмнадцать миллионов Минувший год унес! Схороним их без стонов, Без стонов и без слез, (bis) Зачем самоуправно Дела ревизовать? Не лучше ль благонравно Смириться и молчать? (bis) В ревизиях заметим Количество грешков И лишь рассердим этим Господ директоров, (bis) Запутаны и тяжки Директоров труды; Так вкусят пусть, бедняжки, Невинные плоды, (bis) Самой природой святы Законы нам даны: Немногие богаты, Все прочие бедны, (bis) Блюдя свои законы, Природа, по уму, Одним дает мильоны, Другим дает суму, (bis) Тому трудней, кто чаще Считает барыши, - Сердцам невинным слаще Спокойствие души, (bis) Лиется и сквозь злато Горючих слез поток. Зачем же жить богато - Ведь бедность не порок, (bis) Сочтем же недостойной Мечту о барыше. Ах! С совестью спокойной Тепло и в шалаше, (bis) Не станем же упорно Искать, откуда зло, - А вымолвим покорно: "И хуже быть могло!" (bis) Схороним же без стонов, Без стонов и без слез - Осьмнадцать миллионов, Что прошлый год унес. (bis) 1860 30. ЯВЛЕНИЕ ГЛАСНОСТИ О гласности болея и тоскуя Почти пять лет, К прискорбию, ее не нахожу я В столбцах газет; Не нахожу в полемике журнальной, Хоть предо мной И обличен в печати Н. квартальный, М. становой. Я гласности, я гласности желаю В столбцах газет, - Но формулы, как в алгебре, встречаю: _Икс, Игрек, Зет_. Так думал я назад тому полгода (Пожалуй, год), Но уж во мне свершала мать-природа Переворот. Десяток фраз, печатных и словесных, Пустив умно Об истинах забытых, но известных Давным-давно, Я в обществе наделал шуму, крику И вот - за них Увенчанный, как раз причислен к лику Передовых. Уж я теперь не обличитель праздный! Уж для меня Открылась жизнь и все ее соблазны - И нету дня, Отбою нет от лестных приглашений. Как лен, как шелк, Я мягок, добр, но чувствую, что - гений! А гений - долг. И голос мой звучит по светлым залам: "Добро! Закон!" И падает в беседе с генералом На полутон. Я говорю, что предрассудки стары - Исчадья лжи, - И чувствую, как хороши омары, Когда свежи. Я признаю, топча ковры гостиных, Вкус старых вин И цену их - друзей добра старинных, Врагов рутин. Я слушал их, порок громивших смело, И понял вдруг, Где слово - мысль, предшественница дела, Где слово - звук. Не знаю, как я стал акционером И как потом Сошелся я на ты с миллионером, Былым врагом. Но было так всесильно искушенье, Что в светлом сне Значенье слов - _уступки, увлеченье_ - Раскрылось мне. Сам деспотизм пришелся мне по нраву В улыбках дам - И продал я некупленную славу Златым тельцам. Мы купчую безмолвную свершили, И хитрый спич Я произнес, когда клико мы пили, Как магарыч. Но, всё еще за милое мне слово Стоя горой, Я гласности _умеренной, здоровой_ Желал душой. И голосил в словесности банкетной, Что гласность - свет, Хоть на меня глядели уж приветно - _Икс, Игрек, Зет_. Но пробил час - и образ исполинский, Мой идеал, Как Истину когда-то Баратынский, Я увидал. В глухую ночь она ко мне явилась В сияньи дня - И кровь во мне с двух слов остановилась: "Ты звал меня!.." "Ты звал меня" - вонзилось в грудь, как жало, И в тот же миг Я в ужасе набросил покрывало На светлый лик. Почудилось неведомое что-то: Какой-то враг Из всех речей, из каждого отчета, Из всех бумаг Меня дразнил - и, как металл звенящий, Как трубный звук, Нестройный хор, _о гласности болящий_, Терзал мой слух. Я полетел со стула вверх ногами, Вниз головой, И завопил, ударясь в пол руками: "Нет! я не твой! Нет, я не твой! Я звал тебя с задором, Но этот зов Был, как десерт обеденный, набором Красивых слов. Оставь меня! Мы оба не созрели... Нет! Дай мне срок. Дай доползти к благополучной цели., Дай, чтоб я мог, Обзаведясь влияньем и мильоном, Не трепетать - Когда придешь, со свистом и трезвоном, Меня карать". 1860 31. ДИЛЕТАНТИЗМ В БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ Не о едином хлебе жив будет человек. Хоть одной юмористической, Но любитель я словесности - И талант мой пиитический Должен гибнуть в неизвестности. Нет! Зачем пустая мнительность? Вдохновенья полный ясного, Воспою благотворительность - Отвернувшись от несчастного. Тщетны все благодеяния Без высокого смирения - Лотереи и гуляния, Сборы, лекции и чтения, Малонравственные повести, Пляски вовсе неприличные... Ах! Добро творят без совести Благодетели столичные! Где тщеславие неистово, Там добра не будет прочного, Медный грош от сердца чистого Больше ста рублей порочного. Что в ней, в помощи существенной, В хлебе братье голодающей, Если правдой невещественной Не украшен помогающий? Не пойду в концерты бурные, Не пойду в спектакли модные - Будь они литературные Или просто "благородные". Хоть сестру мою, жену мою Нищета постигнет в бедствиях, Я и тут сперва подумаю О причинах и последствиях. Где помочь нельзя по строгому Завещанию народному - Ни гроша не дам убогому, Ни крохи не дам голодному; Помогу словами звучными, Наставленьями житейскими, И речами ультраскучными, И стихами лжебиблейскими; Дам понятия полезные О предметах невещественных. Ах! Не всё же реки слезные Лить о бедствиях существенных. 1860 32. ДИЛЕТАНТИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ МОНОЛОГИ 1 ВОЛЬНОЕ ПРЕЛОЖЕНИЕ ОТВЕТА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ НА ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО Г-НА СЕЛИВАНОВА Привет мой вам, сочлен новоизбранный! Любители Словесности Российской Высокой честью, сделанной вам ныне, - Принятьем в члены, признают _законность_ Той отрасли словесности, которой Вы представителем являетесь меж нами. Да, в обличительной словесности я вижу Явление _законное_, сказал я, _Необходимое_, скажу, усугубляя, И, так сказать, _отрадное_ явленье. Она не есть пустое раздраженье Отдельных лиц, но, я заметить смею: Скорбящее она самопознанье, Глубокий стон из сердца и - осмелюсь Произнести - народной подоплеки! Но, к сожаленью, должен я заметить, Что в обличительной словесности я вижу Еще одно печальное явленье, _Хотя оно естественное тоже_. {1} Таков закон, начертанный природой! Мы, например, всё зло от самохвальства Официального здесь признаем открыто И... продолжаем в наших заседаньях. Она - едва возделанная отрасль Словесности - выходит из границы И очень часто дерзость беззаконья Свободою законною считает! (Обращаясь к г-ну Селиванову.) Я _вам_ упрек _высказываю_ смело, Затем... что _вы_ ему не _подлежите_. {2} Да, клеветы в журналах и газетах (Я говорю о "петербургских" только) Мы, государь мой, видим беспрестанно. Я привести пример себе позволю: Один весьма младой повествователь Изобразил в своем повествованьи Судебное и подлинное дело. Он романист - не следователь просто, - И в повести выводятся не только Откупщики, чиновники и судьи, Но жены их, и дети, и внучата. Какое он имел на это право, Писатель-клеветник, писатель-сплетник? {3} Пусть в повести имен нет настоящих, Пусть даже всей губернии известно, Что откупщик бездетен, что чиновник - Положим, N - женат ни разу не был И что судья - вдовец уже три года; Пусть будет так. Но _все ли_ это знают? Но _сказано_, {4} что все они женаты, Что все они детей имеют - _ergo_: В губерниях Иркутской, Енисейской, В Шпицбергене, на Ледовитом море, У полюса - за правду это примут! По-моему - нет клеветы гнуснее И отвратительней - сказать себе позволю. И что ж? Почет и знаки одобренья Писателя младого увенчали! Я сам читал - обед публичный в клубе Ему был дан торжественно - за оный Поступок, ст_о_ящий иного награжденья: Позорного столба общественного мненья! По чести, я судил поступок строго, Но пощажу хвалителей романа И автора к столбу не поведу... Хотя в душе мне и прискорбно очень: Так молод он и так уже порочен! Ах! нет у нас литературных нравов, Затем что мы весьма недавно пишем {5} И вместо дела споры только слышим О том, чей город краше и милее И чей язык пригоднее для фразы. Ах! нет у нас литературных нравов! А то б на все подобные явленья Я отвечал улыбкою презренья. Я указал, сочлен новоизбранный, На терния и вредные растенья, Которые недавно засорили Словесности Российской вертоград, - Вам, государь мой, смело указал я - Вы чужды их: вы деятель достойный... Они для вас как бы не существуют. Я остаюсь затем при убежденья, Что только гласность может всё исправить. Помолимся Перуну и Даж-богу {6} И всем иным славянским божествам, Дабы они писателям внушили Порочных типов только _очертанья_, Без всякого прикосновенья к жизни, И я тогда, и все довольны будут, Не скажут нам, что меч словесный правды Мы в клеветы кинжал преобразили - И в отрасли словесности, которой Вы представителем являетесь меж нами, Мы добрые узрим плоды, конечно, Которые в руках достойных ваших Должны созреть, конечно, и созреют. {7} 1860 1 Четыре следующие строки мною прибавлены в видах согласования с правилами пиитики, как антитеза. 2 В подлиннике: "смело высказываю упрек именно потому, что вы ему не подлежите" - преложение почти буквальное. 3 В подлиннике: "писатель-сплетник, по всей вероятности писатель-клеветник". 4 _В повести_ - не улеглось в стих. 5 Прибавлено для согласования с правилами пиитики. 6 См. предыдущее примечание. 7 "Тогда только та отрасль словесности, которая вами избрана вследствие благородного стремления к добру, _принесет те добрые плоды_, которые _она, конечно, принесет в ваших руках_". Какие плоды принесла эта отрасль словесности в руках г-на Селиванова для "Общества Любителей", знает только грудь да подоплека некоторых любителей. 33. ДИЛЕТАНТИЗМ В НАУКЕ Он был бравый молодец. "Гамлет", перевод Н. Полевого Знали ль вы норманнов друга? Он был славен и учен: Тени Шлецера и Круга Из могилы вызвал он. Знаменитым словопреньем Целый город оживил... Ну, так знайте: убежденьем Он шутил, ведь он шутил! Знали ль вы норманнов друга? Он был славен и учен. От сомнения недуга Исцелил весь город он: Он сказал нам: "Вы созрели!" - И восторгом встречен был... Ну, так знайте же: на деле Он шутил, ведь он шутил! Как профессор и "любитель", Он хотел, чтоб целый зал, Как словесности обитель, Речи слушал и молчал. И чтоб он прилежным детям Слово правды возвестил... Ну, так знайте, что и этим Он шутил, ведь он шутил! Ты - ученый без призванья, Ты - любитель-журналист. Ты - поэт без дарованья, Ты - без мнений публицист. Ты - ходящий по канату, - Пусть бы каждый затвердил Эту дивную кантату: Он шутил, ведь он шутил! Поучайте нас, пишите И смелей! вперед, назад - Вплоть до старости пляшите, Если держит вас канат; Покачнется - и мгновенно Шест держать не хватит сил, - Пойте песню откровенно: Я шутил, ведь я шутил! 1860 34. ВОРЧУН ДОРОФЕЙ Легенда По нерушимому условию жизни, этого мудрого Дорофея (я называю так совесть, как воистину дар божий, - с греческого: дорос - дар, феу - божий) нет возможности ни выгнать из дому, ни заставить молчать. А. Башуцкий. Письмо с Спас<ской> площ<ади> в Акад<емический> пе- р<еулок>. "Дом<ашняя> бес<еда>" 1860 г., ? 29-й Наживая грехом Капитал, Иногда я тайком Размышлял: "Всё бы ладно: житье! Гладкий путь... Только совесть... ее Как надуть?" Мне Башуцкий помог. Млад и стар, Веселись - _Фео_ - бог, _Дорос_ - дар; Значит: совесть людей - Имя рек - Божий дар - Дорофей - Человек. Я сошелся с таким И верчу Дорофеем своим, Как хочу. Усмирил я врага Злых людей: В моем доме слуга - Дорофей. Совесть редко молчит; Господа, Дорофей мой ворчит; Но когда Дерзость сделает он (Мой лакей!) - Я сейчас: "Пошел вон, Дорофей!" Я украл адамант. "Стыдно вам! - Заворчал мой педант!.. - Это страм! Бог и кара людей Впереди..." - "Дорофей, Дорофей! Уходи!" Я для бедных сбирал... В свой карман; Зашумел, замычал Мой грубьян: "Жить нельзя!.. Ты злодей! Это сви..." - "Дорофей, Дорофей! Не живи". Умножая доход, Я пускать Стал книжонки в народ; Он опять: "Ты морочишь людей, Старый черт!" - "Дорофей, Дорофей! Вот паспорт". Местом он дорожит: Я плач_у_. Он же выпить сердит - Закачу "Ерофеичу" штоф Похмельней, И - что хочешь - готов Дорофей! Будь покорен судьбе, Маловер, И бери - вот тебе - Мой пример! Станет стыдно подчас, Не робей! Знай, что совесть у нас - Дорофей. 1860 35. ДРУЗЬЯМ МАРТЫНОВА Кружась бог знает для чего И для какой потехи, Мы все смешны до одного В своих слезах и смехе. Друзья мои, когда вам мил Смех, вызванный слезами, Почтим того, кто нас смешил, Смеясь над нами - с нами. Блуждая ощупью, впотьмах, От водевилей к драмам, Смешные в искренних слезах, Мы жалки в смехе самом. Средь мертвых душ, живых могил, Полуживые сами, Почтим того, кто нас смешил, Смеясь над нами - с нами. Когда друг друга мы смешим, Актеры против воли, И монологи говорим Пустые в жалкой роли, - Он откровенным смехом был Всесилен над сердцами. Почтим его: он нас смешил, Смеясь над нами - с нами. Почтим его! Сердечный смех, Веселость без предела Дарили жизнью даже тех, В ком сердце оскудело. Тот смех, как милостыня, был Сбираем богачами... Почтим его: он нас смешил, Смеясь над нами - с нами. Почтим его! Одним лицом, Менявшим очертанья, Он вызывал над сильным злом Смех честного страданья, - И смех на время уносил Нужду с ее бедами... Почтим его: он нас смешил, Смеясь над нами - с нами. Почтим его! Припомним зал, Где, от райка до кресел, Мужик последний хохотал, Последний фат был весел!.. Взрыв смеха общего дружил Ливреи с армяками... Почтим его: он нас смешил, Смеясь над нами - с нами. Почтим его! Нам много слез Оставлено судьбою, Но уж Мартынов в гроб унес Могучий смех с собою, Которым он один смешил, Смеясь над нами - с нами, Который с жизнью нас мирил И вызван был слезами. 1860 36. ВОЗРОЖДЕННЫЙ ПАНГЛОСС (АНОНИМНОМУ РЕЦЕНЗЕНТУ-ОПТИМИСТУ "БИБЛИОТЕКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ") Откуда ты, эфира житель? Жуковский Откуда ты, с твоей статьею, Вступивший с временем в борьбу, Панглосс, обиженный судьбою, Но слепо верящий в судьбу? Как ты сберег свои сужденья? Как ты не умер, о Панглосс! И в "Библиотеку для чтенья" Какой Вольтер тебя занес? Ну да, мы на смех стихотворцы! Да, мы смешим, затем что грех, Не вызывая общий смех, Смотреть, как вы, искусствоборцы, Надеть на русские умы Хотите, растлевая чувства, Халат "искусства для искусства" Из расписной тармаламы. Ну да! мы пишем н_а_ смех людям; Смешим, по милости небес, И до тех пор смешить их будем, Пока задерживать прогресс Стремятся мрака ассистенты, Глупцов озлобленная рать, - И на смех критики писать Дерзают горе-рецензенты. 1860 37 Мы всё смешное косим, косим И каждый день и каждый час... И вот добычи новой просим У "Иллюстрации" и вас. Две параллельные дороги Пройти нам в жизни суждено: Мы снисходительны - вы строги; Вы пьете квас - мы пьем вино. Мы смехом грудь друзей колышем; Вы желчью льетесь на врагов. Мы с вами под диктовку пишем Несходных нравами богов; Мы - под диктовку доброй феи; Вы - гнома злобы и вражды; Для нас - евреи суть евреи; Для вас - евреи суть жиды. Мы к сердцу женскому, робея, С цветами, с песнями идем; Вам - их учить пришла идея Посредством плетки с букварем. Для нас - забавны ваши вздохи; Для вас - чувствителен наш смех. Увы! Мы с вами две эпохи Обозначаем вместо вех. Что ж спорить нам? Простимся кротко И станем по своим местам, Вы - с букварем своим и плеткой, А мы с запасом эпиграмм. 1860 38. ДРУЖЕСКИЙ СОВЕТ (ПОСВЯЩАЕТСЯ РЕЦЕНЗЕНТУ, КОТОРЫЙ ПРИМЕТ ЭТУ ШУТКУ НА СВОЙ СЧЕТ) Друг мой, вот тебе совет: Если хочешь жить на свете Сколь возможно больше лет В мире, здравьи и совете - Свежим воздухом дыши, Без особенных претензий; Если глуп - так не пиши, А особенно - рецензий. 1860 39. 1861 ГОД Элегия Семь тысяч триста шестьдесят Девятый год, Как человек ползет назад, Бежит вперед; Семь тысяч триста с лишком лет Тому назад Изображал весь белый свет Фруктовый сад. Мы, господа, ведем свой счет С того числа, Когда Адам отведал плод Добра и зла. Семь тысяч лет пошли ко дну С того утра, Как человек нашел жену, Лишась ребра; С тех пор счет ребрам у друзей Мужья ведут, Когда в наивности своей Их жены лгут. И всё обман и всё любовь - Добро и зло! Хоть время семьдесят веков Земле сочло. Потом мудрец на свете жил, - Гласит молва - За суп он брату уступил Свои права. Потом заспорил род людской, Забыв урок, За призрак власти, за дрянной Земли клочок; За око око, зуб за зуб Ведет войну - За тот же чечевичный суп, Как в старину. Прошли века; воюет мир, И льется кровь - Сегодня рухнулся кумир, А завтра вновь Встают неправда и порок Еще сильней - И служит порох и станок Страстям людей. И спорят гордые умы Родной земли: "Что нужно нам? Откуда мы? Куда пришли? Должны ли мы на общий суд Тащить всё зло Иль чтоб, по-старому, под спуд Оно легло? Крестьянам грамотность - вредна Или добро? В семействе женщина - жена Или ребро? Созрел ли к пище каждый рот? Бить или нет?" Так вопрошают Новый год Семь тысяч лет. 1860 или 1861 40 Видеть, как зло торжествует державно, Видеть, как гибнет что свято и славно, И ничего уж не видеть затем - Лучше не видеть совсем! Слышать с младенчества те же напевы: Слышать, как плачут и старцы и девы, Как неприютно и тягостно всем, - Лучше не слышать совсем! Жаждать любви и любить беспокойно, Чтоб испытать за горячкою знойной На сердце холод и холод в крови, - Лучше не ведать любви! Знать и молитвы и слез наслажденье, Да и молиться и плакать с рожденья - Так, чтобы опыт навеки унес Сладость молитвы и слез! Каждое утро вверяться надежде, Каждую ночь сокрушаться, как прежде, И возвращаться к надежде опять - Лучше надежды не знать! Знать, что грозит нам конец неизбежный, Знать всё земное, но в бездне безбрежной Спутать конец и начало всего - Лучше не знать ничего! Мудрый лишь счастлив; он смотрит спокойно, И над его головою достойной Свыше нисходит торжественный свет... Да мудрецов таких нет! <1861> 41. СТАРИЧОК В ОТСТАВКЕ Литературой обличительной Я заклеймен: Я слышу говор, смех язвительный Со всех сторон. Еще добро б порода барская, А то ведь зря Смеется челядь канцелярская И писаря! А мне всего был дан родителем Один тулуп, И с ним совет - чтобы с просителем Я не был глуп, Что "благо всякое даяние" Да "спину гни" - Вот было наше воспитание В былые дни. В уездный суд судьбой заброшенный В шестнадцать лет, Я вицмундир купил поношенный - И белый свет С его соблазнами, приманками Мне не светил Между обложками и бланками, В струях чернил. Я не забыл отцовы правила, Был верен им: Меня всегда начальство ставило В пример другим. Сносив щелчки его почтительно, Как благодать, Я даже мысли возмутительной Не смел питать. Я в каждом старшем видел гения, Всю суть наук, - И взял жену без рассуждения Из старших рук. А как супруга с ребятишками Пилить пойдут, Так я ученого бы с книжками Поставил тут! Я им опорой был единою. Всё нужно в дом: И зашибешься - где полтиною, А где рублем. Дорога торная, известная: Брал - всё равно, Как птичка божия, небесная Клюет зерно. Клюют пернатые, от сокола До голубков, Клюют, клюют кругом и около: На то дан клёв. За что ж, когда так умилительно Мир сотворен, Литературой обличительной Я заклеймен? <1861> 42. СКАНДАЛ Они сейчас: - Разбой! Пожар! И прослывешь у них мечтателем опасным! (Чацкий. "Горе от ума") "На что, скажите, нет стихов?" - Во время оно Мерзляков В старинной песне, всем знакомой, Себя торжественно спросил И добродушно угостил Своих читателей _соломой_. В былые дни для Мерзлякова Воспеть солому было ново... Для нас ни в чем новинки нет, Когда уже австрийский лагерь Воспел Конрад Лилиеншвагер, "Свистком" владеющий поэт. У нас _жуки сшибались лбами_, Перейра был воспет стихами, С березой нежничает дуб, И, наконец, король сардинский В стих Розенгейма исполинский Попался, как ворона в суп. Друзья мои, господь свидетель: Одну любовь и добродетель, Одни высокие мечты, Из лучших в наилучшем мире, Я б воспевал на скромной лире, Не тронув праха суеты; "Лизета чудо в белом свете!" {1} - Всю жизнь я пел бы в триолете; "Когда же злость ее узнал" (Не Лизы злость, а жизни злобу), - Прищелкнув языком по нёбу, Друзья мои, пою _Скандал_! Скандал, пугающий людей! Скандал, отрада наших дней! Скандал! "Как много в этом звуке Для сердца русского слилось!.. Как много лиц отозвалось" {2} В искусстве, в жизни и в науке! Хвала, хвала тебе, Скандал! За то, что ты перепугал Дремавших долго сном блаженным, - И тех, кто на руку нечист, И тех, кому полезен свист, Особам якобы почтенным. Хвала, хвала тебе, Скандал! За то, что на тебя восстал Люд по преимуществу скандальный: Восстал поборник откупов, Восстал владелец ста домов, Восстал Аск_о-ченский печальный; Восстали мрачные умы, Восстали грозно духи тьмы, Надев личины либералов, Страшась, что справедливый суд Над ними скоро изрекут "Литературою скандалов". Хвала, хвала тебе, Скандал! С тех пор как ты в печать попал, С чутьем добра, с змеиным жалом, Ты стал общественной грозой, Волной морской, мирской молвой И перестал уж быть Скандалом. Скандал остался по углам: Скандал гнездится здесь и там, Скандал с закрытыми дверями, Немой Скандал с платком во рту, Дурная сплетня на лету И клевета с ее друзьями. Хвала, хвала тебе, Скандал! Твоя волна - девятый вал - Пусть хлынет в мир литературы! Пусть суждено увидеть нам Скандал свободных эпиграмм И ясной всем карикатуры! 1861 {1 Стихи между вносными знаками в этой строфе принадлежат Карамзину (триолет "Лизета"). 2 Известные стихи Пушкина из "Евгения Онегина".} 43. Г-Н АСКОЧЕНСКИЙ И Г-Н ЛЕОТАР (МАСЛЯНИЧНАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ) О каком ваша речь Аскоч_е_нском? Вам Аск_о_ченский речь задает. Голос из "Домашней беседы". "Искра" 1861 г., ? 1 В начале сырныя недели Я звал к Аскоченскому так: "О ты, мой Ментор в каждом деле, Тебя зовет твой Телемак! О муж Аск_о_ченский, поведай, Как веселиться должно мне". И сел "Домашнею беседой" Питать свой дух наедине. К занятью этому привычный, Что нужно - тотчас я нашел: Прочел "Словарь иноязычный" И "Блестки с изгарью" прочел; Нашел статеечку "За чаем", Прочел внимательно сейчас И порешил: теперь мы знаем, Что позволительно для нас. "Не загрязнюсь в житейском море! - За чаем провещал сей муж. - И не пойду смотреть Ристори (Она уехала к тому ж). Она беснуется в Медее... А Майерони-Олоферн И остальные лицедеи Суть скверна хуже всяких скверн. Васильев, Щепкин и Садовский! Вас избегаю, как огня... Ваш этот Гоголь, ваш Островский Страшнее язвы для меня. Пусть весь театр в весельи диком Кричит и воет: Тамберли-и-к! - При встрече с вашим Тамберликом Стыдом зардеется мой лик. А эти нимфы... эти... эти... Розатти, Кошева... Но нет! Нет! Ни полслова о балете... Стыжусь... я сам люблю балет!" Артистов всех одним ударом При мне Аскбченский сразил; Но пред красавцем Леотаром Свою нагайку опустил. Как бы в одном театре-цирке Найдя свой высший идеал, Для Леотара ни придирки, Ни резких слов он не сыскал. И понял я, что боги дали Обоим одинакий дар И что Аск_о_ченский в морали - То, что в искусстве Леотар. Как Леотар, спокойно-важен, Сперва качается, плывет... И сразу в два десятка сажен Отмерит в воздухе полет; Так и Аскоченский смиренный Поет природу, свод небес И вдруг накинется, надменный, На человечность и прогресс. Как Леотар, в трико прозрачном, Один, свободней всех одет; Так наш Вельо, в изданьи мрачном, У нас один анахорет. Умея падать без увечья, Витают оба высоко: Тот в хитрых хриях красноречья - А этот в розовом трико. Кто б ни был ты, читатель, ведай, Что Леотар один - артист И что с "Домашнею беседой" Тебе не страшен общий свист. В дни девятнадцатого века - Разврат сердец, страстей пожар - Лишь два осталось человека: Аскоченский и Леотар! 1861 44. СТАНСЫ НА БУДУЩИЙ ЮБИЛЕЙ БАВИЯ (САМИМ ЮБИЛЯРОМ СОЧИНЕННЫЕ) Друзья, в мой праздник юбилейный, С погребщиком сведя итог, Я вас позвал на пир семейный - На рюмку водки и пирог. Но чтоб наш пир был пир на диво, На всю российскую семью, Стихами сладкими, игриво, Я оду сам себе спою. Без вдохновенного волненья, Без жажды правды и добра Полвека я стихотворенья На землю лил, как из ведра. За то Россия уж полвека - С Большой Морской до Шемахи - Во мне признала человека... Производящего стихи. Литературным принят кругом За муки авторских потуг, И я бы Пушкина был другом, Когда бы Пушкин был мне друг. Но в этот век гуманных бредней На эту гласность, на прогресс Смотрю я _тучею последней Средь прояснившихся небес_. Я - воплощенное преданье, Пиита, выслуживший срок, Поэтам юным - назиданье, Поэтам в старчестве - упрек. Я протащил свой век печальный, Как сон, как глупую мечту, За то, что тканью идеальной Порочил правды красоту. За то, что путь я выбрал узкий И, убоясь народных уз, Писал, как русский, по-французски, Писал по-русски, как француз. Не знал поэзии в свободе, Не понимал ее в борьбе, Притворно чтил ее в природе И страшно чтил в самом себе. За то, что в диком заблужденьи, За идеал приняв застой, Всё современное движенье Я назвал праздной суетой. За то, что думал, что поэты Суть выше остальных людей, Слагая праздные куплеты Для услаждения друзей. О старички, любимцы Феба! Увы! рассеялся туман, Которым мы мрачили небо; Стряхнем же с лиц позор румян, Язык богов навек забудем И, в слове истину ценя, Сойдем с небес на землю, к людям, Хоть в память нынешнего дня. 1861 45. ЭПИТАФИЯ БАВИЮ Судьба весь юмор свой явить желала в нем, Забавно совместив ничтожество с чинами, Морщины старика с младенческим умом И спесь боярскую с холопскими стихами. 1861 46. СЛОВО ПРИМИРЕНИЯ (МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ РУССКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ С ЭЛЕГИЯМИ И ПЛЯСКОЮ) Ах! было время золотое, Когда, недвижного застоя И мрака разгоняя тень, - Прогресса нашего ровесник, Взошел как солнце "Русский вестник", Как в наши дни газета "День". Ах! были светлые года! Ах! было времечко, когда У нас оракул был московский... В те дни, когда Старчевский стал Свободный издавать журнал И в нем посвистывал Сенковский... То были времена чуднее: Носился в воздухе прогресс, Упал "Чиновник" и "Тамарин" И уж под бременем годов Вкушал плоды своих трудов В смиренном Карлове Булгарин. И как Москва в свои концы Чертоги, храмы и дворцы Победоносно совместила, Там в "Русском вестнике" одном Себе нашла и кров и дом Литературы русской сила. Сверкала мудрость в каждой строчке; Все книжки были как веночки Из ярких пальмовых листов И лепестков душистой розы - Из Павлова изящной прозы И нежных Павловой стихов. Вдруг журналистики Юпитер, Во ужас повергая Питер, Посредством букв X., Y., Z. Как шар, попавший прямо в лузу, Вооруженную Медузу, Малютку гласность вывел в свет. Вдруг, всю Россию ужасая, Пронесся воплем в край из края До самых отдаленных мест Литературно-дружным хором - И грянул смертным приговором Противу Зотова протест. Писавший спроста, без расчетов, Склонил главу Владимир Зотов; Да как же не склонить главы: Чуть список лиц явился первый, У Зотова расстроив нервы, Вдруг - дополненье из Москвы! Кто не участвовал в протесте? Сошлись негаданно все вместе: "Гудок" с "Журналом для девиц", Известный критик Чернышевский И рядом с ним Андрей Краевский... Какая смесь одежд и лиц! Все литераторы в печали Протест сердитый подписали, Не подписал один "Свисток", За что и предан был проклятьям, Как непокорный старшим братьям, - Высоконравственный урок! Так "Русский вестник" в дни движенья Кружился в вихре увлеченья, Отменно в спорах голосист, В журнальных иксах видел дело, Как самый юный и незрелый Санктпетербургский прогрессист. Иное выступило племя. "День", "Русский вестник", "Наше время" Струю Кастальскую нашли: И князя Вяземского гений Из них каскадом песнопений Разлился по лицу земли. Расставшись с милой и единой Англо-московскою доктриной, Забыв весь юношеский вздор, Поэзии отведав неги, Журналом жалостных элегий Стал "Русский вестник" с этих пор. Элегия ""Печально век свой доживая, С днем каждым сами умирая, Мы в новом прошлогодний цвет. Сыны другого поколенья, Живых нам чужды впечатленья", - Как древле говорил поэт. Всё как-то дико нам и ново, Звучит _бессовестное слово_ - Уж мы не рвемся в жизнь, как в бой, А всё у моря бы сидеши Да песни слушали и пели, На целый мир махнув рукой. Зачем для них свобода мнений? Где raison d'etre {*} таких явлений? {* Смысл существования (франц.). - Ред.} Всё это гниль и фальшь кружков. Мы, как начальники-поэты, Ответим им: вы пустоцветы! Вы прогрессисты без голов! Явленье жалкое минуты! Ведь вы одеты и обуты? А вам, чтоб каждый был одет? Так это _зависть пешехода, Вражда того, кто без дохода_, Как древле говорил поэт. Нам нужны формулы для дела; Чтоб жизнь созрела, перезрела, Как с древа падшие плоды; Хоть бы пожар случился дома, Вы, без Ньютонова бинома, Не смейте требовать воды. Не вы, а внуков ваших внуки Должны вкусить плоды науки И фрукты жизни, - а пока Пляшите прозой и стихами!.." И "Русский вестник" с свистунами Плясать пустился трепака. 1861 47. МИРМИДОНЫ - КУРОЛЕСОВЫ Эх! надел бы шлем Ахилла - Медный шлем на медный лоб, - Да тяжел, а тело хило: Упадешь под ним, как сноп! Если б панцирь мне Пелида - Не боялся б ничего; Да ведь панцирь - вот обида! - Втрое больше самого! Щит бы мне, которым копья Отражал в бою Пелид, - Так натуришка холопья Не удержит этот щит. Взял бы меч его победный И пошел бы!.. Да ведь вот: Меч поднять - так нужно, бедно, Мирмидонов штук пятьсот. Тщетны оханья и стоны, Справедлив и мудр Зевес! Там бессильны мирмидоны, Где уж рухнул Ахиллес! 1861 48 Над цензурою, друзья, Смейтесь так же, как и я: Ведь для мысли и для слова, Откровенно говоря, Нам не нужно никакого Разрешения царя! Если русский властелин Сам не чужд кровавых пятен - Не пропустит Головнин То, что вычеркнул Путятин. Над цензурою, друзья, Смейтесь так же, как и я: Ведь для мысли и для слова, Откровенно говоря, Нам не нужно никакого Разрешения царя! Монархическим чутьем Сохранив в реформы веру, Что напишем, то пошлем Прямо в Лондон, к Искандеру. Над цензурою, друзья, Смейтесь так же, как и я: Ведь для мысли и для слова, Откровенно говоря, Нам не нужно никакого Разрешения царя! 1861 или 1862 49. СЕМЕЙНАЯ ВСТРЕЧА 1862 ГОДА Читатели, являясь перед вами В четвертый раз, Чтоб в Новый год и прозой и стихами Поздравить вас, Хотел бы вам торжественно воспеть я, Да и пора б, Российского весь блеск тысячелетья - Но голос слаб... Читатели, серьезной русской прессе Оставим мы Всё важное, все толки о прогрессе И "царстве тьмы". Довольствуясь лишь неизбежно сущим И близким нам, Поклонимся во здравии живущим Родным отцам. Пусть юноши к преданиям спесивы, Не чтут родных, - Но бабушки и дедушки все живы, Назло для них. Не изменив себе ни на полслова, Как соль земли, Все фазисы развитья векового Они прошли. Понятья их живучи и упруги, И Новый год По-прежнему в семейном тесном круге Их застает. Привет мой вам, старушка Простакова! Вы всех добрей. Зачем же вы глядите так сурово На сыновей? Порадуйтесь - здесь много Митрофанов - Их бог хранит; Их никаким составом химик Жданов Не истребит. Их детский сон и крепок и невинен По старине. Поклон тебе, мой друг Тарас Скотинин, Дай руку мне! Свинюшник твой далек, брат, до упадка; В нем тьма свиней. Почтенный друг! В них нету недостатка Для наших дней. По-прежнему породисты и крупны, А как едят! Нажрутся так, что, братец, недоступны Для поросят. От поросят переходя к Ноздреву, Мы узнаем, Что подобру живет он, поздорову В селе своем. Всё так же он, как был, наездник ражий Киргизских орд, И чубуки его опасны даже Для держиморд. Берет в обмен щенков и рукоделья, И жрет и врет, Но уж кричит, особенно с похмелья: "Прогресс! Вперед!" - Прогресс! Прогресс! Ты всем нам задал дело! Никто не спит. Коробочка заметно отупела, Но всё скрипит. Уж Чичиков с тобой запанибрата. На вечерах Он говорит гуманно, кудревато Об _мужичках_, Про грамотность во всех посадах, селах, По деревням, И, наконец, - детей в воскресных школах Он учит сам. Замыслил он с отвагою бывалой, Трудясь как вол, Народный банк, газету, два журнала И общий стол. Об нем кричит публично Репетилов; Его вознес До облаков чувствительный Манилов В потоках слез: Мол, Чичиков гуманен! Идеален! Ведет вперед! С Петрушкою знакомится Молчалин, На чай дает. Все бегают, все веселы, здоровы, Движенье, шум - Особенно заметны Хлестаковы, Где нужен ум. На раутах, на чтениях, по клубам Свои стихи Тряпичкины читают Скалозубам За их грехи. Абдулины усердно бьют поклоны Своим властям. Пошлепкины и слесарские жены - Все по местам. Как человек вполне великосветский, Мильоном глаз Везде Антон Антоныч Загорецкий Глядит на нас. От Шпекиных усердьем в службе пышет И болтовней, - И Фамусов, как прежде, всё подпишет - И с плеч долой! 1861 или 1862 50. МОСКОВСКИЙ ФИГЛЯР Всякий пляшет, да не так, как скоморох. Пословица Лицо намазав сажей, Как _а_нглийский фигляр, Московский парень ражий Выходит на базар. Кричит, народ сзывая: "Вот фокус! - Раз! Два! Три! - Вот штука! Вот другая! Честной народ, смотри!" Оделся он - умора! На голове колпак, Из тряпок коленкора На нем двуцветный фрак; Одна нога людская, Другая... Раз! Два! Три! Копытом бьет другая, - Честной народ, смотри! Смотри мою отвагу: "Вот шпага. Видишь? Ну, Я проглочу всю шпагу И глазом не сморгну". Шпажонка, исчезая, Блеснула... Раз! Два! Три! Он смотрит не мигая, - Честной народ, смотри! За несколько копеек Пересвистать готов Заморских канареек И курских соловьев. На всё он мастер, словом! Вот свищет... Раз! Два! Три! Вот рожу сделал клёвом, - Честной народ, смотри! Награды - грош да гривна! За бесполезный труд... Как жалко, как противно, Когда такой же шут Проглотит шпагу разом В журнале... Раз! Два! Три! Да не сморгнет и глазом, - Честной народ, смотри! <1862> 51. ПРИГЛАШЕНИЕ К ТАНЦАМ Весь Петербург затанцевал, Как девочка, как мальчик; Здесь что ни улица, то бал; Здесь что ни бал - скандальчик. Все веселятся от души, Всё ладно в нашем быте. Пляши, о! град Петра, пляши! Друзья мои, пляшите! Пляши, веселенький старик, Нафабрившись как надо; Ведь ты давно плясать привык От мины, жеста, взгляда, От приглашений красоты На старческие шутки. Пляши, старик! Здесь все, как ты, По женской пляшут дудке. Пляши, о! муж - на склоне лет Обиженный судьбою, Пусть скользкий, как твой путь, паркет Мирит тебя с бедою. Смирись, сравнив публичный суд С публичными балами, - Где спин перед тобой не гнут, Хоть шаркают ногами. Ты, что на службе, говорят, Лежал среди дороги, - Лети на бал. В канкане, брат, Спеши расправить ноги! Хоть службой тяжкий дан урок, Но на публичном бале - Представь себе - один скачок: И ты всех выше в зале! Пляши и ты, водевилист, Островского учитель, И ты, Обломов-журналист, Сфер идеальных житель. Вы - публицистов стройный хор - Вы сладко голосите; Вы песни пели до сих пор, - Подите ж попляшите! Пляшите все, хотя б в тоске Скребли на сердце кошки. Вся мудрость наших дней - в носке Поднятой кверху ножки. Отдайте пляске каждый час, И господин Ефремов, Наверно, выпишет для вас Красавиц из гаремов. Пусть уравняет наконец Все возрасты, все званья Единый наших дней мудрец - Учитель танцеванья! Вина и пляски резвый бог Да будет вечно с нами, И наш прогресс, как сбитый с ног, Запляшет вверх ногами. <1862> 52-56. КАЗАЦКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ 1 Отуманилась "Основа", Омрачается "Сион", "Наше время" в бой готово, "Русский вестник" оскорблен. Доктринеров слышны крики С берегов Москвы-реки, И в ответ им держат пики Наготове казаки. 2 На "Наше время" упованья Я возложил: в нем мысль ясна. Читай его. Его сказанья Суть слаще мирра и вина. Его прогресс не скор, но верен. В нем наложил на каждый лист Свою печать Борис Чичерин, Медоточивый публицист. Склонись к нему душою нежной И ты почиешь безмятежно, И не разгонит даже "День" В твоем уме ночную тень. 3 Если "День" тебя обманет, Не печалься, не сердись. С "Днем" ненастным примирись, "День" хороший, верь, настанет. Сердце в будущем живет; Только в тех днях будь уверен, На которые Чичерин Или Павлов восстает. 4 Отцы московские, опекуны журналов, Витая в области доктрин и идеалов, Великосветских снов, англо-московских дум, В которой уличной, базарной жизни шум Не может отравить их олимпийской неги, Сложили множество внушительных элегий Про петербургские артели _свистунов_, Иррегулярные станицы _казаков_, _Пустоголовые_ фаланги _пустоцветов_ И юбилеями не взысканных поэтов. Их удержал мой слух, твердят мои уста, Но всех приятней мне и всех милее та, Что в "Русском вестнике" является и слишком Определенный цвет дает зеленым книжкам: "Бог журналистики! не дай душе моей Дух озлобления, змеи сокрытой сей, Дух отрицания неправды, _нигилизма_, Но вознеси меня во области лиризма, Где жизнь прелестною является для глаз Всеобщей формулой, потоком громких фраз, Неприменимою к отечеству доктриной, В соединении с любезной нам рутиной". 5 Слышу умолкнувший звук ученой Чичерина речи, Старца Булгарина тень чую смущенной душой. 1862 57 Юмористическим чутьем Под вашей докторскою тогой, Под вашим мудрым париком, В изгибах речи вашей строгой Нагайку чуем казака, Хоть видим в выпушках, петличках И в полемических привычках, Что вы не нашего полка. 1862 58. БЛАГОРАЗУМНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ (РУКОВОДСТВО ДЛЯ НЕСОЗРЕВШИХ СТАРЦЕВ И ЮНОШЕЙ) Я уверен в прогрессе отечества, В просвещенных стремленьях дворян Дать богатство наук для купечества И духовно насытить крестьян, Но в поспешности юного племени, Беспристрастно когда я взгляну С точки зрения "Нашего времени", - Неурядицу вижу одну. Убежденный глубоко, что родина Обновилась и минул ей срок, По словам господина Погодина, Дать народам Европы урок; Ибо к правде дорога затеряна В исторической фальши веков, - С точки зренья Бориса Чичерина, Я ко всяким реформам готов. Ни малейшей не вижу опасности И статейку бы мог написать В пользу так называемой гласности. Уж наверно прошла бы в печать! Изумила бы всё человечество Верность взгляда в твореньи моем, - С точки зрения "Сына отечества" И Ципринусов, пишущих в нем. Пусть все мнения прямо, сознательно Возникают с различных сторон, Ибо Павлов сказал основательно: "Невозможно-де петь в унисон". Я согласен, чтоб с мыслию правою Дан простор был и мысли кривой, - С точки зренья, покрывшею славою Льва Камбека с его ерундой. Появилась везде юмористика. Все кричат как о чем-то дурном. Но на днях с наслажденьем три листика Я прочел в фельетоне одном. Было столько в нем юмора милого, Что я понял всю пользу сатир, - С точки зренья Никиты Безрылова, Удивившей читающий мир. Уважая свободные мнения, Быт, обычай, преданья и род, Я читаю газет рассуждения Как философ, юрист, патриот. Но, конечно, с достоинством барина Я смотрю беспристрастно на них, - С точки зрения Бланка, Самарина, Безобразова Н. и других. Для меня равноправны все нации, Ненавистен мне неграми торг, На сиамцев взглянув в "Иллюстрации", Прихожу я в невольный восторг; Но еврея, греховно упадшего, Мне "Основа" и разум велит, - С точки зрения Зотова младшего, Звать позорною кличкою: жид. Я на женщин гляжу снисходительно, С точки зренья ученых врачей, И с Юркевичем в розге внушительный Замечаю мотив для детей. Новый взгляд доктринера московского В сладкий трепет приводит мой дух, - С точки зрения Миллер-Красовского, Разгадавшего смысл оплеух. Формулируя жизни явления С соблюдением _мер и границ_, Я на всё приобрел точку зрения Из журналов обеих столиц. Эта точка достойна известности, Ибо нежным растеньем цветет В вертограде российской словесности, Чтобы вкусный дать обществу плод. 1862 59. ЮМОРИСТАМ "ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ЗАПИСОК" _Поморная муза_ резва: В стихах, понимаете, надо Уметь, как расставить слова, Чтоб свистнуло с первого взгляда. Умеючи надо шутить С богиней веселых мелодий; Как вам нужно кушать и пить, Так нужен размер для пародий. Богине мелодий верны, Поморные - все староверы И скромно, как все свистуны, Свистят, соблюдая размеры. За то им богинею дан, Надежнее стали звенящей, Для битвы с врагом талисман: Стих, мягко и нежно свистящий, Одним услаждающий слух, Других повергающий в холод, И главное: легкий, как пух, Но пошлость дробящий, как молот. 1862 60. ДВА СКАНДАЛА (СЦЕНА ИЗ КОМЕДИИ "ГОРЕ ОТ УМА", РАЗЫГРАННАЯ В 1862 ГОДУ) ЛИЦА Графиня Хрюмина 113 лет. Графиня, ее внучка 68 лет. Хлестова 99 лет. 1 | 2 | 3 } княжны Тугоуховские 4 | (младшей 61 год, старшей 66). 5 | 6 | (ДЕЙСТВИЕ В ПЕТЕРБУРГЕ) Гостиная графини Хрюминой. Величавая запущенность; полинялые драпри и портьеры. Графиня Хрюмина, одетая как на бал, сидит в больших креслах, неподвижно во все время действия. Графиня-внучка сидит у стола с книжкою стихотворений Милонова. Входит г-жа Хлестова. 1 Хлестова (входя) Уф! дайте отдохнуть... Как высоко, мой свет, Живете в Питере... Одышка... ноют ноги... Хоть были б лестницы отлоги! Легко ли в девяносто лет Взбираться чуть ли не на крышу... Графиня-бабушка Не слышу, матушка, не слышу. Хлестова Из силы выбилась... расстроена притом... Арапка утром нагрубила: Разбила блюдечко собачье с молоком - А в церковь уж звонят... Мерзавку-то прибила, Да в церковь, знаете, в горячке... agitee... {*} {* взволнованная (франц.). - Ред.} Ну так вот и теснит под ложечкой и в груди... Не простудиться бы... Ох, право, нынче люди - Скот на скоте! (Заметив графиню-внучку.) А, здравствуй, ангел мой. Графиня-внучка Bonjour, ma chere, {*} ну, что вы? {* Здравствуйте, моя дорогая (франц.). - Ред.} Здоровы? Хлестова (отдает ей ридикюль) На, возьми. Бог милости прислал. Какое, матушка, здоровы! Последний час пришел, последний век настал! Нет страха божьего... обрезаны доходы... Дороговизна - страсть... весь свет пошел вверх дном, Всё новые пошли, вишь, моды! Недавно... Голова, мой друг, идет кругом... Графиня, матушка, послушайте-ка тоже... Недавно... Господи! Ни на что не похоже! Молчалин, видите, привез ко мне билет На чтенье... Как его?.. Ну вот, что нынче в моде... Ли-те-ра-тур-ное... Графиня-бабушка Вы ездили в балет? Графиня-внучка Grand'mere, {*} совсем не то. {* Бабушка (франц.). - Ред.} Хлестова Совсем не то, мой свет. Нет, это зрелище совсем в особом роде, И говорить-то даже грех! Тут... я вам расскажу... выходят вольнодумцы, Читают - кто про что... один кричал: безумцы! Ей-богу! Обозвал безумцами нас всех. Другой... другого-то и слушать я не стала... Но хлопали - чуть-чуть не обвалилась зала... Другой расписывал какой-то мертвый дом, Про каторжников всё... ну просто стыд стыдом! Я с Надей Хворовой насилу усидела... Графиня-бабушка В Сенате скоро вы обделаете дело? Ну... поздравляю вас. Графиня-внучка Совсем не то, grand'mere. Хлестова Мой свет, совсем не то. Представьте, например, Что вы бы, взяв билет, сидели в креслах сами И вдруг бы выскочил какой-то шематон... Графиня-бабушка Там всё был _моветон_? Хлестова Напротив, весь beau monde... {*} мужчины со звездами... {* Высший свет (франц.). - Ред.} И перед ними-то... и вдруг передо мной - Афронт какой! На сцену выскочил какой-то вольтерьянец И грубо начал так... Афронт, совсем афронт! Графиня-бабушка Как?! Губернатору корнет не сделал фронт! Тесак ему и ранец! Хлестова Да нет, вы слушайте... Вдруг выскочил и сел, Зовут... позвольте... Чернышевский... Да как пошел... пошел... Графиня-бабушка Зовут: Андрей Краевский? А! Знаю... слышала! Так долго жить велел? Жаль... Это, говорят, был умный сочинитель... Стихи он, помнится, писал В "Московский зритель". В альбуме у меня его есть мадригал. Хлестова Да нет!.. (Обращаясь к графине-внучке.) Вот видишь ли, читал он про кого-то, Должно быть, умника такого же, как сам, Пьянчужку, ветреника, мота... Вдруг... Я не верила глазам! Забылся до того... ты рассуди, ведь дочку На эти зрелища смотреть приводит мать - Цепочку в руки взял и начал с ней играть!! Графиня-внучка (с ужасом) Играл цепочкою!! Графиня-бабушка (с испугом) Как?! он украл цепочку?! Хлестова (торжественно) _На стол облокотясь, цепочкою играл_! 2 Входят шесть княжон и, не снимая шляпок, не здороваясь, начинают говорить, перебивая одна другую, чрезвычайно оживленно и громко, несколько в нос и размахивая руками. 1-я княжна Mon ange, {*} вы слышали? {* Мой ангел (франц.). - Ред.} 2-я княжна Ma chere, какой скандал! Графиня-внучка Про Чернышевского? 3-я княжна Да нет! 4-я княжна Вы не слыхали? 5-я княжна Сейчас на лекции... 6-я княжна На Невском... 2-якняжна В Думе... 4-я княжна В зале... 1-я княжна Да подожди, Мими! 6-я княжна Зизи, дай мне сказать. Явилась женщина... 1-я княжна Не женщина - _фигура_! 5-я княжна С мужчиною никак нельзя бы распознать! 2-я княжна Ну просто польский ксендз... 3-я княжна Кухарка! 4-я княжна Повар! 5-я княжна Дура! 3-я княжна В какой-то кофточке... 2-я княжна С мужским воротничком... 4-я княжна Немытым... 1-я княжна Грязный весь... 5-я княжна Как есть чернее сажи 1-я княжна С мужскою шапкою... 4-я княжна Закутана платком... 6-я княжна В кружок обстрижена... 1-я княжна Без кринолина даже! 2-я княжна Да нет... 4-я княжна А главное... 3-я княжна А главное... Ха-ха! 5-я княжна Хи-хи! 1-я княжна Ученая! 3-я княжна Профессорша! 2-я княжна Студентка! Все шесть княжон _С немытой шеею_!!! Общий ужас. 5-я княжна Ну точно наша Ленка! Общий хохот. 1-я княжна И всё с студентами! Графиня-внучка Ну долго ль до греха! 3-я княжна Читают... 6-я княжна Руки жмут... 5-я княжна Передают записки... Хлестова Ах! дни последние, должно быть, очень близки! 1-я княжна Mesdames, я думаю, нам следует подать... 4-я княжна Я тоже думаю... 5-я княжна В набат я приударю! 1-я княжна В Сенат прошение... 6-я княжна К министрам... 5-я княжна К государю! Графиня-внучка А я так думаю: Молчалина позвать. Напишем... un article... un feuilleton... {*} Теперь я {* Статью... фельетон (франц.). - Ред.} На Чернышевского и на студентку зла. (Звонит.) Бумаги нам! Чернил! Mesdames, скорей за перья. Пишите: "Лекция". "Такого-то числа..." "Неуважение ко всем приличьям светским..." (Звонит.) Скорей Молчалина! Скорей за Загорецким! Они помогут нам... Они... Как?! С грязной шеей в наши дни! Графиня-бабушка (заснувшая было под шумок, от сильного звонка просыпается) Зачем Молчалина? Заняться, нешто, вистом? Хлестова Молчалин, матушка, придет поправить слог. Графиня-бабушка Не слышу, матушка... В постель Молчалин слег? Графиня-внучка Нет, сделался фельетонистом! Входят Молчалин и Загорецкий, выходят 70 No "Северной пчелы" и февральская книжка "Библиотеки для чтения". 1862 61. КОНСКИЙ ДИФИРАМБ Сколь славен господин Скарятин, Изобразить двуногий слаб; Людской язык лицеприятен. Зато правдив табунный храп. Чего не выразит словами Российских звуков алфавит, Мы нежно выскажем хвостами И звучным топотом копыт. Подобно господину Бланку, О коем слух проник и к нам, - Людскую показав изнанку, Он дорог сделался скотам. Освободясь от взглядов узких, Нечеловечьим языком, Как добрый конь, все сходки русских Он назвал смело табуном. Он человек _без чувства стада_, Царю зверей дал карачун, - Его принять за это надо Почетным членом в наш табун. Дадим ему овса и сена За то, что он, по мере сил, Разоблачил Ледрю-Роллена И Чернышевского убил. И пусть журналы с завываньем Начнут глумления над ним; Табунным топотом и ржаньем Мы свист журнальный заглушим. 1862 62. МОЛИТВОЙ НАШЕЙ БОГ СМЯГЧИЛСЯ (АРХИТЕКТУРНАЯ ФАНТАЗИЯ "ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ЗАПИСОК") Молитвой нашей бог смягчился: Роман Тургенев сочинил - И шар земной остановился, Нарушив стройный ход светил. Под гнетом силы исполинской Уже хрустит земная ось... И некий критик, как Кречинский, В испуге крикнул: "Сорвалось!" И нигилист за нигилистом, Как вихри снежные с горы, Казнимы хохотом и свистом, Летят стремглав в тартарары. Агенты "Времени", все лупы Направив париям вослед, Смешали черные их трупы С тенями "жителей планет". И публицисты _Ер_ и _Ерик_, Узрев бегущих со стыдом, Кричат отважно: "Берег, берег! Созиждем здесь обширный дом! Вы, _Синеус_ и _Прогрессистов_, Из остроумных ваших строк На пепелище нигилистов Везите щебень и песок. Чтоб заложить фундамент прочный - Своих рецензий вкус и такт Пускай везет сюда _Заочный_ Через большой почтовый тракт. Размерит здания все части Борис Чичерин, - а кирпич Для нас заменит полный страсти _Громеки_ пламенного спич. Дружней! труд легок и приятен: Нам для работы дан топор, Которым сокрушил _Скарятин_ Всей юной Франции задор". Чего робеть: дружней, ребята! Работай с богом, в добрый час, По плану, данному когда-то В стихах _Воейкова_ для вас. Воздвигнуть зданье суждено вам Неизглаголанных чудес: Глухие в зданьи этом новом Расслышат явственно: "Прогресс!" У лысых дыбом станет волос, Слепой увидит вальс калек, Издаст Андрей Краевский "Голос", И золотой наступит век. 1862 63. НИГИЛИСТ-СТАРИЧОК В молодом поколении может так же не быть пути, как не было его и в старом; ясность глаз, свежесть щек, длинный ряд годов впереди - это еще не права на общественное внимание. "Наше время", No 107 Молодежь легковерна, Молодежь весела, - В нигилизме, примерно, Недалеко ушла. Нигилизм ядовитый, Отрицания сок Выжал только маститый Нигилист-старичок. Вот Базаров освистан - Ну какой он герой? Ну какой нигилист он? Просто - прынцип такой! Нет-с! У нас по принсипу За землишки клочок Обдерет вас, как липу, Нигилист-старичок. Нигилист, если молод, Носит в сердце любовь... Но когда в сердце холод, Но когда стынет кровь, - Как шалит под секретом У хорошеньких ног Подогретый балетом Нигилист-старичок! Нигилист в молодежи, Если молод и сам, Замечает не рожи, А стремленье к трудам. Только рожи - не боле, Ясность глаз, свежесть щек Видит опытный в роли Нигилист-старичок. Нигилист самый юный В зрелой мысли отцов Слышит вещие струны, К делу честному зов. С отрицанием мутным Мысли братьев итог Называет беспутным Нигилист-старичок. Отравясь не от знанья, Затаив без любви Тонкий яд отрицанья Не в уме, а в крови, - Головы не повесил, Нажил землю, домок, - Совесть к черту! - и весел Нигилист-старичок. Черт ли в том, что уж кости Ждут последнего дня, - Он, где требуют злости, Жарче летнего дня. Голос мягкий и плавный И что слово - урок! У! какой он забавный, Нигилист-старичок! 1862 64. ПИСЬМО ОБ РОССИИ ФУКИДЗИ-ЖЕН-ИЦИРО К ДРУГУ ЕГО ФУКУТЕ ЧАО-ЦЕЕ-ЦИЮ (ПЕРЕВОД С ЯПОНСКОГО И ПРИМЕЧАНИЯ ТАЦИ-ИО-САКИ) Милый друг, Фукута Чао-Цее-Цию, Мы благополучно прибыли в Россию, Через порт Кронштадтский к Петербургу прямо. {1} Будь благословенно имя Тентосама! {2} Всё нам здесь по нраву: уци, хадомадо, Данмио, но-ками - лучше быть не надо. {3} Хоть теплей в Европе, например в Париже, Здесь суровый климат, к полюсу поближе, Но всей грудью дышишь и вольней и шире, Точно на Нипоне или Кунашире, Ибо под суровым петербургским солнцем В русском очень много общего с японцем, Даже утверждают здешние витии - Сходство это резче в глубине России. Потому что, видишь, милый друг Фукута, Строить государство начал очень круто Кумбо Петр Великий, славный в целом мире, Как наш Кумбо Первый, свергнувший Даири. {4} Обучать народ свой он велел голландцам Всяким европейским фокусам и танцам, Как ногами шаркать, лить из меди пушки, Из науки пули и из глины кружки, Чтобы в оных кружках, Азии на диво, Пить под страхом казни в ассамблеях пиво. Бороды всем выбрил... Не приспело время Брить, как у японцев, маковку и темя, Ибо перед нами русские, как дети, Только на границе двух тысячелетий, {5} - Даже не созрели в доблести гражданской, Как сказал в Пассаже баниос Ламанский. {6} Так лились в Россию волны просвещенья, Силясь переспорить волны наводненья, Ибо, поглощенный думами о флоте, Кумбо им построил город на болоте. В этом-то болоте, в Петербурге то есть, Я насчет России сочиняю повесть. ----- Минуло столетье. Там, где были топи, Выросли громады западных утопий. . . . . . . . . . . . . . . . . . На проспекте Невском появились франты, Из печати вышли первые куранты. Кумбо сам в то время корректуры правил {7} И для сочинений образцы оставил, - Нынче ж заправляют этими делами Заиджю-Арсеньев и Катков-но-ками. {8} В десять раз, конечно, менее, чем Едо, {9} Чуждая для русских, страшная для Шведа, Стала украшаться невская столица. Земно поклонилась ей Москва-вдовица, {10} Продолжая, впрочем, жить по Домострою (Книга вроде _Дзинов_, чтимая Москвою), Чад и домочадцев плеткой обучая, До седьмого пота напиваясь чая, Каждую субботу в жарких банях прея, Фраками гнушаясь и бород не брея. Да и петербуржец зоркий глаз японца Не надует фраком тонкого суконца. Здесь для виду носят, как в Европе, фраки, А живут, как наши деды в Нагасаки. Люди всех сословий, звания и сорту, Как домой приходят - фраки тотчас к черту И уж не снимают целый день халатов, Лежа на перинах вроде наших матов. {11} ----- Так прошел бесследно славный век Петровский... Впрочем... есть проспект здесь - Каменноостровский, На проспекте зданье - тех времен затея - И на оном зданьи надпись: "Ассамблея". {12} В зданьи этом ночью множество народу, Данмио, но-ками пьют саки, как воду, Как пивали древле предки их славяне; Там басят тирольки, там ревут цыгане, Там старик стоягу, сделавшись ребенком, Шепчет по-французски нежности чухонкам, {13} Там бушуют немцы, там народ толпами, Как за диким зверем, следует за нами; Барства и холопства там видны остатки: Там всё сохранилось в дивном беспорядке, Европейски-модном, азиатски-диком, Как при Кумбо Первом, при Петре Великом! Примечания к письму об России 1 Дабы судить о столице Российской империи, недостаточно прочесть "Описание Петербурга" Пушкарева. Еще менее может удовлетворить сочинение о том же предмете Башуцкого, ныне юродствующего в "Домашней беседе". Любознательному японцу рекомендую, впрочем, прочесть сочинение "Дружеская переписка Петербурга с Москвою", помещенное прежде в "Свистке", а ныне вошедшее в полное собрание сочинений Добролюбова. Автор с одинаковым беспристрастием относится к обеим столицам; озлобленный ум его как в той, так и в другой находит для себя обильную жатву. Есть предание, что по выходе в свет оной поэмы более ста человек, из числа самых зажиточных обывателей города, почитая себя обиженными автором, подали на него жалобы начальству. Это совершенно в здешних нравах - даже самые знатные ученые книжники и газетчики оным средством удовлетворения не пренебрегают. Добролюбова считают также основателем зловредной секты нигилистов, злокозненно подкапывающейся под самые чистые верования россиян, как напр. - в достоинство "Русского вестника" и т. п. Обо всем этом будет ниже. Люди благонамеренные сожалеют, что бесспорно талантливый Добролюбов пошел по ложной дороге. Можно читать также "Петербургский вестник" с приложениями "Ерунды", дабы судить, на какой еще низкой степени просвещения стоят россияне даже в столичном городе Петербурге. 2 Слову тентосама соответствует русское слово бог. Об религиозных верованиях россиян издам в свет особое сочинение. Здесь замечу только, что в Петербурге находятся последователи всех известных у нас исповеданий. Почти все баниосы суть поклонники звезд. Многочисленную, ныне, впрочем, исчезающую, секту поклонников луны называют поэтами, влюбленными, сумасшедшими, кабалистами и пр. Переселение душ понимается здесь довольно своеобразно: фякшо-сшто полагают, что каждая душа в сем свете имеет право свободно переходить от владельца к другому, с земли на землю; землевладельцы до последнего указа 19 февраля 1861 г. совершенно отрицали переселение душ; некоторые и теперь ограничивают это понятие переселением фякшо-сшто с земель удобных для хлебопашества на неудобные. Как те, так и другие, хадомадо и фякшо-сшто, охотно переселяют в себя души животных, неумеренно напиваясь сотчио и саки, особенно на так называемой масленой неделе, исключительно посвящаемой пьянству. По поводу сего всеобщего переселения обычай воспрещает даже на оной неделе употреблять в пищу мясо животных. 3 Слова уци, хадомадо, данмио, но-ками не исчерпывают всего содержания, заключающегося в русских словах: князья, графы, дворяне, бояре, бары, благородные, высокоблагородные, высокородные, сиятельные и пр. Для полнейшего ознакомления с оным предметом следует читать Павлова, Чичерина и др. специалистов. 4 Петр Великий первый из русских царей принял титул императора, подобно тому как наш Кумбо Первый назвался Кумбо-сама, ограничив власть духовного императора Даири. 5 Подобно тому как японцы спорят о своем происхождении, и русские не могут с достоверностью определить, от кого они происходят - от норманнов или от литвы. Некоторый ученый Духинский полагает даже, что от китайцев. Положение это не заслуживает вероятия. Во времена младенчества истории в Японии (а в России это младенчество еще продолжается) наши даже знаменитые ученые утверждали, что и мы и курильцы происходим от китайцев, ныне каждый мальчик презрительно улыбнется, если ему скажут, что доблестные японцы одного происхождения с псами-китайцами. 6 Пассажами в Европе называют крытые галереи, построенные для удобства при переходах из улицы в улицу. Сколько мне случалось видеть, пассажи эти постоянно заняты магазинами и наполнены толпами проходящего народа; в Петербурге пассаж неизвестно для чего построен, и магазины в нем по большей части стоят пустые. 7 Здесь автор грешит против исторической истины, перенеся царствование Петра Великого через сто лет после основания Петербурга. Подобные промахи в русской поэзии, впрочем, допускаются и носят название поэтических вольностей. 8 Заиджю собственно переводится русским, введенным в язык Петром Великим, словом секретарь, так что в администрации "Северной почты" скорее секретаря редакции Лебедкина следовало бы назвать заиджю. Очевидно, почтенный Фукидзи-Жен-Ициро употребил это слово в применении к Арсеньеву по малому знакомству с русским языком и совершенному незнанию канцелярских штатов. 9 В С.-Петербурге, по официальным сведениям, считается 520 131 житель. В Едо на главных больших улицах 280 000 домов; полагая, по малой мере, по 30 жителей на дом, получим 8 400 000 - цифру народонаселения, не считая императорской гвардии, свиты, стражи князей и обывателей хижин, разбросанных в разных закоулках. В Едо по крайней мере 10 000 000 жителей. Одних слепых в Едо считается 36 000. Неверующие русские могут прочесть об этом предмете в книге: "Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах". 10 И перед новою столицей Главой склонилася Москва, Как перед юною царицей Порфироносная вдова, - говорит Пушкин, как все русские поклонники луны склонный к метафорам. 11 Наши маты стелются на полу; у русских перины кладут на деревянные доски. Чем богаче и знатнее русский, тем мягче у него перины и тем больше их кладут одна на другую. Поморные говорят, что в Москве в богатых купеческих семействах муж с женою спят на десяти и более перинах, восходящих почти до потолка, наравне с висящею под образами лампадою. Здесь нельзя не заметить разнообразия в нравах, очень понятного, впрочем, в такой обширной стране, как Россия. Члены зловредной секты нигилистов (по большей части пролетарии - вроде фякшо-сшто) не только не имеют по нескольку перин, но даже отрицают вовсе перины, простыни, подушки, халаты, а спят как придется, часто даже во фраках. 12 Почтенный Фукидзи-Жен-Ициро, говоря об ассамблее, разумеет вообще петербургские загородные гулянья. Сколько мне известно, в ассамблее он не был, а был в саду графа Кушелева-Безбородко и г-на Излера. Ему, очевидно, хотелось блеснуть своими сведениями об эпохе Петра Великого. 13 Загородные гулянья преимущественно посещаются чухонками, составляющими обширное сословие камелий, над которыми автор, как слышно, ныне производит исследование. 17 августа 1862 года 65. ГЛАСНОСТЬ 1859 ГОДА И ГЛАСНОСТЬ 1862 ГОДА (НА ГОЛОС "МАЛЮТКА, ШЛЕМ НОСЯ, ПРОСИЛ") Наконец-то мы дождались на- стоящей, не алгебраической глас- ности! "Рус<ский> вест<ник>" 1859 г. по делу г. Якушкина За шум, бывало, так и знают, Народ на съезжую ведут. Теперь в журнальную сажают: Там им расправа, там и суд. Князь Вяземский Малютка-гласность как-то раз, Не оскорбив цензурных правил, Рассказом поразила нас, Как был пленен Якушкин Павел. Малютка милая свой нрав Не скрыла от суда мирского, Как должно, _Гемпелем_ назвав Полициймейстера псковского. Три года минуло с тех пор: Уж перешли в века два "Века", Промчался "Светоч"-метеор За ерундою Льва Камбека. Якушкин издал свой дневник, - Вдруг о расправе допетровской Вновь повествует _Доминик_ (Не ресторатор, а _Тарновский_). Судьба обрушилась над ним За то, что в простодушье грубом Сказать решился он, что "дым Вверх, а не вниз идет по трубам". Таких обид нельзя снести: Его связать сейчас велели, Держали десять дней в части, В тюремном замке две недели. {*} Малютка милая! Тебе Якушкин Павел был обязан Рассказом о своей судьбе, Хоть и ничем он не был связан. В части он много вынес мук, Но, хоть и был в простой поддевке, Ему не связывали рук Неблагородные веревки. Тогда, не тратя лишних слов, Ты вышла в свет без покрывала, Назвала прямо древний Псков И прямо Гемпеля назвала. Теперь ты скромницей глядишь И, позабыв о прежнем форсе, "_В одной столице_..." - говоришь... (В Варшаве или в Гельсингфорсе?) Полковник N... столица Z... Всё недосказано, всё глухо... О гласность, гласность! В цвете лет Ты стала шамкать, как старуха! Останься ж при своих складах, Но за былые заблужденья Надень вериги - и в слезах Моли у _Гемпеля_ прощенья! 1862 {* "Пришло в голову стряпчему, - говорит г. Тарновский, - протестовать против незаконности акта и его определения (об аресте), но в доказательство несостоятельности протеста меня сейчас же отправили в тюремный замок, а акт представили уже высшему полицейскому управлению, которое, соглашаясь с мнением стряпчего, предписало освободить меня немедленно; но слово немедленно осуществилось едва только через две недели" ("История моего ареста", "С.П<етер>б<ургские> вед<омости>", 1862 г., No 227). 66. ЛОРД И МАРКИЗ, ИЛИ ЖЕРТВА КАЗЕННЫХ ОБЪЯВЛЕНИЙ {1} (ТРАГИЧЕСКАЯ СЦЕНА - ПОДРАЖАНИЕ ФРАНЦУЗСКИМ КОМЕДИЯМ: "TARTUFFE" И "LES EFFRONTES") Театр представляет кабинет лорда, роскошно убранный a la reaction. {2} Лорд How do you do, marquis? {3} Маркиз Mylord, je vous salue. {4} Лорд Садитесь! (В сторону.) Ну постой! Маркиз Merci. (В сторону.) Уж насолю! (Вслух.) Я рад, милорд, что вам досталася газета. Лорд (встает и кланяется) Маркиз, позвольте вас благодарить за это. Маркиз Милорд, не я один, весь свет вас оценил. Лорд Маркиз, мы трудимся по мере наших сил. Маркиз Милорд, вы трудитесь поистине как нужно. Лорд Маркиз, мы действовать привыкли с вами дружно. Маркиз Нам врознь нельзя идти. Лорд Нам легче труд вдвоем. Оба вместе (не без оттенка иронии) Теперь горячую работу мы начнем. Маркиз Милорд, я лести враг, - но ваше объявленье Прочел я - и душа поверглась в умиленье! Какая точность в нем, какой изящный слог! Лорд Благодарю, маркиз, я написал как мог. Маркиз Скромны, как девушка; но я скажу вам гордо: В Москве и за морем известен слог милорда. Лорд И я отвечу вам, хоть скромность ваш девиз, Что вы единственный во всей Москве маркиз. Маркиз Когда уж так, милорд... (В сторону.) Начать с размаху, что ли? (Едко.) Милорд, вы были враг когда-то монополий? Лорд Враг монополий - да. (Строго.) Но я не утаю, Что я, как собственник, за собственность стою, (еще строже) И полагаю я, что вы б не захотели... Маркиз Я?!. Нет!.. У нас, милорд, одни и те же цели. Лорд Благодарю, маркиз. Я вижу, в наши дни На поле гласности остались не одни Ломаки... Маркиз Свистуны... Лорд Горланы... Маркиз Нигилисты... Оба вместе милорду Но есть подобные ------- журналисты. маркизу Жмут руки друг другу. Продолжительное молчание. Маркиз Милорд... (В сторону.) Ей-богу, я не знаю, как начать... Лорд Маркиз, я слушаю. (В сторону.) Попробуй-ка опять. Маркиз (в очевидном замешательстве) Милорд, наш век... есть век... реформ... Лорд Маркиз, вы правы: Эмансипация смягчила наши нравы. Маркиз Нет больше откупов... но привилегий след Еще мы видим, сэр, в столбцах _иных газет_. Лорд (иронически) Маркиз хотел сказать, что след их не затерян В статьях, что пишет он и господин Чичерин? Маркиз (гордо) Милорд, умерьте ваш не свойственный вам тон. Я не Марат, и вы, надеюсь, не Прудон. Лорд (скрывая смущение) Маркиз! Вы шутите, надеюсь, но, однако, Вы не свистун, маркиз! Маркиз Милорд, вы не кривляка. Оба вместе милорд О нет, --------, о нет! Я против свистунов маркиз милордом С ---------- под руку всегда идти готов. маркизом Рукопожатия и молчание. Маркиз Милорд! Мы, помнится, сходились с вами в мненьях Об... об... я... Лорд Да, маркиз, об _частных_ объявленьях? Мы бурю подняли, статей писали тьмы И выиграли... Маркиз Да-с... и выиграли мы. Но... в обстоятельствах, как я, весьма стесненных, Я поднял бы, милорд, вопрос и об казенных. Лорд (разражаясь хохотом) Ха, ха, ха, ха, маркиз! Маркиз (подсмеиваясь) Хи, хи, хи, хи, милорд! Лорд (в сторону) Еще смеется, бес! Маркиз (в сторону) Еще хохочет, черт! (Вслух.) Мне в петлю лезть, милорд, а вам, милорд, забава! (С язвительным упреком.) Зачем же вам одним досталось это право? Лорд (продолжая хохотать) На объявленья? Маркиз (робко) Н... да... Лорд (хохочет) Ка-зен-ные? Маркиз Ну да-с... При нашей бедности недурно б и для нас. Лорд (покатываясь со смеху) Да право-то, маркиз, - про бедность слова нету, - Принадлежит не мне, а университету. Маркиз (значительно) В законе нет, милорд. Лорд (еще значительнее) Маркиз, в законе есть. Я вам советую законы перечесть. Маркиз Поверьте мне, милорд, когда б в законе было, Я начал бы... (Выпрямляя стан и закидывая голову.) Милорд, во мне осталась сила, Я стал бы сетовать, роптать, негодовать, Писать протест!.. Лорд (очень строго) Маркиз, советую молчать! Мальчишки в наши дни молчат перед законом, А вы... опять-таки вы смотрите Прудоном! Маркиз (оробев) Не досказал, милорд... позвольте... Ропот мой Я б задушил в себе пословицей святой, Сказал бы набожно: _солома ломит силу_. В Москве прилично лишь роптать славянофилу. Я западный маркиз. Лорд Я западнейший лорд. Оба вместе маркиз Я рад, -------, что мы поем в один аккорд. милорд Усиленные рукопожатия и продолжительное молчание. Маркиз Милорд, скажите мне... скажите мне: во храме Прилично ли жрецам дрожать над барышами? Ученый может ли стоять за лишний грош? Лорд Я нахожу, маркиз, что лишний грош хорош. Маркиз Так, сэр. Но видите: цель университета Не деньги наживать, а лить потоки света; Не может же идти его святая цель С сбиранием грошей, pour ainsi dire, pele-mele. {5} Возможно ли, милорд, чтоб ваш высокий гений Спустился до грошей казенных объявлений? Ужели вы - пророк, оратор и мудрец - На стойку променять готовы свой венец? Скрижаль истории нам подает примеры... (Со вздохом.) Ах, сэр! Лишь в бедности рождаются Гомеры! Лорд Маркиз!.. Маркиз (воодушевляясь) Кореньями питался Цицерон! Лорд Маркиз... Маркиз В темнице был свободен Кальдерон! Лорд Маркиз... Маркиз В нужде окреп талант Лопе де Веги! Лорд Маркиз... Маркиз Клод Сен-Симон не ведал привилегий... Лорд Маркиз... Маркиз А Диоген доволен бочкой был! Так пусть все граждане, как стройный хор светил, Все равноправные, свершают путь согласный... Лорд (с ужасом) Маркиз, опомнитесь! Вы - коммунист! Вы - _красный_! Маркиз Я - _красный_? Лорд Вы, маркиз! Вы - к вашему стыду! Маркиз (оробев окончательно) Я - красный?!. Я не то, милорд, имел в виду... Лорд (грозно) И где набрались вы таких превратных мнений?.. Маркиз (скромно) Я только, сэр... насчет казенных объявлений... (Встает.) Я друг порядка... но... я человек... я слаб... Лорд Маркиз, я верю вам. Садитесь. Маркиз садится. Но когда б Для личной выгоды вы стали коммунистом, Я не свистун, но вас - я оглушил бы свистом! Но вы раскаялись, маркиз, я очень рад. Оба вместе маркиз Идем, -------, идем на Запад и назад. милорд Продолжительное молчание. Маркиз Ноябрь уж на дворе, милорд, и дело близко К подписке... Лорд Да, маркиз. Маркиз Я, собственно, подпиской Не озабочен, сэр... "Times", "Siecle", "Debats" и "Presse" Не от подписчиков имеют интерес. Подписчик! Фи, милорд, как тривиально это! Без них обходится хорошая газета. И лучший журналист, по-моему, есть тот, Кто не для чтения газету издает, А больше для других, возвышенных, стремлений... Лорд Маркиз, но в "Таймсе" нет казенных объявлений. Маркиз Не всё же, сэр, идти за Англиею вслед. Лорд Маркиз, пример ее полезен для газет. Маркиз Но в данном случае, милорд, скажу вам смело: До английских газет Россия не созрела. Молчание. Лорд (зевая) Маркиз, но как внушить присутственным местам, Чтоб с объявленьями все обращались к вам? Маркиз Милорд, известен я как журналист невздорный... Лорд Маркиз, не ведает об этом _суд надворный_. Маркиз Милорд, отечеству я посвятил труды... Лорд Маркиз, не знают их _уездные суды_. Маркиз Милорд, статьи мои язвительны и сжаты... Лорд Маркиз, их не прочли _гражданские палаты_. Маркиз Милорд, я думаю, моей газеты взгляд... Лорд Маркиз, не думает об нем _комиссарьят_. Маркиз Милорд, но, наконец, газеты направленье... Лорд Маркиз, об нем молчит _губернское правленье_. Маркиз (нетерпеливо) Но я печатаю казенные... Лорд (торжественно) Закон Вам запрещает их печатать. (Берет со стола Св<од> зак<онов>, т. I.) Вот вам он! (Читает.) "Частные лица могут, если желают, обращаться с объявлениями своими и к издателям газет или журналистам; (громко и внушительно) но объявления от правительства в частных изданиях не допускаются" (Св<од> зак<онов>, т. I, ч. I, кн. III, прилож. к ст. 472, 21). Маркиз (падая в обморок) Милорд! что слышу я? Дрожат во мне все нервы... Лорд (спокойно подает ему Свод законов) Маркиз, вот вам статья: параграф двадцать первый. Маркиз (в бреду) Как? Без подписчиков и без казенных мест? (Хныкая.) Милорд! подумайте, как мне тяжел мой крест. (Рыдает.) Лорд (снисходительно) Утешьтесь, о маркиз! При нынешнем прогрессе Для стонов места нет в отечественной прессе. Маркиз, вы - опытный, солидный журналист (Хоть в отношении к подписке нигилист), - В России, где цветут кунсткамеры, музеи, Наук, искусств, ремесл различные затеи, Где ценится талант и признается труд, - И ваши доблести, маркиз, не пропадут! Жмет руку маркизу, маркиз улыбается, засыпая. Картина. 1862 {1 Материалом для предлагаемой трагической сцены автору послужила полемика, происходившая в 1862 году по поводу казенных объявлений между двумя газетами (см. "Наше время", No 231, и "Современную летопись", No 44). Автор от себя ничего не прибавил; скорее его можно упрекнуть в излишней деликатности выражений. Для изложения сцены автор нарочно избрал александрийские стихи, как самые тяжелые и, следовательно, ближе всего подходящие к предмету сцены. 2 В стиле реакции (франц.). - Ред. 3 Как вы поживаете, маркиз? (Англ.) - Ред. 4 Приветствую вас, милорд (франц.) - Ред. 5 Так сказать, вперемежку (франц.). - Ред.} 67 Ты помнишь ли, читатель благосклонный, Те дни, когда мы пели в унисон, Когда Зарин и Охочекомонный Еще тебя не погружали в сон, Когда тебя не оскорблял Безрылов И "Парусом", разорванным судьбой, Ты связан был с судьбой славянофилов, Ты помнишь ли, читатель добрый мой? Ты помнишь ли период русской прессы, Когда Катков на мнимой высоте Из кололац {*} российские прогрессы Выделывал в сердечной простоте, Какие он отмачивал коленцы, Как он ходил на Зотова войной И как к нему стекались ополченцы, Ты помнишь ли, читатель добрый мой? Ты помнишь ли, какой был строгий тон дан С Олимпа, где верховодил Катков, Как им в Москве основан был Нью-Лондон Недалеко от Пресненских прудов, Как он сразил профессора Крылова, Как он был горд своим Байбородой, Все подвиги, все шалости Каткова Ты помнишь ли, читатель добрый мой? Ты помнишь ли, как он, попеременно, То строг, как Зевс, то нежен, как Амур, Нас забавлял своею несравненной Полемикой с Евгениею Тур; Как Николай Филиппыч был с ним дружен, Как Соллогуб был жертвой дружбы той И как Дюма был Павловым сконфужен, Ты помнишь ли, читатель добрый мой? Ты помнишь ли, как некогда в Пассаже Сказали нам, что не созрели мы, Ты помнишь ли, как все восстали, даже Действительно незрелые умы. И как потом, в варяго-русском деле, Муж, вспоенный московскою водой, Погодин сам сказал, что мы созрели... Ты помнишь ли, читатель добрый мой? Ты помнишь ли... Ах! помнить это надо! Тогда еще Скарятин не решил, Что общество российское есть стадо. Прошли года. Корейша путь свершил; Московского юродивого братцы Пошли за ним дорогою прямой.. Нью-Лондон пал - и только кололацы Остались нам, читатель добрый мой. 1862 {* Кололацы - известное выражение московского пророка Ивана Яковлевича Корейши, усвоенное после его смерти М. Н. Катковым, выражение, вероятно, заключающее в себе глубокий смысл, к сожалению непонятный поморным сочинителям.} 68. ТИК-ТАК! ТИК-ТАК! Тик-так! Тик-так! Спокойно, ровно Свершает маятник свой круг. Тоска томит меня, и словно Меня пугает этот стук. Как будто с явною насмешкой, Связав мне ноги, лютый враг Мне говорит: "Иди! Не мешкай!" Тик-так! Тик-так! Увы! по-прежнему исправно Кружась, как белки в колесе, Вдруг слышать явственно недавно Тик-так, тик-так мы стали все. Мы маршируем, пляшем, пишем, Дни коротаем кое-как, А ночью все с тоскою слышим: Тик-так! Тик-так! Звук, с детства каждому знакомый, - Тик-так, тик-так - известный звук. Не знаем сами, отчего мы Его пугаться стали вдруг. То страх возьмет, то вспыхнет злоба... Ты будто слышишь в нем, земляк, Стук молотка о крышку гроба - Тик-так! Тик-так! Чертог твой вижу изукрашен, Делами предков гордый муж! Ты вчуже для меня был страшен, Владея тысячами душ. Ты грезишь в сумраке со страхом, Что всех людей твоих, собак Уносит время с каждым взмахом - Тик-так! Тик-так! Чертог твой вижу либеральный, Нинон Лянкло из русских дам, И разговор патриархальный Об _мужичках_ я слышу там. Но вам неловко... Вслед за спором Вдруг смолкнет весь ареопаг, И простучит для всех укором: Тик-так! Тик-так! Я вижу, канцелярский гений, Твой кабинет, и труд ночной, И ряд твоих соображений, Где распустить, где крикнуть "стой!". Но тщетны мудрые уловки! Ты стал бледней своих бумаг, Услышав стук, без остановки: Тик-так! Тик-так! Смотри: усердный твои поклонник - Медоточивый публицист, Трудясь над составленьем хроник, Не кончив, вдруг бросает лист. Он вдруг почуял, в страшной муке, Всех этих гимнов ложь и мрак В победоносно-ровном стуке: Тик-так! Тик-так! Тик-так, тик-так - в спокойной силе Волнует сердце, гонит сон... Что ж это? Скука просто - или "Глагол времен, металла звон"? Мы слышим в ровном этом ходе За звуком - звук, за шагом-шаг: Движенье вечное в природе: Тик-так! Тик-так! Мы слышим в звуках всем понятных Закон явлений мировых: В природе нет шагов попятных, Нет остановок никаких! Мужайся, молодое племя! В сияньи дня исчезнет мрак. Тебе подсказывает время: Тик-так! Тик-так! <1863> 69. ПРИРОДА, ВИНО И ЛЮБОВЬ (ИЗ БЫЛЫХ ВРЕМЕН) Трагедия в трех действиях, без соблюдения трех единств, так как происходит в разное время, в разных комнатах и под влиянием различных страстей и побуждений. ЛИЦА: Поэт, Редактор, Цензор. ДЕЙСТВИЕ 1. ПРИРОДА Комната Поэта. Поэт (пишет и читает) Пришла весна. Увы! Любовь Не манит в тихие дубравы. Нет! негодующая кровь Зовет меня на бой кровавый! Кабинет Редактора. Редактор (поправляет написанное Поэтом и читает) Пришла весна. Опять любовь Раскрыла тысячу объятий, И я бы, кажется, готов Расцеловать всех меньших братий. Кабинет Цензора. Цензор (поправляет написанное Поэтом и поправленное Редактором и читает) Пришла весна. Но не любовь Меня влечет под сень дубравы, Не плоть, а дух! Я вижу вновь Творца во всем величьи славы. (Подписывает: "Одобрено цензурою".) ДЕЙСТВИЕ 2. ВИНО Поэт Люблю вино. В нем не топлю, Подобно слабеньким натурам, Скорбь гражданина - а коплю Вражду к проклятым самодурам! Редактор (поправляет) Люблю вино. Я в нем топлю Свои гражданские стремленья, И видит бог, как я терплю И как тяжел мой крест терпенья! Цензор (поправляет) Люблю вино. Но как люблю? Как сладкий мед, как скромный танец. Пью рюмку в день - и не терплю Косматых нигилистов-пьяниц. (Подписывает.) ДЕЙСТВИЕ 3. ЛЮБОВЬ Поэт Люблю тебя. Любовь одна Дает мне бодрость, дух и силу, Чтоб, чашу зла испив до дна, Непобежденным лечь в могилу. Редактор (поправляет) Люблю тебя. Любовь к тебе Ведет так сладко до могилы В неравной роковой борьбе Мои погубленные силы. Цензор (поправляет) Люблю тебя. И, не скорбя, Подобно господам писакам, Обязан век любить тебя, Соединясь законным браком. (Подписывает.) Занавес падает. В печати появляется стихотворение "Природа, вино и любовь", под которым красуется имя Поэта. В журналах выходят рецензии, в которых говорится о вдохновении, непосредственном творчестве, смелости мысли, оригинальности оборотов речи и выражений, художественной целости и гражданских стремлениях автора. <1863> 70. РАПСОДИИ О НИГИЛИЗМЕ ВСТУПЛЕНИЕ Героические времена нигилизма прошли. Вдохновенно призывавший на битву Петр Пустынник-Тургенев, санктифировавший первый поход против нигилистов папа Урбан-Катков, горячий Бульон московский-Юркевич с братом своим Балдуином-Лонгиновым, мудрый Роберт-Краевский с племянником своим неустрашимым Танкредом-Громекою принадлежат уже истории. На священных скрижалях оной бесстрастный Галахов изобразит приводящие во ужас сердце кровопролитные войны, для поучения воспитанников средних учебных заведений, в новом издании своей хрестоматии. Суд истории мудр и нетороплив. Неизгладимые борозды на ее каменистой почве проводятся событиями медленно. Время, в которое войны постепеновцев с нигилистами отразятся в ее ровном зеркале во всей величавой правдивости, еще не определено провидением. Прагматической истории обыкновенно предшествует художественный эпос. Бледнея и отступая в смущении перед великостью задачи, я тем не менее берусь быть певцом этой войны, ибо вдохновенные барды наши не берутся: Аполлон Майков в Неаполе, князь Петр Вяземский в Киссингене, Афанасий Фет, повесив на стенку свою лиру, взялся за плуг селянина, граф Толстой принял из рук Клио свиток с мрачными письменами времен Иоанна Грозного, Страхов для увеселения "Времени" играет, как мячиком, глобусом Урании, Всеволод Крестовский шалит с снисходительною Эрато, а Щербина вымаливает у Полигимнии новых мифов для своего народного _читальника_. Каллиопа тщетно зовет русских бардов; кроме меня, никто не откликается на ее зов. Я делаю что могу: песни мои суть не что иное, как рапсодии эпохи нигилизма. Потомству предстоит соста- вить из них величественно-поучительный эпос. 24 марта 1863 Пр. Знаменский ПЕСНЬ ПЕРВАЯ Происхождение или, лучше сказать, возникновение _нигилизма_ доселе покрыто еще мраком неизвестности. Первое веяние духа нигилизма замечается в Орловской губернии, славной в географии Российской империи как место рождения И. С. Тургенева, который даже временно проживает в оной губернии, когда на несколько дней покидает Париж, сию вторую родину образованных россиян. Дух нигилизма зоркие Собакевичи и Ноздревы орловские воплощают в Базарове, лекаре, кончившем курс в императорской медико-хирургической академии. Вместе ли с Базаровым родился дух нигилизма и когда родился Базаров - еще не исследовано г-ми Геннади и Бартеневым; полагают, что в начале тридцатых годов, когда еще издавался "Благонамеренный" Измайлова. Собакевичи и Ноздревы предполагают присутствие нигилизма в Базарове потому, что он режет лягушек и у него есть микроскоп. Жак Араго точно так же неприязненно встречен был дикими, потому что обходился посредством носового платка и имел при себе компас. Жака Араго дикие хотели съесть; Базарова Куролесовы хотят отодрать на конюшне. Общее совещание по этому поводу. Базаров, говорят Собакевичи, начинает с лягушек, а кончит нами. Он рассматривает в микроскоп всякие гадости во внутренностях лягушек, говорят Ноздревы, а потом будет высматривать внутренние гадости наши. Надо отодрать его! - говорят Ноздревы и Собакевичи. Надо отодрать его! - восклицает за ними весь хор. Благовоспитанный Кирсанов в краткой, но сильной речи доказывает, что система подобных наказаний несовременна, и советует лучше идти жаловаться соседу своему И. С. Тургеневу. После долгих прений все соглашаются. Из области обыкновенных деревенских сплетен и выдумок зараза нигилизма переходит в область так называемого литературно-художественного вымысла. Слово _нигилизм_ всё еще не произнесено. Воспоминание об улице Рогатице древнего Новгорода. Неожиданно, негаданно, Как зловещий запах ладана, Предвещающий покойника, Словно бес, из рукомойника Появлявшийся пустынникам, - Перестав бродить по клиникам И начальству сдав экзамены, Юный плотью, духом каменный, Родом подлый, нрава ярого, Внук кутейника Базарова Вдруг в губернию Орловскую Всю заразу внес бесовскую. Внес с собою он цинический Некий запах хирургический, Весь пропитанный алкоголем (Вроде запаха, что Гоголем Укреплен был за Петрушкою); И лягушку за лягушкою Истреблять пошел в селения, Полон духа разрушения. Чтоб внутри у всякой гадины Видеть все бугры и впадины, Обзавелся микроскопами, Хороводился с холопами, А в туземные гостиные, Спокон века благочинные (Точно так же, как столичные), Внес манеры неприличные И намеренно враждебные Разговоры непотребные. Расходились все окрестные Курдюки мелкопоместные, Петухи любвеобильные, Все Кирсановы жантильные, Все Багровы многодушные, Все Расплюевы послушные, Собакевичи тяжелые И Ноздревы развеселые - И, простившись с домочадцами, Жен оставивши за святцами, Вышиваньями, вареньями И Авдеевых твореньями, Кто с арапником, кто с палкою, Кто вороною, кто галкою, Рты раскрыв, с глазами странными - Неподвижно оловянными - Все с испуганными лицами, На совет слетались птицами. И неслось их слово дикое: "Горе, горе нам великое! Ходит тучею огромною Гром над кущей нашей скромною, Деревенскими пенатами, Самоварами, халатами, Буколическими нравами И господскими забавами. Погибает всё отечество! Где же наше молодечество? Мы ль потерпим посрамление!" И решили во мгновение - Все, от малого до старого, - На конюшне драть Базарова. Словно вишенка на веточке, Как картинка на конфеточке, Посреди толпы неистовой Вдруг, в рубашечке батистовой, В сюртучке сукна атласного, Цвета трюфельно-колбасного, И в шотландской легкой шапочке, На груди скрестивши лапочки, Встал Кирсанов - от Кирсанова Всею лавкою Рузанова, Всех mille-fleurs {*} благоуханием {* Сорт цветочных духов. - Ред.} Пронеслося над собранием - И собранье это шумное Слово слышало разумное: "Укротитесь, други-братия! Должно взять мероприятия Не веками освященные, А гуманно-современные: Я приятель с сочинителем - Он да будет нам хранителем". Поднялись тут рассуждения: - Что такое сочинения? - И какие там писатели? - И просить их будет кстати ли? - Петухам-де унизительно... - Но Кирсанов так внушительно Объяснил движенье новое, Что всё общество суровое С ним к Тургеневу за славою Устремилось всей оравою. Так на улице Рогатице, В неописанной сумятице, Чадь Новгорода Великого, Преисполнясь гнева дикого На Василия Буслаева, Чтобы в руки мать взяла его, Подвигалась легионами Ко вдове честной с поклонами. Конец 1-й песни 71 С дымом пожара Рынок толкучий, После угара Бред неминучий, Дикие слухи, Праздные толки Вызвал в старухе "Северной пчелке". В год, как нарочно, Рынок успели Выстроить прочно, - Но и доселе Веет от старой Тем же пахучим Дымом пожара В рынке толкучем. 1863 72 Нет, положительно, роман "Что делать?" нехорош! Не знает автор ни цыган, Ни дев, танцующих канкан, Алис и Ригольбош. Нет, положительно, роман "Что делать?" нехорош! Великосветскости в нем нет Малейшего следа. Герой не щеголем одет И под жилеткою корсет Не носит никогда. Великосветскости в нем нет Малейшего следа. Жена героя - что за стыд! - Живет своим трудом; Не наряжается в кредит И с белошвейкой говорит - Как с равным ей лицом. Жена героя - что за стыд! - Живет своим трудом. Нет, я не дам жене своей Читать роман такой! Не надо новых нам людей И идеальных этих швей В их новой мастерской! Нет, я не дам жене своей Читать роман такой! Нет, положительно, роман "Что делать?" нехорош! В пирушках романист - профан, И чудеса белил, румян Не ставит он ни в грош. Нет, положительно, роман "Что делать?" нехорош! 1863 73. ПРЕДВЕЩАНИЯ НА 1865 ГОД Жди ясного на утро дня. Стрижи мелькают и звенят. А. Фет Оставив оханья и вздохи, Начнем жить мирно, без забот - "Заправский" календарь "Эпохи" Сулит нам счастье круглый год. Пускай дни пасмурны, ненастны (Приметы правду говорят), - Не нынче - завтра будут ясны! Стрижи мелькают и звенят. Не нынче - с будущего года Наступит наконец для всех Всегда хорошая погода, Всего хорошего успех. Уж это время близко... близко... Уж всё идет на новый лад... Уж на "Эпоху" есть подписка - Стрижи мелькают и звенят. Не нынче - завтра все народы Забудут разницу племен И развернутся в хороводы Из боевых своих колонн. Любовь смешает все знамена Канкан танцующих солдат, - Уж есть программа - Сан-Леона... {*} {* Зри "Конек-горбунок", балет г-на Сан-Леона.} Стрижи мелькают и звенят. Не нынче - завтра, с новым годом Произойдет у всех в глазах Сближенье общества с народом - В банкетных спичах и речах. И сколько будет нежных слитий, Демократических тирад - В местах "продажи разных питей". Стрижи мелькают и звенят. Во всех избушках самовары Вознаградят крестьянский труд; На иностранные товары Внезапно цены упадут. Уж не довольствуясь речами, Иной пресыщенный магнат Пьет нынче кофе с калачами. Стрижи мелькают и звенят. Воров не будет. Полон злобы (Хоть сам из книжек захватил) Их всех к Краевскому в "Трущобы" Загнал гишпанский алгвазил; Ну, а оставшийся излишек Сметет Сикевич {*} зауряд, {* Бывший редактор "Петербургского листка".} Карая уличных мальчишек. Стрижи мелькают и звенят. Наука выйдет из пустыни На путь народно-бытовой; Для школ народных по-латыни Переведется Домострой. На зависть западного мира, Ерыжным веяньем объят, Затмит Аверкиев Шекспира. Стрижи мелькают и звенят. Исчезнут сонмы фарисеев, На карте сыщется Тамбов, Аксаков обоймет евреев, Свой четвертак найдет Катков. Не будет слабых, нищих, бедных, Судьба всем равный даст оклад - Златых надежд и денег медных. Стрижи мелькают и звенят. Всё так устроится, что не в чем Судьбу нам будет обвинять. Блажен, кто верит птицам певчим И рад всю жизнь погоды ждать. И я бы пел в веселом тоне, Но, утомляя слух и взгляд, Кругом, на сером небосклоне, Стрижи мелькают и звенят. 1864 74. ДАМА ПРИЯТНАЯ ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ Общество было весьма либеральное; Шли разговоры вполне современные, Повар измыслил меню гениальное, Вина за ужином были отменные. Мы говорили о благе людей, Кушая, впрочем, с большим аппетитом. Много лилося высоких идей, С хересом светлым и теплым лафитом. Вот, заручившись бокалом клико, Встал, улыбаясь, оратор кружка, Бодро взглянул и, прищурясь слегка, Будто мечтой уносясь далеко, Начал свой спич свысока. ----- Мы уж не слушали спич... Мы будто сделались немы и слепы. Мало того: даже вкусная дичь - Тетерева, дупеля и вальдшнепы Будто порхнули и скрылись из глаз; С ними порхнуло и самое блюдо... Так поразило всех нас Вдруг происшедшее чудо. ----- Кто она? Кто ее звал? Расположилась как дома, Пьет за бокалом бокал, Будто со всеми знакома. Бойко на всех нас глядит... Просит у общества слова... Тс... поднялась... говорит... "Ну ее!" - молвил сурово, Гневно махнувши рукой, Некто, молчавший весь ужин, Сдержанный, бледный и злой. Он никому не был нужен; Был он для всех нас тяжел, Хоть говорил очень мало... С ним мы боялись скандала, Так что, когда он ушел, Легче нам будто бы стало... Впрочем, мы шикнули обществом всем (Он уже был за дверями) И обратились затем К вновь появившейся даме. ----- Дама собой недурна - Круглые формы и нежное тело... Полно! Да вновь ли явилась она? Нет, эта дама весь вечер сидела. Раньше ее мы видали сто раз; Нынче ж, увлекшись общественной ломкою, И не заметили милых нам глаз... Нет! Положительно каждый из нас Встретился с нею как с старой знакомкою. Безукоризнен на даме наряд: Вся в бриллиянтах; вся будто из света... Внемлет и дремлет ласкающий взгляд; Голос - как будто стрижи в нем звенят... Дама хоть в музы годится для Фета. ----- Бог ее ведает, сколько ей лет, Только, уж как ни рассматривай тщательно, Вовсе морщин на лице ее нет; Губы, и зубы, и весь туалет Аранжированы слишком старательно. Впрочем, чего же? Румяна, бела, Как госпожа Одинцова опрятная, Вся расфранченная, вся ароматная, Самодовольствием дама цвела; Дама, как следует дама была - Дама во всех отношеньях приятная. Общество наше совсем расцвело. Самодовольно поднявши чело, Как королева пред верным народом, Дама поздравила нас с Новым годом. "Я в Новый год, - говорила она, - Слово сказать непременно должна. (Слушать мы стали внимательно.) Праздник на улице нынче моей. (И согласились мы внутренно с ней, Все, как один, бессознательно.) Полной хозяйкой вхожу я в дома; Я созвала вас сегодня сама; Утром, чуть свет, легионами, Всюду, где только передняя есть, Шубы висят и валяется "Весть", Я поведу вас с поклонами. Слово мое лучше всех ваших слов. Много вы в жизни сплели мне венков; Вам укажу на соседа я. (Дамы сосед был оратор-мудрец.) Милый! Ты был мой усерднейший жрец, Сам своей роли не ведая. Он собирался вам речь говорить, Прежде всего бы он должен почтить Вашего доброго гения. Я вам дороже всех жен и сестер. (Лоб свой оратор при этом потер, Будто ища вдохновения.) Верная спутница добрых людей, Нянчу я вас на заре ваших дней, Тешу волшебными сказками; Проблески разума в детях ловлю И отвечаю "агу!" и "гулю!" И усыпляю их ласками. В юношах пылких, для битвы со злом Смело готовых идти напролом, Кровь охлаждаю я видами Близкой карьеры и дальних степей Или волную гораздо сильней Минами, Бертами, Идами. Смотришь: из мальчиков, преданных мне, Мужи солидные выйдут вполне, С знаньем, с апломбом, с патентами; Ну а мужей, и особенно жен, Я утешаю с различных сторон - Бантами, кантами, лентами, Шляпками, взятками... черт знает чем Тешу, пока успокою совсем Старцев, покрытых сединами, С тем чтоб согреть их холодную кровь Фетом, балетом, паштетом и вновь Идами, Бертами, Минами. Горе тому, кто ушел от меня! В жизни не встретит спокойного дня, В муках не встретит участия! Пью за здоровье адептов моих: Весело вносит сегодня для них Новый год новое счастие. Прочно их счастье, победа верна. В битве, кипящей во все времена С кознями злыми бесовскими, Чтоб защитить их надежным щитом, Я обернусь "Петербургским листком", "Ведомостями Московскими". Всё я сказала сегодня вполне, Некуда дальше, и некогда мне, Но... (тут улыбка мелькнула злодейская, В дряхлом лице вызвав бездну морщин) Надо сказать мое имя и чин: Имя мне - "Пошлость житейская"". ----- Дрогнул от ужаса весь наш совет. "Пошлость!" - мы вскрикнули. Дамы уж нет. И до сих пор мы не знаем наверное: Было ли это видение скверное Или какой-нибудь святочный шут Нас мистифировал десять минут; Только мы с Пошлостью Новый год встретили, Даже морщины ее чуть заметили, - Так нас прельстила, в кокетстве привычная, Вся расфранченная, вся ароматная, Дама во всех отношеньях приличная, Дама во всех отношеньях приятная. 1864 или 1865 75. НА МАСЛЕНИЦЕ Я выспался сегодня превосходно, Мне так легко - и в голове моей, Я чувствую, логично и свободно Проходит строй рифмованных идей. - Что ж? Пользуйтесь минутой вдохновенья. Воспойте нам прогресс родной страны, Горячие гражданские стремленья... - Нет, господа, давайте есть блины. - Мы шествуем путем преуспеванья, Запечатлев успехом каждый шаг; Рассеял свет победоносный знанья Невежества и самодурства мрак. Омаров уж осталось очень мало, Аттилы уж нисколько не страшны. Карайте их сатирой Ювенала! - Нет, господа, давайте есть блины. - Заметно уж смягчились наши нравы, На честный смех нельзя уж нападать, В свои права вступил рассудок здравый, И в корне зло преследует печать. Уж на нее утихли все нападки, Враги ее бессильны и смешны... Раскройте нам все наши недостатки. - Нет, господа, давайте есть блины. - Во всем прогресс! С его победным ходом В понятиях везде переворот. Свершается слияние с народом. Что чувствует в такие дни народ! В своих стихах восторженно-свободных Вы, как поэт, изобразить должны Избыток чувств и радостей народных. - Нет, господа, давайте есть блины. Нет, господа, любя страну родную, Стремясь к тому, чтоб каждый в ней был сыт, Я никого стихами не взволную И портить вам не стану аппетит. Мы круглый год и так себя морочим. Уж если петь - так песни старины. Давайте петь вино, любовь... а впрочем Нет, господа, давайте есть блины! <1865> 76. ПРИМЕРНЫЙ ФАТ Пускай сатирики кричат, Что ты презренный фат, Но ты мне мил. Ты во всю жизнь ни разу, брат, Не изменил Своих воззрений и манер. Buvons, mon cher! {*} {* Выпьем, мой милый! (Франц.) - Ред.} Кругом тебя кричат, орут Про гласность, вольный труд - Плечами лишь Ты пожимаешь, тверд как Брут, И говоришь О пользе всех химер и мер: "C'est drole, mon cher". {*} {* Это смешно, мой милый (франц.). - Ред.} Когда в собрании Ноздрев, Подняв бокал, подымет рев За мужика - Ты взглянешь в стеклышко без слов На дурака И выпьешь молча редерер. Умно, mon cher. Не признаешь ты женских прав, Но, Гретхен милую обняв, Портного дочь, Рад, где попало, подгуляв, Плясать всю ночь, Хоть в шустер-клубе, например. Aimons, mon cher! {*} {* Будем любить, мой милый! (Франц.) - Ред.} Благую часть ты выбрал, брат, - Театр французский, маскарад, Обед, балет - И черт ли в том, что говорят В столбцах газет Катков, Камбек, Лягерроньер... Всё вздор, mon cher. Ты также мил в кругу повес, Хоть потерял кредит и вес, Хоть испытал, Что значит время и прогресс, Но капитал Еще остался для гетер. Vivons, mon cher! {*} {* Живем, мой милый! (Франц.) - Ред.} Как в оны дни, хоть век не тот, Без размышлений, без забот, По старине, Пока кондрашка не сшибет С бровей пянсне, На рысаках во весь карьер Валяй, mon cher! Валяй, mon cher! Ты мил для нас; Живешь без сердца, напоказ, Без головы, Но ты стыдишься пошлых фраз. В наш век - увы! И это доблестный пример. Buvons, mon cher! <1865> 77. ЗАВЕЩАНИЕ Мой сын, я в вечность отхожу Из мрака суеты; Сказал бы: в рай, да не скажу, И не поверишь ты. Мой сын, я в вечность отхожу Из мрака суеты. Мой сын, вверяясь небесам, Надейся, уповай; Но, на бога надеясь, сам, Мой милый, не плошай. Мой сын, вверяясь небесам, Надейся, уповай. Мой сын, учись - ученье свет, А неученье тьма; А жизнь на всё уж даст ответ, По-своему, сама... Мой сын, учись - ученье свет, А неученье тьма. Мой сын, любовь - союз сердец, К блаженству первый шаг; Второй шаг будет под венец, А третий под башмак. Мой сын, любовь - союз сердец, К блаженству первый шаг. Мой сын, твоя опора - труд, Твое всё счастье в нем; Хотя с трудом в больницах мрут Живущие трудом. Мой сын, твоя опора - труд, Твое всё счастье в нем. Мой сын, спокойствие души - Отрада беднякам; Зато уж в нем все барыши И все утехи нам. Мой сын, спокойствие души - Отрада беднякам. Мой сын, будь честен и горяч В борьбе для счастья всех, Да только после уж не плачь, Услышав общий смех. Мой сын, будь честен и горяч В борьбе для счастья всех. Мой сын, я в вечность отхожу Из мрака суеты; Сказал бы: в рай, да не скажу, И не поверишь ты. Мой сын, я в вечность отхожу Из мрака суеты. <1865> 78. ЗАТИШЬЕ Как будто бы после блестящего Затеями барскими праздника В селе самодура-проказника, В губернии целой гремящего; Как после эффекта финального В французской плохой мелодраме, Пора отрезвленья печального Пришла и смеется над нами. Сады, и долины с озерами, И горы - в чуланы заброшены, Костюмы плохие изношены И спрятаны в шкаф бутафорами. По форме сменив бакенбардами Мужицкие бороды, все мы Надели фуражки с кокардами На лбы, надевавшие шлемы. По-прежнему зажили панами И, дома валяясь в халатике, Пейзан называем мужланами По правилам русской грамматики. Свободнее всем как-то дышится, И в сходках вечерних у нас Опять беззаботное слышится: "Куплю!", "Бескозырная!", "Пас!". 1865 79. ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ ОДНОГО ИЗ МНОГИХ Минувший год я весь провел прекрасно. Как он прошел - я не заметил сам, Но вообще прошел он не напрасно: Есть вспомнить что и детям и отцам! Я в Новый год обедал у вельможи. К шести часам собрался высший свет. Скучали все - и я был скучен тоже, - Но вообще прекрасный был обед. Ученых и общественных вопросов Тьму тьмущую поставил этот год. Прошло сто лет, как умер Ломоносов; Как далеко мы двинулись вперед! Обедал я в роскошной, светлой зале. Названий блюд мне не забыть сто лет... Не помню уж зачем и что читали, - Но вообще прекрасный был обед. С наукою шло об руку искусство, Как гибкий плющ обвив могучий дуб; Еще обед припомню не без чувства: Художники у нас открыли клуб. Ковры, драпри и мебель - всё отлично... Ну, кое-что сказал бы про буфет, Да кое-что о выставке годичной... Но вообще прекрасный был обед. Принадлежа и сам к числу "хозяев", Я посещал усердно каждый съезд; Там слушали так жадно краснобаев, Что за столом недоставало мест. Сияли там, переливаясь тонко, Свет знания и люстр громадных свет... Особенно понравилась мне жженка - И вообще прекрасный был обед. Минувший год во многом вспомнить любо, Вот, например, еще обед возьмем - Открытие служительского клуба - Участие я тоже принял в нем. Не показал ни жестом я, ни взглядом, Что для меня противен мой сосед... Представьте - я сидел с лакеем рядом... Но вообще прекрасный был обед. Все высшие ценил я интересы И временем им жертвовал всегда: Обедал я за процветанье прессы, Обедал я в честь женского труда; Пил за успех "Русалки" и "Рогнеды", За оперу, за драму, за балет... Тьфу! Черт возьми! Не вспомню все обеды! Но каждый раз прекрасный был обед! Держась всегда вдали от нигилистов, В серьезные вопросы погружен, Я был введен в кружок экономистов И на обед был ими приглашен. Сводили там итоги и балансы; Я тоже свел: ведь круглый год банкет! Однако я растрес-таки финансы... Но вообще прекрасный был обед. Как год прошел - я, право, не заметил; Весь год не знал, что значит слово - лень. И Новый год с бокалом также встретил И на обед поехал в первый день. Шумели там, решали то и это; Разъехались - на улице уж свет. Вопросы все остались без ответа, - Но вообще прекрасный был обед. 1865 или 1866 80. ВЕЛИКИЕ ИСТИНЫ (ВОЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД ИЗ СБОРНИКА "LA GOGUETTE") Повсюду торжествует гласность, Вступила мысль в свои права, И нам от ближнего опасность Не угрожает за слова. Мрак с тишиной нам ненавистен, Простора требует наш дух, И смело ряд великих истин Я первый возвещаю вслух. Порядки старые не новы И не младенцы - старики; Больные люди - не здоровы, И очень глупы дураки. Мы смертны все без исключенья; Нет в мире действий без причин; Не нужно мертвому леченья. Одиножды один - один. Для варки щей нужна капуста; Статьи потребны для газет; Тот кошелек, в котором пусто, В том ни копейки денег нет; День с ночью составляет сутки; Рубль состоит из двух полтин; Желают пищи все желудки. Одиножды один - один. Москва есть древняя столица; По-русски медик значит врач, А чудодейка есть вещица, О коей публикует Кач. Профессор - степень или званье; Коллежский регистратор - чин; Кнуты и розги - наказанье. Одиножды один - один. Покуда кость собака гложет, Ее не следует ласкать, И необъятного не может Никто решительно обнять. Не надо мудрствовать лукаво, Но каждый честный гражданин Всегда сказать имеет право: Одиножды один - один. В сей песне сорок восемь строчек. Согласен я - в них смыслу нет; Но рифмы есть везде и точек Компрометирующих нет. Эпоха гласности настала, Во всем прогресс - но между тем Блажен, кто рассуждает мало И кто не думает совсем. <1866> 81-82. <М. Н. МУРАВЬЕВУ> 1 Сто человек, никак, ты запер в казематы; И мало всё тебе, всё мрачен, как чума, ты! Утешься, ведь господь царя благословил - Отвел от родины тягчайший из ударов! - Эх, братец! черт ли в том! Ведь я бы заморил Сто тысяч в крепости, когда б не Комиссаров! 2 Холеру ждали мы, и каждый был готов Диету соблюдать и жить себе здорово. Но фурия хитра: надула докторов - Прислала за себя из Вильны Муравьева. 1866 83. CAUSERIE {1} (ЭКЛОГА ЛИТЕРАТОРА-ВЕТЕРАНА) С тех пор как "Пчелки" больше нет Да умер Павлов, журналист, Хоть не читай родных газет, Меня в них бесит каждый лист. Тоска в статьях передовых, А в фельетон хоть не смотри. Увы! Давно исчезла в них Времен минувших causerie! Cette causerie gentille et douce, Qui instruit, en amusant, {2} Вся из bon-mots, {3} как лучших бус Un fil leger et luisant. {4}{ Ее Булгарин к нам занес, Взяв в образец Альфонса Карр, И в книжке под названьем "Ос" (Les guepes) принес отчизне в дар. Oh! Le beau temps! Oh! Les beaux jours! {5} Они исчезли без следа! Я лишь с Евгениею Тур Схожусь во взглядах иногда. А остальные! Nom de dieu! {6} Вы обратили фельетон В plaisanteries des mauvais lieux. {7} "Хорош российский Геликон!" Так Пушкин молвил в старину (Я тоже с Пушкиным был друг). Увы! Уж нет его! Одну Бездарность вижу я вокруг, Нахальство без границ и мер, Нигилистический туман. Кто ж остается? Я, prince Pierre... {8} Oh! Les beaux jours du bon vieux temps! {9} Да! Геликон наш не хорош; Mais nous avons un bon journal, Bien redige par Messaroche, Un homme de lettres liberal. {10} C'est {11} "Женский вестник". Нынче в нем, Как отблеск утренней зари, Блеснула радужным огнем Времен минувших causerie! La causerie du bon vieux temps - Ведь это грация сама, Ведь это лучше, чем роман Фейдо; Феваля и Дюма! Ее давно уж нужно нам, И, чтоб, пополнить сей пробел, В журнале для девиц и дам Так называется отдел. В отделе этом мы найдем Всё, что нам нужно с давних пор, Весь этот милый сердцу вздор, Блестящий чувством и умом. В его живой калейдоскоп Войдет весь пестрый светский мир, "Грейт Истерн" с критикой "Трущоб", "Миантономо" и Шекспир, Поэта светлая мечта И философии урок, Балы, наряды и плита, И доктор Хан, и доктор Бок, Огонь и лед, и мрак и свет, Et Jean qui pleure, et Jean qui rit, {12} Et Turluru, et Turlurette!.. Да процветает causerie! 1866 {1 Легкий разговор, светская болтовня (франц.). - Ред. 2 Эта изящная и милая causerie, которая поучает, забавляя (франц.). - Ред. 3 Острот, метких словечек (франц.). - Ред. 4 Легкая и блестящая нить (франц.). - Ред. 5 О! Прекрасное время! О! Прекрасные дни! (франц.). - Ред. 6 Черт возьми! (франц.). - Ред. 7 Шутки дурного тона (франц.). - Ред. 8 Князь Пьер (франц.). - Ред. 9 О! Прекрасные дни доброго старого времени! (франц.). - Ред. 10 Но у нас есть хороший журнал, отлично редактируемый либеральным литератором Мессарошем (франц.). - Ред. 11 Это (франц.). - Ред. 12 Жан, который плачет, и Жан, который смеется (франц.). - Ред.} 84. СВИСТОК И СТАКАН Свистать! Свистать! Нам вторит эхо. Но, чур! Не лгать Орудьем смеха! Приходит срок, Взял верх обман - Бросай свисток, Бери стакан. Пей, чуть слышна Фальшивость нотки, Оксгоф вина И четверть водки, Ведро эль-кок, Эль-кукельван. Бросай свисток, Бери стакан. Чем разделять Кастратов славу, Уж лучше спать Вались в канаву, Без задних ног, Мертвецки пьян. Бросай свисток, Бери стакан. Уж лучше, брат, Пить мертвой чашей Забвенья яд, Чем в прессе нашей Зловонных строк Впивать дурман. Бросай свисток, Бери стакан. Газетный лай И обезьянства Пренебрегай В величьи пьянства. Оно порок, Но не обман. Бросай свисток, Бери стакан. 1866 85. НОВОГО СЧАСТЬЯ ЧИТАТЕЛЮ И НОВЫХ БОГАТСТВ! Редакция вполне понимает, что интересы, которыми всего более дорожит всякое общество, суть интересы его спокойствия. Объявление г. Тиблена об издании "Современного обозрения". При анализе экономических явлений мы будем иметь в виду, главным образом, задачи накопления новых богатств, а не перераспределения старых. Там же Капиталы - суть деятели современного прогресса. "Пятикопеечник", соч. г. Карповича Знаю я, читатель, что делами Важными по горло ты завален, Чтоб моими тешиться стихами, Как бы ни был взгляд мой идеален. Но утешься: я не древний эллин; Я, как ты, забыл об идеале; Жизнью я достаточно обстрелен, И поэт во мне "скончался вмале". Как Полонский, я "блохой укушен" (То есть: жизни опытом пришиблен), Лишь к богатствам я неравнодушен, Как Карпович и издатель Тиблен. В 200 000 выигрыш билета - Вот источник светлый накоплений Вдохновенья и богатств поэта Современных русских обозрений. "Наше время" Павлова пропало! Ныне с "Новым временем" Киркора, Говорят, блаженство близко стало, Богатеть должны мы очень скоро. С этим новым временем условясь, Пред одним богатством я склоняюсь - Как поэт, вполне _обсоловьевясь_, {1} Перед ним лишь я _утибленняюсь_. {2} С новым годом вовсе не желая Слыть врагом спокойствия заклятым, Я тебе, читатель, поздравляя, Одного желаю: быть богатым. Чтобы ты вкушал, как на Парнасе Некий бог, роскошнейшие яства, - А уж там Карпович в "гласной кассе": И без нас распределит богатства! 1867 или 1868 {1 Производное от имени существительного собственного: Н. Соловьев, т. е. молодой критик старого режима, известный своими статьями в "Эпохе", "Времени", "Всемирном труде" и в других несуществующих или несовременных изданиях. 2 Производное от имени существительного собственного: Тиблен, т. е. журналист, публицист, капиталист и не нигилист. Г. Карпович тоже журналист, капиталист и не нигилист, да к тому же еще и филантроп. Г. Полонский просто поэт, действительно укушенный блохою жизни (зри его собственное признание в поэме "Свежее предание") и потому значительно обсоловьевившийся.} 86. ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ДРОГИ Que j'aime a voir un corbillard! A. Gouffe {*} {* Как я люблю смотреть на погребальные дроги! А. Гуффе} Последний экипаж людской Пою я в песне, дроги. Вот выбор песни! Что ни пой, А всё протянешь ноги. Придется всем от всяких бед Навек освободиться; Что ж за несчастье - в лучший свет На дрогах прокатиться? В былые дни, без лишних слов, В урочный час к могиле И богачей и бедняков - Всех на руках тащили. Стал ныне человек умней И самых бедных даже Препровождает в мир теней В приличном экипаже. Богач со смертию всего Лишается и плачет. Я - не оставлю ничего; Я - в выигрыше, значит. Я в этот мир пришел пешком, Но на свиданье к деду Хоть и на дрогах, хоть шажком, А все-таки поеду. За колесницей богача - Тщеславия затеи - Ливрейный траур волоча, Толпой идут лакеи. А я богат и без ливрей, Богатствами иными: Пойдет кружок моих друзей За дрогами моими. Веселость, гений мой! я жив, Покуда ты со мною; Когда ж и ты, на мой призыв, Окажешься мечтою - Тогда скажу, махнув рукой, Совсем готов к дороге: Что ж делать! Стих пришел такой; Закладывайте дроги! <1868> 87. НА МОГИЛЕ Д. И. ПИСАРЕВА (БРАТЬЯМ-ПИСАТЕЛЯМ) Еще один из строя выбыл вон, Где уж и так ряды не слишком тесны. Мир памяти скончавшегося - он Писатель был талантливый и честный. Талантливый и честный! В двух словах Заключена властительная сила: Одушевлен был ею этот прах, Освящена теперь его могила. В борьбе со злом, идущей без конца, Им двигала полезная идея, - И юношам в их чистые сердца Он внес ее, умами их владея. Усопший брат! Мир памяти твоей. Увы! Ты жил, как Добролюбов, мало. Ты чист, как он; зерна твоих идей Не подточило опытности жало. Мы видели, как старились умы И как сердца прекрасные скудели. Поклонимся ж могиле ранней мы - Созревшие для неизвестной цели. 1868 88. РАЗДУМЬЕ Зол я впервые сегодня вполне; Зол - оттого что нет злости во мне. Нет этой злости, которая смело Прямо из сердца срывается в дело. Нету ее - ненавистницы фраз, Злобы святой, возвышающей нас. Есть только жалкая, мелкая злоба, Не доводящая даже до гроба; Злоба, с которой хоть семьдесят лет Можно прожить без особенных бед И умереть, чтобы видели внуки Самый пошлейший род смерти - от скуки. 89. НАДОЛГО ЛИ? {*} Надолго ли? Надолго ли! С двух слов, Произнесенных, впрочем, благосклонно, Я видел ночью много диких снов И целый день бродил как полусонный. И лишь теперь, два месяца спустя, Отдавшись весь работе благодатной, Отвечу я, все шансы разочтя: Надолго ли? Надолго, вероятно. Когда больного с смертного одра, Где видел он вблизи мученья ада, Вдруг на ноги поставят доктора, Покорный им, он станет жить как надо. Он в меру ест, он в меру пьет и спит. Спросите вы у доктора, примерно, Надолго ль он здоровье сохранит? Ответит врач: надолго - это верно. И с "Искрой" так. Она была больна Болезнью женской - недостатком воли; В истериках так мучилась она, Что прикусить язык пришлось от боли. Теперь характер возвратился к ней. - Что ж, женщина с характером! Прекрасно! Она послушней станет и скромней... - Надолго ли? - Надолго, очень ясно. Свободу слова, право на журнал В наш век, когда кредит во всем непрочный, Как драгоценный некий капитал Дают вам в долг, с вас вексель взяв бессрочный, - Ну-с, вы теперь спокойны или нет? - Вам кредитор сказал бы, встретясь с вами: - Надолго ли? - Вздохнете вы в ответ: - Надолго ли-с? Решать извольте сами. Все вообще писатели у нас Народ неизбалованный, небурный; В самих себе мы держим про запас И ножницы и карандаш цензурный. Тот, кто сберег среди житейских гроз, В сознании общественного долга, Для дела мысль - тот смело на вопрос: Надолго ли? - ответит: да, надолго. Пока стремится общество вперед, В грядущее спокойным смотрит взглядом И сбить себя с дороги не дает Корыстным и шипящим ретроградам, До тех пор в нем, для счастия людей, Не может быть свободной мысли тесно - И, как залог грядущих светлых дней, _Надолго_ всё задуманное честно. 1869 {* Одно высокопоставленных лиц, когда вышло разрешение издавать "Искру" без предварительной цензуры, заметило издателю: "Вам теперь дано право, которое вы искали, - надолго ли?" Слова эти вызвали предлагаемое стихотворение, которое печатается здесь именно потому, что подобный вопрос так же естественно может возникнуть и в публике.} 90-91. В НАШЕ ВРЕМЯ... 1 ПРОЛОГ Роскошь так уж роскошь - истинно беспутная; Бедность так уж бедность - смерть ежеминутная; Голод так уж голод - областию целою; Пьянство так уж пьянство - всё с горячкой белою. Моды так уж моды - все перемудренные; Дамы так уж дамы - полуобнаженные; Шлейфы так уж шлейфы - двух- и трехсаженные; На пол нагло брошены камни драгоценные. Нечто лучше женщины в красоте искусственной, С шиком нарисованной, чувственно-бесчувственной: Обаянье демона, ангела незлобие - Во втором издании "божие подобие". Похоть так уж похоть - с роковою силою Деньгам, сердцу, разуму - всем грозит могилою: Старцы льнут и падают, как грудные деточки, И за ними дети их - плод от той же веточки. Воры так уж воры - крупные, с кокардами; Кражи так уж кражи - чуть не миллиардами; )Куликов-мазуриков в эту пору грозную - Как на небе звездочек в ноченьку морозную. Мелкие скандальчики с крупными беспутствами; Разоренья честные с злостными банкрутствами; Фокусы бумажные, из нулей могущества - И на каждой улице описи имущества. И на каждой улице, с музыкою, с плясками, Разоряют вежливо, обирают с ласками, И - притоны мрачные, кутежи с злодействами, И убийства зверские целыми семействами. И работа вечная и неугомонная, И холодность мертвая, строгость непреклонная, И с трибун словесников речь всегда медовая, И нужда молчащая, но на всё готовая. Скорбь так скорбь безмолвная. Горе, как нахлынуло, Всё существование разом опрокинуло: Знает погибающий, что никто не сжалится, И, как сноп бесчувственный, сам в могилу валится. Смех так смех насильственный, злобы не скрывающий, Или разухабистый и стыда не знающий, Или уж отчаянный, с умоисступлением - Над собой, над ближними и над всем творением. 2 ХЛЕБА И ЗРЕЛИЩ! Денег! денег! денег! Вопль над целым краем, Все ожесточились, даже страшно стало... Мы друг друга гоним, топим, убиваем... Странно: ведь и прежде денег не бывало. Нравы стали мягче, - молвить вообще-то, - Но еще ужасней вопли, стоны, вздохи. Что же дальше будет? Есть ответ на это: Разные потребы в разные эпохи. Древний Рим был страшен всем земным владыкам. В нем существовала общая потреба - И не допускавшим отлагательств криком Грозно выражались: "Зрелищ нам и хлеба!" Это был период варварского Рима. Нам такое зверство даже незнакомо. С знаменем прогресса, вьющимся незримо, Мы идем учебным шагом в три приема. Но мечту Мадзини и добычу Пиев В стороне оставим, дело там не наше: Нам милей Архангельск, Петербург и Киев, А Москвы-старушки ничего нет краше. Древле нам прогрессом не трубили в уши. Жили мы спокойно, жили-поживали, Продавали души, чтобы бить баклуши, И с душой девичье тело покупали. Было всё согласно, было всё послушно - Старики, старухи, бабы, мужичонки В мнениях сходились все единодушно: Никакой душонки нет, мол, у девчонки. Нынче хоть и то же, но не то уж дело - Сказано в писаньи: дню довлеет злоба - Так же продается и душа и тело, Но особо тело и душа особо. Так же продается каждый шут приказный, Так же ждет в передней ласки и подачки И, хоть в новой форме, "целесообразной", Всё на тех же лапках комнатной собачки Служит и доносит, хоть никто не просит, Хоть в какой поступит комитет негласный, Только не смотрите, что ливрею носит - Черт его ведь знает, может быть, он красный! Всё переменилось. Женщины - поди-ка! - Так же ведь тела их продает нужда нам; Только вздорожали, как зимой клубника, А разврат дешевый пахнет чемоданом. Зрелищ! зрелищ! зрелищ! - вскрикнули мы дружно. Подавай театров - частных и народных! Для людей развитых развлеченье нужно, Средство от запоя для крестьян свободных. Зрелища иные жизнь дает без платы, В зале, где, святою скорбию томимый, С полотна на судей смотрит бог распятый - Христианской эры первый подсудимый. <1870> 92. LA PAIX A TOUT PRIX! FRIEDE UM WAS ES NICHT GELTE! МИР ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО! Страшный призрак грозно встал; Страсти вечные щекочет; От всех зол универсал - Кровь открыть Европе хочет. Но в разумный век поэт Уж не фельдшер, как бывало, И одно поет в ответ: Мир во что бы то ни стало! Уж настолько мы умны В наши дни, что каждый лирик Скажет призраку войны: "Прочь, чудовище-эмпирик! Мир гниет от старых ран - Новых, что ли, не хватало? Я поэт, а не боян. Мир во что бы то ни стало!" Заимодавец иудей, Будь расчетлив и скупенек: Для дерущихся людей Не давай ни гроша денег. Помни то, что каждый грош Из мирского капитала Для прогресса лишь хорош. Мир во что бы то ни стало! Ну, а тем, что в наши дни К драке слишком уж охочи, Ты лукаво подмигни, Указав вопрос рабочий. Поработай, мол, на мир, Чтобы денег _тут_ достало... А чтоб драться... Ой, вей-мир! {*} {* Горе мне! (Евр.) - Ред.} Мир во что бы то ни стало! В честолюбии владык Смысл солдатского задора; Но в народах общий крик: "В честном мире нет позора". Пусть воинственно глядит, Но не сходит с пьедестала, Марс - шевронный инвалид. Мир во что бы то ни стало! Бог военной суеты Лучше пусть шалит с Кипридой... Ты, богиня красоты, Человечество не выдай! А вопрос про старый Рейн Мы поставим так сначала: Мил лафит, хорош рейнвейн. Мир во что бы то ни стало! 1870 93. СТИХИЙНАЯ СИЛА Где приют для мира уготован? Где найдет свободу человек? Старый век грозой ознаменован - И в крови родился новый век. Шиллер. "Начало нового века" Только одно поколенье людей Выступит с новым запасом идей - И с барабанным, торжественным боем В вечность наш век отойдет под конвоем Умственных бурь и военных тревог, Время подпишет в кровавый итог, Что в девятнадцатом веке царила Грубая сила, стихийная сила. Тщетен был опыт минувших веков, Слава героев, умы мудрецов; Тщетно веками скоплялись богатства Равенства, знанья, свободы и братства. Нужны усилия страшные вновь, Жертвы, мученья, темницы и кровь, Чтоб хоть крупицы от них уступила Грубая сила, стихийная сила. Все силы духа во все времена В лапах железных держала она. Чтоб услужить ей, из всех мифологий, Переодевшись, слетаются боги. Непобедимым считался прогресс, Но в наши дни беспримерных чудес Времени дух, изловчась, покорила Грубая сила, стихийная сила. Вместе с богами и верой людей Времени дух в услуженьи у ней. Зиждущий дух плодотворных сомнений, Зло отрицающий творческий гений Духом сомненья в великих делах, Гением смерти стал ныне в умах, - Так чудотворно умы извратила Грубая сила, стихийная сила. Знанья для жизни святой идеал В формулах мертвых бесследно пропал, Новым циклопам дав знанье природы Для истребленья людей и свободы. В кузницах смерти движенье и стук И - благо занято множество рук - Светоч сознанья совсем загасила Грубая сила, стихийная сила! Только сознания светоч угас - Двинулось многое множество масс Несокрушимым ни зноем, ни стужей Грамотным мясом безграмотных ружей, Неувядаемым цветом страны, Где для кромешного ада войны Женщин любить и рожать обучила Грубая сила, стихийная сила! Массы другие в раздумьи стоят, Видя солдатского зверства разврат, Гимны поют о кровавой расплате Граждан, погрязших в греховном разврате; Даже приветствуют век золотой Равенства всех - перед смертью одной, В тучах, которыми солнце затмила Грубая сила, стихийная сила. "Новый в крови нарождается век; Где же свободу найдет человек?" - Спрашивал Шиллер, взывая к свободе. И девятнадцатый век на исходе - Швабскому гению отзыва нет. Самую жажду свободы в ответ Порцией крови, смеясь, утолила Грубая сила, стихийная сила! 1870 94. ВО ВСЕХ ТЫ, ДУШЕНЬКА, НАРЯДАХ ХОРОША! Когда любил я в первый раз, Не зная брачной обстановки, Для ради взгляда милых глаз Я разорялся на обновки. И, от волненья чуть дыша, Любуясь милой и нарядом, Я страстно говорил, прельщенный нежным взглядом: Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Когда ж узнал и рай и ад Посредством брачного обряда, Я нахожу, что дамский взгляд Дешевле дамского наряда. Не тратя лишнего гроша, Стал хладнокровно напевать я: Тебе к лицу, мой друг, и простенькие платья - Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Времен минувших стрекулист Еще владычествует в мире, Хоть вымыт, выбрит, с виду чист, В благопристойном вицмундире, - Но всё чернильная душа Хранит подьячества привычки - Так черт ли - выпушки, погончики, петлички... Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Другой, хожалый древних лет, Стал журналистом не на шутку И перенес в столбцы газет Свою упраздненную будку. На черемиса, латыша, На всю мордву валит доносом - Хоть и зовет его общественным вопросом, - Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Времен минувших ростовщик, Чуждаясь темного позора, Усвоил современный шик И назвал свой вертеп конторой; Но та же алчность барыша Томит и гласного вампира - Так черт ли в том, что ты надел костюм банкира... Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Расставшись с шулерством прямым, В виду общественного мненья, Стал шулер зайцем биржевым, Потом директором правленья. Ты сделал ловко антраша, И мастерски играешь роль ты; Но всё равно: из карт или из акций вольты, - Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Хоть в наше время не секут Дворовых Филек, Ванек, Васек; Но ведь с того же древа прут В новейших школах держит классик. Греко-латинская лапша - Родня с березовою кашей, Так скажем, встретившись с кормилицею нашей; Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Закон преследует разбой Со взломом ящиков и ларцев, Но вежливо зовет "войной" Убийство жен, детей и старцев; Хоть человечество кроша, Аттила всё равно "бич божий", Какою ни прикрыт национальной кожей, - Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Пустил бы я во весь карьер Куплет свободно за куплетом; Но в скачках с рифмами барьер Поставлен всадникам-поэтам, Хоть каждый может, не спеша, Предупредительные вожжи Сравнить с карательным арапником... попозже... Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Что ты посеял - то пожнешь, Сказали мудрецы в деревне; В веках посеянная ложь Костюм донашивает древний. Когда ж, честных людей смеша, Форсит в одежде современной - Мы с дружным хохотом в глаза споем презренной: Во всех ты, душенька, нарядах хороша! Но скажем твердо, не шутя, Хоть светлым днем, хоть темной ночью, Когда - заблудшее дитя - Сойдет к нам истина воочью, Хотя б краснея, чуть дыша, Хотя б классически раздета, Хоть в гаерском плаще веселого куплета: Во всех ты, душенька, нарядах хороша! <1871> 95. ЗА КОТОРУЮ ИЗ ДВУХ? (НЕЙТРАЛЬНАЯ НОВОГОДНЯЯ ЗДРАВИЦА) Друзья мои, мы строго нейтральны На свой, чужой и на казенный счет; Но русский же завет патриархальный Велит встречать шампанским Новый год. Смотрите, вот: кипучею игрою Дух Франции в бокалах засверкал... Подымем же свободною рукою За Францию хотя один бокал! Естественной к своей земле любовью В сознании оправдана война, Народный меч святым стал, если кровью Родных детей земля окроплена. Права земли дает сама природа - Тому и хлеб, кто ниву запахал. Подымем же, во имя прав народа, За Францию еще один бокал! Вне жизни нет искусства, нет науки! В Париже - центр и знаний и искусств. Не ум, сердца сложили эти звуки - В сердцах людей нет нейтральных чувств. Народам чужд пригодный для скитаний По всем дворам туманный идеал. Подымем же, во имя светлых знаний, За Францию еще один бокал! Растет, растет в Германии "единой" Союз штыков, но Франция одна - И под сапог, подбитый дисциплиной, Изменою повергнута она, Чтоб новые гражданственности всходы На почве их он в корне затоптал. Подымем же за будущность свободы, За Францию еще один бокал! За будущность? Но даже в наше время В России уж былого рабства нет. Где ж брошено святой свободы семя? Где равенства блеснул впервые свет? - Во Франции восьмнадцатого века. Подымем же, во имя тех начал, Во имя прав природных человека, За Францию еще один бокал! Двойную цепь, впотьмах, рукой дрожащей Предательство осаде подает; Но тверд в борьбе Париж, за всех скорбящий, - В нем думает и действует народ, В сияньи дня, над тем великим делом, Которое бог мира указал. Подымем же - о мире в мире целом - За Францию последний наш бокал! 1871 96-99. РЕАЛЬНЫЕ СОНЕТЫ 1 СОВРЕМЕННЫЙ СОНЕТ Суровый Дант не презирал сонета. "Сонет". Пушкин "Суровый Дант не презирал сонета" - Так заверял в былые дни поэт. Я нахожу весьма разумным это: Чем заслужил презрение сонет? Что может быть удобней для поэта, За каждый стих дающего ответ, В том обществе, где более уж нет На прежние стремления ответа? К стихам своим поэт, конечно б, мог Прибавить, сверх четырнадцати строк, Горячую пятнадцатую строчку; Но, в кандалах гармонии, он сам, Предупреждая цензора, к стихам, Как "Гражданин" к реформам, ставит точку. 1872 или 1873 2 НА ПРАЗДНИКАХ Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв. "Чернь". Пушкин Веселый трезвон по церквам На всех колокольнях окрестных, - И "чистые сердцем" во храм Стремятся в одеждах воскресных. Отпущены людям грехи! И только поэт, одиноко, Творит не молитву - стихи - В беспраздничной скорби глубокой. Он видит, как в будничной мгле Об воздухе, свете, тепле Идет окаянная битва - И в бой с торжествующим злом Кидает сатиру, как гром; Сатира есть тоже молитва. <1873> 3 ПРИТЧА О СНЕГУРОЧКЕ Как некогда Дарья застыла {1} В своем заколдованном сне - Так образ Снегурочки милой Теперь представляется мне. {* "Мороз Красный Нос", поэма г. Некрасова.} В раздумьи склонилась уныло - Не знает, что делают с ней. Мертвящею мощью своей Над ней распростерся Ярило. Излила бы в песнях святых Всю правду для ближних своих... Ни звука! Душа умирает... Недвижно сомкнулись уста. Ни звука! Кругом пустота... И тает Снегурочка, тает... <1873> 4 НА ЗЕРКАЛО НЕЧА ПЕНЯТЬ... Прекрасное - только в добродете- ли; скверное - только в пороке. Антисфен (первый циник) Нравственность как будто бы слово всем известное; Что ж такое нравственность - мы еще не знаем: Рубище ль мужицкое, грязное, но честное? Маска ли, надетая зверем-шелопаем? Что такое чистое? что такое грязное? Всё слова известные - но слова без связи. По болезням общества и леченье разное: Есть весьма целебные для гангрены грязи. Против лицемерия, обществу ненужного, Искренность - картешница люда безоружного. Если переполнилась в наше время клиника Русскому противными русскими Тартюфами - Выпалим в бесстыдников фарсами и буффами И высоконравственным грубым смехом циника! <1873> 100. <П. А. ЕФРЕМОВУ> Изданну книжицу мной подношу вам, друже. Аще и не нравен слог - мните, мог быть хуже. Чтите убо без гневу, меня не кляните: Невозможно на Руси Беранжерам быти. 1873 101. НОВЫЙ ПАНТЕЛЕЙ-ЦЕЛИТЕЛЬ (ПОДРАЖАНИЕ СТАРОМУ "ПАНТЕЛЕЮ-ЦЕЛИТЕЛЮ" ГРАФА А. К. ТОЛСТОГО) ФЕЛЬЕТОННАЯ БАЛЛАДА И на этих людей, Государь Пантелей, Палки ты не жалей Суковатый! Гр. Толстой Граф Сальяс-Турнемир ополчается. Пантелеем он, слышь, величается, Государь Пантелеем-целителем, Земли русской, российской спасителем От всей скверны и внешней и внутренней. Уж как встал Турнемир перед утреней, Не с крестом, не с честною молитвою, Как оно надлежит перед битвою, А за палку схватясь суковатую: "Сам не знаю за что, - бает, - ратую!" Граф Сальяс-Турнемир, Государь Пантелей, Не смеши божий мир, Сам себя пожалей! Ох ты, гой еси, ваше сиятельство! Неприличны в печати ругательства, И не вырастут травы целебные, Коль посеешь слова непотребные. Али речь ты повел с "пугачевцами"? Аль считаешь читателей овцами? Как же ты, с воспитанья-то светского, Речь повел крепостного дворецкого, Забубённую, слышь, залихватскую И как быдто б маненько - кабацкую? Ох ты, гой, граф Сальяс, Турнемир Пантелей, - Пощади, сударь, нас И себя пожалей! На врага ополчаясь газетного, Дай нам речь убежденья заветного. Метким словом поди - переспорь его, А не фразой актера Григорьева, Водевильной, отжившей, негодною, Никогда и не бывшей народною! Да еще разумей, Турнемир-Пантелей: Журналист, убеждающий палкою, Конкурирует с куклою жалкою, С деревянною детской игрушкою, С драчуном балаганным Петрушкою, А у кукол для споров все данные - Только палки одни барабанные Оттого, государь, Что башки их, как встарь, Деревянные! 1875 102. <М. Н. КАТКОВУ> Поверь, для всех смешон шпионский твой задор, С твоим доносом заученным, Как разрумяненный трагический актер, Махающий мечом картонным. 1875 103. ПОЭТУ-АДВОКАТУ (РЕАЛЬНО ЮРИДИЧЕСКИЙ СОНЕТ) Не бойся, адвокат, общественного мненья, Когда имеется в виду солидный куш И убеждения податливы к тому ж, Берись за все дела! Какие тут сомненья! В тебе, в твоем нутре таятся убежденья, Вполне согласные со злобой наших дней: Тем преступления доходней, чем крупней, И только мелкие позорны преступленья. Что значит суд толпы? Ты сам свой высший суд. Конечно, оценить сумеешь ты свой труд Дороже, чем богач, не только пролетарий. Так плюнь на суд толпы и на газетный свист. Запомни лишь одно, как адвокат-юрист: Тем выше подвиг твой, чем выше гонорарий! 1875 СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ КУРОЧКИНУ 104 Долго нас помещики душили, Становые били, И привыкли всякому злодею Подставлять мы шею. В страхе нас квартальные держали, Немцы муштровали. Что тут делать, долго ль до напасти, Покоримся власти. Мироеды тем и пробавлялись, Над нами ломались, Мы-де глупы, как овечье стадо, Стричь да брить нас надо. Про царей попы твердили миру Спьяна или с жиру - Сам-де бог помазал их елеем, Как же пикнуть смеем? Суд Шемякин, до бога высоко, До царя далеко; Царь сидит там в Питере, не слышит, Знай указы пишет. А указ как бисером нанизан, Не про нас лишь писан; Так и этак ты его читаешь - Всё не понимаешь. Каждый бутарь звал себя с нахальством Малыим начальством. Знать, и этих, господи ты боже, Мазал маслом тоже. Кто слыхал о 25-м годе В крещеном народе? Когда б мы тогда не глупы были, Давно б не тужили. Поднялись в то время на злодеев Кондратий Рылеев, Да полковник Пестель, да иные Бояре честные. Не сумели в те поры мы смело Отстоять их дело, И сложили головы за братии Пестель да Кондратий. Не найдется, что ль, у нас иного Друга Пугачева, Чтобы крепкой грудью встал он смело За святое дело. <1861> 105 Много прошло их с безличной толпою, Юношей честных с горячей душою, Светлые кудри по плечам их вились, Ясные очи любовью светились, В добрых сердцах их кипела отвага Страстно бороться для общего блага, В них зарождались могучие звуки Счастья во имя любви и науки! Чистые девы шли об руку с ними, Грезами жизнь озарив золотыми... Сердце в них к ближним сочувствием билось, Чувство их в жизнь перелиться просилось, Всюду внести утешенье, отраду, В подвиге трудном стяжая награду; Отклик на всё благородное - смело Выразить чувство их внятно умело! Годы прошли заповедной чредою, Люди - всё той же ничтожной толпою, Только знакомые лица сменились... Где же они-то, вам близкие, скрылись? С ними ли мы или в мире другом! Барынь, чиновников видим кругом, Тщетно их ищем... Откликнитесь, где вы, Страстные юноши, чистые девы? Или их жизнь без пощады сломала, Мысль их и помыслы чистые смяла? Бороды их сединой убелились... Где ж из них те, что вполне проявились Делом прекрасным, высоким трудом?.. Знают их - если и знают о ком - Немцы, хозяева скромных гарниров, Да половые известных трактиров... Но умирает ли в жизни стремленье? Новое чутко встает поколенье, Те же порывы в сердцах молодых, Те же надежды, отвага у них, Тот же огонь... помогай же им, боже, Да чтобы юноши были моложе, Чтоб за добро ополчалися смело И - да подвинется общее дело! <1862> ДОПОЛНЕНИЯ Русская езда. Бодро несёт меня тройка лихая, Песни веселья ямщик мой поёт, На небе с тучами месяц, играя, Вдаль бесконечную тройку зовёт. Мчимся мы, мчимся, снег лишь белеет, Небо в тумане смешалось с землёй, Там вдалеке пни деревьев чернеют, Дальше избушек виднеется строй. А колокольчик, вертясь под дугою, Песнь заунывно поёт мне свою; Знаю её я! Знаком я с тоскою: Грустные песни и сам я пою. Здесь-то и петь, и грустить одиноко, Всё здесь так тихо: Лишь ветер порой То по деревьям просвищет далёко, То захохочет над тёмной землёй. Мчимся мы, мчимся; ржут бешено кони, С звоном и песнями катится тройка, Много родного и в песне, и в звоне Русской езды, столь весёлой и бойкой. 1850 г. "Сын отечества", 1850 г., No 10 (октябрь). Российская словесность. С. 9-10. (153-154). Оригинал здесь - http://www.stihi-rus.ru/1/Kurochkin/ ВЕСЕЛЫЕ РАЗГОВОРЫ Смею вас уверить, если б в этом деле Только двадцать тысяч лишних мы имели, В продолженье года - говорю вам смело Может сто процентов дать нам это дело. Это б оживило наши обороты. Дайте двадцать тысяч - или мы банкроты. Остается только петля или пуля. Наливайте херес - это от Рауля. Дал бы вам, почтенный (славные омары!), Но, ей-богу, нету (херес, точно, старый; В Английском бутылка стоит пять с полтиной), Нету ни копейки, то есть ни единой. Акции всё ниже, ниже год от году. Сам от кредиторов бросился бы в воду, Так уж мне последних два-три года трудны. (Славные дюшесы! Мараскино чудный!) Ah, Nadine, как трудно! Ah, ma chere,* ужасно! Денег целый месяц - ищу напрасно. В оперу ни разу не собралась даже, Так и пропадает ложа в бельэтаже. Машенькин учитель прочь нейдет из дому, За шестьсот целковых тащит к мировому. Ah, vilain!** Другие ждут, не докучая, Вот хоть за перчатки вчетверо должна я... Ah, Nadine! нельзя ли... мы сочтемся с вамии Милая Полина, мы без гроша сами. Муж ждет ревизора, от испугу болен, Entre nous, *** он будет, кажется, уволен, Коля и Анюта без надежды в кори... Доктор уж не ездит... Просто стыд и горе! Видишь, вот два платья уж совсем готовыхя И на гарнировку нет трехсот целковых. Чтоб купить к ним ленты, кружева, застежки, Я вчера в ломбарде заложила ложки. Что, mon cher**** Сережа, отчего невесел? (Действие в балете в первом ряде кресел.) Не глядишь на сцену - скверные приметы, Если уж не тешат позы Фиаметты. Грегуар, мне деньги нужны до зарезу, Или я оставить вынужден Терезу, А ведь я ухлопал на нее в полгода Больше, чем в пять лет мне получить дохода. Мне в кредит не верят в лавке Одинцова, В палки проиграл я на честное слово... Я бы сто процентов дал без разговоров... Друг мой, я спасаюсь сам от кредиторов. Месяц дома не был, юноша, поверьте. Впрочем, успокойтесь и поедем к Берте. Я с шампанским ящик ей везу в подарок - Самых знаменитых и дешевых марок. Там мы погрузимся в океан забвенья, Завтра ж пусть приступят к описи именья! * Ах, моя милая (франц.). ** Подлец, мерзавец (франц.). *** Между нами (франц.). **** Мой милый (франц.). * * * Как не вскрикнуть тут с поэтом: * Край родной долготерпенья! Если розги в крае этом - Лучший метод просвещенья? Ладно всё. Отец не спорит И нисколько не в обиде, Хоть всю школу перепорет Кроткий пастырь в пьяном виде. * Ф. Тютчев, "Эти бедные селенья..." * * * Мчит меня в твои объятья Страстная тревога, - И хочу тебе сказать я Много, много, много. Но возлюбленной сердечко На ответы скупо. И глядит моя овечка Глупо, глупо, глупо. На душе мороз трескучий, А на щечках розы - И в глазах, на всякий случай, Слезы, слезы, слезы. * * * Мы всё смешное косим, косим И каждый день и каждый час... И вот добычи новой просим У "Иллюстрации" и вас. Две параллельные дороги Пройти нам в жизни суждено: Мы снисходительны - вы строги; Вы пьете квас - мы пьем вино. Мы смехом грудь друзей колышем; Вы желчью льетесь на врагов. Мы с вами под диктовку пишем Несходных нравами богов; Мы - под диктовку доброй феи; Вы - гнома злобы и вражды; Для насяевреи суть евреи; Для вас - евреи суть жиды. Мы к сердцу женскому, робея, С цветами, с песнями идем; Вам - их учить пришла идея Посредством плетки с букварем. Для нас - забавны ваши вздохи; Для вас - чувствителен наш смех. Увы! Мы с вами две эпохи Обозначаем вместо вех. Что ж спорить нам? Простимся кротко И станем по своим местам, Вы - с букварем своим и плеткой; А мы с запасом эпиграмм. * * * Розги - ветви с древа знания! Наказанья идеал! В силу предков завещания Родовой наш капитал! Мы до школы и учителей, Чуть ходя на помочах, Из честной руки родителей Познавали божий страх. И с весною нашей розовой Из начальнических рук Гибкой, свежею, березовой Нам привили плод наук. И потом, чтоб просвещением Мы не сделались горды, В жизни отческим сечением Нас спасали от беды. В нас развились мышцы крепкие, К нравам праотцев любовь, Ум железный, руки цепкие И чуть тепленькая кровь, Так по телу разведенная, Что от сердца никогда Не бросалась возмущенная В наши щеки от стыда. Розги! ветви с древа знания, Вам хвала превыше похвал. Верный компас воспитания, Наказанья идеал! Оригинал здесь - http://er3ed.qrz.ru/kurochkin.htm Нужна ли литература (Песня современного дельца-эпикурейца) Пусть в Петербурге полмильона Людей хохочет мне в ответ, Я ставлю твёрдо, непреклонно Вопрос: нужна она иль нет? И вот, приняв в соображенье Объём вопроса, весь, сполна, Я смело вывожу решенье: - Литература не нужна. Когда есть в обществе идея, Она получит кровь и плоть - Так рассуждаю я, жирея (Спасибо, жиру дал господь!). Её, среди житейских шквалов, Выводит практика одна, А не суждения журналов. - Литература не нужна. В былые дни, в былые годы На всякий час, на всякий день Писались оды, оды, оды (Как нынче мыслят: дребедень). Теперь, чтоб это всё осмыслить, Есть и "Архив" и "Старина"; Ну что ж к ним нового причислить? - Литература не нужна. Кто гармонических уроков Возжаждет в струнных звуках лир - Для тех есть трагик Сумароков И есть сатирик Кантемир, Петров, Херасков и Державин - Живая оных дней струна - Наш век и без поэтов славен. - Литература не нужна. С утра на службе до обеда, Потом два-три часа обед, Друзей скоромная беседа (Понятно, если женщин нет), Там раут, бал, закуска, ужин, Ночь для любви и для вина, Ну... перед утром отдых нужен... - Литература не нужна. Но чтоб вседневной прозы плесень Совсем уж не покрыла нас - Нельзя порою и без песен Весёлых, под весёлый час, Но ведь газеты в честь Эрота Не пишут гимнов, ни одна! Да нет и рифм клубничных что-то! - Литература не нужна. 1873 Деньги (Из испанских мотивов) Я дворец воздвигну на морских волнах, Сколько есть песчинок я сочту в степях, Я зубами с неба притащу луну, Если в целом мире встречу хоть одну Женщину, в которой страсти к деньгам нет! Секретарь, квартальный, публицист, поэт Могут ненавидеть деньги всей душой; Женщина не может: в мире нет такой! Женщина - для нашей братьи, для мужчин - Колокол, в котором звук всегда один. И везде мы слышим колокольный звон: "Денег! денег! денег!" - благовестит он. [1863] * * * Приди ты, немощный, Приди ты, радостный. Приди - не знающий Любостяжания, Приди - не чающий С истцов даяния, Виновных жёнами Не соблазнившийся И лишь законами Руководившийся, Злом не торгующий, Добра не давящий, Споспешествующий И правоправящий! Придите, сильные, Придите, слабые, Правдообильные! Придите - дабы я Деянья честности, Душевной ясности Обрек известности Посредством гласности! 1859 Мудрость бедняка Пробираясь житейской дорогой По колена в грязи иногда - Я от жизни не требую много И доволен судьбою всегда. Я довольствуюсь скудною пищей И дешёвенькой радости рад; По понятьям богатых - я нищий, По понятиям нищих - богат. Раз, один из хранимых судьбою, Говоря хладнокровно со мной, Вдруг как вскрикнет да топнет ногою - Я не взвидел земли под собой. Ну уж вышел распудрен, размылен... Да и тут меня смех разобрал: Ведь кричит, потому что он силен; Я молчу, потому что я мал. Дожидался другого в приёмной: На душе было так тяжело - И народ-то кругом самый тёмный, И погода дурная на зло; Но и тут я решил справедливо, Вспомнив мудрой пословицы глас, Что мы ждём одного терпеливо, Потому что не семеро нас. В ожиданьях питаясь мечтами, Я в одну из тяжёлых минут Согласился вполне с мудрецами, Что в стакане надежды приют. И с судьбой бесполезно не споря, Рассудил, чтобы весело жить: Если пить мне случается с горя, Значит надо и с радости пить. Как жениться пришла мне охота, Я недолго и тут рассуждал: Гардеробишко принял без счёта, Никаких описей не видал. Хоть судьба не мирилась со мною, Так же долог был день бедняка; Но зато уж ни разу с женою Наша ночь не была коротка. За цветами - плоды сладострастья: Подарит мне подруга детей, И от этого нового счастья Станет путь мой ещё тяжелей. Перед смертью, в семейном совете, Я всё сердце детям обнажу И скажу им: "любезные дети!.." Впрочем, нет! Ничего не скажу. Пусть проходят житейской дорогой По колена в грязи иногда; Пусть от жизни не требуют много И довольны судьбою всегда. Роль наставника мне не пристала; Я и сам не хочу умирать: Если в жизни даётся так мало, Так от смерти уж нечего ждать! [1859] ПРИМЕЧАНИЯ Настоящее издание подготовлено на основе двухтомного собрания произведений поэтов "Искры", вышедшего в "Библиотеке поэта" в 1955 г. Большую часть издания составляют произведения В. С. Курочкина (они помещены в первом томе) и Д. Д. Минаева; остальные поэты представлены лишь небольшим количеством стихотворений. Не включены стихотворения Л. И. Пальмина и П. В. Шумахера, которые войдут в сборник "Поэты-демократы 1860-1870-х годов". Произведения В. С. Курочкина распределены по двум отделам: оригинальные стихотворения и переводы и переделки. Произведения Минаева - по четырем. В первый вошли сатирические фельетоны, пародии, а также лирические стихотворения; отделение лирических стихотворений Минаева, как и многих других поэтов его времени, как и В. Курочкина, от сатирических далеко не всегда возможно: лирическая и сатирическая стихии очень часто переплетены в его поэзии; во второй отдел вошли эпиграммы, в третий - поэмы и сатирическая пьеска "Москвичи на лекции по философии", в четвертый - переводы. Оригинальные стихотворения В. С. Курочкина и его переводы из Беранже, произведения Минаева в первых трех отделах расположены в хронологическом порядке; в хронологическом порядке расположены также стихотворения других поэтов; лишь немногие их переводы помещены в конце соответствующих отделов. В примечаниях приведены библиографические данные, сведения по истории текста и цензурной истории, разъяснены намеки на разнообразные факты общественно-литературной жизни. Сведения об упомянутых в стихотворениях лицах и периодических изданиях состоят из двух частей: то, что относится непосредственно к данному тексту, разъяснено в примечаниях, краткие общие справки о них, чтобы избежать повторений и многочисленных ссылок, вынесены в указатель. Примечания к каждому стихотворению начинаются с указания на место первой публикации; дальнейшие перепечатки без изменений не отмечаются; фиксируются лишь перепечатки с теми или иными исправлениями (при этом пунктуация не принимается в расчет). Оговаривается также, когда стихотворение в какой-либо из прижизненных сборников поэта, вышедших после его опубликования, включено не было. Последний из указанных источников (если их несколько) заключает в себе окончательный текст стихотворения; он и воспроизводится, как правило, в настоящем издании. Более сложные случаи оговариваются особо. Подпись или ее отсутствие указаны всюду, кроме тех случаев, когда стихотворение было подписано полным именем поэта. Даты помещены под стихотворениями. Когда дату написания установить не удалось, пришлось руководствоваться датой первой публикации. Даты публикации и вообще даты, не позже которых по тем или иным соображениям написаны стихотворения, заключены в угловые скобки. Стихотворения датированы только годом написания или первой публикации, но материал, приведенный в примечаниях, часто дает возможность уточнить дату внутри года. В тексте приведено лишь несколько подробных дат, принадлежащих самим поэтам. Принадлежность поэтам псевдонимов, фигурирующих в примечаниях, определяется большей частью тем обстоятельством, что какие-нибудь стихотворения, первоначально напечатанные под этим псевдонимом, были включены в один из сборников поэта. При подготовке настоящего издания разнообразными справками мне оказали помощь В. Н. Сажин и М. И. Перпер, за что приношу им благодарность. Условные сокращения, принятые в примечаниях Б - журнал "Будильник". БВ - газета "Биржевые ведомости". БдЧ - журнал "Библиотека для чтения". ГБЛ - рукописный отдел Гос. Библиотеки СССР им. В. И. Ленина в Москве. ГЛМ - Гос. литературный музей в Москве. ДТЧ - фельетон Д. Д. Минаева "Дневник Темного человека". ГПБ - рукописный отдел Гос. Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. "Заметки" - "Заметки со всех концов света" В. И. Богданова в "Искре". И - журнал "Искра". MB - газета "Московские ведомости". ОЗ - журнал "Отечественные записки". ПГ - "Петербургская газета". ПД - рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинского дома) Академии наук СССР в Ленинграде. Печ. - печатается. РБ - журнал "Русская беседа". РВ - журнал "Русский вестник". PC - журнал "Русское слово". С. - страница. СО - журнал, а с 1862 г. газета "Сын отечества". "Совр." - журнал "Современник". СП - газета "Северная пчела". СПбВ - газета "С. -Петербургские ведомости". ст. - строка. стих. - стихотворение. ЦГАЛИ - Центр. гос. архив литературы и искусства в Москве. 6-е изд. Ефр. - Песни Беранже. Переводы Василия Курочкина. Изд. 6-е, испр. и значит, доп. СПб., 1874. Экземпляр, подаренный В. С. Курочкиным П. А. Ефремову. Хранится в ЦГАЛИ. Beranger - Oeuvres completes de P.-J. Beranger. Edition illustree par J. Grandville, t. 1-3. Paris, 1836. Экземпляр, принадлежавший В. С. Курочкину, с его пометами и черновыми набросками переводов. Хранится в Гос. литературном музее в Москве. Все цензурные дела, упомянутые в примечаниях, хранятся в Центр. гос. историческом архиве СССР в Ленинграде: Главное управление цензуры - фонд 772, Особенная канцелярия министра народного просвещения по делам книгопечатания - ф. 773, Центральное управление по цензурному ведомству - ф. 775, Главное управление по делам печати - ф. 776, С.-Петербургский цензурный комитет - ф. 777. Кроме того, сокращенные обозначения книг включенных в настоящее издание поэтов см. на с. 425-428 второго тома в списке их стихотворных сборников. ВАСИЛИЙ КУРОЧКИН ОРИГИНАЛЬНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ 1. "Совр.". 1854, No 6, "Лит. ералаш", тетр. 4. В изд. 1869 г. не включено. Написано не позже 1850 г.; см. с. 48-49. 2. И. 1859, No 36. В изд. 1869 г. Т. 1, с датой: 1853. 3. Изд. 1869 г. Т. 1, с датой: 1855. Литературным фоном стихотворения является разговор Татьяны с няней в "Евгении Онегине" Пушкина. 4. БдЧ. 1856, No 12. Стихотворение очень нравилось Т. Г. Шевченко. "А чтобы не забыть это прекрасное создание поэта, - читаем в его дневнике (запись от 29 нояб. 1857 г.), -то я вношу его в мой журнал" - и дальше следует полный текст стихотворения. Цитату из него и упоминание о нем находим в двух других местах дневника Шевченко (Собр. соч. М., 1949. Т. 5. С. 84, 206-207, 221), а также в его повести "Прогулка с удовольствием и не без морали", где стихотворение названо "гениальным" (Собр. соч. Т. 4. С. 392). 5. БдЧ. 1856, No 12. - Календарь "Искры" на 1866 год. СПб., 1865. - Изд. 1869 г. Т. 1. Автограф - ПД; в нем строфы 4 и 5 в обратном порядке. Из вариантов БдЧ следует отметить один, явно цензурного происхождения: вместо "крепостных людях" (ст. 4 строфы 5) - "о своих людях". В начале "Общего знакомого" есть реминисценция из "Мертвых душ" Гоголя: "В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однакож и не так, чтобы слишком молод". В стихотворении имеются также отзвуки слов Гоголя о Чичикове, который "в разговорах... очень искусно умел польстить каждому". Наконец, рефрен ср. с VIII гл. "Мертвых душ": "Павел Иванович! Ах, боже мой, Павел Иванович! Любезный Павел Иванович! Почтеннейший Павел Иванович! Душа моя Павел Иванович!.. Чичиков разом почувствовал себя а нескольких объятиях". Образ мыслей неподобный Видит в бороде. В 1850-х годах дворянам, занимавшим выборные должности, придворным, чиновникам, военным было запрещено носить бороду; борода считалась у обывателей признаком некоторого вольномыслия. "На барабане Всех бы их остричь!". Стрижка на барабане считалась в те времена в армии позорным наказанием. Так, старший брат П. А. Кропоткина, учившийся в Московском кадетском корпусе, писал ему 19 апр. 1858 г.: "Началось с того, что ротный командир нашей... роты велел трем выходящим в нынешнем году в офицеры кадетам выстричься. Тут ошикали ротного командира... На другой день Лермонтов (начальник корпуса) пришел к нам в роту, стал страшно кричать... и велел на барабане, перед ротой выстречь этих трех" (Кропоткины П. и А. Переписка. М.; Л., 1932. Т. 1. С. 82-83). Положено на музыку B. Т. Соколовым. 6. БдЧ. 1859, No 12. - Изд. 1869 г. Т. 1. Автограф - ПД. Написано не позже конца 1856 г. - см. примеч. 114. Положено на музыку А. С. Даргомыжским, М. П. Мусоргским, А. А. Спиро. 7. "Голоса из России". Ч. 4. Лондон, 1857, без подписи. В изд. 1869 г. не включено. В 1862 г. "Комиссией, учрежденной для исследования о причинах пожаров, бывших в С. -Петербурге", был арестован Б. Б. Кокшаров. Среди отобранных у него при обыске бумаг оказались списки нескольких революционных стихотворений, в том числе "Двуглавый орел", под которым стоит: "Курочкин" (Приложение к делу 3-й экспедиции III Отделения. 1862, No 230. Ч. 118. Л. 26 об.-27 об. // ЦГАОР, ф. 109). В арх. П. И. Вейнберга (ПД) также сохранился список "Двуглавого орла" с указанием на авторство Курочкина. Автором "Двуглавого орла" считали Курочкина К. К. Сунгуров ("Лит. наследство". М., 1973. Т. 86. С. 586), П. Л. Лавров (статья "Минувший год" // "Вперед", Лондон, 1875, No 24. C. 748) и В. И. Розенгейм (см. рукопись биографии ее мужа, М. П. Розенгейма, - ПД, ф. 265, оп. 1, No 35. Л. 671). Но решающим аргументом в пользу авторства Курочкина являются свидетельства таких близких ему людей, как П. А. Ефремов (см.: Бушканец Е. Г. Новое о нелегальной поэзии 1860-х годов // "Известия АН СССР. Отд. литературы и языка", 1962, No 4. С. 342) и Д. Д. Минаев. Эпиграфом к одному из его стихотворений, затерянных на страницах старых газет, взяты строки "Я нашел, друзья, нашел" и т. д., под которым обозначено имя автора: В. Курочкин (Общий друг. Общий враг // ПГ. 1883, 26 июня). О широкой популярности стихотворения см. также: Лемке М. Очерки освободительного движения "шестидесятых годов". Спб., 1908. С. 315 (письмо М. Д. Муравского к В. А. Манасеину от 20 янв. 1861 г. из Бирска); Федорова А. П. А. Куратов. Сыктывкар, 1960. С. 24-25; Крестовский В. Панургово стадо // РВ. 1869, No 3. С. 183-199; No 4. С. 537, 548. {В романе Крестовского стихотворение читает гимназист на литературно-музыкальном вечере в провинциальном городе. Есть некоторые основания думать, что описание этого вечера и его последствий в "Панурговом стаде" послужило одним из толчков для создания страниц "Бесов" Достоевского, посвященных "литературному утру". "Панургово стадо" появилось незадолго до "Бесов"; оба романа были опубликованы в РВ, и вряд ли "Панургово стадо" не попало в поле зрения Достоевского. Да и от загл. "Панургово стадо" протягивается нить к словам из Евангелия о стаде свиней и вошедших в них бесов, взятым в качестве эпиграфа к роману Достоевского.} Даже через полвека после его создания, в 1905 г., его, по свидетельству Е. Ярославского, распевали революционные рабочие Ярославля (сб. "Из истории рабочего движения в Ярославской и Костромской губерниях". Ярославль, 1939. С. 9). См. также интересный документ о нелегальном концерте в Ярославле, на котором в числе других революционных песен хором распевался "Двуглавый орел" (опубликован в статье А. Я. Альтшуллера в сб.: "Первая русская революция и театр". М., 1956. С. 262). Для датировки стихотворения нет достаточных данных. В книге В. Л. Бурцева "За сто лет" (Лондон, 1897. Ч. 2. С. 38) под 1855 г. в рубрике "Рукописная литература" значится "стих. Курочкина". Оно не названо, и потому неясно, имел в виду Бурцев "Двуглавого орла", или "Русского певца", или оба эти стихотворения. Отмечу, что "Русский певец", появившийся в том же выпуске "Голосов из России", что и "Двуглавый орел", тоже приписывался П. А. Ефремовым Курочкину (см.: Гаркави А. Атрибуция некоторых произведений вольной русской поэзии середины XIX века. // "Рус. литература". 1961, No 4. С. 193-194). См. также список в арх. Вейнберга. Однако в других списках в качестве авторов "Русского певца" названы Н. А. Добролюбов ("Вольная русская поэзия второй половины XIX века". Л., 1959. С. 564. Б-ка поэта. БС), А. А. Григорьев ("Рус. мысль". 1916, No 5. С. 131) и д. Д. Минаев ("Рус. литература". 1959, No 1. С. 130). Двуглавый орел - государственный герб Российской империи. Каждый штоф за печатью. Бутылки с водкой запечатывались печатью с изображением двуглавого орла. На обоих бортах вицмундира. На пуговицах чиновничьих вицмундиров был изображен двуглавый орел. Зерцало - трехгранная призма, увенчанная двуглавым орлом, с указами Петра I по ее сторонам, эмблема законности; находилась в судебных и других учреждениях дореволюционной России. 8. ОЗ. 1857, No 12, где строфы 4 и 5 напечатаны в обратном порядке, а ст. 1 строфы 3 смягчена: "Помощи просят крестьяне". - -Изд. 1869 г. Т. 1. 9. ОЗ. 1857, No 12. 10. РВ. 1858, май, кн. 1. Черновой автограф - ПД; там же, на другом листке, первые три строки перебеленного текста. Из черновых вариантов строфы 3 интересна относящаяся к Беранже строка: "Властителю простых народных дум". Стихотворение является откликом на смерть Беранже. Начиная со 2-го изд. "Песен Беранже", Курочкин печатал его как программное предисловие к своим переводам. В черновом автографе и в дневнике Шевченко, который высоко оценил стихотворение, назвав его "прекрасным, сердечным" (Собр. соч. М., 1949. Т. 5. С. 217-218), оно озаглавлено "16 июля 1857 года"; в РВ и во всех изданиях "Песен Беранже" - "18 июля 1857 года". Между тем похороны Беранже состоялись 17 июля. Исправляя первоначальное заглавие, Курочкин допустил новую ошибку (ср. с неверной датой смерти в "Биографических данных" о Беранже в 6-м изд. "Песен". С. XVI). Торжественные похороны Беранже были организованы правительством Наполеона III с целью предотвратить народные волнения и демонстрации. Несчастным льстил (Je n'ai flatte que l'infortune) - из стих. Беранже "Le vilain"; сначала Курочкин предполагал взять эту строку в качестве эпиграфа к своему стихотворению (черновой автограф). "Бог добрых" ("Le dieu des bonnes gens") - заглавие другого стихотворения Беранже. Благословив младенца на соломе и. т. д. - перевод двух ст. из его стих. "A mes amis devenus ministres". 11. РВ. 1858, июль, кн. 1, с посвящением А. С. Даргомыжскому и с другой строфой 3. - Печ. по изд. 1869 г. Т. 1 с исправл. по РВ. "Старая песня" была, по-видимому, положена на музыку. В ноябре 1858 г. рукопись стихотворения поступила в С.-Петерб. ценз, комитет, не получила одобрения и была возвращена музыкальному издателю Бернарду (Дело С.-Петерб. ценз. комитета, оп. 27, No 218. Л. 214 об. - 215). Слова, слова, слова - цитата из "Гамлета" Шекспира. 12. Курочкин В. С. Собр. стихотворений. <Л.>, 1947 (Б-ка поэта. БС). Автограф - ПД (арх. "Русской старины"). Написано в 1858 г.; на том же листе - черновик перевода стих. Беранже "Сверчок", с датой: 4 мая; "Сверчок" был напечатан в РВ. 1858, май, кн. 1. Издания Генкеля томик. Первые три издания "Песен Беранже" в переводе Курочкина были выпущены книгоиздательской фирмой "А. Смирдин (сын) и К0"; компаньоном Смирдина и фактическим руководителем издательства являлся В. Е. Генкель. Барышни тра-ла-ла-ла! - ст. из стих. Беранже "Барышни" в переводе Курочкина. 13. Изд. 1869 г. Т. 1. Написано по случаю отъезда из Петербурга в мае 1858 г. старшего брата Курочкина, тоже поэта, получившего место врача в Русском обществе пароходства и торговли. 14. Курочкин В. С. Стихотворения. (Л.), 1949 (Б-ка поэта. МС). Стихотворение записано Н. В. Максимовым в альбом Н. Н. Михайловского, сына Н. К. Михайловского (ПД. Л. 20 об.). Ему предшествует письмо Максимова к Н. Н. Михайловскому от 23 янв. 1890 г. "Милый друг и брат Коля! - писал он. - Вы воспитываетесь и развиваетесь в кружке умных, чистых, честных и самых искренних людей русской земли. Вы будете вспоминать потом Ваше детство с любовью, как и я вспоминаю конец пятидесятых и начало шестидесятых годов, когда мне пришлось провести детство среди литераторов того времени... Из числа покойников, о которых я вспоминаю, был один поэт, возбуждавший при жизни своей пламенное сердце ребенка. Ваш отец посвятил ему прекрасную статью... Я имею в виду покойного поэта Василья Степановича Курочкина. Будучи ребенком, я обратился к нему с просьбой написать мне в альбом, подобно тому, как и Вы просите меня об этом. В. С. Курочкин написал мне стихи, предсказание которых не сбылось во дни моего зрелого возраста. Но представление счастья, какое сулили стихи, до такой степени прелестно, что позвольте мне передать Вам предсказание поэта с трепетною верою заморенного человека по наследству, как передаются заветы гения - этого народного страдальца, переходящего из поколения в поколение". См. также "Фельетонные наброски" Н. Максимова (за подписью: Случайный фельетонист) // СПбВ. 1875, 17 и 24 авг. В номере от 24 авг. помещен некролог Курочкина; здесь Максимов рассказывает о своем знакомстве с ним. В номере от 17 авг., в связи с восстанием в Боснии и Герцоговине, Максимов приводит, в переделанном виде, 2-ю строфу стихотворения, "которым утешал меня любезный мне поэт, когда мне было десять лет". Таким образом, стихотворение датируется приблизительно 1858 г. (Максимов родился в 1848 г.). 15. И. 1859, No 2, под загл. "Моя исповедь", подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 1. Для изд. 1869 г. было значительно переработано; здесь, как программное, открывает отдел оригинальных произведений. По мнению З. Ф. Бовикиной, "уже начало первой строки... воспринимается как перепев известного выражения Рылеева из посвящения к "Войнаровскому"" - "Я не поэт, а гражданин" (Сатирическое творчество В. Курочкина в "Искре" // "Науч. труды Краснодар. пед. ин-та". 1968, вып. 60. С. 167). "Нет ничего, мол, для "чтенья народного"". Курочкин иронизирует над псевдонародными изданиями, проникнутыми официальной идеологией, в изобилии появлявшимися в то время. 16. И. 1859, No 3, подпись: Пр. Знаменский. 17. И. 1859, No 7, подпись: Пр. Знаменский. 18. И. 1859, No 15, с подзаг. "Весенняя песня". - -Изд. 1869 г. Т. 1. 19. И. 1859, No 25, с подзаг. "Правдивая басня", эпиграфом из Грибоедова: "Я правду о тебе порасскажу такую, Что хуже всякой лжи" и рядом примеч. в фельетоне "Педагогическое нововведение (Письмо в редакцию, в стихах и в прозе)", подпись: Борис Фаддеев. - Печ. по изд. 1869 г. Т. 2 с исправл. по И. Стихотворение направлено против педагога Н. А. Миллер-Красовского, выпустившего в 1859 г. книгу "Основные законы воспитания". Миллер-Красовский ратовал за воспитание в строго религиозном, церковном духе и за беспрекословное повиновение детей. В книге рассказана, между прочим, "быль" об одном "благоразумном, беспристрастном наставнике", который вылечил непокорного питомца тремя пощечинами. Она приведена в подтверждение того, что лучший способ сломить "молодую грешную волю" - "сильное моментное потрясение", каким и является "скорая осторожная пощечина". Б. М. Федоров упомянут в подзаголовке как автор многочисленных назидательных произведений для детей, в которых проповедовалась крепостническая мораль, прославлялись послушание, угодливость, умение приспосабливаться и т. п. Псевдоним "Борис Фаддеев", по догадке А. В. Амфитеатрова ("Забытый смех". М., (1914). Сб. 1. С. 174), является контаминацией имен Бориса Федорова и Фаддея Булгарина. 20. И. 1859, No 42, подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 2. Бедовый критик - К. А. Полевой. Стихотворение вызвано его клеветнической статьей о Белинском в СП. 1859, 22 окт. Сухой как жердь. В И эти слова были набраны курсивом и сопровождались примеч.: "Выражение "сухой как жердь" мною заимствовано из известного стихотворения г. Майкова "Отрывок"". Стихотворение А. Н. Майкова "Отрывок" ("Над прахом гения свершать святую тризну...") - отклик на подобную же статью Полевого о Пушкине (СП. 1855, 18 нояб.). 21. И. 1859, No 42, подпись: Пр. Знаменский. Весною 1859 г. СПбВ (3 мая) писали о систематической порче статуй в Летнем саду, оценивая ее как вандализм. В. И. Аскоченский взял хулиганов под защиту, утверждая, что их поступки вызваны нравственными побуждениями. В уста некоего идеального "бородатого" купца Аскоченский вложил такие ханжеские разглагольствования: "Мы, слава богу, не нехристи какие-нибудь, не парижане, не немцы, чтоб, умиленно сложа ручки, стоять перед этими - пусто б им было - богинями!.. Очень мне нужно там разглядывать этакое безобразие!.. Стоит этакий сорванец в чем мать родила, али какая-нибудь там беспутница с открытой грудью и со всем прочим, что прячется под платье: любуйся, дескать, да разжигайся! Ну есть ли в этом хоть искра страха божия? Беспутство, как есть беспутство!" и т. д. ("Домашняя беседа". 1859, No 22. С. 212). Хожалый - см. примеч. 94. 22. И. 1859, No 45, без загл., в фельетоне "Нечто о честности (Письмо в редакцию)", подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 2. В декабре 1858 г. начальник петербургских женских училищ Н. А. Вышнеградский заявил в печати, что ему нередко предлагают взятки лица, желающие получить место в одном из подведомственных ему училищ, но что он неизменно возвращает все их приношения (СПбВ. 1858, 23 дек.). Через год вятский прокурор А. И. Сырнев сделал аналогичное заявление в письме в редакцию MB (1859, 1 нояб.). Эти публичные заявления о своей честности были неоднократно высмеяны И и "Совр.". 23-24. Стих. 1 - И. 1859, No 49, под загл. "Неразрешенный спор. Пролог ироиэпической поэмы "Современные турниры"", с прозаическим текстом после стихотворения; подпись: Пр. Знаменский; стих. 2 - И. 1859, No 50, под загл. "Размышление по случаю погрома", с другой строфой вместо последних двух, подпись: Пр. Знаменский. - Печ. по изд. 1869 г. Т. 2, где объединены, с исправл. по И. В конце 1859 г. в периодической печати возникла полемика по поводу деятельности Русского общества пароходства и торговли. 13 дек. в зале петербургского Пассажа состоялся диспут между Н. П. Перозио, доказывавшим, что дела ведутся бесхозяйственно, и А. И. Смирновым, защищавшим правление общества. Диспут привлек большое количество публики, шумно реагировавшей на спор, и кончился скандалом. Так как симпатии большинства присутствовавших были явно на стороне Перозио, то суперарбитр диспута Е. И. Ламанский неожиданно закрыл заседание, заявив, что "мы еще не созрели" для публичного обсуждения важных общественных вопросов. Это заявление не раз являлось объектом насмешек И и других журналов. 1. "Перепев" "Умирающего Тасса" К. Д. Батюшкова. {О термине "перепев" см. во вступ. статье, с. 30-31.} Стогна - площадь, широкая улица. Водопроводами изрытым. В 1859 г. в Петербурге начались работы по устройству водопровода. 2. Прочь от нас, Катон, Сенека, Прочь, угрюмый Эпиктет! - начальные строки "Стансов к Н. М. Карамзину" И. И. Дмитриева. Журнальное загл. "Приговора" - "Размышление по случаю погрома" - комическая переделка загл. другого стихотворения Дмитриева - "Размышление по поводу грома". Пирогов. Имеются в виду статьи Н. И. Пирогова по вопросам педагогики, в первую очередь статья "Вопросы жизни", в которой подверглась критике господствующая система воспитания и образования. Нужны помочи, указки. Насмешка над статьей о диспуте "Первый блин - да комом!" А. Н. Труворова в СП (1859, 16 дек.). Труворов писал, что "мы без указки ничего дельного не создадим... без помочей не сделаем и шагу вперед". Так уснем, закрывши глазки и т. д. - "перепев" двух строк из "Казачьей колыбельной песни" Лермонтова. Безглагольна, недвижима и т. д. Ср. в "Споре" Лермонтова: "Безглагольна, недвижима Мертвая страна". 25. И. 1860, No 1, подпись: Пр. Знаменский. Я возгорелся жаром пущим. Ср. стих. И. И. Дмитриева "Ермак": "И вящим жаром возгоря". Примиренье интереса С святыми чувствами людей и ряд других строк новогодней речи Знаменского пародируют какие-то конкретные явления и выражения из публицистики того времени. Курочкин снова воспроизводит их в фельетоне "Одиннадцать миллионов": "Да... да, д... да, - повторял я мысленно, надевая халат, - п_р_и_м_и_р_е_н_и_е и_н_т_е_р_е_с_а... да, - продолжал я, закуривая регалию, - именно примирение интереса с высокими чувствами... Станем действовать в тиши, без лихорадки увлечения, - говорил я в сильном волнении, шагая по комнате, так как мы верим гласности, то умерим благонамеренно... да, именно б_л_а_г_о_н_а_м_е_р_е_н_н_о, - продолжал я, неумеренно возвышая голос". И дальше: "Да! мне стало страшно за свою роль п_о_э_т_а-п_р_и_м_и_р_и_т_е_л_я" (И. 1860, No 3. С. 26-27). На всю Россию прокричим. Насмешка над либерально-обличительной комедией В. А. Соллогуба "Чиновник" (1856), весьма благонамеренной по своей идейной тенденции. Ее герой, ходульный идеальный чиновник Надимов, видит главное и едва ли не единственное зло русской жизни во взяточничестве и произносит на эту тему громкие и пошлые речи. При этом его стремления вызваны желанием не изменить, а, напротив, укрепить устои существующего социально-политического строя. Этим объясняется одобрительный отзыв о "Чиновнике" Александра II; см.: Никитенко А. В. Дневник. <Л.>, 1955. Т. 1. С. 430-431. Громкие фразы Надимова пришлись по душе части русского либерального общества, но были зло высмеяны Щедриным и Добролюбовым. Таково же было отношение к "Чиновнику" Курочкина. И в раззолоченных палатах. Возможно, что Курочкин пародирует здесь то место обращенного к Александру II (после его коронования) стих. В. Г. Бенедиктова "Встречный голос", где говорится о "министрах", "мужах совета": "Пусть они в блестящих, золотых палатах Мыслят о лачугах, думают о хатах" ("Новые стихотворения". СПб., 1857. С. 4). 26. И. 1860, No 16, подпись: Пр. Знаменский. 27. И. 1860, No 18, подпись: Пр. Знаменский. Выходит, что вы не по чину... Ср. со словами городничего в "Ревизоре" Гоголя: "Смотри! не по чину берешь!" Отзвуки "Ревизора" имеются и в других строках стихотворения. Адмиральский час - шутливое выражение, обозначающее время предобеденной закуски и выпивки. 28. И. 1860, No 18, подпись: Пр. Знаменский. 29. И. 1860, No 3, в фельетоне "Осьмнадцать миллионов", подпись: Пр. Знаменский. В изд. 1869 г. не включено. Об убытках, понесенных акционерами 32 акционерных обществ в 1859 г. 30. И. 1860, No 13, под загл. "Предостережение (Шутка)", подпись: Пр. Знаменский. - -Изд. 1869 г. Т. 1. В основу стихотворения легли некоторые факты биографии либерального публициста С. С. Громеки. Во второй половине 1850-х годов он напечатал несколько наделавших шуму разоблачительных статей о полиции и высказывался за подлинную, ничем не ограниченную гласность при обсуждении государственных и общественных вопросов. В 1859-1860 гг. Громека принимал участие в делах Русского общества пароходства и торговли и редактировал издававшийся им "Листок". Слова о з_д_о_р_о_в_о_й (т. е. у_м_е_р_е_н_н_о_й, не выходящей из допустимых границ) гласности взяты Курочкиным из этого "Листка" ("Листок Русского общества пароходства и торговли". I860, 1 февр. С. 58; 11 февр. С. 60). Следует, впрочем, отметить, что Курочкин, по-видимому, не знал о связях Громеки с Герценом: в эти годы Громека сообщал ему документы и факты, которые вслед за этим использовались на страницах "Колокола". См. письма Громеки к Герцену ("Лит. наследство". М., 1955. Т. 62) и статью С. Я- Борового "С. С. Громека и А. И. Герцен" (сб. "Революционная ситуация в России в середине XIX века". М., 1986). Но формулы, как в алгебре, встречаю. Речь идет об обличительных статьях, в которых, по цензурным причинам или из либеральной "осторожности", имена, место действия и пр. заменялись буквами. Как Истину когда-то Баратынский. "Явление гласности" - "перепев" стих. Е. А. Баратынского "Истина". Мы оба не созрели - см. примеч. 23-24. 31. И. 1860, No 22, в фельетоне "Дилетантизм во всех его проявлениях (Письмо любителя российской юмористической словесности). 1", с надзаг. "Изящная российская словесность", подпись: Любитель. В начале 1860 г. писатель И. В. Селиванов предложил московскому Обществу любителей российской словесности, в котором руководящую роль играли в эти годы славянофилы и другие консервативные литераторы, устроить чтение для усиления средств незадолго перед тем основанного в Петербурге Литературного фонда. Считая Литературный фонд одним из центров враждебной ему литературы и журналистики, Общество любителей российской словесности отвергло это предложение, после чего между Селивановым и секретарем Общества М. Н. Лонгиновым завязалась довольно резкая газетная полемика. В результате Селиванов принужден был уйти из Общества (MB. 1860, 10 и 12 февр., 16, 22, 23 и 27 марта, 12 апр.). См. также: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1903. Кн. 17. С. 418-424. В связи с этим в славянофильской РБ (1860, No 1. С. 171 -172) была помещена "Отметка о современной благотворительности", пародией на которую и является стихотворение Курочкина. "Книга, сериозные стихи, шутливые куплеты, мимика, не совсем нравственная повесть, не совсем приличная пляска... - все это обращается в пользу бедных", - писала РБ. Этой греховной благотворительности противопоставляется "издревле завещанная нам... христианская, знакомая всему нашему народу". Приведя ряд отрывков из "Отметки", Курочкин иронически восклицает: "Успокойтесь... эта милостыня "Христа ради" была у нас всегда в полной силе. Бросить грош нищему гораздо удобнее и выгоднее, чем заплатить пять, десять рублей за кресло на какой-нибудь концерт в пользу бедных, да и грошей что-то человечество очень мало бросает". Эта полемика восходит еще к 1840-м годам. См. статью "Спор о благотворительности" ("Совр.". 1845, No 5), а также: MB. 1847, 15 февр. (К. Аксаков), 18 февр. (Н. Мельгунов), 20 февр. (С. Шевырев) и статью Белинского "Взгляд на русскую литературу 1847 года" ("Совр.". 1848, No 1. С. 25). Было бы ошибочно думать, что Курочкин защищал филантропию и видел в ней средство уничтожения нищеты, напротив, он разделял скептический взгляд на филантропию всего демократического лагеря, что не раз находило отражение на страницах И. Критикой славянофильских мнений Курочкин и его журнал показывали, что перенесение вопроса в плоскость религии и индивидуальной морали не только не способствует уничтожению нищеты и социального неравенства, но всячески затушевывает и тем самым поддерживает их. Последние две строки - цитата из "Ильи Муромца" Н. М. Карамзина. В связи с "Дилетантизмом в благотворительности" в Гл. упр. цензуры возникло целое дело (оп. 1, ч. 2, No 5340) по поводу недопустимости эпиграфов или цитат из Евангелия в юмористических произведениях. Цензору В. Н. Бекетову, пропустившему стихотворение, был сделан выговор. 32. И. 1860, No 24, в фельетоне "Дилетантизм во всех его проявлениях (Письмо любителя российской юмористической словесности). 2", с надзаг. "Изящная российская словесность", подпись: Любитель. В изд. 1869 г. не включено. При вступлении писателя И. В. Селиванова в Общество любителей российской словесности председатель общества славянофил А. С. Хомяков в приветственной речи охарактеризовал обличение как "священный долг для литературы", но тут же заявил, что оно большей частью превращается в клевету и сплетню. В качестве примера он привел, не называя ее впрочем, напечатанную в "Совр." повесть В. Н. Елагина "Откупное дело". В повести разоблачались злоупотребления екатеринославских властей и нравы губернской аристократии, и она наделала много шуму. Стихотворение является пародией на речь Хомякова, напечатанную вместе с другими его речами в РБ (1860, No 1). В нем использован целый ряд выражений Хомякова: "подоплека народная", "словесный меч правды" и др. Я сам читал - обед публичный в клубе и т. д. О статье "Литературный обед в Ярославле" (MB. 1859, 18 нояб.). Вертоград - сад. 33. И. 1860, No 24, в том же фельетоне. - Изд. 1869 г. Т. 2. 19 марта 1860 г. в Петербургском университете состоялся диспут между историками Н. И. Костомаровым и М. П. Погодиным о происхождении государства в Древней Руси: первый защищал литовскую, а второй норманнскую гипотезу. В самом начале своей речи Погодин, как бы полемизируя с Е. И. Ламанским (см. примеч. 23-24), отметил, что интерес широкой публики к такому специальному вопросу является доказательством того, что "мы созрели для рассуждения, для участия в вопросах всех родов для нас важных и нужных, теоретических и практических" ("Совр.". 1860, No 3. С. 284). Через некоторое время, когда выяснилось, что победителем диспута считают Костомарова, Погодин заявил, что его письмо к Костомарову с вызовом на "дуэль" имело шутливый характер; Костомаров же принял его всерьез, и уже нельзя было "сказать ему, будто струсив: нет, я пошутил". Более сдержанно отозвался Погодин и о публике: "Я приписал публике зрелость для участия, для суждения о всех вопросах... но я не приписывал ей папской непогрешимости" (РБ. 1860, No 1. С. 134, 155). Обильные материалы о диспуте см.: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. Спб., 1903. Кн. 17. С. 272-323. Тени Шлецера и Круга. Вызывая Костомарова на диспут, Погодин писал: "Секундантов мне не нужно, разве тени Байера, Шлецера и Круга" (СПбВ. 1860, 17 марта). Все трое были сторонниками норманнской теории. "Любитель" - с одной стороны, член Общества любителей российской словесности, с другой - дилетант; см. фельетон Курочкина "Дилетантизм во всех его проявлениях. 1" (И. 1860, No 22). Стихотворение является "перепевом" (с ощутительными элементами пародии) песни Офелии из "Гамлета" Шекспира в переводе Н. А. Полевого. Загл. стихотворения заимствовано из одноименной работы Герцена. По-видимому, Курочкин хотел сказать им, что Погодин и ему подобные ученые являются лишь "дилетантами в науке", о которых как о чем-то архаическом писал Герцен еще в 1840-е годы. 34. И. 1860, No 33, подпись: Пр. Знаменский. -Печ. по изд. 1869 г. Т. 2 с исправл. по И. Герой этого стихотворения - А. П. Башуцкий. В конце 1840-х годов, будучи помощником статс-секретаря Государственной канцелярии и правителем дел комитета главного попечительства детских приютов, присвоил деньги и бриллианты, пожертвованные с благотворительной целью. Готов - пьян. Слово "готов" в этом значении см., напр., в "Обрыве" Гончарова (ч. 4, гл. 10) и "Идиоте" Достоевского (ч. 1, гл. 15; ч. 3, гл. 4). 35. И. 1860, No 34, под загл. "Друзьям покойного Александра Евстафьевича Мартынова". - Изд. 1869 г. Т. 1. В И ст. 6 строфы 6 другая: "Счастливцев с бедняками". Курочкин прочитал стихотворение на поминках в день похорон Мартынова ("Петербургское обозрение" // СП. I860, 17 сент.). 36. И. 1860. No 45, подпись: Пр. Зн. - Изд. 1869 г. Т. 2, с неправильной датой: 1862. Непосредственным поводом для стих. "Возрожденный Панглосс" и "Скандал" были следующие факты. "Очерки из петербургской жизни" Нового поэта (И. И. Панаева), печатавшиеся в течение ряда лет в "Совр.", вышли в 1860 г. отдельной книгой. Либеральная критика в своих отзывах о ней не ограничилась выпадами против Панаева, но решила воспользоваться случаем для нанесения удара сатире демократического лагеря в целом. Рецензент БдЧ (1860, No 11) утверждал, что Новый поэт-предтеча и глава сатириков И и "Свистка", упрекал их в пустоте, бездарности и вместе с тем взял под защиту К. К. Случевского и других представителей "чистой поэзии". "Возрожденный Панглосс" и является ответом на эту рецензию. Загл. его следующего происхождения. В очерке "Русский джентельмен-оптимист" Панаев высмеял некоего литератора, которому дал имя Панглосса (герой романа Вольтера "Кандид", олицетворение безграничного оптимизма). Рецензент БдЧ вступился за осмеянного Панаевым героя, и это натолкнуло Курочкина на мысль отождествить с Панглоссом его самого. ОЗ откликнулись на книгу Панаева статьей "Литература скандалов" (1860, No 10). Редакционное послесловие к ней имеет тот же смысл, что и рецензия БдЧ. Демократическая сатира охарактеризована в ней как сплетня, клевета, паясничество. На выпады ОЗ Курочкин ответил "Скандалом". Эпиграф к "Возрожденному Панглоссу" - из стих. В. А. Жуковского "Узник к мотыльку, влетевшему в его темницу". 37. И. 1860, No 47, в статье "Опыт об "Иллюстрации"", без подписи. В изд. 1869 г. не включено. Авторство Курочкина устанавливается на основании одного из примеч. к статье: "Лично об нас г-н Зотов может писать, что ему угодно... Г-н Зотов может, как Загорецкий, сказать, что В. Курочкин Пьет бочками сороковыми!!!". В стихотворении, как и во всей статье, речь идет о редакторе "Иллюстрации" В. Р. Зотове в связи с антисемитскими выпадами и высказываниями об эмансипации женщины на страницах журнала. В стихотворении пародийно использовано стих. П. А. Вяземского "Старое поколение" ("Смерть жатву жизни косит, косит..."). 38. И. 1860, No 48, подпись: Пр. Зн. Обращено к критику СПбВ, который, нападая на стих. Курочкина "Возрожденный Панглосс" (см. стих. 36 и примеч. к нему) и упрекая И в неграмотности, сам спутал Рабле с Вольтером (1860, 2 дек., "Лит. летопись"). 39. И. 1861, No 1, без подписи (вошло в изд. 1869 г.). Пишась бедра. По библейской легенде, первая женщина - Ева была сотворена из бедра Адама. За суп он брату уступил и т. д. В Библии рассказывается о том, как Исав, старший сын патриарха Исаака, уступил своему брату Иакову право своего первородства, дававшее особые преимущества, за чечевичную похлебку. Слова "чечевичная похлебка" употребляются для обозначения чего-нибудь ничтожного, мелкого, за что отдают что-нибудь ценное, значительное. Крестьянам грамотность - вредна. Еще в 1856 г. B. И. Даль в письме к редактору РБ А. И. Кошелеву утверждал, что если грамотности не сопутствует нравственно-религиозное просвещение, то она нередко приносит народу вред (РБ. 1856, No 3; см. также его заметки в ОЗ. 1857, No 2 и в СПбВ. 1857, 10 нояб.). Статья Даля вызвала решительное осуждение передовой печати. В 1860 г. с аналогичными утверждениями выступил священник И. С. Беллюстин ("Журнал Министерства нар. просвещения". 1860, No 10). О спорах по поводу статей Даля см.: Евнин Ф. И. "Песня Еремушке" Некрасова и идейно-политическая борьба конца 1850-х годов // Некрасовский сборник. М.; Л., 1956. Т. 2. C. 182-184. Бить или нет? В годы, предшествовавшие реформе 1861 г., во многих статьях обсуждался вопрос об отмене телесных наказаний крестьян; в некоторых высказывалось мнение, что они еще не могут быть полностью отменены. 40. "Иллюстрация". 1861, No 185, где строфы 4 и 5 в обратном порядке, подпись: Илья Дубровин. - Изд. 1869 г. Т. 2. 41. И. 1861, No 44, с подзаг. "Элегия". - Изд. 1869 г. Т. 2. Что "благо всякое даяние". Здесь Курочкин иронически использовал слова из послания апостола Иакова о том, что "всякое даяние благо, всяк дар совершен", нисходит свыше, от бога (гл. 1, ст. 17). 42. И. 1861, No 4, под загл. "Литературный скандал (Стансы)", с еще двумя эпиграфами из "Письма постороннего сатирика... по поводу книг г. Панаева и Нового поэта" ("Время". 1861, No 1), подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 2. О фактах, которыми вызвано стихотворение, см. примеч. 36. "На что, скажите, нет стихов?" и т. д. Автором стих. "Солома", которое начинается этой строкой, является не А. Ф. Мерзляков, а П. А. Межаков - см.: "Стихотворения Павла Межакова". СПб., 1828. С. 200-202. Положенное на музыку А. А. Алябьевым, оно вошло в песенный репертуар и приобрело широкую популярность. Когда уже австрийский лагерь и т. д. От имени вымышленного австрийского поэта Якова Хама Добролюбов поместил в сатирическом приложении к "Совр." - "Свистке" ряд стихотворений, переведенных будто бы другим вымышленным поэтом, Конрадом Лилиеншвагером. Стихотворения Якова Хама об итальянской национально-освободительной войне 1859 г., воспевающие австрийское владычество в Италии, являются сатирой на шовинистическую, монархическую поэзию. У нас жуки сшибались лбами и С березой нежничает дуб. Намек на стих. К. К. Случевского "На кладбище" ("Совр.". 1860, No 1). В стихотворении Случевского - клен и сосна, а береза и дуб появились в пародии на него Н. Л. Ломана (см. т. 2, стих. 409), напечатанной в И за год до этого; оттуда они и перешли к Курочкину. Перейра был воспет стихами. Имеется в виду сатира на А. А. Краевского "Чувства русского журналиста с капиталом при взгляде на банкира Исаака Перейру в собрании Общества железных дорог", включенная в фельетон Ивана Чернокнижникова (А. В. Дружинина) (И. 1860, No 22. С. 235). Попался, как ворона в суп - ст. из басни Крылова "Ворона и Курица". "Как много в этом звуке" и т. д. У Пушкина: "Москва... как много в этом звуке... Как много в нем отозвалось!". Хвала, хвала тебе, Скандал! - "перепев" строки "Итак - хвала тебе, чума!" из "Пира во время чумы" Пушкина. 43. И. 1861, No 9, без эпиграфа, с рядом примеч., подпись (только в оглавлении): Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 2. Высмеянный Курочкиным рассказик "За чаем" ("Домашняя беседа". 1861, No 8) написан от лица человека, воплощающего собою "нравственное" начало. "Как в танцах, так и в спектаклях и маскарадах, - говорит этот ханжа, - принимают горячее участие только дети и юноши в смысле духовном или вечные недоросли" и т. д. В И в одном из примеч. Курочкин указывает, что "За чаем" - "предмет настоящего песнопения, грозная филиппика против всех драматических писателей, композиторов, либреттистов и против всех актеров и актрис, кроме г-на Леотара". Ментор - герой "Одиссеи" Гомера, воспитатель сына Одиссея Телемака. Имя Ментора часто употреблялось как нарицательное в смысле: наставник, руководитель юношества. "Словарь иноязычный" ("Иноязычный словарь") и "Блестки и изгарь" - отделы "Домашней беседы". В И в одном из примеч. Курочкин язвительно пишет: ""Иноязычный словарь" - увеселительный отдел, появляющийся в "Домашней беседе" с 7-го No. В этом отделе г-н Аскоченский, для назидания своих читателей, объясняет, например, что "Эльдорадо - место общественного гуляния в Москве"... что "Гурия или Xурия (слово араб.) - женщина, обещанная Магометом своим последователям", что "Камелиями в переносном смысле называют теперь несчастные создания, утратившие" и проч. Для полноты словаря недостает только, чтобы г-н Аскоченский сообщил адресы известных камелий и программу общественных удовольствий в Эльдорадо и у Излера. Говорят, все это будет напечатано в 9-м No убогой газетки". Она беснуется в Медее... А Майерони-Олоферн. О двух трагедиях - "Медее" Э. Легуве и "Юдифи" П. Джакометти, которые шли во время гастролей А. Ристори в Петербурге в 1860-1861 гг. А эти нимфы и т. д. К этому месту в И было следующее примеч.: "Всех балетных танцовщиц г-н Аскоченский называет гуриями и в том же No лукаво объясняет значение слова гурия; деликатность истинно изумительная". 44. И. 1861, No 10, под загл. "Стансы на будущий юбилей пятидесятилетней русско-французской водевильной и фельетонной деятельности Тараха Толерансова" и с большим примеч., подпись: Тарах Толерансов. - -Изд. 1869 г. Т. 2. При печатании в И несколько строк не были пропущены цензурой. Без сомнения, о "Стансах" писал Курочкин цензору Ф. Ф. Веселаго 15 марта 1861 г.: "Барон <Медем> подписал прилагаемую при сем корректуру, согласившись на известное Вам добавление в заглавии... и с условием не печатать трех строк, где говорится о пейзанах и пейзанках" (ГПБ). Строки эти не были восстановлены и в изд. 1869 г. Стихотворение является откликом на празднование 50-летия литературной деятельности П. А. Вяземского в марте 1861 г. В связи с неумеренными восторгами некоторых его почитателей и их выпадами против передовой литературы юбилей вызвал резкую полемику, способствовавшую обострению литературной борьбы. "Стансы" направлены как против самого Вяземского, так и против его апологета В. А. Соллогуба; они пародируют куплеты Соллогуба, спетые им на чествовании Вяземского в Академии наук (впервые появились в статье Н. Греча в СП от 10 марта 1861). Журнальный текст стихотворения даже в большей степени относился к Соллогубу, чем к Вяземскому. Именно Соллогуба, галломанию и французские пьесы которого И не раз высмеивала, имеет в виду первоначальное загл; в примеч. Тараха Толерансова пародируется ряд деталей статьи Соллогуба о юбилее Вяземского (СПбВ. 1861, 12 марта). В ответ на упреки М. Н. Лонгинова Курочкин писал: "Личность кн. Вяземского во всех статьях, написанных по поводу юбилея его, совершенно случайная. Не выскажи граф Соллогуб того, что он высказал в своих виршах и описании юбилея, - мы уверены, в литературе ни об юбилее, ни о кн. Вяземском не сказали бы ничего... особенного. По крайней мере мы совершенно не имели в виду личности кн. Вяземского в своем стихотворении, написанном по случаю юбилея, что старались объяснить и в примечании к тому стихотворению... Скажи это г. Лонгинов месяцем ранее, мы очень обиделись бы, что он, поняв неправильно наше стихотворение, возводит на нас напрасное обвинение; теперь же мы очень довольны, что в нашем стихотворении находят двойной выстрел. С некоторого времени мы не находим особенных причин проводить слишком резкое различие между личностями графа Соллогуба и князя Вяземского" ("Еще кой-что по поводу юбилея князя Вяземского" // И. 1861, No 20. С. 298-299). Еще одним ответом на куплеты В. А. Соллогуба является стих. А. Н. Аммосова, помещенное в СП. 1861, 4 апр. 45. И. 1861, No 40, с подзаг. "Из Anthologie drolatique", подпись: Пр. Зн. - Изд. 1869 г. Т. 2. Эпиграмма на П. А. Вяземского; "перепев" четверостишия Пушкина "К портрету Вяземского". См. также предыдущее примеч. Спесь боярскую с холопскими стихами. Эти слова близки к характеристике Вяземского в письме Белинского к Гоголю: "...князь в аристократии и холоп в литературе". 46. И. 1861, No 42, с рядом примеч., подпись: Пр. Знаменский. -Печ. по изд. 1869 г. Т. 2 с исправл. по И. Из вариантов журнального текста следует отметить ст. 4 строфы 9: вместо Известный критик Чернышевский - "Убитый ныне Чернышевский"; к этим словам в И было сделано примеч.: "Разнесся слух, что Н. Г. Чернышевский скоропостижно умер, прочитав залпом все молниеносные, направленные против него статьи Н. Ф. Павлова, С. С. Громеки и мн. др. Правда ли это?". В 1869 г. слова "Убитый ныне Чернышевский", не сопровождавшиеся примеч., могли быть восприняты иначе: изъятый из общественной жизни, сосланный в Сибирь; этим, возможно, и объясняется сделанное Курочкиным исправление. Две части стихотворения - это своего рода "чем ты был и чем стал" РВ; первая говорит о конце 1850-х годов, когда журнал М. Н. Каткова был органом умеренного либерализма, вторая - о его переходе на откровенно реакционные позиции; при этом оба периода высмеяны в равной степени. "Слово примирения" - загл. стих. П. А. Вяземского ("Наше время". 1860, 24 янв.), иронически переосмысленное Курочкиным. И в нем посвистывал Сенковский. О СО, в котором О. И. Сенковский в последние годы своей жизни печатал фельетоны под загл. "Листок барона Брамбеуса". Упал "Чиновник" и "Тамарин". "Чиновник" - комедия В. А. Соллогуба; см. о ней примеч. 25. "Тамарин" - роман М. В. Авдеева. Курочкин имеет в виду едкую статью Н. Ф. Павлова о "Чиновнике" (РВ. 1856, июнь, кн. 1, июль, кн. 1) и рецензию Чернышевского на "Роман и повести" Авдеева ("Совр.". 1854, No 2). Карлово - имение Ф. В. Булгарина. И как Москва в свои концы и т. д. Пародия на первые строки стих. Ф. Н. Глинки "Москва". Журналистики Юпитер - М. Н. Катков. Посредством букв X, Y, Z - см. примеч. 30. Противу Зотова протест. О протесте против антисемитской статьи в журнале "Иллюстрация" (1858, No 35), выходившем под редакцией В. Р. Зотова. На эту статью последовали резкие ответы М. И. Горвица ("Атеней". 1858, No 42) и И. А. Чайкина (РВ. 1858, сент., кн. 2). "Иллюстрация" не смутилась и заявила, что они подкуплены богатым евреем N (1858, No 43). Тогда в РВ (1858, ноябрь, кн. 1 и 2) был помещен протест против Зотова и "Иллюстрации", подписанный писателями и литераторами различных направлений, в том числе Чернышевским, Тургеневым, Шевченко. Один Добролюбов насмешливо отнесся к протесту, оценивая его как бурю в стакане воды. Он писал от имени провинциала Свиристелева: "Зачем это, думал я, русские ученые и литераторы ополчились в крестовый поход для доказательства того, что клевета гнусна?.. Неужели они полагают, что это все еще предмет неизвестный или спорный для русского общества?" ("Совр.". 1859, No 1, "Свисток". С. 201 и 210). Искровцы несколько раз заявляли о своей солидарности с Добролюбовым. "Журнал для девиц" - "Лучи. Журнал для девиц, издаваемый Александрой Ишимовой". Подписей Ишимовой и Г. К. Блока, будущего редактора "Гудка", начавшего издаваться несколько позже, под протестом нет. Какая смесь одежд и лиц! - ст. из "Братьев-разбойников" Пушкина. "Элегия" является разоблачением нового политического курса РВ, в частности "Элегической заметки" (1861, No 8), направленной против всей левой журналистики и революционной мысли начала 1860-х годов, и стих. П. А. Вяземского "Заметка", напечатанного в том же номере журнала. Первые пять строк взяты из стих. Вяземского "Старое поколение" (1841), но расположены в ином порядке. Так это зависть пешехода и т. д. В стих. Вяземского "Заметка", исполненном вражды к тем общественным силам, которые противостояли дворянской аристократии, есть такие строки: И то, что выдают за гордую свободу, Есть часто ненависть к тому, что выше нас. Есть древняя вражда: к каретам - пешехода, Ленивой нищеты - к богатому труду, К барону Штиглицу - того, кто без дохода, Иль обвиненного - к законному суду. Целый ряд других строк и выражений "Элегии" (бессовестное слово, raison d'etre, гниль и фальшь кружков, прогрессисты без голов) непосредственно связан с "Элегической заметкой". Нам нужны формулы для дела и т. д. Отстаивая постепенный "прогресс в понятиях, в идеях", автор "Элегической заметки" писал, между прочим, что "математическая формула таится под явлениями жизни, и она необходима для их уразумения". Хоть бы пожар случился дома и т. д. Здесь высмеиваются те места "Элегической заметки", где ее автор ополчается против утилитаризма в науке, видя главный смысл научной деятельности в совершенствовании сознания и придавая улучшению условий жизни второстепенное значение. Плясать пустился трепака. Курочкин применил к самому РВ слова "Элегической заметки": "Нет у нас таких совестливых людей, за которых можно было бы поручиться, что они вдруг, к изумлению окружающих, не пустятся в трепака". 47. И. 1863, No 2, в статье "Шалости мирмидонов", без загл. и без подписи. - Изд. 1869 г. Т. 2. Здесь стихотворение датировано 1861 г. Возможно, впрочем, что эта дата поставлена или по ошибке, или для того, чтобы читатель яснее представлял, о чем идет речь. Мирмидоняне - древнегреческое племя; в "Илиаде" Гомера они отважно воюют под начальством Ахиллеса (сына Пелея - Пелида) с троянцами. Куролесов - герой "Семейной хроники" С. Т. Аксакова, помещик-самодур и деспот. Курочкин говорит в статье о тщетных попытках крепостников вернуть прошлое: "Эти неблагоразумные мирмидоны все еще тянутся кто за шлемом, кто за панцирем сына Пелеева", но "платье Ахилла им не по росту... Ахиллес рухнул 19 февраля 1861 года". Аналогичное противопоставление Ахилла мирмидонам находим в стих. Беранже "Les mirmidons ou les funerailles d'Achille", откуда Курочкин, переосмыслив, применив к иным социальным явлениям, и заимствовал его. 48. "Каторга и ссылка". 1927, No 5, в "Воспоминаниях о шестидесятых годах" Н. Я. Николадзе. "Раз В. С. Курочкин, - пишет Николадзе, - вызванный в зале второй гимназии рукоплесканиями на бис, будучи навеселе, прочел под видом перевода из Беранже следующие стихи". Следует отметить, что рефрен Над цензурою, друзья действительно является переводом рефрена из песни Беранже "La censure". He пропустит Головнин и т. д. В декабре 1861 г. А. В. Головнин сменил Е. В. Путятина на посту министра народного просвещения, которому была в то время подчинена цензура. Стихотворение написано в самом конце 1861 или в 1862 г. Читал его Курочкин, по словам Николадзе, в 1862 г. 49. И. 1862, No 1, под загл. "Семейная встреча 1862 года в области литературного вымысла", подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 1. В И после ст. 92 следуют ст. 97-104, а затем 93-96; в самом конце еще 4 ст. См. также вступ. статью, с. 26. Являясь перед вами В четвертый раз. Курочкин имеет в виду свои новогодние стихотворения "Через триста шестьдесят пять дней" (1859, No 1), "Сон на Новый год" (1860, No 1) и "1861 год" (1861, No 1). Российского весь блеск тысячелетья - см. т. 2, примеч. 382. Их никаким составом химик Жданов. Речь идет о так называемой "ждановской жидкости" (средстве от зловония). И, наконец, детей в воскресных школах. Воскресные школы стали возникать в столицах и провинциальных городах в 1859 г. В них принимали близкое участие представители радикальной интеллигенции (особенно передовая молодежь), а также либеральных кругов русского общества. Сначала школы пользовались полной свободой, но вскоре за ними был установлен строгий надзор, а летом 1862 г. воскресные школы были закрыты правительством. Разумеется, Чичиковы 1860-х годов принимали в них участие лишь на словах. И Фамусов, как прежде, всё подпишет и т. д. Здесь использована строка из "Горя от ума": "Подписано, так с плеч долой!" 50. И. 1862, No 32, подпись: Пр. Знаменский. 51. И. 1862, No 47, подпись: П. З. В начале 1860-х годов в Петербурге расплодилось много танцклассов, в которых танцевали преимущественно канкан; танцклассы являлись, кроме того, домами свиданий. По свидетельству В. В. Крестовского ("Кровавый пуф". Т. 2, ч. 4. СПб., 1875. С. 19), "пальму первенства взял знаменитый Ефремов, неподалеку от Цепного моста, на углу Моховой и Пантелеймоновской улиц". Вы песни пели до сих пор и т. д. В этих строках использована концовка басни Крылова "Стрекоза и Муравей". Загл. взято из произведения композитора К. М. Вебера "Auforderung zum Tanz". 52-56. И. 1862, No 3, подпись: Тарах Толерансов. Цикл связан с выступлениями Б. Н. Чичерина в периодической печати в конце 1861 и начале 1862 г. Первым из них была вступительная лекция в Московском университете, появившаяся в MB 31 окт. 1861 г. В начале 1862 г. он поместил целый ряд статей о современном положении России и о русском дворянстве в газете Н. Ф. Павлова "Наше время". Все они проникнуты охранительными тенденциями, ненавистью к революционному движению и революционной мысли (которую Чичерин назвал "умственным и литературным казачеством"), стремлением доказать необходимость сохранения сословных привилегий дворянства. В своих статьях Чичерин полемизировал с РВ и "Днем". Искровцы, однако, направили свои сатирические стрелы не только на самого Чичерина, но и на его противников. Курочкин принял кличку казака - сторонника казацкой вольницы, но тут же переосмыслил ее и вернул Чичерину с отличительным признаком казака-усмирителя - нагайкой (см. фельетон: "Казаки в Москве!!!"//И. 1862, No 4). 1. О полемике между журналами "Сион" и "Основа" по поводу антисемитских высказываний последней ("Основа". 1861, No 6 и 9; 1862, No 1; "Сион". 1861, No 10 и 21). В этой полемике приняли участие и другие газеты и журналы. "Перепев" баллады В. А. Жуковского "Ахилл". 2. "Перепев" стих. Пушкина "В крови горит огонь желанья...". 3. "Перепев" стих. Пушкина "Если жизнь тебя обманет...". 4. "Перепев" стих. Пушкина "Молитва". Пустоголовые фаланги пустоцветов и Всеобщей формулой. Здесь имеется в виду "Элегическая заметка" РВ; см. о ней примеч. 46. Юбилеями не взысканных поэтов. Намек на юбилей П. А. Вяземского, см. о нем примеч. 44. 5. "Перепев" стих. Пушкина "На перевод Илиады". 57. И. 1862, No 4, в фельетоне "Казаки в Москве!!!", подпись: Тр. Тл. В изд. 1869 г. не включено. Эпиграмма на Чичерина - см. предыдущее примеч. Хоть видим в выпушках, петличках - ср. "Горе от ума", слова Скалозуба: "А форменные есть отлички: В мундирах выпушки, погончики, петлички". 58. И. 1862, No 6, подпись: Пр. Знаменский. И Ципринусов, пишущих в нем. О статье О. А. Пржецлавского "Студии о гласности", напечатанной в СО (1861, No 50) под псевдонимом "Ципринус". Льва Камбека с его ерундой. С ноября 1861 г. Л. Л. Камбек начал выпускать литературное приложение к выходившему под его редакцией "Петерб. вестнику", в котором обещал печатать за плату все, что ему ни пришлют. Приложение наполнялось бездарными и безграмотными писаниями графоманов. Под ними сплошь и рядом стояли подписи: Ерунда, Ерундист и т. п. Это и дало повод прозвать "Ерундой" все приложение. С точки зренья Никиты Безрылова и т. д. В декабрьской книжке БдЧ за 1861 г. был помещен под псевдонимом "Старая фельетонная кляча Никита Безрылов" фельетон А. Ф. Писемского, в котором он в ироническом тоне писал о воскресных школах, женской эмансипации и т. п. Фельетон вызвал негодование И, которая сравнила Писемского с Аскоченским (И. 1862, No 5. С. 71). Журналист А. С. Гиероглифов пытался организовать протест литераторов против И, но из этого ничего не получилось, а редакция "Совр." заявила о своей полной солидарности с ней (И. 1862, No 7. С. 104). С точки зрения Бланка, Самарина и т. д. Здесь имеются в виду напечатанные в конце 1861 г. в славянофильском "Дне" статьи П. Б. Бланка "Крестьянские выборы" (1861, 4 нояб.) и Д. Ф. Самарина "Уставная грамота" (1861, 25 нояб.). О последней см. статью Чернышевского "Г. магистр Н. де-Безобразов - псевдоним!" ("Совр.". 1862, No 1). В ней Чернышевский высмеял Самарина, показав, что его взгляды по крестьянскому вопросу мало чем отличаются от взглядов крепостника Н. А. Безобразова. О статье Бланка см. т. 2. примеч. 174. На сиамцев взглянув в "Иллюстрации". О ряде рисунков и заметок в No 181 и 182 "Иллюстрации" за 1861 г. С точки зрения Зотова младшего и т. д. см. примеч. 46. С точки зренья ученых врачей. Речь идет о высшем медицинском образовании женщин. См. т. 2, стих. 360 и примеч. к нему. И с Юркевичем в розге внушительной и т. д. См. т. 2, примеч. 169. С точки зрения Миллер-Красовского и т. д. См. примеч. 19. С соблюдением мер и границ. См. вступ. статью, с. 2223. Вертоград - сад. 59. И. 1862, No 10, без загл., в фельетоне "Юмористические опыты А. А. Краевского", без подписи. - Изд. 1869 г. Т. 2. Здесь стихотворение ошибочно датировано 1863 г. В начале 1862 г. в ОЗ, в подражание "Свистку" "Совр.", появился юмористический отдел. Стихи и фельетоны этого отдела, беззубые и беспомощные в художественном отношении, были направлены преимущественно против демократического лагеря. Поморными (помора - умора, смех до упаду, а также повальная болезнь, эпидемия) прозвали искровцев их враги - см., напр.: РВ. 1859, сент., кн. 1, "Соврем, летопись". С. 93; Гымалэ <Волков Ю.>. Лит. впечатления // СПбВ, 1860, 2 и 30 сент. Они же пренебрежительно окрестили всю левую журналистику свистунами; см.: РВ. 1861, No 1. С. 479, статья "Несколько слов вместо Современной летописи". "Совр.", И и PC подхватили эти клички, приняли их и нередко демонстративно пользовались ими в борьбе со своими противниками. 60. И. 1862, No 11, под загл. "Цепочка и грязная шея (Сцены из современной комедии)", подпись: Пр. Знаменский - Печ. по экземпляру изд. 1869 г. Т. 1 (Библиотека Академии наук СССР; шифр: Ivb 3736), с исправл. по И. В этом экземпляре, как установлено Н. Н. Наумовой (Курочкин В. С. Стихотворения М.; Л., 1962. С. 469), нет тех цензурных искажений, которые появились в других экземплярах, после перепечатки соответствующих страниц. При этом перепечатка производилась дважды: в двух принадлежащих мне экземплярах текст отличается как от печатаемого, так и один от другого. Литературный и музыкальный вечер, о котором идет речь в первой сцене, был организован Литературным фондом в пользу нуждающихся студентов. Однако, по свидетельству ряда современников, часть сбора (или даже весь чистый сбор) была предназначена для незадолго до этого сосланного на каторгу М. Л. Михайлова и приговоренного к каторжным работам В. А. Обручева; см.: Слепцова М. Н. Штурманы грядущей бури // "Звенья". М; Л., 1933. Т. 2. С. 450; Шелгунов Н. В. Воспоминания. М.; Пг., 1923. С. 159, 234; "Дело Чернышевского". Саратов, 1968. С. 12, доклад шефа жандармов В. А. Долгорукова Александру II. Выступление Чернышевского с воспоминаниями о незадолго до этого умершем Добролюбове послужило поводом для возобновления его травли реакционной и либеральной печатью - СП, БдЧ, СПбВ. Кроме Чернышевского, в вечере принимали участие В. Курочкин, Некрасов, Достоевский, историк П. В. Павлов и др. Павлов за свою речь о тысячелетии России, в которой подчеркивал пагубность крепостного права и необходимость сближения "образованных достаточных классов" с "низшими разрядами общества", был арестован и выслан в Ветлугу. Публичные лекции в здании Городской думы, о которых идет речь во второй сцене, возникли в начале 1862 г., когда Петербургский университет в связи со студенческими волнениями был закрыт. По мысли организаторов, они должны были материально помочь нуждающимся студентам, как арестованным, так и оставшимся на свободе, поддержать внутреннюю связь между последними и в известной степени заменить чтение университетских курсов. Вслед за высылкой Павлова лекции были демонстративно прекращены. Объектом сатиры Курочкина являются статья СП, в которой в издевательском тоне говорилось о выступлении Чернышевского, и фельетон П. Д. Боборыкина в БдЧ, высмеивавший демократическое студенчество. В И сцены сопровождались пространным примечанием, в котором приводились и иронически комментировались цитаты из них. "Я был убежден, - писал Курочкин, - что ни один из современных русских литераторов, не исключая даже Аскоченского, придя на публичные лекции, посещаемые женщинами, по большей части небогатыми и за модами не следящими, не станет инспектировать их наряды и осматривать, у всех ли вымыты шеи и нет ли у которой-нибудь траура под ногтями... Русский литератор, полагал я, заметив, что собрат вертит часовую цепочку, непременно как-нибудь покривит душою, а не скажет своим читателям с геройскою откровенностью, что, мол, это бахвальство вертеть цепочкою, часов-то, может, и нет у голубчика. Очевидно, оба фельетона написаны не литератором, решил я, и направил свои поиски в иную сторону. Поиски увенчались успехом. Оказалось, что на вечере 2-го марта и на одной из публичных лекций в числе прочих были г-жа Хлестова и шесть княжон Тугоуховских, помните, которые в 1821 году так дружно провозгласили Чацкого сумасшедшим. Княжны всё еще в девушках, они заметно состарились (младшей уже шестьдесят лет с хвостиком), но все еще так же милы, веселы и умны. Я узнал достоверно, что именно шесть княжон, г-жа Хлестова и графиня Хрюмина-внучка (тоже девушка, уже лет десять как отпраздновавшая свой пятидесятилетний юбилей) написали оба эти фельетона. Слог поправлял Молчалин, а в редакции сообщил фельетоны Загорецкий. Как все это происходило, я потщился изобразить в предлагаемых сценках". См. также вступ. статью, с. 26. <С ц.> 1. Один кричал: безумцы! Курочкин имел в виду самого себя, свой перевод из Беранже "Безумцы", напечатанный за две недели до вечера - в середине февраля 1862 г. ("Век". 1862, No 1/6). В агентурном донесении о вечере говорится: "Курочкин во второй раз читал свое стихотворение из Беранже "Безумец", где он, между прочим, дозволяет себе говорить: "Безумец открыл новый свет, безумец дал нам новый завет, а этот безумец был бог". Неужели (говорили) цензура могла это позволить?" ("Из истории либеральной общественности шестидесятых годов" // "Красный архив". 1931, No 2. С. 174). Из этих слов можно заключить, что Курочкин прочитал и те строки, которые были запрещены цензурой, - см. примеч. 137. Другой расписывал какой-то мертвый дом. О Достоевском, читавшем отрывки из "Записок из мертвого дома". Шематон, т. е. шеметень, шеметунь, - суетливый человек, хлопотун. Моветон (франц. mauvais ton) - здесь: невоспитанные люди, с плохими (с точки зрения аристократического общества) манерами. Тесак ему и ранец! - т. е. разжаловать в солдаты. Цепочку в руки взял и начал с ней играть!! СП писала: "Г. Чернышевский, явившись перед избранною публикою, вел себя в высшей степени неприлично. Он то ложился на кафедру и боком и животом, то полусадился на нее (?), то делал разные телодвижения, нетерпимые в мало-мальски порядочном обществе, то вертел часовой цепочкой, - у меня, дескать, часы есть! (!!) Одним словом, при двух или трех тысячах образованных людей Чернышевский вел себя как Ноздрев на губернаторском бале". <С ц.> 2. Не женщина - фигура! В фельетоне Боборыкина читаем: "Стояла кучка молодых людей у выхода. Поодаль от них, облокотясь о скамейку, помещалась какая-то ф_и_г_у_р_а, именно ф_и_г_у_р_а, потому что, говоря совершенно серьезно, нельзя было различить, что это такое - мужчина или женщина, мальчик или девочка. Трудно даже описать внешность этой особы. Стриженная почти под гребенку голова, мужской (п_о_д_о_з_р_и_т_е_л_ь_н_о_й б_е_л_и_з_н_ы) стоячий воротничок, г_р_я_з_н_а_я ш_е_я, затем какое-то коричневое одеяние, состоящее из кофты и узенькой юбки, и в руках мужская шапка. - Это католический ксендз, - сказал один из молодых людей. - Нет, это аптекарский ученик, - заметил другой. Они подошли поближе к фигуре, постояли, и наконец у одного из юношей вырвалось: - Если она женщина, так это ц_и_н_и_з_м - являться в таком виде". 61. И. 1862, No 17, без загл., в фельетоне "Табунное ржание. (Изъявление лошадиной признательности г-ну Скарятину)", подпись: Тарах Толерансов. - Печ. по изд; 1869 г. Т. 2 с исправл. по И. Стихотворение вызвано статьей В. Д. Скарятина "О табунных и некоторых других свойствах русского человека" ("Современная летопись РВ". 1862, No 17). "Является какой-нибудь Базаров и проповедует, что источники всех добродетелей обретаются в желудке, - заявлял он, - и все мы ошеломлены, слушаем разиня рот и удивляемся глубине и новости мысли. Наконец огорашивают Базарова, и что же?.. Два месяца тому назад базаровские фразы слышались везде и произносились с апломбом; теперь их не слышим... Почему крестьянин не подписывает уставную грамоту и не идет на оброк? Почему он верит прохожему богомольцу, который уверяет, что у помещиков землю возьмут даром? Почему, наконец, когда пройдет срок полюбовной сделки, придут чиновники, напишут грамоты, введут их и тот же крестьянин подчинится тому, чего прежде сам не захотел устроить? Не печально ли это?" Иначе говоря, почему крестьяне добровольно не санкционируют своего ограбления, если их все равно заставят это сделать? Первые две строки - пародийное использование религиозного гимна "Коль славен наш господь в Сионе..." (слова М. М. Хераскова). Подобно господину Бланку и т. д. См. т. 2, примеч. 174. Разоблачил Ледрю-Роллена. О выпаде против А.-О. Ледрю-Роллена в статье "Несколько слов о современном положении Франции" (СПбВ. 1862, 17 апр.), см. также следующее примеч. И Чернышевского убил. Курочкин имеет в виду злобный фельетон Скарятина "Образцы самоновейшего красноречия" (СПбВ, 1862, 16 марта) - о выступлении Чернышевского с воспоминаниями о Добролюбове 2 марта 1862 г. 62. И. 1862, No 20, в цикле "Галерея отцов и детей", с обширным примеч. о "рецензентах, хроникерах, публицистах, свистунах и фельетонистах" ОЗ, подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 2. В И ст. 3 строфы 2: "И Чернышевский, как Кречинский". Возможно, что эта замена сделана по причинам цензурного порядка, но, может быть, в 1869 г. упоминание Чернышевского рядом с Кречинским, даже вложенное в уста условного автора, показалось Курочкину бестактным. Все писавшие об "Отцах и детях" в No 3 и 4 ОЗ за 1862 г. видели большую заслугу Тургенева в развенчании нигилизма. Нигилисты сыграли известную положительную роль, заявляли ОЗ, но теперь утратили свое значение, потому что "продолжают еще свое отрицание в то время, как общество, отринув что нужно, начинает уже постройку нового" ("Все или ничего" // 1862, No 4. С. 223). Правительство, по словам публициста ОЗ, гораздо лучше нигилистов понимает стоящие перед страной задачи: борясь с прежним "экономическим и гражданским устройством", оно, в отличие от нигилистов, не ограничивается одной разрушительной работой ("Современная хроника России" // 1862, No 4. С. 49-50). В обстановке уже обозначившейся реакции подобные заявления свидетельствовали о переходе и без того весьма умеренных либералов в правительственный лагерь. Кречинский - герой пьесы А. В. Сухово-Кобылина "Свадьба Кречинского". "Жители планет" - статья Н. Н. Страхова ("Время". 1861, No 1). Она стала предметом насмешек и приобрела поэтому широкую известность. В повести Я. П. Полонского "Нечаянно" (1878), действие которой происходит в 1865 г., один из героев говорит: "Посуди ты сам, возможное ли это дело, чтоб стол порядочных людей был без водки!.. это то же, что жители планет без Страхова или Страхов без жителей планет" (Полн. собр. соч. СПб., 1886. Т. 6. С. 219). Ериком, т. е. "-ь-", была подписана статья А. В. Эвальда "Учиться или не учиться?", направленная против студенческого движения (СПбВ, 1862, 1 мая). Вы, С и не у с и Прогрессистов. Под этими псевдонимами (второй бесспорно, а первый тоже, по-видимому, принадлежит Эвальду) напечатано несколько фельетонов в ОЗ в начале 1862 г. Которым сокрушил Скарятин и т. д. В своих корреспонденциях из Парижа и других статьях, главным образом в статье "Несколько слов о современном положении Франции" (СПбВ, 1862, 17 апр.), Скарятин резко отзывался как о революционном прошлом Франции, так и о революционных силах тех лет. Всю вину за социальные противоречия и произвол, царившие во Франции при Наполеоне III, Скарятин возлагал не на истинных виновников, а на "беспрерывные революции". В стихах Воейкова для вас. О сатире "Дом сумасшедших". Издаст Андрей Краевский "Голос". Газета "Голос" начала выходить в 1863 г. Загл. заимствовано из одноименного стихотворения В. А. Жуковского. 63. И. 1862, No 20, в цикле "Галерея отцов и детей", подпись: Пр. Знаменский. Эпиграф - из передовой статьи Н. Ф. Павлова ("Наше время". 1862, 22 мая) о студенческом движении и статье Чернышевского "Научились ли?". Статья Павлова была написана по предложению министра внутренних дел П. А. Валуева (Герцен А. И. Поли. собр. соч. и писем. Пб., 1920. Т. 15. С. 60). Это - почти неприкрытый донос. Павлов говорит, что "подземная работа" не перестает волновать студенчество, что уровень его знаний становится все ниже, что успех профессоров зависит от того, насколько они льстят молодежи. Чернышевского он называет "камергером при дворе молодого поколения" и недвусмысленно намекает на его связь со студенческим движением. Ответом на эту статью и является "Нигилист-старичок", в котором Курочкин использовал факты из биографии Павлова. Просто - принцип такой! В "Отцах и детях" Тургенева Павел Петрович Кирсанов произносит - "принс_и_п", а Аркадий - "принцип". Жарче летнего дня - строка из "Цыган" Пушкина. 64. И. 1862, No 31, под загл. "Письма об России" и т. д., без подписи. - Изд. 1869 г. Т. 2. В И под стихотворением стоит: "Продолжение следует", но Курочкин ограничился только этим одним "Письмом". Стихотворение является откликом на пребывание в Петербурге летом 1862 г. японского посольства. Как сказал в пассаже баниос Ламанский - см. примеч. 23-24. Куранты - "Ведомости", первая русская газета, выходившая в 1702-1727 гг. Домострой - памятник русской литературы XVI в., свод житейских правил и наставлений, проникнутый идеализацией патриархального быта и деспотической власти главы семьи. Дзины (точнее цзины) - книги конфуцианского канона, проникшие в Китай из Японии и получившие там широкое распространение. Сочинение о том же предмете Башуцкого - "Панорама С.-Петербурга" (1834). "Ерунда" - см. примеч. 58. Павлова, Чичерина и др. специалистов. Имеются в виду статьи о русском дворянстве Б. Н. Чичерина, напечатанные в "Нашем времени" Н. Ф. Павлова в начале 1862 г.; см. также примеч. 52-56. От норманнов или от литвы - намек на диспут М. П. Погодина и Н. И. Костомарова о происхождении государства в Древней Руси в марте 1860 г. Некоторый ученый Духинский полагает и т. д. Польский историк и публицист Ф. Духинский утверждал, что русские не являются славянами и принадлежат к "туранскому племени". И перед новою столицей и т. д. Неточная цитата из "Медного всадника". У Пушкина: "И перед младшею столицей... Как перед новою царицей". Поморные - см. примеч. 59. В саду графа Кушелева-Безбородко и г-на Излера. Имеются в виду парк при загородном доме Г. А. Кушелева-Безбородко, куда в определенное время допускались гуляющие, и кафешантан И. И. Излера "Минеральные воды" в Новой деревне. "Письмо об России" носит на себе следы несомненного влияния "Дружеской переписки Москвы с Петербургом" Некрасова и Добролюбова, о которой Курочкин упоминает в примечаниях. 65. И. 1862, No 42, под загл. "Гласность 1859 года и гласность "Санктпетербургских ведомостей" 1862 года", без подписи. - Печ. по изд. 1869 г. Т. 2, с исправлениями по И. В 1859 г. П. И. Якушкин был командирован в Новгородскую и Псковскую губернии для изучения крестьянского быта, собирания народных песен, преданий и пр. В Псковской губернии его трижды арестовывали как подозрительного субъекта. Вернувшись в Москву, он рассказал о своих приключениях в статье "Проницательность и усердие губернской полиции" (РБ. 1859, No 5), на которую ответил псковский полицмейстер В. Э. Гемпель. Вокруг этого дела завязалась оживленная полемика, в которой активное участие принял РВ. Этот наделавший много шуму эпизод надолго запомнился; см., напр., роман Н. С. Лескова "Некуда" (1864 - Собр. соч. М., 1956, Т. 2. С. 72) и его же "Шерамур" (1879 - М., 1957. Т. 6. С. 274). Для характеристики положения гласности после крестьянской реформы взята статья Д. Тарновского. Тарновский служил у арендатора домов Вяземского на Сенной площади. Однажды к нему явился полицмейстер, пожелавший осмотреть дом. "Пришлось осматривать между прочим одно только что открытое, с разрешения начальства, заведение, которое управляющий соседним домом, вследствие своих соображений и по причине неприятного запаха дыма, выходящего из трубы заведения, просил закрыть". Возражая против этого, Тарновский сказал полицмейстеру, что "запах и дым из трубы заведения идет вверх, а не вниз, и что потому и то и другое не может иметь на соседний двор слишком вредного влияния". Несмотря на это, Тарновский был арестован. В статье не указано, где случился описанный факт ("в одной из наших столиц..."), а фамилия полицмейстера обозначена буквой N. Статьями Якушкина и Тарновского Курочкин характеризует объективное положение гласности в 1859 и 1862 гг., а эпиграфами - отношение к ней прессы, в частности РВ. Первый не является точной цитатой, но передает основную мысль сопроводительной заметки к перепечатанной из РБ статье Якушкина (1859, сент., кн. 1, "Соврем. летопись". С. 93). См. также примеч. 30. Второй эпиграф взят из стих. П. А. Вяземского "С тех пор, как упраздняют будку..." ("В дороге и дома". СПб., 1862. С. 330). Курочкин хотел охарактеризовать им взгляды на "обличительную литературу" и гласность после реформы 1861 г. не одного Вяземского, а всей умеренно-либеральной в конце 1850-х годов журналистики, в частности резкую эволюцию РВ. "Малютка, шлем нося, просил" - первая строка стих. А. Ф. Мерзлякова "Велизарий". Судьба Велизария, который "водил царей земных в цепях", а теперь просит на хлеб, как бы отождествляется с судьбой гласности в России. Уж перешли в века два "Века" - т. е. "Век" П. И. Вейнберга и "Век", издававшийся литературной артелью под редакцией Г. З. Елисеева (прекратился в апр. 1862 г.). "Светоч" - метеор. Журнал "Светоч" прекратился в июле 1862 г. За ерундою Льва Камбека. См. примеч. 58. 66. И. 1862, No 44, без подписи, - Изд. 1869 г. Т. 2. В И всюду (кроме загл.) "Лорд Катков" и "Маркиз Павлов" и в примеч. вместо "между двумя газетами" - "между М. Н. Катковым и Н. Ф. Павловым". Не исключено, что эти исправления сделаны в изд. 1869 г. из цензурных опасений, хотя в других стихотворениях имена Каткова и Павлова сохранились. Клички "лорд" и "маркиз" имеют в виду былое англофильство Каткова и аристократические претензии Павлова. До мая 1862 г. печатать частные объявления могли только СПбВ, MB и "Ведомости городской полиции"; Катков поднял вопрос о распространении этого права на все периодические издания и добился его. Когда же в конце 1862 г. MB перешли в его руки, то аналогичного вопроса о казенных объявлениях он уже не возбуждал. Наоборот, в объявлении о подписке на MB говорилось о "весьма важном преимуществе" газеты, "которое не может быть у нее отнято", т. е. об исключительном праве печатать казенные объявления. На этой почве и возникла полемика между Катковым и Павловым. Курочкин включил в "трагическую сцену" отдельные выражения и реплики из статей, давая им комическое осмысление, так что читатель, следивший за газетами, сейчас же вспоминал соответствующие места в статьях Павлова и Каткова. В И к ряду мест дано примеч.: "Подлинное". 67. И. 1862, No 50, в статье "Литературные размышления в начале второго тысячелетия России", без подписи (включено в изд. 1869 г.). В стихотворении высмеян либеральный период РВ, скоро круто повернувшего вправо, и вообще поверхностные либеральные увлечения второй половины 1850-х годов. Когда тебя не оскорблял Безрылов. См. примеч. 58. "Парусом", разорванным судьбой. Славянофильская газета "Парус" (1859) была запрещена цензурой после выхода двух номеров. Усвоенное после его смерти М. Н. Катковым. Московский юродивый И. Я. Корейша, которого посещали и представители высшего света, на вопрос одной дамы, "женится ли такой-то", ответил: "Без працы не бенды кололацы" (Прыжов И. Житие Ивана Яковлевича, известного пророка в Москве. СПб., 1860. С. 49). Катков не постеснялся использовать это "изречение" в борьбе с "Совр." - "Изречение Преображенского оракула... - писал он в 1861 г. - есть не что иное, как польская пословица, имеющая такой смысл: без труда не будет калаче й... Не худо, чтоб этот смысл представлялся нашим доморощенным мыслителям... Кто выдает себя за мыслителя, тот не должен принимать на веру, без собственной мысли, ничего ни от г. Аскоченского, ни от г. Бюхнера, ни от Ивана Яковлевича, ни от Фейербаха" (РВ. 1861, янв. "Лит. обозрение и заметки". С. 893894). И все дальнейшие рассуждения Каткова посвящены "философским понятиям господ, пишущих в "Современнике"". Отповедь Каткову за эту статью дал Чернышевский в "Полемических красотах" ("Совр.". 1861, No 6). Поморным сочинителям. См. примеч. 59. Как он ходил на Зотова войной. См. примеч. 46. Как им в Москве основан был Нью-Лондон - намек на англоманство Каткова в годы его либерализма. Как он был горд своим Байбородой. В 1857-1858 гг. в РВ было помещено несколько "Изобличительных писем" Байбороды (под этим псевдонимом писали Катков, П. М. Леонтьев и Ф. М. Дмитриев), направленных против славянофильской РБ, в частности против ее сотрудника, профессора римского права Н. И. Крылова, который был уличен в ряде грубых ошибок. Полемикой с Еегениею Тур. О полемике по поводу статьи Е. Тур "Госпожа Свечина" (РВ. 1860, апр., кн. 1), после которой она прекратила сотрудничество с РВ. Николай Филиппыч - Н. Ф. Павлов. Соллогуб был жертвой дружбы той. Имеется в виду статья Павлова о комедии В.А.Соллогуба "Чиновник" (РВ. 1856, июнь, кн. 1; июль, кн. 1). Как Дюма был Павловым сконфужен. О фельетоне Павлова "Вотяки и г. Дюма" (РВ. 1858, авг., кн. 2), в котором он писал о бессодержательности произведений Дюма-отца. Ты помнишь ли, как некогда в Пассаже и т. д. См. примеч. 23-24 и 33. Тогда еще Скарятин не решил и т. д. См. примеч. 61. Размер стихотворения, строение строфы, слова Ты помнишь ли, которыми начинается каждая строфа, заимствованы из "Рефутации Беранжера" Пушкина, впервые опубликованной за год до этого. 68. И. 1863, No 8, с еще одной строфой между 2-й и 3-й, подпись: Пр. Зн. - Изд. 1869 г. Т. 2. Прочитанное на вечере, организованном Литературным фондом, 10 апр. 1863 г., стихотворение, по свидетельству агента III Отделения, "возбудило неистовые рукоплескания. Курочкина вызывали несколько раз и заставили повторить его" (арх. Лит. фонда в ГПБ. Т. 12. Л. 194). Чертог твой вижу изукрашен. Пародийное использование начала церковного песнопения на седьмой неделе великого поста: "Чертог твой вижду, спасе мой, украшенный" и т. д. "Глагол времен, металла звон" - первая строка оды Г. Р. Державина на смерть кн. Мещерского. 69. "Современность" (Женева). 1868, No 2, май, под явно не принадлежащим Курочкину загл. "О ценсуре" и по неисправному списку, без подписи. - ОЗ. 1868, No 8, подпись в тексте: В. К., в оглавлении тома: B. Курочкин. Автограф допечатного текста под загл. "Природа, вино и любовь, или Поэт, редактор и цензор", с датой: 17 янв. 1866 г. - в альбоме М. И. Семевского (ПД). Предназначалось для И еще в 1863 г., но было запрещено за "насмешки над действиями цензуры" (Журнал заседания С.-Петерб. ценз, комитета от 16 окт. 1863 г.). Подзаг. Из былых времен (отсутствующий в автографе) звучит иронически и, конечно, появился для отвода глаз цензора: подобные операции над литературными произведениями проделывались, мол, только в прошлом. В том же журнале "Современность" (1868, No 6) было помещено стих. "Верх премудрости", которое П. А. Ефремов приписывал Курочкину; см.: Гаркави А. Атрибуция некоторых произведений вольной русской поэзии середины XIX века // "Рус. литература". 1961, No 4. С. 194. 70. И. 1863, No 11, без подписи. - Печ. по изд. 1869 г. Т. 1 с исправл. по И. В И в конце первой песни напечатано: "Продолжение будет". Вторая песнь не появилась, но в изд. 1869 г. (т. 2. С. 184) Курочкин указал на связь первой песни с целым рядом своих вещей, высмеивающих борьбу с "нигилизмом". Во втором томе они объединены в цикл "Рапсодии о нигилизме"; сюда вошли стих. No 62, 52-56,72 и др. Как и многие другие представители передовой интеллигенции, Курочкин считал, что Тургенев в "Отцах и детях" сознательно исказил образ демократа 1860-х годов и что все его симпатии - на стороне "отцов". "Отцы и дети" послужили одним из поводов для настоящего "крестового похода" консервативной и либеральной журналистики против "нигилизма". Отдельных участников борьбы с "нигилизмом" Курочкин сравнивает с героями 1-го крестового похода. Назвав П. Д. Юркевича "горячим Бульоном", он использовал распространенный в свое время историко-литературный анекдот, согласно которому в переводе "Освобожденного Иерусалима" Т. Тассо, сделанном С. Е. Раичем (1828), есть строка: "Вскипел Бульон, потек во храм"; см., напр.: (Дружинин А. В.). Письма иногороднего подписчика... о русской журналистике // "Совр.". 1849, No 10. С. 312; (Михайловский Н. К.). Литературное обозрение // "Гласный суд". 1867, 11 июля. В действительности в нем такой строки нет. В автобиографии Раич протестовал против этой напраслины ("Рус. библиофил". 1913, No 8. С. 29). Эту строку приписывали и А. Ф. Мерзлякову - напр., Белинский ("Сочинения Пушкина" // ОЗ. 1843, No 10. С. 85) и Герцен ("Оклеветанный граф" // "Колокол". 1861, 15 дек., No 116. С. 965). Фет... взялся за плуг селянина. Фет купил имение в Орловской губернии и занялся сельским хозяйством. Толстой принял из рук Клио свиток. Клио (греч. миф.) - муза истории. О романе А. К. Толстого "Князь Серебряный", напечатанном в 1862 г. Страхов... играет, как мячиком, глобусом Урании. Урания (греч. миф.) - муза астрономии. Об его статье "Жители планет" ("Время". 1861, No 1). См. также примеч. 62. Эрато (греч. миф.) - муза любовной поэзии. Щербина вымаливает у Полигимнии и т. д. Полигимния (греч. миф.) - муза высокой гимнической поэзии. О читальнике, т. е. сборнике "Пчела", см. т. 2. примеч. 258. Каллиопа (греч. миф.) - муза эпической поэзии. В начале тридцатых годов, когда еще издавался "Благонамеренный" Измайлова. Неточность: "Благонамеренный" прекратился в 1826 г. Куролесовы и Багровы - герои произведений С. Т. Аксакова "Семейная хроника" и "Детские годы Багрова-внука". Расплюев - герой пьесы А. В. Сухово-Кобылина "Свадьба Кречинского". И Авдеевых твореньями. Курочкин, по-видимому, имеет в виду не только, а может быть, и не столько произведения писателя М. В. Авдеева, сколько книги Е. А. Авдеевой по кулинарному искусству и домашнему хозяйству. "Петухам-де унизительно". Петр Петрович Петух - герой "Мертвых душ" Гоголя. Так на улице Рогатице. Имеется в виду былина о Василии Буслаеве. Чадь - дружина, воины. 71. И. 1863, No 32, в фельетоне "Проницательные читатели (Из рассказов о старых людях)", подпись: Пр. Знаменский. Речь идет о петербургских пожарах в мае 1862 г., когда дотла сгорел Апраксин и значительно пострадал Щукин рынок. Пожары были использованы правительственными кругами для борьбы с "крамолой". СП хотя прямо не называла революционеров и студентов поджигателями, но и не отрицала их причастности к этому делу. Повторяя нелепые слухи, ходившие по городу, она тем самым способствовала их распространению. В напряженной атмосфере тех дней (совсем незадолго до пожаров появилась прокламация "Молодая Россия", очень напугавшая не только правительственные сферы, но и либеральные круги русского общества) статьи СП многими воспринимались как косвенное указание на вину революционеров и студенческой молодежи. "Прежде еще я просматривал иногда "Пчелку", - пишет Курочкин. - Теперь не просматриваю, потому что от нее несет какою-то удушливою гарью, нисколько не уступающей изгари Аскоченского. А всему виновата Толкучка, несчастная погоревшая Толкучка". Загл. фельетона "Проницательные читатели (Из рассказов о старых людях)" непосредственно связано с романом Чернышевского. "Проницательные читатели" - читатели-обыватели, враждебные демократическому лагерю, о которых не раз насмешливо говорится в "Что делать?". "Из рассказов о старых людях" соответствует подзаг. романа Чернышевского - "Из рассказов о новых людях". См. также след. примеч. С дымом пожара ("Z dymem pozarow") - начало польской революционной песни (слова Корнеля Уейского). 72. И. 1863, No 32, в том же фельетоне. Стихотворение пародирует статью Ростислава (Ф. М. Толстого) "Лжемудрость героев г. Чернышевского" (СП. 1863, 27 мая). Ростислав обвинял Чернышевского в беспочвенных утопических мечтаниях, плебейских вкусах, безнравственности, незнании светской жизни и пр. "Скажите по совести, - писал он, - решились ли бы вы посоветовать сестре вашей, или дочери, или даже молодой вашей жене... если у вас есть молодая жена, прочесть роман "Что делать?"". 73. И. 1864, No 50, под загл. "Предвещания под Новый год", подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 1. В И был еще один эпиграф - из полемической статьи Ф. М. Достоевского, направленной против "Совр.". Касаясь клички "стрижи", которую дал редакции и сотрудникам "Эпохи" Салтыков-Щедрин, Достоевский писал, что стрижи очень хорошие птички, они предвещают ясную погоду: "Предвещать ясную погоду - очень лестно, особенно теперь, в наше время. Что может быть лучше ясной погоды, ясных, тихих, миротворных дней. Что может быть лучше, как предвещать эти грядущие дни, стремиться к ним и ободрять других в этом стремлении" ("Чтобы кончить" // "Эпоха". 1864, No 9. С. 4-5). Курочкин высмеивает в стихотворении чрезмерный оптимизм "Эпохи" в годы реакции. Цитата из стих. Фета неточная; у него: "Жди ясного на завтра дня". (Хоть сам из книжек захватил). О влиянии на роман Вс. Крестовского "Петербургские трущобы", печатавшийся в ОЗ Краевского, "Парижских тайн" Э. Сю. Гишпанский алгвазил. Курочкин называет так Крестовского в связи с циклом его стихотворений "Испанские мотивы". Для школ народных no-латыни. Насмешка над сторонниками классической системы образования (см. о ней примеч. 94). Домострой. См. примеч. 64. Ерыжным веяньем объят. "Ерыжных дел мастерами" были названы в "Якоре" деятели радикального лагеря - см. полемическую статью Ненужного человека (Ап. Григорьева) "О борзописании ради печатного листа" (1864, No 1. С. 12). Затмит Аверкиев Шекспира. В 1864 г. в "Эпохе" была напечатана первая пьеса Д. В. Аверкиева "Мамаево побоище", а также его статья о Шекспире. На карте сыщется Тамбов. Указывая на бедность сведений о провинции и на необходимость ее участия в общей жизни России, И. С. Аксаков писал: "Читатель! не известно ли вам что-нибудь про Тамбовскую губернию?.. Да уж существует ли полно Тамбовская губерния? Может быть, это так себе, одно географическое выражение, не больше" и т. д. ("День". 1863, 23 нояб.). Ср. также начало "Тамбовской казначейши" Лермонтова: "Тамбов на карте генеральной Кружком означен не всегда". Аксаков обоймет евреев. Статьи Акса- кова по еврейскому вопросу собраны в III томе Собрания его сочинений. В частности, Курочкин мог иметь в виду передовую статью в газете "День". 1864, 8 авг. Свой четвертак найдет Катков. Статья Каткова "Одного поля ягоды" кончается словами: "Между Хлестаковыми есть еще порода таких, которые зовут себя демоническими натурами. Таких молодцов нельзя не побаиваться. Зарезать они не зарежут, но не кладите вашего четвертака плохо" (РВ. 1861, No 5, "Лит. обозрение и заметки". С. 26). Д. Д. Минаев иронизировал по этому поводу: "Кто-то в московской редакции - и, вероятно, из сотрудников - похитил с конторки четвертак, а она, благо есть случай, взяла да и гласности предала такой поступок, действительно гадкий... Но ведь это все домашние дела... Зачем же тут литературу-то примешивать, ее катаклизм предсказывать?" (PC. 1861, No 8, ДТЧ. С. 7). 74. И. 1865, No 1, подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 1. Загл. взято из "Мертвых душ" Гоголя. Как будто стрижи в нем звенят - намек на стих. Фета "Жди ясного на завтра дня". Одинцова - героиня романа Тургенева "Отцы и дети". Дальних степей. Намек на политическую ссылку. 75, 76. И. 1865, No 6, с общим надзаг. "Современные песни и размышления", подпись: Пр. Знаменский, - Изд. 1869. Т. 2 (здесь напечатаны отдельно). Стих. 76 печ. с исправл. по И. 77. И. 1865, No 31, без строфы 2, подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 2. 78. Изд. 1869 г. Т. 2, с датой: 1865. Надели фуражки с кокардами - т. е. поступили на государственную службу. 79. И. 1866, No 1, под загл. "Прошлогодние обеды (Чистосердечное признание одного из многих)", подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1869 г. Т. 1. Прошло сто лет, как умер Ломоносов, и т. д. Столетие со дня смерти Ломоносова было отпраздновано в казенно-патриотическом духе. Речь идет о торжественном обеде в зале петербургского Дворянского собрания 7 апреля 1865 г. Принадлежа и сам к числу "хозяев" и т. д. О съезде "сельских хозяев" в Петербурге в ноябре 1865 г. На этом съезде идеологи наиболее реакционных слоев поместного дворянства - В. Д. Скарятин, Н. А. Безобразов и др. - выступали с панегириками крепостному праву и ратовали за полное обезземеление крестьянства. Обедал я в честь женского труда. Мысль об организации Общества женского труда возникла еще в 1863 г., а утверждено оно было лишь в 1865 г. В Обществе сразу началась борьба за руководство между представителями аристократии и радикальной интеллигенции, и оно скоро прекратило свое существование. "Русалка" - опера А. С. Даргомыжского; "Рогнеда" - опера А. Н. Серова. Обе поставлены в 1865 г. 80. И. 1866, No 6, без подзаг., подпись: Пр. Знаменский. - Изд. 1866 г. Курочкин использовал общий замысел и конструкцию стих. Ж. А. Шарлеманя "Les grandes verites" (1796), но совершенно изменил тематические и формальные детали. Переводом является лишь последняя строфа. Стих. Шарлеманя вошло в сборник произведений французских песенников: "La goguette ancienne et moderne", Париж, 1851. С. 263-267. В отзыве об изд. 1866 г. цензор Ф. П. Еленев включил "Великие истины" в число предосудительных произведений: "...стихотворение, названное вольным переводом и заключающее в себе сатиру на отсутствие у нас свободы печати" (Журнал заседания С.-Петерб. ценз, комитета от 19 окт. 1866 г.). И необъятного не может и т. д. Перифраза одного из афоризмов Козьмы Пруткова. Точек компрометирующих нет. Точками заменялись слова и места, не пропущенные цензурой. Положено на музыку Э. И. Вивьеном. 81-82. "Былое". 1925, No 3. Эти эпиграммы вписаны П. А. Ефремовым в подаренный ему Курочкиным экземпляр 2-го тома изд. 1869 г. со следующим разъяснением: "Незадолго до смерти В. С. Курочкин вечером у меня, при Д. П. Сильч<евском>, продиктовал две стихотворные заметки, из числа многих "слагавшихся" им от скуки в крепости. Подписать просил не его именем, аНиколаки Омега, т. е. Щербина" (ГЛМ). Таким образом, эпиграммы датируются апрелем - июнем 1866 г., когда по распоряжению следственной комиссии по делу Каракозова, возглавлявшейся М. Н. Муравьевым, Курочкин сидел в Петропавловской крепости. Еще один список эпиграмм, сделанный тем же Ефремовым,ПД. Другие "стихотворные заметки", написанные Курочкиным в крепости, до сих пор неизвестны. Из Вильны Муравьева. В 1863 г. Муравьев был назначен генерал-губернатором северо-западных губерний и жестоко подавил польское восстание. 83. И. 1866, No 39, с обширным примеч. к загл., но без подзаг., подпись: В. Сугубов. - Изд. 1869 г. Т. 2. Стихотворение вызвано появлением нового журнала "Женский вестник". В нем печатались бывшие сотрудники прекращенных правительством "Совр." и PC (Гл. Успенский, Н. А. Благовещенский, А. К. Шеллер-Михайлов, В. А. Слепцов, П. Н. Ткачев и др.), но вместе с тем в журнале давали себя знать чуждые демократическому лагерю идейные тенденции. В первом же номере была помещена статья официального редактора "Женского вестника" Н. И. Мессароша "Мысли и заметки о современной подготовке женщин к жизни", посвященная "светским женщинам" и наполненная прописными истинами. Элементы "светскости" проявились и в заглавии фельетона - "Causerie". В И стихотворение сопровождалось письмом его вымышленного автора, В. Сугубова, - под этим псевдонимом, явно намекающим на B. А. Соллогуба, оно было напечатано. Сугубов заявляет, что современная литература его "бесит давно, еще со времен Белинского". "Женский вестник", особенно фельетон "Causerie", очень обрадовал его. "Ведь это опять возвращаются к нам времена оживленной светской болтовни, всегда полной ума и приличия. Ведь одно это слово показывает, как тонко понимает редактор назначение журналиста, обязанного поучать, забавляя, и просвещать, развлекая. Простите меня, я не удержался и вылил восторг свой в предлагаемых строфах. Я позволил себе употребить французские выражения, даже целые строки на французском языке, но, вы это хорошо знаете сами, - Доселе гордый наш язык К газетной прозе не привык". !!!!!!!!!!!!! "Пчелка" - СП. Ее Булгарин к нам занес и т. д. О "Комарах" Булгарина (СПб., 1842), в предисловии к которым он отрицал всякую связь с А. Карром, подчеркивая то обстоятельство, что "личная сатира с наименованием лица" и "политический памфлет" Карра совершенно чужды ему. Я лишь с Евгениею Тур и т. д. В 1861 г. Е. Тур уехала из России и поселилась в Париже. Сочувствие польскому восстанию, ненависть к деспотизму и реакционной политике правительства привели к некоторому сближению ее с Огаревым и, в меньшей степени, с Герценом. Но оно длилось недолго; скоро оппозиционные настроения Тур выветрились; к тому же, прежде равнодушная к религии, она прониклась симпатиями к католицизму. Поправение Тур, ее антидемократические взгляды и аристократические замашки нашли свое выражение в "Парижском обозрении", которое она систематически печатала в середине 1860-х годов в "Голосе" Краевского. "Хорош Российский Геликон!" - из "Евгения Онегина". (Я тоже с Пушкиным был друг) - намек на воспоминания Соллогуба ("Рус. архив". 1865, No 5-6). Prince Pierre - князь П. А. Вяземский. "Грейт Истерн" - корабль, о котором упоминается в "Causerie". "Трущобы" - "Петербургские трущобы" Вс. Крестовского. "Миантономо" - американский монитор, на котором прибыла американская делегация во главе с товарищем морского министра, чтобы передать Александру II поздравление конгресса по поводу его "чудесного избавления" от выстрела Каракозова. И доктор Хан и доктор Бок. В первом номере "Женского вестника" были помещены отзывы о книгах немецкого профессора К.-Э. Бока и будущего редактора журнала "Всемирный труд" Э. А. Хана. Jean qui pleure et Jean qui rit (Жан, который плачет, и Жан, который смеется) - символы двух взглядов на жизнь, из которых первый все без исключения рисует в дурном, а второй - в безоблачном свете. Восходят к одно- именной поэме Вольтера. 84. Изд. 1869 г. Т. 2, с датой: 1866. Кукельван - кустарник, ягоды которого ядовиты. В 1861 г. петербургские пивовары были изобличены в том, что подмешивали ягоды в пиво для усиления его опьяняющего действия. 85. И. 1868, No 1, подпись: Литературный старовер. - Изд. 1869 г. Т. 2. Об общем смысле стихотворения см. вступ. статью, с. 16. Пятикопеечник"Пятикопеечник: Карманный календарь, на 1868 год, самых необходимых справок". Изд. "Первой гласной кассы ссуд". СПб., 1867. Купец В. Ю. Карпович, учредитель "гласной кассы", выдававший ссуды под залог вещей, всячески рекламировал в этой книжонке свою кассу, говорил о своем желании помочь небогатым людям и пр. Слов, приведенных в эпиграфе, в "Пятикопеечнике" нет. Как Полонский, я "блохой укушен". Слова "блохою жизни был укушен" сказаны Я. П. Полонским о герое его поэмы "Свежее предание" Камкове, в лице которого выведен поэт 1840-х годов И. П. Клюшников. 86. И. 1868, No 13. - Изд. 1869 г. Т. 2. 87. "Неделя". 1868, No 45. Известно, что на могиле Писарева были прочитаны два стихотворения, посвященные его памяти, - см. фельетон Д. Д. Минаева "С Невского берега" ("Дело". 1868, No 8. С. 112) и некролог Писарева, автором которого является Н. С. Курочкин (ОЗ. 1868, No 8. С. 179). Весьма вероятно, что одним из них и было стих. В. С. Курочкина "На могиле Д. И. Писарева". 88. Изд. 1869 г. Т. 2. 89. И. 1870, No 1. Стихотворение напечатано в первом номере журнала, вышедшем без предварительной цензуры, но и без карикатур. В нем - а еще более отчетливо в передовой статье - Курочкин недвусмысленно заявил, что И осталась верна своим взглядам, но принуждена говорить о них вполголоса. 90-91. Стих. 1 - И. 1870, No 9; стих. 2 - И. 1870, No 17. Курочкин предполагал продолжить этот цикл (в No 17 указано: "Продолжение следует"), но не осуществил своего намерения. Дню довлеет злоба. "Довлеет дневи злоба его" (довольно для каждого дня своей заботы) - слова из Евангелия (от Матфея, гл. 6, ст. 34). 92. И. 1870, No 28. Это стихотворение, а также стих. 93 и 95 являются откликами на франко-прусскую войну 1870-1871 гг. Бонн (баян) - полулегендарный певец-поэт, упоминающийся в "Слове о полку Игореве"; здесь - поэт, воспевающий военные подвиги. Лафит, рейнвейн - сорта французского и немецкого вин. 93. И. 1870, No 44. Швабский - немецкий. 94. И. 1871, No 5, подпись: Пр. Знаменский. Во всех ты, душенька, нарядах хороша - ст. из поэмы И. Ф. Богдановича "Душенька". Выпушки, погончики, петлички - из "Горя от ума" (слова Скалозуба). Другой, хожалый древних лет и т. д. В ст. 1-4 этой строфы использовано стих. Вяземского "С тех пор, как упраздняют будку..." (1862), направленное против передовой журналистики, но ему придан совершенно противоположный смысл. Хожалый - служитель при полиции для разных поручений, полицейский, городовой. Греко-латинская лапша - о классической системе образования. В условиях общественно-политической борьбы 1860-1870-х годов классическая система, изучение древних языков рассматривались правительственными кругами как средство отвлечь молодое поколение от естественных наук и материалистической философии, подрывающих основы религиозного мировоззрения, от идей коренного социального переустройства и революции. "Министр Толстой, - писал Герцен Огареву 17 окт. 1869 г., - сказал одному из своих приятелей: "Еще шесть лет латыни - и вы увидите, как угомонится наша молодежь"" (Герцен А. И. Поли. собр. соч. М., 1964. Т. 30, кн. 1. С. 220). Предупредительные вожжи и т. д. О предварительной цензуре и заменивших ее карательных методах воздействия на печать. 95. И. 1871, No 1; см. также поправку в No 2. Стихотворение вызвало некоторое беспокойство в цензурном ведомстве. Не видя оснований для возбуждения против И судебного преследования, председатель С.-Петерб. ценз, комитета А. Г. Петров писал, однако, в Гл. упр. по делам печати: "Это стихотворение, вопреки сделанному от лица правительства приглашению, выражает решительное сочувствие одной из борющихся сторон, и именно к Франции, и, что еще хуже, оправдывает это сочувствие развитием на ее почве принципов равенства и природных прав человека" (Дело С.-Петерб. ценз. комитета, 1869, No 56. Л. 30). В Германии "единой". И не раз выступала против немецкого милитаризма и объединения Германии вокруг юнкерской Пруссии. Предательство осаде подает. Французское "правительство национальной обороны" во главе с генералом Л. -Ж. Трошю быстро превратилось, по выражению К. Маркса, в "правительство национальной измены" (Маркс К., Энгельс Ф. "Гражданская война во Франции" // Соч. 2-е изд. Т. 17. С. 322-323). В народе, особенно в вооруженном народе, оно видело более опасного врага, чем в Бисмарке. 96-99. Стих. 1-2 -И. 1873, No 19; стих. 3 - И. 1873, No 30, с подзаг. "Реальный сонет", в статье "Весенние заметки "Искры" (Вчера, сегодня и завтра)", без подписи; стих. 4 - И. 1873, No 35. Стих. 3 напечатано без подписи и без порядкового номера в цикле, но подзаг. "Реальный сонет" и четвертый (а не третий) номер над стих. 4 свидетельствуют об авторстве Курочкина. Х.Как "Гражданин" к реформам, ставит точку. В начале 1872 г. редактор "Гражданина" кн. В. П. Мещерский заявил в одной из своих статей, что к основным реформам 1860-х годов "надо поставить точку" ("Гражданин". 1872, No 2. С. 42). 3. Как видно из статьи Курочкина, Снегурочка являлась для него символом всего талантливого и передового в русской литературе, подвергавшегося непрерывной травле со стороны реакционеров. Ст. 2 и 11 взяты из поэмы Некрасова "Мороз, Красный нос". 4. Картешница - картечница, артиллерийское орудие. 100. Курочкин В. С. Собр. стихотворений. М.; Л., 1934, с ошибками. Печ. по автографу на 6-м изд. Ефр.; под четверостишием подпись: "Охотный доброжелатель В. Курочкин", приписка: "Извините, что не под титлами - не умею" и дата: 18 декабря 1873 г. См. об этом четверостишии воспоминания Я. Ф. Березина-Ширяева - "Рус. библиофил". 1912, No 3. С. 29. Не нравен слог и Чтите убо без гневу - из четверостишия А. Д. Кантемира "К читателям сатир". Аще - если. Убо - посему. 101. БВ. 1875, 5 янв., в фельетоне "За неделю", подпись под фельетоном: К. В., под стихотворением: Всеволод Погодин. От имени юного поэта Погодина написана большая часть стихотворений, включенных в фельетонные обозрения "За неделю". О принадлежности Курочкину серии фельетонов "За неделю" за подписью "К. В." есть ряд свидетельств; см. напр., первый фельетон сменившего Курочкина фельетониста Рцыслово-твердо (В. А. Полетики) - БВ. 1875, 17 авг. "Новый Пантелей-целитель" - ответ на программный фельетон СПбВ "Послание к россиянам", напечатанный 3 янв. 1875 г. Фельетон появился за подписью: "Государь Пантелей", и в нем были широко использованы цитаты из сатиры А. К. Толстого "Пантелей-целитель"; написан он псевдонародным языком. "Государь Пантелей" - псевдоним писателя Е. А. Салиаса де Турнемира, который был в это время редактором СПбВ. Али речь ты повел с "пугачевцами"? "Пугачевцы" - исторический роман Салиаса, появившийся в 1874 г. 102. БВ. 1875, 23 марта, в фельетоне "За неделю", подпись: К. В.; стихотворение написано от имени Всеволода Пагодина (в этом фельетоне Курочкин сообщает, что поэт просит не смешивать его с историком Погодиным и отныне писать его фамилию через а). Эпиграмма вызвана статьей MB Каткова о московском Центральном книжном магазине. Этот магазин, которым руководили люди прогрессивных взглядов, два раза в месяц выпускал объявления о новых книгах с краткими извлечениями из появившихся на них рецензий и рассылал их при газетах. "Свои книгопродавческие объявления, - с негодованием писали MB, - они обратили в периодическое издание особого рода, предназначая его, по-видимому, на служение "прогрессу" в смысле известной части нашей журналистики. Объявляя о книге, они тут же приводят тенденциозно-ругательные о ней отзывы и вообще сортируют книги "по направлению", согласно мнениям части петербургской печати, рвущейся прослыть за передовую" ("Новый способ издавать газету" // MB. 1875, 13 марта). В фельетоне, как и в эпиграмме, Курочкин характеризует статью MB как донос. Эпиграмма - "перепев" последнего четверостишия стих. Лермонтова "Не верь себе". 103. БВ. 1875, 1 июня, в фельетоне "За неделю", подпись под фельетоном: К. В., под стихотворением: Всеволод Пагодин. К. К. Арсеньев в "Заметках о русской адвокатуре" (СПб., 1875. С. 167) писал: "Чем больше общественное мнение возбуждено против обвиняемого, тем менее адвокат имеет право отказываться от защиты, если только он может принять и вести ее по убеждению. Желание адвоката охранить неприкосновенность своей репутации... не должно доходить до малодушной боязни перед общественным мнением. Самым строгим судьею должен быть для себя сам адвокат, если он по совести считает себя вправе взяться за дело, ему нечего опасаться толкований, которые вызовет его решимость". Курочкин приводит это утверждение в связи с речами защитников игуменьи Митрофании - баронессы П. Г. Розен (обвинявшейся в подлогах, мошенничестве и присвоении чужого имущества) и иронически характе- ризует их как практическое осуществление принципов Арсеньева. Арсеньев, по словам Курочкина, "только переложил мелодические стихи Пушкина (речь идет о стихотворении "Поэту") в казуистическую прозу, опустив при этом нетребовательность поэта насчет наград и строгую оценку труда, так как первое к адвокатам не подходит, оценить же свой труд каждый адвокат сам умеет, без наставлений". Пагодин "не умедлил мелодические строфы Пушкина, с проведенным в них законодателем адвокатуры реальным содержанием, вновь обратить из казуистической прозы в их первобытную стихотворную форму". Обличение адвокатов за то, что они зачастую исключительно из корыстных побуждений берут на себя защиту богатых преступников, характерно для всей радикальной литературы и публицистики 1870-х годов. СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ В. С. КУРОЧКИНУ 104. "Русская потаенная литература XIX столетия". Ч. 1. Лондон, 1861, под загл. "Современное стихотворение", без подписи. - "Свободные русские песни", Кронштадт. 1863. В типографии главной брандвахты (указание на место издания и типографию вымышлено; в действительности сборник напечатан в типографии русской революционной эмиграции в Берне - см.: "Лит. наследство". М., 1941. Т. 41/42. С. 14 и 85), также без подписи. - Печ. по "Колоколу". 1866, 15 янв., No 212 (Отчет "Дело И. Андрущенко"). В "Русской потаенной литературе" и "Свободных русских песнях" четверостишия и двустишия расположены в ином порядке, нет последних строк о Пугачеве, а в "Свободных русских песнях", кроме того, после каждого четверостишия следует припев: "Вот житье, вот бытье, Жизнь горе рассейское!" Нет строк о Пугачеве и в тексте, опубликованном в статье М. А. Васильева "Песни казанского студенчества" ("Уч. зап. Казан, гос. ун-та". 1930. Кн. 5. С. 852). Интересный вариант - с упоминанием имени Антона Петрова в конце стихотворения - приведен в "Воспоминаниях о П. Г. Зайчиевском" А. М. (А. Н. Можаровой) (сб. "О минувшем". 1909. С. 182). Хотя в 1860-е годы стихотворение печаталось лишь в заграничных революционных изданиях, оно было очень популярно, ходило по рукам в списках и стало революционной песней. Один из списков был найден у землевольца И. А. Андрущенко при его аресте в 1863 г. Андрущенко показал, что получил его у П. Холод<к>овского-Цибульского, а автор ему неизвестен. По его словам, "стихи - песня, положена на голос и идет в ход". Подсудимые по тому же делу Н. М. Шатилов и А. А. Тыщинский сообщили, что стихи эти - "песня, которая поется на студентских пирушках в Казани и многим из них известна на память" ("Колокол". 1865, 15 ноября, No 208. С. 1701; 1866, 15 янв., No 212. С. 1739-1740; 15 февр. No 214. С. 1751). О распространенности этой песни в Казани см. также: Бунаков Н. Ф. Записки. СПб., 1909. С. 51; Васильев М. А. Указ. статья. С. 853; Бирюков А. А. Университет и студенты начала 1860-х годов // "Уч. зап. Казан, гос. ун-та". 1930. Кн. 5. С. 878. Б. П. Козьмин в рецензии на "Ученые записки Казанского университета" справедливо отметил, что распространенность песни среди казанской студенческой молодежи еще не свидетельствует об ее казанском происхождении, как это склонен думать М. А. Васильев; она была широко известна по всей России ("Каторга и ссылка". 1931, No 3. С. 251-252). В подтверждение мнения Козьмина можно сослаться, например, на то место воспоминаний А. С. Суворина, где он рассказывает о своей московской жизни начала 1860-х годов (Суворин А. С. Всякие. СПб., 1909. С. XI); "Воспоминания о моей жизни" В. Н. Линда ("Рус. мысль". 1911, No 7. С. 123), статью А. М. Новиковой "Подпольные песни эпохи революционных демократов шестидесятых годов XIX века" ("Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та". 1960. Т. 86. С.89). В последней части романа А. Ф. Писемского "Люди сороковых годов" ("Заря". 1869, No 9. С. 109) песню "Долго нас помещики душили..." в Петербурге поет некий Пенин, причем упоминается, что она "сочинена около того времени", т.е. конце 1850-х - начале 1860-х годов. См. также романы В. В. Крестовского "Панургово стадо" (РВ. 1869, No 3. С. 168) и Я. П. Полонского "Проигранная молодость" ("Новь". 1884, No 3. С. 479). О большой популярности песни в более поздние годы см.: Обзор социально-революционного движения в России. СПб., 1880. С. 248 ("Печатано по распоряжению III Отделения"); Дмитриева В. И. Так было. М.; Л., 1930. C. 104; Мойсеенко П. А. Воспоминания старого революционера. М., 1966. С. 21. Интересны слова Огарева о "Долго нас помещики душили". В предисловии к сб. "Русская потаенная литература" он писал: "Перешагнув через хронологический порядок, которого мы по возможности старались держаться в нашем сборнике, мы поместили в конце этой части "Современное стихотворение", которое тем замечательнее, что ненарочно сосредоточивает в себе целую историческую эпоху и опирается на ее исходную точку, на 14 декабря" (с. XCIV). Курочкину приписывает стихотворение вдова поэта М. П. Розенгейма в биографии своего мужа. Она говорит об И - очевидно, со слов М. П. Розенгейма: "...редактируемая Степановым и В. С. Курочкиным, обратившим на себя внимание удачными переводами песен Беранже и прославившимся в известном кругу стихотворением "Долго нас помещики душили"" ("Рус. старина". 1887, No 9. С. 631). В "Лютне" (Лейпциг, 1869 и др. изд.) напечатано за подписью: П. Холод<к>овский-Цибульский. Стихотворение приписывалось и Ап. Григорьеву - см.: Лесков-Стебницкий Н. С. Загадочный человек. СПб., 1871. С. 49; ср.: Боборыкин П. Из воспоминаний о пишущей братии // СПбВ, 1877, 10 февр., а также письма Я. П. Полонского к Н. Н. Страхову от 9 дек. 1864 г. ("Лит. наследство". М., 1973. Т. 86. С. 401) и 3 апр. 1876 г. ("Неизданные письма к А. Н. Островскому". М.; Л., 1932. С. 455). Суд Шемякин - несправедливый, неправедный суд (по загл. старинной русской повести о судье Шемяке). Бутарь - будочник, постовой полицейский. 105. "Иллюстрация". 1862, No 202, подпись: И. Дубровин. На авторство Курочкина указал Н. Вишняков ("30 дней". 1937, No 1. С. 93-94), обнаруживший, что под тем же псевдонимом в "Иллюстрации" помещено стих. "Видеть, как зло торжествует державно...", включенное Курочкиным в изд. 1869 г. Это, однако, не вполне несомненно, поскольку Н. С. Курочкин, редактировавший тогда "Иллюстрацию", сообщает в своей анкете, что под псевдонимом "Дубровин" напечатал в "Иллюстрации" несколько стихотворений он сам ("Лит. наследство". М., 1949. Т. 51/52. С. 342). Возможно, что этим псевдонимом пользовались оба брата. Гарниры - от франц. chambres garnies - меблированные комнаты. Общее дело. В публицистике и литературе 1860-х годов слова эти обозначали борьбу за народные интересы, революционную деятельность. В. С. Курочкин(?) Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Подготовка текста, составление и примечания С. А. Рейсера. М., "Художественная литература", 1975. OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------- РУССКИЙ ПЕВЕЦ При разделе мира Мне сказал Зевес: "Вот тебе, брат, лира, Вот клочок небес. Полную свободу Дам тебе кругом - Пой себе природу И Романов дом!" Полон мощной веры, Я пошел в леса: Надо мною серы Были небеса; Тучи, как в дремоте, Плыли над рекой - Город на болоте Встал передо мной. Звезды генералов Озаряли путь; Несколько журналов Силились раздуть Где-то в тьме безличья Тлевший огонек - Русского величья Маленький залог. На плацу солдаты; Делал царь развод; Пастырь бородатый Поучал приход; Под кнутом боярский, Взятку дав властям, Раб кадил о царском Здравьи фимиам. Прелесть царской власти В сердце ощутив, Укротил я страсти Бешеный порыв. К нежным песням склонность Вдруг я возымел И цепей законность Сладостно воспел. Рабства все разряды, Каждый звук цепей, Взятки, мрак, парады, Шалости царей, Крепостное право - Пел в поту лица, И облекся славой Русского певца. Нынче будто стали Строжек соловью. Громовержец! Я ли Без усердья пью Из Фонтанки воду, Чтобы петь потом Серую природу И Романов дом! ВЕРХ ПРЕМУДРОСТИ Крайний вывод рассудка и знания: Все на благо нам создал творец; В стройном плане всего мироздания Все имеет разумный конец. Создан свет, чтоб в России преследовать Было что цензорам и попам И чтоб было о чем проповедовать Разных школ и цветов мудрецам. Чтобы люди от глада не сгинули, Создан хлеб, создан бык и баран; Чтоб раздоры меж нами не минули, Создан бог, создай царь и карман. Только вникни, сколь промысла божия Попеченье о нас велико: То, за чем должен вылезть из кожи я, Глядь - дается другому легко. Все затем, чтоб равенство зловредное Водвориться меж нас не могло; Чтобы всех прозябанье безбедное У богатства цены не сняло. Да, твердит мне рассудок и знание: Все ко благу нам создал творец; В стройном плане всего мироздания Все имеет разумный конец. <1869> Курочкин Василий Степанович (1831-1875) - участник революционного движения 1860-х гг., поэт-сатирик, переводчик Беранже, редактор сатирического журнала "Искра" в 1859-1873 гг. Русский певец. Город на болоте - Петербург. Из Фонтанки воду.- На набережной реки Фонтанки (ныне дом No 16) находилось III Отделение. Василий Курочкин. Стихотворения. Статьи. Фельетоны М., ГИХЛ, 1957 СОДЕРЖАНИЕ Воззвание На погребение бедового критика Годовщина общего собрания акционеров Главного общества российских железных дорог Легенды о кукельване I. "На Малабарских берегах..." II. Действие кукельвана III. Размышление Андрея Ивановича Крона над веткою кукельвана "Кто больше всех благонамерен?.." Платоническое ку-ку-ре-ку В Летнем саду К ямбам Барбье в переводе "Отечественных записок" Сказка о враче и золотой рыбке, или ненасытимые желания Канканы российской прессы ВОЗЗВАНИЕ {*} Приди ты, немощный, Приди ты, радостный. Приди - не знающий Любостяжания, Приди - не чающий С истцов даяния, Виновных женами Не соблазнившийся И лишь законами Руководившийся, Злом не торгующий, Добра не давящий, Споспешествующий И правоправящий! Придите, сильные, Придите, слабые, Прав дообильные! Придите - дабы я Деянья честности, Душевной ясности Обрек известности Посредством гласности! 1859 {* Можно петь это воззвание на голос известной арии "La donna е mobile". НА ПОГРЕБЕНИЕ БЕДОВОГО КРИТИКА Не бил барабан перед смутным полком, Как рек он прощальное слово; И нас только двое - я плакал о нем Да Гейне, поэт из Тамбова. На нем не усопших покров гробовой, Он жив, но скрывается где-то, Обернут своею последней статьей, Отживший, с отжившей газетой. Погрязла среди злоуханных болот Дружина его удалая И разве в подземных журналах гниет, Неслышно рыкая и лая. Прости же, о критик! Уж ты не тово... Уж ты перестал быть забавой; И мы оставляем тебя одного С твоей непотребною славой. 1860 МОРОЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ I {*} Ночь холодная мутно глядит В комфортабельный мой кабинет; По бумаге перо неустанно скрипит, А с пера сладкозвучная рифма бежит, И не дремлет... и дремлет поэт. Пусть Полонскому снится: _на волке верхом_ Едет он по тропинкам волшебной страны _Воевать с чародеем-царем_, В чудный край, _где царевна сидит под замком_... Мне иные мерещатся сны. Мне все чудится: семьдесят девять домов... В двух конурках семейство живет, Платит тридцать рублей, без воды и без дров... И я слышу, как хор недовольных жильцов Про Сорокина песни поет. И мне видится площадь - на ней кучер_а_, Согреваясь, друг друга теснят Перед пламенем красным костра, Да на окна глазеют, а там до утра Очень скучно идет маскарад. И я вижу и слышу мороз на дворе: У ворот заливаются псы, В департамент шинельки бегут на заре, А у дам развивается tic douloureux, {**} У извозчиков мерзнут носы. И все чудится мне, как рабочий идет В Эльдорадо полунощных стран, Полушубок последний несет, Просит водки... а Ицка ему подает Вместо водки тяжелый дурман. А холодная ночь так же мутно глядит В комфортабельный мой кабинет, По бумаге перо неустанно скрипит И поэту весьма справедливо велит Этим кончить последний куплет. 1861 {** Следующие не замедлят появиться, если морозы не перестанут свирепствовать. Мучительный тик (франц.).} ГОДОВЩИНА ОБЩЕГО СОБРАНИЯ АКЦИОНЕРОВ ГЛАВНОГО ОБЩЕСТВА РОССИЙСКИХ ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ (Легенда) В великий день поверки сумм, Отчетов, смет и изысканий Мы говорили: "Был же шум В начале наших заседаний! Ведь оппозиция была И сколько совершила зла! Но наш совет остался твердым, Умолк противников задор, И мы молчаньем нашим гордым Неравный выравняли спор. И что ж? Недавний свой урон Они кичливо позабыли, Забыли все, как Стасов, Крон Поражены советом были. И снова каждый сует нос В известный _денежный вопрос_. {1} Но мы никак своим вниманьем Не удостоим их ни в чем И так же гордо, как молчаньем, Их одолеем большинством. Кричите ж, не жалея сил, Кричите все, но знайте это: Уже Перозио вступил Во стан защитников совета!" Сбылось - и в день поверки сумм Опять поднялся гвалт и шум, Восстали снова Крон и Стасов - Но смолк задорный вой врагов Пред большинством всех лет, всех классов, Двух тысяч с лишком голосов. В боренье падший невредим: Врагов мы в прахе не давили, Когда все счеты, в пику им, Акционеры утвердили. У нас верней на вещи взгляд; Мы знали раньше: утвердят! Хоть нет у нас, во всем комплекте, На помощь нам поморных лир, И на французском диалекте Писать не станем мы сатир. Но вы, сотрудники газет, Вы - демагоги-журналисты, Вы, про парижский комитет Писавшие фельетонисты, Что взяли вы? Еще ли он Не страшен вам, наш Колиньон? Еще ли нам грозит опасность? Уж мы ль не знаем нашу роль... Скажите - скоро ль ваша гласность Над нами учредит контроль? Куда запишем наш расход? Ваш просветитель иностранец Ужель на ваш не смеет счет Перевозить своих племянниц? {2} Уж не свои ли должно нам Платить прогоны ямщикам? Все деньги эдак мы просвищем! Вас одолел корысти бес: Шести рублей вам жалко нищим, {3} Пяти на лимонад-газес! Расчет подробный невозможен. Каких расписок нужно вам? Каких квитанций от таможен? Что вам до частных телеграмм? До канцелярий, до припасов? Пусть Воскобойников и Стасов Змеиный испускают свист, А для французских инженеров, При большинстве акционеров, Не страшен русский журналист. 1861 {1 Редакция проект гг. членов совета не смешивать этот вопрос с известным "Question d'argent" Дюма-фиса. 2 По счету линии от Вильно к прусской границе значится между прочим: "за путешествие из Парижа в Ковно свояченицы и племянницы г-на Легетра 255 р.", "Русский инвалид", No 169. 3 В статье шестой двадцать пятой главы XXVI таблицы значится между прочим: "Умершему г-ну Фишеру, кроме расходов на лечение, одежду, похороны и пр., отчислено 6 р. сер. на бедных. Г-ну Труше выдали на garde-malade 19 р., лимонад 4 р. и лекарство 2 р.", "Русский инвалид", No 168. {Garde-malade - сиделка (франц.).} ЛЕГЕНДЫ О КУКЕЛЬВАНЕ I На Малабарских берегах, На островах Архипелага И на Молуккских островах, В ущельях гор, на дне оврага, Ползет таинственно, как змей, Прельщая красоты обманом, Растенье, злое для людей; Оно зовется кукельваном. Природа теплых южных стран Его в день гнева породила И все растенье кукельван Пикротоксином напоила. К нему и птица не порхнет, И тигр нейдет, и, верно, ты бы, Читатель мой, сей гнусный плод Не бросил в озеро для рыбы. И если б вздумал человек Взять кукельван во врачеванье, Спросить обязанность аптек Нин, имя, отчество и званье. Но пивовару пивовар Умел внушить, что лучше хмеля Растенья этого отвар Для пива, портера и эля. И пивовар, как говорят, Разбогатеть в стремленье пылком, Пустил в продажу этот яд, Разлив, как пиво, по бутылкам. II ДЕЙСТВИЕ КУКЕЛЬВАНА (Драматическая сцена) Леонид (в забытьи) Аллах ли там среди пустыни Воздвиг какие-то твердыни, Громады неприступных скал. Ужасный вид! Сюда от века Не проникал протест Камбека. Один Аск_о_ченский искал, Скрипя зубами, как шакал, Своей Лурлеи меж скалами, Одни жуки сшибались лбами, И ветер, подпершись руками, С Случевским под руку летал. Любовь (жена его) Вот так-то все с утра он бредит. То говорит, что будто едет Верхом на волке воевать С царем каким-то чародеем, С Полонским рядом или с Меем, - Наверно не могу сказать. Что делать, доктор? Доктор Надо знать, Чем болен он? Жена Здоров он, право! Леонид Певец любви, певец богов, Скажи мне: что такое слава? Доктор Он, значит, духом нездоров. Вина он не пил? Жена Нет, ни капли. Доктор Так от занятий не ослаб ли? Любовь О нет! Он завтракал со мной, Такой веселый был, живой, Смеялся так непринужденно... Леонид Прочь буйна чернь, непросвещенна! Доктор Он водки не пил? Любовь Никогда! Немножко пива... Доктор (с ужасом) Пива?! Любовь (спокойно) Да... Доктор (мрачно) Там кукельван был. Любовь (падая в обморок) Га! III РАЗМЫШЛЕНИЯ АНДРЕЯ ИВАНОВИЧА КРОНА НАД ВЕТКОЮ КУКЕЛЬВАНА Скажи мне, ветка кукельвана, Где ты росла, где ты цвела И на какой конец дурмана В себя так много забрала? Поведай: грешною рукою Кто в этот край тебя занес? С хорошей целью иль с дурною? Кому запродал - вот вопрос. Скажи, зачем: для рыбной ловли, Для пивоварен, для аптек? Иль для иной какой торговли: На все способен человек. Но равнодушно-ядовито Ты на слова мои молчишь. Все неизвестно, шито-крыто. С тобою пива не сваришь. 1861-1862 * * * - Кто больше всех благонамерен? - Аск_о_ченский, я в том уверен. - А более его? - Ну, Павлов, - отвечаю. - А более его? - Чичерин. - А более его? - Не знаю. 1862 ПЛАТОНИЧЕСКОЕ КУ-КУ-РЕ-КУ Нынешний сезон были особенно замечательны вечера иностранца Шур-Юра, профессора черной магии, кабалистики и допотопной истории. Неизвестно, к какой нации принадлежит г. Шур-Юр; мы знаем только, что он приехал в Россию с Иосафатовой долины, на которой, как известно, будет происходить со временем страшный суд, - с целью ознакомить поморных с ученьями всех существовавших когда-либо философов, начиная с Чинг-Нунга, жившего, по свидетельству китайцев, за 95 000 лет до Р. X. Изложив в нескольких лекциях все предшествовавшие учения, профессор в прошедшем марте месяце дошел до Платона, учение которого хотел объяснить во всей полноте, так как г. Шур-Юр сам платоник и вследствие этого ненавидит материалистов. Учением Платона он хотел подготовить поморных к слушанию лекций г. Юркевича. К сожалению, полезные чтения его должны были прекратиться, потому что он получил несколько анонимных писем, в которых, как он говорит, какие-то злонамеренные люди хотели его побить. Впоследствии все это оказалось уткою: никто не хотел его бить, и авторы писем имен своих от него не скрывали; они выражали в своих письмах только неудовольствие, возбужденное в них восторженными отзывами г. Шур-Юра о философских системах Чинг-Нунга и Иен-Дзи-Ци, системах бесспорно мудрых, но, говоря откровенно, в течение 97 000 лет несколько устаревших. Замечательно, что на последних вечерах г. Шур-Юра поморная публика состояла исключительно из полуторастолетних старцев и четырехлетних девочек. Некоторые утверждают, что с девочками были и неродившиеся дети, известные читателям "Искры", но, принимая в соображение возраст девочек, мы обязаны положительно опровергнуть это. 1863 Профессор (входит на кафедру и, раскланявшись, читает) Mesdames, messieurs, мне очень жаль - Я для поморного бонтона Уже хотел раскрыть скрижаль Ученья о любви Платона. Уже я духом нищим рос, Ливанскому подобясь кедру, Гордясь, что мне читать пришлось Его божественную "Федру". Я полагал: пришла пора Экспериментов в новом роде, Перед которым мишура Юркевич, Галюше и Роде, - Как вдруг... как вдруг... Messieurs, mesdames... Я в грязь упал из царства славы... Герой, равнявшийся богам, Вдруг червем стал! О, век! О, нравы! О старцы, полные огня! Малютки, зрелые рассудком! Молю вас: встаньте за меня В борьбе открытой тьмы и дня, Абстракта с мозгом и желудком. При слове "желудок" полуторастолетние старцы кричат "браво"! девочки, глядя на них, хлопают в ладошки. Messieurs, mesdames, позвольте вас За это лестное вниманье Благодарить... теперь, молчанье: Я продолжаю свой рассказ. Враги мои - враги науки, Враги прогресса, тишины - Всё нигилисты, свистуны, Весь мир забрать мечтают в руки. Я первый ими поражен (Прославлюсь этим я в отчизне!), Я, для которого Платон Был идеал в юдольной жизни! Как он в Афинах, я в Москве - В Сокольниках и в Эльдорадо - Хотел на мягкой мураве Пасти мне вверенное стадо, Чтоб Аристотелей потом, Достойных степеней и премий, Из сих афинских академий Представить обществу гуртом. Чтоб, мир узнав в его законах, Они, как агнцы чистоты, Не к плоти прилеплялись в женах, А к свету вечной красоты; Чтоб несся фимиам волнистый К небесным силам и земным,-│ Чтоб даже слово "нигилисты" Навек исчезло, яко дым. Старцы, выражая свое одобрение, шамкают что-то губами, наклоняя головы. Но... мы не от себя зависим! Во мне унижен сам Платон. Вдруг сотни анонимных писем Ко мне летят со всех сторон. Мне угрожают в них свистками За то, что, не вступая в бой, Я называю дураками Всех расходящихся со мной. Как будто нам ругаться ново! Как будто доброй руготни Словарь покойного Баркова Вполне исчерпан в наши дни! Как будто умер Собакевич! На днях вот Бюхнера честил Глупцом при публике Панфил Иосафатович Юркевич. Его ль не дорог нам пример? Ужели он нам не учитель? Он - проповедник всех химер... Pardon! Химер изобличитель? Старцы восторженно аплодируют; девочки им подражают. Дурак! Дурак! Messieurs, mesdames, Что тут дурного? Я не знаю. Чтоб всем приятным быть - я сам Колпак дурацкий надеваю. Надевает дурацкий колпак с погремушками: девочки хихикают, пересмеиваются и показывают на профессора пальцами, старцы благосклонно улыбаются. Взрыв рукоплесканий. Messieurs, благодарю за честь. Mesdames, я истинно взволнован... Я письма бы желал прочесть, В которых заинтересован. (Вынимает из разных карманов множество писем.) Простите мне - дрожит рука. Я весь пылаю, как в горячке... (Развертывает одно письмо.) Вот... Нет, здесь счет погребщика! (Развертывает другое письмо.) Вот... Нет, здесь счет белья от прачки. (Задумчиво.) Приятен херес и лафит Весной, как снег на крышах тает; Особенно, когда в кредит Вам погребщик их отпускает. Приятно мне, когда их хмель Глаза застелет катарактой И, опуская на постель, Возносит в области абстракта. Особенно, когда потом, С характером сентиментальным, К вам прачка явится с бельем И раздушенным и крахмальным. Платоник волею судьбы Уступит страсти по привычке: Так все мы вечные рабы Так называемой клубнички. Старцы, погруженные сначала в мечтательную задумчивость, вдруг, как бы опомнившись, начинают неистово хлопать; девочки продолжают хихикать, не спуская глаз с колпака. Итак, messieurs, итак, mesdames, Надев колпак дурацкий разом, Я обращаться должен к вам, Не прибегая к громким фразам. Долой балласт ненужных слов! Колпак звенит, упала маска... Вот писем от моих врагов Весьма порядочная связка. Судить ученья двух эпох Прилично в обществе ученом, А здесь пред вами - скоморох, Лишь наряжавшийся Платоном. Здесь возбуждать дешевый смех Должны своим проворством руки, И удивительные штуки Я сделаю из писем всех. Делает с изумительным проворством разные фигурки из писем; девочки вскакивают на стулья, кричат, смеются и весело хлопают в ладошки. Вот вам из первого - лошадка... Вот из второго - петушок... Вот вам кораблик, хуторок... В фигурках нету недостатка! Так ловкий скоморох всегда Ответствует на вражий вызов! Но так как в мире, господа, Нет шарлатанства без сюрпризов, Я вас и ими наделю За то, что вы добры и кротки, И два письма употреблю... {*} Mesdames, для вас на папильотки. Делает папильотки и бросает их девочкам; девочки бегут к самой кафедре и наперерыв их хватают, толкаясь и вырывая их друг у дружки. Взрыв рукоплесканий потрясает всю залу. Mesdames, из сердца глубины Я приношу вам благодарность, О, если б знали свистуны, Как всем ясна здесь их коварность. (Восторженно.) А вы, ученые друзья, Когда софизмы ваши плохи, Открыто действуйте, как я: Снимайте маски, скоморохи! Ударь себя по колпаку, Чтоб, понимаешь, зазвенело! Ескакни на стол и крикни смело: Ку-ку-ре-ку! Ку-ку-ре-ку! Вскакивает на стол и кричит по-петушьему. Восторг публики превосходит всякое списание. От грома рукоплесканий разбиваются стекла в окнах и потолок падает вместе с занавесом. Публика обращается в бегство. {* Здесь почтенный профессор, очевидно, подражает г-ну Юркевичу, который на публичном чтении 9 марта 1863 года, как писал в "Очерках" г. М. С, свернув читанное им письмо и кладя его в карман, с улыбкой прибавил, обращаясь к публике: "А из письма этого я вправе сделать такое употребление, какое найду пригодным". В ответ на эти слова посыпались аплодисменты со всех сторон; особенно усердно аплодировал редактор одной из почтенных московских газет.} В ЛЕТНЕМ САДУ "Скажи мне, милое дитя, В таком хорошеньком костюме, Всегда ль ты думаешь шутя Играть с детьми в веселом шуме?" - "Пап_а_ мне обруч подарил. Смотрите: вот какой красивый". И след уж девочки простыл. - Пожалуй, дети и счастливы! "Ну, ты что скажешь, мальчуган? Ты с виду что-то слишком чинный". - "Вчера папаша мне в карман Сам положил пятиалтынный. Сказал: "Добудь на этот пять, Я наживал уж в годы эти". А я... не знаю... где их взять". - Как злополучны наши дети! "Ты что грустна? будь веселей!" - "А мне на именинах тетя Вдруг подарила "Друг детей"... Такая книжка... в переплете... Уж я читала как могла... Там "Федя злой", "Иван строптивый"... Я ничего не поняла..." - Пожалуй, дети и счастливы! "А вы, дитя мое, сейчас Вы глазки сделали - не мне ли?" - "Ah! quelle idee! {1} В кругу у нас И видеть вас бы не хотели. Вот мой жених. Pierre! Viens donc, {2} Pierre! Я буду первой дамой в свете... Он князь, он будет камергер..." - Как злополучны наши дети! "Вы Pierre и есть?" - "Тебе зачем?, Ma belle, laissez-le... {3} В пансионе Я пыль в глаза пускаю всем - Лошадкой английскою ponny; В оранжереях был потом - Как ваши губки, сочны сливы". - Ну, этот в детстве с медным лбом. Пожалуй, дети и счастливы? "А вы? Вы здесь нарядней всех... Но что вы? В блондах, в кринолине... И плачете?.." - "Смеяться грех: Я сирота в дому графини". - Довольно, дети! Знаю сам И раззолоченные сети, И книжку с розгой пополам. Как злополучны наши дети! <1864> {1 Ах! что за мысль! (франц.). 2 Иди же сюда (франц.). 3 Прелесть моя, оставьте его (франц.).} К ЯМБАМ БАРБЬЕ В ПЕРЕВОДЕ "ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ЗАПИСОК" ПРОЛОГ ПЕРЕВОДЧИКА {*} Пусть говорят, что я в стихах моих тяжел; Что в них из четырех две рифмы на глагол; Что негодующий лиризм, с тупым упорством, Я заменил везде холодным резонерством; Что у меня в стихах что строчка, то ухаб: "Когда бы", "дул бы", "сны б", "луга я б" и "уста б"; Что вместо ненависть я говорю ненависть. Пускай себе шипит посредственность и зависть! Какое дело мне до наглых свистунов? Мой труд благословил эстетик Соловьев. Мой стих бесцветен, вял; но я пишу в журнале, Исполненном своей особенной морали: Избавлен публицист от честности в наш век - А я плохой поэт, но честный человек! МАДРИГАЛ ПЕРЕВОДЧИКУ Поэт, благодарю! Ваш "Лев" - прекрасный лев: В тех, кто читал Барбье, он возбуждает гнев. Вы промах сделали в заглавии, однако; Прибавить нужно бы: "Се лев, а не собака". {* Подлинник этого пролога остался в портфеле редакции "Отечественных записок", по соображениям, которые станут ясны читателю, когда он прочтет последнее из предлагаемых стихотворений. Не утверждаю, что напечатанный здесь пролог схож во всем с подлинным: не достаточно ли, впрочем, если он идеально возможен?} НОЧНОЕ ОТКРОВЕНИЕ, ИЛИ РАЗГАДКА, ЗАЧЕМ ПЕЧАТАЮТСЯ В "ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ЗАПИСКАХ" ЯМБЫ БАРБЬЕ Мне снился ночью сон - и страшен сон тот был. {*} Сам господин редактор, лично, Стихами с рифмами Барбье переводил Свирепо, желчно и цинично. "Да... - говорил он, - да... я должен рифмы плесть - И вот плету благополучно. Как рифму к слову, шерсть пристегиваю лесть. Выходит жалостно и звучно! К_о_г_д_а б_ы Музою моей, увы! была Младая девушка, как майский день светла, И с золотистыми, как колос, волосами - Мне д_у_л б_ы тихий ветр незримыми крылами И с_н_ы б прекрасные носились надо мной: Цветущие л_у_г_а я б мял своей ногой, И песни нежные у_с_та б мои слагали, И п_е_с_н_и б т_е тогда меня увеселяли. Но извнутри меня я слышу строгий глас: Редактор! Издавай свой голос! Тебя отечество зовет в ужасный час: Забудь и девушку и колос. Иди, гряди, сиди, Барбье переводи, Не то зловредные идеи В журналах вражеских передадут - гляди - Стихом хорошим лиходеи! Исполненный любви к своей стране родной, Я сел, как сторож бледнолицый; Величье рыжее, борты и тухлый гной Пошли пестрить мои страницы. За перевод в стихах я выдал эту гниль, Ведь за вранье не платят пошлин - Зато Барбье теперь, как древле Бокль и Милль, В моем издании опошлен!" 1865 {* Курсивом напечатаны подлинные выражения переводов "Отечественных записок".} СКАЗКА О ВРАЧЕ И ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ, ИЛИ НЕНАСЫТИМЫЕ ЖЕЛАНИЯ (Подражание Пушкину и Сан-Леону), Жил некий врач иноземный, Немец иль еврей - неизвестно, Коновал более, чем медик, В Питере, у самой Фонтанки, В улице самой Болотной, Кровь отворяя и припуская пьявки, Промыванья делая и припарки. Так своим ремеслом он кормился Ровно тридцать лет и три года. Раз, когда налеплял он больному Шпанскую мушку во весь затылок, Сказал этот больной иноземцу, Немцу или еврею - неизвестно (Будем уж называть его немцем): "Лучше бы, чем мушки-то ставить, Кровь отворять и припускать пьявки, Промыванья делать и припарки, Стал бы ты издавать, немец, газету. Многих этим спасешь ты от смерти, А поможет тебе золотая рыбка - Только выдь на Фонтанку и кликни". Сказал это больной и скончался. Призадумался немец глубоко, Возвращаясь домой на дрожках, На докторских дрожках старомодных. "Где уж, - думает, - издавать мне газету, Немцу или еврею - неизвестно? И какую буду издавать я газету? "Северную пчелу" издает Булгарин, "Отечественные записки" - Краевский, "Петербургские ведомости" - Очкин, "Сын отечества" издает Фурман. Где уж мне за ними тягаться? Только ведь и могу я, немец, Фельдшерскую газету придумать". Пошел немец гулять на Фонтанку; Всколыхнулась мутная Фонтанка, Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: "Чего тебе надобно, немец?" Ей с поклоном немец отвечает: "Смилуйся, государыня рыбка! Издавать я задумал газетку; Не могу я, немец, тягаться С Булгариным, Очкиным и Краевским. Да немного мне, немцу, и нужно: Подписались бы на мою газетку Фельдшера всех гошпиталей и клиник, Сколько их ни на есть в России". - "Ладно, - говорит золотая рыбка, - Подпишутся на твою газетку Фельдшера всех гошпиталей и клиник. Сколько их ни на есть в России". Воротился в Болотную немец: На столе у него лежат повестки, Почтальоны звонят то и дело, Требования шлют книгопродавцы, Фельдшера несут свои деньги, Тяжелые деньги, трудовые. Пошло у него дело как по маслу. Едет он однажды по Болотной В докторской приличной карете, Едет и сам с собою рассуждает: "Много ли фельдшеров-то в России? Много ли от фельдшеров-то корысти? Черта ли мне в их копейках? Лучше издавать буду журнальчик, Так себе дрянненький журнальчик, Тратиться уж много не стану, И ума много не потрачу, Мне ведь, немцу, нечего и тратить; Наберу я разных картинок, Диких зверей и диких народов, Из журналов прошлого века, Подходящие подберу статейки, Да словарь приложу французский; Пусть меня вольнодумцы ругают, Лишь бы рыбка опять услужила". Вот опять он пошел на Фонтанку. Взволновалась мутная Фонтанка, Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: "Чего тебе надобно, немец?" Ей с поклоном немец отвечает: "Смилуйся, государыня рыбка, Издавать я задумал журнальчик, Так себе журнальчик ледащий. Где уж мне с Краевским тягаться! Да немного мне, немцу, и нужно. Подписались бы на мой журнальчик Немудрые люди, самоучки, Недоросли из дворян, простофили, В чаянии разума набраться Из французских словарей и картинок", Отвечает ему золотая рыбка: "Не печалься, ступай себе с богом; Подпишутся на твой журнальчик Немудрые люди, самоучки, Недоросли из дворян, простофили". Пришел немец в свою квартиру; Видит - на дверях надпись: контора. Фельдшер сидит - не пластырь мажет, А билеты вырезает из книги, Важно их раздает самоучкам, Недорослям из дворян, простофилям И за это деньги получает. Возмечтал тут о себе немец. "Буду, - говорит, - издавать я Не дрянной журнальчик ледащий, А большой журнал всероссийский, Всероссийский журнал, всемирный, Столько же в нем будет таланта, Столько же ума и статеек, Как в дрянном журнальчике ледащем, Только шрифты возьму покрупнее, Да на шпоны раздвину пошире. Вольнодумцы, благо, присмирели, Присмирели, собаки, попрятались, А с Краевским, - говорит, - потягаюсь". Пошел немец опять на Фонтанку: Почернела мутная Фонтанка; Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: "Чего тебе надобно, немец?" Ей с поклоном немец отвечает: "Смилуйся, государыня рыбка! Потягаться хочу я с Краевским, Присмирели, благо, вольнодумцы, Присмирели, собаки, попрятались. Нужно бы мне теперь, немцу, Чтобы мой журнал всероссийский, Всероссийский журнал, всемирный Расходился бы по всей России, Как газета Старчевского древле, От роскошных чертогов вельможи До мужицкой лачуги убогой". Отвечает золотая рыбка: "Ладно, немец, ступай себе с богом". Воротился в Болотную немец. На дверях видит надпись: редакция. А в редакции сидят всё сотрудники, Всё сотрудники, да всё эстетики, Всё эстетики, да всё кудесники. Фельдшер его за ними ухаживает, Пьявки припускает, рожки ставит, Чтоб писали они не чернилами И не в разум макали, а кровью бы, Наилучшей кровью писали бы. И строчат сотрудники ретивые Критики всё больше, да трагедии, Всё стихами, как эти вот, белыми, Напустили туман на всю горницу, Намарали статеек с три короба И из них каждомесячно в публику Выпускают пряники печатные. Расходился тут немец без удержу. Обратился к своим он сотрудникам И повел к ним речь неразумную: "Ох вы, гой еси, братцы-сотруднички, Славные богатыри-трагики, Милые эстетики-кудесники! Не хочу больше с Краевским тягаться, Потягаюсь я, немец, с немцами, С окаянными Геру и Мазадами! Не хочу издавать журнал всероссийский - Стану издавать всеславянский!" Диву дались все сотрудники; Побледнели эстетики-кудесники, Жутко стало богатырям-трагикам - Но перечить немцу не осмелились. Нахлобучил немец картуз на уши, Застегнул пальто свое ватное, Ибо дело было осеннее, И из горницы вышел гоголем. Как пришел немец на Фонтанку, Видит: Фонтанка вся черная. Так и вздулись сердитые волны, Так и ходят, так воем и воют. Расступились пред ним все отметчики, За спокойствием там наблюдавшие, И от ужаса в воду попадали Прачки, белье полоскавшие. Стал он кликать золотую рыбку; Приплыла к нему рыбка, спросила: "Чего тебе надобно, немец?" Немец и картуза не ломает: "Не хочу, - говорит, - издавать журнал всероссийский, Хочу издавать всеславянский! Чтобы все меня, немца, читали и почитали, Чтоб проникла моя слава повсюду: И в турецкий и в кесарский край - На Лабу, Мораву, на дальную Саву, На Тиссу, на Дриссу, на Драву, Моллаву, На шумный и синий Дунай!" Ничего не сказала рыбка, Лишь хвостом по воде плеснула И ушла в мутную Фонтанку. Долго у моря ждал он погоды; Не дождался немец - оглянулся: Перед ним его докторские дрожки, Докторские дрожки старомодные; Фельдшер сидит на дрожках с ланцетом, Сердится на немца и понукает: "Едемте, ваше благородие, Пьявки припускать, рожки ставить". 1867 КАНКАНЫ РОССИЙСКОЙ ПРЕССЫ (Передовые статьи газет, журнальные критики, руководящие заметки и пр.) I ОТ Г. КРАЕВСКОГО Г. КАТКОВУ {1} И ты несчастен, дай же руку, Начнем друг другу помогать. Мерзляков. _С Гомером долго ты беседовал один_, {2} Я не беседовал с Гомером. Я и с тобой теперь веду как нижний чин Беседу с обер-офицером. _Проснешься ль ты когда, осмеянный_ Катков? Твоя надтреснутая лира Нужна для общества, _как чаша для пиров_, _Как фимиам_ - для сильных мира, Как до обеда шнапс, как за обедом спич, И как прислуга за обедом... Восстань на страх врагам, возьми ременный бич, Я петушком поспею следом. Национальности я орган с этих пор! Хоть... не враждебен и Бисм_а_рку. {3} Чуть что - так я сейчас и на попятный двор И - убежденья все насмарку! {1 Г-н Катков впал в тихую меланхолию, не предвещающую, впрочем, ничего доброго. С одной стороны, ему грезятся какие-то безголовые, нуждающиеся в его голове и даже требующие его головы, с другой - около него прыгают какие-то лягушки, просящие бича (sic). Обо всем этом он весьма элегически повествует в покаянной статье No 20 "Московских ведомостей". Г-н Краевский наоборот. Сей возгорел вящим жаром, переименовал себя из реалистов в классики, по спопутности распек какого-то учителя уездного училища, осмеливающегося иметь свое суждение о классицизме, и объявил, что только он с Катковым суть представители русской национальной печати ("Голос", No 23). Шовинизм его несколько охладел только тогда, когда ему показали вышереченный No "Московских ведомостей", передовая статья которого заключается весьма прискорбным, хотя совершенно несправедливым размышлением о какой-то якобы странной судьбе русской национальной печати. Все сие, впрочем, художественно резюмировано в предлагаемом стихотворении. 2 Из отличенных слов первая строка принадлежит Пушкину, остальные Лермонтову. 3 Бисмарк тут, очевидно, ни при чем. Г-н Краевекий, как жена кесаря, выше: подозрений в антирусских стремлениях. Еще бы Каткова кто подозревать стал. Бисмарк тут больше ничего, как троп шпоп.} II ПРОИСХОЖДЕНИЕ МУДРОСТИ В. И. АСКОЧЕНСКОГО {1} На мосту {2} с торговкой Аскочекский сидит, Бабе точит лясы, сказки говорит. Как от этих сказок да ляс, ляс, ляс Бабу так и тянет да в пляс, пляс, пляс! - Времена последние, знать, пришли, кума. - Вижу, свет родименький, вижу все сама. - Я теряю, кумушка, ум, ум, ум. - И терять-то нечего, кум, кум, кум! - Кумушка-голубушка, слышала ты, чать, Как у православных-то балует печать? Я лишился, кумушка, сна, сна, сна... - На пельсинчик, батюшка, на, на, на! Кушает Аскоченский, кушает - молчок; Только соком брызгает черный сюртучок. Апельсинчик кумушкин гнил, гнил, гнил - Куманьку подарочек мил, мил, мил. - Нет житья, голубушка, от лихих газет. - Народился, батюшка, знать, антихрист в свет. - Эх, кабы мне, кумушка, власть, власть, власть - Задал бы я перцу им - страсть! страсть! страсть! Так сидели некогда с Евою Адам И плоды добра и зла завещали нам. Плод вкусил Аскоченский - сев, сев, сев С некоей из плохоньких Ев, Ев, Ев. То был плод познания не добра, не зла - А благоухания старого козла. И с тех пор городит он гиль, гиль, гиль, Ибо кушал с кумушкой гниль, гниль, гниль. 1870 {1 Г. Аскоченский в 4-м выпуске своей странноприимной или, лучше сказать, страмоприимней газетки пишет: "Мы были бы невежливы, если бы прошли молчанием рекламу (?) снова затлевшейся "Искры", тем более, что она сама указала Аскоченскому обязанность отмечать красным карандашом все места" и пр. Вежливость за вежливость. Представляем читателям "Домашней беседы" самое обстоятельное изложение на тему: "Откуда происходит мудрость Аскоченского". Мудрость же его поистине изумительна, В "изгарной" статейке своей он, между прочим, инквизиторски выпытывает у нас - для какой надобности помещена в "Искорках" богохульная (!) публикация: "Подписчикам журнала "Conseiller des dames"" и пр. (см. "Искру" No 1, ст. 41), притворяясь, будто не замечает, что публикация эта перепечатана без всяких комментарий с французских газет и что обращаться с подобным вопросом можно было только к редакции "Conseiller des dames", a теперь ко всем французским и русским газетам, ее перепечатавшим, включая в это число и "Домашнюю беседу". Такова добросовестность г. Аскоченского и во всей статейке об "Искре". Впрочем, об его добросовестности было уже неоднократно говорено и возвращаться к этому предмету не стоит. Далее он объясняет, что в продолжение всей своей деятельности следит за мазуриками - сидя на мосту. Это курьезно, 2 На Измайловском.} ПРИМЕЧАНИЯ Воззвание (стр. 40). Впервые - в "Искре", 1859, No 46, стр. 461, в статье "Хроника прогресса"; в изд. 1869 г. (т. 2, стр. 115) появилось с неправильным указанием автора стихов, взятых в качестве эпиграфа; они принадлежат не Хомякову, а И. С. Аксакову (поэма "Бродяга"). Печ. по "Искре". "Воззвание" связано с предыдущим стихотворением. "Пример г-на Сырнева, - читаем в статье, - нашел последователей. Говорят, в "Московских ведомостях" (см. No 274) будет печататься целый ряд всенародных провозглашений личного бескорыстия... "Искра" с своей стороны радушно открывает столбцы свои всем желающим заявить потомству о своей честности. Борис Фаддеев (сатирическая маска, созданная Курочкиным. - И. Я.) с этою целью намерен издавать журнал... Вместо объявления и программы он просил нас напечатать следующее" (следует текст "Воззвания"). "La donna е mobile" ("Сердце красавицы склонно к измене") - ария герцога из оперы Верди "Риголетто". На погребение бедового критика (стр. 49). Впервые - в "Искре", 1860, No 3, стр. 36, под заглавием "На погребение бедового критика сэра Джона Шампэтра (Вольный перевод)", подпись: Пр. Знаменский. Написано по поводу ухода К. А. Полевого (Шампэтр - франц. champetre, полевой) из "Северной пчелы", когда ее редактором стал журналист П. С. Усов. Даже весьма умеренный Усов был для Полевого чрезмерно либерален. О К. А. Полевом см. стр. 621. Да Гейне, поэт из Тамбова. В предыдущем номере "Искры" был помещен фельетон П. И. Вейнберга по тому же поводу под его обычным псевдонимом "Гейне из Тамбова". - "На погребение бедового критика" - "перепев" стих. И. И. Козлова "На погребение английского генерала сира Джона Мура". Морозные стихотворения (стр. 80). Впервые - в "Искре", 1861, No 3, стр. 39, подпись: Пр. Знаменский. Пародия на стих. Я. П. Полонского "Зимний путь". Сорокин - см. стр. 623. Эльдорадо - счастливая страна сказочных богатств, куда стремятся мечтою. Иика - откупщик И. О. Утин. Годовщина общего собрания акционеров Главного общества российских железных дорог (стр. 94). Впервые - в "Искре", 1861, No 34, стр. 477-478, подпись: Пр. Знаменский. Главное общество российских железных дорог было основано в 1857 г. при ближайшем участии иностранных банкиров. Ему была предоставлена концессия на постройку четырех железнодорожных линий, но работа по их сооружению шла очень медленно. Все высшие должности занимали французские инженеры и техники, они получали большое жалованье и жили в роскоши. С 1859 г. группа акционеров начала активную борьбу с советом общества. Участниками этой борьбы были владелец пивоваренного завода А. И. Крон, либеральный публицист Н. Н. Воскобойников и директор акционерного общества "Кавказ и Меркурий" А. В. Стасов. Последние два напечатали ряд статей, в которых отмечали многочисленные непорядки и злоупотребления. Но совет продолжал игнорировать законные требования акционеров. Общее собрание акционеров, происходившее 2 июня 1861 г., было довольно бурным, но, как и за год до этого, окончилось победой совета. Денежные счета за 1859 г., отвергнутые все до одного ревизионной комиссией, были утверждены большинством голосов. Скоро после этого общество было, однако, реорганизовано. "Question d'argent" - комедия А. Дюма-сына. Уже Перозио вступил... Н. П. Перозио сначала примыкал к группе акционеров, боровшихся с советом, а в 1861 г. в ряде статей пытался опорочить работу ревизионной комиссии. Поморные лиры - см. стр. 637. Колиньон Ш.-Э. - французский инженер; в конце 50-х - начале 60-х годов директор Главного общества российских железных дорог. - "Годовщина..." - "перепев" "Бородинской годовщины" Пушкина. Легенды о кукельване (стр. 112). Впервые - в "Искре", 1862, No 1, стр. 15-16, под заглавием "Мистерия о пиве и рыболовной ягоде", без подписи; первое стихотворение озаглавлено "Легенда о кукельване". В 1861 г. А. И. Крон и другие петербургские пивовары были изобличены в том, что подмешивали в пиво кукельван. Аллах ли там среди пустыни - начало стих. Лермонтова "Вид гор из степей Козлова" (вольный перевод одноименного сонета А. Мицкевича); в следующих строках также есть заимствования иэ этого стихотворения. Камбек - см. стр. 635. Своей Лурлеи меж скалами - см. стр. 677. Одни жуки сшибались лбами... Насмешка над стих. К. К. Случевского "На кладбище" и "Ходит ветер избочась..." То говорит, что будто едет... - намек на стих. Я. П. Полонского "Зимний путь". Певец любви, певец богов... - две строки из "Цыган" Пушкина. Прочь буйна чернь, непросвещенна - начало стих. Державина "Об удовольствии" (вольный перевод оды Горация). Га! Восклицание падающей в обморок жены больного - насмешка над драматургом Н. В. Кукольником, представителем реакционного романтизма 30-40-х годов; героиня его пьесы "Торквато Тассо" Лукреция умирает со словами: "Ах! сердце, сердце... Га! разорвалось!" - Первая "легенда" является "перепевом" "Анчара" Пушкина, третья - "Ветки Палестины" Лермонтова. "Кто больше всех благонамерен?.." (стр. 119). Впервые - в "Искре", 1862, No 4, стр. 64, в том же фельетоне. См. выше примечание к "Казацким стихотворениям". Аскочекский, Павлов - см. стр. 621 и 642-643. Платоническое ку-ку-ре-ку (стр. 180). Впервые - в "Искре", 1863, No 14, стр. 197-201, без подписи. Шур-Юр - философ-идеалист П. Д. Юркевич. В начале 1863 г. Юркевич прочел в Москве цикл публичных лекций, в которых пытался опровергнуть материалистическую философию. Один из его слушателей послал ему анонимное письмо, в котором предупреждал: "Если в следующих лекциях вы не оставите цинизма, не будете с достоинством относиться к материалистам, то услышите уже не шиканье, а свистки" ("Очерки", 1863, No 98). Об этом письме а идет речь в примечании Курочкина на стр. 184. Поморные - см. стр. 637. Четырехлетних девочек. В "Очерках" было отмечено, что около трети посетителей лекций Юркевича составляли "дамы и девицы, начиная с 13-летнего возраста... мода привлекла их в аудиторию". Неродившиеся дети, известные читателям "Искры". О цикле статей Н. С. Курочкина "Житейские выводы и измышления", который был посвящен "неродившимся детям". Его божественную "Федру". Профессор Шур-Юр называет один из диалогов древнегреческого философа Платона именем трагедии французского драматурга, одного из крупнейших представителей французского классицизма Ж. Расина. Галюше и Роде. Фокусник Л. Галюше, "профессор магии и физики", гастролировал в 1863 г. в Петербурге. А. Роде в 1858 г, в петербургском театре-цирке демонстрировал при помощи волшебного фонаря "Оптические изображения из истории образования земной коры", появления на земле растений, животных, человека и пр. Аристотель - древнегреческий философ. Барков И. С. - переводчик и поэт XVIII в., автор порнографических стихотворений. Бюхнер Ф.-Л. - немецкий физиолог и философ, представитель вульгарного материализма; пользовался большой популярностью в России в 60-е годы. Редактор одной из почтенных московских газет - редактор "Дня" славянофил И. С. Аксаков. В Летнем саду (стр. 194). Впервые - в "Искре", 1864, No 28, стр. 383, под заглавием "Дети в Летнем саду", подпись: Пр. Знаменский. Вдруг подарила "Друг детей"... Под этим заглавием начиная с XVIII в. вышел целый ряд книг для детей, преимущественно нравоучительного характера. К ямбам Барбье в переводе "Отечественных записок" (стр. 206). Впервые - в "Искре", 1865, No 41, стр. 548, 550, подпись: Пр. Зн. Пародия на переводы К. И. Бабикова из Барбье, напечатанные в "Отечественных записках" Краевского, 1865, окт., кн. 2. Соловьев - см. стр. 653. Избавлен публицист от честности... Насмешка над статьей газеты Краевского "Голос" - "Заметка не для читателей "Голоса", а для редактора и сотрудников "С.-Петербургских ведомостей"" (1865, No 175). Ваш "Лев" - прекрасный лез - "перепев" слов Молчалина из "Горя от ума": "Ваш шпиц - прелестный шпиц". Редактор! Надавай свой голос!.. - то есть газету "Голос". Как древле Бокль и Милль... Бокль Г.-Т. - английский историк и социолог, по своим политическим взглядам - либерал, автор "Истории цивилизации в Англии", пользовавшейся большой популярностью в России в 60-е годы. Милль Д.-С. - английский философ-позитивист, экономист-эклектик и либеральный публицист; в 1860-1861 гг. в "Современнике были напечатаны его "Основания политической экономии" в переводе и с примечаниями Чернышевского. Курочкин имеет в виду ряд высказываний "Отечественных записок" о Бокле и Милле, в первую очередь предисловие к переводу статьи Бокля о Милле (1865, No 1), содержащее грубые нападки на "Современник" и Чернышевского. Сказка о враче и золотой рыбке... (стр. 223). Впервые - в "Искре", 1867, No 41, стр. 493-495, без подписи. Герой этого стихотворения - доктор медицины Э. А. Хан, издававший, начиная с 1857 г., целый ряд журналов: "Библиотека медицинских наук", "Популярная медицина", "Самообразование". В 1867 г. под его редакцией стал выходить журнал "Всемирный труд". Появлением этого "всероссийского журнала, всемирного", весьма консервативного по своему направлению, и вызвано стихотворение Курочкина. Подражание Пушкину и Сан-Леону. В сезон 1867-1868 гг. на петербургской сцене шел балет Ш. Сен-Леона "Золотая рыбка" по мотивам "Сказки о рыбаке и рыбке" Пушкина. "Северная пчела" - реакционная газета, выходившая в 18251864 гг.; самое распространенное издание николаевского царствования, игравшее роль правительственного органа и связанное с III Отделением; основана Ф. В. Булгариным; с 1831 до 1857 г. он редактировал ее совместно с Н. И. Гречем, затем газету недолго редактировал один Греч, а с 1860 г. она перешла к П. С. Усову. Краееский - см. стр. 639. Очкин А. Н. - журналист, переводчик и цензор; в 1836-1862 гг.- редактор газеты "С.-Петербургские ведомости" (с 1852 г. фактическим редактором был Краевский). Фурман П. Р. - писатель и журналист, в начале 50-х годов - фактический редактор журнала "Сын отечества". Как газета Старчевского древле. Старчевский А. В. - журналист, в 1848-1856 гг. фактический редактор "Библиотеки для чтения" Сенковского, редактор-издатель журнала (1856-1861), а затем газеты (1862-1871) "Сын отечества". И не в разум макали. В 1865 г. московское дворянство преподнесло Каткову подарок - чернильницу и золотое перо "с известною древнею надписью: макающему перо в разум" ("Весть", 1865, No 32). Геру А. и Маэад Щ, - французские журналисты, первый - либерального, а второй - реакционного направления. Отметчики - газетные репортеры. На Лабу, Мораву, на дальную Саву...- пародия на стих, славянофила А. С. Хомякова "Беззвездная полночь дышала прохладой..." Канканы российской прессы (стр. 237). Впервые - в "Искре", 1870, No 5, стб. 171-174, без подписи. На авторство Курочкнна указал И. Ф. Масанов ("Русские сатиро-юморисгические журналы", вып. 1, стр. 112). I. От г. Краевского г. Каткову. О Краевском и Каткове см. на стр. 642 и 639. В начале 1870 г. "Московские ведомости" Каткова получили предостережение за то, что в слишком пессимистических, с точки зрения министерства внутренних дел, красках изобразили итоги истекшего года. Катков немедленно согласился с указаниями министерства, и это вызвало чувство брезгливости во всей не только радикальной, но и либеральной прессе. В качестве защитника Каткова от ее нападок выступил только "Голос" Краевского. В статье, которую цитирует Курочкин, "Голос" открыто заявил о себе как о сподвижнике "Московских ведомостей". Первая строка - из послания Пушкина к Н. И. Гнедичу. Переименовал себя из реалистов в классики. До этого "Голос" был противником классической системы образования. Проснешься ль ты когда, осмеянный Катков? - "перепев" строки из "Поэта" Лермонтова. Как чаша для пиров, как фимиам - оттуда же. Хоть... не враждебен и Бисмарку. Катков был в то время резким противником германофильской политики русского правительства, Краевский же разделял правительственную точку зрения. II. Происхождение мудрости В. И. Аскоченского. Об Аскоченском см. на стр. 621. Стих. Курочкина "Надолго ли?" (стр. 235) и передовая статья No 1 "Искры" за 1870 г. (стр. 599) вызвали злопыхательскую заметку "Домашней беседы" (1870, No 4), вернее, не заметку, а донос. Что это за "пора самых светлых надежд", о которой пишет "Искра"? - спрашивает Аскоченский и отвечает: "Искра" сожалеет о "Колоколе" Герцена, статьях Чернышевского, студенческих демонстрациях, петербургских пожарах 1862 г. и т. д. Аскоченский говорит, что всегда "следил за мазуриками свободной мысли", и высказывает уверенность, что "Искра" загорелась ненадолго. В "изгарной" статейке своей - от названия отдела "Домашней беседы". "Блестки и изгарь". На Измайловском. У Измайловского моста помещалась редакция "Домашней беседы". На день юбилея Его императорского Высочества Великого князя Михаила Павловича 28 января В великий день воспоминания Твоих деяний и заслуг, Прими, как дань, символ признания Твоих младых, но верных слуг. Привет, признаньем вдохновенный, Нам долг отдать тебе велит; Привет, быть может, дерзновенный, Прости, -- в нем сердце говорит. И мы смиренным песнопеньем, Листок вплетаем в твой венец: Да будет слабым выраженьем Младых признательных сердец; Глас благодарности священной Тобой взлелеянных детей: Алтарь признанья незабвенный, Несокрушимый мавзолей. Да будут в нём детей моленья К престолу вышнего Творца, Чтоб Он среди мирских волнений Хранил высокого отца. Что б жизнь твоя, для славы зрея, В спокойном счастье всё текла, Не зная бед, не зная зла - Как праздник шумный юбилея. И, внемля юношей моленью, Да будет стражем твоих дней С высот лазурных Провиденье Для блага преданных детей. 1848 г. Воспитанник Дворянского полка Василий Курочкин. "Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений", 1848 г. Т. 70. No 279. * * * Целый день дождь барабанит в узкие стёкла избушки, Ветер, как нищий голодный, назойливо просится в хату, Старую песню заводит борьбы и бессильной, и глупой, Вечной бесплодной борьбы... Солнце, как скряга богатый, Скрылось за пологом туч, что б не слышать докучливый ропот... Так и в природе, как в жизни! Дрожит полумёртвая травка, Гнутся цветы полевые и гордо зелёной главою Будто с укором зловещим качает всё время берёза... 1849 г. * * * Хвалили мне возраст ребёнка, как возраст счастливейший в жизни, - Не желал бы я этого счастья! Ещё помню я то блаженное, мирное время, Когда рвал и ломал я лошадок картонных и кукол, Как будто бы зная, что многие детские игры Придётся и в жизни мне видеть и быть их бессильною жертвой!.. И вправду блаженное время: подрался я с братом за куклу И, весь обливаясь слезами, был куклою новой утешен... Наскучили скоро игрушки: за книги я жадно принялся, Едва лишь умея читать, при помощи глупой указки. Нелепые книжки попались: как Вася на льду поскользнулся, Как Митя повис на осине... И много подобного сброда Назначено было развить мою детскую слабую душу, К ученью меня приохотить приятным и вместе полезным. Приятно ль мне было - не помню, а пользы до сих пор не вижу... Потом нагружать свою память, как водится, стал я Бесчисленным рядом земель, государств, городов и столетий, Потом... Но я многое вспомню, о чём бы не должен и помнить... Но разве мы можем забыть про болезнь, полученную в детстве От глупости няньки-старухи?.. Потом стали разным наукам Я и другие учиться. Учились мы, долго учились... Чему? Про то знает наш ментор... Но мало-по-малу дошли мы До цели желанной... Теперь мне известно, наверно, Что чёрное белым зовётся, и я не скажу, как ребёнок, Что чёрное - чёрно... Не даром же я обучался!.. Случалось мне, правда, порою (наивность присуща ребёнку) Пытливым ребяческим оком, как будто прозревшим спросонья, Светилом иным любоваться, высоким таким и блестящим, И что-то манило меня... Но путь был далёк и не гладок, Руки же никто мне не подал... Блуждал я впотьмах и в тумане... И страшно, и дико мне стало - и Солнце навеки исчезло... Я стал и задумчив, и грустен... И, к жизни совсем не способен, Живу на помеху другим, себе будто на смех и горе. Да, время от времени, вспомню с душевным таким умиленьем Счастливый ребяческий возраст... Разумна ли жизнь, если возраст, Бессмысленный возраст ребёнка, период растительной жизни Зовётся "счастливое время"?!.. 1850 г. Впервые: "Литературный ералаш" No 4, приложение к журн. "Современник". 1854 г. Кн. 45. No 6. С. 57, 58 - 59. Источник текста: "Поэты " Искры"", Т. 1. М-Л., " Советский писатель", 1955 г. Серия "Библиотека поэта". Большая серия. Второе издание. С. 8, 62 - 64, 723. * * * Для великих земли На морях корабли, Серебро в недрах гор И в надзвёздный простор Гимны славы взошли - Для великих земли. Для высоких умов, Среди честных трудов, Наслажденье трудом - И бессмертье потом Над могилой веков - Для высоких умов... Для невинных сердец Их Небесный Отец Среди ликов святых, В горних высях своих Уготовал венец - Для невинных сердец. Что же нам наконец? Милый друг! Нам - любовь: Мы друг в друге нашли Счастье чистых сердец И высоких умов, И великих земли! 1856 г. Впервые: "Мода", 1657 г. No 1. С. 9. * * * Через триста шестьдесят пять дней. Вкруг огня, как бабочка, порхая И, как пыль, стряхая род людской - С бледнолицей спутницей луной Шар земной летит, не признавая Никаких делений над собой; Но у всех народов есть преданье, Что два года - лица без речей - На ночное сходятся свиданье (Где-то там - на гранях мирозданья) Через триста шестьдесят пять дней. Их свиданье мрачно, как могила (Это мы в неведеньи своём Встречу их приветствуем вином): В столкновеньи свежесть, юность, сила С разрушеньем, тленом и старьём. Старый год согнулся у порога: Он не верит в будущность людей, Он не верит ни в какого бога, Потому что видел слишком много В эти триста шестьдесят пять дней. Новый год - тот без году неделя - Тот пришёл, увидел и как тут Победил предшественника труд! Он горяч, но в нём, и в самом деле, Много сил и множество минут. Но минуты в жизни скоротечны И в упорной дряхлости своей Заблужденья, страсти только вечны... Где ж исход предвидится конечный Через триста шестьдесят пять дней? Будет сильно к истине стремленье И силён невежества отпор; Совершится правды приговор, Расточится зло и преступленье, Как во мраке кроющийся вор; Вдруг опять, с того или с другого, Мир свернёт с указанных путей Поворотом колеса мирского - И что было, вдруг вернётся снова Через триста шестьдесят пять дней... С Новым годом, братья! Сдвинем чаши; Добрым словом встретим Новый год И - вперёд! Отважнее вперёд! Пусть добром нас вспомнят дети наши И царя благословит народ! Пусть заря всех дремлющих разбудит И святого торжества идей Мрак не сгонит, холод не остудит. С новым счастьем! И что будет - будет Через триста шестьдесят пять дней! 1858 г. Впервые: "Искра", 1859 г. No 1. С. 1. Школа взаимного обучения. Я обучался в школе жизни И эту школу я нашёл В моей возлюбленной Отчизне Почище всех заморских школ. В ней каждый учится по воле, Науки в ней не на виду - Но обучившись в этой школе Уж я нигде не пропаду! Не все пригодны в ней к науке; Есть бесталанные - бедняк Иной всю жизнь аза от буки Не различает в ней никак. Другой глаголь отыщет, слово, Да и начнёт писать добро... Оно полезно бы и ново, Да в общем выводе старо... А и такие есть на свете: Как букву люди разберёт - Букварь забросит и мыслете Писать с отчаянья пойдёт. Другого дальше червь тревожит; Тот твёрдо думает про честь, Но про себя прочесть не может Благополучной буквы есть. Другой талантом одарённый, Возьмёт букварь - поймёт как раз, Что в этой азбуке мудрёной Всего важнее буква аз. Но ленность, ленность - мать пороков! Не знает трудной буквы ять И после тысячи уроков Не может дать, не смеет взять. Лишь искусившийся в науке, Поняв, что дело не хитро, Запомнит аз и скажет: буки, Глаголь, рцы, слово и добро! Что б разделить людей с землёю, Он ерик маленький ввернёт, Сам фертом встанет - и фитою Везде до ижицы дойдёт. По остальным согласным, гласным Махнув презрительно рукой, Напишет есть со взром ясным И сыщет в азбуке "покой". О мудрость, истинно простая! Семь-восемь букв - довольно нам, Что бы всю жизнь прожить, читая Всё остальное по складам. 1859 г. Впервые: "Искра", 1859 г. No 2. С. 13. Аз, буки, глаголь, слово, добро, люди, мыслите и т. д. - старинные названия букв русской азбуки, которыми начинаются эти слова. Писать мыслете - передвигаться неровной походкой, часто в состоянии опьянения. Ферт - буква Ф и франт, развязанный человек, стоять фертом - подбоченившись. Везде до ижицы дойдёт - то есть до конца. Детские мечты. Когда я был рассудком мал, Какой-то голос мне шептал, Что я найду свой идеал, Себе составлю капитал - И буду полный генерал. Так я мечтал. Вслед за любимою мечтой Пошёл я твёрдою стопой; Сошёлся с девой неземной, Венец держали надо мной - И под башмак меня прибрал Мой идеал. На ловле почестей, чинов Я всем был жертвовать готов, Сошёлся с милыми тузов, Собрал стяжания годов И всё взаймы дал - и пропал Мой капитал. Но в люди вывели меня! И обнищав, судьбу кляня, Когда в крови уж нет огня, Спокойного с женою дня, Когда я вновь рассудком мал - Я генерал. 1859 г. Впервые: "Искра", 1859 г., No 5. С. 51. Барышне. Нравится мне твоя поза унылая, Робко опущенный взгляд; Я бы любил тебя - но, моя милая: Барышни замуж хотят. Слушал бы всё голосок твой пленительный: Не говоришь ты - поёшь; Но - с одной ноты всю душу мучительно Схватит обидная дрожь. Глазки твои зажигают желание; Взгляда их только я жду: Всюду пойду - на край света в изгнание... Но под венец не пойду. Ты побледнела? Сказал ли не в меру я? Или уж всё за уряд, Страсти не ведая, в чувство не веруя, Барышни замуж хотят! 1859 г. Впервые: "Искра", 1859 г., No 18. С. 176 Бедовому критику. Берегись, бедовый критик! Ты на склоне дней - И уж яд последний вытек Из твоих статей. Элеонтов, элефантов Крейцберг укротил И последних обскурантов Усов сокрушил. Сам Шамиль теперь в Калуге, Племя туапсе, Натухайцы и шапсуги Покорились все. Бросив бранные доспехи, Буйные мечты, Покорились абадзехи - Покорись и ты. 1859 г. Впервые: "Искра", 1859 г., No 49. С 508. Дата - 10 декабря. Стихотворение посвящено К. Полевому. Элефанты - слоны. Усов сокрушил - в конце 1859 г. "Северная пчела перешла от Н. И. Греча к П. С. Усову, и в связи с этим наиболее реакционные сотрудники прекратили сотрудничество с ней. В объявлении об издании "Северной пчелы" в 1860 г. Усов заявил о новом направлении газеты. Сам Шамиль теперь в Калуге - в августе 1859 г. имам Шамиль был захвачен в плен русскими войсками и отправлен с семьёй на жительство в Калугу. Во второй половине стихотворения - отзвуки "Спора" М. Ю. Лермонтова, а в последней строке - его перевода из И. Ф. Гёте "Ночная песня странника". Прокламация оспы купно с холерою. 1. Мы, Божьей волею, гидра двуглавая, Злая холера и оспа корявая, К вам прикатили, столичные жители, Так уж хотите ли вы, не хотите ли. В битве с моею сестрою холерою Вы сочиняете меру за мерою; Вы мастера полицейскою фразою Разом покончить с любою заразою. Да и холера ведь нрава горячего: "Мне, - говорит, - прохлаждаться не для чего; Я без контрактов бываю законною Только на летний сезон примадонною. Где здесь возиться хитро и утонченно: Два-три часа - и всё дело покончено". Я - так усидчивей, я так работаю С большим усердием, с большей охотою. Если уж мне человечек понравится, Так и пойдёт, - разве смертью избавится, - Верной любовницей навек отмеченным, От вожделений иных обеспеченным. Жаль мне покинуть румяную, белую, Чистую рожицу фата примерного, Если из рожицы этой не сделаю Вафельной формы подобия скверного. Жаль мне вас бросить, красавицы светские, - В видах единства я лица уродую, Так же как души испорчены детские В вас воспитаньем, примером и модою. 2. Впрочем, проклятья нам шлют все живущие: Вы, дескать, фурии самые злющие - Мы, божьей волею, гидра двуглавая, Злая холера и оспа корявая. Гидры бывают мильонноголовые, Целый народ уничтожить готовые. Да не случайной заразой холерною - Целой страной, поголовно ландверною, Во всеоружии знаний с искусствами, Пугал народных с народными чувствами, С духом солдатчины времени нового, Ради величия средневекового. Наши приёмы всё те же, что в древности, Здесь - нет пределов усердью и ревности, И уж не наши яды специальные - Здесь всех зараз элементы начальные. Войны - причины; заразы - последствия. Так проклинайте ж виновников бедствия, Планы и подвиги их молодецкие - Всё равно, мецкие или немецкие. Правда, страшна моя сила жестокая, Но не изрою лица так глубоко я, Как искажают его преступления Гения смерти, военного гения! Всю вашу кожу изрыв в основаниях, Жизнь на лице я щажу в очертаниях; Но с дисциплины в её безграничности - В каждом лице смерть униженной личности! 3. Здесь поработав с холерой сестрицею, Как нам укажут небес начертания, Мы распрощаемся с вашей столицею. В ней пощадив монументы и здания. Вам изуродую лица немного я, Не искажая в них духа свободного И в поколениях новых не трогая Лучших задатков развитья народного. Так проклинайте ж виновников бедствия: Войны - причины, мы - только последствия, Мы, божьей волею, гидра двуглавая, Злая холера и оспа корявая. 1871 г. Впервые: "Искра", 1871 г. No 12. С. 353-356. Источник текста: "Поэты "Искры"", Т. 1. М-Л., "Советский писатель", 1955 г. Серия "Библиотека поэта". Большая серия. Второе издание. С. 73, 92 - 93, 105, 117, 367, 723, 726 - 727, 729, 765.